ai008 Ложная дилемма

    За Тедом Гордоном только что закрылась стеклянная дверь кабинета начальницы, а впереди открылась другая – в жизнь, полную перспектив, неограниченных возможностей, где каждый шаг превращал мечты в реальность. И чем глубже пускало корни это осознание, тем живее разворачивала тугие свежие листья радость человека, который полжизни посвятил одному-единственному делу и, наконец-то, получил вознаграждение за свои старания даже раньше, чем мог мечтать. Но вместе с тем эта радость горчила. Теду было неуютно и беспокойно, он был застигнут врасплох и задавлен тяжелым бременем того, что вместе с радостью от достигнутой цели на его плечи лёг жуткий, негуманный в вышей степени выбор, и он придавил Гордона к земле, чуть стоило тому покинуть обитель высшего руководства.
    Словно из неоткуда к нему подскочил Клинт, похлопал по спине и потянул за собой в комнату отдыха, возбуждённо шепча:
    – Я слышал, Леди только что дала тебе повышение? Целая филия в Лайпише, только подумать! Целая филия под твоим руководством! Ты это заслужил, друг. Ты работал на это днями и ночами, больше всех нас вместе взятых, и вот ты получил повышение! Парень, это, должно быть, лучший день в твоей жизни!
    Тед ловил на себе любопытные взгляды коллег, слышал шепотки за спиной и послушно следовал за Клинтом, потому что успел так погрязнуть в раздумьях, что едва понимал происходящее. Совершенно верно, только что Линда Лати, или, как её называли в конторе, Леди, торжественно заявила, что теперь Тед руководит филией в Лайпише, и дала неделю на то, чтобы уладить все дела. А через неделю ему предстояло занять новый светлый офис, просторный, словно вольер для слона, и координировать работу семидесяти пяти человек. Приходить раньше всех, уходить позже всех и испытывать восторг от сбывшейся всего лишь в тридцать два мечты. К этому прилагалась корпоративная квартира в сто два квадратных метра, авто представительского класса и круглая сумма на счету.  А ещё Лайпиш – зелёный, живописный город, удивительно балансирующий на грани комфортного для жизни дорогого спального района и суетливого финансового центра. О, Дженне бы там понравилось! Вот только она не поедет… И поэтому день, который действительно должен был стать днём триумфа Теда, вместо зажечь путеводительную счастливую звезду на его горизонте погасил и те фонари, которые до этого тёплым ласковым светом освещали его жизнь.
    – Я понимаю, ты ошарашен, – в комнате отдыха Клинт усадил Гордона на диван и включил кофе-машину. Она мерно загудела. – Ещё бы – не каждый день получаешь такие новости! Мне жаль, что ты уедешь, но ты достоин такого подарка судьбы…
    Клинт тараторил и тараторил, а Тед, молча поджав губы, наблюдал за тем, как тот ставит на столик кофе, одну чашку, затем вторую, потом приносит сахарницу, вазочку с печеньем, как организовывает этот нехитрый единственно доступный за четверть часа до всеобщего обеденного перерыва банкет, и не может замереть, кажется, ни на секунду от переполняющих его эмоций.  Вот так должен был бы вести себя он сам, думалось Гордону – пританцовывать от счастья, вдохновлёно жестикулировать и всё говорить-говорить, вслух описывая ту прекрасную жизнь, которая его ждёт. А вместо того он понуро сидел на месте, и расстояние между ним и кофейным столиком казалось непреодолимой пропастью, а чашка кофе – такой же недостижимой, как удачный исход ситуации.
    – Ты как, парень? – неожиданно тихо спросил Клинт, и Гордон понял, что упустил момент, когда тот перестал мельтешить перед глазами и сел рядом на диван. Он смотрел внимательно и ждал ответа едва ли не с благоговейным трепетом.
    Тед нашёлся не сразу.
    – Это было… слишком неожиданно, – проговорил он, тщательно подбирая слова. – Понимаешь, я же совсем не ждал, а тут всё случилось так быстро, и все документы уже готовы…
    – Да, Леди рано утром поручила мне их подготовить и велела ни слова тебе не говорить. О, это было трудно, поверь мне, но я не мог испортить сюрприз. Держи, держи. Ты еле говоришь, вдохни глубже. Вот так. Я бы, конечно, по-праздничному плеснул в чашку коньяку, но рабочий день, приходится ограничивать простым кофе, вот, – Клинт виновато пожал плечами и, протянув Теду его чашку, дождался, пока тот среагировал и принял её.
    – Спасибо, – пробормотал Гордон, – видишь ли, я просто…
    – В глубоком шоке, – подсказал Клинт, отхлебнув кофе.
    – Точно.
    – И не можешь поверить в то, что случилось.
    – Именно.
    – Обещай, что как-то пригласишь меня на выходные в Лайпиш и покажешь своё новое королевство! Не могу дождаться, чтобы увидеть.
