1.
Яркая, подвижная девушка в синем платье завладела вниманием не только собственного то ли друга, то ли парня, завороженно записывающего на мобильник каждое ее движение. Прохожие останавливались, с улыбкой смотрели на рассыпавшиеся по плечам рыжие локоны, веснушки вокруг приподнятого носа, огромные серые глаза и прислушивались к словам.
- Фестиваль розы! Это звучит просто охренительно, а пахнет еще лучше!
Потеряв интерес, гости спешили дальше, туда, где с деревянных прилавков продавали вино, пиво и бесхитростные закуски. Фестиваль на то и фестиваль, чтобы забыть его первоначальную причину и всей душой нырнуть в разгул невинных развлечений.
Лотки расположились по обе стороны широкого проезда. Ноги посетителей давно вытоптали всю траву, и теперь месили только сухую пыль. В конце улицы показалась традиционная процессия: актеры, исполняющие сегодня роли короля и королевы, конные стражники, несколько пеших.
- Слава королю! Слава королеве! – выкрикнула рыжая и радостно замахала зажатой в руке розой.
Яростный порыв ветра налетел из ниоткуда, заставил тентовые навесы вздуться парусами, затрепетать, захлопать. Многочисленные ленты бичами хлестнули по процессии. Лошади взволновались, принялись артачиться, крупами наседая на сопровождающих, фыркая и разбрасывая вокруг хлопья пены. Актеры безуспешно пытались их успокоить, натягивая поводья, на кого-то в толчее наступили, истошный крик еще больше усилил суматоху и общую нервозность.
Сбоку, с той же стороны, откуда налетел ветер, показалось несколько лучников, загримированных куда более искусно. Потрепанную одежду повсеместно удерживали вытертые кожаные ремни, а то и простые веревки, плащи топорщились от налипшей грязи, сапоги и вовсе выглядели так, словно в них три дня шагали по болотам.
Бросая по сторонам настороженные взгляды, лучники выстроились в защитный полукруг.
- О, мои герои! Вот кому я подарю свою розу!
Рыжая бросилась вперед, широко размахнулась и резко, будто кинжал, метнула цветок в гостей.
Камера принялась выписывать увлекательные вензеля вслед за рукой оператора. Девушка, не веря своим глазам, ухватилась обеими руками за стрелу, выросшую у нее в груди. Пятна крови почти не было видно на синей ткани.
Рыжая падала медленно, изящно, будто перед актерами красовалась. Сначала на колени, потом вбок, разметав по чудом уцелевшей части газона яркие локоны.
Всеобщее онемение сменилось криками ужаса. Кони затанцевали, истошным ржанием оглушили вцепившихся в поводья актеров, понесли, копытами взбили пыль по всей улице. Вперед, только вперед, прямо на щетинящийся злыми стрелами полукруг!
Телефон выпал из ослабшей руки и, грохнувшись на траву рядом с рыжей, прервал трансляцию.
Самый первый визит. Тогда люди, вместо того, чтобы убежать и спрятаться, принялись снимать происходящее на мобильники. Все и впрямь было похоже на дурацкую рекламную постановку.
Скривившись, Саша поправила белые, пересушенные волосы, выключила звук и отправилась в соседнюю комнату, откуда слышались невнятные, раздражающие стоны.
Ростик понемногу затихал, раскачивался все меньше и меньше. Побелевшие от напряжения пальцы разжались, и теперь мальчик тщательно, одну за другой, снимал с ладоней ворсинки ковра и складывал их перед собой.
Вздохнув, Саша отвернулась от сына. Ни минуты покоя. Неужели так сложно последить за ребенком, раз уж сама вызвалась?
- Все хорошо, теть Саш, - Аля аккуратно, не показывая зубов, улыбнулась. - Он телевизора испугался.
- Да я думала, не услышит, ты ж вслух читала. А уже и достаточно, наверное.
- Ростику интересно, - Аля посмотрела на вытертую обложку опытной, заслуженной библиотечной книжки. – Ему нравится, когда я читаю. Кто б еще меня так долго слушал!
- Ты, наверное, устала?
- Нет, ну что вы!
- Пойдем, - настойчиво повторила женщина, и Аля поспешно поднялась, укоряя себя за недогадливость. – Я тебе чаю сделаю.
- Спасибо. Рось, поиграй пока сам, хорошо?
Мальчик ничего не ответил, полностью увлеченный своим занятием.
- Не называй меня тетей, Алечка, - в который раз попросила Саша, расставляя чашки на столе. Голубой лак на ногтях перламутром переливался при каждом движении, а светлые локоны едва не касались воды. – Я не настолько тебя старше.
- Хорошо…
Порывисто бросившись к стенному шкафчику, хозяйка зашуршала оберткой. Несколько секунд спустя на стол со стуком опустилась стеклянная ваза, и туда хлынул поток печенья. Несколько штук скользнули по гладкому боку и свалились с противоположного края. Аля едва успела их поймать.
- Ох…
Отложив в сторону пустую упаковку, Саша тяжело осела на стул. Не как человек, пусть даже смертельно уставший. Как шмат забродившего теста, бесполезный, унылый, провисший по краям.
- Что случилось, те… Саша?
