ag007 Зои и Волшебная флейта

     Далёкая туманность развернулась сверкающей спиралью, разметала диковинным узором звёздные скопления. У самого еë края, в центре звёздного сгустка, плыла планета Зои – четвертая из восьми планет звезды КА. Над ней, в серебристой дымке, висел сверкающий сфероид – гигантская исследовательская платформа.
     «Какой-то злой рок! – подумал Грубер, глянув на далёкую звезду. – Абсолютно нерешаемая задача!» – Не о чем докладывать на Землю, – выдохнул; обернулся к худому старику, сидевшему в кресле.
             – Не истери, Айх! – отмахнулся тот. – Подумаешь: несколько неудачных попыток! Я оптимист и уверен в благополучном исходе. Эти, другие…. Кто-то, однозначно, разрулит ситуацию!
             – Опять это дурацкое философствование! – пробурчал Грубер; вспыхнул: – Несколько попыток? Мы отправили на планету двадцать пять поисковых систем, дорогостоящую аппаратуру. Всë без толку!
             – Чепуха! – нахмурился старик; вскочил, пошёл к экрану видеосистемы. Космический флайер, сверкая полированными боками, подплывал к приёмному блоку. – Вот и они. Те, кто решит твои проблемы.
             – Хвала богу! – выдохнул Грубер. – Надо бы встретить!
             – Не суетись! – оборвал старик. – Пусть адаптируются. Для них это – работа: рисковое, но обыденное дело.
             – Ты прав, – поморщился Грубер; вскинул руку, прощаясь. – До встречи: через час в лаборатории.
     
     Грубер остановился у двери, поднял глаза к бегущей строке.
             – Аналитический бокс, – сообщил информатор; напомнил: – Код доступа!
     Грубер приложил палец к кнопке ридера: в стене появился овальный проход.
             – Здравствуйте, Дора! – произнёс, войдя; остановился у окна.
             –Здравствуйте, Айх! – мигнула огоньками машина.
             – Мне нужна информация… – он замер.
             – О сноходцах? – подсказала машина.
             – Да! – кивнул. – Если можно, кратко.
             – Группа класса «Универсал», четыре человека: Зоря, Березин, Калюжный, Майер. Вместе работают год, три месяца, двадцать три дня.
             – Кто командир? – поинтересовался Грубер.
             – Квитка Зоря, исследователь, образование медицинское, опыт люцидного сна три года, – машина замолчала.
             – Спасибо! – выдохнул Грубер; пошёл к двери, остановился.
             – Всë будет хорошо! – вдруг произнесла машина.
             – Дай-то бог! – покривился он. – Чертовски трудная задача! Не планета – неприступная крепость! – вздохнул, вышел из комнаты.
     
