Когда он проснулся, было около пяти вечера. Ночь выдалась тяжёлой — приближалось полнолуние, поэтому сейчас он надеялся на спокойный день. Наскоро глотнув кофе, перелез через забор дома.
— Питер, ну что за ребячество! — цокнула языком тётка Изольда, живущая по соседству.
Пит помахал в знак приветствия и собрался было улизнуть, но соседка была наготове и протараторила:
— Мальчик мой, сегодня такая жара! Синоптики говорят, что она продлится всю неделю! Я уже совсем было отчаялась и собиралась к тебе постучаться, да неудобно было будить...
Питер тихонько, обречённо вздохнул и вошёл в соседский двор. Розы, облитые жарким солнцем, понурили пышные головки. Они увядали, и Пит знал, что сердце Изольды разрывается. Усевшись за столик на веранде, тётка сноровисто достала откуда-то из пышных юбок блокнот. Полистав торопливо, наконец нашла нужное, и торжественно, с драматическими паузами начала читать:
О, розы мои!
Тень увяданья
Идёт за вами по пятам.
О, розы —
Жуткие мимозы
Цвести ведь будут
Там и сям.
— О господи! — прошептал Пит. Глаза его увлажнились. Над домом начали клубиться и темнеть облака. Тётка, многозначительно посмотрев из-под очков, продолжила пытку:
О, розы мои!
Коралловые слёзы...
И пошёл дождь. Тёплый летний. Розы жадно глотали живительные капли, а Питер, не дослушав шедевра, вытирая слёзы, слава богу не коралловые, перемахнул через невысокий забор и побежал по жаркой улице. За ним увязалась тучка, поэтому в мастерскую Сильвы он вошёл промокшим.
— Тётка Изольда? — понимающе кивнул Сильва и протянул полотенце. — Сколько раз тебе говорил: бери дождевик — она не любит сама поливать.
— Забыл, — пробормотал Пит, вытираясь. Короткие чёрные волосы встали торчком, делая его похожим на рассерженного ежа. — Я же не знал, что будет так жарко.
— Самое смешное, — Сильва коротко хохотнул, — соседка думает, что её стихи тебя трогают до глубины души.
Пит замер, не успев вытащить сигарету и, подумав чуток, согласился:
— Пожалуй, в некотором смысле она права. С той разницей, что от плохих стихов у меня начинается аллергия. Я искренне плачу.
Подобный разговор они вели не впервые, но Питер не имел ничего против. Это стало своеобразной доброй традицией: промокший Пит, посмеивающийся толстяк Сильва и полотенце.
— Сегодня в баре о тебе спрашивал какой-то мужичок, — поведал Сильва. — Сказал, что ты представляешь государственный интерес.
— Вот как, — хмыкнул Пит. Этого ещё не хватало. С государством он предпочитал не иметь никаких отношений. Исправно платил налоги — и точка.
— Не обращай внимания, — махнул рукой друг. — Сколько их было таких. Вот. Подарок.
Сильва застенчиво протянул серебристый округлый камень размером с горошину. Пит задержал в ладони, подбросил. Горошина вытянулась, словно столбик ртути, закрутилась в спираль и ахнула вниз, превратившись в зонт.
— Снова бабский, — поморщился мастер.
Зонтик был голубого цвета, с элегантной деревянной ручкой. Питер присмотрелся: резьба изображала зайчиков.
— Зато под цвет глаз, — неловко успокоил он Силву.
Оба расхохотались. Питер не успел отсмеяться, как вдруг мастер сказал серьёзно:
— Брат, скоро мы станем богаты.
— Через полчаса, брат, — отозвался шутливо Питер, но внутренне напрягся. Он не любил сюрпризов и не верил во внезапную удачу.
— Это правда.
Сильва начал мерять мастерскую короткими ногами. Остановился, воззрился на пустую стену:
— Появился заказчик, которому интересны мои работы. Абсолютно все, понимаешь? И — кто знает? Может быть даже в промышленных масштабах.
Пит поморщился. Он слышал, что в город пришли чужаки. Дельцы, думающие, что за деньги могут получить весь мир. Но никогда ещё его лучший друг, которого он называл братом, не принимал такие предложения всерьёз.
— Знаю-знаю, — забормотал Сильва, — мастера не продают секретов. Но, Пит, пустой чек судьба даёт не каждый день! Я могу вписать любую сумму!