- Алечка, я хочу тебя попросить, это очень важно, ты только дослушай, пожалуйста, - сбивчиво затараторила блондинка. – Мне нужно, чтоб ты посидела с Ростиком завтра вечером.
- Конечно, - удивилась Аля. – Без проблем.
- Вот золотце! Я вернусь очень поздно, может, даже утром. Я тебе в гостиной постелю.
- Утром?!
- Алечка, как ты не понимаешь, Ростику очень нужен папа. Хороший папа, который нас не бросит… Но я же не могу привести сюда чужого человека! А если он испугается?
Саша смотрела жалобно, с надеждой, с залегшим в глубине зрачков кошачьим блядством.
- А если Ростик испугается?
- Ну, ты ведь знаешь, что делать, ты же умничка, - залебезила Саша, заглядывая Але в глаза. – Не знаю, что бы я без тебя делала, Ростика просто нельзя оставлять с чужим человеком! Ты пей чай, пей, это настоящий, цейлонский, я сама привезла…
За спиной тихо зашуршало. Ростик приблизился своим обычным, приставным шагом. Старательно отводя взгляд, он ткнул матери в лицо кулаком с зажатыми в нем ворсинками.
- Ах! Ты что творишь! - Саша всплеснула руками. – Не видишь, что мы разговариваем? Что я тебе сделала?
- Он просто хочет поиграть, - буркнула Аля.
- Поиграть… Да, сейчас.
Вспомнив о роли заботливой матери, Саша окинула взглядом кухню. Аляповатая, похожая на баул сумка из кожи «молодого дерматина» притулилась на краю столешницы. Хозяйка дотянулась до нее, не поднимаясь, отряхнула от крошек и плюхнула себе на колени. Порывшись, Саша извлекла из пахнущего дешевой пудрой нутра старенький смартфон и, включив, ткнула сыну в руки.
- На, смотри свои мультики!
Саша нервно одернула перекошенную футболку сына.
Ростик стоял, глядя куда-то вбок.
- Ну, что еще? Что ты встал? Скажи, что тебе нужно!
Детские пальцы аккуратно сомкнулись на печенье. Вытащив одно из вазы, Ростик аккуратно положил на его место смартфон. Немного подождав, мальчик устроил поверх композицию из ворсинок и, засунув печенье в рот, вышел из комнаты.
- Спрашивать надо, когда что-то берешь! – крикнула ему вслед Саша и вновь повернулась в Але. – Ты бы только знала, как я устала. Все бы отдала, чтоб он хотя бы заговорил, ну, как все дети нормальные. Уже сколько денег выкинула на психиатров, на курсы все эти, на таблетки, и как об стену горох! Молчит… Папик-то его и не выдержал, - сбежал, только я его и видела! У-у, мудачье…
- Рос не заговорит. Он как ангел, понимаешь? Чистый и светлый. Без лжи, без зла. Ему не нужны слова.
Горло жарко сдавило, и Аля сама себя выругала за вырвавшиеся слова. Они вечно выходили из-под контроля, и всегда, всегда становилось только хуже…
- Заговорит-заговорит, - самодовольно заявила Саша. – Мне Ладушка дала адрес потомственной гадалки, колдуньи, она таких детишек быстро в себя приводит. Пойдем к ней в понедельник, в праздники нельзя. Говорит, заговор сильный на Ростике, соперница была у меня смолоду, прокляла будущего ребеночка. Чтоб, мол, родился он кривой да калечный, не в своем уме, да мужа от меня насовсем отвернул. А как снимем заклятье, так и вернется мой любимый!
- Так, может, не пойдешь на свидание? А то вернется муж, а у Ростика папа новый?
- А и не нужен он мне! Пусть видит, что потерял! Ничего-ничего, заговорит, еще ученым у меня станет, говорят, из таких вырастают математики там, физики…
- Он очень красиво рисует, Саш. Мы читали сегодня про древнего героя, лучника. Ты вот знаешь, как лук выглядит? Я – нет. А Рос прорисовал его. Оранжевый такой, теплый, дерево лакированное… А глаза? Ты видела, какие он рисует глаза?
- Кому сейчас нужны художники, - скривилась Саша. – На еду себе даже не заработает. За что, за что меня боги так наказали, на всю жизнь связали по рукам и ногам …
- Я пойду, - Аля поднялась, отставив полную чашку. – Спасибо за чай.
Саша замолчала, словно обрубило.
По пути к дверям Аля заглянула в гостиную. Не удержавшись, села напротив Ростика, принялась подбирать разбросанные фломастеры. Ровным рядом разложила на столе. Мальчик нахмурился, поменял два местами.
Остальные Аля собрала в правильном порядке.
- Ладно, заяц, пока.
Не отрывая взгляда от фломастеров, Ростик порывисто обнял подругу. Прижался и замер неподвижно.
Раздраженно выдохнув, Саша прислонилась к облупившейся притолоке.
В этот раз Аля сумела промолчать. Чмокнула темную макушку, осторожно развела кольцо рук, протиснулась мимо хозяйки и принялась обуваться. Рядом торчали провода звонка – когда-то Росин папа вырвал их из стены и разрезал. Обмотка успела покрыться белесой пылью.