     Грубер обернулся на звук открывающейся двери. Первой шла молодая женщина: стройная, черноглазая, коротко стриженная. «Красавица!» – залюбовался он.
     Женщина кивнула смущённо, представилась:
             – Квитка Зоря.
             – Здравствуйте, – поклонился тот. – Рад!
             – И я рад! – произнёс седовласый старик, входя в лабораторию; улыбнулся: – Блум!
             – Мы о вас наслышаны, док! – отозвался молодцеватый мужчина, козырнул: – Полковник Березин, космическая разведка.
             – Калюжный, – улыбнулся очкарик. – Физик, доктор наук. Читал вашу монографию о бездне! – качнул головой. – Бестселлер.
             – Приятно! – покривился Блум. – А вы? – глянул на замершего у двери мужчину.
             – Ли Майер, – улыбнулся тот. – Сенсорный аналитик.
             – Сенситив сна? – вперился в него Блум. – Впервые встречаю! Ну-ка, открывайте: какие способности в загашнике?
             – Всего понемногу… – смутился Майер. – Прозорливость, предвидение, обострённое чувствование.
             – Да вы – находка для сна! – обрадовался Блум. – С вами никто не страшен: заговорённый амулет! Сейчас проверим, на что способны. Вот я, мне… сколько лет? Навскидку! Ну?
             – Тридцать семь, – выпалил Майер, покраснел.
     Все вперились взглядом в старика.
             – Хватил, однако! Тридцать семь! – выдохнул Березин.
             – Точно! – закивал Блум. – Угадал.
             – Бездна виновата? – спросила Квитка.
             – Она! – кивнул Блум. – Хорошо, что живым отпустила.
             – В книге об этом ни слова, – буркнул Калюжный.
             – Кто ж о таком пишет? – загорячился Березин, засверлил глазами Блума. – А что в ней, в бездне? Не секрет?
             – Не секрет! Есть что вспомнить, – усмехнулся Блум. – Наша база висела на орбите Юпитера. Готовились к высадке на спутник. Никто не знал: кто пойдёт! Многие хотели, а выбрали нас – меня и Ди Хорта. Нам было чуть больше тридцати! Думали: всë тип–топ! – он хмыкнул. – Приняли гипнотик, двухчасовой. Я «проснулся» сразу, а Ди запал! Я прождал минут десять и спустился на планету. И сразу попал в бездну! Ёх! – передёрнул плечами он. – Скажу вам – такое чувство! Ужас и кайф! Ужас и…. Я падал и сходил с ума! Бездна открывалась звёздной чернотой; в каждом метре – крутой набор ощущений!
     Я пролетел метров десять – начался первый срез: широкий, круговой. Такая красота! Яркое свечение, вспышки, пылающие туманности! Я таращился во все глаза, вертелся как угорь, но летел, не останавливаясь. Второй срез был чëрно-синим, с мерцающим красным в глубине. Я дрогнул, подумал – остановлюсь, рассмотрю. Но меня позвал Ди. Я задрал голову и увидел его. Он замер у светящегося среза! Я понял – он пропал. Я заорал, не помню что! Полетел вверх, к нему… напрасно. Он… его уже не было. Осталась тело, серо-зелёная плоть, высушенная мумия. Совершенно седой старик: скрюченный и мёртвый.
     Я потащил его наверх, нас уже ждали. В капсуле «спал» мёртвый человек – точная копия тела сна. Всë что осталось от весёлого тридцатилетнего парняги Хорта! Я изменился меньше, – Блум усмехнулся. – Слегка постарел, лет эдак на тридцать! Задержись я чуть дольше – не вернулся б! Чëрт его знает, что там в бездне? Нереальные вселенные…. Чьё-то созидательное безумие?
             – Да-а! – поёжился Березин. – Не слабо: до костей продирает! Что думаете: он где? Там или…
             – Не знаю? – покривился Блум. – Мне показалось, его кто-то позвал. Показалось, наверное. Бездна!
             – Бездна! – выдохнул Калюжный, потрепал жёсткие вихры. – А эта, Зои? Что с ней не так? – глянул на Грубера.
             – А… бес еë знает! – ругнулся тот. – Вроде бы живая; по всем канонам – новая Земля: и атмосфера, и удалённость от звезды, и спектральные составляющие. Полная аналогия! Но…
             – Есть что-то и оно не даёт изучить планету? – спросил Майер.
             – Мягко сказано: не даёт! – фыркнул Грубер. – Больше двадцати провальных попыток пробиться сквозь атмосферу. Аппараты сгорают или исчезают, не долетев до поверхности.
             – Речь о системах «Р-три»? – удивился Калюжный.
             – О них! – раздражённо кивнул Грубер. – О роботах из тугоплавких материалов, снабжённых дополнительными защитными оболочками.
             – Горячая работёнка предстоит! – хмыкнул Березин. – Может, там высокотемпературная лава? Или кислотные испарения?
             – Нет! – усмехнулся Блум. – Спектр-анализ свидетельствует об адекватном состоянии воздуха и земли.
             – А конкретнее? – стрельнула взглядом Квитка.
             – Извольте! – выдохнул Грубер, позвал: – Дора! Файлы о планете.
     По экрану поплыло звёздное небо, серебристая поволока.
             – Ионосфера, – пояснил Грубер, – почти земная.
     Вспыхнули разноцветные блики, небо всколыхнулось лиловым багрянцем: заскользили нитями золотые лучи, заалел горизонт. А затем, неимоверным шквалом налетели звуки: крики, клёкот, визг.
             – Шесть часов по планетному времяисчислению, – сообщила машина.
             – Утро! – перекрикивая шум, произнёс Грубер. – Думаю птицы, насекомые.
     Звуки пропали вдруг, разом.
             – Ну вот! Сгорел, – Грубер развёл руками.
             – Неожиданно! – поёжился Майер. – И ощущения странные, – вскинул глаза на Квитку. – Хорошо бы вернуться до сумерек.
             – Вернёмся! – кивнула та, глянула на Грубера. – Так что планета?
