…Как же он был обаятелен, этот хозяин дома. Лида перестала смущаться и заулыбалась в ответ. А он то перебирал бумаги, то поглядывал на Лиду. Одобрительно.
- Высокий уровень эмпатии, отлично. Занимались прыжками в воду, горные лыжи… верхом не катались? Не страшно… Машину водите, всё в порядке! Вы о чём-то хотите спросить?
Лида чуть не задала вопрос, который давно вертелся в голове. С тех пор, как она ответила на объявление – скорей от отчаяния, чем на что-то надеясь. Вот такой вопрос: разве особому ребёнку нужна не особая няня, с магическими способностями? Ещё раз оглядела кабинет, обставленный со сдержанным благородством – и не спросила.
Вряд ли девушкам-магиням есть необходимость подвизаться в качестве нянь, вот что.
- Испытательный срок - месяц. А через месяц подпишем постоянный контракт. Если вас устроит эта работа.
- И если я устрою вас, - она выдавила улыбку. – И если за это время полюблю мальчика… Ведь это обязательный пункт такого рода контрактов, верно? – Вот о чём надо было спрашивать!
- Да, - хозяин дома посмотрел ей в глаза, прямо и ясно. – Но об этом не переживайте. Вы полюбите Филиппа. Его невозможно не любить.
- Вот это комната Филиппа, - сказала горничная.
Лида взглянула мельком. Небольшой электромобиль и двухметровый трансформер. Клетка с серым попугаем.
- А вот здесь ваши апартаменты, устраивайтесь.
Комната как комната, без особых изысков. Солнечно и спокойно. Зелёный, как летом, сад за огромным окном. На столе большой ноутбук, рядом стопка книжек, сверху брошюрка. Так, посмотрим… ага, распорядок дня. Краткая справка по этикету, очень интересно… Лида заглянула в конец. Перечень рекомендуемых наказаний. Ну и ну. Интересно, это нарочно для неё печатали, или просто стандартная методичка для нянь? Ага, характер: ласковый, немного упрямый… спит очень спокойно… напоминать, чтобы надевал пижаму и чистил зубы… Всё-таки для неё.
В дверь стукнули.
- Ты есть хочешь, наверное? До обеда ещё полтора часа!
Да, он был симпатичным. Не как милый ребёнок с рекламного плаката. А как хороший знакомый, живущий в одном с тобой дворе. Или сын подруги. Или младший братишка.
- Вот. Я обещал не пичкаться перед обедом и ужином. Но тебе-то можно!
В промасленном листке в клетку листе оказались пирожки. Не горячие, но свежие. С мясом и капустой.
Филипп взглянул на брошюру в Лидиных руках, улыбнулся. Улыбка была всё-таки похожа на рекламную:
- Вы не волнуйтесь, я знаю, как к вам правильно обращаться... после того как нас друг другу представят.
Снова улыбнулся, кивнул и исчез.
Лида снова опустила взгляд на открытую страницу. Звать воспитанника следовало полным именем – Филипп. Переходить с ним на «ты» было рекомендовано не раньше, чем после месячного знакомства.
Пирожки, которые Филиппу не велено было трогать перед обедом, росли в саду. Там много всего росло, но Лида скоро приучилась попусту не удивляться.
В саду было всегда тепло, но свежо. На берегу моря – жарко. Внутри ограды помещался только кусочек моря, зато самого настоящего. С ровным песчаным дном, цветными рыбами, правильной морской водой и горизонтом. Сад оказался неизмеримой величины, весенне-зелёным. В парке не было лета, там стояла такая же золотая осень, как и за решётчатыми, изящного литья, воротами. Только погода всегда была хорошей.
Выходя по утрам окунуться в тёплой воде, Лида всегда оказывалась одна на пляже. Она не заплывала далеко. Быстро вытиралась и бежала домой, чтобы проверить, почистил ли Филипп зубы.
Они завтракали вдвоём. Потом она отвозила его учиться (частная школа, первый класс). Возвращалась в дом на тихой улице, каждый раз удивляясь, как всё великолепие двора и сада умещается на небольшом, вроде бы, пространстве. Наводила порядок в комнатах и одежде Филиппа, проверяла, есть ли корм и вода у кусачего и очень умного попугая жако (вода и корм всегда были, Филипп питомца любил и не забывал). И садилась прилежно штудировать очередную книжку из стопки предложенных ей в первый день.