    – Разумеется, Клинт, ты будешь первым, кто всё увидит, обещаю, – с неуверенной улыбкой кивнул Тед, борясь с желанием ослабить галстук, который внезапно начал сдавливать горло. – Я очень тебе благодарен, знаешь.
    – За что?
    – За всё. Ты был рядом всё это время, очень помогал мне. Мы отличная команда, да.
    Клинт просиял и принялся расписывать, какую прощальную вечеринку он закатит по поводу повышения друга и коллеги, а Тед Гордон был искренне ему благодарен. За всё. И особенно за то, что тот радовался за двоих, празднуя победу Теда так, как он не мог сделать этого сам.
     
    Дженна открыла ему дверь, улыбающаяся, немного уставшая, и в этот момент Теду стало ясно, что разговор с ней будет ещё труднее, чем он предполагал. Весь тот час, пока он добирался из офиса домой, Гордон представлял, как скажет Дженне о повышении и всех изменениях, которые оно повлечёт за собой. Он представлял её реакцию, представлял грустную складочку между бровей, поникший взгляд, даже слёзы в глазах. Он слышал надломленность в её воображаемом голосе, болезненные нотки в словах, которые она произносит, пытаясь подобрать нужные. В его мыслях она то отталкивала его, то наоборот принимала в объятия, но неизменно была очень печальной и плакала – Тед не мог и подумать о том, что они попрощаются холодно и сухо, потому что это было бы очень неправильно и, как ему казалось, просто невозможно. Только не после всего того прекрасного, что у них было. После такого не прощаются доброжелательно и легко, словно с соседями по лестничной клетке.
    И вот она стояла и улыбалась, из кухни тянуло запечённой рыбой, в коридоре горел мягкий приглушённый свет, и Гордон понял, что пусть он смог представить выражение лица, слова и даже слёзы Дженны, но не имел ни малейшего понятия о том, как подвести разговор к теме повышения, и как об этом сказать.
    – Я приготовила рыбу и тушёные овощи, – Дженна забрала у Теда портфель и отнесла его в комнату, пока Гордон снимал ботинки. – А ещё бисквитный тортик. Помнишь, я делала такой в прошлом месяце? Жаль, тогда крем подвёл, но на этот раз он вышел что надо. Помой руки и проходи, всё уже готово.
    Она говорила живо и весело, но не так, как в выходные или в начале недели – всё же была пятница, а к пятнице даже всегда бодрая и активная Дженна становилась более тихой и задумчивой. А Тед слушал её голос, позвякивание столовых приборов в столовой и все слова застревали у него в горле.
    – Как прошёл твой день? – спросила Дженна, когда они сели за стол и принялись за ужин. Рыба выглядела прекрасно – тонкая бронзовая корочка, а под ней нежная сочная мякоть, но Гордон, к своему огромному сожалению, совершенно не чувствовал вкуса, хотя знал, что должно быть очень вкусно.
    – У нас назревают кое-какие кадровые изменения, – туманно начал он после паузы, – дела идут в гору и реорганизация просто необходима.
    – Надеюсь, тебя не обойдут стороной. Видела бы ваша Леди, как много ночей ты провёл за работой дома, чтобы эти самые дела пошли в гору.
    Тед замялся и замаскировал это под задумчивость, тщательно выбирая из общей массы овощей перец и цветную капусту, чтобы положить в свою тарелку, а затем отпивая из полупустого стакана.
    – О, конечно, она… Как бы это, намекнула, что я точно не останусь обделённым. Линда меня ценит и говорит об этом чаще, чем нужно, чтобы не разбаловать.
    – Боюсь, разбаловать тебя невозможно, – бархатисто засмеялась Дженна, – ты всё равно постоянно считаешь, что делаешь недостаточно много и недостаточно хорошо. Но мы, женщины, со стороны видим, что это не так, – она подмигнула Теду и спросила: – А что же Клинт?
    – С ним тоже обойдутся по справедливости, – заверил Гордон. Ведь как только он уедет в Лайпиш, Клинт займёт его место. На самом деле, он был единственным, кому Тед мог спокойно оставить все свои дела и знать, что они в надёжных руках. Это было очень здорово, немногие могли похвастаться таким добросовестным и трудолюбивым заместителем, но легче от этого не становилось.
    Дженна вспомнила о праздничном обеде на прошлой неделе – у близняшек, дочерей Клинта, был день рождения – а Гордон окончательно приуныл. Ещё два года назад он бы сейчас распивал бутылку самого дорогого припасённого в погребе вина, ужинал, возможно, не так вкусно, потому что наверняка заказал бы еду в ресторане. А, может, даже лучше, кто знает. Дженна чудесно готовила, но и в ресторане повара искусные. Или снял бы яхту и ушёл на всю ночь в море, в какой-нибудь приятной компании, о которой к утру не осталось бы воспоминаний, а потом начал бы выбирать мебель для новой квартиры и собирать вещи, мечтая о переезде в Лайпиш и с нетерпением ожидая окончания недели. О его повышении знали бы все.
