 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
Отсутствие судейского бюллетеня
|
Зоя Михайловна – женщина тучная, но по этому поводу не комплексующая. Впрочем, и по многим другим поводам. Два года, как на пенсии, которой на безбедную жизнь ей вполне хватало, а вот чего Зое Михайловне не доставало, так это общения. Поэтому сдавала одну из трёх комнат – но только исключительно немолодым и одиноким мужчинам - и всякий раз проникалась увлечениями своих постояльцев. Если, к примеру, квартирант собирал марки, Зоя Михайловна превращалась в рьяного филателиста. Когда у неё обитал йог, овладела азами дыхательной гимнастики и часами медитировала. По крайней мере, так она считала.
Последний квартиросъёмщик был менеджером какой-то продвинутой фирмы, распространявшей капсулы для похудения. Тогда Зоя Михайловна приобрела по сходной цене полный комплект чудо-пилюль, в счёт предстоящей квартирной платы, и в рекордно сжатые сроки организовала новое ответвление сетевого маркетинга. Но вскоре пожалела, что не взяла с бизнесмена плату деньгами.
И теперь, за неимением квартиранта, Зоя Михайловна переключилась на пасьянсы, толкование снов и хиромантию. Даже изучила практики медиума, но общаться с духами не решалась. Но однажды, все увлечения отошли на другой план, уступив место новому.
Убедившись, что полнота ей всё же не к лицу, задумала избавиться от лишнего веса. Правда, как большинство тучных людей, подогреваемая рекламой «магазин на диване», мечтала похудеть с наименьшими физическими затратами. Однако разрекламированные приборы либо выходили из строя, либо не давали ожидаемого результата.
Тогда книжные полки Зои Михайловны заполнились буклетами по диетологии. Читала их помногу и внимательно, не забывая при этом о тарелке с бутербродами или печеньем. А всё потому, что в книге Т. Лобсанг Рампа вычитала, что в Тибете монахи-послушники учатся во время приёма пищи. Слепо верившая ламам, Зоя Михайловна безукоризненно точно, а главное, с похвальным аппетитом следовала их наставлениям.
Она так была увлечена низкокалорийными продуктами, что однажды, заметив в переходе вывеску «ЗАМЕНА ЭЛЕМЕНТОВ ПИТАНИЯ», ринулась к лотку, но осталась разочарована: кроме дурацких батареек нужного на прилавке не оказалось.
И вот, в её жизни забрезжил лучик новой надежды. На съезд парапсихологов приехала её старинная знакомая, традиционно гостившая у Зои Михайловны. Кроме основного научного доклада Раиса Павловна провела несколько семинаров по практике гипноза. Прослушав и законспектировав, Зоя Михайловна почувствовала себя вполне подкованным специалистом, но Раиса Павловна рекомендовала не торопиться и шлифовать теорию. И тогда Зою Михайловну осенила идея - использовать гипноз для кодирования от ожирения, но понимая, что эксперименты с сознанием опасны, не решалась попробовать на себе. Впрочем, кандидат был найден сразу.
Навалившись на подоконник, домохозяйка коротала время, наблюдая за поливочной машиной, наполнившей воздух жуткой смесью битума и озона.
Наконец, в поле зрения появилась соседка, Тамара. Женщина усталой походкой возвращалась с работы, понуро глядя на мокрый асфальт. Взгляд рассеянно скользил по перламутровым кляксам фонарных отражений. Мир вокруг Тамары казался заурядным, будто за ней тянулся шлейф выцветшего мирозданья.
В отличие от большинства пешеходов, ей незачем было спешить. Дома её никто не ждал, разве что комнатные цветы, да и те полила с утра. На работе, в школе, педколлектив Тамару уважал, так же как учащиеся, для которых человек, помнящий столько дат и событий – объект подражания. Но стать душой общества мешал недуг – уже много лет она страдала астмой.
- Томочка! – Зоя Михайловна приветливо улыбнулась заинтригованной Тамаре. – Голубушка, зайдите ко мне на минутку! Есть тема для разговора.
В этом Тома не сомневалась. У Зои Михайловны всегда находилась тема для разговора. Человек она в какой-то степени эрудированный, но порой информацией перегружала. Понимая, что дороги назад нет, Тома согласилась, пообещав прийти минут через пятнадцать.
Суетившаяся у плиты Зоя Михайловна раскладывала по тарелкам клубящийся парком ужин.
- Вы такая бледненькая... Кушайте, кушайте, вам говорят!
Тома поняла - сопротивление бесполезно, придвинула к себе тарелку с пловом и вздохнула.
