ag011 Брак по залёту

    – Алё-доброго-утречка-такси-вызывали?
    – Да-да, спускаюсь...
    – Не спешите, я только уточнить подъезд.
    – Третий.
    – Ок, жду.
    Дабы клиент не заподозрил в давлении, тут же отключаюсь, и с облегчением откидываюсь на спинку кресла. В техзадании номер подъезда указан, но проверить: реальный вызов или нет, не помешает. Да и подсуетить пассажира тоже полезно. Хотя сейчас спешить без надобности. Напротив, сейчас мне следует всё делать предельно плавно и осторожно. Как в космосе. Никаких резких движений. Счёт идёт не в гривнах, а в часах. Главное – дотянуть до вечера. Ибо последний день. Фсё! Откатался!
    Не могу сдержать самодовольную ухмылку и не сдерживаю. Меня распирает от счастья. Ещё бы: купили моё рукоделие. Только вчера на сландо разместил, а за ночь купили. И не одно изделие, – ха! – всю партию!
    И задаток на карточку сбросили. Уже отправил с наложенным платежом. Завтра утром получат. Может, до вечера и деньги будут... Повезло? Или награда за бессонные ночи? А может, это мои суеверия пересекаются с реальностью?
    Собственно, если бы не постоянные утренние пассажиры, которым обещано, чёрта с два я бы сегодня поехал на работу. Только пляж! Раскалённый песок и Алёнка, с которой можно далеко уплыть в море, ибо заслужил. Ну, а если уже вышел на смену, то почему не настрелять пару копеек? Напоследок? Исключительно из любви к искусству...
    – Здравствуйте.
    Заднюю дверь открывает симпатичная блондинка. Видит моё счастливое лицо и ещё больше светлеет.
    – Доброе утро, – с максимальной приветливостью отзываюсь и завожу машину. – На Химическую?
    Девушка громко хлопает дверью.
    – Ой! Простите...
    Трогаюсь с места и спешу её успокоить:
    – Не берите в голову. Мне пассажиры дороже дверей. Пусть лучше хлопают, чем вываливаются.  
    Морщусь. Юмор кажется громоздким и сомнительным. Но девушка мило смеётся, а я задумываюсь о сигналах из космоса... или знаках судьбы, кому как больше нравится. В первые месяцы после дембеля, когда родной Политех кинул с трудоустройством, и я не знал, что делать, и куда податься, определял характер грядущего дня по числу красивых женщин, встреченных утром. Потом, когда всё более-менее утряслось: работа в такси, аренда не комнаты, а квартиры, – оценивал удачу по таким, вот, искромётным знакомствам. Потом заметил, что чем больше улыбок, тем удачнее день. Но только в последний год научился к женскому смеху подходить утилитарно. Теперь я этим смехом кормлю своё будущее. Непонятно? Мне тоже. Я только учусь…
    – Вы всегда такой остроумный?
    – Не, только рядом с красивой женщиной.
    И это правда. Заводят они меня. Потому что богини. Думаете, шучу? не-а. Всё от них, от женщин: победа или смерть. Много об этом думал, знаю, о чём говорю. Потому что ведьмы. Единственный проводник желаний к небу. Прямая линия с Господом. Во как! Поэтому и вести себя с ними нужно, как с обнаруженной поутру в постели чекой от гранаты: где-то рванёт, и рванёт обязательно, но если будешь хорошо себя вести, рванёт где-то там, а не под ягодицами...
    – Можете привести пример? – охотно втягивается в беседу пассажирка.
    – Запросто, только уточните адрес. У меня написано "Химическая один", но дубль-ГИС даёт два места: один рядом с Пестеля, второй – конечная восьмого троллейбуса.
    – Мне на конечной.
    – Ок. Тогда едем к бывшему суперфосфатному. Вы с переездами дружите? Или вкруговую, через автовокзал?
    – Дружу, давайте по Столбовой, – отчётливо слышу в её голосе нетерпение. – Это вы так с темы съезжаете?
