Под колёсами «Протея» вдохновенно шуршит дорожное полотно. Навстречу несутся клочья тумана. Лихо, по-разбойничьи свистит ветер.
Блистер машины полностью прозрачен, предоставляет обзор на все триста шестьдесят градусов. Правда, сейчас от этого пользы мало – мы проходим область горячих болот, всё вокруг утопает в молочных испарениях.
«Протей» – тяжёлый исследовательский танк, предназначенный для работы в экстремальных условиях атмосферных планет. Казалось бы, для нашего путешествия не сыскать более неподходящее средство передвижения. Нам не надо пересекать овраги и ущелья, месить грязь либо зыбучие пески, форсировать водные преграды. К нашим услугам – Дорогая, совершенно ровная, широкая, как проспект, прямая, словно стрела, с идеальным сцеплением и, что самое главное, без начала и без конца, как и положено замкнутому кольцу.
Мы, однако, не на прогулку выбрались. Планета безобидна только с виду. Здесь можно в любой момент ожидать каверзы – если не от природы с её борьбой стихий и тектоническими выходками, то от собственно дороги. От последней – особенно, и именно потому, что до сих пор она себя абсолютно никак не проявила.
Наша задача – установка вдоль пути следования приборных колонок с маяками. Работа вполне рутинная и привычная. Дорога, конечно, очень её облегчает. Ребятам с меридиональной разведки не в пример труднее. У них тоже «Протеи», но у них же – полное бездорожье. Виастра ведь – дикий мир.
Эта мысль вдруг поражает меня своей парадоксальностью. Немедленно появляется желание подискутировать, хотя прекрасно понимаю, что полемика будет заведомо беспредметной. С другой стороны, очередную колонку мы установили всего час назад, до следующей – ещё сотня километров езды, и делать пока нечего. На этом отрезке даже видами не полюбуешься. И пришпорить нашего «Протея» нельзя – профессор Берзье категорически запретил развивать на Дороге скорость свыше шестидесяти километров в час. Он и позволил-то пользоваться Дорогой не сразу. А когда после бесконечных анализов и экспериментов всё же сдался, то наложил на нас такой ворох ограничений и запретов, что, пожалуй, только робот и смог бы не выйти за их рамки.
Кошусь на соседнее кресло, отгороженное широкой рабочей панелью. Моя напарница – Малгожата Симыч – играет в недреманного рулевого. Не на шутку вошла в раж – штурвал выписывает дикие петли в её руках. Счастье, что «Протей» на самом деле идёт на автопилоте.
– Что, опять на спор потянуло? – бросает она насмешливо, даже не взглянув в мою сторону.
Смущённо хмыкаю и наливаю себе кофе из бурно дымящегося кофейника.
Я уже давно не удивляюсь этой её способности чувствовать моё настроение. А поначалу даже жутковато было. Думал, она мысли как-то читает. Но, во-первых, в одну упряжку нас назначил Берзье, ему же не объяснишь то, что и себе объяснить толком не в состоянии, да и стыдно как-то перед начальством. А во-вторых... Нам ли, холостякам, пасовать перед женщинами, пусть даже с задатками колдуньи?
Неожиданно Малгожата оказалась хорошим парнем. Глупое, конечно, определение в отношении девушки, но лучшего в голову не приходит. Получилось у нас какое-то непостижимое взаимодополнение нравов, от которого обоим всегда легко и непринужденно.
И притом у нас не возникает даже намёка на сердечную привязанность. Вот это меня удивляет больше всего. Малгожата ведь, по-моему, не обделена обаянием – такой, знаете, непосредственной красотой растрёпанного лисенка: прямые, очень тонкие рыжеватые волосы, небольшие, всегда лукаво прищуренные ореховые глаза, твердо сжатые губы с затаившейся в уголках неизменной улыбкой. А голос, тот вообще разит наповал – глубокий, грудной, не очень подходящий к её худощавой осанке, но странным образом неотделимый от энергичной, деятельной натуры.