             – Сутки на Зои долгие – восемьдесят земных часов, – произнёс тот. – День знойный, сумерки бурные, ночь диковинная. Своеобразная планета! Нестабильные биоритмы, переменчивый характер – ярко выраженная интроверсия. По всему – женская планета, – хмыкнул. – Не исключаю влияние тех, кто живёт на ней.
     Блум потянулся к Березину, тихо спросил: – Почему командир Квитка?
             – Мы так решили! – зашептал тот. – После первой совместной задачи – высадки на Оберон, спутник Урана. Объект – талассоид на тëмной стороне. Сами знаете, каково оно – полная тьма. Ступили на терминатор, всë под контролем. Десять минут шагового движения, ситуация нормальная. Остановились на краю котлована: четыре сноходца в скафандрах, на шлемах – прожектора. Космические светляки!
     Вдруг из черноты, из густой пыли взметнулись вверх и застыли перед нами четыре – то ли птицы, то ли… чëрт их знает! Я и вздохнуть не успел – они к нам. Огромные «летучие мыши»: перепончатые крылья; пучеглазые, красноокие; на задних лапах – по острому кривому когтю. Всë! – вздрогнул. – Располосуют снизу доверху! Растерялся. Сплоховал.
     «И я бы сплоховал, – подумал Блум. – Я ж во сне! Оператор виноват. Комплекс–анализ перед глазами: учащённое дыхание, адреналин – в зашкале. В подобной ситуации – подъëм! И дурак бы догадался! М-да!» – выдохнул шумно.
             – Я сплоховал, да Квитка… не растерялась! – выпалил Березин. – Вскинула руки, да как… – зажмурился. – Такой фейерверк – молнии, искры! Что высоковольтный разрядник. Ба-бах! – поёжился. – От «мышей» – капшо. Я на неё глянул – она на меня. – Испугалась! – говорит. – Очень!
     С тех пор мы за ней ходим. Если она, испугавшись, такая… – Березин хмыкнул.
             – Ясно! – кивнул Блум. – Не знаешь, что в нас таится.
             – Думаете, оккупация? – услыхал он голос Квитки.
             – Возможно! – кивнул Грубер.
             – Выходит, опоздали? – она глянула в окно; туда, где в чёрном небе висела планета.
             – Не о чем говорить: информации пшик! – произнёс Блум. – Факты нужны, подтверждения, – он встал, зашагал по комнате.
             – А мне вот интересно, – вставился Березин, – каким должен быть оккупант, чтобы повлиять на биоритмы планеты?
             – Гигантским подселенцем, – предположила Квитка. – Или несколько таких особей.
             – Не исключено, – согласился Блум. – Возможно, колонии бактерий или микроорганизмов, своеобразная флора–фауна.
             – Флора–фауна! – хмыкнул Березин. – Один черт! Как по мне – спустить боевые аппараты и… выжечь.
             – Выжечь! – покривился Грубер. – Роботы в атмосфере сгорают. Смекаете, какие технологии?
             – Смекаю, – усмехнулся Березин. – Сходим – поглядим на ихние технологии. Когда выступаем?
             – Через час, – подсказал Грубер. – Первый выход ознакомительный: прогулка, так сказать. Туда-обратно! Времени предостаточно – до сумерек часа три.
     «Дай-то бог! – выдохнула Квитка. – Все так думают: туда–обратно. А окажутся на месте и…». – Давайте о деле, – перевела разговор.
             – Давайте, – обрадовался Грубер; выскочил из кресла, потопал к прозрачной двери, осторожно толкнул: – Вот он, наш гибернариум!
             – Название, какое, противное, – буркнул Березин. – Мертвецким холодом веет.
             – Так ведь – сон! – хмыкнул Калюжный. – Дитя смерти.
             – А это – Волшебная флейта, – Грубер пошёл к узкой трубе в середине большой комнаты. Нижний конец еë был припаян к полу. Внешне она походила на огромную дудку и была утыкана несчётным числом отверстий. – Амплитудные резонаторы, усилители, поглотители шумов и вибраций… – тыкал и тыкал он в дыры и кнопки. – А это, – коснулся неприметного отверстия, – наиважнейшее: в абсолютный сон переносит.
             – В смерть? – дёрнулся Березин.
             – Что вы! – усмехнулся Грубер. – В летаргию. Вот… – указал рукой на овальные капсулы вкруг трубы, – постельки ваши.
             – Не проснуться можно? – шмыгнул носом Березин. – Передоз там, особенности мозга?
             – Можно! – усмехнулся Блум. – Во сне это – пара пустяков: заблудиться, попасть в ловушку, войти не в те двери. Или измениться до неузнаваемости, до критических трансформаций – гляньте на меня!
             – И что флейта? – Квитка зыркнула на Березина, усмехнулась.
             – Волшебная флейта, – погладил трубу Грубер, – низкочастотный вибратор, управляющий продолжительностью и глубиной сна. Тандем человека и машины! Ваше тело будет под неусыпным контролем совершенной системы жизнеобеспечения. Эдакая электронная мать: ласковая и заботливая, – улыбнулся. – Мы опустим вас на планету в область семь-три-один…
             – Ми-ну-точку! – вставился Березин. – Мы сможем самостоятельно мыслить?
             – Конечно! – кивнул Грубер. – Адаптационный переход от бодрствования ко сну составит десять минут. Машина отрегулирует работу центров сна; запустит синхронизатор жизненных процессов; вы опуститесь на планету почти одновременно. Коллеги! – предостерегающе поднял палец. – Никакой отсебятины! Возвращение – по сигналу.
             – А если что не так? – занервничал Березин. – Непредвиденная ситуация: потерялся, ранен, убит?
             – Не о чем беспокоиться! – отмахнулся Грубер. – Вернём любого: живого или мёртвого, – он пробежал глазами по лицам испытателей. – Да! Чуть не забыл: каналы спуска…. Их несколько, разброс невелик – метров пятнадцать–двадцать. Помните, они – дорога домой!
             – В какую нехорошую историю мы вляпались! – притворно заныл Калюжный. – Можем и головы сложить.
             – Поздно сетовать! – сказала Квитка, ударила рукой по капсуле. – Пора! Спать!
     