    – Ничуть. Просто тяну резину, чтобы припомнить что-нибудь выдающееся. Кстати, об автовокзале. Взял из эфира заказ с Крымской на Колонтаевскую. Тринадцать часов пятнадцать минут. Красивая барышня с двумя чемоданами выходит к машине и просит точно сказать, успеем мы до двух часов на автовокзал или нет. Суть сомнений: если не успеем, зачем ехать? Пытаюсь объяснить, что я – не Господь Бог, обычно дорога занимает полчаса, но бывает всякое... "Нет, – говорит женщина. – Мне нужно знать точно. Если вы не уверены, то я не поеду". "Лады, – соглашаюсь. – Ещё пятнадцать минут препирательств, и я вам точно скажу, что вы не успеете". Но она на шутки не ведётся: "успеем или нет?" Чувствую, что заходим в тупик, и решаюсь на предложение: "давайте так, если мы опоздаем, то по вашему выбору, я или догоняю автобус, или за свой счёт привожу вас сюда, на это самое место"...
    – Неплохо, – хлопает в ладоши блондинка, – действительно остроумно.
    – Дык, это не вся история! Через двадцать минут дама с чемоданами выходит из машины на автовокзале, и вы ни за что не угадаете её реплику!
    – "Какой вы быстрый, ковбой"?
    – Если бы! – в такт ухабам сокрушённо качаю головой. – Она вышла из машины и сказала: "и что я теперь здесь полчаса делать буду"?
    Ух! Как же здорово она смеётся! Звонко. Заразительно. Хотя сама история – не сказал бы, что очень смешная. Смотрю в зеркало: мисс интеллигентность. Это когда высокий бюст, длинная шея и печальные голубые глаза. Жаль, не видел, как она шла к машине. Походка о многом может рассказать. И пообещать тоже может.
    – Женская логика, – пожимаю плечами. – Непостижимая субстанция, продукт эфира и мужских грёз.
    – Ого! Вы поэт?
    – Всего лишь скромный наблюдатель женской тирании. Вот вам ещё пример. Взял девушку с Радужного до Пушкинской, а поскольку большой любитель партизанских троп и чигирей, то и поехал не по магистрали, а напрямик, посёлком: мимо светофоров с заторами. Едем себе и едем... когда минут через пять мне в спину заряд ненависти: "почему вы всё время двигаетесь?" Поверьте, в кино вы такого не услышите. Ни одна актриса не изобразит голосом столько негатива. Сперва я даже не понял, о чём речь. Растерялся. Может, в носу ковыряюсь, или тик там какой-то на нервной почве... оглядываюсь, а она расстелила полотенце на коленях: туш, тени, пудра, помада...
    – Она ждала остановки, чтобы накраситься!
    – Верно... ого! а переезд-то и в самом деле открыт. У вас сильная карма.
    – Но это же не конец истории?
    – Нет, не конец, – чувствую усталость. Очевидная перегрузка. Чересчур насыщенный смех, как бы не надорваться. – Я попытался обратить всё в шутку, разрядить обстановку. "Нету проблемы, – говорю, – сейчас приму вправо, постоим минут пять, и вы спокойно примарафетитесь".
    Да. Кончился запал. Говорю без воодушевления, высматриваю, где удобнее высадить женщину.
    – Ну, и? – нетерпеливо ёрзает она.
    – Накричала на меня. Сказала: "вы что, не понимаете, что я опаздываю?!" Патамушта женская логика крепче бетона!
    – Негодяйка, – вздохнула девушка. – Остановите здесь, пожалуйста. А можно ваш телефончик?
    – Можно, конечно. Только нет смысла, – я сыто улыбаюсь. – Последний день работаю. Машину продам и начну новую жизнь.
    – Вот как? – поджимает губы блондинка. – Да я не только... вот, возьмите, спасибо...
    – Без сдачи? – уточняю на всякий случай, но она уже ускакала, напоследок ещё раз громко хлопнув дверью.
    – Спасибо и вам, – шепчу треснутому лобовому стеклу и зачем-то оглаживаю руль. – Завтра получим денежку, и починю тебя, милая. Поменяем стекло, залечим царапины, ходовая, топливная, электрика... а потом подыщу тебе нового хозяина. Пришло время расставаться. Здорово повеселились. Спасибо тебе. «Славная была охота»…
    Лирическое настроение истончается и тает от бурчания в желудке. Смотрю на часы – половина одиннадцатого. Неудивительно, что жрать охота: в шесть утра ничего в горло не лезет, а к одиннадцати в глазах темно от голода. "Завтра! – обещаю себе, – завтра всё будет по-другому. Работа дома, никаких поездок и приём пищи по расписанию. Утром – пробежка, вечером – теннис. Через день – Алёнка... или лучше каждый день? У неё такие консервативные родители! Богатые снобы и таксистов не любят..."
