20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: Felicata Число символов: 24385
03 Человек-07 Внеконкурсные работы
Рассказ закрыт для комментариев

<center>Как я у огневок побывал</center>


    Дело было лет пять назад, когда меня заловили с провозом черенков роз на Погань-планету. Мой напарник забыл сообщить, что розы у них категорически запрещены, так как быстро разрастаются и забивают естественный запах почвы, тем самым вызывая у жителей жуткий дискомфорт и проблемы с дыханием. И мои благие намерения провести несколько штучек для личных балконных грядок барышень Земного посольства были расценены как покушение на жизнь поганцев.
    
     Быстрый и справедливый суд закончился тем, что в качестве искупления вины мне предложили три варианта: уборщиком на пузатую пассажирскую лохань, санитаром в дом отдыха «Подруги Прозерпины» или помощником учителя в человеческой школе на планете огнёвок.
    
     Вариант с уборщиком отпадал. Мало того, что ко мне сразу прилепилось прозвище «Тот парень, что от вонючек розами отбивался», так потом бы мне еще каждый встречный швабру вспоминал, нет уж. Общество умирающих старушек тоже не показалось слишком привлекательным, и я выбрал третье.
    
     Работа оказалась не очень сложная. Всего и забот, что загнать ребятню в классную комнату, задраить двери и окна, чтобы не сбежали, и настроить аппаратуру на нужного учителя. Людское поселение маленькое, всего пара тысяч, и ребятишек соответственно полсотни. Полноценная школа не положена, поэтому один преподаватель вещает сразу на несколько планет. Потом блок «самостоятельной работы», здесь опять моя помощь требуется, присмотреть и щелчков понадавать, чтобы не жульничали. А затем особо бестолковые могут сформулировать вопросы и отправить их учителю. Если в суматохе он их заметит, то в следующий раз, перед новой лекцией разъяснит. Проблемы с расписанием на планетах так всех замучили, что проще было бы нарыть недостающих учителей. Тем более, что детей со временем становилось все больше.
    
     На попытку выяснить, почему хотя бы лекции нельзя слушать в записи, мне пришлось выслушать хвалебную оду «старой доброй системе образования» и заучить чёткие указания. Поэтому приходилось дёргано перенастраиваться с одного предмета на другой, азартно сочинять вопросы и усердно кивать головами вместе с учениками в ответ на крик голографической тётки: «Все ли понятно?».
    
     Я втянулся довольно быстро, тем более, что в свое время посещением школы особенно себя не утруждал, и многие вещи были в новинку. Иногда я даже сам лез с пояснениями, чтобы не мудрить с «правильной формулировкой непонятного ребенку положения». И задачки волей-неволей начал с ними решать.
    
     Cпокойно ожидая окончания срока, я набирался сил для новых странствий.
    
     Я быстро нашел общий язык с ребятами, две девчонки, Кристи и Лора, бездумно выбрали меня предметом прилипчивого обожания и поводом для соперничества друг с другом, переживающие за своих чад мамаши постоянно удивляли меня приятными сюрпризами, а в учителе Нике я нашёл приятного собеседника. Ник был одним из тех самых настоящих учителей, которые общались с учениками «вживую», почти все предметы он вел у старшеклассников сам. Но, несмотря на почти круглосуточное вещание, выговориться до конца ему все равно не удавалось, и он постоянно находил повод поучить меня жизни и почитать очередную нотацию. На его попытки подвести меня к правильной жизненной дорожке я пытался отвечать байками о космических похождениях, а вот рассказы об огнёвках слушал с большим удовольствием.
    
     Дело в том, что как раз об огнёвках я почти ничего не знал. Когда полицейский катер доставлял меня к месту отбытия наказания, исполнители только сочувственно хлопали меня по плечу и рекомендовали на всякий случай хорошенько наесться. То, что огнёвки, раса со странностями, я и без них знал, но вот в чем именно эти странности заключались?
    
     Я слышал, что они служили в наёмных армиях, одного сам видел среди спасателей, извлекающих нашу компанию из кратера вулкана на Новом Нгоро. Вроде бы они довольно храбрые, но почему тогда с ними не очень любят иметь дело и даже трудиться к ним на планету посылают в основном нарушителей закона? Насколько мне известно, на бирже труда никто даже не предлагает работенку вроде той, что мне досталась.
    
     Но я-то не из пугливых, поэтому в первые же свободные часы отправился на ознакомительную прогулку.
    