Пока мы остаёмся лишь друзьями. Возможно, бессознательно присматриваемся друг к другу, притираемся, так сказать. В мои-то пятьдесят, да ещё с куцым опытом общения с противоположным полом, ничего другого и не остается. Сколько лет Малгожате, я не знаю – после победы над старостью определить возраст человека теперь можно только по биокарте, – однако предполагаю, что она ещё моложе, поэтому также не спешит. Времени ведь впереди достаточно. Помнится, у первобытных людей средняя продолжительность жизни колебалась в пределах двадцати пяти лет. В нашем же распоряжении промежуток в десять раз больший! Убедительный аргумент не делать в жизни преждевременных ошибок, не так ли?
– Да вот думаю о Дороге, – отзываюсь мгновение спустя.
– И что нового придумал-то? – Малгожата изгибает бровь, и я послушно наливаю ей кофе в узорчатую кружку.
– По ней чертовски удобно ехать, – улыбаюсь.
– Молодец, наблюдательный, – хвалит она меня. – Значит, это искусственное сооружение?
В голосе её скепсис и утверждение одновременно. Начинаю развивать свою мысль:
– В юности мне привелось прочитать сотни фантастических книг о будущем – люблю, знаешь ли, светлые прогнозы из прошлого, так забавно разбираться, что сбылось, а что пошло совсем другим путем! Так вот, у многих фантастов встречается идея транспланетной автострады – гигантской дороги, которая охватывала бы земной шар и соединяла все материки.
– Это как раз из разряда несбывшегося, – отмечает Малгожата. – Наверное, экономически нецелесообразно оказалось.
– Или технически люди ещё не доросли до таких свершений, – упираюсь.
– Хочешь сказать, на Виастре нашлись более развитые... хм, нелюди?
Стараюсь избежать логической западни. Виастра пустынна. То есть, что это я – на планете бурлит разнообразная жизнь! Но разумом тут и не пахнет.
– Может, они жили здесь – в далёком прошлом?
На некоторое время умолкаем. Молчание у нас – частый гость. Оно не вызывает дискомфорта, наоборот, как-то сближает, добавляет уюта, что ли.
Дорога ровно стелется в неизвестность. За блистером начинают появляться проталины в серой мгле. Всё правильно, согласно карте – мы выходим из области болот на обширную равнину. Тут, небось, будет на что посмотреть – впереди большая река, за которой – непроходимые леса. Именно там надлежит установить очередную колонку-маяк.
– Гипотез можно насочинять сколько хочешь, – наконец фыркает Малгожата, откидываясь на спинку кресла и заправляя за уши пряди волос. – Пользы от них...
Она права, конечно. Спекуляции всё это. Ни одну из уже существующих теорий доказать пока невозможно. Но без них было бы вообще невыносимо! Жить с неразгаданной тайной под боком я лично не согласен!
– При достижении критической массы количество переходит в качество, – поднимаю назидательно палец. – Ты вот, скажем, со сколькими объяснениями Дороги знакома?
– Со многими. И ни одно не убедительно.
– Но хоть какая-то гипотеза для тебя более-менее приемлема?
Малгожата думает, прищурившись и закусив мелкими зубами кончик языка.
– Пожалуй, нет... Да мне и неинтересно.
– Вот это да! – возмущаюсь. – Едем по инопланетной дороге, а тебе всё равно, откуда она тут взялась!
– Вопрос надо ставить по-другому, – хмурится Малгожата. – Не откуда, а для чего?
– Ну, одно влечёт за собой другое. Что касается Дороги...
– Почему планету назвали Виастрой? – неожиданно осаживает меня собеседница.
Озадаченно чешу в затылке. Черт, подловила! Ксенотопонимика никогда не входила в круг моих увлечений.
– Какое это имеет отношение... – делаю отчаянную попытку соскочить с темы.
