Да, понимаю, что с моей стороны было глупостью задержаться у Танюхи до самой полуночи, говорила я сама с собою. Успокаивала себя громко, но предательский голос, как назло, ломался и моментально затихал, уносимый ночным ветром в пустошь степи.
Конечно, кричать я не стану (не хватало, чтобы любой встречный на этой пустынной тропинке принял меня за девицу с «приветом» или пьянчужку). Идти же пешком от дома подруги к моему поселку – далековато, а встретить попутчиков в такое время мне не улыбалось. И хотя ночь стояла относительно тихая и лунная, так пусть уж меня сопровождает не только стрекотание сверчков да крики диких котов, но и человеческий голос. Поэтому я и пыталась подбадривать себя вслух.
На самом деле, подруга предлагала провести меня до заправки, что маячит на трассе за городом, но я отказалась от ее услуг.
- Ну да, конечно, а мне потом тебя домой отводить? – спросила я, и мы вместе рассмеялись нелепости предложения. Такая помощь только растянет мои похождения…
Знаю, что скажут родители: « Уроки можно было сделать до десяти часов, не позже, а потом – возвращаться назад»! Но эти социальные сети так затягивают, словно водоворот. Мы с Танюхой как засели «ВКонтакте», что попросту не смогли вовремя оттуда выйти.
Да и как можно было оставить свою ленту, когда Миша из параллельного 10-А класса, стал лайкать мои фотографии с моря? Сердце просто выпрыгивало из груди, когда я выставляла их одну за другой, а он все комментировал и нажимал «нравится». Да, я млела от счастья, что такой красавчик, как Мишаня, обратил на меня внимание. И пусть я не отличница, да и что правду скрывать – не красавица, имею право помечтать! У меня, как и у любой нормальной девушки, есть свои фантазии. А когда парень из твоих снов смотрит на тебя с интересом, это окрыляет.
В общем, так я и шла через пустырь: за плечами крылья, а ноги в песке, да всякий раз обжигаются болью от колючек. Через каждые десять шагов приходилось останавливаться и высыпать песок из босоножек. А из ног выдергивала шипы, которые так больно опускали меня с неба на землю.
Позади остались многоэтажки Жилпоселка, свет от которых указывал мне путь среди колючих кустов. Вокруг разносилась неистовая какофония сверчков, старающихся заглушить друг друга, а сверху надо мной щербато усмехалась луна. Она словно издевалась надо мной, зазывая скорее добраться домой и лукаво подмигивала, как будто готовя сюрприз.
Еще метров сто, и я пересеку трассу. Широкая дорога, важная государственная магистраль, проходящая через наш город, была прямо по курсу. Днем она опасно гремит безостановочным потоком транспорта. Множество автопоездов, автобусов и маршруток везут пассажиров на южные курорты. На полном ходу пролетают фуры, направляющиеся к оптовому овощному рынку, в каких-то двадцати километрах от нас.
Но сейчас царит ночь, укутывая в черный саван все вокруг. Даже трасса, через которую днем с трудом можно перебежать, словно гигантская змея, свернула свои кольца и погрузилась в сладкий сон. Сколько не гляди на дорогу, а не увидишь ни одной легковушки, ни одного мотоцикла или запоздалого велосипедиста. Такое ощущение, что одна я, как последняя дура выперлась в глухую ночь на поиски приключений. Правда, еще полчаса назад об этом не думалось, сидя за компьютером в ожидании очередного «лайка»…
Так в раздумьях о собственной глупости я не заметила, как оставила позади пустырь, тянувшийся от Танюхиного дома до самой дороги. Под ногами почувствовался асфальт, и я вздохнулас облегчением: все ж таки лучше брести по дороге, чем по щиколотку в песке!