- Значит, завтра в шесть? Или мне вызвать кого из соцслужбы?
- Я приду, - глухо отозвалась Аля. – Не надо никого вызывать.
Стоило двери захлопнуться, и с Сашиного лица пропало просительное, умильное выражение. Нахмурившись, она вернулась в гостиную.
Ростик сидел на диване, аккуратно перелистывая страницы потрепанной книги. Не рассматривал картинки, не читал. В четко выдержанном ритме переворачивал листы один за другим, прислушивался к шороху.
Саша скривилась, вырвала из его рук книжку и положила на крышку старого, расстроенного пианино.
2.
Укрывшаяся в глубине центра детского творчества библиотека принимала совершенно разных посетителей, но сегодня, к счастью, их было немного. Никто не мешал одно за другим рассматривать хранящиеся здесь сокровища.
Яна провела ладонью по странице, смахивая несуществующую пыль. Наконец-то.
Та самая книга, и в ней описано все. Прекрасные, величественные эльфы, их светлые города, разместившиеся в кронах тысячелетних деревьев. Луки, поющие смертоносные песни голосом самого ветра, хриплые и полубезумные отклики орочьих горнов.
Библиотекарь, замершая напротив, испуганно икнула и захлопала глазами. Полные, мясистые губы неприятно дрожали, а пальцы с обкусанными ногтями безостановочно теребили край завязанного узлом клетчатого шарфа.
Бумажный кармашек на форзаце хрустнул под пальцами, и Яна вытащила на свет узкую желтую закладку. Несколько ее товарок уже лежали на стойке, и в них раз за разом мелькала одна и та же фамилия.
- Я забираю книгу, - буркнула девушка.
- Но… Но… Формуляры…
- Молчать!
Библиотекарь пошла пунцовыми пятнами.
Яна аккуратно сфотографировала вкладыши и отправила снимок на центральный сервер, после чего спрятала книгу и бумажки в герметичный контейнер. Теперь, что бы ни случилось, коллеги смогут получить «артефакты» в целости и сохранности.
- Всего хорошего.
Злобное шипение осталось за стеклянными дверьми вместе со своей хозяйкой.
Широкие гранитные ступени у входа еще не высохли после недавнего дождя. Яна перепрыгивала через одну, то и дело рискуя поскользнуться на ненадежном камне.
Звонок застал ее внизу лестницы, вынудив поспешно нацепить на ухо гарнитуру.
Припаркованный прямо на площади – в нарушение всех правил – черный автомобиль послушно заурчал мотором и с визгом рванул по лужам.
- Повторяю. Всем свободным агентам. Эльфы, перекресток Стекольникова и Тимировской. Восемь лучников, от девяти до одиннадцати пеших.
Яна бросила быстрый взгляд на навигатор. Тот уже выстроил маршрут, подчинившись общей команде. Три минуты – она совсем рядом.
- Имеются жертвы среди мирного населения.
Конечно, жертвы! Остроухие в жизни не дожидались своего времени тихо и мирно…
- Прибытие военных ожидается через восемь минут.
А вот это уже совсем хреново.
Яна втопила педаль в пол.
На всех перекрестках горел красный, и ее машина беспрепятственно летела по спецполосе. Асфальт был абсолютно ровным – не успел за последние три года разрушиться. Да и ездили по нему нечасто. Даже те, кто раньше садился на хвост скорой или вылетал на встречку, теперь покорно стояли в пробках. Спецполосу не просто так называли дорогой жизни.
Колеса загрохотали по брусчатке, автомобиль проскочил полосу трамвайных рельс, заскрипел и завонял перегретыми тормозами, сорвавшись в занос. В конце улицы Яна рассмотрела замерший трамвай, истыканный стрелами, и несколько высоких фигур, разворачивающихся в ее сторону.
Стрелы загрохотали по багажнику, выбили заднее стекло. Идущая юзом по мокрому камню машина развернулась еще на полкорпуса и остановилась, укрывшись за углом гостиницы. Окна здания уже закрыли щиты, а пожилой швейцар, до последнего затаскивавший внутрь случайных прохожих, чуть было не бросился к машине, пытаясь помочь попавшей в беду девушке.
Яна поспешно отмахнулась. Разглядев на боку машины знак «Стрижа», старик явственно посветлел лицом и захлопнул двери.
Их и самих называли стрижами – за скорость и непроницаемо черную броню.
Точно такой же черный внедорожник промчался мимо и, собрав собственную порцию стрел, замер на противоположной стороне улицы. Яна выбралась наружу одновременно с его водителем, и они аккуратно выглянули каждый из-за своего угла.
Еще две стрелы чиркнули по камням, выбивая крошку, но опытные стрижи вовремя отшатнулись.
- У двоих стрелы уже кончились, - ожила гарнитура. – У остальных – нет.
Владу Яна доверяла.
- Там люди в вагоне.
- Отвлеките ушастых, - третий голос вклинился в их диалог. – Мы с другой стороны зайдем.
Яна окинула взглядом улицу. Бетонная тумба с афишами смотрелась заманчиво, но до нее оставалось добрых пять метров, а эльфы отреагируют на малейшее движение.
Разве что…
Два коротких энергичных жеста. Вверх и вбок.