             – Внимание, сноходцы! – услыхали они голос Блума. – Начинаю обратный отсчёт! На цифре один открываем глаза! Все! – он выдохнул. – Поехали! Десять, девять, восемь… – неторопливо отсчитывал секунды; наконец выкрикнул: – Один! Аллилуйя!
     
     Майер
     Мы опоздали. Я это понял, когда открыл глаза: звезда катилась к горизонту, за ней ползли сумерки. Мы опустились на горное плато: я и Квитка. Она всегда выбирала высшую точку на поверхности, где б мы ни работали.
     Я увидел небо – лиловое, в бликах рдеющего заката. И мир! Он очаровывал пестротой и красками. Из земли вздымались вверх гигантские деревья; они были усыпаны разноцветными листьями и цветами. Всë растущее с любопытством таращилось на нас глазами–цветами и бусинами ягод.
     Мощные потоки энергии ниспадали на пёстрый мир. Когда они касались леса, он щебетал и пел, стрекотал и трезвонил на тысячи голосов. Это был неуёмней крик радости, гимн жизни!
     Я вздрогнул от лёгкого толчка, казалось, планета вздохнула! Коснувшись рукой покатого уступа, я почувствовал биение: это были удары огромного сердца! Мне вдруг подумалось: что, если Квитка права, и цветущий мир – огромное существо, питающееся энергией планеты и звезды?
             – Сноходцы! – услыхали мы голос Блума. – Доложите обстановку!
             – Мы на месте! – отозвалась Квитка; глянула на ручное устройство. – Вношу коррективы во временной лаг. До начала сумерек не более часа.
             – Вас понял, – отозвался Блум. – Поторопитесь. И будьте на чеку: возможны временные искривления при переходе сумерки–ночь, – выдохнул. – Непредсказуемая планета!
     