Впереди замаячила заправочная станция, переливавшаяся разноцветными огнями рекламы. Заправка приветливо приглашала к себе автомобилистов, обещая насытить не только бензобаки машин, но и удовлетворить голод путников, затарив их такими вредными для организма продуктами, как чипсы, соевые батончики и Cola.Только ее радушие – не для меня. Я все больше переживала за родителей. В поисках меня они, наверное, сбились с ног и пытаются вызвонить свою дочь по телефону. Только у моей подружки мобильного нет, а я свой отключила сразу, как к ней заявилась (не хотелось слушать родительские нотации).
Но сейчас, оставив Жилпоселок далеко позади, мне безумно захотелось услышать встревоженный голос мамы или сердитый бас отца. Пусть они меня отругают, пообещают выпороть (знаю я эти папины угрозы, все равно рука не поднимется), но главное – пускай выходят встречать.
Перейдя на дорогу, ведущую в сторону нашего поселка, я оставила позади трассу и тихую заправку. Снова ночь окутала меня своими объятьями. Да и на небо стали наползать темные тучи, грозя скрыть луну от посторонних глаз. Впереди дорога изгибалась обручем, справа возвышалась глухая стена леса, с лева меня снова поджидал пустырь, плавно перерастающий в разбросанные там и сям недостроенные домики. Эти коттеджи хозяева стали пристраивать к частому сектору, с энтузиазмом завалив строительные площадки камнем и песком. Но разразился очередной кризис, доллар полез вверх, и домики, выросшие из земли на две трети или на три четверти, замерли в ожидании лучших времен.
Мне пришлось долго копаться в сумочке, пока я нашла мобильный телефон. При этом нужно было посматривать на дорогу, которая хоть и была асфальтирована, но сплошь изрыта ямами. Вдруг из лесу раздался душераздирающий рык. Одновременно, как по команде в воздухе разлилась тишина, словно кто-то во всей природе выключил звук. Резко перестали стрекотать сверчки, оборвалась на высокой ноте ночная песня соловья, и только летучие мыши продолжали тихо рассекать воздух.
В голову полезли дурные мысли, руки затряслись от страха. Смартфон выплясывал в неуверенных пальцах, пытающихся найти кнопку включения на одной из абсолютно одинаковых граней. Нервы натянулись до предела, когда в десятый раз, повертев в дрожащих руках телефон, я все-таки его включила. Как назло тучи совсем поглотили луну, а впереди было еще половина дороги к дому.
Продолжая путь, я с облегчением услышала мелодию просыпающегося телефона, и свет экрана выхватил из темноты мои руки и лицо. Как раз в этот самый момент, ослепленная яркой вспышкой телефона, я почувствовала, как моя нога вступила во что-то скользкое и мохнатое. Чавкающий звук вывел меня из радостного оцепенения, а нога поехала по асфальту, скользя по мокрой жиже. Инстинктивно я взмахнула руками, пытаясь удержаться на ногах, и меня крутануло на месте. Смартфон отлетел в одну сторону, сумочка в другую, а я все-таки не удержалась и упала на вытянутые руки, ободрав локти и больно ударив коленку.
-Чёрт! – Вырвалось у меня.
Поднимаясь с земли, я пыталась рассмотреть, куда вступила. К счастью, тучи были рваными, и через их черные прорехи луна осветила это место. Прямо посередине дороги лежал дохлый кот. Всклоченная шерсть, оскаленная морда, вылезшие из орбит глаза и внутренности, выброшенные из заднего прохода животного. Казалось, что кота переехал КАМАЗ, разутюжив его по асфальту.
Меня передернуло от отвращения, к горлу подкатил ком, и я тут же извергла из себя весь ужин, который так заботливо приготовила Танина мама. Постояв в согнутом положении несколько минут, отплевываясь и вытирая слезы, я двинулась вперед. Прихрамывая на ушибленную ногу, я вытерла, как смогла, босоножки об высокую траву на обочине дороги. Затем, ругаясь в полголоса, стала искать свои вещи.