В комнатах её воспитанника было не так много игрушек. И полка с тяжёлыми, непохожими на детские книгами.
- Не знаю. Я прочитаю их, когда буду к этому готов, - ответил Филипп на Лидин вопрос, о чём они.
- Неужели не заглядывал?
Воспитанник взглянул на неё с неподражаемым высокомерием. Так, что Лида оторопела… Но Филипп уже улыбался.
- Давай выйдем, поглядим на звёзды.
- Спать пора ложиться.
- Мы на минуту.
Было тепло, как на юге летом. Светились светляки, а звёзды, кажется, складывались в совсем незнакомый рисунок. Лида засмотрелась. Спохватилась, ахнула, заторопила мальчика…
Минутная стрелка сдвинулась на одно деление.
После полдника к Филиппу приходил тренер по теннису или верховой езде. Занимались втроём – вместе с Лидой, и та радовалась, что так быстро научилась держаться в седле. Вот уже освоила рысь, и её кобылка не отстаёт от лошади Филиппа на прогулке по парку, довольно резвой прогулке!
- Филипп, - предостерегающе окликнул инструктор. Мальчик оглянулся на Лиду и придержал коня. Но тут широкая тропинка, по которой они ехали, сделала крутой поворот. Инструктор нахмурился: поперёк дороги лежало поваленное дерево.
- Ух ты, - восхитился мальчик. – Вчера этого не было. Зато теперь можно прыгать!
- Филипп! – они закричали хором: тренер грозно, а Лида испуганно. Лидина лошадь, будто разделяя её тревогу, прянула вперёд. Лида не успела испугаться. Не успела даже понять, почему земля бросилась к ней навстречу.
Она тут же приподнялась и села. От боли в колене слёзы выступили на глазах. Лида поспешно их вытерла и увидела Филиппа: взяв препятствие, он легко и красиво скакал галопом по ровной, как асфальт, тропинке.
- Ничего страшного, - сказал врач. Семейный доктор, он жил тут же, в особняке.
- Ничего такого, просто ушиб. У меня есть очень хорошая мазь, пройдёт быстро. Завтра отдохните, Филиппа отвезёт в школу кто-нибудь другой. И спортивные занятие прекратить недели на две. Так сказать, освобождение от физкультуры, - заулыбался доктор. – Пойдёмте, я сам скажу Ивану Семёновичу.
Поддерживая под локоток, он вывел Лиду из кабинета, полного неприятно-качественного медицинского оборудования. Они прошли два коридора и вышли прямо на Ивана Семёновича, который в этот момент разбирался, судя по всему, с тренером. У тренера был несчастный вид.
- Ничего страшного, - непонятно заявил врач. – Дети чаще разбивают коленки, чем что-то другое. Ничего.
- Это хороший урок Филиппу, - сказал отец мальчика, и тренер заметно расслабился.
В начале ноября Лида подписала настоящий договор. На три года. «По истечении этого срока Филиппу потребуется ещё один наставник, со специальными знаниями, - сказал Иван Семёнович. – Но это не значит, что прежнюю няню выставляют за дверь. Обычно заключают новый контракт, если только она захочет. Я думаю, вы ещё долго будете нужны Филиппу. Но, пока не пройдут три года, расторгнуть контракт нельзя. Никак. И, пожалуйста, зовите меня Иваном. Фактически вы уже член семьи»
Так быстро почувствовать себя членом семьи было невозможно. Но Лида расслабилась.
Стоял ноябрь. Коричневые кленовые листья, засыпав дорожки во дворе, славно шуршали под ногами.
Вечером Иван устроил маленькое торжество. Стол накрыли в комнате Филиппа, и вкусностей гораздо было больше обычного.
- Филипп, - сказала Лида машинально. – Ты объешься так, что никогда в жизни больше не захочешь есть мороженого!
- Только не мороженого, - важно сообщил Филипп. – От него мне никогда не бывает плохо. А живот у меня не болит вообще никогда.
- Это уже пятая порция. Филипп!
Мальчик виновато взглянул на неё, на отца и с сожалением отложил ложку.
- Тогда давайте выйдем в сад.
- Не увлекайся играми со временем. Время как резинка. Если слишком натягивать, щёлкнет по чему-нибудь важному.