    Заруливаю на стоянку рядом с продуктовым и бросаю взгляд на экран планшета (три скучных заказа с противоположного конца города). Открываю дверь и бросаю на асфальт шлёпанцы. Поправляю футболку под ремнём, подтягиваю шорты и, не закрыв машину, захожу в магазин.
    – Еды дайте, – со скорбным лицом прошу моложавую продавщицу с огромной копной иссиня чёрных волос.
    С удовольствием наблюдаю, как у неё собираются морщинки возле губ, и бесики проблёскивают сквозь пушистые ресницы.
    – Выбирай, – радушно ведёт рукой продавщица.
    – Бублик и минералка, – скромно уточняю заказ и показываю рукой на одну из бутылок.
    – И всё? – ресницы взлетают вверх. – Колбаса? Кофе?
    Глаза тёмно-коричневые до черноты. Не глаза – бездна!
    – И всё, – вздыхаю, и протягиваю полный кулак бумажной мелочи. – Колбасу не ем, бо коровок жалко. А кофе могу пить только в компании красивой девушки. Но вы, похоже, заняты...
    Продавщица довольно улыбается, во рту сверкает золотая фикса. Настроение сразу портится.
    – Девятнадцать гривней. А ещё могу позвать сменщицу.
    – А я нет, – киваю на машину за окном. На крыше красноречиво отсвечивает оранжевым «хотелка» – пластиковый колпак с шашечками такси.  – Один я. Без ансамбля...
    Златозубка хмурится, радушная улыбка превращается в презрительно-снисходительную усмешку.
    – Смотри, не подавись.
    В недоумении замираю.
    – От бублика ещё никто не умирал.
    Смотрит в сторону. Досадует, наверное, что глупость сморозила.
    – Я не про бублик, – говорит невнятно и в сторону, с трудом разбираю слова. – Я про твои эксперименты. Повезло, что смехом, а не слезами кормишься. Опасное дело. Кончай с этим.
    – Что? Что вы сказали?
    Но она уходит в подсобку и демонстративно задёргивает занавеску.
    Качаю головой: – «что только от голода не послышится! Это же надо: «эксперименты»!
    Возвращаюсь в машину, распечатываю бублик, открываю минералку... стою в тени, экран планшета хорошо виден, и по-прежнему пуст, если не считать "унылых" заказов: с низким тарифом и высоким процентом админ-отчислений. Пусть дураки едут. Умные порожняк не гонят.
    Кусаю бублик и запиваю кусающей язык водой. Жизнь удалась.
    Высокое знойное небо, буйная зелень, пыльные воробьи дерутся из-за каких-то лушпаек, выпавших из мусорной корзины. "Другие карлуются, а и половины не имеют", – счастливо улыбаюсь я жизни.
    Три года ушло на поиски стартапа с инвестициями, сопоставимыми с моей зарплатой. Утром и днём – такси, вечером и до глубокой ночи – Интернет и гараж, в котором учился собирать поделки на коленке. Но голодный недосып в итоге разродился идеей покупать комплектующие на Алиэкспресс, чтоб интеллектуальное железо продавать на Сландо. Корпуса для станков с ЧПУ, дуговые резаки-разрядники… сумма технологий. Производители сами не знают, к чему можно приложить их изделия. Если скрестить реликтовый оверхэд с экраном древнего ноута получится современный проектор, который стоит в десять раз дороже исходников. Плюс руки из плеч, разумеется. Без этого утиль так и останется олдэ шмохесом, хоть на Али, хоть на Ол-икс...
    Один из заказов отвлекает от анализа состоявшегося успеха. "Нефтяников" – "Черноморск", двести тридцать! И всего десять процентов комиссии.
    Рискуя опрокинуть бутылку, нажимаю указательным пальцем заказ, и тут же, не читая техзадание, подтверждаю взятие. Есть! Мой! Успел!