Влад кивнул. Глубоко вдохнув, Яна дождалась первых выстрелов и бросилась вперед.
Растяжка, украшавшая середину улицы, полетела вниз – одна из выпущенных Владом пуль перебила трос. Радостное лицо мера тут же украсилось композицией из стрел остроухих, но еще раз поднять свои тяжелые луки эльфы не успели.
Тяжело дыша, Яна замерла позади тумбы. В воздухе кружилась мелкая пыль, и девушка с трудом сдержала кашель. На зубах заскрипело, рот наполнился горькой, шершавой слюной.
Эльфы немного притихли, и Яна бросила вправо свою куртку, сама выскакивая слева и открывая огонь практически вслепую.
Стандартный прием сработал и на этот раз – ушастые дружно выстрелили по появившейся цели, слишком гордые, чтобы уступить право кому-то из собратьев.
Двое рухнули тут же. Одного на счет записала Яна, другого – Влад. Потом отведенные секунды кончились, и стрижи вновь прижались спинами к холодным стенам, пережидая безжалостный дождь.
Светловолосый эльф картинно поправил серебряный обруч, украшенный посередине крупным изумрудом, прищурил холодные стальные глаза и вскинул вверх руку.
- За Эвинор!
Звучный клич предводителя разнесся по Стекольникова, и эльфы, выстроившись, двинулись в сторону стрижей.
Их гордое наступление тут же прервала автоматная очередь – засевшие на противоположной стороне квартала соратники наконец дали о себе знать.
Ушастые ушли в глухую оборону, не позволяя стрижам высунуться из укрытий ни на секунду. Но самое главное – эльфы оставили в покое трамвай. Яна сжала зубы, различив детский голос в долетающих из вагона стонах.
Опять пытали, выродки...
Девушка нервно растерла шею, украшенную рваным, изломанным шрамом. Эльфы были ни при чем – эту отметину оставил орочий нож, три года назад, когда гости впервые объявились в их городе. Яна пошла в стрижи, чтобы отомстить за брата, и ненавидела всех пришельцев одинаково.
Эльфов, получавших изощренной удовольствие от медленных пыток пленников. Орков, ржавой бороной вспарывавших толпу. Дриад, стремившихся незаметно скрыться в ближайшем парке. Даже хоббитам, бросающимся прочь с неимоверной скоростью, Яна без малейших колебаний всаживала пулю в голову.
Землистая слюна переполнила рот, и девушка зло сплюнула ее в сторону.
Предостерегающий вскрик Влада запоздал. По обе стороны от тумбы в брусчатку вонзились две стрелы, украшенные горящими травяными пучками. Дым мгновенно затянул все вокруг, ринулся внутрь, заставил согнуться пополам, лишь бы сдержать кашель.
Грохнуло, и сверху свалился юркий эльф с плотной повязкой на лице. Схватив Яну за волосы, он выдернул девушку на обратную сторону тумбы и прижал к шуршащему бумагой боку. Пистолет загрохотал по булыжникам, выбитый одним хлестким ударом.
Эльф сдавил Яну в своих объятиях, окатывая тонким, чуждым этой реальности, абсолютно ненавистным запахом. Желтые глаза с вертикальными зрачками впились взглядом в человеческие, а гладкое, узкое лезвие легло на шею и выдавило первые капли крови.
- Человеческий недобиток, - прошипел эльф. – Отродье! Орочья шлюха!
Яна дернулась было, но жилистые руки пришельца не дрогнули ни на волос. Гарнитура молчала – друзья ни на секунду не забывали о нечеловеческом слухе эльфов. Слушали и смотрели. Ждали.
Раньше Яна не поняла бы ни слова, а теперь каждый звук пронзительно впивался в уши. Бешенство застило глаза багровой тьмой.
- Боишься? Да, ты и впрямь боишься… - одной рукой удерживая добычу, эльф сорвал с лица повязку, позволяя полюбоваться змеящейся по губам ухмылкой. – Тебе стоило умереть после того, как тобой попользовались орочьи свиньи. Животные… Мне, рожденному под светом благословенного Эвинора, противно даже касаться тебя, человек!
- Ну так не касайся, - не выдержала Яна.
Эльф презрительно ощерился. За его спиной ненавистью горели десятки глаз сородичей, без труда удерживающих натянутыми огромные боевые луки.
- Твой рот недостоин речи высокорожденных! Вы, презренные куски глины, неспособны ни одного звука издать правильно! Но, раз уж умеешь говорить, проживешь чуть дольше остального стада. Отвечай немедленно, что это за край?
Лезвие прижалось плотнее, наполняя сложную вязь гравировки свежей кровью.
- Улица Стекольникова, - язвительно прохрипела девушка на родном языке.
- Кто еще здесь? Сколько вас?
Бросив на эльфа косой взгляд, Яна скопировала его ухмылку.
- Что ж, готовься к долгой ночи.
Он отступил назад.
- Беги, человечек.
«Получи стрелу в свою трусливую спину», читалось в его глазах. Девушка не пошевелилась, зажимая порез, и молча следила за каждым его движением.
Эльф высокомерно пожал плечами и широко размахнулся. Серебристое лезвие упало сверху, Яна глупо отшатнулась и подставила ладони, словно эльфийскую сталь можно было остановить голыми руками.