    Но он сидел в уютно обставленной столовой, ел  восхитительный (он по-прежнему не чувствовал вкуса, но был уверен, что это так) ужин, наблюдал за тем, как Дженна, красавица Дженна поправляет уложенные крупными локонами волосы и жестикулирует небольшими смуглыми руками, предлагая провести эти выходные за городом. Прошло два года с их знакомства, а она такая же, какой была тогда – независимая, волнующая и сильная. Способная идти рядом по скользкому льду, сквозь царапающий терновник или когда ноги по щиколотку тонут в жарком песке. Очень преданная, верная и терпеливая. Никогда ещё до неё Тед не встречал подобной силы духа, достаточной для того, чтобы превратить женщину не только в партнёра, но и в друга, настоящую спутницу жизни. И он бы сделал для неё всё, она бы сделала для него всё, но, парадокс, единственное, чего им друг от друга было сейчас жизненно необходимо, они друг другу дать не могли. Гордон не мог отказаться от филии в Лайпише и этим доказать, что Дженна для него на первом месте, а Дженна не могла поехать с ним, доказывая свою безграничную верность, у которой было только одно это исключение. Дженна знала, что не заслуживает быть второй, не заслуживает бросать свой город, работу и свою жизнь. Знал это и Тед.
    А потому, даже будучи твёрдо уверенным, что должен сразу же сказать ей о повышении, трусливо промолчал, утешая себя тем, что до отъезда ещё есть время.
     
    – Как Дженна? Её обрадовал переезд? – Клинт, протягивающий Теду папку выглядел так, будто задал риторический вопрос, потому что, ну в самом деле, как мог не радовать отъезд в чудесный город, в чудесную квартиру с чудесным видом из панорамных окон?
    – Ну, – Гордон забрал папку и открыл её, но взгляд проходил будто сквозь бумаги, не замечая текста, стоило только вернуться к мыслям о несостоявшемся разговоре. И Клинт быстро понял его заминку.
    – Ты ей не сказал? – с удивлением выдохнул он. – Как же так? Почему?
    Тед почувствовал внезапный прилив раздражения и со шлепком опустил папку на стол.
    – Вот так! Не сказал. Это трудный момент, знаешь ли, так что не делай такие круглые глаза. Мы все выходные провели за городом у озера, как-то не до этого было.
    Клинт насупился, а потом осторожно присел на край стула для посетителей:
    – Я, кажется, понимаю, в чём дело. Нет, не перебивай, сейчас я твой друг, а не коллега, – покачал он головой, как только Тед успел открыть рот, чтобы возразить, – и как друг я вижу проблему. Но ты не готов об этом говорить. Я не буду настаивать, – Клинт примирительно поднял руки ладонями к Гордону, – сдаюсь ещё до начала ссоры, так ведь лучше, правда? Но если тебе захочется поговорить, ты знаешь, где меня искать. Только ты и сам понимаешь, что сказать ей рано или поздно придётся, даже если тебе этого очень не хочется. Имей это в виду, парень.
    Тед едва выдержал выразительный взгляд коллеги и друга, а затем Клинт молча вышел из кабинета, оставляя Гордона с неумолимым пониманием чужой правоты.
     
    Клинт терпеливо ждал. Он не задавал вопросов, пока они ехали до бара, тактично выждал до окончания ужина, который здесь, по мнению Теда, готовили, конечно, не так хорошо, как Дженна, но очень и очень прилично, и только когда официантка забрала опустевшие тарелки и принесла два высоких бокала пива, на его лице появилось выражение полной готовности выслушать. И теперь, немного отдохнувший после работы, плотно поужинавший Гордон действительно почувствовал себя готовым к тому, чтобы не только рассказать о своих переживаниях, но и выслушать и, что главное, принять к сведению чужое мнение и даже советы, если таковые будут. Хотя в последнем он сомневался, потому что, потягивая холодный сладковатый стаут и наблюдая за чуть заметным нетерпением расслабившегося вне рабочей обстановки Клинта, вспомнил, по какой причине с ним было очень комфортно иметь дело и в работе, и в дружбе. Несмотря на некоторую болтливость и чрезмерную жизнерадостность и даже суетливость, Клинт умел чувствовать настроение собеседника, никогда не лез туда, куда не просят, но при этом был готов разделить как радость, так и печаль одинаково хорошо и искренне, не столько подставляя плечо и жилетку, сколько выслушивая и помогая собраться с мыслями. В том, что разговор не выйдет за пределы информированности о нём только двоих присутствующих участников, Тед был уверен.
    И всё равно начать говорить было очень трудно. Он взял салфетку из салфетницы и, потеребив, отложил на стол.
    – Мне кажется, я пытаюсь усидеть на двух стульях одновременно – получить и работу, и женщину, с которой хочу построить семью. Так не бывает.
    – Почему же? Повышение ты уже получил, и Дженна ведь уже твоя. Или речь идёт не о ней? – осторожно предположил Клинт, оставив пиво. В его голосе послышалось удивление, но никакого намёка на осуждение.