- Ну, разве что символически…
Пар поднимал к лицу пряные ароматы; угадывались зира, барбарис, куркума, ещё какие-то травы, и потерявший остроту чеснок.
Подождав, пока гостья пригубит и оценивающе расхвалит восточное блюдо в славянском исполнении, Зоя Михайловна завела, наконец, волновавший её разговор.
- Гипноз! – азартно вскрикнула домохозяйка, и Тамара едва не поперхнулась. – Да-да, милочка, именно гипноз, древнейшая паранормальная способность. Внушение или изменённое состояние сознания.
Честно говоря, Томе больше всего хотелось оказаться сейчас дома, на удобной тахте, укрыться мягким пледом и, попивая чай, просматривать телевизионные новости. Потом, возможно, почитала бы на сон грядущий…
- Но главное, - азартно продолжал неутомимый оратор, - что с помощью гипноза можно эффективно лечить от многих болезней.
Тома начала жевать медленнее, заподозрив, к чему клонит Зоя Михайловна.
Подавшись вперёд, домохозяйка выдала главное:
- Например, астму.
Выдержав многозначительную паузу, Зоя Михайловна завершила начатую мысль.
- Знаете, Томочка, со временем выяснилось, что многие болезни и травмы оказываются настолько ужасными и тяжёлыми, что оставляют своеобразные шрамы на душе и переносятся в следующие жизни.
Тома позволила себе лёгкую улыбку молчаливого несогласия. Она не верила в переселение душ, хотя приверженицей канонического христианства тоже себя не считала.
- Вижу, относитесь к этому скептически. – Без обиды прокомментировала Зоя Михайловна, и, наскоро сжевав плов, продолжила. – Я поначалу тоже, но уже разобралась. Понимаете, подсознание наделяет человека паранормальными способностями, но разговаривает с нами посредством образов. Конечно же, нам с вами… - новая порция плова ухнула в бездонное чрево лектора, - …дилетантам, необходима поддержка сведущего гипнолога, оберегающего от ловушек транса.
Со второй попытки грузно поднявшись, Зоя Михайловна вышла из кухни и вернулась с буклетиком в мягком переплёте. Пошатнув животом стол, она уселась на прежнее место, вооружилась очками, с мутноватыми из-за жирных отпечатков стёклами, принялась листать страницы с заломленными уголками. Найдя выделенные красным абзацы, громко откашлявшись, зачитала вслух.
- Чтобы справиться с заболеванием, нужно найти его причину. Для этого гипнолог, специалист по кармической медицине, возвращает сознание человека в прошлое, находит первоисточник заболевания и стирает его.
Зоя Михайловна многозначительно глянула поверх оправы на затаившую дыхание Тамару, громко захлопнула книгу и победно осведомилась:
- Догадываетесь, к чему клоню?
Тома поёжилась.
- Пра-а-авильно, милочка, нам следует обнаружить корень вашей болезни, и в этом, безусловно, поможет гипносеанс.
Зоя Михайловна снова качнула стол, налила в чашки кипяток, потянулась к заварнику.
- А вы уже пробовали… на себе? – Осторожно поинтересовалась Тома, глядя, как вода равномерно окрашивается ядрёно-вишнёвым цветом.
- Нет, хотя есть идея на этот счёт.
И, меняя тему, придвинула Тамаре остывающий, позабытый ею плов.
- Большое спасибо, только я уже сыта. – Тома деликатно придержала тарелку. – Достаточно чая.
Кивнув, подозрительно гостеприимная хозяйка распаковала коробку импортного печенья.
Тома отложила серебряную ложечку, посмотрела собеседнице в глаза и недоверчиво спросила.
- Вы уверены, что не получится как в «Экзорцисте»? Впущу в себя какую-нибудь потустороннюю дрянь…
- Что вы такое говорите?! Как можно! – Защебетала Зоя Михайловна, видя пошатнувшиеся бастионы и предвкушая возможный эксперимент. – Вы же будете под наблюдением специалиста, а не такого ротозея как я. Раиса Павловна – психотерапевт, за плечами которой не только научные труды, но и потрясающая практика. Она не верит в путешествия во времени, хотя я могла бы поспорить, но зачем расстраивать интеллигентную женщину?
Тома едва сдержала улыбку.
- Вспомните, если я вычислила ваше предыдущее рождение в Испании шестнадцатого века, то думаю, будет вполне естественным, если вы туда и отправитесь. И даже не так важно, куда попадем, а важно, что мы можем там обнаружить. Ведь совершаемое нами в прошлой жизни, кармической стрелой поражает нас в сегодняшней реалии.