До ее лица долетел слабый порыв ветра.
И все. Ни единого эльфа не осталось на Стекольникова. Чуждый запах растаял, точно так же, как и стрелы, так же, как и брошенная на мостовую тряпка.
Громко закричал ребенок в вагоне.
- Молодец, - Влад появился рядом совершенно неожиданно и зубами разорвал пакет с пластырем. – Яночка, какая же ты молодец!
Она кивнула и отвернулась, сжимая зубы от бессилия.
Как и положено, пришельцы исчезли в самый красивый и опасный момент. Как в кино.
Как в книге.
Почему мы не поняли этого раньше?
3.
Звонок квартиры двумя пролетами выше работал исправно, но нажимать его было не с руки. Изнутри долетали отзвуки вечерних новостей, заглушая звук прошуршавшего в замке ключа.
- Ты глянь, кто явился! – язвительно процедила мать. Кряжистая, разъевшаяся бабка даже головы не подняла, громко сербая борщ из огромной тарелки. По краю вился полустертый золотой узор, щедро украшенный разварившейся капустой. – Руки помыла!
Аля скользнула в ванную. Кое-как намылила ладони сухим розовым мылом, пахнущим лавандой и несвежими носками. Бабка еще в девяностые купила целый ящик про запас.
- Что ты там воду льешь? – донеслось недовольно. – Долго тебя ждать, царевна? За стол!
- Валандается где ни попадя, - поджала губы бабка, когда Аля втиснулась в щель между столом и громко булькающим холодильником. – Цицьки с жопой отрастила, теперь можно и до полночи шляться.
Алю окатило волной душной женской ненависти, выросшей на месте собственных сгнивших надежд. Изрисованная тугобокими фруктами клеенка мерзко липла к рукам, и не осталось ни капли той светлой, искренней, чистой и детской любви, которой окатывал Ростик.
Мать брякнула перед Алей посудину с жижей и впилась колючими глазами в лицо.
- Что ты мне рожу строишь? Жри, пока дают! Где шлялась?
- У Воронковых, - тихо ответила Аля, не сводя взгляда с одинокого куска картофеля, дрейфующего посреди капустной нарезки.
- У Воронко-овых!
Мать всплеснула руками и вытерла их о фартук.
- Она тебе платит, или что, что с ублюдком ее сидишь? А? Платит? Запрятала деньги, пакость мелкая? Харчи за так жрешь?
- Никто мне не платит.
- Ах еще и не платит! Вместо того, чтоб чем полезным заняться, мы тут, понимаешь, благотворительностью занимаемся! Миллионерша! Бентля под подъездом застоялась у нас, то-то по всему дому пыль!
- Саша обещала завтра заплатить, - соврала Аля. – Надо вечером с Ростиком посидеть.
Бабка с матерью переглянулись.
- Сколько?
- Пятьсот рублей.
Брякнула и онемела, охваченная ужасом. Где она возьмет столько до завтра? Почему было не сказать хотя бы двести? Их можно у Танюхи взаймы…
- Брешешь, - процедила бабка сквозь зубы.
- Сама у нее спроси.
Але уже было все равно.
- Делать мне больше неча! Принесешь да покладешь тут!
Бабка шлепнула ладонью по столу, заставив ложку подпрыгнуть в пустой тарелке.
- Хоть клок какой с той дурной овцы, - мать села на свое место и тяжело навалилась локтями на стол. – Как ноги раздвигать, так сама справилась. А нянькаться с ее идиотом, значит, другие должны.
- Еще и за наши денежки, - бабка рванула крепкими еще зубами шмат хлеба. – Она его что ни субботу в социалку тягает.
- Ростик не идиот! – не выдержала Аля, и на ней тут же сошлись два недобрых взгляда.
- Тебе кто рот открывать разрешал, когда взрослые разговаривают? Кому твое сраное мнение надо?
- Он человек!
Мать с бабкой расхохотались. Аля переводила распахнутые, дрожащие глаза с одной на другую. Их хохот отзвенел в ушах, опустился в горло и застрял там тошнотворным комком.
- Человек, ишь ты! Человеки, дура, они нормальные! А коли в семнадцать заблядовать, такое и получишь.
- Сиди да на ус мотай, - вставила бабка и почесала волосатый подбородок. – А будешь с выродками водиться – потом в подоле дебила принесешь.
- Сами вы выродки!
Голос сорвался на крик, на глазах задрожали слезы, и мать, нешироко размахнувшись, отвесила Але хлесткую пощечину.
- Пасть закрой! Уж лучше бы ты у нас немая была, вот бы было счастье! Вырастили! Получили благодарность!
- Ну дык у всех дети как дети, а у нас – царевна дворовая. Свезло.
Аля вскочила, бросилась было прочь, но бабка схватила ее за руку и дернула так, что девочка тонко пискнула от боли.
- Куда? Садись жри молча, свинюка!
- Не хочу! Пусти меня!
Каким-то чудом Аля вывернулась из захвата заскорузлой ладони и бросилась в коридор. Куда? К себе в комнату? Там нет замка…
Ее не били уже месяц.