    – Нет, – торопливо возразил Тед, – конечно, я имею в виду Дженну. Но она никогда не согласится поехать со мной в Лайпиш. Всё было обречено с самого начала, понимаешь? – он вздохнул, тихо и тоскливо. Салфетка на столе затрепетала. – Она особенная. Она заслуживает того, чтобы быть самым важным и самым ценным в жизни. Она важна для меня, как никто. Но, я признаю это, Дженна не стоит для меня на первом месте. Она не занимает пьедестал. Она делит его. С работой. Я всю жизнь мечтал заниматься тем, чем занимаюсь, мечтал добиться признания, стать нужным, незаменимым, получить статус и комфорт, которого бы мне хотелось, и я не могу выбирать между работой и… – Гордон замялся, – и любовью. Они одинаково важны для меня.
    Клинт, к его чести, не торопил и не подталкивал продолжать. Он ослабил галстук и просто замер в ожидании того, когда Тед будет готов говорить дальше, когда найдёт в себе силы. И такие, спустя несколько глотков стаута, нашлись.
    – Дженна заслуживает того, чтобы к её ногам бросили мир, а я даже не могу отказаться ради неё от повышения. Я его ждал, я его жаждал, и приложил столько усилий! Когда-то мы говорили о такой возможности. Давно. Мы тогда только начали встречаться, и я рассказал, что однажды планирую добиться того, чтобы переехать в лучшее место, поднявшись по карьерной лестнице. Она засмеялась и сказала, что тогда нам придётся расстаться, потому что это будет означать, что ей, а, может, к тому времени уже и не ей, как знать, придётся бросить всю жизнь здесь ради этого. Мы ведь оба не верим в отношения на расстоянии. Что важнее, мы оба не хотели бы таких отношений. Она сказала, что человек, который будет её по-настоящему любить, не заставит её делать такой выбор – оставаться со своей привычной жизнью или бросать всё ради него. Тогда я думал, что это кратковременная связь, не строил планов, чтобы не разочаровываться – она мне слишком понравилась, но была такой неуловимой и своевольной, что удержать её рядом казалось невозможным, – Гордон сделал паузу и тихо добавил: – И вот мы вместе уже два года. Я её удержал, чтобы теперь потерять. Или не потерять, но лишиться мечты о работе. И то, и другое сделает меня несчастным. Я не смогу выйти победителем. Я проиграю в любом случае.
    Тед снова принялся теребить салфетку, подавленно уткнувшись взглядом в стол. Он подумал о том, что расскажи кто-то ему о подобной ситуации, он бы не знал, что ответить. А вот Клин таких затруднений не испытывал.
    – И ты думаешь, что как только расскажешь ей о переезде, то Дженна сразу же соберёт вещи и уйдёт. Вот дела. Но давай посмотрим на всё с другой стороны. То, что она тебе говорила тогда, это ведь было два года назад. Вы ещё плохо знали друг друга и не могли предвидеть будущего. И вот, смотри, – ты видишь в ней ту, с которой хотел бы идти до конца. Мог бы ты тогда об этом подумать? Уверен, что и она не могла бы, – в подкреплении своих слов и той рассудительности, которая в них присутствовала, Клинт сделал многозначительную паузу. – Прошло много времени, ваше отношение друг к другу давно стало другим. Так, может, не стоит быть таким уверенным в том, что её мнение осталось прежним? Что я тебе точно скажу, так это разговора не избежать. И о том, что всё потерянно, ты сможешь думать только когда она сама тебе это подтвердит. Ты изводишь себя сейчас зря. Ожидание смерти действительно хуже самой смерти. Она вообще может и не настать в этом случае.
    Они немного помолчали. Оставив салфетку в покое, Тед медленно потягивал пиво и анализировал услышанное. В словах друга было достаточно смысла и логики, чтобы на короткий миг он даже поверил, что сам создал себе дилемму, которой на самом деле и нет вовсе. Но гнетущее ощущение не исчезло, хотя и ослабло; он всё ещё нуждался в том, чтобы иметь план на любой случай при любом исходе Того Самого Разговора, неизбежного и пугающего своей неотвратимостью.
    – Но если Дженна всё-таки откажется ехать со мной? Если поставит перед выбором?
    – Тогда это будет нечестно, – покачал головой Клинт, – потому что сама она не хотела бы перед таким стоять, ты сам сказал.
     
    Действительно, честно ли это?
    Часы на прикроватной тумбочке показывали начало третьего. Рядом тихо спала Дженна, где-то на улице слышался приглушённый лай собаки. Тед перевернулся на спину и вздохнул. Его вздох прозвучал особенно печально в тишине спящего дома. Он лёг около одиннадцати, но до сих пор не мог уснуть: беспокойно ворочался с боку на бок, пытался найти удобное положение, думать о чём-то отвлечённом и приятном, но сон не шёл, а мысли постоянно возвращались к сегодняшнему разговору с Клинтом и тому, что он сказал. Гордон чувствовал себя измученным физически и морально, ночь здорового сна немного поправила бы это, но и единственной возможности немного отдохнуть от жуткого неизбежного выбора он был лишён.
