ae018 Волшебные фонарики

    Сегодня по небу летела лошадь. Ветер играл случайной игрушкой, и ее копыта или торчали вверх, или смотрели вниз. Иногда она заваливалась на бок и походила издалека на большой блестящий дирижабль. Яра напрягла зрение - лошадь была синей, почти черной, таких девочке еще не приходилось видеть. Но лошадь летела слишком высоко, и надежды, что она приземлится за лесом, - не было. Придется довольствоваться тем, что есть - большим желтым шаром, который почти сдулся. Он долетел до края леса и зацепился за ветку, не очень высоко. Яра без труда вскарабкалась на дерево, протянула руку и достала тогда еще полный воздуха шар. Спрятав его в оборках пышной юбки, принесла домой и затолкала за печку. Там не найдут. Шар, конечно, лучше фонариков. Те сгорают, не долетев до земли, и проку от них никакого. Красиво только, когда летят, особенно вечером и если несколько сразу. Лошадь выглядела куда соблазнительней, но она уже скрылась за дымчатым облаком.
    "Вряд ли такое облако принесет дождь, - подумала Яра, - а бочка почти пуста". Надо бы сходить к реке. Воды хватит еще на пару дней, но девочке не терпится туда, где заканчивается Территория. На днях Яра отпраздновала первое совершеннолетие, ей можно приближаться к границе. Хотя она бывала там и раньше, но об этом лучше не рассказывать.
    Схватив деревянное ведро, отвязала Мулата. Большой лохматый пес весело ткнулся коричневой мордой в шею хозяйки. Яра поцеловала мокрый кожаный нос, увернулась от алого языка - какие нежности, ну тебя, шальной! Мулат рад размяться. Сидеть на цепи кому радостно. Заливисто лая, неугомонный пес убежал далеко вперед. Подняв облако пыли, остановился, поджидая девочку.
    Подошли близко к границе, миновали могилу кузнеца, которого река утащила в прошлом году. Поговаривали, будто могила кузнеца пустует, а хозяин ее где-то бродит. Лучше не думать! Охраны возле воды нет, прекрасно. Издали слышны удары и хохот - играют в кости. Кому захочется в такую жару охранять Территорию. Никуда она не денется, стояла сотню лет и еще простоит. А Яре лишние глаза не нужны. Мулат добежал до излучины, стоит у самой воды, переминается с лапы на лапу - вязкая жижа засасывает, не дает стоять на месте.
    Именно Мулат обнаружил этот лаз на прошлую луну. Почти незаметный, низко над водой, в зарослях ивняка. Кто-то сильный изогнул ветки подковой, но потом, словно передумав, вернул на место. Только не все. Ивняк хоть и гибкий, да не даст собой распоряжаться. Потому и приметили его Яра с Мулатом. Пес весело лаял, разгребая ветки. Полетели комья грязи, мелкие камешки. Может, бобер прошел. Но вряд ли бобру понадобилось проход от ивняка освобождать. Человеческих рук работа. Только вот в школе ничего о таком не говорили, да и спрашивать не стоит. Еще заподозрят в чем. Покидать Территорию нельзя. Там, за речкой - опасно.
    Яра подошла совсем близко к лазу, огляделась по сторонам. Сильно ухнуло в груди, перехватило дыхание. А пес никак не уймется, поскуливает от нетерпения. Да уймись же ты, услышат!
    Поставила на землю ведро, присела на корточки. Воду набираю, что такого. Потянула на себя непослушные ветки. Все, как в прошлый раз, - вешки по сторонам тропы. Самой тропинки не видать, она под водой прячется, но по воткнутым в дно палкам можно догадаться, куда ведет этот путь. На ту сторону. Снова забилось сердце. Что там, на том берегу? Кто туда ходит? Если есть дорога, есть и путник. А все знают, что туда нельзя. И Яра знает. В школе каждый день говорят, после гимна сразу оповещение: как опасно ходить к реке, сколько фонариков пролетело над Территорией, о вреде воздушных шаров. Хотя, какой от них вред, Яре не понятно. Сидит себе за печкой, только и можно достать, когда дома никого нет. Фонарики, те понятно - упадут с неба, подожгут овин или избу. Стоит им показаться, колокол с ратуши звонит как сумасшедший. Люди-то поначалу выбегали из домов, кто в чем - ночь на дворе, а потом перестали. Ни на кого ни разу не упало, так чего суетиться зря. Теперь если кто и выйдет наружу, так только поглядеть.