Больше всего Питеру хотелось вцепиться в плечи лучшего друга и заорать ему в лицо: «Не будь наивным дураком!» Но Сильва излучал такую неподдельную надежду, что Пит не посмел её разрушить. Он лишь пробормотал:
— Не торопись. Взвесь хорошенько. Ты же знаешь: алчность — главный враг мастеров.
— Я не алчен! — запальчиво воскликнул Сильва и, взяв тоном пониже, повторил: — Я не алчен. Я лишь хочу ни в чем не лишать...ся.
Питеру вдруг стало пронзительно-грустно. Захотелось заплакать без причины, но он слишком хорошо знал, к чему приводят его слёзы. Вместо этого он обнял плечо Сильвы и зашептал на ухо:
— Зачем тебе богатство, брат? Ты — лучший мастер лунного камня. Ты свободен, и можешь творить, как пожелаешь. Большие деньги — большие ограничения.
— Брось, — забормотал Сильва, отстраняясь. — Свобода — иллюзия.
— Деньги — тоже, — не согласился Пит.
Он знал, что ступил на скользкую дорожку. Но что-то ему подсказывало, что сейчас нужно спорить. И, как всегда во время спора, глаза лучшего друга сузились.
— Мне осточертело работать поштучно. Все разговоры о том, что мастера улавливают дух камня и заказчика, могут делать уникальные изделия — туфта. Мне надоело понимать тонкие души клиентов. Я хочу жить, понимаешь?
— Ты не выбираешь призвание, — фраза прозвучала заученно и банально, но это было правдой. От которой Сильва ещё больше разгорячился:
— А я хочу сам выбирать! Всю жизнь кто-то выбирает за меня — от дурацкого имени до так называемого «призвания»!
— Зонты, о господи! — заорал Пит, не желая больше сдерживаться. — Ты можешь делать лишь проклятые зонты и ничего больше! Хочешь превратиться в подобие китайской фабрики — пожалуйста! Но не говори мне, что в этом есть хоть какое-то достоинство!
Тут в мастерской тихонько громыхнуло и явно запахло озоном. Сильва сник, вжав голову в плечи. Пит понял, что пора остановиться. Слишком часто он видел подобные взгляды — опасливые, ожидающие беды. Меньше всего он хотел, чтобы лучший друг так смотрел на него.
Он треснул дверью мастерской, тучка понеслась за ним, как щенок. Оказавшись на дороге, Пит огляделся. Ни людей, ни машин не было. Все спрятались от дневного зноя, ожидая ночи. Отлично. Пит сунул голову прямиком в тучу и выматерился что было сил. Отпрянул — не хватало ещё, чтобы шарахнуло молнией — и, со вставшими дыбом волосами, зашагал к офису. Позади разразился локальный ливень. Кажется, на дорогу даже падали градины, но Пит об этом не беспокоился. Пусть лучше прибьёт пыль на дороге, чем ударит Сильву.
Проходя мимо бара Сэма, покосился на таблицу у забора. Надпись «5 лет, 254 дня» была напоминанием, и бармен самолично, каждый день менял цифры. Это было ещё одной традицией, которую Пит предпочёл бы забыть, но с Сэмом невозможно было спорить. Сам Чёрная Скала — стоял, скрестив руки, на пороге бара и наблюдал маленькое природное бедствие с Питером во главе.
— Мистер Туча опять отчебучил! — выкрикнул сынишка Сэма, вынырнув из-под его руки. Бармен, не меняя выражения лица, отвесил малому подзатыльник и спросил:
— Вечером будешь?
Пит остановился и проклятая тучка тотчас его настигла. Смахивая капли, он пожалел, что не взял зонт. Не важно, что бабский.
— Как всегда, — кивнул Пит Сэму и, выудив из кармана леденец, подбросил его мальцу.
— Проблемы? — протянул Сэм, безучастно наблюдая, как Пит промокает.
— Пройдут, — лаконичный ответ абсолютно устраивал Чёрную Скалу.
Пит забрал пакет молока, предусмотрительно оставленный у забора женой Сэма, Бетти, и продолжил путь.
На окраине стоял дом. Даже старожилы не помнили, кто раньше в нём жил. Пит обустроился на первом этаже, оставив второй и чердак на радость мышам и привидениям. На таблице, вбитой во дворе с покосившейся оградой, было выведено краской от руки: «Офис Пита. Помощь людям и проч.»