Сумка нашлась почти сразу, в придорожных кустах. А вот маленький черный телефон, оказалось, найти сложнее. Оглядываясь на мертвое животное, которое будто следило за мною своими вывалившимися глазницами, я наконец отыскала мобилку метрах в трех от места падения.
- Блин, – простонала я, подбирая с земли запчасти, на которые разлетелся смартфон.
Собрав вместе батарею, лопнувшую заднюю крышку и полностью растрескавшийся экран, я внутренне взмолилась, что бы он заработал. Но чуда не произошло. На этот раз телефон не подавал никаких признаков жизни. Зато из лесу снова донесся страшный звук, напоминающий рык крупного животного. Я в ужасе подскочила на месте. Затем, торопливо засунув бесполезную мобилку в сумку, бросилась бежать по дороге. Правда, мой бег был больше похож на спортивную ходьбу: коленка с каждым шагом болела больше, на дороге все чаще попадались ямы, не позволяющие разогнаться. Приходилось держаться противоположной стороны леса. И тут я заметила его.
Темный силуэт появился со стороны заброшенных домов. Он отделился от одного из долгостроев и быстро метнулся ко мне. Бесшумно и легко переносился через кусты чертополоха и кочки, поросшие жесткой травой. Но чем ближе он подбирался ко мне, тем медленнее становились его движения и тем в больший ужас приходила я: меня преследовал какой-то огромный зверь! В темноте он казался серым, лохматым существом, ловко передвигавшимся на четырех лапах. Его словно фосфорные глаза во тьме горели зеленым светом.
Ночная мгла хорошо маскировала его, но он, похоже, не собирался прятаться. С галопа зверь перешел на рысь, затем замедлился и побрел шагом. Высокая холка то и дело появлялась поверх колючих кустов бурьяна, выдавая его размеры. По моим скромным прикидкам зверь был размером с годовалого теленка. Но близко ко мне не приближался, и, подойдя метров на десять, остановился.
Только сейчас, глядя на притаившуюся фигуру зверя, пришло осознание моего бедственного положения: совершенно одна, на полузаброшенной дороге, в пустынном месте я становилась беззащитной приманкой для какого-то хищника. Волосы на голове неприятно зашевелились, словно через меня провели электрический разряд. Зубы непроизвольно стали выбивать дробь. Зверь молча смотрел на меня немигающими глазами.
Ночной гость не нападал, но и не уходил, сбивая меня с толку. Пока я стояла, он не трогался с места. Как только я делала шаг, существо тоже трогалось с места. Припадая на левую ногу, я потихоньку продолжила свой путь, пытаясь разобраться, кто же меня преследует. Судя по тому, что зверь пришел не из леса, а из поселка (пусть и не жилого), он не может быть диким. Но его размеры и невыразимая ловкость в движении подсказывали, что передо мной волк. Правда, волков в нашем лесу не водилось уже лет сорок. Тогда что же это за тварь, которая бесшумно движется за мною, словно ожидая подходящего момента для нападения?
Тем временем пелена туч сменилась на облачную завесу, и благодаря рассеянному лунному сиянию стало заметно светлее. Зверь не отставал, выныривая из оврагов и поднимаясь на холмы над дорогой.