    Пес первый протиснулся сквозь ветки, лег на пузо, пополз, ничего, что грязь. Яра подоткнула подол юбки, опустилась на колени. Не пристало барышне восьмилетнего возраста в грязи барахтаться, но любопытство сильнее. Выбралась, ветки назад приладила, дотянулась до первой вешки. Под ногами скользко, чуть вбок - и нога тонет в темной густой воде. В этих местах не то речка, не то болото - не поймешь сразу. До второй вешки бы дотянуться. Далековато для детских рук, сразу видно - взрослый тропу метил. Псу все нипочем, нюхает воздух и идет себе.
    Еще одна вешка, еще, вот и почти весь путь пройден. Впереди - настоящие заросли. Буйно разрослась бузина, за ней деревья. Есть, где укрыться. Охрана на кости отвлеклась, пока солнце печет. А как прохладней станет, так могут и обход устроить. Надо бы туда, и сразу назад. Одним глазком глянуть на запретное место. Только бы на волшебников не наткнуться. Страшные они, говорят. Превратят в фонарик и пустят по небу. Да и дома ничего хорошего не ждет, если поймают.
    Вот и берег, грязи по колено и тут. Вырвала клок травы, отерла руки. Толку-то - вся измазалась. Наверное, от Мулата не отличить. Пес отряхнулся, грязные брызги полетели Яре в лицо. Ну, спасибо!
    Деревья такие же, как и на своей стороне - осины, березы попадаются. И трава такая же. Словно и не переходила реку. Тихо очень, птицы не поют, только кузнечики стрекочут. Мулат остановился, навострил уши, рычит тихонько. Учуял кого? Мелькнуло что-то за деревьями и пропало. Может, белка? У Яры засосало под ложечкой. Не к добру такая тишина. Оглянулась на тропу. Дать бы деру, но обидно - такой путь проделала, и ни с чем уйти? Снова что-то мелькнуло. Мулат сорвался с места и с громким лаем понесся в чащу.
    Яра едва поспевала за собакой. Деревья становились все выше, тени гуще. Девочка совсем выбилась из сил, остановилась.
    - Мулат, - в ответ лишь ветви деревьев перешептываются, - где ты, несносный пес? Вот я тебе задам, когда найду.
    Тишина, не отвечает Мулат. Ну погоди, разбойник. Яра устало пошла вперед. Надо искать собаку, без нее не вернуться, далеко забрела, и солнце зашло за тучу, потемнело. Вдруг почудился впереди визг собачий, радостный. Может, белку поймал или целого зайца? Яра отодвинула еловую лапу и увидела поляну. На пеньке сидел мальчишка Яриных лет в странной одежде. Вроде штаны с рубахой, а непривычно яркие, как бабкины огнецветы, что на подоконнике в доме. А перед мальчишкой вьюном вьется Мулат. На передние лапы припадает, голову к земле гнет, повизгивает. Что еще за чудо такое? Уж не волшебник ли перед ней? Ну, дела. А мальчишка меж тем руку в карман штанов запустил, вытащил что-то, псу дал, тот зубами схватил, захрустел, и ну хвостом вертеть. Ах, ты ж, негодник, из чужих рук ест, а ну как отравлено!
    - Здравствуйте, доброго дня вам, - на всякий случай на "вы", кто их, волшебников, знает, может, превратился в ребенка, а на самом деле ему лет сто. Невежливо со стариком на "ты".
    - Привет и тебе, красавица. Чего такая чумазая? - мальчишка весело рассмеялся.
