Откуда пошёл обычай делать друг другу чудеса на новый год? Так называемые чудеса - своими руками? Наверняка от людей не бедных. Для которых легче ничего нет, как осчастливить простого человека суммой, для того значительной, а для самого богача ничтожной. Благо, делать это приходится только раз в году.
Потому что чуда для всех, даром, и чтобы никто не ушёл обиженным – не бывает.
Ну и зачем тогда так много детей усыновляют на святки, и так мало в течение года? А сколько людей откладывают до нового года простое «извини»? Сколько людей в эти дни мирятся?
- Ладно тебе, - проницательно сказала Лиза. – Разве обязательно ссориться, чтобы помириться под новый год? Ты выдумываешь, что бы такое сделать, да? Мы вместе, и у нас всё хорошо. Сойдёт за чудо?
- Сойти-то сойдёт, - сказал Степан и поцеловал жену. - Но чудо выйдет весьма посредственное. Вот ты у нас мастер чудес! Сколько раз…
- Так это всё случайно было.
Лиза когда-то отправила Алискину песенку на конкурс, и та выиграла. А Степана заставила отправить резюме – и он нашёл отличную работу. В конце декабря, каково? Вообще-то тут уж не Лиза виновата. Просто, когда же порадовать человека, объявив ему приятный результат, если не под новый год?
А Лиза даже Алиску ухитрилась родить тридцатого декабря.
В углу маленькая ёлочка переливалась разноцветными шариками. Ждали в гости Алису с семьёй, но та укатила в отпуск. «Поезжай, - сказала Лиза. – Сделайте чудо ребёнку!» Может быть, завтра вернутся? За окном было слякотно, а в квартире по-домашнему славно. И пирогами пахло. Бытовыми, обыкновенными чудесами Лиза тоже не пренебрегала.
- Давай в магазин схожу, - предложил Степан жене. – Или ты уже всё купила?
Он привык ходить пешком – по земле, под солнцем. Но ходить под землёй теперь было быстрее. Степан отправился в центральный торговый комплекс – тоже по привычке и потому, что там всё продавалось дешевле. Прямо на нулевой уровень. А потом вышел на праздничную улицу. Плечи оттягивал рюкзак, а руки пакеты.
Мороза не было, и снег не скрипел, зато торговали всякой всячиной нарядные киоски, перекатывалась по тротуарам оживлённая толпа и смеялись румяные девушки. И ярким пятном переливался над улицей рекламный щит корпорации «Первая молодость».
Если вам уже есть семьдесят пять лет, вам положена скидка. Хорошая скидка на приобретение сертификата на омоложение, очень хорошая. Степан прочитал и насупился. Даже со скидкой у них с Лизой не хватит денег. Даже на кого-то одного. Даже если продать квартиру и занять у Алиски.
Ну и не надо, мрачно подумал Степан. Лучше поедем в сказочное путешествие.
И так серьёзно он представил, как заходит в турагенство и выбирает поездку, и уже завтра они с Лизой кидают вещи в чемодан и улетают волшебную страну! Он знал, что никуда они не поедут, - можно перебирать мечты, как ребёнок – ёлочные шарики, но денег они не потратят, будут копить. У него совсем испортилось настроение.
Экологичные мобили толпились на грязной дороге. Дёргались вперёд – и раздражённо останавливались, окутанные сизым выхлопом.
«Хоть бы снег пошёл, - подумал Степан. – Настоящая новогодняя погода – вот это, я понимаю, чудо! Если оно случается вовремя, а не когда-нибудь в апреле».
Магазины манили витринами. Надо бы купить Лизе новое колечко: сегодня годовщина свадьбы. Двадцать пять лет назад он сделал ей предложение. По традиции, под новый год. Носил скромное колечко в кармане и знал, что не передумает. Теперь немного стыдно, что ждал лишние месяцы. И чего ждал?
Рядом остановились парень с девушкой. Они рассматривали рекламу «первой молодости», будто что-то небывалое.
- Ишь ты, пожилых приглашают,- сказал парень. – Разве они не помрут от этих исследований? Там ведь должны быть перегрузки и ещё много чего.
- Может, так и задумано…
Девушка хихикнула. Конфузливо покосилась на Степана.
Ну конечно, помрут. Не в первый раз эта компания набирает «сотрудников». Мало ли людей перемерло, пока отладили механизм омоложения? Зато теперь говорят, процедура практически безопасна. Зачем снова приглашают подопытных кроликов? Степан вчитался в текст. «Исследование влияния инопланетных условий на генную программу». Три возрастные группы, и в одну из них он вполне вписывается. Вот оно что. Интересно, как они имитируют эти инопланетные условия? Центрифуга, барокамера, физические нагрузки? Или что-то более правдоподобное, - корпорация богатенькая…
Прямо-таки новогоднее настроение делается от всего этого. Степан сердито отвернулся.