Я шла, наверное, минут пятнадцать, проклиная про себя интернет, социальные сети, даже Мишу, в которого втюхалась по уши. Ведь если бы не погоня за вниманием школьного Дон Жуана, я бы спала спокойно у себя дома, а не тащилась по ночной дороге в компании какого-то «оборотня». Продолжая свой путь, прерываемый тяжелыми размышлениями, я спохватилась и поняла, что прошла от силы метров десять. К моему ужасу, пейзаж не поменялся, только молодая акация, под которой стоял зверь, осталась чуть поодаль. Не понимающим взглядом я посмотрела вокруг – так и есть. За все то время, что я плелась по асфальту, я почти не сдвинулась с места. Колкий холодок пробежал по спине, а лоб покрылся крупными каплями пота. Получается, зверь воздействует на меня так, что я не могу от него оторваться. Вот, значит, почему он не торопится на меня нападать: он просто знает, что я никуда не денусь…
На этот раз меня осенило – нужно помолиться. Ведь происходящее со мной очень похоже, на какую-то чертовщину! Беда только в том, что катехизисов я не читала, и духовности меня никто не обучал. В нашей семье считалось, что молитвы, как и вера в Бога – классовый пережиток. Отец верил в деньги, мать в связи. Силу и того и другого мы испытали и знали, как это работает. Но никто из нас никогда не сталкивался с подобным кошмаром. В уме всплыли отрывки из «Отче наш», которые помнились благодаря бабушке Насте. Старенькая сморщенная женщина вынырнула из детской памяти повторяя на церковнославянском языке сложные фразы типа «ижиеси на небеси». И вот эти обрывки, вперемешку с запомнившейся короткой молитвой «будь милостивый ко мне, грешной» я начала твердить себе под нос, стараясь не глядеть по сторонам.
Спустя еще минут десять (хотя могло пройти и всего три), я оглянулась по сторонам. Вокруг по-прежнему царила тишина, луна выпуталась, наконец, из облачной завесы и разлила свой серебристый свет по округе. К сожалению, мне легче от этого не стало. Наоборот, призрачное освещение как будто подчеркнуло мрачность брошенных домов, таращившихся на дорогу пустыми глазницами окон. Да и лес, нависший непроницаемой стеной над самой дорогой, словно предупреждал, что войти под его кров, значит, подписать себе смертный приговор.
Единственное, что меня ободрило, так это то, что я оказалась гораздо ближе к поселку, чем в прошлый раз. Правда и зверюга не отставала, а шла в том же направлении, повернув ко мне морду и сверля немигающим взглядом. Только теперь я заметила что-то странное, на что сперва от страха не обращала внимания. У животного, преследовавшего меня, не было ушей, а это никак не придавало ему сходства с волком. Да и хвоста я у него тоже не заметила. Что-то знакомое колокольчиком звенело на задворках подсознания. В голове стали слаживаться обрывки информации, словно пазлы на игральном столе. Стоп! Этот зверь похож на собаку моих соседей! Огромных размеров пес породы алабай (родственник кавказкой овчарки), у которого еще при рождении купируются уши и хвост. Пот застилал глаза, мешая всматриваться в преследователя, но разгадка была уже близко. Напрягая зрение я вгляделась повнимательнее в зверя и наконец, узнала ночного скитальца; это и вправду был Дик!
Я запомнила его еще щенком, когда соседка тётя Марина принесла его нам показать. Малыш, которому был всего лишь месяц, походил на маленького пушистого медвежонка, размерами превышающего нашего старого спаниеля. Соседке собака досталась даром, и пока та была маленькая, оставалась её любимицей. Но Дик рос, вместе с ним рос и его аппетит, Марина же кормила его от случая к случаю. Её муж Рома, был мобилизован в армию и воевал где то на Донбассе, а Марина в его отсутствие запила. Нет, она, конечно, и раньше была любительницей этого дела, но когда рядом её некому стало контролировать, она вообще с катушек слетела.
Марина не работала, и за какие деньги жила, для меня было не понятно. Но вот на самогон у нее денег хватало. Вскоре соседка вообще посинела от пьянки, а пёс, которому требовалось чуть ли не ведро харчей давать, стал от голода выть. Это поначалу он выл, а когда сил не стало – громко плакал, как ребенок. Я несколько раз бросала ему хлеба или кость, но Марина возмущалась и запрещала кормить Дика. Станет у себя под воротами и будто между прочим рассказывает, что у кого то из ее знакомых вот так собаку и отравили.