Она так увлеклась декламированием, что опустила в чай пять ложек сахара, оставив на клеёнке пунктир белоснежных крупинок.
В противовес азартно говорившей хозяйке, Тома невидящим взглядом следила за плавным танцем чаинок, размышляя над предложением.
- Не спешите с ответом, Томочка, – благосклонно утешила Зоя Михайловна, - я всего лишь предложила один из вариантов. Тем более, вам это ничего не будет стоить: с Раисой мы знакомы тысячу лет, и она не откажет в моей просьбе. Но помните, она здесь будет ещё неделю.
Начиная с этого момента, Тома ни о чём другом не могла и думать. За что ни бралась, докучала единственная мысль о возможном шансе изменить свою жизнь. Это представлялось наивным, но человек, отчаявшийся найти поддержку у докторов, мог решиться на любой авантюрный эксперимент, будучи хоть на йоту уверенным в благополучном завершении.
Последний, особенно болезненный приступ заставил принять окончательное решение.
Было начало десятого вечера, когда Тамара решительно позвонила в дверь соседки. Глазок на секунду потух, затем снова вспыхнул, зашелестела цепочка, отщёлкнул замок, и на пороге, затмевая телесами прихожую, возникла жизнерадостная Зоя Михайловна.
- Томочка! Заходите!
- Простите за поздний…
- Ну не за солью же вы пришли, - и увлекла в гостиную. – Раисочка Павловна-а-а, у нас го-о-ости!
Усадив Тому на диван скрылась в спальне, впрочем, вернулась довольно быстро, сменив выцветший халат на парадный, с пурпурными драконами, подчёркивая торжественность наступившего момента.
Из смежной комнаты вышла женщина с гордой осанкой и проницательным взглядом. Подойдя к Томе протянула руку, представилась, опустилась в кресло напротив. Зоя Михайловна уже заняла удобную диспозицию, чтобы наблюдать за собеседницами. Она же заполнила неловкую паузу.
- Томочка, я уже ввела в курс дела Раису Павловну.
Чувствовалась рука бойкой протеже: гипнолог, вооружившаяся блокнотом, изучающее смотрела на Тамару.
- Ради Бога простите, - Тома нервно поправила заколку в волосах. - Мне неудобно вас тревожить…
- Зоя Михайловна предупредила, что вы можете прийти.
Опуская условности, приятным голосом заверила Раиса Павловна. Её тут же перебила словоохотливая домохозяйка:
- Я объяснила Томочке, что человек состоит из двух сущностей, духовной и физической, а они достаточно часто конфликтуют между собой. Вот если их упорядочить, и по кармической нити отследить первопричину происходящего, вполне можно решить любую проблему.
Тома перевела взгляд на гипнолога. Строгая женщина внушала доверие. Она была немногим младше Зои Михайловны, но не в пример подруге подтянута, опрятна, а каштановый оттенок волос гармонировал с бархатно-карими глазами.
- В большей степени это эзотерическая трактовка причинно-следственной связи, - мягко парировала Раиса Павловна. - Я психотерапевт, поэтому формулирую гипноз исходя из иных критериев. Фактически, это поверхностный, управляемый сон и, двигаясь в обратном порядке, вполне возможно обнаружить пусковой механизмом заболевания, чаще вызванный травмой, полученной в детстве.
Мягкая улыбка разгладила строгие черты лица.
- Насколько понимаю, вы решились? Не бойтесь, это такая же процедура, как и просмотр фильма, участником которого стали. В любую минуту можете вернуться в реальность, и не исключено, со знанием причины возникновения недуга.
Тома оправила подол юбки, откашлялась и смущённо спросила:
- У вас были подобные практики?
- Не один раз, - открыто улыбнулась женщина с видом человека, которому наконец-то стали доверять.
- И в каждом случае всё разрешалось на сто процентов?
- Обманывать не буду, не всегда, но некоторые люди утверждают, что узнали часть своей прошлой судьбы, так что в любом случае эксперимент безрезультатным не останется.
Тома пожала плечами.
- Ортодоксальная медицина не в состоянии мне помочь, так почему бы не попробовать посмотреть «кино».
- Вот и чудно, - коснулась её руки гипнолог. – Когда вам будет удобно начать?
Тома близоруко посмотрела на календарь, висевший у двери.
- Завтра суббота? Если возможно, в первой половине дня.
Женщина заглянула в блокнот.
- Вас устроит девять часов?