    Мулат меж тем к Яре подскочил, хвостом метет, морда виноватая. Знает ведь, что у чужих еду брать нельзя. Да, видать, волшебник его чем-то вкусным соблазнил. Не превратил бы в кого, а то как назад возвращаться. Хорошую собаку сейчас днем с огнем не сыщешь.
    - Твой пес?
    - Мой. Мулатом звать.
    - Хорошее имя, подходящее. А саму как зовут? Меня вот Яном называют.
    - Яра.
    - Тоже неплохо. А откуда ты, Яра, взялась? Я в округе всех знаю.
    Девочка кивнула в сторону реки. Скрываться от волшебников смысла нет, они, говорят, насквозь человека видят. Прямо как учительница из школы. Только и знает, что кричит: "Я вас всех насквозь вижу!" Ну, может, кого и насквозь, только Яра все время списывает, и ни разу еще не попалась. Но с волшебниками такие фокусы не пройдут. Это и младенцу ясно.
    Мальчишка меж тем брови приподнял, присвистнул.
    - Ну, ты даешь! Это же опасно!
    Яра пожала плечами. Что сделано - то сделано. Причитать поздно.
    - Пошли, переоденешься. И голодная, поди.
    Хотела было Яра отказаться, но в животе предательски заурчало. Время-то к обеду. Подадут волшебники зелье свое волшебное, и прилетишь ты, Яра, домой воздушным фонариком. Или лошадью. А все любопытство, будь оно неладно. Сколько контрольных написано, как опасен другой берег, а все без толку. Посмотрела на Мулата, тот превращаться ни в кого не собирался, носился по поляне за желтокрылой бабочкой. Все нипочем. Собака, чего с него взять.
    Поселение выглядело совсем как деревня Яры. Девочка немало удивилась - вместо замка колдунов приземистые бревенчатые домики, кое-где попадались строения помассивнее, из тесаного камня. И люди вроде такие же, но как будто праздник у них. Одежда яркая, прямо как в книжке про развлекальцев. Те тоже все нарядные ходили, песни пели, не работали и потому вымерли. А эти живее живых, здороваются и улыбаются приветливо чумазой незнакомке. Эх, помыться бы. Грязь на теле высохла, коркой взялась. Кожа зудит, а почесаться нельзя, народу кругом полно, неудобно.
    - Вот, дед. Смотри, кого нашел в лесу, - Ян легонько подтолкнул Яру к сидящему на завалинке старику. Тот курил трубку и щурился, улыбаясь, на солнце.
    - Здравствуй, девонька, - старик выпустил струю дыма, - и откуда ж ты взялась такая? Не наша, вижу, уж не с той ли стороны реки по тропинке перебралась? Не рановато для таких путешествий?
    Яра в ответ лишь вздохнула. Притопала уже, куда деваться.
    - Ян, помыться гостье бочку наполни. Вода на солнце, поди, нагрелась. И одежду чистую принеси. В сундуке возьми, бабкину. Она не обидится.
    Теплая вода - как блаженство. Яра зажала нос и нырнула в бочку. Вода тут же окрасилась коричневым. Вон сколько грязи насобирала, пока ползла по ивняку. За домом Ян поливает из ведерка Мулата, пес только повизгивает, удрать норовит. Не любит мыться. Но мальчишка крепко держит его за ошейник. Одежда бабушки Яна девочке почти впору, только непривычно яркая. Белая сорочка, вся вышита птицами, юбка красная, аж глазам больно, пояс голубой с каменьями, все блестит, переливается. Неужто в таком каждый день ходят? У Яры-то все платья серые да коричневые. На них грязи не видно. Мало ли, в школе - то чернильницу на себя опрокинешь, то мелом измажешься. Да и у матери Яры тоже все больше серое да черное. Девочка погладила рукой вышитую птицу, а та взмахнула крыльями, оттолкнулась лапками, да и взлетела высоко в небо. Защебетала, зашлась трелью. Жаворонок. Надо же, точно колдовская деревня. А Ян хохочет - ничего, полетает и вернется. Не впервой. Хлеб принес горячий, только из печи, пахнет, аж в носу щекочет, а еще мед, молоко в крынке. Все так вкусно, с голодухи-то. Яра уминает хлеб. Надо бы жевать помедленней, а то скажут, что невоспитанная. Отломила корочку хрустящую, в мед окунула, и быстро в рот. Мед тает на языке, обволакивает сладостью. Яра уже и забыла, когда мед ела. Излишества все это, только в праздник. Молоко парное, колодезной водой не разбавленное. Ух, не объесться бы, а то ведь еще назад возвращаться, куда на полный желудок через ивняк продираться.