    Внимательно перечитываю трофей: "Героев-комсомольцев, пятьдесят". Перехожу в дубль-ГИС и убеждаюсь, что адрес рядом, с моей стороны переезда. Я даже могу спокойно доесть свой бублик: в том, что успею на вызов, никаких сомнений.
    "Попёрло! Вот она – светлая полоса. Прорвался. Победил. И формула удачи загадочная, но не сложная: собирать улыбки незнакомых девушек. Что-то от вампиризма, конечно, зато ненаказуемо, а в итоге любимая работа и любимая женщина… что ещё нужно самцу чтобы быть мужчиной? И что с того, что не понимаю, как эта механика работает? Разве я понимаю, как работает Солнце? Или моя голова? Главное – нужно пользоваться пока работает!"
    Переключаю эфир на предварительные заказы и жадно просматриваю список в поисках обратного вызова из сектора Черноморска. Качаю головой: а вот с азартом нужно что-то делать. О работе в такси я должен вспоминать с ужасом, а не с ностальгией. Если в цеху меня будет тянуть к людям на дороге, то очень быстро всё вернётся в старую колею. Я эту магию знаю: «береги меня Боже от вчерашних успехов, дай мне силы в дорогу на новый рубеж…»
    Выхожу из машины и, распугивая воробьёв, укладываю в мусорку обёртку от бублика. Минералку потом допью. Пора ехать. Всё что мне нужно –  дождаться вечера, и покончить со всем этим. У меня будет сытая, обеспеченная жизнь. Интересная, творческая работа. Сменю вьетнамки на туфли, шорты на брюки... может, даже надену костюм с галстуком. Летом! Алёнка говорила, что умеет завязывать галстук... ради неё я в костюме и в тропиках готов париться!.. Кста! А тропики - это неплохая идея...
    Через пять минут уже еду по Героев-комсомольцев, сверяюсь с картой: вроде бы всё верно. Поворот, ещё один, теперь на развилке левее. Как-то пустынно всё, заброшено. Местность, конечно, дивная: плотный кустарник вдоль дороги, в такой не протиснешься. Вечером здесь, наверное, жутковато. Да и сама дорога какая-то чересчур узкая: не представляю, как со встречной машиной разминуться...
    Присматриваюсь к фонарным столбам, нависающим из кустов над дорогой, и нехорошее предчувствие усиливается: на каждом – видеокамера. Ого! И куда это мы едем?
    Очередной поворот, и я оказываюсь возле глухой стены. Еду медленно, внимательно рассматривая колючую проволоку перед забором и на нём. "Ага, а вот и наблюдательная вышка"... Вышка не просто в полтора роста забора, она ещё и на метр выступает наружу, к дороге. "Это чтобы вахтенный мог видеть внешние стены периметра... куда это меня занесло?"
    Ещё поворот, и я упираюсь в ворота. Узкие металлические ворота с облезшей зелёной краской, на которой хорошо просматриваются красные буквы: "въезд категорически запрещён".
    Как-то совсем не хочется туда заезжать. Почему-то хочется сразу уехать.
    Оборачиваюсь всем корпусом, чтобы оценить, где можно развернуться. Но позади только узкая дорога, стена и плотный кустарник, тут не до разворотов. "Придётся сдавать назад..."
    – Вы по заказу? – спросили доброжелательно, я даже не вздрогнул. – В Черноморск?
    Присмотревшись, разглядел жестяную коробку перед воротами. В коробке концентрическими кольцами расходятся два десятка небольших отверстий. "Пещерное переговорное устройство! Из какого только музея притащили?»
    – Да, в Черноморск. Выходите?
    – Нет-нет, лучше вы к нам. Заезжайте!
    Ворота с тихим шелестом отползают в сторону. Но за ними, в метрах десяти, высится бетонная стена.
    – Дык, "категорически запрещён", – несмело возражаю невидимому собеседнику.
    – Не робейте, тут раньше лепрозорий был, вот и осталось. Заезжайте. Я сейчас второй портал открою.
    "Портал"?