Филипп улыбался снисходительно.
Живот у него действительно не болел. Зато болел у Лиды, ночью. Но утром всё прошло.
В декабре в углу двора соорудили маленький ледовый дворец, а по периметру залили ледовую дорожку. Лида с Филиппом налепили целую шеренгу снеговиков. Они теперь раз в неделю занимались фигурным катанием.
Филипп получи в лицо снежком от одноклассника и только вечером пожаловался, что шатается зуб. Доктор заглянул ему в рот и предположил, что ещё два молочных зуба мешают расти постоянным. Следует наведаться в стоматологию, пусть специалист посмотрит. При этом он почему-то сочувственно поглядывал на Лиду. Она начала подмечать такие взгляды, и они ей не нравились. В событиях намечалась предсказуемость, пока ещё не высказанная.
- Драть без разговоров, - бесстрашно согласился Филипп.
А утром оказалось, что зуб выпал сам. Филипп носился по дому и выпытывал у всех подробности касательно зубных фей. Лида даже не могла ответить, так мучила её зубная боль, а ведь раньше она понятия не имела, что это такое – болят зубы! Зуб болел уже несколько часов.
Кончилось тем, что доктор отвёз её к стоматологу вместе с Иваном.
В стоматологии определили, что зуб лечению не поддаётся, и предложили удалить.
Дальше было неинтересно вспоминать.
Довольный Филипп в сопровождении доктора ждал её в коридоре: стоматолог определил, что всё развивается нормально и не надо ничего драть.
- Вот что, - сказал доктор Виктор. – Проводите нас домой и устройте себе выходной. Вы ведь редко ходите по магазинам?
В магазин она попала не сразу. Потому что у входа в торговый центр встретила однокашницу. Два года никого из выпуска не видела. И не знала, что в этом городе кто-то живёт, кроме неё. И Жанна тоже обрадовалась встрече.
– Лидка, ты как?
- Устроилась на работу, - промямлила Лида. – Тут недалеко, на Сорокиной Горке.
- Где-где? В элитном районе, где…
Жанна смотрела на неё странно и с сочувствием. И эта туда же. Хоть бы спросила, сколько Лиде платят, а потом смотрела!
- Пойдём, - предложила она. - Съедим что-нибудь.
- Не могу, - прошамкала Лида. – У меня зуб только что вырвали.
- Ну тогда хоть выпьем!
Эскалатор понёс их вниз, навстречу вкусным запахам. Там мелькали вывесками, манили уютными креслицами маленькие кафе, как будто нарочно созданные для встречи старых школьных подруг. Лида с удовольстием принюхалась. Жанна улыбнулась ей, обернувшись снизу. В её шелковистых, отлично уложенных волосах до сих пор не таяли снежинки и даже маленькие льдинки. Машинально Лида подняла руку, чтобы убрать тающий кусочек снега… и вдруг эскалатор дёрнулся, а волосы соскочили с головы.
А настоящие волосы были – коротенькая щетинка. И ещё с проплешинками.
Играла музыка. Тихонько звякала посуда.
Жанна закрыла открытый рот. Отобрала парик, отряхнула, пригладила и напялила на голову. И опять посмотрела странно. Эти взгляды начинали не на шутку раздражать Лиду.
- Я пиццу хочу, а ты? Тебе что-нибудь покрепче?
Со стаканом молочного коктейля в руках Лида уселась за столик.
- Ну расскажи, - предложила Жанна.
- Что рассказывать? Няней устроилась.
- К магам?! Тебе любой скажет, что магам верить нельзя.
- Да кто тебе сказал, что у них плохо?
- У них хорошо, - сказала Жанна зловеще. – Кузен мой вот так же устроился подработать, дом они строили, Вот, тоже… к магам. До сих пор вспоминает, как это было обалденно. Это он так и повторяет – обалденно. И кирпич класть, и штукатурить. На холоде. Ноябрь уже был, понимаешь. И дом неземной красоты, и хозяева такие милые люди… Твой наниматель тоже симпатичный? Молодой?
Лида сделала героическое усилие и не поперхнулась своим коктейлем. Хороший коктейль, густой такой, стакан весь измазанный, непрозрачный.
- Принудительной любви в контракте нет.
Жанна откусила здоровенный кусок пиццы с беконом и грибами и покосилась на Лидину щёку.