     Квитка
     Я открыла глаза и замерла. Мир был раем. Повсюду цветной океан. Он поражал непрекращающейся сменой формы и цвета: вычурность и цвет растений зависели от яркости света.
     Я стояла на плато – смотрела и слушала. Звуки были чарующими, а запах парализовал: не хотелось ни думать, ни двигаться. Деревья и кусты казались живыми, они реагировали на нас – «перешёптывались», тихо позванивали, вскидывая ветви с цветами и пёстрыми листьями.
             – Будь осторожна! – предупредил Майер. – Лес – неизвестное существо; возможно, опасен для людей.
     
     Калюжный
     Я замер в воздухе. Передо мной завис странный объект: он был обвит то ли нитями, то ли липкой паутиной. Я потянулся к нему и понял: это был робот, один из затерявшихся при спуске на планету. Он был окутан «нитяным» кожухом: внешняя оболочка его была оплавлена – тонкие волокна источали ядовитые струи. «Пресловутые технологии» – хмыкнул я, потянулся рукой к кокону. Из его глубины, пронырнув сквозь ядовитые нити, скользнул ко мне серебристый бутон и, приоткрыв цветочную «пасть», громко зашипел. Я отпрянул от неожиданности: «Какого чëрта?» – оглянулся: в небе парили ядовитые парашютики – ловцы.
     Я опускался и вглядывался в мир. Он был наполнен стрёкотом и пеньем, в цветастых зарослях жужжали насекомые. Я приземлился на пёструю поляну у предгорья. Листья и цветы тянулись ко мне, тихо позванивая. Я не любовался ими, был настороже: память хранила воспоминание о шипящем бутоне.
             – Скоро сумерки, – услыхал я голос Майера. «Упс! – подумал. – А говорили – три часа!»
             – Ошибались! – отозвалась Квитка: она всегда читала мысли.
     
     Березин
     Я увидел Квитку и Майера сквозь резной узор гигантского папоротника. Они стояли на горном уступе.
     Я перевёл взгляд: передо мной рос огромный цветок. Полсотни тычинок подрагивали внутри, вздымая в воздух лиловую пыль. Он казался хрупким и нежным. Я потянулся, чтобы уловить аромат, и вздрогнул: из сердцевины, от узорчатого пестика, скользнули ко мне три тонкие лианы с острыми шипами на конце. Всë во мне похолодело. Три стрелы замерли у моего лица: казалось, цветок был в нерешительности. «Если что… – подумал я, – сдавлю его хрупкую глотку у чашечки. Если успею». Цветущая тварь поняла меня: вздрогнула, спрятав вглубь острые жала. – Так-то лучше! – прошептал я, облизнул пересохшие губы; скользнул глазами по телу – скафандра не было! Я понял: мой мозг и мир договорились! Так было всегда – куда б мы ни спускались: если мир не был врагом, мозг не прятал тело в защитную оболочку! «В чешую!» – как говаривал Майер.
     Добравшись до горного уступа, я сел, вытер лицо. – Злобный мир! – качнул головой. – Почему забыл об ионном распылителе? Нужная вещь – должна быть под рукой! Один мысленный посыл и…
             – Я против! – отозвался Калюжный. – Сам сказал: скафандра не было. Значит, опасности не было.
             – А вдруг? – вскинулся я.
             – Без «вдруг», – вставился Майер. – Мозг – главный аналитик, решатель и поводырь.
             – Хорош, убедили! – выдохнул я и подумал: «Распылитель не помешал бы».
     