Заглянул в почтовый ящик и взошёл по скрипучей лестнице крыльца, перебирая записки. Работы было не много. Миссис Бэлл снова потеряла кошку, мистер Смит напоминал, что завтра — день поливки оранжереи.
— Стой здесь, — строго велел он туче, которая норовила прошмыгнуть за ним в двери.
Войдя в офис, первым делом налил молока в миску. Невозможно было оставить кошку миссис Бэлл голодной. Раз в две недели животное устраивало паломничество в старый дом, чтобы насладиться запахом мышей и пылью. Пит исправно поил кошку молоком и сдавал хозяйке на руки.
Он переоделся и поставил кофеварку. Бегло просмотрел остальные письма: ничего интересного. Как всегда, соседи просили помочь с поливкой в жаркие дни, а мастера хотели ясных ночей. Приближалось полнолуние и от него зависело, чтобы не было облаков. Значит, нужно будет грустить вечером и радоваться ночью. От настроения Пита зависел город, от настроения зависел его собственный заработок. Весь вопрос был только в том, чтобы правильно настроиться. В своё время он прочёл все книги о медитации и самоконтроле, до которых смог докопаться. Но ничто не помогало ему лучше старой доброй музыки. Пока курил и пил кофе, слушал Dire Straits. Смотрел на тучу, которая моросила и уныло заглядывала в окно, барабанил пальцами в такт дождю и музыке. Туча ему не нравилась. Она означала нехорошее предчувствие — частичку подсознания, вырвавшегося наружу. Такое редко с ним случалось. А, если быть честным, случилось всего один раз. Пит не хотел об этом вспоминать, как не хотят думать о дурном сне, но знал, что все помнят об этом. Даже Сильва ожидал от него плохого. Прокятье.
За окном громыхнуло и Пит не выдержал.
— Иди отсюда! — заорал он туче, распахнув дверь. И оторопел. Молодая женщина, стоявшая под голубым зонтом с резной ручкой, улыбнулась:
— Какое радушное приветствие.
Вошла в дом, стряхнула капли с зонта, хозяйским жестом выудила из беспорядка на столе сигареты.
— Старые знакомые почему-то встречают меня дикими воплями. Скромно полагаю, что вы всё-таки по мне соскучились. Так и будешь стоять на пороге и пялиться, словно увидел привидение?
— Ты была у Сильвы, — шагнув внутрь, констатировал Пит.
— Как видишь, — ответила она, кивнув в сторону зонта. — Он тоже на меня наорал. Его словами были: «Вы сговорились что ли?!»
Она так похоже скопировала мимику Сильвы, что Питер прыснул. Ей всегда удавалось его рассмешить.
Дана. Стоит, как ни в чём не бывало, смотрит прозрачными глазищами, как будто не было этих пяти лет. Как будто вышла на минутку и тут же вернулась. Пит продолжал лыбиться и не знал, какой из вопросов задать. Столько раз он представлял их встречу, столько реплик придумал... сейчас все сценарии катились в тартарары. Поэтому он спросил:
— Хочешь кофе?
— Лучше чего-нибудь покрепче.
Пит вспомнил, что в каком-то углу у него завалялась медовуха, присланная благодарными пасечниками. Как-то раз он понял, что слушанье Гайдна настраивает его на правильную погоду для клевера и пчёл. С тех пор он проводил несколько дней на пасеках.
Пока рылся в баре, перебирая бутылки, протирая пыльные чаши, наливая янтарную жидкость, искоса посматривал на неё.
Почти не изменилась. Повзрослела, пожалуй. Ещё больше похорошела, если это вообще возможно. Скромное тёмно-синее платье и... кеды. О господи, эти её вечные кеды и серебристые браслеты на тонких запястьях.
Дана спокойно, почти безучастно смотрела в окно, прекрасно зная, что он её изучает. Наконец Пит справился с приготовлениями, они отпили.
— По какому поводу? — осведомился Пит.
Даная вздохнула и пригубила напиток. Ответ был коротким:
— Сильва.
— Да ладно, — махнул рукой Пит. — Ты же знаешь, он не умеет долго сердиться.
Он рассказал о недавней ссоре. Дана слушала, не пропуская ни слова, и кивала задумчиво, сопоставляя какие-то только ей известные факты.