– Прямое! – Малгожата неумолима. Уверена в своём превосходстве. Ишь, нацепила одну из самых насмешливых своих ухмылочек. Знает, что я в тупике. Ведьма!
– Н-ну... В честь какой-нибудь богини, вероятно. Или там персонажа литературного...
Малгожата меряет меня пытливым взглядом, словно безмозглого жука обсервирует. Затем менторским тоном произносит:
– Впервые заметив на фотографиях планеты Дорогу, кто-то из картографов в шутку окрестил её Via strata – так древние римляне называли свои мощёные дороги, в отличие от примитивных варварских просёлков. А вскоре с лёгкой руки журналистов «облагороженный» вариант названия стали употреблять и для обозначения всего тутошнего мира. Как видишь, на этот раз обошлось без лирики.
– Получается, Дорога... – искренне изумляюсь я.
– Да, возникла из шутки, – кивает Малгожата. – Ясно же было с самого начала, что планета необитаема, и что никакая это на самом деле не дорога.
Я задумываюсь. Вглядываясь в клубящийся туман, очень удобно рассуждать.
С Малгожатой я не совсем согласен. Когда зонд-разведчик открыл у Барнарды мир с кислородной атмосферой и прислал на Землю первые снимки, учёные были поражены и порядочно смущены. Ещё бы: точно по экватору планету опоясывала чётко видимая голубоватая ниточка. Нигде не обрываясь, она обегала сушу и море – сверкающая на дневном полушарии и светящаяся – на ночном. Чем ещё это могло быть, как не циклопическим артефактом? А какое из известных людям сооружений прежде всего приходило в голову? Конечно, дорога!
Уже потом, в ходе изучения полученной информации, появились и другие объяснения: от неизвестного природного образования до непонятного инопланетного техницизма. Но первоначальное впечатление оказалось самым устойчивым, и феномен Виастры до сих пор продолжают именовать Дорогой.
А потом к Виастре прилетели мы. И... не продвинулись в изучении Дороги практически ни на шаг. Может она быть природным образованием? В принципе, может! Вещество «полотна» исследовать до сих пор не удалось: полупрозрачная, твёрдая субстанция, с виду похожая на лёд, не поддается никаким механическим либо энергетическим воздействиям. С другой стороны, она частично пропускает некоторые излучения, газы и даже воду. Учёные склоняются к мнению, что это скорее какое-то неизвестное закапсулированное поле, генерируемое ядром Виастры. В пользу такого утверждения может свидетельствовать то, что «лента» Дороги на самом деле уходит в необозримые глубины как океанов, так и земляных толщ. На равнине она действительно напоминает стометровой ширины шоссе, бегущее на одном с поверхностью уровне. Но в долинах и ущельях это уже высоченная, властно рассекающая скалистые гряды стена.
Ну а как насчёт чужого артефакта? И это не исключено. Во-первых, совершенно ровная поверхность каким-то образом самоочищается от грязи, пыли и завалов. Во-вторых, она постоянно находится под небольшим напряжением, а значит, насыщенна энергией, которую получает чёрт знает откуда. Местные звери, кстати, поэтому выходить на Дорогу не любят – их то ли жалит, то ли щекочет разрядами...
Словно опровергая мои рассуждения, из тумана выныривает стайка каких-то существ и начинает виться над самым дорожным полотном. Малгожата тут же тормозит, призывно поднимая руку. Я спешу включить камеры наблюдения.
Создания немалых размеров, похожи на зонтики. Плоские костистые тела кажутся полыми, как раковины моллюсков, но в глубине их быстро мелькает что-то похожее на плавники либо крылышки.
– Глянь, что вытворяют! – восхищается Малгожата.
Существа плашмя ложатся на Дорогу и скользят по ней, кружась вокруг оси, в причудливом танце. Вот одно бросается к «Протею», легко взбирается по корпусу, распластывается на блистере удивительной снежинкой. Изнутри оно всё покрыто чем-то вроде жёстких синеватых проволочек, по которым проскакивают мелкие искорки.