Прочь, только прочь, пока гулко затопавшая мать не догнала, быстрее!
- Стой, дрянь бессовестная! Хуже будет!
Аля схватила потертый рюкзак, потными руками провернула ключ, толкнула дверь и выскочила на площадку. Пролетела два пролета как на духу, зацепилась лямкой за перила, рванула…
Молния разошлась, книжки и тетради рассыпались по лестнице. Аля подобрала кошелек, затолкала в карман и замерла, дрожа, как испуганная синица.
Позади было тихо. Сор из избы не понесут, будут ждать, пока сама явится. И пятьсот рублей…
Шмыгнув носом, Аля поползла вниз, с трудом переставляя заплетающиеся от слабости ноги. У засиженного мухами окна курила незнакомая парочка, но они не обратили на беглянку никакого внимания, занятые исключительно друг другом. Аля обошла их по широкой дуге, пряча заплаканное лицо.
Куда идти?
Может, Саше сиделка и сегодня пригодится?
Аля добрела до знакомой двери и уныло поскреблась в крашеную, треснувшую в тысяче мест обивку.
4.
Стоило девчонке скрыться за ветхой преградой, как Яна не без сожаления отодвинулась от напарника.
- Да, не похожа она на террористку.
Загодя спрятанные жучки позволили стрижам в полной мере оценить недавний скандал.
Влад наклонился и подобрал со ступеньки книгу в обертке из старой газеты. Сорвав бумагу, он продемонстрировал знакомую обложку.
- Взяла б и натравила эльфов на родителей.
- Прикалываешься?
- Ага, - ухмыльнулся Влад и положил книгу на подоконник. – Однополая семья. Мама, Бабка. Такие девочки сидят дома до тридцати, потом рожают от первого попавшегося еще одну девчонку, костенеют от злобы и продолжают семейную традицию.
- Другое важно, - посерьезнела Яна. – Она не сопротивлялась. Значит, можно вызвать группу захвата.
Влад задумчиво покачал головой и прижался лбом к стеклу. Несколько минут стриж молча разглядывал двор.
- Мы ничего о ней не знаем. Атакует, сбежит…
- Ничего она не сделает, - покачала головой Яна и обхватила себя за плечи. – Там ее друг. Маленький, беззащитный. Эльфы, орки… Им безразличны дети. Они убивают всех, кто попадется на пути. Разве что отсрочить могут… позабавиться.
Влад рывком обернулся к ней.
- Забудь, поняла? Ты ничего не могла изменить. Ничего. Но ты выжила, ты спасаешь других.
- Да я знаю, - усмехнулась Яна и провела рукой по шраму. – Чтобы поменьше было таких, как я. Да и быстро все случилось. Вспышка, удар, грязь, метнувшаяся в лицо и затекающая в рот. Тяжесть, навалившаяся сверху, боль. Короткая. Потом он меня перевернул и полоснул ножом – так, чтобы умирала долго. Чтобы все видела.
- Яна…
- Подожди, я не закончила. Знаешь, что было больнее всего? Мой брат. Он стоял рядом и смотрел. Не пытался убежать, спастись, хотя вполне успел бы. Ему было интересно, понимаешь? Как же. Настоящие орки, как в мерзкой сказке. Наверное, собирался попросить взять его с собой и воспитать, как настоящего воина.
Влад с силой провел рукой по лицу и коротко выдохнул.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Просто, чтобы ты знал, чего я стою, - улыбнулась Яна и положила руку напарнику на плечо. – Если будет хоть малейшая возможность убить эту девчонку, за все, что она выродила, - я ее убью. Так что лучше присматривай за мной.
Тонкая кисть не дрожала, когда Влад осторожно взял ее в свою руку.
- Нормальные пришельцы никогда бы не стали вот так вслепую крушить и нападать.
- А ты их много видел? И это не пришельцы. Это фантазии глупой девчонки, которая никак не хочет вырасти.
- Да нет, - скривился напарник. – Она просто не умеет дополнить книжную картинку полноценно, из опыта. Только своими мечтами, в которых отважные принцы обеспечивают ей свою любовь, а врагам – суровую кару. Она выплескивает свое отчаяние, как может, трусливо и бессмысленно. И примерно с тем же успехом, что и ее дружок.
- Славные детки. - Яна завела прядь волос за ухо Влада. – Никому не нужные потеряшки.
Стриж ничего не ответил, вглядываясь в безмятежные серые глаза.
Он и так знал.
Знал то, что шрамы на теле зарастают куда быстрее других, невидимых. Разорванную душу не исцелить стерильными швами, и, не находя покоя, она сама будет бередить раны, заставлять их гнить, кровоточить, расползаться на здоровые прежде места. И нет иного хирурга, кроме мести, чтобы вырезать отмершую память и попробовать исцелить то, что останется.
Не время, конечно, и не место, но есть и другие стрижи, наблюдающие за девчонкой, но не за своими коллегами.
Влад развернул соратницу спиной к окну, прижал своим телом там, что подоконник больно врезался в бедра.
Яна улыбнулась.
Стриж не шевелился, уставившись вниз, за оконное стекло. Лицо его помертвело, а рука рванулась вниз, к рации.
Оттолкнув Влада, Яна развернулась и выругалась.