     То, что я увидел на первой же улице, вызвало у меня восхищение и легкую зависть. Все, на чем ехали, катились или летели огнёвки, было новеньким, блестящим, сверкающим, мощным и стильным.
    
     С моей тягой к путешествиям первую прогулку на новой планете я обычно совершаю к вокзалу или порту, и здесь я тоже не смог отказать себе и проехался полюбоваться на кипящую портовую жизнь.
    
     Белоснежные лайнеры, катера, похожие на кусочки сахара, и даже начищенные баржи повергли меня в изумление. С такой аккуратностью я еще не встречался. Слаженная и чёткая работа, как будто роботы вкалывают, ни ругани, ни скабрёзных шуточек. А на частных причалах какая красота! Нет, таких яхт я не то, что никогда не видел, я даже не могу попробовать представить их стоимость. Сразу видно, что уровень жизни у рыжих и мохнатых довольно высок. И нигде я не встретил ни одного побирушки или рванины. Дыша морским воздухом, я внезапно понял, что не будь этого досадного недоразумения с розами, мне так и не пришлось бы побывать в этом занятном местечке, таким авантюристам здесь не место…
    
     За портом пришла очередь городских прогулок.
    
     Я пользовался теплым и удобным городским транспортом, выходил в различных местах и часами ходил по причудливому переплетению улиц, разглядывая разнообразные строения. Никакого единого облика огнёвки не придерживались: и небоскребы, и одноэтажные коробочки, и шары, и пирамиды, и витиеватые клубки змей, и пространственные кляксы. Мне показалось, что в силу каких-то природных потребностей пушистые рыжики не могут долго жить в домах одной формы, один раз я видел, как из похожего на фигурный пряник домика вышли жильцы, побросали коробки с имуществом в большой контейнер и, чинно перейдя на другую сторону улицы, заселились в трехэтажную улитку. Ни шума, ни гама, ни отлавливания непоседливых карапузов, ни оханья бабушек с кактусами-фикусами. Эти самые домашние кактусы и фикусы, размещенные в специальной таре с подогревом, уже дожидались их в новом жилье.
    
     Я посетил несколько кафешек с разнообразной кухней, сходил в кино, даже мельком пробежался по паре музеев, ни с того, ни с сего решив проявить познания и культурную глубину перед учениками. Своеобразная живопись огнёвок тронула даже меня, а разнообразные народные изделия, особенно плетёнки из шерсти и панно из сушеных ягод, наверное, стоили бы даже повторного осмотра.
    
     Но я уже нёсся дальше, в городской парк. Столица стоит на частично промерзших, частично оттаявших склизких кочках, накрытых огромными плитами. На этих плитах, соединенных между собой пешеходными мостками и широкими гибкими лентами для транспорта, и располагаются здания. Таким образом, город будто накрыт то вздувающейся, то опускающейся подстилкой.
    
     В парке — обратная ситуация.
    
     Из бурой и влажной почвы растопыриваются восхитительные кусты с нежными цветочками, приземистые раскоряки различной формы пятнами нашлепаны по огромному пространству, а поверх всего этого нависают дорожки с перильцами, по которым бродят огнёвки, ведя за лапки детёнышей. Строго по часовой стрелке. Возле особо приметных кустов останавливаются, смотрят минут по десять, и продолжают путь. Обстоятельно, последовательно, правильно.
    
     Они вообще очень правильные и аккуратные. Одетых в офисную одежду или спецформу, прикрывающую рыжую шерсть, издалека я бы мог даже принять за людей. Но одинаковая деловитая походка с покачиванием, у всех с постоянной скоростью, выдавала местных жителей.
    
     Итак, во время моих первых прогулок, ничего особенного и неприятного я не обнаружил. Симпатичный город, интересный быт, приятная пища, полное благоустройство. Прохладно немного, и постоянно дует пронизывающий ветер, но с подходящим комбинезоном такие проблемы не возникают, а я как раз таким незадолго до этого обзавёлся.
    
     Единственное строение, назначение которого я определить не мог, выглядело как гигантская морская губка. Дублирующей таблички на межгалактическом я не нашёл, а двери передо мной вежливо и с улыбкой закрыли. Любопытство не позволило удалиться сразу, и я пристроился перекурить и понаблюдать на ближайшем мостике.
    
