ad006 Призраки и червяки

    0
    
    В ту ночь Клайд застрелился, и к Мартину пришёл его труп.
    — Привидение, — поправил Клайд. Он всегда был редкостным занудой. — Или призрак. Труп прийти не может, я же не зомби. Поэтому приветствие: «Здорово, труп Клайда!» является некорректным.
    — Да ну тебя... — по привычке пробормотал Мартин.
    Сел в кресло напротив, закурил, наблюдая. К призракам он привык, тем более,  Клайд вышел из их офисапару часов назад. Живым. Мартин заработался, а потом ему позвонили и сказали, что напарника больше нет. А сейчас Клайд пожаловал сам. Свеженький, ещё не начавший размываться.
    — Тебя убили? — напрямую — не выносил долгих предисловий — спросил детектив.
    Вместо ответа Клайд втянул ноздрями сигаретный дым.
    — Знаешь, я ешё чувствую... оттенки запахов, пожалуй. Наверное, скоро это пройдёт. Жаль.
    — Я хотел поехать к тебе, но сказали, что Снежана меня не пустит.
    — Да нет там ничего. Если тебя, конечно, не интересует рисунок на обоях, сделанный моими мозгами. Занятная, знаешь ли, инсталляция получилась.
    — Ну тебя. Так что?..
               — Я застрелился, — ответил Клайд. Его левый глаз на секунду съехал к переносице.
    — Ага. Жене рассказывать будешь. Как она, кстати?
    — Великолепно, как всегда. Снежана держит марку. Ты же её знаешь. Уже договорилась о панихиде, купила место на холме и самый дорогой гроб.
    Мартин глубоко затянулся и кивнул. Снежана настолько обожала правила и традиции, что развернула бы бурную деятельность даже при Апокалипсисе. Мартин втайне думал, что она только его и ждёт. Угораздило же Клайда…
    — Что ж. Позволь подытожить. Мы работали над делом Червяка, потом ты ушёл домой ужинать, а… — Мартин кинул взгляд на часы — минут сорок назад мне позвонили и сообщили новость. Ты, наверное, ещё остыть не успел, да?
    — Я уже в морге, так что вполне себе окоченел, спасибо за беспокойство.
    — Ну и зачем ты здесь?
    — Попрощаться…
    Мартин швырнул сигарету в чашку с остывшим кофе.
    — Прекрати врать. Трухлявый пень — и тот сентиментальнее тебя. И у тебя в глазах, наверное, двоится — левый совсем уже скосился. Захотел бы попрощаться — написал бы записку: «Иди нахер, Марти, поминай меня лихом».
    — Я так и написал.
    — Горжусь тобой. Так что? Что случилось, Клайд, чёрт бы тебя подрал?! За каким хреном ты ко мне припёрся?
    Наступила тишина, и Мартин вдруг испугался, что Клайд сейчас растворится. По карнизу застучали капли, напарник улыбнулся:
    — Всегда любил этот звук. И тебя тоже люблю.
    — О, чёрт… — пробормотал Мартин. — Этого ещё не хватало…
    Клайд засмеялся:
    — Видел бы ты свою рожу, Марти!
    И тут же стал серьёзным:
    — У меня просьба. Не в расследовании моей смерти — расследовать там нечего. Ты же знаешь, я закидывался антидепрессантами. У меня всё в тумане — я даже не помню, как застрелился. Просьба другая. Сходи к Пастору. Пусть скажет пару слов, пусть придут друзья — то есть, наверное, только ты. Позови Сашу и Гука.
    — Но ты же неверую… — начал Мартин и осёкся.
    Клайд чистым взором смотрел на него. Никакого намёка на косоглазие.
    — Пожалуйста... Говорят, когда он провожает, люди попадают в нужное им место. Снежана меня положит в дорогую коробку, меня отпоют, после все скажут, какой я был замечательный детектив, и какая утрата постигла наш город… Но ты же знаешь, что я всегда хотел быть кремирован. Я хочу обратно в космос, а не разлагаться среди идиотской обивки. Скажи Пастору — пусть замолвит за меня словечко. Чувствую, это действительно моя последняя просьба.
    — Сделаю, — кивнул Мартин.
    Они вместе вышли из агентства. Клайд указал на табличку:
    — Тебе придётся её сменить.
    Табличка гласила: «Мартин&Клайд. Детективное агентство». Мартин аккуратно её открутил перочинным ножом и засунул в карман.
      Когда обернулся, Клайд уже растворился.
     
    1
     
    — Тяжёлый день? — осведомилась Ирма.
    Мартин не удостоил её взглядом. И без того знал, что она ослепительна. Как был, в мокром плаще, прошёл к холодильнику, взял пиво. Не зажигая свет, плюхнулся на диван и буркнул:
    — Подвинься.
    — Плохой выбор, — покачала головой Ирма. — На улице дождь, лучше выпей виски.
    — Ты просто не любишь пиво.
    Мартин отхлебнул и уставился в потолок.
    — Разулся бы хоть. У тебя ноги промокли. Поел бы. В морозильнике есть лазанья.
    — Заботливая ты моя.
    — Не нужно сарказма. Лучше расскажи, что случилось.
    Мартин рассказал.
    — «То ли чай пойти выпить, то ли повеситься…» — задумчиво процитировала Ирма. — Дела-а-а… Я всегда любила Клайда.
    — Кого ты только не любила, — проворчал Мартин, и она завелась:
    — Вот обязательно постоянно мне напоминать?! Всю жизнь будешь на меня сердиться?
    Мартин наконец посмотрел на неё. Хороша. В его любимом красном платье с открытыми плечами. Босая, с ногами на диване. Глянув на тонкие лодыжки понял, что в доме сыро. Подошёл к камину, разжёг. Спросил, не оборачиваясь:
    — Как думаешь, почему он просил не расследовать его самоубийство?
    — Он был в депрессии, Марти. Клайд жрал долбанные таблетки вместо конфет. Почти месяц назад исчезла его дочь. Удивляюсь, как он раньше не пустил себе пулю в голову.
    — Да, звучит логично. Самое поганое — я абсолютно не помню, что он мне сказал, когда выходил из офиса живым.
    — А это так важно?
    — Наверное, нет. Наверное, ничего не важно. Люди умирают — это константа. «Внезапно смертны». Но потом почему-то появляются в виде призраков и диктуют свою волю, прощаются, даже закатывают вечеринки… Я ничего не понимаю, Ирма. Ничего.
    — Ты просто устал. У тебя был тяжёлый день. Поспи.
    И Мартин уснул. Прямо перед камином, в обуви и плаще.
    Во сне бродил по улицам города и звал Клайда. Фонари едва отражались в лужах, капли стекали с полей шляпы, он жутко замёрз, но продолжал звать, пока не охрип. Наконец, пришёл к старому кирпичному дому. В окне на втором этаже — окне их офиса — горела свеча. Значит, Клайд там думал. Не выносил электрического света, когда размышлял, когда был близок к раскрытию дела. Мартин зашлёпал по огромной луже к двери и обо что-то споткнулся.
    Фонари, как назло, погасли, от свечи не было проку. Чертыхнувшись, Мартин вытащил зажигалку, присел. Несмотря на то, что человек лежал навзничь, детектив сразу понял: это был труп Червяка. Червяк был лёгким. Перевернув его, Мартин поднёс зажигалку поближе. Дождь забарабанил по мутным белёсым глазам убитого.
    Оконная рама заскрипела, Мартин поднял голову. В левой руке Клайд держал свечу.
    —  Несчастный случай, все так решили, — сказал Клайд.
    Из-за свечи на лицо легли тени, в глазах отражались огоньки.
    — Ты сейчас похож на подростка, который рассказывает страшилку в палатке, — проворчал Мартин.
    — Не рассказываю, а показываю, — улыбнулся Клайд. В его правой руке появился пистолет, который он приставил к виску. — Червяк захлебнулся в луже, а я застрелился.
    Улыбаясь, он выстрелил. Мартин вскочил на ноги прежде чем понял, что проснулся.
    — Это полено в камине, — сказала Ирма. Вытянулась на диване, с любопытством разглядывая Мартина. Кошка эдакая.
    — Что? — оторопело спросил Мартин.
    — Полено треснуло. Видимо, сырое. Тебе снился кошмар?
    Мартин бросился к телефону в прихожей. Палец застрял в наборном диске.
    — Ты ужасно старомоден, — сказала Ирма. — Зачем тебе агрегат прошлого столетия? Все над тобой потешаются, Марти.
    — Да ну вас, — прошептал Мартин и сунул в зубы сигарету.
    Набрал номер спокойно, посчитал гудки: семь. Когда собрался было положить трубку, недовольно ответили:
    — Сдурел? Четвёртый час ночи.
    Мартин бросил трубку — телефон истерично звякнул. Посмотрел на Ирму: яркие губы на фоне красного платья казались чёрными. Густая пшеничная шевелюра скрывала пол-лица, смоляная бровь над фиалковым глазом иронично изогнута.
    Закурил и аккуратно выдул дым ей в лицо. Прошёл в холл, плеснул в чашку виски.
    — Тебе хватит?
    — Вполне, — кивнула Ирма. — Оставь сигарету, не жмотничай.
    Он оставил зажжённую сигарету в пепельнице и вышел.
     
    2
     
    — Точно сдурел, — сказал Саша, после того как Мартин молотил в дверь морга две минуты подряд. — Думаешь, я сразу открою?
    — Ты слушал Чайковского и пил водку. Сплошное клише, — сказал Мартин, заходя в подвал.
    — А ты не клише? — хмыкнул старый патологоанатом. — Ходишь в старомодной шляпе и плаще, с сигаретой наголо. И, к твоему сведению, я слушал Бетховена.
    Верно: в коридоре лилась «Аппассионата».
    — Знаешь, почему Бетховен так великолепно получается у пианистов? Потому что он мыслил свои произведения на пианино. А вот когда пианисты играют Баха — получается бедно. Потому что Бах творил для органа. Надень бахилы, ты ужасно вымок. Впрочем, нет. Сними обувь — разболеешься. У меня есть шерстяные носки и водка. Послушайся врача мёртвых — это великолепный рецепт от простуды.
    Пока Саша балаболил, Мартин щурился от яркого света и слушал Бетховена. Сам не заметил, как оказался на стуле, как с него стянули обувь и носки, и напялили шерстяные. Саша влил в него пробирку водки, снял потяжелевшие от воды плащ и шляпу. Закутал в неизвестно откуда взявшийся плед, и Мартин, наконец, расслабился.
    Посидел с закрытыми глазами, ощущая, как пальцы рук согреваются.
    — Он бриллиантен.
    — Разумеется. Бетховена невозможно сыграть плохо. Я знал, что ты придёшь. Ты хочешь проведать Ирму? Её тело в порядке, глубоко заморожено.
    Тут Мартин вспомнил, зачем он здесь. Резко выпрямился — стул жалобно скрипнул.
    — Клайд не мог застрелиться, держа пистолет в правой руке. Он был левшой!
    Саша внимательно на него посмотрел:
    — Тебя к нему не пустили?
    — Да. И потом он… его труп… его призрак ко мне пришёл. Сказал, что нечего расследовать. Но я знаю, что это — код. Тайный знак, понимаешь? Я видел сон — Клайд застрелился с правой руки, а быть этого не может! Кто-то его убил!
    — Понимаю, — кивнул Саша.
    Бетховен набирал обороты — Аппассионата приближалась к финалу. Пианист, казалось, хотел виртуозно выдолбить клавиатуру, и у него это весьма неплохо получалось. А Сашины глаза — старые, грустные, всё на свете понимающие, смотрели, не отрываясь… Наконец, музыки не стало.
    — Он вышиб себе мозги из отцовского ружья, — в полной тишине сказал Саша. — Возможно, решил поиграть в Хемингуэя напоследок. Извини, Марти. У него полбашки исчезло… И он так накачался таблетками, что умер бы и без выстрела. Уверен, что хочешь это видеть?
    Мартин замахнул ещё пробирку водки и решил, что уверен.
    …Проснулся на смотровом столе, смутно вспоминая, как дико орал и молотил по окоченевшему телу. Саша смотрел на него со вселенской тоской.
    — Как ты? Ты совершенно не умеешь пить.
    Мартин чихнул и сел. Поболтал ногами в шерстянных носках.
    — Вроде, слегка простыл.
    — Это не беда. Хочешь принять душ? Я отведу тебя наверх, в больницу.
    —  Дома. Я плакал? — осведомился Мартин, надевая высохшую обувь.
    — Нет, — с грустью сказал Саша, закрывая за ним дверь морга. — Ты никогда не плачешь, а зря.
     
    3
     
    Мартин шёл домой, огибая лужи, и составлял в уме план действий. Сначала душ, потом — поговорить со Снежаной о кремации. Дело безнадёжное, но он должен хотя бы попытаться… Тут Мартин услышал шум и притормозил. У здания полиции скучковались люди.
    — Не за что меня арестовывать! Клайд мне её завещал!
    Мартин сразу же узнал повизгивающий тенорок и протиснулся сквозь толпу. Гук держал в руках что-то пушистое, уворачиваясь от полисменов. Снежана, скрестив руки, надменно наблюдала за борьбой. Мартин заметил, что из-под её шляпки выбились несколько прядей.
    — Я тебя сейчас дубинкой отоварю, гринпис! — пригрозил полицейский.
    Мартин негромко спросил:
    — Что здесь происходит?
    На мгновение все замерли, словно позируя для фотографии.
    — А, это ты, Мартин. Наш Гук снова разошёлся. На этот раз не отвертится.
    Воспользовавшись замешательством Гука, полисмены тут же скрутили, защёлкнули наручники и увели.
    — Можно мне мой воротник?! — слегка нервно спросила Снежана.
    Её уверили, что можно. Как только закончится суд.
    Мартин, поколебавшись, подошёл. В конце концов, он сэкономит на звонке.
    — Прими мои соболезнования.
    — Скорее, ты мои. Ведь Клайд проводил с тобой гораздо больше времени, — Снежана никогда не лезла за словом в карман.
    Мартин присмотрелся: идеальный макияж, маникюр-шляпка-обувь-сумочка. Хоть сейчас на выставку вдов.
    — У тебя щетина, — недовольно отметила Снежана. — Не понимаю, как Ирма её терпела.
    Мартин вспыхнул было, на языке вертелось: «Не понимаю, как Клайд терпел тебя!», — но прикусил язык. Клайд был подкаблучником — это все знали.
    — Во сколько похороны?
    — В три. Ужасная погода — пока дойдут до холма, люди вымокнут. Даже мэр придёт, и мне пришлось повысить тон, чтобы уговорить работников кладбища сделать настил, представляешь?
    Мартин представлял. Когда Снежана «повышала тон» — ядерный удар казался сущим пустяком.
    — Увидимся, — царственно бросила она и степенно начала удаляться.
    Детектив обречённо поплёлся следом.
    — Клайд приходил ко мне ночью.
    Стук каблучков прервался. Снежана, не оборачиваясь, констатировала:
    — Даже не сомневаюсь.
    — Он попросил, чтобы Пастор сказал пару слов.
    Она так резко обернулась, что Мартин отшатнулся.
    — Пастор?
    Дождь стал ледяным, и заморосил за воротник. Голубые глаза Снежаны сузились.
    — А ещё о чём он тебя попросил?
    — Не попросил. Лишь сказал, что хочет кремацию.
    Морщинки около губ новоиспечённой вдовы разгладились. Снежана показала зубы:
    — Ты же знаешь, что это невозможно. Знаешь, и всё равно просишь.
    — Это его право! — сорвался Мартин. — Он всегда говорил, что не хочет быть похороненным, и ты это знала! Теперь нарочно закапываешь его на холме, чтобы все видели, что ты поступила «правильно»!
    Тут он понял, что орёт, и люди с любопытством на них смотрят.
    — Он не написал об этом в завещании, — отчеканила Снежана и зацокала по мокрой мостовой.
    — Твоя дочь тоже ни о чём не писала. И где она? — кинул вслед Мартин.
    Не оборачиваясь, Снежана сказала:
    — Не приходи на похороны. Я сделаю всё, чтобы тебя арестовали.
    — Кишка тонка! — фыркнул Мартин и пошёл в полицию, бросив на ходу толпе: — Концерт окончен.
     
    4
     
    — Что там с Гуком? — спросил он у знакомого полисмена.
    — Да как всегда, — поморщился тот. — Только на этот раз попался Снежане, и она твёрдо намерена его засудить.
    — Зачём он спёр воротник?
    — А то ты не знаешь, зачем Гук ворует убиенных зверушек, — ухмыльнулся коп. — Чтобы отпустить на волю, разумеется.
    — Я могу внести залог?
    — Узнай у судьи. Но, как по мне, пусть посидит в клетке. Пожаров меньше будет.
    — Это всего лишь воротник из лисы, — возразил Мартин. — К тому же, я верю Гуку. Клайд приходил и ко мне.
    — Дряной городишко сошёл с ума, — с тоской произнёс коп. — Вечный дождь, призраки и червяки. Уеду отсюда, и тебе советую. Иначе все мы здесь чокнемся, как Гук.
    Мартин воспользовался телефоном в приёмной. Позвонил судье и кротко попросил освободить Гука, без зазрения совести напомнив о старом деле. Тогда они с Клайдом помогли судье развестись с женой, доказав, что та считала супружескую верность лишь формальностью. Судья сберёг половину состояния, и за ним остался должок. Залог оказался смехотворно низким, но судья предупредил:
    — Снежана меня поедом съест. И тебя тоже.
    — Сегодня она занята. На похоронах будет мэр, и нужно следить, чтобы он не поскользнулся.
    — Я тоже туда приду. А завтра она спустит свой общественный комитет с цепи, и чопорные жёнушки нас сожрут с… костями.
    Мартин кинул взгляд на секретаршу, что увлечённо печатала какие-то бумаги. Она тоже входила в комитет.
    — Вот завтра и подумаем.
    — Иди уже, обнимайся со своим Гуком, — проворчал судья. — Всё равно я скоро выйду на пенсию и уеду из чёртова города к солнцу.
    «Эпидемия какая-то», — подумал Мартин. Все хотели уехать. Неудивительно: с тех пор как погода безнадёжно испортилась, настроение у людей было не очень. Сначала дождь не приносил особого беспокойства — в этих широтах погода всегда была дрянь. Но уже полгода над холмом висела туча, которая расползалась всё дальше и дальше. И дождь моросил каждый день, с небольшими перерывами. Весной он был тёплым, летом их заливало ливнями, а сейчас — что-то промозглое нудно капало за шиворот день и ночь.
    Мартин заплатил залог и подождал Гука. Вместе они вышли в моросящее утро.
    — Прекрати воровать препарированных животных, — предупредил Мартин. — На этот раз ты зашёл слишком далеко, и Снежана твёрдо решила упечь тебя если не в тюрму, то в психушку.
    — Клайд сказал, что завещает мне воротник, — снова упёрся Гук.
    — А ещё что он тебе сказал?
    — Сказал, что Снежане это не понравится, — ухмыльнулся Гук, — но пусть меня это не волнует. Лису подстрелил его отец, а я должен её освободить.
    — Клайд просто хотел насолить Снежане, — сказал Мартин. — А ты и рад стараться. Иди, чтобы глаза мои тебя не видели… постой. Будешь на панихиде у Пастора?
    — Но Снежана устраивает похороны на холме, — возразил Гук. — Там меня вряд ли будут рады видеть.
    — А мы устроим свои. Так придёшь? Часа в два.
    — Увидимся, — кивнул Гук.
    — И чтобы никаких пожаров! — крикнул Мартин вслед.
    Постоял, наблюдая, как удаляющийся Гук, ёжась, бежит под дождём. В тоненькой курточке, в резиновых сапогах. У него даже шерстяного свитера нет. Знакомый коп прав: этот город сошёл с ума.
    Раньше Гук звался Эдуардом и был отличным бухгалтером. Потом он потихоньку стал «сходить с ума» по мнению городских. Заделался сыроедом, отказался от вещей из шерсти и кожи. А в первый дождливый день вынес во двор шкуру бурого медведя и поджёг. Объясняя это тем, что «отпускает вольный дух зверя». Ну и случайно спалил забор и гараж своего же дома.
    Жена скоропостижно с ним развелась, а Эдуарда, с лёгкой руки Клайда, начали называть Чингачгуком. Потом от прозвища остался Гук. Для краткости. И всё-таки Мартин не считал его городским сумасшедшим. Может, потому, что знал Гука с детства, и с детства же тот жалел малых сих. Когда отец повёл Гука на первую охоту — тот заблевал всю поляну, рыдал навзрыд и просил никого не убивать. Отец плюнул — какая уж охота при таком раскладе — и поклялся никогда больше нюню с собой не брать. Но сам убивал много и с удовольствием. Они с отцом Клайда были заядлыми охотниками. До тех пор, пока папаша Клайда не застрелил папашу Гука из ружья, приняв за косулю… Из того же самого застрелился вчера Клайд.
     
    5
     
    В маленьких городках всё связано. Больше, чем на первый взгляд. Мартин в задумчивости отпер дверь. Ирма встретила его улыбкой:
    — Ну что, выпустил пар? Иди в душ, от тебя несёт.
    — Чем же это?
    — Тоской и дождём. И поешь что-нибудь. День будет тяжёлым.
    Мартин вымылся и поел машинально. Потом сделал два звонка — один Пастору, другой — Саше. Договорились встретиться в два, у старой церкви. В дверь позвонили.
    — Мы считаем своим долгом предупредить, что составили петицию. Её подписал весь комитет, — с порога заявила секретарша. Та самая, что сидела в приёмной полиции.
    Мартин, хоть убей, не помнил её имени. За спиной секретарши стояли несколько женщин в шляпках. Эти чёртовы шляпки стали символом города с тех самых пор, как появились дожди и призраки. Комитет «водворял порядок», крепко держа в холёных ручках мужей, что работали в полиции, суде, больнице... Не было ни одной лакуны, которую бурная деятельность комитета не заполнила бы. И сейчас они пришли к Мартину
    — Вашу… подругу, — запнулась секретарша, — нужно похоронить и отпеть. Чтобы она упокоилась с миром.
    Шляпки дружно закивали.
    — Ирма, тебе нужно, чтобы тебя отпевали? — обернулся Мартин.
    Ирма подула на чёлку, фиалковые глаза весело вспыхнули.
    — Ни в коем случае. Вдруг я вознесусь прямиком на небеса и научусь играть на арфе? Это скучно.
    — Вы слышали даму, — вежливо сказал Мартин. — Придумайте другую петицию, если вам так уж нечем заняться.
    — Вы живёте с призраком второй месяц! Это безнравственно! Это нарушает уклад города!
    — Вот как? Мы что, устраиваем оргии на площади?
    — Кстати, неплохая мысль, — подхватила Ирма. — Технически трудно исполнимая, но можно попробовать…
    — Призрак должен быть изгнан! Если же не получится, то город изгонит вас!
    — Позовите экзорциста, — посоветовал Мартин. — Для самой главной стервы, которая сейчас организовывает похороны мужа. Пошли вон, вы нарушили границы частных владений.
    Шляпки снова заколыхались, теперь возмущённо.
    — Мы этого так не оставим! — прошипела секретарша.
    Мартин с удовольствием захлопнул дверь перед её носом.
    — Ты объявил им войну, — констатировала Ирма. Ей по-прежнему было весело. — Хочешь, я растворюсь? Может, тогда они оставят тебя в покое?
    — Нет, — отмёл оба вопроса Мартин. — Они на меня наседают с тех пор, как я расследую дело Червяка.
    — А что Клайд?
    — Клайд думал, что Червяк захлебнулся в луже. Или его заставили так думать…
    Мартин пошёл на кухню, нашёл в ящике буфета свечу. Зажёг, поставил на стол.
    — Садись, — сказал Ирме. — Будешь Клайдом.
    — Ты чокнутый, — с удовольствием протянула Ирма, но послушно села за стол.
    — Итак, ты закидывался антидепрессантами.
    — Да, — подтвердила Ирма-Клайд. — С тех самых пор, как исчезла Бонни.
    — То есть, примерно три недели назад добрый доктор прописал тебе волшебные пилюли.
    — Это все знали, — пожала плечами Ирма. — Когда он приходил сюда, я лично видела…
    — Не выходи из образа. Проблема вот в чём: сидеть на лекарствах Клайд начал чуть позже.
    — Сначала я пытался справиться сам. Алкоголь мой организм не принимает — ты же знаешь. Ну, а когда стало невмоготу…
    Мартин жестом остановил Ирму.
    — Ты не выносил боли. Подозреваю, что таблетки нужны были из-за Снежаны. И я знаю, что не отказался от поисков дочери. Почему же тебе стало невмоготу?
    Тут он вспомнил. Это произошло после того, как они нашли Червяка. Просто наткнулись на его тело неделю назад, выходя из агентства поздним вечером. Во вчерашнем сне Мартин видел мёртвые глаза, но сейчас вспомнил выражение лица Червяка — тот выглядел словно обиженный младенец, который вот-вот заплачет. Или как человек, пытающийся вздохнуть. Мартина снова пронзило чувство жалости. Он не любил Червяка, даже не знал его настоящего имени. Но это не значило, что человека можно утопить в луже.
    Тогда-то они и поцапались с Клайдом. Потому что Мартин снова подозревал Снежану.
     
    6
     
    Червяк пришёл с дождём. Невысокого роста, щуплый и лысый, как колено. Он сказал своё имя, но его никто не запомнил. Сначала снял пустующий домик на окраине. Называл себя учёным, производил какие-то замеры, собирал воду в пробирки, образцы почвы и растительности. Кто-то увидел пришельца с коробкой, полной червей, и дал прозвище.
    Дом странным образом сгорел — обвинили старую проводку. Тогда Червяка приютил Пастор. Жители сторонились пришельца — виной тому была не только пресловутая ксенофобия маленьких городков. Червяк действительно был странным, хотя и абсолютно безобидно себя вёл, даже посещал воскресные службы, с интересом слушая проповеди. На одной из них случился скандал.
    Священник с упоением цитировал Апокалипсис, рассуждая о праведниках, которые спасутся, когда наступит конец света.
    — Он уже наступил, — совершенно серьёзно сказал Червяк.
    В церкви повисла тишина. Червяк спокойно лупал глазами с белёсыми ресницами.
    — Вот как? — иронично спросил священник и обвёл взглядом паству. — Как же мы не заметили такого грандиозного события?
    — Потому что вы смотрите с другой стороны времени, — пояснил Червяк. — Но с точки зрения относительности…
    — А с точки зрения абсолютности вы сейчас выйдете и больше сюда не зайдёте! — отчеканила Снежана.
    Потом она с упоением пересказывала свой остроумный ответ всем желающим. И не желающим, вроде Клайда.
    Так Червяка изгнали из церкви. Он, казалось, этого не заметил. Шатался по окрестностям со своими пробирками — нелепое создание в дождевике. А потом начали появляться призраки и город сошёл с ума. Кто-то видел Червяка у морга, пошли слухи, что учёный ставит эксперименты. Доказать, конечно, ничего не смогли, но домик сгорел ночью, и Мартин не верил, что дело в проводке.
    События ускорились месяц назад. Сначала убили Ирму. Её нашли в лесу с проломленной головой. Потом исчезла дочь Клайда, и кто-то утопил Червяка в луже.
    Мартин почти не удивился, когда Ирма возникла в доме. Раньше, ещё перед дождём, дом был общим. Но в один прекрасный солнечный день Мартин понял, что у неё интрижка с коллегой. Единственным мужчина в лицее — учителем физики. Ирма преподавала литературу.
    «Это так невыносимо пошло», — сказал ей тогда Мартин. Ирма ушла. До него доходили слухи, что она приглашала Червяка читать лекции в лицее. Детям, как ни странно, учёный понравился. В отличие от родителей, из которых большинство мамаш входили в пресловутый городской комитет. У Ирмы начались неприятности.
    Клайд нехотя рассказал, что Снежана настаивала на прекращении лекций — даже пригласила Ирму на ужин, где они здорово поцапались. Бонни, их дочь, восстала против матери, что привело Снежану в совершенно безумное состояние. Она и слушать не хотела, что лекции были интересными, а Червяк — совершенно безобидным. Загнала дочь в свою комнату, а Ирме указала на дверь.
    Вскоре Ирму нашли мёртвой. Учитель физики уехал из города, обезумевший Мартин догнал его на дороге и чуть не убил. «Чуть» — потому что понял, что холёный тип, так нравящийся дамочкам — последний трус. Размазывая сопли, он признался, что Ирма с ним не живёт уже три месяца, их интрижка была ошибкой, но не поводом для убийства. А он хочет уехать, потому что боится будущего…
    Мартин ему поверил. И начал копать под комитет. Но у всех дамочек было железное алиби. Мартин жестоко сцепился с Клайдом — Снежана была главой комитета и, по совместительству, главной подозреваемой. Напарник орал, что у Мартина паранойя, но после убийства Червяка притих и всё больше времени проводил, зажигая свечу.
    Ирма тоже не могла помочь. Её ударили сзади, когда она прогуливалась. Следов не нашли. Проклятый дождь всё смыл.
     
    7
     
    — Земля вызывает Мартина! — сложив руки рупором прокричала Ирма.
    Мартин очнулся. Свеча превратилась в огарок, он кинул взгляд на часы. Полвторого.
    — Снова думаешь о моём деле?
    — Я думаю обо всех делах, — возразил Мартин. — Итак, Клайд не выдержал, когда мы нашли Червяка. Мне кажется, он на него надеялся. Пойдём. Скоро панихида.
    Они пошли к старой церкви — алое платье Ирмы выделялось ярким пятном на серой улице.
    — Надеялся? — не понимала Ирма.
    — О чём рассказывал Червяк на лекциях?
    — Много о чём, — задумалась Ирма. — Самой интересной была лекция об умирающем Солнце. О том, что Земля тоже умрёт — мы все знаем, что это неизбежно. Но он говорил так, словно видел воочию…
    — А в церкви рассказал о наступлении конца света. С его точки зрения, понимаешь? Как будто для него он уже наступил. Какой же я идиот… вот твой учитель, наверное, кое о чём догадался. Жаль, ты его не расспросила как следует.
    — Ты прекратишь меня обвинять?! — взорвалась Ирма.
    Они уже стояли у дверей старой церкви. Мартин не выдержал и заорал ей в лицо:
    — Я обвиняю себя! В том, что закрылся и не сумел тебя защитить! В том, что чувство ревности, а потом — вины меня ослепило. Теперь мне плевать, даже если ты бы перетрахала половину города. Теперь мне плевать на всё — ведь дома меня ждёшь ты, даже если ты — призрак!
    — Надо же, — бледно улыбнулась Ирма. — Я уж было думала, что ты мертвее меня.
    Пастор открыл дверь и прогудел:
    — Никаких ссор в доме Господа!
    Ирма и Мартин посмотрели на него снизу вверх и притихли. Пастор умел внушать уважение. Двухметровый бородатый дядька с кобурой на поясе вовсе не походил на священника. Строго говоря, церковь тоже не считалась таковой. Это была полуразвалившаяся часовня, которую Пастор подлатал когда-то. Внутри было сухо, толстые поминальные свечи уютно потрескивали.
    Пастор вынул из кармана потрёпанную Библию, с которой не расставался. Открыл наугад — он всегда открывал её наугад — и прочитал:
    — «Тогда Ариох немедленно привел Даниила к царю и сказал ему: я нашел из пленных сынов Иудеи человека, который может открыть царю значение сна».
    Ирма беззвучно захлопала в ладоши. Её всегда восхищала способность Пастора находить нужные цитаты. Мартин поморщился:
    — А можно хоть раз без этих вот… иносказаний обойтись?
    Библия закрылась, открылась снова:
    — «А слушающий меня будет жить безопасно и спокойно, не страшась зла», — назидательно сказал Пастор, и Ирма расхохоталась.
    Дверь скрипнула. В церковь вошли Саша и Гук. У Гука в руках был воротник из лисы и канистра с бензином.
    — Далась она тебе… — проворчал Мартин.
    — Это для Червяка, — пояснил Гук. — Лисы у него ещё не было.
    — Червяк мёртв. Мать твою за ногу, ты действительно чокнулся!
    — Ирма тоже мертва, — возразил Гук. — И, тем не менее, вы прекрасно общаетесь.
    — Ну, и где Червяк? — спросил Мартин. — Что-то захотелось с ним пообщаться.
    Он выразительно посмотрел на Пастора. На этот раз тот не стал открывать книгу, лишь кратко сообщил:
    — Тайна исповеди.
    — Ясно.
    Мартин прошёл вглубь церкви и открыл исповедальню. В мерцающем свете увидел лысину. Червяк спокойно смотрел на него бледными глазами.
    — Ты всё-таки живой или призрак? Не обижайся, в твоём случае очень трудно это понять.
    — Моё тело умерло. Но ты можешь меня видеть и общаться. Как по-твоему, можно меня считать живым?
    — Значит — призрак, — кивнул Мартин. Он терпеть не мог философской зауми вроде хлопка одной ладони и падающих деревьев в пустом лесу.
    Червяк пожал узенькими плечами.
    — То, что вы называете «призраки» — интереснейший феномен, который мы ещё изучаем. Мне повезло, что здесь богатая материальная база.
    Надо же, какой везунчик. Прилететь чёрт знает откуда и быть утопленным в луже. Всё-таки он совершенно чокнутый. Или учёный. В конце концов думать он может и бесплотным — наверное, даже не заметил, что лишился тела. Мартин обернулся к Саше:
    — У тебя есть диктофон? Вы, патологоанатомы, ведь любите записывать свои голоса, когда кромсаете людей?
    Саша молча достал диктофон из кармана. Мартин нажал кнопку записи.
    — Тебя утопила Снежана?
    Червяк помолчал, колеблясь. Наконец ответил:
    — Не думаю, что она хотела мне зла. Просто сильно волновалась за дочь.
    — Хотела, можешь даже не сомневаться, — уверил Мартин и с любопытством спросил: — У вас там все такие наивные?
    — Где?
    — В будущем, — отрезал Мартин. — Не думай, что я круглый идиот. Ты прилетел из будущего, и не с Земли. Честно говоря, я думал, что люди будут выглядеть немного по-другому… не обижайся.
    Червяк и не думал обижаться:
    — Да, по вашим меркам мы выглядим не очень хорошо. Более того, я — женщина. На нашей новой планете пока плохие условия.
    Наступила тишина. Мартин попытался представить, насколько же плохими должны быть условия и затосковал. Ирма прыснула:
    — Он шутит, Марти.
    Впервые на лице Червяка появилось подобие улыбки:
    — У вас здесь все такие наивные? Я просто некрасив, так бывает. И наше будущее тоже пока некрасиво. На экзопланете без имени сплошные дожди, нам не хватает света и тепла. Мы занимаемся терраформированием, нам нужны образцы с Земли.
    — Поэтому у нас погода испортилась? — спросил Мартин.
    — Да. Извините за неудобство, но мне так намного легче работать. Плюс — маскировка корабля.
    — Где корабль?
    — Над холмом, где ему ещё быть! — вмешался Гук. — Я туда носил шкуры и чучела. Ты себе не представляешь, что он с ними делает! Он их оживляет!
    — Не оживляю, а воссоздаю, — возразил Червяк.
    — Да какая разница! — отмахнулся Гук. — Они живые, во плоти! Ходят, летают, едят, ср…
    — Я понял принцип, — уверил Мартин. — Червяк тебя подговорил, ты под видом сумасшедшего устраивал ритуальное сжигание плоти, а на деле — действительно спасал животных, чтобы отправить в будущее. А зачем такие сложности, все эти дымовые завесы? Можно живую зверушку поймать…
    — Во-первых, не хочется нарушать баланс экосистемы. Кто его знает, чем аукнется. Во-вторых… вы представляете меня, ловящего медведя, например?
    Мартин представил. И тут же его заинтересовала другая мысль:
    — Но если дохлых зверей получается оживить…
    — Восстановить.
    — Неважно. То людей… все эти призраки…
    — Вот с людьми сложнее. У вас дурацкая привычка сразу всех закапывать. У меня не было тел для экспериментов. А Саша наотрез отказался мне их предоставлять.
    Все посмотрели на молчавшего до сих пор патологоанатома. Тот развёл руками:
    — Как вы себе это представляете? «Извините, я не могу выдать тело вашей бабушки — она восстанавливается на корабле пришельца из будущего»?!
    У Мартина всё вылетело из головы. Он бесцеремонно ткнул Червяка пальцем и понял, что тот не призрак. Медленно начала оформляться мысль:
    — Но Ирма ещё не похоронена…
    — Угу, — кивнула Ирма. — И моё тело на корабле.
    Мартин посмотрел на неё:
    — И как давно ты это знала?
    — С неделю, с тех пор, как убили Червяка.
    — А почему не сказала?
    — Я думала, что не нужна тебе. А больше у меня никого нет. И ещё боялась, что ты сойдёшь с ума. Обычно люди не держат своих подруг в морозильнике морга.
    Мартин выключил диктофон.
    — Так что же мы теряем время? Самое время посетить волшебный корабль.
    Червяк поморщился:
    — Это не волшебство, а наука.
    — «И вышел Давид оттуда и жил в безопасных местах Ен-Гадди».
    — Хватит гадать на Библии, — попросил Мартин.
    Пастор лишь пожал плечами. Дескать, он не виноват, что в книге есть все ответы.
     
    8
     
    Их небольшая колоритная группа обогнала вереницу зонтиков. Люди шли на похороны Клайда.
    — Привет, Снежана! — крикнул весело Мартин. — Увидимся на холме!
    Снежана с яростным изумлением что-то прошипела вслед.
    Дорога к холму не заняла много времени, благодаря деревянному настилу. Снежана была стервой и убийцей, но предусмотрительной. Гроб с телом Клайда стоял под навесом, которые стали делать с тех пор, как пришёл дождь. Призрак стоял тут же, с любопытством себя разглядывая.
    — Привет, Клайд, — сказал Мартин. Посмотрел на напарника, покачал головой: — Всё-таки, ты отвратительный трус и подкаблучник. Нельзя было раньше сказать, что это Снежана тебя угрохала?
    — Во-первых, я не был уверен, — сказал Клайд. — Во-вторых, она и правда убила Червяка. Но узнал я об этом только ночью.
    Мартин снова включил диктофон. Посмотрел на людей, поднимающихся к ним. Снежана, позабыв о приличиях, бежала впереди всех.
    — Где Бонни?
    — На корабле, — сказал Клайд. — И у неё нет никакого намерения возвращаться. Она совершеннолетняя, имеет полное право распоряжаться своей жизнью.
    — Так, — кивнул Мартин. — На её месте я бы тоже не вернулся к домашнему тирану и убийце. Клайд, что ты ел на ужин?
    — При чём здесь это? — растерялся Клайд.
    — Просто ответь.
    — Рыбу карри.
    — Острая пища богов… Неудивительно, что ты не почувствовал вкуса таблеток, которыми жёнушка тебя накормила. Потом она повела тебя под локоток в кабинет, где и застрелила. А застрелила, наверное, потому, что ты ей выложил, что она убила Червяка. Ирме проломила голову тоже она. Чтобы дети не связывались с тлетворным влиянием будущего. Чистый город и дети с чистыми помыслами… Естественно, когда Бонни исчезла, Снежана обвинила в этом пришельца. Нашла у агентства, да и прикончила, пытаясь выяснить, где дочь. Случайно, кстати говоря, утопила. Люди будущего слабы.
    — Червяк не виноват. Бонни сбежала сама, — сказал Клайд. — Настолько ей осточертел порядок, что воцарила Снежана. Даже мне не призналась. В ту ночь Червяк пошёл к нам, чтобы рассказать, что Бонни у него. Ему не повезло…
    — Дела-а-а… — прогудел Пастор.
    — Можно подумать, ты не знал, — покосился на него Мартин. — Знал, и молчал.
    — Тайна исповеди, — снова повторил тот.
    Мартин выключил диктофон.
    — Вы ничего не докажете! — задыхаясь, прохрипела Снежана. Шляпка съехала набок, обувь заляпана грязью, на пальто брызги. — Никто не поверит призракам и червякам!
    Мартин увидел в толпе судью и бросил ему диктофон:
    — Лови. Вряд ли Снежану упекут, но постарайся предать запись огласке.
    — Будет сделано, — судья ловко поймал устройство и спрятал во внутренний карман пальто.
    Снежана бросилась было к нему, но её остановил коп. Тот самый, что хотел уехать из города.
    — Не усугубляйте, мэм. Моя жена тоже в вашем чёртовом комитете, и я сделаю всё, чтобы вывести вас на чистую воду. Пусть посмотрят, кто ими управляет.
    В полной тишине Червяк сказал:
    — Моя работа почти закончена. Осталось только восстановить Ирму.
    — Клайда тоже восстановите?
    — Ну уж нет, — ухмыльнулся Клайд. — Я лечу в будущее вместе с дочерью, всё старьё останется здесь.
    И выразительно посмотрел  на бывшую жену.
    — Думаю, мы сможем вырастить для вас новое тело, — задумчиво сказал Червяк. — Заодно и посмотрим, что получится.
    Мартин вынул из кармана табличку, задумчиво покрутил в пальцах:
    — А детективы вам там больше не нужны? Жаль добру пропадать.
    — Можно что-нибудь придумать, — кивнул Червяк. — Нам нужны разные люди. Не только для опытов, не беспокойтесь.
    — Всегда мечтал резать людей будущего, — улыбнулся Саша.
    — А мне просто некуда деваться, — пожал плечами Гук. — Роль городского сумасшедшего свободна! — крикнул он в толпу.
    — Прошу прощения за неудобства, — обратился Червяк к присутствующим. — Когда корабль улетит, климат восстановится.
    Библия снова открылась:
    — «Так говорит Господь Вседержитель: когда вы были в пустыне, на реке Мерры, и жаждущие хулили имя Мое, не огонь послал Я на вас за богохульства, но вложил дерево в воду и реку сделал сладкою».
    — Аминь, — произнёс Червяк.
    Посмотрел наверх, и туча рассеялась. Люди щурились он непривычного солнца, прикрывали глаза руками. Потом увидели корабль.
    — Осталось решить вопрос с кремацией, — деловито сказал Гук и начал поливать гроб Клайда бензином из канистры.
    — Ни за что! — возопила Снежана и бросилась было к нему.
    Пастор достал «кольт» из кобуры:
    — «Жизнь твоя будет висеть пред тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей», — внушительно предупредил он.
    Мартин достал зажигалку. Тело Клайда заполыхало.
    — Ну что, викинг, доволен?
    — Более чем, — осклабился напарник. — Мы улетаем, ведите себя хорошо! — обратился он к присутствующим.
    — «И Он даст дождь на семя твое, которым засеешь поле, и хлеб, плод земли, и он будет обилен и сочен; стада твои в тот день будут пастись на обширных пастбищах», — процитировал Пастор и задумался. Потом сказал, щурясь от солнца и дыма:
    — Неплохо. Но вообще-то я хотел сказать, что тоже лечу с вами.