Перед продуктовым магазином стоял человек с опухшим до неприличия, красным лицом. Повторял как заклинание:
- На хлебушек…
Ясно было как пить дать, что деньги он собирает не на «хлебушек». Степан машинально нащупал в кармане бутылку дорогого - действительно дорогого! – коньяка. Шампанское запасала Лиза, дома стоит. Ну и в его рюкзаке кое-что поместилось. Будут сегодня праздновать вдвоём.
Мимо бегали дети. Степану казалось, что они поглядывают на него – будто ждут подачки. Это ведь так естественно – осчастливить сегодня ребёнка хотя бы конфеткой.
Дети иногда раздражали Степана. Давно, с тех пор, как выросла Алиска. Уж лучше этого бомжа угостить. Ну и что, если человек опустился. И разница между коньячным букетом и дешёвой водкой для него уже не важна. Разве это не чудо, когда бомжу дарят бутылку Хеннеси?
И он уже шагнул к нему, поглаживая в кармане гладкое стекло, как вдруг в кармане затрезвонил телефон.
В коридоре больницы неотложной помощи не пахло новым годом. Тут пахло ужасом и немного – хлоркой. За чистыми белыми дверями что-то делали с Лизой. Подключали приборы, кололи иголками. Давно ли это началось, Степан уже не понимал. Время остановилось.
Господи, не надо никаких чудес. Сделай только это! Только это одно, и никогда больше не попрошу…
Он знал, что нельзя бояться и ждать плохого. Но когда вышел врач – всё упало в нём.
- Состояние стабильное, - сказал врач. – Пока стабильное. Можете к ней войти. Только недолго.
- Так не бывает, - сказал Степан, стараясь справиться с темнотой перед глазами. Не хватало ещё в обморок хлопнуться.
- Бывает, к сожалению.
- Ведь она должна была ещё пятнадцать лет…
Он запнулся. И удивился, как глубоко сидит этот запрет – не говорить о дате смерти.
- Я знаю, - сказал врач. И тоже замолчал. Лучше бы сказал «она наверняка нарушала предписания» или ещё что-то, что обычно говорят врачи.
- Что же, никаких…
- Разве что радикальное средство поможет. Процедура омоложения. Обновление всех органов, возврат к уровню двадцати лет. Если вы в состоянии её оплатить, конечно.
Спасаясь от сочувствия в его глазах, Степан шагнул в палату. Не в состоянии он, нечего и думать.
И тут он вспомнил. И ему даже не пришлось прикрываться ненастоящей улыбкой.
- Жалко, что не разрешают тебя забрать домой, - сказал он. А Лиза ответила:
- Не получилось нынче чуда. Прости.
И по её глазам, усталым, но ясным, он понял, что она знает. Знает, что не будет у неё обещанных ей пятнадцати лет.
Потом они просто сидели рядом.
В детстве никто не знает даты своей смерти. А потом, как правило, узнают – кто раньше, кто позже, говорить не принято. Некоторые вместе с тестом на генетическую совместимость запрашивают совместимость по сроку жизни. Степан предполагаемую дату смерти узнал лет пятнадцать назад, когда серьёзно болел. А Лиза, как оказалось, знала свою ещё раньше.
Им предстояло жить долго и умереть в один год.
Вернее, они думали, что предстояло. А оказалось – ошибка. Врачи тоже ошибаются. Это просто больница. Тут не откладывали чудес до нового года. Их делали каждый день Но не для всех.
Ему велели идти домой: всё равно до утра никого к больным не пустят. Степан отдал медсестре всю наличку, какая нашлась в карманах, и ушёл. Но не домой.
Надо признаться, на полдороге Степан остановился. И представил себе завтрашний день – в одиночестве, без Лизы. И ещё много-много дней, и тоже без неё. Он ещё не так стар, а потом накопит на эту проклятую процедуру. Алиска поможет. И начнёт жизнь заново – настоящую жизнь, с молодым телом, с нормальными химическими реакциями в крови. Так что будет радость жизни и всё, что положено. Вот только память никуда не денется. Не обновляется память.
Он постоял ещё немного, а тротуар нёс его, приближая к «Первой молодости». Тогда Степан сделал шаг, чтобы не проехать мимо. И больше не останавливался.
Он сделал всё чётко.
Контракт оформили быстро: сейчас не надо, как во времена их молодости, собирать тысячу справок. Все сведения о твоём здоровье, о предполагаемом сроке жизни – в базе. С договором в кармане Степан отправился в банк. Его зарплата кое-как, но покроет выплату по кредиту. Кредит оформляли неожиданно долго (хорошо, что его вовремя прогнали из больницы). В конце концов устроилось. Посмертная страховка покрывала всё с лихвой, и сотрудников банка это убедило.