– Местный электрический скат? – бормочу изумлённо.
Малгожата заинтересованно взмахивает рукой. Создание, словно испугавшись движения, легко вспархивает с машины и мчится к своим собратьям.
– Нет, дорожная служба, – бросает девушка иронично.
– Кто знает… Не исключено.
– Или стадо местных овец, – продолжает резвиться моя учёная собеседница. – Смотри, а вот и пастух!
Из-за призрачных сферических громадин, маячащих вдоль Дороги, вдруг всплывает какое-то белесое чучело и с утробным кваканьем шлёпается перед «Протеем», прямо в гущу игривых «зонтиков». Поднимается суматоха, но какая-то вялая, наигранная. Да и бесформенная гора скользкой плоти не проявляет особой агрессии – только натужно клекочет, прыгая туда-сюда и взбрыкивая переплетением то ли хвостов, то ли ласт, то ли ещё чего-то непонятного.
Через мгновение летающие «зонтики» собираются в стайку и неспешно удаляются в жемчужную мглу, уже налитую до краёв дрожащим светом. Возмутитель спокойствия некоторое время неуклюже, но весьма проворно преследует их, затем тяжело плюхается в придорожную трясину и звонко шлёпает в своих неизвестных делах.
– Финита, – вздыхает Малгожата разочарованно. – Виастре – бурные аплодисменты!
Едем дальше. Девушка что-то тихо напевает, внимательно рассматривая путь впереди. Я ловлю себя на том, что, вместо размышлять над увиденным, украдкой любуюсь ею из-под прикрытых век. В голове полный сумбур. Вот так новость!
***
Часом спустя мчимся по Дороге уже в совершенно ином мире. Голубое небо – без единого облачка, Барнарда жар-птицей парит на багровых пламенных крыльях, вполне оправдывая своё реноме Летучей Звезды. Позади медленно вскипают белые туманные султаны болот, впереди привольно раскинулся простор безымянной пока реки. По сторонам бегут вдаль разноцветные массивы невероятных, непостижимых местных джунглей. Мы не знаем даже, растения ли это – их неподвижность ещё ни о чём не говорит. Да она и относительная, кстати – леса полны какого-то затаённого движения.
Вот и широкое русло с быстрой розоватой водой. Дорога пересекает его чуть наискосок, словно стеклянная плотина, но река странным образом почти не замедляет своего течения.
Малгожата выключает автопилот, прибавляет скорости. Глаза её горят возбуждением, губы по-детски полуоткрыты. Меня тоже охватывает восторг. Впечатление такое, будто едем по воде, аки посуху. Жутковато, но и страшно интересно!
На том берегу останавливаем «Протей». Работа есть работа! Одеваем скафандры – и наружу. Атмосфера здесь вполне пригодна для дыхания, но в воздухе множество ядовитых спор и вредных микроорганизмов. Не забываем также об энергах – профессор Берзье категорически запретил стрелять в живых созданий, но в то же время потребовал не расставаться с оружием ни на минуту. Что ж, мы к таким его противоречивым приказам уже привыкли. Суть их обычно сводится к одному: действуйте по обстоятельствам!
Пока Малгожата ходит вокруг «Протея», потягиваясь, как кошка, раскрываю багажное отделение и достаю снаряжение. Эта колонка – предпоследняя. Взваливаю её на плечо, подмышку беру баллон с наполнителем. Моя спутница, сжалившись, подхватывает маленький чемоданчик с батареями.
Осторожно спускаемся на обочину и высматриваем место для площадки. Оно находится неподалёку, окружённое причудливой порослью, похожей на высокие кольчатые кактусы. Верхние их сегменты увенчаны жёсткими перьями-шляпками, что придаёт растениям несколько щеголеватый, бравый вид.
– Бди, оруженосец! – говорю я строго, сбрасывая поклажу.