- Да, я ранняя пташка. И если можно, у меня в квартире. Родные стены…
Тамара собралась прощаться, когда хозяйка квартиры нервно заелозила в кресле и, вздохнув, обратила к Томе глаза полные мольбы:
- Голубушка, вы не против моего присутствия во время сеанса?
- Буду рада, - улыбнулась Тома. – Мне нужна поддержка.
Наивно было полагать, что просьба вызвана сопереживанием: Тома слишком хорошо знала соседку, но чувствуя себя обязанной домохозяйке, не стала гадать, какие мысли роятся в голове Зои Михайловны.
Эту ночь Тамара спала плохо. Кошмары не одолевали, но неизвестность хуже самого действия и моделирование предстоящих событий так ни к чему не привели. Утром, уставшая от переживаний, ещё раз убрала квартиру и, в ожидании гостей, приготовила лёгкий завтрак.
Вопреки настроению, день за окном обещал быть солнечным.
Звонок раздался ровно в девять.
Выбрали северную комнату, зашторили окна. Следуя рекомендациям гипнотерапевта Тамара легла на диван, вытянула руки вдоль тела, постаралась унять волнение.
Зоя Михайловна заняла кресло в дальнем углу комнаты, внимательно наблюдая за манипуляциями профессионала.
Звуки подземелья её больше не пугали. Стоны, мольбы, крики о помощи пожирал мрак и безвременье. Некоторые узники сходили с ума, пели, декламировали стихи или без устали сыпали проклятьями, но рано или поздно затихали. Постоянством отличались надсмотрщики. Анна научилась распознавать их шаги: тучный Бенигно ходил волоча ноги, а длинный и худой, как богомол, Сабас цокал подкованными сапогами.
Она слышала много историй, что творят с узниками, однако её никто не трогал. Пару сальных замечаний и те с опаской. Анна предполагала, какой дурнушкой стала, но было в их поведении нечто настораживающее. Так ведут себя с домашней птицей, которой суждено стать украшением стола.
Девушка встрепенулась. Глаза, давно свыкшиеся с кромешной тьмой, уловили робкий проблеск света. Он крадучись очертил узкий вход в темницу, напомнив, что расставив руки, Анна может коснуться стен, но намеренно этого не делала: темнота дарила иллюзию пространства.
Судя по шарканью, приближался грузный Бенигно, однако в тоннеле он был не один.
Свет, покачиваясь, приближался.
Девушка не шелохнулась. Прошло то время, когда вспорхнув с гнилого тюфяка, подбегала к прутьям решётки и начинала призывать бесстрастных стражей, либо не обращавших на неё внимания, либо норовивших ударить палицей по рукам.
Анна больше не верила в своё освобождение, смирившись с неизбежностью, но душу истязало ожидание смерти, казавшейся меньшим злом в сравнении с проведёнными в заточении… месяцами? Годами?
Поначалу факел ослепил, напомнив яркий солнечный свет, который по-настоящему могут оценить только те, кто его лишен.
Огонь принесли трое. Вслед за служителем двигались двое монахов, причём замыкающий был настолько широк, что плечами касался стен прохода.
Анна почувствовала: её внимательно разглядывают. Близоруко щурясь, ответить тем же не могла, но не отвернулась, гордо вздёрнула заострившийся подбородок. Спутанные волосы облепили лицо, желая утаить некогда чарующую красоту, поблекшую за время томления в катакомбах. Изменились и бархатно-карие глаза, в которых поубавилось спеси и гнева.
Но напускная неприступность рухнула как сброшенные оковы, лишь только Анна расслышала скрежет ключа в замке. Возня затянулась. Ржавый механизм сопротивлялся. Надсмотрщик ругнулся, налёг на неподатливый запор. Скрежетнуло, завизжал засов, петли пропели унылую, давно забытую мелодию.
Широкоплечий монах оттеснил смотрителя, и в проём шагнул духовник. Лицо затенено капюшоном, но манера держаться выдавала человека властного, требующего смирения от других. Он отнял руку от лица, скомкал платок. Девушка ухмыльнулась: наверняка сама пропитана смрадом, вышибавшим дух, но улыбка испарилась, лишь блеснул знакомый перстень. Анну обдало холодком, будто Смерть вступила в чертоги скорби. Визитёр, желавший сохранить инкогнито пребывания в чёрном - как его душа - подземелье, был сам Деза, главный инквизитор Испании, претендент на пурпурную мантию кардинала. С его страшной жестокостью и неоправданными бесчинствами не сравнятся даже кровавые преступления Торквемаду, и девушка убедилась в этом как никто другой.