    Трогаюсь с места и протискиваюсь в узкий створ. Действительно, справа от меня ползут в сторону вторые ворота. "Это чтобы грузовиком нельзя было с разгону прорваться?" Не знаю, какие грузовики тут проезжают, но мне, чтоб завернуть, приходится выкручивать руль до упора. Жалобно скрипит граната правой стойки. "Потерпи милая, – шепчу. – Завтра! Завтра мы будем отдыхать. Возможно, это наш последний клиент. Дай Бог, чтобы этот клиент был последним!"
    – Сюда, пожалуйста, ближе ко входу, – меня встречает высокий улыбчивый человек в белом халате. – Больной едва двигается, и чтобы нам его не нести, лучше бы вам подъехать поближе.
    Упоминание о больном неприятно резонирует с только что упомянутым лепрозорием.
    – А охрана возмущаться не будет?
    – Нет, не будет, – уверенно отвечает Высокий. – Здесь нет охраны. Да, вот так, замечательно. Теперь вы тут постойте несколько минут. Сейчас мы выйдем.
    Он исчезает в тёмном проёме двери, а я остаюсь один на один с тишиной и своими сомнениями. Беспокойно смотрю в зеркало: ворота "въезд запрещён" по-прежнему открыты. Дверь за собой человек в белом халате не закрыл тоже.
    Поднимаю голову и вижу ещё одну вышку. "Ещё одну" – потому что эта не над стеной, а выглядывает из-за крыши здания, у крыльца которого я остановил машину. Деревья и строения производят ощущение неестественной тесноты и скученности. У пейзажа начисто отсутствует перспектива. И это давит на психику.
    Но ещё больше давит тишина. До звона в ушах. Воспоминания о недавней драке воробьёв кажутся  оглушительными. Но вот чьи-то быстрые шаги. Кто-то, приближаясь, торопливо хрустит гравием. Я никак не могу понять, откуда идут звуки, пока из-за угла не показывается женщина в блестящем на солнце скафандре биозащиты. Я такие в кино видел. Про эпидемии и карантин.
    – Вы как сюда заехали? – не сбавляя шага, кричит женщина. – Почему ворота открыты?
    – Врач позвал, – отвечаю сдержанно, коротко и по-существу. – Открыл ворота и сказал по переговорному, чтобы я заезжал.
    – Какой врач? – у женщины на груди раскачивается респиратор. Она крутит головой: – Где охрана?
    – В белом халате, высокий, лет тридцать пять... нет охраны. Уже уезжаю, нельзя – так нельзя.
    Завожу машину, и задним ходом… боюсь, что она попытается меня остановить. Но женщина бежит в здание, по всему видно, что ей не до меня.
    – С ума сойти! – с чувством говорю в слух. – Это не лепрозорий, а сумасшедший дом…
    – Уважаемый, вы своих психов забыли!
    Торможу и оборачиваюсь. Высокий уже стоит рядом, в одной руке чемодан, другой держится за ручку моей двери. А рядом с крыльцом – коренастый дедушка, жилистые руки сжимают поручни ходунков. Глаза смотрят зло и враждебно.
    – Тут женщина ругалась. Только что. Врач. Сказала, чтоб выметался. Вы должны были её видеть…
    – Правильно ругалась, – доброжелательно соглашается парень.
    Чемодан кладёт на заднее сидение, потом снимает халат и отбрасывает его в сторону.
    – Санитары приберут, – отвечает он на мой недоуменный взгляд. – Давайте-ка действительно выметаться. Только вместе, ладно? Вернитесь, пожалуйста, ко входу. Незачем Иван Иванычу в такую даль тащится.
    – А та женщина?
    – Забудьте о ней. Сейчас это совершенно не важно. Да-да, вот так, сюда.
    Иван Иванович терпеливо ждёт, пока я подъеду к нему вплотную. Парень огибает машину, подходит к правой задней двери и, с неожиданной силой распахивает её. Я закатываю глаза, но эти двое не замечают, что едва не выломали мне дверь.
    Дедушка неловко разворачивается и падает задницей на сидушку.
    – Ноги, – внятно ворчит он. – Занеси в машину ноги, Валентин.
    Парень живо обнимает ему колени, и бережно переносит ноги в салон. Закрывает дверь, и наталкивается на ходунки. Через мгновение я смотрю, как они летят в темноту чёрного коридора. "Где-то там женщина в скафандре, – приторможено думаю я. – Как бы до неё не долетело. Валентин ловко работает ногами. Тхэквандо?"