    Не в силах долго оставаться неподвижным, Тед повернул голову к Дженне и бесцельно провёл по её волосам. Конечно, она сразу сказала, что не хочет выбирать между устоявшейся жизнью и отношениями, так зачем же она делала это с ним? Как могла она, прекрасно представляя этот тянущий к земле груз решения, положить такой ему на плечи? Гордон чувствовал себя обманутым, как зазевавшийся ребёнок во время игры в салки: все остальные успели крикнуть «Чур, не я вожу!», и он остался последним, тем, кому предстоит водить просто потому, что ему не хватило скорости реакции.
    Может, Дженна как женщина что-то почувствовала тогда, в одну из их первых встреч? Каким-то исключительно прозорливым чутьём уже тогда узнала, что рано или поздно всё придёт к этому и решила сгрузить ответственность на него? Сразу дала ответ на незаданный ещё вопрос, а он не успел, только и всего. Просто не успел.
    За ужином он невзначай сказал, что, возможно кому-то из офиса придётся переехать в Лайпиш, потому что Леди хочет видеть во главе филии человека, на которого можно положиться. Дженна, словно кошка, с любопытством навострила уши, когда он добавил, что есть несколько кандидатов на переезд и он среди них. «Хорошо бы она решила отправить в Лайпиш кого-то другого, – сказала она. Её голос был беззаботным, слова струились легко, как шёлк, но во взгляде была решимость и непоколебимость. – Мне так хорошо с тобой, но не знаю, что бы я делала, поставь ты меня перед необходимостью переезда». Дженна очаровательно покачала головой, от чего качнулись её длинные серьги, и кокетливо засмеялась. Но улыбка не коснулась её глаз, и Гордон осознал, что она не изменит своего решение, того, которое уже сообщила ему два года назад в самом начале отношений.
    Внезапно Тед ощутил такой прилив раздражения и даже злости на спящую рядом женщину, что сам испугался. Почему это он должен не спать ночами? Почему он уже четвёртый день не может найти себе покоя, разрывается напополам? Это же из-за неё! Разве заставила бы она проходить его через такое, если бы любила?
    Чаша весов накренилась вместе с тем, как Гордон встал с постели и, забрав с собой подушку, поплёлся, шатаясь от усталости, в гостиную.
    Нет, женщину он сможет найти и другую, ту, которая не поступит с ним вот так, а если он откажется от работы, то больше никогда не получит такого шанса.
    Решение было принято, но ожидаемого успокоения не принесло. Всё ещё сердитый, с колотящимся от прилива эмоций сердцем, Тед бросил подушку на диван, достал плед и свернулся калачиком на новом месте, слишком тесном, чтобы можно было вытянуть ноги. Прошло всего полчаса, прежде чем он, наконец, уснул.
     
    Весь следующий день Гордон придумывал и обыгрывал варианты того, как стоит сказать Дженне о своём решении. Нельзя говорить вечером, потому что, скорее всего, она тогда будет плохо спать ночью. И перед ужином нельзя, ведь аппетит от таких новостей сразу пропадёт. Обед? Но это в середине дня. Тогда нужно звонить, а такие вещи не говорят по телефону. Можно было бы пообедать где-то вместе, но как она сможет работать потом? Она, конечно, расстроится, она не готова к такому, поэтому у неё всё будет валиться из рук. Утром? Это испортит ей даже не половину, а весь день.
    Во время ланча Клинт аккуратно поинтересовался, принял ли Тед решение, и тот сказал, что принял.
    – Ты верно заметил, – кивнул он, – разве честно ставить меня перед таким тяжёлым выбором? Нет. Это эгоистично и жестоко. Я попрощаюсь с Дженной.
    Клинт ошарашено замер, так и не надкусив свой бутерброд.
    – Ты от неё уходишь? Парень, это не то, что имел в виду…
    – Всё в порядке. Ты сказал то, что сказал. А как я это понял, только моё дело, не волнуйся. Но я подумал, и решил, что так будет лучше – нельзя поворачиваться к фортуне спиной, когда она сама протягивает тебе руку. Второй раз этого не повторится.
    – Это будет ошибкой, – покачал головой Клинт, – подумай ещё.
    – А отказаться от мечты ошибкой не будет? – фыркнул Гордон.
    – Будет. Но взвесь всё ещё раз, пожалуйста. Чтобы потом не жалеть.
    – Я буду жалеть, что бы ни выбрал. Но это решение правильное, – припечатал Тед, и больше они к этой теме не возвращались. Разумеется, ни о каких прощальных вечеринках в честь повышения речи уже давно не шло.