Мрачная фигура заслонила свет, и тяжёлая тень покрыла осуждённую. Сопровождавшие были б несказанно удивлены, узнав, как вздрогнуло безжалостное сердце деспота. Девушка настолько исхудала, что, казалось, одежда превратилась в рубища, касаясь выпирающих костей. Но, увидев её глаза, даже леопард и тот бы не приблизился к наполненному такой ненавистью человеку.
Неожиданно огонь во взгляде погас, сменившись болью. Горло запершило, в грудь словно вонзился клинок. Худая шея вздулась, покрылась венами, лицо потемнело, но девушка не позволила кашлю пробиться. Задержав дыхание, подавила спазм. Анна меньше всего хотела открыть свою слабость человеку, который жаждал одного - сломить её. Это оказалось не под силу верным стражам одиночества – страху и болезни, а смертному, будь он хоть наместником Бога на Земле, не удастся и подавно.
Девушка узнала инквизитора, исподлобья устремив полный ненависти взгляд на обвинителя, скрывавшего хищные глаза под сенью капюшона.
Широкоплечий монах шепнул надсмотрщику, тот пятясь отступил за линию света, и растворился в мрачном туннеле. Из всех звуков сохранилось лишь потрескивание факела.
Деза отбросил с головы капюшон, но ожидаемого эффекта не возымел. Он был раскрыт даже под личиной благоверного доминиканца.
Лысый череп и крючковатый, словно клюв хищной птицы нос, придавал отталкивающее сходство с плотоядным пернатым, имевшим ещё одну сходную черту – он никогда, ни при каких условиях, не прощал ближнему ошибок. Однако желая приобрести популярность у народа, одевался в простую монашескую сутану. Вместе с тем, несмотря на нарочитый фанатизм, все знали о его глубокой развращённости, но мало кто догадывался о большей страсти, испепелявшей чёрную душу инквизитора, и виновница страданий была по-прежнему не укрощена.
Сколько Анна не храбрилась, полыхнувшие высокомерием глаза инквизитора, будто молнией прожгли её измождённое тело. Это был взгляд льва, ради забавы не добивающего раненую жертву, но Анна сопротивлялась. Немногие набирались храбрости смотреть на Деза с открытым вызовом, и на то была единственная причина.
Если бы все, верно и неверно осуждённые еретиконенавистником жертвы выстроились вереницей, то кровавая процессия дважды обернулась бы вокруг Италии и Испании, а пламя разожжённых им кострищ ослепило солнце. И вот, весь этот садомо-гомморский корабль разлетелся в щепки, налетев на рифы непреклонной Анны. Деза утратил интерес к бичеваниям и разврату, днём и ночью преследуемый единственным образом, воскресившим сердце инквизитора. Человек, перед которым трепетали не только уличённые в ереси, но и не запятнанные подозрением дворяне, сам оказался жертвой пламени искреннего, но безответного чувства. Настойчивые ухаживания, уговоры и даже угрозы ни к чему не привели. Не возымели действия многозначительные намёки на опасную красоту, порождавшую, по его мнению, в сердце девушки гордыню и, как следствие, грехопадение. Он даже позволил себе то, что ни делал ни перед кем, кроме Бога - раскрыл Анне душу, признался в чувствах, которые были высмеяны отказом. И тогда Деза стал прежним.
Его план был прост и беспринципен. Деза поступательно и жестоко расправлялся со всеми претендентами на руку и сердце молодой красавицы, не стесняясь в выборе средств. Многие из этих достойных людей впоследствии жалели, что оказались у него на дороге. Анна, понимая сопричастность к невинным жертвам, начала сторониться людей, не желая навредить им даже мимолётным знакомством. Пришлось инсценировать ссору с братом, последним близким человеком. Она добровольно загнала себя в клеть нелюдимости, стражем которой выступил Деза. Его незримое присутствие сводило девушку с ума, оставив за Анной право выбора – жизнь, подобная духовной смерти, либо экзекуция руками любящего палача.
Час триумфа настал, но Деза не ощущал победы. Глядя на истязаемую лишениями плоть девушки, жестокое сердце сжалось, будто вознамерилось остановиться. Он никогда так пылко не любил и наверняка больше не полюбит.
Преодолев сковавший страх, Анна, опираясь о стену, поднялась навстречу року, гордо расправила плечи, твёрдым голосом произнесла.
- Чем обязана визиту… кардинал?
Деза ядовито улыбнулся.
- Какая честь, меня узнали? Но я пока не кардинал.
Капля сожаления в голосе - штришок к злорадной маске, но сколь искусной. И вновь пробился Деза новый, почти уверовавший в нерукотворные чудеса.