    – Поехали, командир, – уже привычным доброжелательным тоном говорит Валентин. Он вальяжно расположился рядом со мной и по хозяйски осмотрел салон. – Нет-нет, разворачиваться не нужно. У нас там другой выезд. На Хуторскую. Вы город знаете?
    – Думаю, да.
    – Это хорошо, – хмуро отзывается дедушка с заднего сидения. – Сейчас столько пришлых в такси работает. Ездят по синей стрелке навигатора. Это нам не подходит.
    – Мы торопимся, – поясняет его мысль Валентин. – Сколько там у вас по тарифу?
    – Двести тридцать.
    – Мы заплатим двести зелёных, если через час будем в Южном.
    – Дык, в Черноморск, вроде бы, собирались?
    – Мы передумали.
    – А! – радуюсь я. И тому, что выехал из этого странного места, и тому, что получил понятные вводные. – Смена маршрута! Так бы сразу и сказали. Я сообщу оператору, пусть пересчитает.
    – Это зачем? – хмурится Валентин. – Мы платим больше, чем насчитает оператор.
    А я удивляюсь, что даже в таком, хмуром состоянии его лицо остаётся дружелюбным.
    – Это чересчур много, – твёрдо говорю я. – До Южного мне трёхсот гривней достаточно.
    – Ты какой-то странный таксист, – угрюмо хрипит сзади дедушка. – Бери зелень и будь счастлив, человек.
    – Если возьму, стану соучастником неизвестно чего. Если откажусь – останусь водилой. Известное счастье лучше неизвестного. Вы не против?
    Дедушка молчит, а Валентин с чувством произносит:
    – Охренеть! Ты всегда такой нудный?
    Отвечаю честно, как на духу:
    – Только когда пахнет жареным.
    – От нас пахнет жареным?
    – Оставь парня, – неожиданно заступается за меня Иван Иванович. – Верно говорит и думает. И честно. Редкость в наши дни. Имя у тебя есть, водила?
    – Алексей.
    – Сообщи оператору, что считаешь нужным, Алексей. Порядок – есть порядок. Молодец!
    Смотрю на Валентина. Тот сверкает в улыбке зубом и разводит руками: "да ради Бога!"
    Тянусь рукой к планшету и вижу, что связь потеряна. На главной странице программа беспомощно перебирает варианты ай-пи только что доступных адресов, но диагноз непоколебим: "статус водителя недоступен".
    – Зараза! Только вчера пополнял счёт на планшете.
    Пассажиры молчат. Снимаю с пояса мобилу. Валентин напрягся, но ничего не сказал. На попытку связаться с Админом, робот ответил "нет связи с абонентом". Набираю номер Алёнки, – тот же эффект.
    – Яма, наверное. Здесь нет покрытия?
    – Она самая! – жизнерадостно подтверждает Валентин. – Яма!
    Он достаёт свой телефон и демонстративно дважды нажимает кнопку вызова. Прислушивается. Через секунду изображает досаду:
    – У меня тоже не ловит. Иван Иванович, а что у вас?
    – Изжога у меня, – ворчит дедушка. – Надо будет где-то у магазина остановиться, купить воды.
    Достаю из ниши двери початую бутылку минералки:
    – «Поляна квасова». Только я с горла пил. Если не брезгуете…
    Из-за спины показывается жилистая рука, покрытая чёрным волосом. Но смотрю не на волосы, смотрю на длинный коготь на большом пальце. Коготь заточен, зазубрен и вымазан чем-то буро-коричневым. Иван Иванович откупоривает бутылку и жадно пьёт.
    – Вы лучше маленькими глотками. Тоже изжогой маюсь, лучше понемногу.
    Дедушка смачно отрыгивает, в зеркальце вижу, как он вытирает ладонью губы.
    Звонит телефон. У Валентина. Скептически приподнимаю брови, но пассажир ничуть не смущается: достаёт мобилу и смотрит на дисплей. Бледнеет. Вздрагивает, и будто становится меньше.
    – Это Глеб, – отстранённо говорит он и облизывает губы. – Что ему сказать?