Я все равно пыталась подкармливать пса, тогда соседка прибила его на цепи подальше от забора, чтобы я не могла добросить еду. А однажды утром я не увидела Дика под навесом, где его держала Марина. И больше не слышала его унылого воя. Позже узнала, что пёс умер от истощения, хотя соседка заверяла, что он издох от болезни.
Страшная догадка молнией прорезала мозг: передо мной алабай Дик, пёс моей соседки! Всё сходилось: огромный рост, грязно серый цвет шерсти, отсутствие ушей и хвоста. Одно только шокировало – он же мёртвый!…
От волнения сперло дыхание. Казалось, сердце выпрыгнет из груди, но я все-таки решилась обратиться к собаке. Повернувшись к зверю, внимательно наблюдающему за каждым моим движением, я ласково заговорила с ним.
- Дик, собачка моя хорошая, как же так получилось, что ты тут, далеко от дома? Ты сбежал от своей хозяйки? Ты же меня помнишь, славная собака? Это я – Маша, я тебе хлебушка давала!
Холодный блеск его зеленых глаз на секунду пропал, словно пёс моргнул в ответ. Тогда я медленно полезла в сумочку. В руки попалась недоеденная булка с маком, купленная еще утром и благополучно забытая. Аккуратно достав ее из сумки, я протянула в сторону зверя, мягко уговаривая взять у меня вкусняшку. Огромный зверь сел, а я, окрыленная своей догадкой, бросила в его сторону булку. Мгновенно вскинув голову, пёс поймал на лету мой подарок и, развернувшись, бросился в сторону заброшенных домов. Несколько секунд я наблюдала, как мелькает его серая спина среди бурьянов, а затем он исчез.
Как я очутилась дома, не знаю. Припоминаю слёзы матери, которая в полуистерическом состоянии рассказывала о том, что обзвонила всех моих знакомых, побывала в больнице и обещала, что не выпустит меня из дому до самых экзаменов. Мутно помнятся угрозы отца выпороть меня как сидорову козу. Правда вскоре они престали ругаться и забрасывать расспросами. Потом я выпила какое-то успокоительное лекарство, которое дала мама (очевидно, у меня был такой вид, что меня решили оставить в покое, по крайней мере, до утра). После чего я провалилась в сон, в котором разговаривала с Диком, гладила его, зарываясь в его густую шерсть. А он облизывал меня, положив тяжелые лапы на плечи, и заглядывал в лицо. Только вместо глаз у него были две зелёные светящиеся точки…
Проснулась я от громкого истерического крика. Окна моей комнаты выходят во двор Марины, и именно оттуда донёсся вопль, а за ним – громкие мужские голоса, кого-то утешающие. Я застонала от головной боли и потянулась в кровати. Очень не хотелось вставать, хоть будильник показывал уже девять часов утра. Вчерашнее приключение тяжким грузом придавило мою психику, не справляющуюся с воспоминаниями. Я попыталась сформулировать ответы на те вопросы, которые будут задавать родители, и поняла, что это будет сложно. Невозможно объяснить то, чего сам не понимаешь.
И пока я, выбравшись из постели, направлялась в ванну, из Марининого двора снова раздался женский крик, только на этот раз кричал кто-то другой. Это уже было слишком, решила я, и, накинув легкий халат, выскочила на улицу. Через две минуты я была во дворе у соседей, где перед летней кухней столпились несколько человек. Папа обнимал и поглаживал по спине маму, которая почему-то всхлипывала. Сосед дядя Володя притягивал к себе тётю Любу из двенадцатого дома, которая, в свою очередь, громко рыдала. В распахнутые ворота начинали стягиваться другие соседи с нашей улицы, привлечённые утренним шумом.
Я протиснулась между взрослыми и заглянула в приоткрытые двери кухни. Там, на веревке, перекинутой через балку, висела Марина. Синее лицо с вывалившимся языком свидетельствовало, что ей уже ничем не поможешь. У неё под ногами валялся перевернутый табурет и рядом – кусок недоеденной булки с маком… |
Рассказ открыт для комментариев