     Калюжный
             – Лес поёт! – сказал Березин, когда мы поднялись на плато. – Цветы, деревья! – глянул на ручной хронометр. – Мы здесь больше получаса, а я не увидел ни единой птицы. По всему выходит – лес поёт!
             – Возможно, птицы невидимы, за пределами визуального контакта, в ином измерении? – предположила Квитка. – Мне кажется или лес почернел?
     Мы оглянулись: лес стал черным – листья на деревьях, бутоны, цветы и травы темнели на глазах.
             – Дефицит световой энергии, – подумал я вслух. – Чтобы пережить долгую ночь, нужна еда. Предположим, лес – монокультура, заселившая планету, и использует световую энергию. Выходит, других источников восполнения жизненных сил нет? Странно, – я глянул на Майера, – почему он…
             – Не сожрал нас? – выпалил Березин.
             – Может, не успел, – поёжился Майер. – Не идентифицировал как источник жизненной энергии, как звено в пищевой цепочке.
             – Мы для него не изыск, – хмыкнула Квитка. – Сгусток эфемерной энергии. Когда ж он узнает, что сможет пережить ночь, вкусив реальной плоти…
             – Мы будем готовы! – подмигнул Березин.
             – Пора! – сказала Квитка; мы глянули вниз: чëрные остовы деревьев, будто иссохшие кости гигантских чудовищ, торчали повсюду. – Поднимемся выше, глянем – что к чему! – скомандовала; медленно поплыла в небо.
     Мы потянулись за ней.
     
     Квитка
     Мы поднялись над планетой и поняли – времени в обрез. Слева надвигался грозовой фронт, он был предвестником сумерек и долгой ночи. Чëрные тучи ползли от горизонта, заволакивая пёстрый мир. Свет испуганно таял. Звезда закатилась, и яркий ореол еë лучей последний раз вспыхнул и погас. Сиреневая полутьма накрыла нас, клубясь по земле.
             – Сноходцы! – ворвался вдруг голос Грубера. – Немедленно возвращайтесь… – пропал в завываниях ветра.
     Мы увидели клубящийся вихрь – огромную воронку: она ползла по земле, разинув округлую пасть. По краям еë метались молнии, царапая небо корявыми зигзагами.
     «Поздно! – подумала я. – Мы отрезаны от каналов подъёма». – Переждём бурю! – закричала. Оглянулась: мир почерневшего леса вдруг схлопнулся, будто складной мирок в детской книжке. «Чëрт! – вздрогнула испуганно. – Был мир – нет мира?»
     
     Березин
             – Ни черта себе! – присвистнул я, увидев свернувшийся мир. «Мы притащим на Зои тьму-тьмущую людей, расселим там-сям: живите, радуйтесь! А мир… бац, и свернётся в точку?»
             – Об этом предупреждал Блум, – сказал Калюжный. – О временном искривлении. Возможно, в этом мире много координат; не только временных и пространственных. И мир не схлопнулся, а плавно… искривился в подпространство.
             – А мы, почему не схлопнулись? – не понял я. – Мы же в нëм?
             – Ну-у, мы из другой реальности, – предположил Калюжный. – И во сне. Похоже, мир не идентифицировал нас как часть себя, потому и… – развёл руками. – Как-то так!
             – Что делать будем? – выдохнул я.
             – Ждать! – сказала Квитка. – Мир раскроется, отыщем каналы и вернёмся.
             – Как – ждать? – оторопел я. – Сорок часов?
             – Люди! – позвал Майер. – Взгляните!
     Мы обернулись: ночь, высоченное небо, далёкие звезды и… две луны. Одна – большая и жёлтая, другая – белая и холодная: их свет заливал планету. Этот мир был пугающе величествен. Широкий простор – и в нëм, разбросанные островками, гигантские деревья с узорчатыми ветвями. А их корни, будто ползучие гады, сплетаясь, покрывали землю.
     Я поднял глаза и увидел над головой странные гроздья: слепленные воедино прозрачные шары. Их было множество; собранные вместе они походили на парящие гнëзда.
     