– Вообще-то я слышала: когда у этих служишь – не толстеешь, не болеешь… А ты… Послушай, у твоего подопечного зубы здоровые?
Лида вздрогнула. А ведь в самом деле. Она припомнила череду случившихся с ней неприятностей. Расцарапанные колени, заболевший живот, вырванный зуб.
Зуб было жалко. Если бы зуб выдрали Филиппу, у него ещё вырос бы другой. А у неё не вырастет!
- А какой он вообще-то? В школе не дерётся? Учителя не жалуются? – она осторожно подёргала локон своего парика.
- Ну и что твой кузен? – спросила Лида.
- Пашка-то… да ничего. Так и шабашит рабочим. Институт бросил. Напомнишь, что адвокатом стать собирался – будто не слышит. Тебе-то как пришло в голову к магу наниматься? Ну неужели тебе не говорили, что им нельзя верить?
- Деньги очень нужны, - тихо сказала Лида, уже не пытаясь закрываться стаканом. Лицу больше не было жарко. – Оплатить мамину операцию… и лечение.
- Авантюристка, - буркнула Жанна. – Ну ладно. Ничего страшного с тобой ведь не случилось. Ну вырвешь у подруги немного волос, делов-то. А там и контракт кончится… на какой он у тебя срок?
- На три года, - сказала Лида тихонько.
Несколько секунд обе неловко молчали. Лида съёжилась на своём креслице. Как быстро она успела изнежиться в искусственном климате уютного замкнутого мира. А здесь зима, и сквозняком тянет…
– А если я нарушу условия контракта? - сказала Лида отчаянно. - Обзаведусь дурными привычками. Вот начну дымить, как ты. Или стану вести себя, как фрекен Бок!
- А попробуй.
Жанка протянула ей открытую сигаретную пачку. Вытащила зажигалку. Лида неуверенно и неумело затянулась.
- Не так, не так! Что же ты сразу выдыхаешь, только добро переводишь. Задержи в себе и погоди, прочувствуй… Вот так, да. Что, отпускает?
Ничего Лиду не отпускало. Сигарета, вроде бы не из дешёвых, воняла, как весь день таскавший ящики с махоркой грузчик. Гадость.
- Ты не трусь только, - сердито сказала Жанна. – Сначала разузнай, а потом уже будешь паниковать. И вот, возьми пока.
В ладонь легла глянцевая коробочка. Пудреница?
- У тебя ведь недавно день рождения был? Тебе нужнее, забирай. Может, полегче станут твои неприятности.
Так и не поняв, при чём тут косметика, Лида сунула пудру в карман.
Заморозка отошла. Лида заглотила пару таблеток баралгина прямо в аптеке. Раз уж доктор Виктор намекает, что она обносилась, надо взять себя в руки и зайти в магазин. Зуб ныл, и Лида так морщилась в бутике, примеряя брюки, что продавщица, которая подглядывала через щёлку в примерочную и шептала советы, мигом притащила ей несколько вещей со скидкой. С «распродажи».
Лида немного повеселела. Дома она переоделась, нашла в кармане дарёную пудру. Самое время было обдумать разговор, но мысли не слушались. Задумчиво прошла она в первую из комнат Филиппа.
Комнаты были пусты. Обед сейчас. А ей не хочется есть, совсем. Впервые за то время, как она в этом доме. Она достала Жанкин подарок. Пудра как пудра. Качественная. Плоская коробочка изящной формы – и ничего особенного. Амулет, говорите?
Крышечка поднялась. В зеркальце отразился серый попугай Яшка. Зеркало как зеркало.
- Привет, - сказал Яшка довольно разборчиво, когда Лида подошла к клетке.
- Привет, – машинально отозвалась она.
А Жанна обещала что-то разузнать, если сумеет. Лида прошла к себе и включила компьютер.
Письма от Жанны в почте не было. От мамы тоже. Было письмо от тёти, маминой сестры, жившей с мамой по соседству. Длинно и нудно тётя рассказывала, что неожиданно нашёлся их кот Мурзик, пропавший полгода назад. Его считали уже погибшим, а он объявился.
При чём тут кот, когда мама в больнице? Впрочем, она обрадуется, наверное…
Лида снова пошла к Филиппу.