Девчонка все-таки дошла до грани.
5.
За пыльным окном поднялся ветер, задребезжал по асфальту мятой пивной жестянкой. От него лениво отмахнулся старый тополь, по весне выпустивший тонкие ветви из обглоданного пилами ствола. Зашлась лаем мелкая собачонка, вырвала поводок из руки оцепеневшей хозяйки, рванула прочь.
Золотистые огни пробежали по дереву, снизу и до самого верха. Тополь дрогнул снова, еще и еще, все сильнее, словно его раскачивал кто-то невидимый, и даже сквозь двойное стекло пробился ужасающий скрип.
Брызнули крупные щепки, долетев до самого окна. Дерево рухнуло огромной дубиной, сминая запаркованный у подъезда микроавтобус. Черный, наглухо затонированный.
С десятком стрижей внутри.
На месте тополя закрутился смерч портала. Прожег землю колючими искрами, принялся изрыгать десятки мелких черных тварей. Они не сидели на месте – увидели добычу и с разбегу бросились на визжащую женщину, сплелись в единую рычащую кучу.
Крик затих.
Через считанные секунды клубок тварей рассыпался. Гоблины принюхались, морща длинные носы. Когти заскребли по асфальту, оставляя длинные белые царапины, и стая рванула к детской площадке.
Выстрелов Яна не слышала, но твари падали на землю одна за другой. Стая заволновалась, притормозила. Секунду кружилась на месте, словно воронье, и вдруг сорвалась, бросившись к соседнему зданию – туда, где один из немногих оставшихся стрижей принял свое последнее решение.
Сглотнув, девушка обернулась. Влад практически кричал в гарнитуру, ему было не до Яны. Она ринулась было вниз, к выходу, но запнулась о собственный страх.
Стаю невозможно остановить в одиночку. Можно отвлечь ее, подарить лишние секунды обычным людям, пока гоблины не разорвут твое тело. Но потом они бросятся к новой пище, и жертва будет бесполезной.
Сбоку подмигнула металлом замочной скважины обшарпанная дверь, и Яна яростно заколотился по ней кулаком.
- Да-да, уже бегу, - послышался изнутри деланно радостный голос. Что-то умоляюще проныла девчонка, но Воронкова безапелляционно продолжила. – Нет, дорогуша, с родителями сама разбирайся. Они тебя растили, они кормили…
Едва дверь приоткрылась, Яна пнула ее изо всех сил, снося пышную блондинку. Та испуганно пискнула и обрушилась на переполненную вешалку. Попыталась ухватиться, но благополучно оборвала на одежде петли и съехала на пол, прикрываясь бескрайним шерстяным пончо.
Яна выхватила пистолет и проскочила мимо перепуганной хозяйки. Прямо по душному и темному коридору, туда, где играла музыка и дрожала в проеме двери размытая тень. Створка грохнулась о стену, рассыпая вокруг разноцветное стекло, и стриж замерла в проеме.
Костлявая девчонка-подросток смотрела на Яну, как школьная учительница на банду орков. Огромные перепуганные глаза, горящие отчаянной решимостью. Ресницы хлопнули, отчаяние сменилось изумлением, вслед за тем – и ужасом.
Ладонь девочки лежала на плече ее друга. Очень осторожно, невесомо, опасаясь сделать больно малейшим прикосновением.
Мальчик, замерший посередине истоптанного ковра, не обратил на Яну никакого внимания. Он был слишком занят. Маленький палец безостановочно скользил по узору, раз за разом проходя один и тот же виток. Прямо перед ребенком, распахнув страницы, лежала тонкая книга. Яна готова была поклясться, что знает, что написано на обложке.
- Что такое? Кто вы?
- Останови прорыв, Алиса!
В подтверждение своих слов Яна вскинула пистолет, безошибочно направив его на мальчика.
- Прорыв? Какой прорыв?
- Отзывай стаю! - заорала Яна. – Или я стреляю!
- Нет! – Из глаз девчонки брызнули слезы. – Я не понимаю!
Мальчик поднял голову, удивленно уставился вбок, на аляповатую картину с белой лилией. Его лицо вытянулось, плечи мелко задрожали, скрюченные пальцы заскользили по телу нервными, рваными движениями, повторяя уже изученный узор ковра.
- Все хорошо, Ростик, - Аля боялась сдвинуться с места. – Все будет хорошо.
Ребенок захныкал.
Яна передернула затвор.
- Скажи своей подружке, чтоб делала, что приказывают!
За спиной раздался истеричный смех Воронковой, мимо которой как раз пробирался злой, как тысяча гоблинов, Влад.
- Не говорит, не говорит, ничего не говорит он… Дебил…
- Что Алиса делала? Ты видела? Ну?
- Что? Что? – забулькала Воронкова. – Книжку читала, книжку! Читает, дура, как будто он понимает… Про эльфов про своих...
- Читала? И все?
- Не знаю! Я не видела! Что мне, следить за ними?
- Конечно, - в дрожащем голосе Али звучали вызов и боль. – Ты так рада бы от него избавиться! Центры, таблетки, ясновидящие… Тебе нужен нормальный ребенок, а не Ростик!
- Замолчи! Что ты несешь!