– Да, господин, – смиренно склоняет голову мой паж, тут же доставая энерг и хищно поводя стволом вокруг. – Ну, нечисть местная, давай-ка, налетай! Кто первым кровушку из вас пролить желает?
– Не зря же говорят: женщина – украшение природы! – вздыхаю.
– Кровушку пить – это тоже о нас! – невозмутимо отрезает Малгожата.
– Ладно уж, гроза морей, – машу ей рукой, закладывая кумулятивный заряд. – Отходи подальше, а то как бы в патроне порох не отсырел.
Через минуту громко хлопает – котлованчик для фундамента готов. Заливаю дно пенобетоном, затем устанавливаю стоймя цилиндр колонки, разворачиваю ленты датчиков. Покрываю всё это толстым слоем наполнителя. Когда он затвердевает, колонка выстреливает дополнительные опоры.
– Давай батареи, – не поднимая головы, командую напарнице, тем временем подготавливая приборы к активации.
– Минутку! – Малгожата медленно, крадучись, подходит сзади. Видать, продолжает играть в следопыта. – Что это у тебя за спиной выросло?
– Букет роз, – отвечаю невозмутимо. Не на того напала, баловница!
– Очень похоже. Ты того... осторожнее!
Тут я выпрямляюсь и вижу Малгожату поодаль, прямо перед собой. Вид у неё не то чтоб испуганный, но несколько обеспокоенный. Чувствую, что если кто и свалял только что дурака, то это я сам.
Медленно оборачиваюсь. Ого! Да тут целое розовое дерево! В животе щекотно затягивается тугой узелок, ноги под коленями начинают предательски неметь. Страшновато!
Надо мной нависает странная ветвистая тварь весьма гнусного вида. Охватить её взглядом сложно, к тому же жители Виастры, как мы заметили, полностью лишены симметрии. Какие-то щетинистые бугры поднимаются и опадают, словно натужно дышат; их обвивают толстые жилистые канаты. Со щёлканьем сходятся и расходятся колючие перепонки, прыская облачками пара. Повсюду змеящиеся скользкие нити; иногда они сплетаются клубками, местами, наоборот, обнажают небольшие прозрачные пузыри, заполненные мутной жижей. Из всего этого бурелома выглядывает несколько здоровенных красных гроздей. Одна из них на глазах раскрывается, демонстрируя пульсирующий зев, усаженный белыми коническими остриями, подозрительно похожими на зубы.
Похоже, для чудовища я оказался не меньшим испытанием, поскольку оно всё не нападает. Пользуюсь его замешательством и медленно пячусь. Это не входит в планы моего визави. Может, он ещё не рассмотрел меня толком? А может, как раз проголодался, кто разберёт? Словом, он без церемоний хватает меня в охапку и, кажется, тут же спешит проглотить.
Подавив инстинктивную панику, собираюсь с силами и начинаю сопротивляться. Тело моё охватывают, мнут, глодают, переворачиваю какие-то кости, хрящи, комли. Тварь деловито урчит, не двигалась с места. Где-то рядом пронзительно визжит Малгожата.
Уже через мгновение понимаю, что бояться мне нечего: жёсткий скафандр местному розозавру ни за что не прорвать. Ещё минуту спустя раздражённо осознаю, что девичий визг больше напоминает приглушенный хохот. Артистка!
– Ну, Жата! – только и успеваю крикнуть.
Грохает выстрел, второй, третий. Страшилище вдруг цепенеет, потом яростно отряхивается. Чувствую, что объятия его неожиданно раскрываются, – и лечу в воздухе, мысленно облегченно вздыхая.
Бац! Посадка далека от мягкой. Зато цел – и на свободе!
Восстанавливаю дыхание и запоздало хриплю:
– Не стрелять!
– И не думала! Это я в воздух пальнула!
Малгожата, запыхавшись, склоняется надо мной, быстро ощупывая скафандр. Хотелось бы думать, что беспокоится, но где там: девчонку действительно душит смех.