Филиппа не было. Был Иван, он стоял перед клеткой. А в клетке лежал попугай Яшка. Неподвижной тушкой. Лида ахнула, подскочила, открыла дверцу. Отнести птицу Виктору? Лучше вместе с клеткой. Или доктора не сведущи в ветеринарии?
- Не трогайте, - сказал Иван, и Лида оторопела. Таким своего работодателя она ещё не видела.
- Отдайте мне пожалуйста, то, что лежит у вас в правом кармане жакета.
Лида струсила. В жабу не превратит, но что-нибудь сделает. Уволить тоже не уволит. Тогда что?
- Я не могу просматривать всё, что вы приносите в дом. Может быть, всё-таки стоило навязать вам любовь к Филиппу, слепую и безраздельную? Тогда вам не придёт больше в голову никаких глупостей.
- Как угодно, - Лида вздёрнула подбородок.
Иван тоже взял себя в руки. С заметным таким усилием.
- Отдайте мне это.
Лида отдала.
- Пойдёмте в сад, поговорим.
Они вышли через «летнюю» дверь.
- Я прошу вас не приносить сюда никаких вещей с «волшебными» свойствами, или вообще подозрительных. Амулет… - Иван проглотил слово, явно ругательное. – Эта вещица была настроена не на вас. И вот вам никакой пользы, а мне с Филиппом лишние проблемы.
- Я не хотела, - сказала Лида виновато. – Я… Послушайте, идёмте назад. Филипп найдёт… надо клетку унести, наверное.
- Не успеет, - сказал Иван не без раздражения. – Думаете, я хуже собственного сына умею играть со временем?
По сосне скакнула белка. Иван остановился, сорвал с дерева пожелтевший пакетик, надорвал оболочку, подозрительно похожую на синтетическую. Высыпал на ладонь горсть орешков.
- Я иногда сам закусываю прямо в парке… когда Филипп не видит. Тут и пиво растёт.
- Так что же Филипп? – спросила Лида. Белка пыталась взять с ладони несколько орехов сразу.
- Я расскажу ему про Яшку? Или лучше вы? Нет, я сама, конечно…
- Не надо, – Иван поднялся, отряхнул руку. – Я сделаю так, что он не будет переживать.
Лида заткнулась.
- И – да, вы верно поняли. Все проблемы сына, все его детские несчастья, всё, что вызвало бы у него слёзы – переходит на вас. Вообще-то, довольно известный факт. Точнее, слух, но правдивый. Гибель попугайчика вам не отольётся, не бойтесь. Это внешнее событие.
- А Филипп знает? Что всё на меня?
- Нет, конечно.
Он снова был подчёркнуто учтив, изящен и обаятелен, как всегда. А Лида закипала, плевать ей сейчас было на всех молодых и обаятельных.
- Вы не говорите ему? Помните, я упала с лошади… Он был неосторожен, а упала я. Вместо него. А он этого не знает? Почему же вы тогда сказали, что это ему урок?
- Вы упали, потому что он пустил лошадь галопом, не думая о вас.
- А когда он объелся мороженым, а живот болел у меня?
- А тут уж вы виноваты. Вам следовало раньше его остановить.
- Ребёнок уверен не в себе, а в своей безнаказанности. Он не знает боли, растёт как в вате, как в оранжерее. Что будет с ним дальше?
- У ребёнка должно быть счастливое детство, - жёстко сказал Иван. – Молодой маг в своём развитии проходит много такого, чего другие люди понятия не имеют. Но каждый новый этап начинается тогда, когда ребёнок к нему готов, и не раньше.
- Да? – спросила Лида ядовито. – И когда же этот этап начнётся?
- Когда сумеет сам заметить связь между определёнными событиями, - сказал Иван высокомерно. Необыкновенно напомнив в этот момент Филиппа.
Они повернули к дому – молча. И Лида предоставила Ивану разбираться с сыном. А ей, в конце концов, обещали выходной или нет? Нет, но какова подруга! Понятно, что в таких вещах она не разбирается, и всё же, всё же…
А от Жанны пришло письмо. И Лида, как ни досадовала, не удержалась от соблазна его открыть.
Ссылка, и ничего больше.
По ссылке была газета, из «жёлтых». Всю первую страницу занимала большая статья. «Магам можно всё», - прочла Лида. И потом: «Ещё одна няня погибла…»
У неё зарябило в глазах.