    Ну, теперь и прогуляться можно. Своя одежда постирана, на палках сушится. Солнце вовсю светит, народ гуляет, песни поет. Хорошо так, что Яре самой петь хочется, а песен никаких не знает. Только гимн, да сколько его петь-то можно?
    - Пойдем, я тебе что-то покажу, - Ян увлекает за собой девочку, - ты, наверняка, видела уже, но только издали. Вблизи посмотришь.
    Мощеная камнем дорога огибает последний двор и упирается в широкую площадь. Прямо посередине - дом из белого кирпича. "Мастерские" - прочла Яра вывеску. Прямо на площади на деревянном помосте теснились фонарики. Большие, маленькие, красные, голубые, зеленые. В глазах зарябило. Сколько их тут? Не меньше сотни. Народ вокруг собрался, смеются, толкаются шутя, перемигиваются.
    - Это наши мастерские, - Ян довольно улыбнулся, - тут мы фонарики делаем и потом запускаем. Сегодня испытания новой модели. Отец мой придумал. Вон тот фонарик, на домик похожий. Красивый, правда?
    Конечно, красивый! Небольшой, раскрашенный под красный кирпич домик с окошками и маленькой дверкой.
    - Когда зажгут свечу внутри, будет казаться, словно в доме кто-то живет, понимаешь? - Ян протянул руку и снял с помоста фонарик, - свет будет видно через окошки. А через трубу дым пойдет, словно печка топится. Отец придумал сухой травы приладить над свечой, для дыма. Я вот думаю паровоз сделать, с такой же трубой. Здорово должно получиться. Как думаешь?
    - Ян, скажи, а зачем вот это все? Куда вам столько фонариков?
    - Для красоты. С фонариками жить веселей. И с воздушными шарами. Мы шары и фонарики по всему свету продаем, от покупателей отбою нет. За Синими Горами на волшебных птиц меняем. А самые красивые в небо запускаем.
    - Так они улетят и больше не вернутся.
    - Других наделаем! Люди должны их видеть, фонарики радость приносят. А без радости зачем жить?
    У Яры кругом пошла голова. Одежда, песни, фонарики и счастливые люди. Видать, такая работа тоже в радость. Мать Яры с работы придет за полночь, сил переодеться нету, так иной раз в одежде на лежанку и падает. А что она делает, Яра даже не знает. Работает, и все. И Яра, когда вырастет, тоже будет работать. Как все. С утра до позднего вечера, без продыху. Не до радости.
    Странно все это. Яре говорили, будто волшебники на другой стороне живут и насылают фонарики на беду. Будто пожар хотят устроить и всех сжечь. Хотела было рассказать, да язык прикусила. Ян снова начнет смеяться, нет уж, лучше промолчать и посмотреть, как фонарики запускают. Поискала глазами Мулата, не превратился ли в кого. Все-таки надо ухо востро держать, на всякий случай. Да куда там, пса и след простыл. Вот несносный!
    - А почему фонарики и воздушные шары к нам все время летят? - допытывалась Яра.
    - Не всегда к вам, иногда за Синие горы попадают. Как ветер в вашу сторону дует, так и фонарики за ним. Тут уж от нас не зависит. Ветер в небе родится, куда полетит, одному ему известно. Как видишь, ничего волшебного в этом нет, знаю я, о чем думаешь. Просто люди здесь живут и все руками делают. А когда работа нравится, всегда красота получается. Пошли, зайдем.