Смущённо отвожу её руки, поднимаюсь. Собственно, так мне и надо, разине! Она же меня предупреждала!
Оглядываюсь – чудища и след простыл. То ли удрало, то ли в землю зарылось, а может, и улетело...
– Ну как я эту зверюгу? – гордо выпячиваю грудь. – Не по зубам орешек пришёлся!
Малгожата сдавленно мычит что-то, отворачиваясь. Через минуту, овладев собой, невинно отмечает:
– Кажется, тебя просто выплюнули. Сухарь!
И, не сдержавшись, громко хохочет. Невольно присоединяюсь к ней, чувствуя, как в крови унимается бурление адреналина и по телу разливается безграничное облегчение.
***
Когда Барнарда уже проходит зенит, на связь выходит Берзье.
– С востока к вам движется мощный грозовой фронт! Настоящий ураган. Я отправил вниз Попеску, бот будет ждать в условленном квадрате, но, боюсь, непогода настигнет вас раньше. Как Дорога отреагирует на атмосферное электричество – неизвестно. Поэтому приказываю сойти с трассы и укрыться в лесу. Там вы будете в относительной безопасности.
Приём отчего-то неважный, в динамике трещит и шуршит, словно гроза уже караулит чуть ли не за спиной.
Поглядываю на карту. Лес простирается на добрый час езды, за ним – узкий морской пролив, это ещё часа полтора. При условии, что мы будем двигаться по-прежнему.
– Профессор, позвольте нам хотя бы удвоить скорость! Тогда наверняка успеем.
– Об этом не может быть и речи! – сварливо отрезает Берзье. – Пока я отвечаю за вашу безопасность – забудьте! Неужели не ясно, что Дорога – это не гоночный трек...
В приёмнике шипит так, словно на профессора гурьбой набросилась стая мамб. Голос его на мгновение утопает в препятствиях. Малгожата хмурится и безнадёжно качает головой. Я с досады прикусываю губу.
– ...для этого не предназначена! – напоминает о своём существовании Берзье. – И всё! И хватит об этом!
Тут я кратко пересказываю ему давешнюю историю с «розозавром». Малгожата поддакивает, для убедительности подмешивая в голос побольше драматической дрожи. Нас обоих снова пробивает на смех, но мы стоически сдерживаемся.
К профессору доходят не все перипетии – очевидно, и у него прием паршивый, – но суть он улавливает: в джунглях опасность вполне реальна, тогда как на Дороге – лишь предполагаемая. Но старик не привык так легко сдавать позиции:
– Что ж... я ещё подумаю... свяжусь...
Когда накатывает новая волна скрипа и шороха, я поспешно выключаю приемник и объясняю несколько удивленной напарнице:
– К сожалению, связь внезапно прервалась. Бывает.
Она медленно, понимающе кивает, затем подмигивает:
– Так я пошла программировать автопилот?
– Благословляю тебя, дитя моё!
– Ю-у-ху! – раздаётся в кабине победный клич, и я вторю ему по мере своих скромных вокальных способностей.
Наконец-то мы ощутим свободу вольного полёта! Да здравствует ураган! Буря, скоро грянет буря!
***
То, что нам захотелось острых ощущений, не лишает нас окончательно элементарной осторожности. Автопилот настроен на постепенное наращивание скорости. Правда, граница её «случайно» установлена на 200 км/ч. Надеюсь, профессору не придёт в голову проинспектировать на корабле приборы «Протея». Иначе жди грандиозного скандала.
Вездеход мчится словно по проспекту странного города. С обеих сторон в небо тянутся толстые корявые стволы, больше похожие на чудовищные комли, усеянные то ли дуплами, то ли влажными присосками. Над ними реют стаи непонятных, ни на что не похожих существ. Я назвал их аэронавтами (видимо, они держатся в воздухе за счёт пузырей с каким-то летучим газом), Малгожата же окрестила «глазастыми буками». Хорошо, что она не биолог.