- Не замолчу! Не хочу больше! Не могу!
Мальчик неожиданно поднялся, не отрывая взгляда от картины. Вытянулся, встал на цыпочки, раскинул руки, как большая бабочка. Тонкий силуэт на фоне окна казался окутанным невесомым свечением, эфемерным, мягким, как тополиный пух.
Задребезжало под порывом ветра неплотно закрытое окно, распахнулось, впуская в комнату ветер и отчаянные крики улицы. Ростик заныл в голос, короткими тявкающими звуками.
Гоблины издавали такие же.
Влад видел только спину Яны, напряженную, застывшую. Почему она не стреляет?
Не раздумывая, стриж бросился вперед, оттолкнул Яну, вскинул пистолет и выстрелил в мелкую черную фигуру, размахивающую руками на фоне светящегося проема окна.
Пуля вошла в грудь, и мятая рубашка мгновенно пропиталась кровью. Алиса тихо всхлипнула и осела на ковер. Жалкое мгновение – но она успела броситься навстречу и закрыть друга собственным телом.
Детское лицо над ней искривилось. Губы разомкнулись, задрожали.
- А-а, - промычал Ростик, сморщился, но настойчиво повторил. – А-а!
- Не надо, - прошептала Аля. – Не говори.
Она попыталась поднять руку, глупо, по-книжному, коснуться его щеки…
Не успела.
Ростик отчаянно замотал головой. Тонкие темные волосы хлестали его по щекам, руки скрючились, как крылья щипанного цыпленка, прижались к бокам изо всех маленьких детских сил.
- Хватит, - Влад сунул пистолет в кобуру и двинулся вперед. – Все кончено.
- Ее надо было взять живой, - зло пробурчала Яна, потирая плечо. Она ударилась о косяк, отброшенная другом с линии выстрела.
- Ты же хотела ее убить? Считай, убила своей бездеятельностью. Забираем тело и уходим.
Оставался всего шаг, когда мальчишка замер. Стрижа отбросило назад, боком приложило о стену в коридоре.
На старом ковре закрутился знакомый любому стрижу смерч. Загремела посуда в серванте, затрепетало выцветшее одеяло, небрежно наброшенное на диван. Воздух наполнился желтой пылью, и Яна с ужасом поняла, что не может сойти с места.
Не девчонка! Это была не девчонка…
По глазам ударило сиянием, боль впилась в каждую клетку тела. Стриж выронила пистолет, упала на колени, пытаясь выцарапать изнутри мозга засевшего там червяка. Череп мешал, и она вырывала волосы клоками и отчаянно, до крови скребла кожу.
Пришла в себя Яна от того, что кто-то отчаянно тряс ее за плечо.
Лицо Влада украшала сетка лопнувших сосудов. Глаза стали абсолютно красными, одна рука повисла плетью.
- Вставай, - прохрипел напарник.
Яна приподнялась, уперлась ладонями в мокрую землю, и ее вырвало. Из носа падали темные капли, и стриж машинально вытерла лицо рукавом. Нашарив пистолет в рассыпающейся листве, она кое-как поднялась.
Вокруг, затянутый туманной хмарью, высился вековой лес. Редкие лучи солнца пронзали тугие сплетения укрытых мхом ветвей и подсвечивали аккуратные поляны с белыми цветами. Лепестки шевелились на несуществующем ветру, сеяли вокруг едва слышимый звон. Или это просто звенит в ушах?
На одной из полян раскинула руки Алиса, бездумно смяв нежные стебли. Остановившийся взгляд стремился вверх, туда, где светился лоскут бледно-голубого неба. Рядом скорчился мальчишка, обняв свои ноги и спрятав лицо в цветах.
В глазах все плыло, и мушка отплясывала лихорадочный танец вслед за вышедшими из-под контроля мышцами.
- Если я его пристрелю… Мы же вернемся? Выкинет нас обратно?
Ростик выпрямился, но вставать не спешил. К его щекам прилипли сухие травинки, но взгляд стал на удивление ясным. Недетским.
Мальчик больше не косился вбок. Он повернулся к Але, аккуратно отвел прилипшую к ее лбу прядь волос, тихо всхлипнул, никого не замечая. Двумя руками ухватил безвольную ладонь и прижал к своему лицу.
- Думаю, нет. Больше скажу – мы так и так не вернемся. Он не контролирует свои способности. А если научится – убьет первыми. За нее.
- А ведь теперь Алиса не сможет за него говорить, - прошептала Яна. – И если он вернется, то будет призывать своих воображаемых друзей, снова и снова, лишь бы не мучили, не трогали… Ему больше нет, для кого молчать.
- Тебе решать, - Влад пошатнулся, и в его глазах не было надежды.
Рядом взвыл боевой рог, у ног вонзилась в листья первая стрела.
Яна криво улыбнулась. А ведь Ростик уже успел перерасти ее брата. Вредного, своевольного, уличного мальчишку. Он понимал все, что ему говорили, и точно так же никогда не отвечал за свои поступки.
Прицел, наконец, сошелся в нужной точке. В центре измазанной красным ладони, за которой неспособный вырасти ребенок пытался скрыться от всех миров сразу.
Стриж спустила курок.
Рассказ открыт для комментариев