Бабка моя всегда говорила, что бесполезных вещей в природе нет. И людей тоже. Уж она-то толк в людях знает. Огонь у меня бабка. Из тех, кто слона на скаку остановит, и хобот ему оторвет. Раньше-то больше про коней говорили, а сейчас вот слонов поминают. Оно и понятно, слон животное крупное. Против лошади-то.
Бабка бывало вытащит меня из малинника и давай ругать, что мол без разрешения дедову малину объедаю. Из чего варенье тогда варить, если всю съесть? И ведь не только за малину ругается, все мои «страшные» грехи припомнит. Я для нее дитя бестолковое, без присмотра не оставишь, поручить ничего нельзя. За что ни возьмусь, все наперекосяк да с жертвами. Хорошо, не с человеческими. Третьего дня цыплят прозевала. Лис полакомился, и спасибо не сказал. Цветы поливаю – вянут, рыбок покормила разнохвостых, что дед с ярмарки привез – вмиг издохли. Плавают вверх брюхом и о причине смерти молчат.
Подумала бабка, и решила отправить меня в школу волшебников. Ну, это, конечно сильно сказано, волшебников, какое в наше время волшебство. Но бабка моя крепко во все верит. А так как вокруг меня все живое превращается в иную материю, решила она, что знахарка выйдет из внучки отменная. Так что пора мне отправляться в обучение, будет хоть какая-то польза в хозяйстве, а пока только вред один.
Вот по осени усадили меня на подводу, узелок с пирожками в руки сунули и отправили в неизвестность. Школа знахарей-передвижников мне не понравилась. Замок мрачный, сквозняки. Девчонки неприветливые, учителя придирчивые. Занятия мне удовольствия не приносили, одна радость – в окно поглазеть, так разве ж дадут? Как будто следят за тобой, только голову отвернешь, классная ведьма шасть – за ухо ухватит или за косу и носом в книжку. Ну, разве это жизнь? Только класс по пиротехнике мне и нравился. Весело было. Вечно что-то взрывалось. И гном-пиротехник тоже веселый попался. У него из десяти пальцев на руках три осталось, а на последнем занятии еще ухо оторвало. Мы его всем классом искали – далеко улетело.
Трудно приходилось. От несвободы страдала. Из замка почти не выпускали, и мне казалось, что прям задыхаюсь. То ли дело у нас в деревне. Простор, куда ни ступи, всюду воля. Осень прошла, зима кое-как миновала. Весна настала, вроде бы радоваться надо. Трава зеленые стрелки из земли выпустила, ласточки прилетели, гнезда вить стали. Но весна – время экзамена. Экзамен предстоял переводной. Кто сдаст его – тот передвижником становится. Кто не сдаст – тот в знахарях так и останется. Очень мне хотелось в передвижники. Они потому так назывались, что предметы передвигали силой мысли. Прям как в цирке, что я на ярмарке видела. Там тоже фокусник всякие чудеса показывал. Разговаривал не открывая рта и стулья взглядом притягивал. Прямо из-под зрителей силой мысли выдергивал.
Экзамен предстоял сложный, а учились я хуже всех. Надо было что-то придумать и я придумала. Не зря по пиротехнике у меня было «хорошо». Решила я небольшой салют в честь экзаменов устроить. Чтобы, значит, народ порадовать и от экзамена отвлечь. Пока, думаю, Высокая комиссия фейерверком любоваться будет, можно будет книжку полистать и нужный ответ подсмотреть.
Соорудила я все по учебнику. Петарды к дереву привязала, шнуры на земле среди травы не видать. Увеличительное стекло приладила, чтоб когда солнце в зените будет, его луч шнуры подпалил. Пламя по ним к петардам побежит. И вроде никто не виноват – все в классе, экзамены сдают, а кто поджег – неизвестно.
И как всегда судьба со мной злую шутку сыграла. А если быть совсем точной, то не одну.
Сижу я на экзамене ни живая, ни мертвая. Придумала наша директриса новое задание по превращениям. Одна ученица ее в жабу превращает, другая расколдовывает. И так у всех все здорово получается. Каждый раз директриса как новая. Все моложе и моложе. Ну, это они, конечно, подлизывались. Чтоб оценку выше получить. Дошла очередь и до меня, надо было жабу расколдовать. Посмотрела я с тоской в окно – салюта нет, как нет. Да и как он появится, когда солнце за тучу зашло. И показалось мне, что эта туча над моей нелегкой судьбой нависла. Колдую я, колдую, а ничего не выходит. А жаба смотрит на меня, и как будто ухмыляется. Весело ей. Ну что с директрисы возьмешь.