     Первым в «губку» вошел приземистый пухлячок с раздутым портфелем. Следом прошествовал важный молодой самец с тонкой глянцевой папкой. Потом, цокая коготками сквозь прорези в босоножках, продефилировали две болтающие между собой симпатичные самки. Одна с сумкой-шаром, а другая с огромным чемоданом на колёсах. За ними проследовало семейство с выстроившимися по росту шестью детишками, каждый из которых придерживал лямки набитых рюкзачков. Последний из тех, кого я дождался, вылетел из-за поворота с большой коробкой в руках, уронил из нее пару ботинок, спешно нагнулся, рассыпал остальное, быстро сгреб обратно в коробку, поднялся, увидел, что на дорожке остался лежать расписанный золотыми цветами галстук, быстро столкнул его в бурую топь и проскочил внутрь. Он был единственной нервно двигающейся огнёвкой из всех, кого я встретил, поэтому и показался мне наиболее обаятельным. Значит, и у этих практичных товарищей бывают незапланированные ситуации.
    
     Почему-то я решил, что эта губка была внутрипланетным порталом. Я про такие штуки слышал, вроде как они очень дорогие, и поэтому встречаются редко, но огнёвки, судя по всему, раса не бедная, могут себе позволить.
    
     А вечером, прихлебывая ароматный чай, дядя Ник объяснил мне, что называется это строение Усыпальницей, и бывают они двух типов: «Полынья» и «Обрыв».
    
     — В «Полынье» можно тихо и без проблем утопиться, а без «Обрыва» не обойтись при желании разбиться об острые камни с приличной высоты.
    
     Я чуть было не захлебнулся в своей чашке.
    
     — Это что, развлечение такое? Вроде «русской рулетки»?
    
     Дядя Ник усмехнулся и покачал головой:
    
     — Нет-нет, вовсе не развлечение, и никоим образом не шальная игра. Это такая интересная особенность огнёвок. Время от времени отдельные особи чувствуют потребность покончить с собой. Обычно ее ощущают взрослые огнёвки, успевшие чего-то добиться в жизни. Как они сами пытаются объяснить, их посещает такое внезапное озарение… Они понимают, что являются неправильными. То ли представителями тупиковой ветви развития, то ли болезненными мутантами. Но в любом случае, им не стоит продолжать жить и работать. Давным-давно, на заре становления их цивилизации, они топились в море или в ближайшей луже, а те, кому не удавалось быстро утопиться из-за излишнего жирка, предпочитали сброситься с крутого берега во время отлива. Теперь они несколько усовершенствовали процесс. «Усыпальница» разделена на многочисленные отсеки, остаётся только выбрать каморку по своему вкусу. Там же быстренько утилизируют тушки. Удобно и современно.
    
     — Действительно, современно, — кивнул я, вспомнив, в каком благостном настроении пребывал возле «губки». – Но мне показалось, что во время прогулок я видел небольшое кладбище совсем в другом конце города…
    
     — Это для тех, кто умер своей смертью, — пояснил Ник, — ведь тяга к самоубийству посещает не всех.
    
     — Мне это замечательное местечко показалось довольно популярным.
    
     Дядя Ник накинул на плечи еще одну теплую шубу и по-стариковски поёжился.
    
     — Всегда по разному. Обычно в день уходят десять-пятнадцать огнёвок, но бывает, что Усыпальницы пустуют неделями. А иногда вдруг в них выстраиваются длиннющие очереди, огнёвки записываются по номерам и даже устраивают драки. Но все это ерунда, а вот то, что было в 75-ом году…
    
     В тот вечер я не дослушал историю про давно прошедшие времена, так как мой молодой и здоровый организм прервал нашу беседу, отвалившись в сладкий сон, навеянный длительной прогулкой. Но через несколько дней дядя Ник опять пригласил меня на чаепитие и, выспросив у меня подробности посещения гаутянок (каюсь, один раз залетал к ним растрепать удачный заработок), охотно поведал мне еще кое-что.
    
     — До чего же интересные создания, все у них продумано до мелочей. Каждый огневёнок с детства знает, что надо делать, если его посетит желание умереть. Обычно у них есть несколько часов на улаживание всех дел и уничтожение своего имущества.
    
     — И зачем вещи ломать, – лениво переспросил я, — оставили бы деткам…
    
     Дядя Ник нахмурился и поинтересовался строгим учительским тоном:
    
     — Ты видно невнимательно меня слушаешь, сынок, раз не понял самого главного.
    