- Да, - сказали сзади. – Хорошая у вас подруга, умная. Надо было ещё суметь найти эту статейку. Интернет сильнее магии, а любопытство сильнее интернета.
Рука сама дёрнулась – закрыть страницу. Лида удержала руку.
- Как Филипп? – спросила она ровным голосом. – Он уже забыл Яшку?
- Не забыл, - ответил Иван. – Он теперь помнит его без боли. Как если бы прошло уже долгое время. Это хорошее воспоминание.
- Сколько нянь было у него до меня?
- Две. Первая умерла от коревого энцефаломиелита. Вторая сорвалась со скалы на прогулке. Несчастный случай. Филипп не помнит, у него выставлен мощнейший блок. Но я вам признателен за то, что вы не задавали ему вопросов. И дело не в его патологической неудачливости. Видите ли, обычно мать заботится о ребёнке, оттягивает часть проблем на себя, без всяких договоров и специальных усилий. Мать Филиппа умерла в родах, как вы знаете. Мне одному трудно.
- Вы…
- Делаю всё возможное.
- Вы…
Слов не было.
- Я знаю все эпитеты, которые заслужил, - сказал Иван. – На самом деле, я был не прав. Следовало или внушить вам любовь к мальчику, включив этот пункт в контракт, или уж рассказать обо всём с самого начала.
- И вы никогда не нашли бы няню.
- Ерунда. Просто надо честно предлагать за всё свою цену. Я попробую… раз уж менять контракт всё равно поздно. Прошу у вас одни сутки.
Лида молчала. Иван искоса поглядывал на неё.
- Хотите, я сниму ваш страх? Или принесу вам что-нибудь от доктора.
- Я сама.
Она не пошла гулять с Филиппом, но видела его за ужином. Мальчик был весел, как обычно. Он рассказал Лиде, что немного поспорил после школы с мальчиком, от которого вчера получил снежком в лицо.
- Вы не подрались, надеюсь?
- Я хотел вцепиться ему в волосы, - сообщил Филипп доверительно. – Но передумал и навёл на него обалденную депрессию. Ему и сейчас, наверное, вспоминается всё плохое…
- На своего одноклассника? - вмешался Иван. – А директор не потребовал родителей?
- На сына шофёра, - отмахнулся Филипп. И Иван успокоился. Лиде стало не то чтобы неприятно, плохо ей стало.
Ночью она не могла спать. Она достала из ящика стола свою копию договора. Заново изучила, кусая губы. «Заботиться и оберегать». С досадой она согнула ламинированный листок… Попыталась согнуть. Жёсткий пластик не ломался. Не поддавался ножницам и огню.
Лида ушла к морю – тёмному, тёплому, летнему, мерцающему крупными южными звёздами, с огоньками кораблей на голографическом горизонте. Контракт нерасторжим, твердила она. Нерасторжим. Утопиться в этой ненастоящей луже глупо и неправильно. Есть мама, и бросать её нельзя. Ничего нельзя.
Утром они с Филиппом наряжали растущую у калитки ёлку. Накануне никакой ёлки у крыльца не было. Лиде это казалось нелепым. Она безбоязненно ползала вверх-вниз по стремянке хитрой конструкции. Филипп сновал вверх-вниз, легко её обгоняя. Этого мальчишку никто никогда не одёргивал, не кричал «Филипп, упадёшь». Он не боялся высоты, не боялся свалиться. И не свалится. Магам оно не нужно.
Они легко сдвинули лестницу, и Лида залезла к самой макушке. Филипп догнал её – они схватились друг за друга, чтобы уместиться на маленькой площадке.
- Смотри. Этот шар я вешал, когда был ещё совсем малявкой…Ты что, няня Лида?
- Всё хорошо.
Страха не было. Была обида. Ещё большая оттого, что, наверное, хитрый Иван помог-таки ей успокоиться.
Иван пришёл к ней с обещанной платой – не выдержав полных суток. Принёс крошечный ящичек, обтянутый узорчатой тканью.
- Смотрите. Вы знаете, что это?
Под крышечкой, завёрнутое в мягкую, как шёлк, бумагу, лежало яблоко. Наливное, с золотыми брызгами пятнышек на румяном боку, будто светящееся изнутри. Плод неслыханной редкости и баснословной цены.