    Ян распахнул двери мастерских, и Яра замерла на пороге - вот где фонарики на свет появляются. Вдоль стен столы стоят большие, деревянные, за ними люди сидят. Мужчины фонарики собирают из кусочков разноцветной бумаги. Белые, красные, голубые. Женщины красками раскрашивают. Одна птиц рисует, другая цветы да ягоды. И так красиво выходит, что аж дух захватывает. И все смеются, друг над дружкой подшучивают.
    - Здесь лучшие мастера работают, вон один из них, в белой рубахе, - Ян махнул рукой куда-то в сторону.
    И тут Яра увидела призрак. Утопший кузнец шел прямо на нее и улыбался. В руках он нес огромный красный фонарь. Белая рубаха, не заправленная в шаровары, развевалась на сквозняке, и девочке казалось, будто кузнец парит в воздухе.
    - Мулаааат!!!
    Яра медленно приходила в себя. Голова кружилась, и девочке казалось, что плывет она по небу, уцепившись за шею надувной лошади. Внизу серые бревенчатые домики, мать приложила руку ко лбу козырьком, смотрит снизу на дочь и словно не замечает. Это все потому, что плохо слушала уроки в школе. Опасно за речкой, опасно. Вот и Мулат домой вернулся, а Яре не суждено. Высоко взлетела, не спуститься. Да и зачем. Все внизу серое, унылое, лучше в небе болтаться.
    - Эй, просыпайся, - дед Яна трясет девочку за щеки, - ишь, чего удумала, в обмороки падать. Птицы с рубахи разлетелись, что бабке скажем?
    - Меня она испугалась, - потупился кузнец, - я для них вроде как умер. Метки на тропе оставил, думал, кому пригодится. А оно вон что вышло. Мала еще для таких дел.
    - Мала не мала, а прийти смогла. Значит, и вернуться сможет. А то ведь хватятся, да и матери каково. Вечер скоро.
    Девочка села на постели. Жива, Мулат на колени норовит залезть, ластится. Нашлась пропажа. Уже легче. Переоделась Яра в свое. Погостила, пора и честь знать.
    На улице вечерело, солнце к закату склонялось. Взлетели в небо сразу десяток фонариков, потом еще и еще. Домики, цветы, шары с горящими внутри свечами поплыли по небу в сторону реки. Яра представила, как старый монах бежит по крутым ступенькам колокольни, чтобы возвестить деревню о надвигающейся опасности, и поморщилась. Тоскливо стало на душе, муторно. А ведь люди так и думают, что беда над головой проплывает. Никто про радость не помышляет. Может, потому что нет ее, радости, ушла из Яриных краев и вся здесь обосновалась. Там, где ее ждали.
    Снова поход через лес. Ян идет чуть впереди, говорит мало и только по делу. Чтобы дома молчок, а то беды не оберешься. И про кузнеца, и про все, что видела. Ни к чему это. Яра все понимает, но так тоскливо, что дышать нечем. То ли лес темный и неприветливый на плечи давит, то ли страх, что мать уже вернулась, а дочери дома нет. Вот и Мулат не спешит возвращаться. Встал возле реки, воду нюхает, а все назад оглядывается. Яра перебралась на свой берег, тихо посвистела - зашлепали лапы пса по воде, пришел следом.
    А на берегу беготня, факелы. Ведро ведь возле воды оставила, ах, раззява! Еще решат, что утонула! Отодвинула ветки. Охранники бегают вокруг подводы, полной бревен. Кричат на мужиков, чтоб разгружали быстрее. Может, не заметили.
    Яра выбралась из ивняка, нашла ведро, зачерпнула грязной воды прямо у берега. Только разогнулась - а перед ней офицер в форме. Попалась.
    - Почему так поздно у границы, сколько лет? Восемь, а не врешь? Воду, говоришь, набирала? Провожу.
    - Не стоит беспокоиться, у меня собака, ой, руку больно.