     Меня на такие провокации с детства подловить нельзя было, я же понимал, что старика просто распирает рассказать мне что-то интересненькое, поэтому я промолчал. Так и не дождавшись от меня несчастной просьбы повторить, он продолжил:
    
     — В этом-то весь смысл и заключается. Ничего не должно оставаться после самоубийства огнёвки. Тот, кто решил покинуть этот мир, заметает все следы своего в нем присутствия. Все, что он произвёл или приобрел, должно быть уничтожено. Остается только то, что было сделано им на благо общества: дороги, если он их прокладывал, продукция, если он работал на заводе, и так далее. Но если он работал сам на себя, то обязан стереть все, что создал. К примеру, здание нашей школы остаётся в любом случае, его возводили коллективно, и вообще, оно нужно для поддержания мирных отношений с людьми. Так же, как космопорт, больница и другие объекты, необходимые не только отдельным местным жителям. Список таких строений имеется в Миссии Контактов. Но домики, которые они возводили для себя, а фантазия у них, как ты заметил уже, богатая, должны быть снесены в случае самоубийства архитектора. Я почему про архитекторов вспомнил, вот на днях в новостях услышал про Пера-Луха. Довольно популярен был в последнее время, экспериментировал с яркими цветами, вот у него возникли трудности с быстрым расселением жильцов, говорят, едва успел оформить все бумаги уже почти на грани безумия…
    
     Я подумал о бедолаге, роняющем тапки возле Усыпальницы. Действительно, популярность и процветание создавали некоторые неудобства.
    
     — А детей они на экскурсию водят? Или с детства воспитывают гражданскую сознательность?
    
     — Каких детей? – не понял моего вопроса дядя Ник.
    
     Я рассказал про встреченную мной в дверях Усыпальницы дружную семейку.
    
     — А, ну так это кто-то из их родителей шёл убиваться, — махнул рукой Ник и медленно повторил, — и уничтожал всё, что произвел. Наваял, настрогал, навязал, настряпал, налепил. Понимаешь? Всё. И всех.
    
     Но я уже и сам к этому времени догадался. Милые создания действительно не оставляли ничего после себя.
    
     — Многие наши учёные считают, что изначально в планы огнёвок не входило топиться, что они пытались найти новую территорию для проживания, поэтому и брали с собой всех детей и самое ценное. В последней отчаянной попытке они пытались покорить океан, но терпели неудачу. Но мне кажется, что это всего лишь красивая легенда, неудачная теория для объяснения их загадочного поведения. Чтобы хоть как-то оправдать гибель детёнышей. А скорее всего, дело вовсе не в этом.
    
     По-моему, в тот момент у меня вырвалось что-то вроде «придурки какие-то», не помню точно, но дядя Ник рассердился и пошёл твердить о расовой терпимости, уважении чужих обычаев и тому подобном. Он сказал, что образованные люди должны понимать, что не все расы существуют по одним и тем же правилам, и презирать кого-то за их непохожесть на нас, мягко говоря, очень нехорошо. А затем он опять хотел поведать про 75-ый год, и я поспешил свалить от него под благовидным предлогом.
    
     Не могу сказать, что после услышанного я сильно изменил свое отношение к огнёвкам, то, что они мутные какие-то, я и раньше знал, а их своеобразный способ убивать себя не особо меня напугал. В конце концов, они не пьют, не курят, не колются и не нюхают, должны же они иметь хоть какие-то слабости? Не совсем, правда, было ясно, зачем и детишек морить, но в этом им никакая межгалактическая организация помешать не могла согласно принципу невмешательства в личные дела каждой разумной расы. Понятно мне стало, почему их остальные народы недолюбливают, и почему в контрактники охотно берут. Конечно, легко быть бесстрашным тому, кого с детства в любой момент может заклинить.
    
     А про 75-ый год я зря не дослушал. Потому что узнать, что же именно тогда произошло, мне довелось на собственной шкуре. Говорят, что случаи массовых неконтролируемых самоубийств случаются редко, но вот на жизнь дяди Ника дважды выпадали, и я ухитрился напороться.
    
     Спокойным вечером, когда я приводил в порядок классную комнату, отключал аппаратуру и включал дезинфицирующие лампы, ко мне прибежал один из пацанят и потащил меня за рукав:
    
     — Скорее! Идемте в подвал!
    
     Подвал представлял собой длинную подземную кишку, одним концом упирающуюся в наше посольство, а другим в представительство аксоложурок. Из любого дома, в котором находились люди или наши фиолетовые друзья по разуму можно было в любой момент спуститься в убежище. Сигнал тревоги я, видимо, пропустил, отключив все вместе с визглявой учительницей. Стояла на редкость хорошая погода, и мне не терпелось побыстрее отправиться на прогулку. Хорошо, что хоть ученик про меня не забыл.
    