Седьмой пот с меня сошел, студентки похихикивают, Высокая комиссия напряглась … и тут грянул салют. Солнце из-за тучи вышло, не век же ему там прятаться. Я уж было обрадовалась, как услышала крик, что амбар горит. Кабы только амбар, так от него все постройки занялись, что на заднем дворе были. Знатный пожар вышел. Видать, пороху переложила. Огонь до неба, салюты рвутся, черепица амбарная в разные стороны разлетается, не подойти. Сокурсницы под парты полезли, Высокая комиссия не растерялась, из замка выскочила и бегом метлы седлать, пока огонь до них не добрался. Оно и правильно. Пожар пожаром, а домой всем хочется. Смотрю, жаба моя загрустила, видать поняла, что не скоро ей вновь директрисой стать. Вздохнула я глубоко, посадила ее в банку и в келью свою побрела.
Пожар потушили, на замок не успел перекинуться. Хотела я пойти посмотреть, что там от построек осталось, но тут меня в сон потянуло. Перенервничала, видать. Только и успела крышкой банку прикрыть, где директриса сидела. Чтоб в болота не ускакала, ищи ее потом. Упала я на кровать, да так и уснула, не раздеваясь.
Утром солнышко меня разбудило. Потянулась я сладко, глянула на банку и обмерла. Лежит моя жаба на спине, голову назад запрокинула и лапки вдоль тела вытянула. Сразу рыбки вспомнились. Ах, я растяпа, крышкой банку накрыла, а чем жабе дышать не подумала. Я ее быстренько из банки вытряхнула, давай искусственное дыхание делать, непрямой массаж сердца, все вспомнила чему на знахарском учили. А все без толку. Лежит бедолага, и признаков жизни не подает. Тут мне совсем плохо стало. Не знаю, чтоб со мной было, если бы дверь в мою келью не распахнулась и на пороге не возникла … Кто бы вы думали? Директриса! Я было подумала, что угарным газом надышалась или просто спятила от впечатлений. И тут эта злыдня вдруг ехидно так улыбается и говорит, как права она оказалась, что не доверила мне жизнь свою драгоценную. Если бы она мне обычную жабу вместо себя не подсунула, то пришлось бы ее директорское величество хоронить с почестями. А так только жабу похоронят. Без почестей. Из простых, видать, оказалась.
Ну, я тоже в долгу не осталась, сказала все, что о ней и ее школе думаю. Слово за слово – разругались мы. Показала мне директриса на дверь – таким как я бездарям нечего зря штаны просиживать, все равно толку не будет. А она, директриса, на меня больше ни минуты своего драгоценного времени тратить не собирается. Таким горе-знахарям место в деревне подле коров, да и то на расстоянии метра, никак не ближе.
Собрала я котомку, вышла за ворота, да и побрела к дому. А путь неблизкий, мысли грустные. Что я бабке с дедом скажу? Как на глаза покажусь? Деревня дело такое, новости распространяются быстро, особенно плохие.
Бреду, а сама чуть не плачу. Ночь настала незаметно, еще и дождь накрапывать стал. А вокруг поле, за ним лес и ни одного самого захудалого домика не видать. Пришлось в лесу от дождя укрыться. Стою под деревом, трясусь от холода. Дождь сильней припустил, сквозь ветки просачивается, за шиворот попасть норовит.
Вдруг вижу – пещера большая, как я ее раньше не разглядела? Хорошо бы в ней ночь скоротать, а боязно. Вдруг кто живет внутри. Медведь или великан пришлый. Тут молния по небу полоснула, и над головой так грохнуло, что все сомнения вмиг рассеялись. Зашла я в пещеру - сухо, тепло, и ни одной мыши летучей. Мне это странным показалось, любят они обычно такие места. Котомку развязала, порох нащупала, что от салюта остался. На всякий случай, мало ли что.
Посидела я тихонько, вроде нет никого. Костерок разожгла, хлеб достала, только поджарить его собралась, как вдруг шорох услышала. Сделала из палки факел, над головой подняла повыше и вижу, что пещера-то не одна, в углу еще вход имеется. И почудилось мне, что кто-то там не то дышит, не то вздыхает. Мурашки у меня по спине побежали. Видать, обитаемая все же пещера. Бежать некуда – гроза разыгралась нешуточная, ветер такой, что деревья скрипят. Эх, думаю, была, не была. Взяла в руки горшочек с порохом, руку с факелом вперед выставила, так и вошла во вторую пещеру. Просторная оказалась, намного больше первой. Стою, осматриваюсь и вдруг позади меня вздохнул кто-то тяжко. Повернулась я и чуть факел из рук не выронила. Прямо передо мной два глаза огнем зеленым горят. Тать? Нет, высоко. Неужто, великан? Тут глаза сами ко мне приблизились, и вышел из тени огромный дракон. Я таких больших сроду не видела. Ноги мои со страху к полу примерзли, двинуться не могу. Ну, думаю, тут и смерть твоя пришла, Алена. И чего тебе в школе не училось?
А дракон опять вздохнул и спрашивает сочувственно так, заблудилась, мол? Тут у меня в глазах померкло, и связь с реальностью прервалась.