     Квитка
     Сотни гнёзд плыли в воздухе.
             – Насекомые! – выпалил Калюжный.
     Мы увидели голову непонятного существа – вытянутую, с парой выпуклых зелёных глаз; клыкастая пасть с массивными челюстями и торчащим хоботком. Оно порхнуло из «гнезда» и полетело: длинное тело – грудь, крылья, плоское брюхо. Существо походило на огромного комара. Оно приземлилось невдалеке и замерло: мы настороженно глядели на него, оно – на нас. Затем, повернув голову, взвизгнуло. Сотни «комаров» метнулись к нему. Это были мужские особи. Об этом сказал Калюжный.
             – Воины! Боевые функционеры, – выпалил категорично. – Я читал о жизненном укладе комаров. Думаю, эти мало отличаются от земных. Кровь пьют только самки! – произнёс безапелляционно; подмигнул мне, – Преимущественно женскую. Но, – повертел головой, – их здесь нет. Их с самцами не спутаешь, – кивнул на худотелых.
     Те переглянулись и оскалились. Один из них выдвинулся вперёд, раскрыл зубастую челюсть. Мы увидели острое жало, торчащее под носовыми отверстиями.
             – Кой чëрт! – побледнел Калюжный, выдохнул: – Был не прав!
     «Комары» противно запищали.
             – Обычные караморы, – произнёс Майер. – Не кровососущие. Питаются росой и нектаром.
             – Конечно росой! – фыркнул Березин. – А жало? А зубы? Это они на Земле – вегетарианцы… – замер, потому что на наших телах появились скафандры. – Ну, что говорил! – фыркнул он, и мы увидели парящих «комарих» – массивных, с широкими крыльями и округлыми брюшками.
     
     Майер
             – Самки! – выдавил Калюжный.
     Огромное кровососущее уселось перед ним, пристально разглядывая. Самка была чернотелой, с ярко голубыми глазами; на выпуклом лбу – три красные полоски.
             – Скажи, Майер, что она видит? – прошептал Калюжный.
             – Ничего! – ответил я. – Не может видеть! Чувствовать может: возмущение, вибрации, импульсы. Правда, это – информация о земных комарах, но думаю…
             – Видит! – вдруг произнесла толстая карамора и фыркнула.
     Сидящие за ней насекомые громко завизжали, царапая лапками землю. Та цыкнула на них и снова повернулась к нам.
             – Это что же получается? – зашептал Березин. – Видят и говорят?
             – Выходит! Умнее наших насекомых, – кивнул я. – Это в корне меняет дело. Мы сможем договориться….
             – Не сможем! – возразила самка, качнула головой. – Всë – наше!
             – Кто б спорил! – взорвался Березин. – Не очень-то и надо! Мир, конечно, уютный, просторный, но не подходит: захлопнуться может! Да? – глянул на Квитку.
             – Вы нас видите? – спросила та у «комарихи».
             – И видим, и слышим! – кивнуло насекомое, сипло пробурчало: – Наше! – царапнуло землю лапкой.
             – Я же предлагал, – зло зашептал Березин. – Спустить боевые аппараты и выже…
     Он не успел договорить, толстая карамора взметнулась в воздух и оттуда «плюнула» в нас! Тонкая струйка ударила в Квитку, затем в Калюжного: скафандры задымились, покрылись бурыми язвами.
     Березин метнулся к самке и замахнулся, но она увернулась. Взлетела высоко и оттуда разбрызгивала ядовитую жидкость.
             – Распылитель! – закричал я ему.
     Он потянулся к груди – ионный распылитель был на месте: тонкая трубка, чуть длиннее авторучки…. Он выхватил еë и выстрелил в карамору: та разлетелась будто сполох ослепительного фейерверка.
     