    А я качаю головой. Мне-то казалось, что страшнее дедушки, который время от времени кряхтит у меня за спиной, ничего в мире нет. А тут ещё Глеб какой-то. То ещё, наверное, чудовище.
    – Дай мне, – таким же бесцветным голосом говорит Иван Иванович. – Я сам с ними перетру.
    Валентин с заметным облегчением передаёт ему трубку.
    – Это я, Глебушка…
    И замолкает. Секунда, вторая… минута. Вижу, как Валентин начинает разминать суставы на пальцах. Волнуется. Дедушка по-прежнему молчит. Слушает.
    Наконец, он отрывает от уха телефон и возвращает его доброжелательному Валентину. Тот смотрит вперёд и ни о чём не спрашивает.
    – Ты дорогу хорошо знаешь, парень? – интересуется Иван Иванович. – Без навигатора вывезешь нас отсюда?
    – Езжу по вдохновению и на слух, – запускаю привычную шутку, но внезапно осознаю, что этим двоим не до шуток. И спрашивают не для поддержания разговора и не из вежливости. – Сейчас выедем на Хуторскую, потом мимо цементного и по окружной. Минут за сорок доберёмся.
    – Сорок минут. Понятно.
    Он снова замолкает. Валентин сидит ровно, без выражения пялится на дорогу, хотя солнце до слёз режет глаза. Опускаю ему козырёк, чтоб не слепило, а сам надеваю очки и с наслаждением окунаюсь в вечер. Но удовольствие длится не дольше мгновения.
    – Вертолёт на подходе, – негромко говорит Иван Иванович. – А нам нужно избавиться от водителя.
    Валентин опускает руку к поясу, но дедушка останавливает его:
    – Нет. Не так.
    Смотрю в зеркальце на дедушку, но вижу приближающуюся полицейскую машину с включёнными сполохами огней.
    Валентин безошибочно угадывает моё беспокойство и немедленно оборачивается.
    – Полиция, – негромко сообщает он деду.
    – Принять вправо и остановиться, – рычит полицейский мегафон.
    Рука автоматически включает правый поворотник, но левая нога Валентина уже вдавливает моей ногой педаль газа в полик до упора.
    Мне больно потому что лето. С мая по начало октября хожу в шлёпанцах, а езжу босиком. Доброжелательный Валентин топчет мне ногу, а я пытаюсь отодвинуть его локтем от себя.
    – Вы с ума сошли! Что вы делаете?
    – Не останавливайся, – ласково шепчет Валентин. – Нам, Алёша, нельзя останавливаться. Нельзя и всё тут. Понимаешь?
    – Нет, не понимаю...
    Я не успеваю пояснить ему своё недоумение: в рёбра упирается что-то очень твёрдое и злое.
    – Это пистолет, – с жаром шепчет в ухо пассажир. – Если сбросишь скорость, умрёшь. Так понятней?
    Да, это мне понятно. Я киваю, и давление на ногу и рёбра ослабевает.
    Дед оттягивает мне ворот футболки, по груди на живот скользит что-то увесистое и холодное. Я с ужасом думаю, насколько близко его коготь от моей шеи...
    – Выброси его, – бесстрастно приказывает дед Валентину. – Здесь, на повороте!
    Я не успеваю ничего ни сделать, ни сообразить: дверь оказывается распахнутой, сильнейший толчок в бок, и я вылетаю из машины. Треск сучьев, искры в глазах и молнии солнечных пятен. Переваливаюсь через плотную стену кустарника и качусь по траве. Несколько раз кувыркаюсь через голову, но всё-таки останавливаюсь. Мимо, за кустами, пролетает полицейская машина, истеря покрышками и сиреной. Первым делом хватаюсь за шею. Цела, вроде. Приподнимаюсь на четвереньки, отплёвываясь от паутины и сухого мелкого хлама, который теперь у меня всюду: на голове, в ушах, в глазах… несколько раз чихаю.
    Неожиданно приходит осознание: «Господи, у меня только что угнали машину»!