Прямо из банка отправили запрос в «первую молодость». Вот и всё.
Окна магазинов и домов светились вечерним тёплым светом, как на открытке.
Возвращаться в пустую квартиру, пропахшую еловыми ветками и апельсиновой коркой, было муторно. Он обогнул площадь, где радостная толпа дожидалась полуночи с шампанским, фейерверками и хороводами. Сидел в пустом дворе на не желавшей согреваться скамейке. Вокруг хлопали петарды, полыхали праздничные огни.
Пошёл снег. Степан поднял голову, смотрел на мелькание белых звёздочек в тёмном небе.
- Любишь снег? – спросили рядом. Степан кивнул.
- Это хороший снег. Новогодний.
Рядом сидел давешний мужичок, который клянчил у магазина «на хлебушек».
- А у меня жена в больнице, - сказал ему Степан неожиданно для себя.
- Всё будет хорошо, - сказал бомж убеждённо. – Сегодня ночь особенная.
«Будет, – подумал Степан. – Обязательно будет! И я всё сделал правильно. Не жить с женой, которая на шестьдесят лет моложе, с виной и жалостью, обидой и завистью. А уступить место в лодке, а самому ввязаться в приключение. Только почему мне так муторно?»
Он достал коньяк и вспомнил, как хотел отдать бутылку этому мужичку. Свинтил пробку и хотел отхлебнуть из горла, но мужичок вытащил откуда-то упаковку одноразовых стаканчиков.
- На.
Они выпили.
- Меня выставили из приёмного покоя, - объяснил Степан. – Вот я тут и сижу.
- Всё будет хорошо, - повторил мужичок. – Не бойся. Меня Васей зовут, а тебя?
- Степаном.
Мимо со смехом прошла стайка подростков. Вася вытащил из кармана горсть конфет. Дети, как будто ждали этого, подскочили, разобрали конфетки. Поблагодарили, побежали дальше – на горку. Проходили взрослые люди с малышами или так, без детей. Степан смотрел на радостных людей издали.
- А учителя натягивают им отметки за полугодие, - вспомнил Степан. – А школьники этого ждут…
- Они верят в это время, что всего добьются, - сказал Степан. – Сами добьются. Новый год хорошо, а жизнь сама по себе.
Они вдвоём смотрели, как падает снег. Степан думал – вот же, есть такие люди, которым плевать на медицинские предписания, и на дату смерти тоже плевать. Вася этой даты и не знает, наверное.
- А что же ты жену бросил одну, в такую ночь? – вдруг спросил Вася.
- Так выгнали же…
- И что?
Двери не запирали, а вход никто не охранял. Видно, все праздновали. Уже пройдя пост с отсутствующей дежурной, Степан засомневался. Может, Лиза спит, напичканная препаратами?
Лиза не спала. Она выглядела бледной и несчастной. Но приободрилась и заулыбалась, увидев Степана. Попискивающий аппарат присматривал за ней, успокаивающе попискивая индикаторами. Степан с опаской на него покосился. Вот поднимет звон…
- Может быть, тебе нужен строгий покой?
Она покачала головой.
- Я и так весь день спала. Прости, вот и пропало наше чудо…
- Вот уж глупости, - удивился он. Обнял.
- Всё будет чудесно. Я знаю.
Лиза пытливо заглянула ему в лицо. Она очень хорошо его знала. Тогда затрезвонил телефон, выручая Степана.
- Папа, вы где? Мы вам домой позвонили, а вы не отвечаете. Гуляете, что ли?
Степан объяснил, где они и почему. В трубке сначала помолчали, потом оживлённо заговорили два отдалённых голоса. Потом Алиса сказала решительно:
- Мы сейчас к вам придём.
Они принесли кучу снеди и вина, хотя Лизе нельзя было вина. Алиска тут же побежала в соседние палаты – делиться. Не больница, проходной двор! И Степан вспомнил, как однажды летом они с Лизой гуляли в лесопарке и вдруг вышли к месту, просто усыпанному костерками и мангалами. И как отбоя не было от предложений присоединиться. Когда русский человек гуляет, он не может спокойно смотреть на грустных и одиноких…
Он вышел за дочерью в коридор и нашёл её плачущей.
- Мы так и не скопили денег. Надо было всё, что можно, откладывать! Но разве знали, что так быстро…
- Не помогли бы ваши откладывания. Всё равно не успели бы, - сказал Степан внушительно. – Не реви. Я нашёл деньги. А вы должны мне помочь. Сказать, что это от вас.
Она посмотрела недоверчиво.
- Мама может не согласиться.
- Почему не согласится? - удивился зять.
- Испугается, что я стану моложе неё, если пройду процедуру позже, - засмеялся Степан. – Знаете, вы не говорите её ничего сейчас. Скажете, когда спросит.