У Лиды перехватило дыхание. Если это на самом деле… Это для неё?
- Молодильное яблоко, - подтвердил Иван. – Молва немного преувеличивает его возможности по обновлению организма, но от болезни вашей мамы не останется и следа. Яблоко нужно съесть целиком, семечки можно оставить. Вы согласились бы работать за такую цену, предложи я сразу? Не ревите. И не вздрагивайте, мне это по средствам. Я даю вам неделю отпуска. Непременно возвращайтесь к католическому рождеству. Мы празднуем его, как основной праздник. Филипп расстроится, если вас не будет с нами.
Лида вернулась.
Ёлка сияла в окне, как на открытках. Снег покрывал двор аккуратным тонким слоем. Шагая по расчищенной дорожке, Лида представила себя приговорённым к расстрелу солдатом отпущенным под честное слово. И вернувшимся. Цена уплачена, договорённости надо исполнять.
Иван расспросил её о маме и дальше разговаривал так, будто она никуда не уезжала.
Филипп обрадовался. Лида тоже обрадовалась встрече – сама не ожидала. Филипп бегал по холлу, развешивал шарики. Никак не мог угомониться.
Самый большой шар сорвался с нити.
- Растяпа, - сказал Иван.
- Ох,- сказал Филипп. – Самый красивый. А склеить никак?
- Филипп, не трогай стекло, что ты делаешь!
Лида так и не привыкла, что бояться нужно не за мальчика, а за себя. Она подскочила как раз вовремя, чтобы полюбоваться, как порез наполняется кровью. Глубокий порез, как он ухитрился? «А кто-то ещё отрицал, что этот ребёнок находит приключения удивительно часто», - подумала она.
- Филипп, - сказал Иван со странным выражением в голосе. Вроде как со страхом. Тут наконец дошло и до Лиды.
- Филипп, будь добр, объясни мне, что всё это значит.
- Сначала к врачу, - вмешалась Лида и подняла руку мальчика выше. – Надо залить антисептиком, пойдём.
- Оставьте его, - скомандовал Иван. – Филипп, сходи к Виктору. И спроси его, нужна ли прививка от столбняка.
Пятнадцать минут они с Иваном сидели, не глядя друг на друга. Потом чётким шагом, задирая вверх подбородок, вошёл Филипп с перевязанной ладошкой. Здоровой рукой он выложил перед Лидой очень знакомую, перечитанную много раз копию договора. Запаянный в пластик листок, не поддавшийся недавно её усилиям, был небрежно разрезан на четыре части. Филипп поднял голову и сдвинул каблуки, гордо, как юный принц.
- Где ты это взял? – ровно спросил Иван.
- Стащил, – Филипп ещё выше задрал подбородок. - Я ваш разговор подслушал… а защиту ты, папа, выставил слабую. Когда серьёзный разговор, лучше выходить в сад. А в той книге, что в моей комнате, написано, как это делается.
- Ты не хотел, чтобы за тебя отдувалась няня?
- Я просто так захотел, - ответил он высокомерно.
Лиде всегда становилось неприятно, когда её добрый мальчик начинал говорить таким голосом. Как взрослый… как маг. Которым он будет. В отличие от слуг.
А рука у мальчишки болела, не зря он прятал её за спину. И, кажется, болело место укола. Вряд ли его раньше кололи. Незачем делать прививки, если за тебя болеет кто-то другой. Когда впервые, это ведь страшно…
- Малыш, ты носил это в себе целую неделю и не сказал отцу? Никому не сказал?
Филипп взглянул на неё и отвёл взгляд. Дети в этом возрасте уже вполне понимают, что такое смерть. Лида помнила по себе.
- Ты под домашним арестом, - сказал Иван сухо. – Иди в ту комнату, знаешь какую. И ни с кем не разговаривай, если я не разрешу.
Он подождал, пока Филипп, ни слова не сказав, уйдёт. И добавил с досадой:
- Не смотрите на меня так, будто у меня на подбородке синяя щетина отрастает. Это изолятор, для больных, рядом с комнатами Виктора. Там лёгкий магический фон, успокаивает и даёт тонус. Между прочим, и боль снимает. И… пусть подумает, в самом деле, как подслушивать! И мне тоже надо подумать. Сообразить, что с ним делать.
- Вероятно, поступить так же, как в случае с попугаем.