    Хватаюсь за живот. Пусто. Футболка выбилась из-под ремня. Как был, на четвереньках, ползу обратно. Благо следы моего приземления хорошо заметны. Да. Вот он. Чёрный пакет прямоугольной формы, туго перетянутый красным скотчем. Специально для таких случаев паковали? Чтоб быстрее найти? Или бомба? Хотели бы убить, пристрелили бы в машине. Или ногтем по шее.
    С третьей попытки удаётся оттянуть и надорвать краешек полиэтилена. Пачка стодолларовых купюр. Приличная пачка. И на "куклу" не похоже. Почему-то не удивлён.
    Поднимаюсь на ноги.
    Голова всё ещё кружится, но я точно в норме. Осматриваю руки: да, поцарапался изрядно. Лицу тоже досталось: горит. Ощупываю пояс: сумка с выручкой и документами на ремне.
    Начинают дрожать колени. Сверху прилетает грохот низко летящего вертолёта. Я осаживаюсь в траву. А потом ложусь на спину. Сквозь ветки деревьев проскакивают голубые пятна неба. Слышен шорох листвы, где-то рядом поскрипывает кузнечик.А я лежу и с ужасом припоминаю, чего я ещё возжелал за это утро. «Всё отменяется, Господи! – шепчу и не верю, что Он услышит. – Ежели я ещё что-то хотел, то не нужно. Есть там у тебя глобальный Delete какой-то? Отмени, всё отмени, хватит…» И уже вслух кричу, почти реву:
    – Я больше не буду!
    Кричу и всё лучше понимаю, что остановки нет, и не будет. Я буду всё глубже вязнуть в своих путаных желаниях, которые начнут исполняться самым ужасным и неожиданным образом. А потом сдохну, умру мучительной смертью где-нибудь под высоким бетонным забором с перепиленной ногтем артерией на шее. И только потому, что какая-то чернявая дура с золотыми зубами неправильно поймёт или переврёт при передаче мои желания и мотивы…
    Наверное, я какое-то время был не в себе. Потому что не сразу распознал звонок мобилы. А когда понял, что звонит мой телефон, не с первого раза нашёл его на поясе. В футляре, на ремне.
    – Триста седьмой, слушаю вас.
    – Вы звонили, триста седьмой, – далёкий, родной голос. Кажется, самое время расплакаться. – У меня твой неотвеченный, Лёшик. Не знаю, почему не услышала. Вроде мобила рядом. Ждала твоего звонка. И не услышала. У тебя всё в порядке? Тревожно как-то…
    – Да, милая, – шепчу в трубку. – Выходи за меня замуж.
    Пауза.
    – Что? Что ты сказал?
    – Выходи за меня замуж, Алёнка.
    Снова молчит. Слышу сопение. Быть беде. Если Алёнка сопит, значит, закипает.
    – Такие вопросы нужно обсуждать лично, Алексей. И уж точно не по телефону...  – и вдруг совсем другим тоном:  –  Это Ксюха тебе рассказала? Вот зараза! Я же просила её...
    – Погоди, родная. О чём твоя сестра могла мне рассказать? Я не знаю чего-то важного?
    Пауза. Молчит. Думает. И сопения не слышно.
    – Ты никогда не врал мне, Потапов, но если это будет первый случай, я тебя убью!
    – Аллилуйя. А теперь рассказывай. Или я буду молчать, пока не признаешься...
    – У меня задержка, – она всхлипывает.
    Я, кажется, тоже.
    – Уже две недели. А сегодня утром тошнило. Ксюха дала тестовые полоски, но я пока не решилась...
    "Боже! Спасибо тебе! Какой же я червь рядом с твоей щедростью"...
    – Приезжай за мной, милая. Вместе пописаем на Ксюхины полоски. Это будет лучшим приключением в нашей жизни. А медовый месяц проведём в тропиках. Я костюм надену...
    – Что с твоей машиной?
    – Продал.
     – За сколько?
     – Вместе сосчитаем. По Грушевского доедешь до кладбища и направо, на Хуторскую. Как повернёшь, позвони, я уточню, где нахожусь.
    – Ты не знаешь, за сколько продал машину? – чувствую, как она хмурится, – ладно, это потерпит. Скажи ещё раз, что наш брак будет не по залёту.
    – Ну, разве что по взаимному, родная. Мне тут тоже пришлось немного полетать. Выезжай. Я иду тебе навстречу... босиком.