В лесу начинает темнеть, сумерки мягко скрадывают детали. Скорость плавно нарастает. Малгожата включает фары. Световые столбы прорезают мглу впереди, со всех же сторон она сгущается, превращая дорогу в грандиозную трубу со стеклянистым дном. Разглядывать обочины уже нет смысла – всё равно ничего не разберёшь.
Мы сидим в неосвещённой кабине, наслаждаясь быстрой ездой, монотонной песней протекторов и нереальностью окружающих декораций. Отдыхаем от трудов праведных. Молчим. Думаем каждый о своём.
Меня снова посещает мысль о назначении Дороги. Ну не могу я поверить, что это творение Природы. Она, Матушка, строго функциональна, и размениваться на бессмысленные эксперименты никогда не станет. А вот разум...
Тут, правда, я впадаю в другую крайность. Разум ведь тоже функционален. Абсурдно думать, что Дорога – творение некоего мегаразумного авангардиста, скажем... Хотя и искусство выполняет отведённую ему функцию...
– Может Дорога быть, например, огромным гончарным кругом? – вдруг спрашивает Малгожата.
Ого, оказывается, мы думаем об одном и том же! Впрочем, что тут удивительного?
– А галактическим обручем для хула-хупа? – интересуюсь в ответ.
Вопрос, мягко говоря, риторический. Улыбаемся то ли своим мыслям, то ли друг другу, и снова умолкаем. Между тем вечер начинает победное шествие Виастрой. Джунгли взрываются неописуемыми хоралами. Сама же дорога начинает сочиться мягким свечением. Фары уже не нужны, и мы их выключаем. Удивительное чувство охватывает нас. Кажется, что «Протей» величественно плывёт по огненной реке в самые недра Мироздания.
Нет, должно у Дороги быть назначение, непременно должно! Если это инженерное сооружение, то в него вложены титанические усилия чужого разума. Поэтому обязана наличествовать вполне определённая цель.
Что же это такое? Планетарный аккумулятор? Генератор какой-то энергии? Погодная установка? Линия коммуникации? Как узнать? Как?
Лес редеет – машина уже мчится, словно на крыльях. Вот впереди распахивается необозримое пространство – морское побережье. Несколько минут спустя подлесок уже позади, а перед нами – обильно усыпанная закатными блестками бурлящая вода. Дорога вонзается в неё тлеющим мечом и бежит дальше – за горизонт.
Вдали глухо перекатывается гром. Смотрим в ту сторону – ого, почти на полнеба распростёрлась чёрная, как ночь, стена, освещённая непрерывными вспышками ветвистых молний.
– Даже хуже, чем я думала! – в восторге шепчет Малгожата.
Зрелище страшное и величественное. Но любоваться им некогда.
– Прибавь газу, – бросаю лаконично. – Как бы не опоздать.
Малгожата охотно колдует над пультом.
– Не опоздаем! На таком-то пути из машины можно спокойно выжать максимум!
Может, Дорога для этого и создана, думаю я с внутренней улыбкой. А что, разве не бывает так, что самый очевидный ответ оказывается наиболее правдоподобным? Надо будет зарегистрировать на корабле новую гипотезу: Виастра – планета для грандиозного межзвёздного ралли!
– Пересекли отметку двести километров в час! – рапортует мой рулевой. – Ещё сотня километров у нас в запасе.
– Отставить лихачество! – отрезаю капитанский тоном, оглядываясь. – Хватит с нас и пятидесяти – вижу, успеваем. Не зарывайся!
– Слушаюсь не зарываться!.. Перестраховщик!
Мы уже посреди залива. Вокруг с бешеным грохотом сталкиваются, вскипают пеной волны, время от времени захлёстывая дорогу. Однако через мгновение она снова бойко бежит в неизвестность матовым светящимся полотном.
Внезапно что-то неуловимо меняется. Поднимаю голову – приборы на пульте беспомощно перемигиваются красными глазками. Локатор начинает барахлить, показывая какую-то чушь.