     
    Находиться с Дженной в одном помещении стало трудно. Гордон избегал её, как мог, потому что ещё чувствовал отголоски злости и одновременно понимал, что если даст слабину и позволит себе приблизиться к ней на прежнюю дистанцию, ещё до того, как он установил новую той ночью, то опять попадёт под её влияние, забудет о её поступке и окажется снова зажат между клещами, любое спасение из которых всё равно означает проигрыш. Он объяснил, что очень беспокойно спит и не хочет тревожить её, поэтому лучше ему на какое-то время уйти спать в гостиную. Конечно, стоило только поговорить с ней и прекратить всё, как она собрала бы вещи и ушла, но Тед никак не мог настроиться на этот разговор, а потому оттягивал его. Дженна что-то чувствовала, но не понимала причины. Это задевало её и обижало, но он чувствовал себя ещё больше обиженным, поэтому продолжать гнуть своё.
    Утром в среду от сна в неудобном положении у Гордона дико разболелась шея, и на работе ему пришлось сидеть за столом, чуть склонив голову набок – в таком положении боль становилась слабее, хотя это и было очень неудобно. А ближе к концу рабочего дня его вызвала к себе Леди.
    – Линда, – он поправил пиджак и попытался держать голову ровно.
    Линда Лати окинула его взглядом с ног до головы и кивнула на кресло для посетителей:
    – Присаживайся, Тед. Этот разговор не делового характера, и если ты не захочешь, мы не будем говорить вообще, – она выждала паузу, пока Гордон занял указанное место и приготовился слушать. – В нашем деле, как и в любом другом, очень важна ясная голова и внимательность. Как только что-то отвлекает, это отражается на работе. И я обеспокоена твоим душевным равновесием. Что-то тревожит тебя. Я бы хотела знать, что.
    Несколько мгновений Тед пытался понять, какого именно градуса честности от него хочет добиться Линда, и решил, что стоит обрисовать проблему как есть, но без лишних подробностей, как он всегда это делал, если вопрос касался работы – с подробностями и деталями он разберётся и сам, а начальство ценит, когда ему не забивают голову ненужными мелочами.
    – Это касается переезда, – признался он, – и моей девушки. На этой почве у нас возникли некоторые, эм, трудности.
    – Так это ещё более личное, чем я предполагала.
    – Заверяю вас, мэм, это никак не повлияет на качество работы.
    Леди внимательно разглядывала Гордона, прищурив тёмные глаза и сжав губы в тонкую линию. Казалось, что это длится целую вечность.
    – Что ж, – наконец снова заговорила она, – хорошо. Я верю, что всё будет так, как ты сказал. Можешь идти.
    Тед сорвался с места резче, чем собирался, и приложил усилия для того, чтобы хотя бы к двери дойти со всем достоинством и неспешностью уверенного в себе человека.
    – И, Тед, – окликнула его Леди, когда он уже переступил порог. – Разберись с этим.
     
    Домой Гордон ехал мрачнее тучи. Словно из солидарности к его внутреннему раздору и болезненным метаниям небо плотно сбило в кучу собственные тучи и полилось на город монотонным унылым потоком дождя. Вдобавок ко всему уже через два квартала от офиса Тед попал в тянучку, зажатый со всех сторон авто, автобусами с мрачными, лишёнными всяких позитивных эмоций пассажирами, и такси, пытающимися совершить невероятные манёвры, лишь бы пробраться к пункту назначения и не потерять клиентов. Пришлось позвонить Дженне и сказать, что он приедет позже обычного, её это расстроило.
    За час машина Гордона сдвинулась с места всего на несколько метров. От скуки он включил музыку и принялся бесцельно разглядывать соседей по несчастью, так же скучающих в салонах своих авто. Слева оказалась девушка в белом тонированном спорткаре. Стекло со стороны пассажира было приоткрыто, и сквозь эту щёлку Тед рассматривал её, просматривающую что-то на телефоне. Она казалась одного возраста с Дженной, но обладала более светлым оттенком волос, собранных  на затылке в замысловатую причёску. Девушка была симпатичной и внешне даже понравилась Гордону. Ему подумалось, что такая вполне могла бы стать для него достойной спутницей. В Лайпише так много женщин, почему бы одна не подошла ему?
    Он представил, как после тяжёлого разрыва с Дженной пакует вещи и уезжает в Лайпиш. Представил, что это уже там, через, скажем, четыре месяца новой, счастливой, но одинокой жизни, он стоит в пробке под дождём и видит незнакомку с красивой причёской. Можно было бы опустить стекло со своей стороны и постучать к ней в окно. Разговориться, попросить номер. Тед был уверен, что при желании сможет очаровать практически любую женщину. Они могли бы понравиться друг другу, потом познакомиться ближе, начать жить вместе.