- И что же, Анна, каково решение?
- Как и прежде - нет!
Губы Деза побелели, кровь отлила от лица, глаза стали рыбьими.
- Ты знаешь, что за этим последует.
Слова лязгнули металлом, но Анна устало улыбнулась. То, что инквизитор считал расправой, девушке казалось освобождением.
Сжав кулаки, Анна отпрянула от стены и медленно двинулась к Деза. Он ожидал чего угодно, вспышки гнева, проклятий, попытки выцарапать ему глаза, только не твёрдости и спокойствия в её голосе.
- Ты обвинил меня во всех смертных грехах, но не нашёл силы признать, что боишься не меня, а свою слабость.
Деза знал - человек, одержавший победу над своими страстями и страхами, не убоится ни одного смертного. Такою и предстала порабощённая им девушка, заточённая в каменный мешок, но и здесь не утратившая свободолюбие.
- Да, да, да, да!!! – Неожиданно взорвался Деза, и его глаза вспыхнули бешенством. – Именно так! Но расплачиваться придётся тебе!
Анна холодно смотрела в лицо палача, как никогда ощутившего бессилие. Чем беспощаднее пытал девушку, тем сильней унижал и казнил себя.
Эхо не успело разнести его гнев, когда Деза, смежив веки, прошипел:
- Есть поверье, если бросить девственницу в расплавленную медь и вылить колокол, то звонче и чище тому не будет равных.
Он раскрыл глаза, и Анна невольно отшатнулась. Зрачки инквизитора расшились как орудийные жерла.
- Я не удостою тебя такой чести. Не останется памяти ни о твоём голосе, ни о твоей красоте. Твой прах даже не будет развеян, чтобы не стать частицей того, чему всю жизнь принадлежала. Ты будешь телом и душой прикована к месту казни.
- И это сведёт тебя с ума.
Обронила ему в спину рухнувшая на солому Анна.
Деза ссутулившись замер, словно огретый по затылку.
Скрежетнули камешки, из тени прохода вынырнул монах-исполин, однако к хозяину не приблизился. Умирающая женщина не представляла угрозы, но телохранитель не догадывался, насколько сильным оказался удар.
Пошатнувшийся инквизитор схватился за липкие прутья. Не оборачиваясь, прошипел:
- Не-е-ет, я не брошу тебя в костёр: он вспышка по сравнению с тем, что ношу в себе.
Деза не остерегался стороннего присутствия. Он знал, что туповатый страж не осмелится болтать о случившемся.
- Ты смеешь говорить о любви?
Анна задохнулась от ненависти.
- Ты, истязавший и губивший невинные души! Мою точно не получишь, она не принадлежит ни мне, ни тебе!
- Вот ЕМУ и возвращаю. – Порывисто набрасывая на голову капюшон, Деза шагнул за частокол стальных прутьев. – Если ты не досталась мне, то не будешь принадлежать ни одному смертному.
Факел начал тускнеть. Казалось, сутана инквизитора пожирала мерцающий свет, и из нутра этого сгустка ночи раздался такой же потусторонний голос:
- Покаявшимся грешникам я говорю, какой смерти будут преданы, но тебя оставлю теряться в догадках.
Подступил смотритель. Решётка на петлях уже не ворчала, злорадно пела. Лязгнул засов, шелестнул замок. Искажая тени колыхнулся факел, и ушедшая троица потянула за собой полог мрака.
За девушкой долго никто не приходил. Ещё недавно ей казалось, что время остановилось, теперь же она уверовала, что оно не существует вовсе. Пытка жизнью продолжалась.
Усилился кашель, душил, резал горло и клёкотом отдавался в надрывающихся лёгких. Анна подолгу молилась: единственное что спасало и утешало.
Наконец за ней пришли. Долго вели катакомбами. Каменные проходы то и дело разрывал отдалённый крик. Иной раз Анне чудилось, будто сами стены издавали эти страшные звуки. Жутко представить, сколько душ загублено в этом царстве Аида.
Девушку подвели к нише в стене. Тут же стоял каменщик с необходимым инструментом, подле него, свернувшись змеёй лежала цепь. Когда Анну заковали, девушка почувствовала, что внутренняя часть кандалов добросовестно смазана жиром. Кто-то хотел уменьшить её страданья.
Анну распяли в неглубокой нише, и каменщик, с печалью в глазах приступил к дьявольской работе. Девушка не могла его за это осудить: откажись он от подобного занятия, семья останется без жалкого пропитания, а то и самого замуруют в каменный склеп.