Он держался так уверенно и весело, что дети поверили.
Они все пошли в палату, и ели – и Лиза немножко, и шутили, и обсуждали, как выкрадут Лизу домой, если врач её не отпустит. И выпили, конечно, и развеселились, кажется, почти всерьёз. Но когда Степан громко, слишком громко исполнил Лизино любимое «Молчание лета», явилась медсестра. Не та которой он заплатил, другая. И выставила их всех вон, пригрозив разными ужасами. Степан ещё раз обнял Лизу – без сожаления без грусти.
Просто пришло им время расстаться.
Счастья всем, говорите вы? Всем и даром, и чтоб никто не ушёл?
Уже светало. Свет фонарей стал неубедительным. Новогодняя ночь кончилась. Было холодно.
Утром он должен быть в Домой не пойдёт. Вот и хорошо, что сразу. Алиса с мужем позаботятся о квартире.
За тёмными окнами спали люди, снег усыпан был конфетти и обгорелыми обломками петард. Степан спустился в относительное тепло нижнего уровня, где шелестел в безлюдной тишине бегущий тротуар. Степана уже ждали. Ждали имитация перегрузок и утренний анализ мочи в баночку, диета и урезанная норма воды. Сорок-пятьдесят или плюс четыре-пять градусов в камере круглосуточно. Вредные вещества, рассеянные в воздухе, а может быть – вирус. Бессмысленный изнурительный труд. На пять лет вперёд. Если он сумеет их прожить.
Всё, как положено в приключении. Кроме самого приключения.
Степан выдохнул и толкнул дверь.
Всё и начиналось уныло и неприятно, как он и ждал: медсестра в приёмном, клизма, бритьё и другие приёмные процедуры. Скучная палата на две койки. Здесь тоже был больница, хоть и украшенная новогодней мишурой. Зато он, общаясь с Лизой, вполне может не говорить ей всей правды.
Лизы не было в сети. Но это ни о чём не говорила. А вот потом Степан узнал страшное: его первый денежный перевод в клинику омоложения – вернулся на его счёт!
Это могло означать, что проводить процедуру признали невозможным. Или отказалась Лиза – почему он решил, что она вот так сразу согласится?
Почему был так самодоволен, уверен, что всё нужное уже сделано?
А может быть, случилось самое страшное.
Степан внутренне заметался.
Кинулся к выходу – пускай как есть, в глупой пижаме и бритый…
- Вы куда?
- Мне надо узнать, что с женой, - сказал Степан, дёргая дверь. Дверь не открывалась. Её изнутри и нельзя открыть, что ли?
- Вы у нас на пять лет, отсчёт времени два часа как пошёл. Вы забыли?
- Мне надо, - сказал Степан сквозь зубы.
- Отойдите от двери, - приказал врач. - Если вы намерены так дёргаться по любому поводу, то не проживёте и года.
- Я собираюсь прожить пятнадцать мне отпущенных, а может быть больше, - холодно возразил Степан. Врач некоторое время рассматривал его, как будто он уже сидел в камере для подопытных.
- К счастью, мне известно, что с вашей женой, - веско сказал врач. - Наши учреждения, видите ли, в одном ведомстве.
Он помолчал, дожидаясь вопроса от Степана, но Степан молчал тоже. Тогда врач продолжил:
- Так как нарушения предписаний с её стороны не было зафиксировано, а ошибка определения возраста смерти налицо, принято решение эту ошибку исправить. Но в настоящее время мы располагаем только одним способом дать вашей жене возможность прожить ещё пятнадцать лет: провести процедуру омоложения. Безвозмездно. Поэтому ваши деньги вернулись обратно. Между нами говоря, ей повезло, что она заболела как раз под новый год. Теперь – вы. Вы понимаете, что уже не можете расторгнуть контракт? И что на Марсе у вас не будет быстрой связи с семьёй? Привыкайте сразу. Надеюсь, вы не собираетесь бить стёкла. Процедуры у вас через двадцать минут. Потом завтрак.
- Марс – название лаборатории? – спросил Степан ему в спину.
- Марс – это название планеты. Это знают в начальной школе. Планета, очень условно приспособленная для жизни. Вот хотел бы я знать, чему вы все так улыбаетесь, когда это слышите. Уверяю вас: всё, связанное с этой планетой, осточертеет вам очень скоро. Вы ещё будете радоваться, что вам нечасто приходится видеть её поверхность. Только легче от этого не станет.
За окном падал снег. Пока в твоём распоряжении есть окно, в него можно смотреть.
«Я собираюсь выжить», - повторил себе Степан. Сколько раз ещё придётся повторить это себе?
Но потом, через пять, лет весь мир будет у нас на ладони.
Или, если хотите - в кармане.
|
Рассказ открыт для комментариев