    Гордон побарабанил пальцами по рулю и медленно подъехал ещё на полметра вперёд вслед за видавшим виды седаном. Затем он снова посмотрел на девушку и попытался представить их вместе. Скажем, утром. Вот он проснулся, принял душ и заглянул на кухню. Комнату заливает солнце, пахнет поджаренным хлебом и беконом, а она накрывает на стол. Волосы небрежно собраны в хвост, и это только добавляет ей очарования, на лице немного сонная, мягкая улыбка. Она протягивает к нему руку и…
    В затылке глухо заныло, когда Тед понял, что действительно дёрнулся назад со всей силы и приложился о подголовник. Девушка, то ли почувствовав его взгляд, то ли случайно, обернулась к нему лицом и улыбнулась, на что Гордон тут же отвернулся, делая вид, что крайне увлечён разглядыванием улицы. На его лбу выступил холодный пот. Какой кошмар. От одной мысли о том, что завтраки ему будет готовить кто-то, кто не Дженна, он почувствовал что-то отдалённо напоминающее отвращение, не то к этой самой мысли, не то к себе. Чёрт, да никто не сможет поджаривать хлеб так, как это делает она! Никто не может так поддержать разговор и таким характерным жестом поправлять воротник блузы.
    Улыбающаяся в залитой солнцем кухне чужая девушка в его фантазиях показалась жалкой заменой чем-то настоящему, и Тед знал это. Знал, что любая, кого он выберет, будет только заменой, неполноценной и неправильной. Он мог получить те же ощущения, ту же ласку и даже любовь от кого-то другого, но, в конце концов, всё равно останется неудовлетворённым, потому что всё не то. Другая будет не той, и всё его существо отторгало саму идею.
    Уверенность в решении выбрать работу зашаталась, потом сильнее, её заштормило, хорошенько раскачало, а затем она рухнула со своего неопровержимого пьедестала. И это принесло больше спокойствия, чем тот момент, когда посчитал, что это решение было верным.
    Когда Тед снова кинул взгляд на спорткар, то все его тонированные стёкла были подняты. Это принесло ему необъяснимое облегчение. А через несколько минут пробка ожила и двинулась.
     
    Утро четверга принесло мороз по коже, как только Гордон вспомнил, что сегодня за день, и что за четвергом следует пятница – его неделя на подготовку к переезду стремительно истекала. Но, несмотря на это, подавленность немного его отпустила. Возможно, дело было в том, что он вернулся ночевать в кровать, что попросил прощения за своё странное поведение у Дженны и, что главное, больше не злился на неё. О, как прекрасно было перестать на неё злиться! И как приятно было снова любить её и дорожить ею. Конечно же, о повышении он так ей и не сказал – как можно было испортить момент воссоединения такой новостью?
    Поэтому Тед по-прежнему чувствовал себя слабаком, не способным действовать по собственноручно намеченному плану и наивно надеящимся на то, что проблема решится сама собой, не желая брать никакой ответственности в поворотный момент жизни.
    Как только он переступил порог офиса, его встретил Клинт:
    – Леди сказала пригласить тебя к ней, как только ты появишься.
    – Она сказала, зачем?
    – Нет, но, по-моему, ничего страшного не случилось. Когда случается, она говорит совсем другим тоном, – заметил Клинт.
    Тем не менее, тот факт, что Линда впервые вызвала к себе Теда с самого утра, насторожил обоих.
    – Удачи, парень. Халтону я сам позвоню и договорюсь, так что не волнуйся об этом.
    – Да, спасибо, Клинт.
    Гордон застал Леди за утренним кофе. Она стояла лицом к окну и держала в одной руке маленькую чашку, а в другой – блюдце.
    – Проходи, я ждала тебя, – сказала она, не оборачиваясь.
    Какое-то время они оба молчали. Тед стоял возле стеллажа с книгами и думал о том, что невесть на что потратил целую неделю и до сих пор не знает, что делать, а Линда допивала кофе. Наконец, она повернулась и поставила чашку с блюдцем на стол.
    – Ты помнишь наш вчерашний разговор?
    Сомнений в том, какой именно разговор имелся в виду, даже не возникло.
    – Конечно, мэм.
    – И ты разобрался?
    – Нет, – после минутного колебания ответил Гордон. В голову пришло сразу несколько хороших отговорок, но он знал, что отговорки – последнее, что хочет слышать Леди.
    – Очень жаль.
    – Но я хотел бы спросить, – вдруг неожиданно даже для самого себя заговорил Тед. Как он раньше  об этом не подумал? На вопросы он уж точно имеет право. – Возможно ли мне взять на себя руководство филией здесь, в пригороде?
    – Дело в переезде?
    – Да, дело в этом.
    – Нет, – обманчиво мягко покачал головой Леди, – ты нужен мне в Лайпише. Кроме того, мне нужно, чтобы ты разобрался со своей девушкой и обязательно – в себе. Это всё заставляет меня думать, что ты не знаешь, чего хочешь.
    Но Гордон уже знал, чего хочет – получить всё и сразу. Или Линда была права, и на самом деле он не знал ничего.
    Окружающий мир казался нереальным. Тед звонил клиентам, закрывал текущие дела, подписывал бумаги, пил кофе и почти видел, как ускользает от него всё, что было важно в этой жизни. Он по-прежнему бездействовал, и только смотрел, смотрел, как песком просачивается сквозь пальцы время. Завтра он должен уехать, но он не собрал ни единой вещи в дорогу, только в барсетке лежал билет на поезд. С того момента, как Клинт передал ему конверт с билетом, Гордон так и не брал его в руки – отложил с глаз долой и забыл.
    Внутри теплилась глупая надежда на то, что если не вмешиваться, то всё как-то наладиться само. Но шли минуты, а волшебного спасения не было, как и не было решения, позволяющего спасти всё, что хотелось. Тед и представить себе не мог, что такое важное событие в его жизни, как повышение, превратиться в такой кошмар. Единственное, что слабо грело его измученную душу, это уверенность в том, что завтра это прекратится. И в какой-то момент ему стало настолько плохо от бессонных ночей, переживаний и поиска выхода из сложившегося тупика, что его замутило и стало абсолютно всё равно, чем именно всё закончится. Лишь бы этому настал конец.
    Нужно бросить работу, отказаться от неё, думал Тед, выходя из здания офиса в вечернюю прохладу. Сегодня все желали ему удачи и поздравляли, а он принимал поздравления и мысленно писал заявление об уходе. Дженна важнее всего. Пусть будет так, даже если утрата мечты, когда ты в шаге от неё, болезненна. Пусть будет так.
    – Ты не можешь разорваться, парень, – грустно вздохнул Клинт, когда они прощались.
    Нет, только это, на самом деле, он и мог.
     
    Утро субботы встретило Теда около полудня. Дженна уже проснулась – было слышно, как она тихо напевала что-то, кажется, в гостиной. Он ещё немного насладился этим состоянием спокойствия и умиротворения, а затем выбрался из постели и взял телефон. Тот, второй, уже не спал. И, судя по ощущениям, тоже начал день в прекрасном настроении.
    – Доброе утро, – весело отозвался Тот, второй, после третьего гудка.
    – Привет, – интонации Теда полностью отзеркалили слова Того. – Как ты? Тебе нравится?
    – Ещё бы! Здесь потрясающе. Квартира такая просторная. И город. Именно такой, о каком мы всегда мечтали.
    Гордон ощутил, как приятное тепло, поселившееся в груди с самого пробуждения, вдруг удвоилось, волной прокатилось по телу и ласково обволокло всё его существо. Тот, другой, он был уверен, почувствовал то же самое.
    – Мы всё правильно сделали.
    – Даже странно, что единственный настоящий выход оказался ещё и правильным, – задумчиво согласился Тот. – Я рад, что буду чувствовать всё, что с нами происходит, но без деталей. Хотя иногда мне будет хотеться. Услышать её голос, увидеть её лицо.
    В его словах промелькнула грусть, и Тед поспешил заверить:
    – Я буду разделять это. Твоё желание узнать подробности. Узнать, какого это – сидеть в кресле начальника, занимать место, о котором столько мечтал.
    – Ты счастлив нашим решением?
    – Да, – тут же ответил Гордон, и это было самое искреннее, что он когда-либо говорил.
    Они оба замолчали на время, но молчание было приятным. В нём была ласкающая слух тишина, которую слышат те, кто пережил страшный шторм. Волны улеглись, небо посветлело, и в ушах больше не свистел завывающий ветер.
    – Если что, звони, – сказал, наконец Тот, другой.
    – Только не часто.
    – Нет, только при необходимости, конечно.
    – Обязательно. И ты тоже. Удачи тебе во всём, Тед.
    – И тебе, Тед. Удачи.
    Гордон завершил вызов и посмотрел на своё отражение в блестящем экране смартфона. Стал ли он менее цельным, когда позволил себе разорваться надвое? Почувствовал ли утрату, когда одна его половина уехала исполнять их давнюю мечту, а он остался здесь, чтобы осуществить другую?
    Он прислушался. Дженна всё ещё напевала весёлый мотив откуда-то знакомый Теду. Нет, он всё ещё был личностью, одним человеком. Счастливым человеком.
     
    Она сидела на диване и листала новости на ноутбуке. Рядом стоял наполовину полный стакан яблочного сока, и сама Дженна, когда Тед наклонился, чтобы обнять её со спины, пахла яблоками.
    – Знаешь, пора начинать новую жизнь, – сказал он.
    – Новую? А почему тебе перестала нравиться эта?
    В голосе Дженны слышались смешинки, а её волосы мягко щекотали щеку.
    – В неё нужно внести изменения. А всё, что терпит изменения, всё равно что становится новым.
    – Довольно логично, – согласилась она. – И что бы тебе хотелось изменить?
    – Сферу деятельности, – охотно отозвался Гордон. – Ещё не знаю, чем именно хочу заниматься, но вариантов не так и мало. Мне интересно попробовать себя в чём-то ещё.
    Кажется, Дженна очень удивилась, но сказала именно то, заставило Теда влюбиться в неё заново:
    – Тогда… Тогда давай посмотрим, что сможет сделать тебя счастливее.