             – Да что там происходит? – закричал Грубер, глядя на анализ–карту главного компьютера, обернулся к Блуму. – Война? Не молчи, Генри! Ты же был там. Это война? – выдохнул испуганно.
             – Не суетись, Айх! – выдохнул Блум. – Всë невозможно ни предвидеть, ни угадать. Что-то пошло не так. Надо ждать. Время решит. И ещё: мне будет спокойнее на планете – собери в дорогу. Точка высадки та же – не промахнись.
             – Не пущу! – закричал Грубер. – Погибнуть? Нет, и покончим с этим. Пока не вернутся сноходцы….
             – Они не вернутся, – выпалил Блум. – Если только не чудо!
     
    Квитка
     В небе вдруг вспыхнула яркая точка; развернулась сверкающим веером. Из неё шагнуло в мир огненное, человекоподобное существо – гигантское, от земли до неба. Тело его пылало и дымилось, и вкруг головы, вздымающимися протуберанцами, плясали языки пламени. На лице – два сверкающих глаза – ослепительная белизна без зрачков; рот и нос.
     У левого уха его парило огненное существо – маленький ангел с алыми крыльями.
     Гигант наклонил голову, глянул вприщур. Нас оторвало от земли, потянуло вверх, разметало в разные стороны.
             – Чë-ëрт! – заорал Березин: его вскинуло выше остальных, перевернуло вниз головой.
     Мы застыли в воздухе перед огненным гигантом.
     
    Березин
             – Кто вы? – завизжал ангел у уха монстра. – Зачем здесь? Ты! – ткнул крылом в Квитку.
     Еë подхватило, будто сильным ветром, потащило к границе раскалённого жара, остановило невидимой рукой.
             – Мы – люди Земли, – залепетала она. – Нам нужна планета. С водой и воздухом. Новый дом, – бессильно уронила голову.
     «Как кукла тряпичная… – подумал я. – Добрый бог истомил благодатным огнём».
     Пылающий гигант вскинул руку: над ней загорелась жёлтая звезда, девять крошечных точек вокруг.
             – Земля? – спросил он; ткнул пальцем в голубое зёрнышко.
             – Земля! – прошептала Квитка. – Ресурсы исчерпаны, реальна угроза вымирания.
             – Планета нужна! Позарез! – закричал я.
     Огненнотелый вскинул на меня глаза.
             – Планета? – хмыкнул. – Я дам планету! Но… она будет похожа на людей: жестокая и злая!
             – Сноходцы! – ворвался вдруг голос Блума. – Немедленно возвращайтесь! Немедленно!
     Огненнотелый недоуменно прищурился.
             – Ступайте! – прогремел. – Ступайте и думайте!
     Нас сорвало с места, кинуло в небо, в звёздную высоту.
             – Аллилуйя! – закричал я. – «Пронесло! – подумал. – Однозначно, среди нас есть божий любимчик!» – глянул на обессилевшую Квитку.
             – Сожги их! – услыхал вдруг голос ангела. – Всех до единого! Они принесут нам беду!
             – Как? – опешил исполин. – Люди! Разумные существа! Такая удача!
             – Подумаешь! – фыркнул огненный коротыш. – Нанесло космическим ветром всякого хлама. Ты и рад! А знаешь… – зашептал ехидно, – что подумал тот человечек: наглый, с оружием?
     Я вздрогнул от неожиданности.
             – Что? – выдохнул исполин.
             – Погоди, боже! – зашептал противно ангел. – Мы ещё покажем тебе кузькину мать!
     Normal 0 false false false RU X-NONE X-NONE /* Style Definitions */ table.MsoNormalTable {mso-style-name:"Table Normal"; mso-tstyle-rowband-size:0; mso-tstyle-colband-size:0; mso-style-noshow:yes; mso-style-priority:99; mso-style-parent:""; mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt; mso-para-margin-top:0cm; mso-para-margin-right:0cm; mso-para-margin-bottom:10.0pt; mso-para-margin-left:0cm; line-height:115%; mso-pagination:widow-orphan; font-size:11.0pt; font-family:"Calibri",sans-serif; mso-ascii-font-family:Calibri; mso-ascii-theme-font:minor-latin; mso-hansi-font-family:Calibri; mso-hansi-theme-font:minor-latin; mso-bidi-font-family:"Times New Roman"; mso-bidi-theme-font:minor-bidi; mso-fareast-language:EN-US;}