Иван вскочил и забегал взад-вперёд. Потом не удержался и пнул стул.
- Да? Вы же понятия не имеете, во что это обходится мне… и ему. Нет, это же надо – отмочить такое в семь лет! Как вы и хотели, собственно.
Лида опустила глаза.
- А праздник? Рождество…
- Попразднуем… Куда мы денемся. Нет, ну ведь чёрт знает что такое. Я рад, что мой сын уже мужчина, что он уже маг. В семь лет! Но нельзя же так… И, кстати, - он остановился перед Лидой и посмотрел на неё в упор. – Если вы уходите, скажите это прямо сейчас. Мне и Филиппу.
- А если не ухожу?
- Оставайтесь. Нельзя же так часто менять нянь. И… я так и не навязал вам любви к Филиппу, - признался Иван, отводя взгляд. – Вы с ним сами. Оставайтесь просто няней. Договор перепишем.
- Хорошо.
-Тогда распорядитесь, чтобы этому юному извергу принесли обед в изолятор, - буркнул Иван. – И… побудьте с ним, пожалуйста. Пока я не приду.
Рождество было потрясающим.
С огнём в каминах и венками падуба на дверях, с падавшим мягким снегом и замороженными окнами, выходящими в летний парк. С грудами чудесных подарков. Простеньким Лидиным подаркам мужчины обрадовались так бесхитростно и искренне, что она растрогалась.
Вечером двадцать пятого она сидела на ковре в своей комнате, любуясь своими. Подушка, на которой всегда спишь хорошо и проснёшься вовремя. Веер, которым не нужно даже обмахиваться – просто возьми в руки, и не будет жарко. Резиновые ботики, в которых никогда не промокнешь под дождём – и зонта не надо… Лида предпочла бы непромокаемые туфельки.
- А как же тогда радоваться дождю, если не наденешь калош? – удивился Филипп. – Разве ты не любишь дождя? Пойдём, уже темнеет. Пора запускать фейерверки.
- Опять играл со временем, признавайся?
- Вот ещё, - оскорбился Филипп. - Разве можно сжимать время, когда рождество. Идём…
К ним присоединился Виктор, садовник носил коробки с пиротехникой – одну за другой. Ещё несколько человек смотрели со стороны. Лида впервые обратила внимание, как мало прислуги в большом доме. И совсем нет детей.
Небо расцветало ворохом цветов. Петарды взрывались, визжа, хрюкая и квакая, а иногда - стенали, как привидения. Филипп втыкал римские свечи в снег, уже почерневший и усеянный картонным мусором.
- Не горит, - сказал он с досадой. Сунулся вперёд. Тогда и Лида увидела, что одна из свечей не сработала – погас фитиль.
В руке Филиппа зажёгся огонёк. Самая обыкновенная зажигалка, без волшебства.
Пламя в руках, искорка на фитиле… Почти догоревшем…
- Филипп! – она хотела крикнуть, но только выдохнула.
Она так и не успела привыкнуть, что мальчик неуязвим, что бояться следует за себя. А теперь и надо бояться за него. Она не успела ни о чём таком подумать – просто испугалась.
Мальчик поднёс огонёк к картонной трубке. Фитиль зашипел… и погас снова.
- Филипп, - послышался голос Ивана – сдержанный. – Инструкцию по технике безопасности надо было прочитать. Что с тобой делать, в самом деле?
- Филипп, отдай зажигалку.
Она сжала в трясущейся ладони дешёвенькую вещицу. Отступила назад. Кажется, все вокруг смотрели уже не в небо, а на неё.
Нет, не все. Виктор куда-то делся.
- Ну давай теперь эти ракеты…
Новая порция картонных трубочек расставлена аккуратным полукругом. Грохот, треск – и небо цветёт. И все кричат от восторга.
И только Виктор занят делом. Он ведёт через двор девушку, ведёт и усаживает в машину. Новая горничная, совсем недавно в доме – что с ней?
- Камин разжигала, - сумела расслышать Лида. – Нельзя столько жидкости лить на дрова…
И снова всё заглушает грохот петард. И восторженные крики. Цветные сполохи играют на лицах, и каждое полно радости. Новый год. Самый лучший в году праздник.
Иван помахал рукой вслед отъезжавшей машине. |
Рассказ открыт для комментариев