Очнулась я утром. Лежу на соломе, целая, не поеденная, на голове тряпка мокрая. Вот уж чудеса, так чудеса. А вот и дракон. Зашел, поздоровался учтиво, самочувствием поинтересовался. Оказалось в разговоре, что это дракониха. Звать Эльза и она вегетарианка. Явление редкое, потому- то она и одна одинешенька. С другими драконами ей жить решительно невозможно. Хочешь, не хочешь, а драконы охотятся сообща и не на сено. Им мясо подавай. А Эльза его на дух не переносит. От мяса у нее депрессия развивается, видимо ей белковая пища не подходит. Ну, это мы еще по знахарскому делу проходили. Потому дракониха перешла на углеводную траву и фрукты, чувствовать себя стала лучше, да и похудела заметно. Раньше-то она еще больше была.
Очень любезная дракониха оказалась, разговаривать с такими – одно удовольствие. Я и не заметила, как ей про свою жизнь горемычную рассказала. Эльза слушала внимательно, в особо тяжких местах головой качала и сочувственно вздыхала. Потом сказала, что в чем-то мы с ней похожи, обе по жизни одиночки. И решили мы тогда держаться вместе. Я говорю, чем сидеть тут в пещере, лучше пойдем со мной. Мне все равно возвращаться надо, директриса наверняка уже письмо бабке настрочила и голубем отправила. Так что дома ждут, не дождутся «знахарку». Показаться на глаза надо, а потом решим, что делать. Эльзе мое предложение понравилось, но опасалась, что в деревне ее испугаются. А я говорю, ты сад наш яблоневый не видела и малинник. Расчет оказался верным, яблоки перевесили страхи драконихи и мы засобирались в путь.
Шли мы недолго. Где безлюдно – я верхом на Эльзе по небу лечу. Где какой хутор – огородами пробираемся. На вторые сутки к нашей деревне подошли. Остановились, начали решать, как появиться. Вместе, или поодиночке. Я ладонь ко лбу приложила, вглядываюсь, нет ли кого в огороде. Нет, вечер надвигается, все по домам сидят. Только ребятишки возле плетня на дороге в пыли качаются, играют.
Вдруг, чувствую, ветром ледяным повеяло. Гляжу, а от леса тати идут. Построились клином, к земле пригнулись. Издали от собак не отличишь, только собаки так не выстраиваются. И прямиком к деревне идут, пасти оскалили. А дети играют, им из-за горки чудищ не видать. Кричать бесполезно – далеко, не услышат. Обернулась на дракониху, та тоже татей увидела, ее аж трясти начало. Вот это новость! Испугалась, говорю, что ли? Вы же драконы, едите их, когда что повкусней закончится. А она отвечает, что, мол, не от страха это, от омерзения. Мясо у татей вонючее, и на вкус железом отдает. Так что не уговаривайте, даже смотреть в их сторону не намерена. Я говорю, да кто ж тебя заставляет их есть, рептилия неразумная. Напугай, и все дела. У тебя ж на лбу чешуйчатом не написано, что ты сеном как корова питаешься. Сравнение с коровой Эльзе не понравилось, крылья расправила, пасть ощерила – кто это здесь корова? Вот, говорю, другое дело. На спину вскарабкалась и мы взлетели. Круг почета над врагом сделали, снижаться стали. Тати как дракона увидели – взвыли и врассыпную. Дети тоже нас заметили. Убежали, по домам попрятались. Вдруг гляжу, дверь моей избы отворяется и дед с ружьем выбегает. Не успела я подумать, как он из ружья своего двухсотлетнего прямо по нам и шмальнул. Боевой у меня дет, столько лет рядом с бабкой, еще не таким станешь. Я как заору, чтоб не стрелял, руками замахала, чуть с Эльзы не свалилась. Тут дед прищурился, меня заметил, ружье у него из рук и вывалилось. Он потом говорил, что всяко представлял мое возвращение, но это превзошло все его ожидания и надежды на меня возлагаемые.
В общем, встретили меня родственники как полагается, не отругали за школу даже ни разу, все на Эльзу косились. А потом мы для деревни историю сочинили, что доучилась я до магистра самой последней стадии, выдали мне персонального дракона, чтобы порядки наводила по месту жительства. Татей расплодилось, лезут из-под земли, не успевают дыры заделывать. Вот мы ими и займемся, да мало ли возмутителей спокойствия в округе. Великаны вот хулиганят. Как браги напьются, так отношения и лезут выяснять. А как им не наливать? Кто ж с ними рискнет связываться? Так что соорудил мне дед доспехи из кастрюль старых. Девиз на латыни выковал – чтоб все по-взрослому, с намеком на иностранный легион. В другие районы нас тоже приглашают. За умеренную плату нечисть выводим, которая жить мешает. Эльза счастлива. В деревне ее любят, на довольствие поставили. Да и мне приятно. Нашла свое место в жизни. Все веселей татей гонять, чем зубрежкой себя изводить. Права моя бабка – каждая сущность должна своим делом заниматься. Которое ему по душе и чтоб людям польза. А что до хозяйства, так по причине кривых рук я к нему не касаюсь. Хотя дед говорит, что бабка моя по молодости прямотой рук тоже не отличалась. Семейное это у нас, что ли? Ну, они столько лет вместе, ему видней. |
Рассказ открыт для комментариев