Пока выраставшая кладка отсекала Анну от мрачного, но всё же мира, каменщик не переставал вздыхать и едва слышно молиться. По обрывкам фраз девушка поняла, молится за её душу. Даже в царстве невежества и духовной тьмы бывают проблески божественного начала.
То и дело наземь срывались капли раствора, словно секунды её жизни, такие же тяжёлые, цементирующие прошлое и небытие, но девушка не звала на помощь, не сыпала проклятьями, смирившись с участью жертвы. К тому же смогла себя убедить, что оставит в прахе боль и ненависть, с которыми не пройдёшь в чистый, вечный мир.
Когда кладка выросла в половину, к присутствующим на казни присоединился Деза. Сбросив капюшон, инквизитор, не мигая, всматривался в бледное лицо наказуемой. Глаза деспота переполнял триумф, хотя внутри что-то оборвалось, и Деза понял, ему уже никогда не обрести покой. Он смотрел на близкую смерть женщины, из-за которой отправил на костёр десятки людей. Женщину, даже на грани смерти оставшуюся неприступной. Сердце инквизитора зашептало взахлёб, и знал, что слышит истину, но если поддастся соблазну, не устоит, вывернет камни и освободит заложницу, вынужден будет стать на её место, потому что осознание проигрыша ядовитее неразделенного чувства.
Анна вздрогнула. В глазах проступило беспокойство, затем откровенный ужас. Ошалело посмотрев на палачей, Анна душераздирающе вскрикнула, рванула цепь и её отшвырнуло на стену. Затравленно, будто впервые увидела кандалы, попыталась сделать шаг но оковы стальными клешнями вонзились в плоть.
Из груди вырвался крик, перешедший в сиплый кашель. Девушка захлёбывалась от ужаса и боли, металл на запястье сорвал кожу, и густые чёрные капли упали на плечи. Повиснув на цепях, она беспомощно билась в конвульсиях, пытаясь восстановить дыхание.
Грудь Деза сжали ледяные тиски, растращили торосы обиды и подняли волну неописуемого горя.
Их взгляды встретились, в глазах смертницы сверкнула надежда, но палач отвернулся. В спину ударил вопль, и изверглись слова, от которых застыла кровь в жилах. Единственным внятным словом из визгливой тирады было имя инквизитора. Он медленно повернулся к беснующейся женщине и похолодел: черты некогда красивого девичьего лица исказились неузнаваемо, к тому же сыпала словами, которых он не понимал. Деза, вскинув руку в крестном знамении, сделал шаг назад. Видя, что инквизитор собирается уйти, Анна взвыла, как стая демонов, брошенных в священную купель.
Каменщик оступился и растянулся у ног остолбеневшего инквизитора. Осуждённая вопила, пытаясь разорвать короткие цепи, но кашель вызвал приступ удушья, и она обвисла поломанной марионеткой, причитая взахлёб.
Первым опомнился широкоплечий монах. Вздёрнув за шиворот, поставил на ноги каменщика, и сам неумело шлёпнул камень на кладку. Анну снова переломил безудержный кашель, и каменщик утроил усилия, чтоб завершить этот кошмар.
Лицо инквизитора исказило отвращение, но остался стоять, будто сам был прикован. Она действительно ведьма, значит, душа его свободна и совесть чиста. Умрёт исчадие ада, а не ангел.
Последний камень оборвал визг замурованной девушки. Заживо погребённая больше не принадлежала миру людей, но царство мёртвых для неё пока было закрыто. Теперь каждая секунда угасающей жизни превратилась в вечность.
Анна раскрыла глаза и вскочила на ноги. Пальцы коснулись запястья, словно высвобождая от раскалённых браслетов, но раны не саднили, она полна энергии... Осмотрелась. Каменного мешка как не бывало. Немного кружилась голова, но это ни что в сравнении с воздухом, пропитанным неизвестными запахами, звуками. Комната с зашторенными окнами – из-под тяжёлых гардин пробивалась узкая полоска света! - заставлена странными предметами, полна ароматом цветов, мебели, каких-то незнакомых пряных запахов, однако приятных, дурманящих.
Над ней склонились две женщины, вероятно, пытаясь вернуть её в чувство. Они с беспокойством выкрикивают одно и тоже слово, наверное, чьё-то имя?
Щёки Анны пылают. Её били по лицу? Её хотели убить? Снова хотят убить!!!