    Охранник намертво вцепился в плечо, не вывернуться. Мулат сзади трусит, поскуливает. Да, дружок, попались оба, тебе-то ничего не будет.
    Мать стоит в дверях, бледная в свете луны. Губы дрожат. Поблагодарила офицера сухо, в избу втолкнула Яру, дверь на засов.
    - Что это?! - бросила к ногам воздушный шар, совсем, бедолага, сдулся, на тряпку желтую стал похож, - как ты могла, позор-то какой!
    - Да в чем позор?! Ребятня вся шары собирает да обрывки фонариков. Меняются меж собой. Кому от этого плохо стало? А за рекой вовсе не волшебники живут, а просто люди. Радостные, песни поют. У них одежда только необычная, с птицами, если дотронуться, они разлетаются.
    Хотела еще про кузнеца рассказать, да вовремя остановилась. Мать совсем побелела, за сердце схватилась. И зачем сказала? Ян ведь предупреждал!
    - Околдовали тебя волшебники! А может, то развлекальцы были? Еще хуже, видать, не все вымерли. Угораздило же тебя, непутевая! Как теперь жить с этим? Завтра в школу вместе пойдем. Все расскажешь, где шар взяла, куда на ночь глядя ходила. Ничего, закончились твои хождения. Сегодня столбы привезли, вроют в землю, сеть накинут, давно пора было. Чтоб волшебники на Территорию не просочились. До самого неба сеть натянут, никакие фонарики, никакие шары не пролетят. Вот тогда заживем!
    Да, мать не шутит, она все делает как по писаному. Сказано - за подобранный шар или фонарик - позор, значит, так и есть. Разбора поведения в школе не избежать. Могут даже исключить. Первое совершеннолетие справила - готова к работе, нечего в школе штаны просиживать, раз не слушаешь, что старшие говорят.
    Но не это пугает Яру. Так это столбы разгружали! Вон оно что! Мать уснула, наконец, а к Яре сон не идет. Сидит, колени обхватив. Да и какой может быть сон, когда такое творится. Столбы вроют, сеть колючую натянут, и тогда все - мышь не проскочит. А за окном темень непролазная, тропу в такую ночь как найдешь?
    Посмотрела на спящую мать - сердце от боли зашлось. Не поверила, а ведь Яра своими глазами все видела. Ну, знать, каждый понимает мир по-своему.
    Вышла полная луна, осветила двор. Что же ты сидишь, Яра, словно каменная? Время-то идет. Оно как песок просачивается сквозь пальцы, последняя песчинка упадет, наступит утро - поздно будет что-то решать. Мулат заскулил тихонько, заскребся в дверь. Его на ночь и привязать-то забыли, куда за такими событиями.
    А луна все ниже, туман застелился по траве, дело к утру. Яра вскочила с постели. Тихо, на цыпочках, подошла к сундуку, нашла другую одежду - эту, что на ней, надо по берегу разбросать. Пусть думают, что утонула. Появится возле кузнецовой еще одна пустая могила. Ну и ладно.
    Вылезла в окно, чтоб засовом не греметь. Пес тут как тут, прыгает от радости, но молчком. Умный, молодец, а теперь ищи дорогу. Туман скоро рассеется, и тогда девочка с собакой будут как на ладони. Скорее, скорее, утром проснется мать, шум подымет. Начнет причитать, что поменяла родную кровь на фонарики. Наконец, берег. Сбросила юбку, кофту, натянула платье черное, праздничное, не жалко в грязь. Раздвинула ветки, вот она, тропинка, светло, как днем, вешки хорошо видны. Только бы луна за тучу не зашла. Мулат сзади напирает, скулит от нетерпения. Остановилась, обернулась назад. Про мать мысль не отпускает. Ничего, догадается, что дочь жива, одежды у Яры всего ничего. Откроет сундук и все поймет. А у Яры другая судьба. Жить и жизни радоваться. Воздушные шары с фонариками делать и в небо их запускать. Для красоты, потому как жить без нее Яре теперь невозможно.