     Мы завинтили люк и присоединились к дружной компании, уже распивающей легкие хмельные напитки в сыром зале, освещаемом тусклой лампочкой. Я успел увидеть почти всех своих учеников с их родителями, дядю Ника, красавиц с планеты радость Аксолотля, посла, бородача-доктора и милашку фельдшера…
    
     В руках у меня оказался самораспаковывающийся стакан и открытая банка консервов. Как я успел заметить, еда была не местная, скромный космический паёк, которым угощают на дешёвых судах.
    
     Настроение у присутствующих было довольно бодрое, дядя Ник и несколько других старожилов вспоминали 75-ый год, дамы поглядывали на часы и гадали, сколько еще может продлиться царящее наверху безумие, а ближайшая ко мне группа оживленно спорила о причинах, вызвавших нынешнее событие.
    
     — Это все из-за похолодания, уверяю вас, — убеждал всех грустный поэт, сбежавший на эту планету от несчастной любви.
    
     — Да нет, переизбыток населения, происходит самоконтроль биомассы, — не соглашался с ним доктор.
    
     — Не знаю, что там с самоконтролем, а вот с мозгами у чисто травоядных рас всегда бывало туго, — возмущенно покачивала головкой одна из диспетчеров космопорта. Видно, в этот день выходная, раз пришлось прятаться в убежище, на службе ей бы ничего не угрожало.
    
     На замечание о недостатке мозгов охотно вклинился дядя Ник и снова завёл любимую песню о том, что нельзя отказывать в разуме тем, кто не похож на нас:
    
     — Вы не понимаете! Всё продумано! Огнёвки очень талантливы, нельзя запретить им творить, сочинять, возводить, шить и вязать. Но жизненного пространства очень мало, кругом бескрайний океан и шлепки вязкой бурой тины, им негде хранить свои шедевры. Поэтому те, кто уступает пространство другим, освобождает их и от хранения своего барахла, даёт им простор для творчества! Вроде как оставляет чистый лист, на котором можно начать рисовать заново. Вы просто смотрите на них с нашей точки зрения, а мы ведь больше всего боимся исчезнуть, ничего не оставив после себя, а попробуйте понять…
    
     Не горел я желанием представить себя облаченным в рыжую шкуру, не нравились мне эти создания, как и большинству из присутствующих. И еще мне смутно казалось, что я кого-то не нахожу.
    
     — Вы получили мою открытку? – тоненький голосок пропищал откуда-то снизу.
    
     Лора, нет, Кристи. Вечно я их путаю. Бледные тоненькие созданьица. Вчера одно из них оставило на моём столе надушенную пакость с цветочками. Значит, все-таки, Кристи. А где Лора?
    
     Вопрос я задал вслух, в ответ девочка досадливо поморщилась.
    
     — Не знаю. Но я сама рисовала, без нее, Лорка криворукая, вам понравилось?
    
     Она невинно пялилась на меня голубыми глазищами, а я чуть было не ляпнул, что неплохо бы ей взять пример с огнёвок и самоуничтожиться вместе со своим творением.
    
     Где же Лора?
    
     Пока Кристи продолжала щебетать, я оглядел всех еще раз. Лоры не было. Раз Кристи подарила мне открытку накануне, на следующий день с презентом должна была подвалить Лора. Девочки строго соблюдали очерёдность. В классе они боялись насмешек, поэтому пытались подловить меня по дороге. А я собирался пешком прогуляться в порт и не скрывал от учеников своё желание. Огнёвки – мирные и цивилизованные создания, девчонок отпускали гулять по городу безо всяких ограничений, заблудиться невозможно, преступность отсутствует.
    
     Надо было искать малявку.
    
     Я всучил Кристи свой стакан и сублимированную тушёнку и вернулся к школьному люку. Кажется, моего поспешного бегства никто из спорщиков, включая и Кристи-Лориных родителей, не заметил.
    
     Из школы я опрометью бросился в порт. Прыжки, которые я совершал, перебираясь с одной плавучей пластины на другую, наверное, повторить уже никогда не сумею. Иногда мне удавалось воспользоваться мостиками, иногда они были заняты прыгающими с них огнёвками. Несчастные прыгали в лужи, глубиной им по колено и старательно пытались утопиться в них. Вязкая топь рано или поздно затягивала всех желающих.
    
     Меня никто не трогал, но удержаться на ногах среди потерявших разум созданий оказалось сложновато. Основная масса тоже двигалась к морю, чтобы ускорить передвижение, огнёвки опустились на четвереньки и поскидывали одежду, окончательно приняв вид диких зверьков. Я пытался обогнать эту толпу и найти Лору раньше, чем ее сметут с набережной.
    
     Но как я ни спешил, краем глаза успевал заметить происходящее на улицах. Чудесные разноцветные домики оседали горстками мельчайшей пыли, над парком и библиотекой вились густые клубы дыма, уличные художники рвали холсты когтями и зубами, а одна растерянная пожилая огневка спешно распускала вязаную шапочку. Судя по слаженной работе поджигателей и взрывателей, не все огнёвки старались уничтожить сделанное только ими. Нет, они самоотверженно помогали своим товарищам и собратьям. Тем, кто не успевал за несколько часов справиться самостоятельно.
    
     Я добежал до порта и успел застать завораживающее зрелище: огромная толпа огневок погрузилась на четырехпалубный лайнер, отчалила от берега и дружно раскачивала его из стороны в сторону. А из трюма в это время доносились гулкие звуки взрыва.
    
     Лору, умничку, я нашел в центре заброшенной канатной бухты. Она обвешалась спасательными кругами и забилась в полую середину. Если бы ее повалили, то бедняжка могла бы скатиться в воду, но я подоспел вовремя.
    
     Выхватив девчонку и нацепив на себя один из ее кругов, я рванул в сторону стоянки летающих мобилей.
    
     Завести один из них особого труда не составило, я даже не задумывался, как эта штука включается, и как ею управлять. Просто впихнул в него Лору, поднялся в воздух и облегченно вздохнул:
    
     — Хорошо, что огнёвки не летают … Пристегнись.
    
     Лора беззвучно послушалась. Эти настырные и непослушные маленькие девочки иногда бывают очень понятливыми. Возвращаться назад я не рискнул, сколько времени мы могли продержаться в полёте, я не знал, поэтому мы двинулись к космопорту. Я помнил, что к одной из башен можно было припарковаться с неба.
    
     Последнее, что я успел увидеть в порту кроме рыжего лохматого ручья, была спокойно качающаяся на волнах ослепительно белая яхта с мирно потягивающим коктейль владельцем.
    
     В городе тоже далеко не всё подвергалось разрушению, многие дома продолжали стоять на своих местах, а в театре старательно доигрывали пьесу.
    
     Я мельком глянул на Лору. С девчонкой вроде всё в порядке, только молчит странно и руку прячет за спину.
    
     — Ты мне тоже хотела что-то всучить? Опередив сестру?
    
     Она разжала грязную руку и показала мне маленькую сломанную статуэтку. Свое изображение я узнал по широким плечам и могучим кулакам. Подобную красоту я уже видел среди рисунков неуёмных сестричек. Какая жалость, переломилась…
    
     — У меня же лучше, чем у Кристи, правда?
    
     — Топиться не пойдешь?
    
     Грубовато, конечно, зато Лора хихикнула.
    
     — Нет. Это же огнёвки топятся, когда понимают, что живут не так и делают не то… А мы, люди… — она смущенно запнулась и тихонько произнесла, — мы можем попытаться начать все сначала…
    
     Я бы посмеялся над такой наивностью, но услышать этот ответ от девочки, рождённой и выросшей среди огнёвок, было удивительно.
    
     Двое служащих космопорта, человек и огнёвка, махали нам руками, показывая на воздушный причал и криками диктуя, в каком порядке надо глушить двигатели. Они помогли мне вынуть прилипшую к креслу Лору и предложили чашечку бодрящего кофе.
    
     Я потягивал горячий напиток и рассматривал расстилающееся пространство. Холодный океан и бурая жижа. А между ними осколками белеют пластины города.
    
     Возможно, дядя Ник и прав, просто оставшимся счастливчикам так удобнее начинать творить заново.
    
     Замечательная малышка, из-за которой меня чуть не уронили в ледяной океан, похоже, уверена, что выиграла свой спор с сестрицей. По крайней мере, они могут продолжать свою игру. В отличие от вечного соревнования огнёвок, она безопасна для жизни.

  Время приёма: 01:06 04.10.2007

 
     
[an error occurred while processing the directive]