Анна высвободилась от незнакомок и бросилась к ближайшей двери; за ней комната с окном, выхода нет, побежала назад; две женщины испуганно галдят, но в глазах страх, боятся ей препятствовать. Дальше коридор, поскользнулась на половике, взмахнула руками срывая со стены картину без рамки. За первой узкой дверью глубокое белое корыто, в другой вообще не понятный предмет, то ли ваза, то ли… Третья дверь оббита кожей, ручка скрипнула и дверь распахнулась.
На лестнице пахло затхлым. Под ногами стелился непривычно гладкий камень. Она схватилась за перила, намереваясь бежать вверх, но этажом выше раздался оглушительный лай. Перелетая через ступеньку ринулась вниз. Лестница окончилась, впереди темнота, но всё же угадывались очертания высокой двери. Анна ударилась в створку с такой силой, что свело плечо, но дверь осталась запертой.
Сверху донеслись шаги. Её окликнули.
Анна колотила в дверь руками и ногами, шарила ладонью в поиске засова. Задвижек не было, но какой-то механизм её держал. Обламывая ногти стала беспорядочно крутить стальную скобу, тайный механизм, наконец, щёлкнул и дверь подалась. Анна выпорхнула наружу и глаза полоснул яркий свет. Зажмурилась, но бежать не перестала. Раздался скрежет и завывания каких-то исполинов, горло закупорил смрад гари. Чудовище издало протяжный вой, и девушка почувствовала его раскалённую близость. Теряя сознание она ощутила, как всё сливается в огненный клубок, исторгший единственную мысль:
«Это ад».
Зоя Михайловна гадала на картах своей ближайшей подруге. Индивидуальный гороскоп Веронике Аркадьевне составлен, но человеку всегда хочется знать больше. Вооружившись пилочкой для ногтей и тихонечко напевая, гостья прислушивалась к благополучным предсказаниям.
- … а тут ещё и червонный король выпадает… Ого-о-о, милочка, да я с Вами дружу-у-у!
Заискивающе промурлыкала Зоя Михайловна, и, окунув пальцы в отсыревшие чипсы, поглотила пригоршню золотистых «лепестков». Небрежно смахнув крупинку соли с подбородка, она визгливо вскрикнула, со щелчком открывая карту.
- Только поглядите! У Вас намечается хороший денежный приход!
Перетасовывая колоду, гадалка мимоходом глянула в окно и заметила на противоположной стороне дороги Тамару.
- А вот и Томочка домой спешит.
Вероника Аркадьевна, не прерывая основного маникюрного занятия, от любопытства аж привстала.
- Боже мой, она выглядит такой измученной! Неужели ничего не помогает вылечить эту проклятую астму?
- Ой, там на́пасть за напастью.
- Что Вы говорите! – Участливо вставила Вероника Аркадьевна, умело орудуя шершавой пластиной.
- И не спрашивайте, у самой сердце кровью обливается.
Печально констатировала Зоя Михайловна, выглядывая в окно. Дождавшись Тамару, сменила сочувствующую мину на маску приторного радушия и весело щебетнула:
- Томочка, заходите на чашку чая!
Тома исподлобья глянула на щекастую соседку и хмуро вошла в тёмный подъезд.
Насупившись, Зоя Михайловна медленно вползла в душную кухню и водрузилась на скрипучий табурет.
- Чего это она так сурово?
- Я Вас прошу... – отмахнулась Зоя Михайловна, берясь за карты. – Помогаешь людям всем сердцем, а в результате никакой благодарности.
- Постойте, разве гипнотический сеанс не помог?
Зоя Михайловна зашуршала картами учащённей.
- Мы так и не поняли, что произошло. Сеанс протекал нормально, вдруг вскочила, выбежала на улицу, потеряла сознание, затем две недели в стационаре – Слава Богу у Раисы Павловны есть выход на реабилитационный центр! – и уже сколько дома, ни полусловом со мной не обмолвилась! И всё бы ничего, да кроме астмы у Тамары развилась клаустрофобия.
- Ай-яй-я-я-яй!
- Откуда взялась, ума не приложу!
Вероника Аркадьевна, закончив прихорашивание ногтей, с любопытством посмотрела в раскрасневшееся лицо домохозяйки.
- Зоечка, только честно, Вы сами-то хоть верите в сеансы гипнотерапии?
Домохозяйка основательно задумалась.
- Честно говоря, сейчас уже нет. Может это не наши воспоминания, а события, о которых слышали, читали…
Она заискивающе улыбнулась и взмахнула веером раскладываемых карт.
- Ну, бог с ним, с гипнозом. Так что Вы говорили насчёт утягивающего белья? |
|
|
|
Время приёма: 01:13 13.04.2018
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев