- К вам посетитель, Алексей Петрович, - приятным голосом сообщил селектор. Вересаев мгновенно представил себе огромные, чуть слишком широко посаженные карие глаза Леночки. Лёки. Представил, как она говорит, интимно нагнувшись над столом. Пожалуй, надо бы проводить с ней чуть больше времени. Хотя времени жалко, конечно.
Посетитель оказался невысоким, невзрачным. Обычным. Но намётанным взглядом Вересаев сразу определил: медик. Ну что же, медицина не всесильна, как говорится.
Гость вежливо поздоровался. И начал с самой сути проблемы.
«Хирург», - подумал Вересаев.
- Мне нужно время. Для жены. Прямо сейчас. Бока болезнь ещё не… Короче, пока она живёт, а не существует на лекарствах.
Вересаев посерьёзнел.
- Полагаю, вас полностью проинформировали? Такие вещи не покупают за деньги… за одни только деньги. Ваша жена, само собой, расплатиться не успеет. Кто будет возвращать долг? Вы?
- Конечно, - посетитель кивнул с готовностью и облегчением. – Я. Но мне тоже понадобится время. Чтобы побыть с ней. Столько, сколько вы сможете дать.
- Понимаю, - сказал Вересаев. – Тогда так. Сейчас я выпишу вам направление. Вы пойдёте в нашу поликлинику. Там вам сделают анализ вашего временного потенциала…
- Я знаю, - торопливо согласился посетитель. – Анализ мне уже сделали, вот, - он порылся в портфеле и выложил справку на глянцевую столешницу.
- Вы пойдёте в нашу поликлинику и сделаете анализ, - повторил чиновник, будто не расслышав и делая едва заметное ударение на слово «нашу». – Врачи оценят предполагаемое время вашей оставшейся жизни, индекс субъективного ощущения времени… Ну, они знают, что нужно ещё. Это будет стоить… (он черкнул на бумажке). После этого специальная комиссия решит, сколько времени вам можно выделить. Вам сообщат решение удобным для вас способом. Если условия вас устроят, вы ещё раз придёте в нашу поликлинику, в процедурный кабинет, там у вас возьмут определённое количество жидкости. И дадут выписку для банка времени, чтобы дали кредит.
Жидкость, да. И это будут слёзы. Вот власть, к примеру, покупается кровью – в этом Алексей Петрович имел возможность убедиться лично. А время, это всего лишь слёзы. Нужно будет наплакать пробирку, - или сколько там? Без применения веществ, раздражающих слизистую глаза. Самому. Ну что же, подумал Вересаев, оценивающе оглядев посетителя. Этот сможет, пожалуй.
Посетитель про характер жидкости не спросил. Ну точно врач, что тут ещё думать. Он спросил:
- Как долго заседает комиссия?
- Месяца два.
- Это слишком долго, - нахмурился врач.
- Ничего не поделаешь…
- Совсем ничего?
Вересаев улыбнулся ласково и успокаивающе. Врачи – особая каста. По традиции они умеют не только работать. Брать и давать умеют тоже. Приятно иметь с ними дело, и объяснять почти ничего не приходится.
Тратить лишнее время.
- Кстати, если вам действительно осталось десять лет… Это довольно мало.
Гость с недоумением взглянул на Вересаева, перевёл взгляд на свою ненужную справку, отлетевшую на угол стола. На которую чиновник, казалось, даже не взглянул. В справке значилось, нацарапанное неразборчивым врачебным почерком: «Десять лет».
- Десять лет совсем немного. Конечно, оставшееся вам время – вам и вашей жене – растянуть можно. Субъективно оно будет долгим, очень долгим, вы много всего успеете. Но за это с вас возьмут всё, что осталось. Последние ваши десять лет пролетят, как один миг. А ведь они тоже могли бы стать целой жизнью!
- Я знаю, - нетерпеливо сказал посетитель. – Мне всё равно… будет всё равно. Разве вся наша жизнь – не одно мгновение? Да и вообще, сын уже взрослый…
- Как раз для сына это не будет заметно. Вы даже можете ничего ему не говорить. Для него время будет идти, как всегда. Ничего не изменится.
- Я знаю. Я решил.
Через несколько минут врач ушёл, унося в портфеле направление в особую поликлинику и сказанную на словах, более важную информацию – куда пойти и что сказать, чтобы решить вопрос сразу, без проволочек. Время, время. Вересаев задумчиво приподнял и опустил на место телефонную трубку. Не будет ему всё равно, если десять лет пролетят, как один день. Только изменить уже ничего будет нельзя. Поздно будет менять! Сколько посетителей прошло через него, всех и не упомнишь. А нужно всем одно и тоже.
Время, безжалостное время.
И бесполезно будет пытаться вернуться в этот кабинет. Никто его сюда не пустит второй раз. Нечего зря отнимать время у людей.
Телефон затрезвонил, и Вересаев вздрогнул.
- Алексей Петрович, готовься к повышению, - весело сказала трубка.
- Почему не в срок? – спросил Вересаев после паузы. Возражать было бес толку, это он знал тоже.
- В срок, дорогой мой, - развеселилась трубка ещё сильнее. И добавила серьёзным голосом:
- С Крутовым несчастный случай. Событие, непредусмотренное медиками и статистиками, случай один из десяти тысяч… Так что твоя очередь, дорогой. В общем, поздравляю! С тебя поляна!
Бросив трубку, Вересаев с отвращением посмотрел на телефон. Отвернулся, встал, подошёл к выпуклому окну, из которого просматривался весь город. Всё в мире так же неизбежно, как скорый банкет по поводу вступления в должность. Как то, что все мы когда-то умрём. Конечно, это назначение не в срок, не по правилам! А там грядёт ещё одно, очередное назначение. А кто знает – может быть, тоже не в срок. А там, глядишь, и должность Верховного. Он сам когда-то согласился на эту игру. «Брать, что выберешь сам, и платить по счетам…»
А Верховный сидит на своей должности ровно одиннадцать лет, не больше и не меньше. Никаких вневременных назначений ему уже не грозит. А через одиннадцать лет (что за дурацкое число!) – публичная казнь. Транслируемая на всю страну, фиксируемая супернавороченными приборами – омануть которые, говорят, невозможно. Традиция незыблемая, как само государство. И, положа руку на сердце – ведь есть за что казнить каждого из них? Уж он-то, Вересаев, знает, сколько на совести каждого чиновника искалеченных судеб.
Правда, когда приходит срок, собственные преступлениями таковыми уже не кажутся. Это он тоже знает.
Конечно, ходят легенды, что можно и этого избежать, обойти закон. Но, бог ты мой, сколько же времени нужно заплатить несчастному, который согласится играть его роль? Да и возможно ли такое вообще?
Ну что же, во всяком случае, у него будут одиннадцать лет. Невероятные, сказочные одиннадцать лет длиной в целую жизнь… Нет, в десять, в сто, в тысячу жизней.
- Если, конечно, он сумеет собрать достаточно времени.
Время, время!
Он подошёл с столу, нажал кнопку.
- Леночка, сколько ещё посетителей записано на сегодня? Так, так… Через десять минут? Отлично.
Он поднял глаза на висевшие над дверью часы. Скучные рабочие часы пролетают для него, как для других людей счастливые. Ещё одна маленькая привилегия.
Через десять минут придёт юноша, двадцать один год. Молодёжи среди желающих взять время в кредит больше всего. Юные, глупые, ещё не знающие времени цену. Им жизнь кажется бесконечной. И они тратят её бездарно. Среди них лодыри и растяпы, решившие что-то сделать в последний момент. Наверняка и это студент-двоечник, которому позарез нужно сдать сессию, а времени уже нет. Ведь сейчас время сессии, не так ли?
Вересаев ещё раз взглянул на плещущий над городом солнечный, праздничный, зелёно-голубой июнь, отошёл от окна, уселся в кресло.
Ещё приходят наивные влюблённые, которые знают, что им недолго придётся быть с предметом любви. Хотят удержать мгновения. Тратят время на любовь, которую нельзя удержать, вот так-то. Лучше бы положили его в банк под проценты. Банк больших процентов не даст, но зато мучения любви (Вересаев хмыкнул) промелькнули бы быстрее.
Встречаются и сорокалетние глупцы. И умные, хваткие деловые люди тоже приходят. Эти точно знают, чего хотят, и получить с них лишнее очень трудно.
Но он, Вересаев, тоже знает, чего он хочет. Знает лучше других.
- Посетитель в приёмной, Алексей Петрович.
Он снова представил, как Лена склоняется над селектором. Вспомнил, как она двигается, какая у неё… Последний уик-энд был совершенно божественным. Необыкновенные были выходные. Он вздохнул. Всё чаще он задумывался, не тратит ли время попусту. Откладывать жизнь на последние годы нельзя, но – неужели смысл жизни в таких вот уик-эндах? Они вспоминаются потом, как череда одинаковых дней. И это плохо сказывается на ощущении времени, а такого допускать нельзя. На досуге он обязательно поразмыслит над этим. Ведь есть в жизни большое и вечное, настоящее?
Он поморщился. При слове «вечное» вспомнился ранний, необдуманный и недолгий брак. Коляска, пелёнки и памперсы. Какими долгими были очереди в поликлинику. А ночи, когда ребёнок болеет… А первые свидания? Как терпеливо он ждал. А жена, по обычаю всех девушек, опаздывала. Почему-то у девушек считается, что приходить на свидание вовремя неприлично. Зато когда она пришла… Он почемуто был уверен, что она уже не придёт!
Чёрт знает что лезет в голову. Какой он был тогда молодой. Прямо как вот эти его посетители. И жизнь тоже казалась бесконечной.
Как оно и должно быть, вообще-то. Если, конечно, подходить к делу с умом.
Что же, жене не приходится жаловаться. Он платит алименты – не только деньгами, между прочим, и не платить нельзя. А для дочери существует вклад в банке времени. К совершеннолетию накапают неплохие проценты. Если, конечно, дочка не окажется такой же глупой, как большинство молодых людей, и сумеет ими распорядиться. Но жениться второй раз? Ну уж спасибо.
Нет, женитьба – это не для него. Но ведь есть же способ сделать жизнь яркой и запоминающейся? И есть предприятия организации досуга, которые понимают в таких же вещах. Они знают цену вкуса жизни, как он знает цену времени. Решено. Скоро он возьмёт недельный отпуск, длинный, как несколько месяцев. И постарается, чтобы отпуск стал приключением. Нет, Приключением, вот как. Лучший способ отвлечься от неприятных мыслей. Например, от мыслей о внеочередном повышении.
А пока – надо работать.
- Посетитель? Пусть заходит.
Он трудолюбив и гибок, он всё сумеет и всё придумает. И новая должность даст новые возможности. Он всё успеет – к его услугам всё время этого мира.
Если вдуматься, время и есть настоящее приключение.
И он приветливо улыбнулся очередной жертве.
- Проходите, молодой человек. Присаживайтесь. |
Рассказ открыт для комментариев