Настороженно переглядываемся. Что происходит?
Вокруг всё сильнее бушует стихия. Тьма, вода, ветер, гром и молнии сплелись в яростном чардаше. Только дорога невозмутимо стелется под колёсами танка. Как и раньше, она нема и неизменна...
Неизменна? Как бы не так! Её сияние становится ярче с каждым мгновением! А что это за тени мелькают в стеклянистой глубине? И откуда взялись огненные круги, проносящиеся мимо с невероятной скоростью?
Вдруг далеко впереди мир разверзается ослепительной вспышкой...
Будто хрустальная волна проносится вслед за сияющим валом, и всё вокруг меняется до неузнаваемости. Накатывает звенящая тишина. Море вдруг исчезает, ветры стихают... и вот Дорога уже проходит между непонятных глянцевых завитков, усыпанных мириадами зеркальных чешуек. Небо странным образом становится глубже, наливается мерцающим сиянием, и мгновение спустя мы понимаем, что свет этот – от бесчисленных звёздных россыпей, столь густых, что чернота теряется в этих скопищах миров. Удивительная картина – сияющая дорога, переливающиеся образования по сторонам и светящаяся метель над головой.
Внезапно я вздрагиваю, поняв, что «Протей» на полной скорости мчится в самое средоточие этого колдовского миража.
– Тормози!!!
Машина бешено визжит шинами, её несколько раз обкручивает вокруг оси. Нас швыряет из кресел, и только ремни безопасности спасают от неминуемой гибели. «Протей» угрожающе кренится и виляет, но постепенно ему всё-таки удается сбросить скорость и остановиться на самом краю дороги.
Ошарашено оглядываемся. Вокруг снова бурлит море, над блистером яростно завывает шквал. Причудливое видение исчезло, словно и не было ничего. Померещилось?
Но мы оба знаем, что всё происходило на самом деле.
И я неожиданно начинаю кое-что понимать.
– Тебе ясно? – спрашиваю Малгожату, горячо пожимая ей руку.
– Ещё бы! Это всё же Дорога! Понимаешь – Дорога! Только – в другие миры!
– И разгадка постоянно была на виду! А мы – жалкие слепцы!
– Дорогу осилит идущий! Созерцая и умничая, мы, пожалуй, ни за что не догадались бы, в чём дело. Тут задействована мощь, несравненно превышающая нашу. Технология на грани магии. Это и позволило вернуться к по-детски простым решениям глобальных проблем.
Кто бы мог подумать! Мы изобретаем высокотехнологичные звездолёты, ищем оптимальные методики межзвёздных странствий, а создатели Дороги между тем уже давно создали в Галактике разветвлённую транспортную систему, основанную на совершенно непонятных нам принципах, зато простую, дешёвую и надёжную. Не нужно преодолевать космические бездны! Достаточно просто сесть за руль автомобиля и прокатиться с ветерком. Конечно, скорость здесь имеет не последнее значение – видимо, чтобы обезопасить систему от случайного проникновения в неё инопланетной флоры и фауны!
Тут мне приходит в голову иное, и я удивляюсь, как причудливо подшучивает над нами порой Природа.
– Виастра! – шепчу недоумённо, перекатывая это слово на языке. – Пророческое название. Только отныне понимать его следует немного по-другому.
– Конечно! Via astra – Дорога звёздная! – Малгожата мечтательно улыбается.
Осознаём: отныне абсолютно всё изменится. Путь к звёздам открывает человечеству невиданные горизонты и мириады новых непроторённых дорог.
Смотрим друг другу в глаза, чувствуя с тихой радостью, что изменения эти уже безраздельно берут в плен нас самих.
Так что одна из тех дорог – наша с Малгожатой.
Мы ступаем на неё прямо сейчас.
Оказывается, иногда не мешает немного поспешить. |
Рассказ открыт для комментариев