— Всё даже хуже, чем я думала, — наконец заключила она. — Что тебе известно о мастерах?
От такого перехода Пит растерялся. Пожал плечами. Мастера... Они были в городе всегда. Они основали город. Город, в котором обрабатывали так называемый лунный камень.
— «Когда приходит полная луна, мастера находят камни, облитые её светом. Никому не дано познать единство камня и человеческой души. Мастера хранят свои секреты», — процитировал Питер с детства известные слова местной легенды. — вот только, строго говоря, это вовсе не камни. Это чёрт знает что — концентрат отражения солнечного света, из которого делают разные занятные вещицы — от настольных ламп и статуэток до... зонтов.
— Проблема в том, что мастера действительно могут уловить настроение и эмоции заказчика.
— Проблема? — вздёрнул брови Пит. — Да люди с ума сходят от этих поделок. В хорошем смысле, — поспешил он уточнить. — Каждому хочется заключить хорошее настроение или воспоминание, чтобы возвращаться к нему снова и снова. Человек делает заказ и — вуаля — получает какой-нибудь кулон, который поддерживает его в самые мрачные моменты. Люди довольны, город процветает, а ты говоришь о проблемах. Скорее всего, ты просто отвыкла от нас.
— А тебе не приходило в голову, что кто-нибудь догадается использовать лунные камни в корыстных целях? Достаточно одного мастера, который согласится делать те же зонты, совместив их не с воспоминанием о первом поцелуе в июльскую грозу, а с погаными человеческими качествами. Покорность. Гнев. Желание не думать. Бессердечие. Алчность. Представь, что тебе не нужна пропаганда. Ты просто делаешь вещи на каком-нибудь проклятом заводе и люди добровольно их покупают.
Дана выстраивала цепочку из слов, которые Пит почти не слушал. Слова о поцелуе в июльскую грозу выбили почву из-под ног. Он знал, что один из браслетов на её запястьях хранит именно это воспоминание. Свой он выбросил больше пяти лет назад. Когда Дана ушла. Перед тем, как исчезнуть, она долго рассказывала ему о Хранителях. О том, что предназначение не выбирают, о том, что в городе должен быть баланс. Есть мастера, а есть хранители, следящие за тем, чтобы вещи из лунных камней не использовали ушлые люди. Он не слушал. Он хотел её только для себя. И вот теперь она появилась, нацепив браслеты с их общим прошлым, играя с его чувствами, словно тётка Изольда. Только вот тётку он не любил безумно — до бури и шторма.
— Ты пришла вместе с дельцами, — хрипло сказал он. — Пришла, чтобы покончить с ними. Желательно, не марая руки.
Дана удивлённо на него воззрилась:
— Ты правда думаешь, что я способна использовать тебя как ходячее природное бедствие? Нет, милый мой Питер. Чужаки, пришедшие в город — это моя работа. Испокон веков хранители не давали властолюбцам и прочему дерьму мешать мастерам. Я лишь хочу, чтобы ты не дал Сильве совершить самую большую ошибку в его жизни. Последний мастер, согласившийся работать на дельцов, скончался в сумасшедшем доме. Я нашла его слишком поздно.
После её ухода Пит посидел, задумавшись, а после пошёл искать Сильву. Мастерская была закрыта и Пит отправился в бар.
Какой странный, однако, день. Он устроился за любимым столиком на двоих и закурил. Смотрел на дверь, ожидая, что та с минуты на минуту распахнётся и розовый, отдувающийся Сильва появится на пороге. Лучший друг не умел долго сердиться, к тому же когда знал, что не прав. Кто-то неумело дренчал на пианино, Пит инстинктивно морщился.
Дана. Появилась через пять лет, как будто так и надо. Ни тебе «здрасти», ни «извини, что тебя бросила». Уговори, видите ли, Сильву не совершать ошибок, а то плохие дяди используют мастеров в плохих целях...
— ...как сова, — сквозя пелену размышлений вдруг донесся плотный тембр Сэма.
Пит вздрогнул. Сэм чёрной тучей висел над его столиком.
— Очнулся, — добродушно прогудел он, ставя кружку светлого. — Смотрю, сидишь, зенки вылупил как сова. Ну, думаю, не к добру это. Как бы ружьё не пришлось брать...
Пит покосился за барную стойку, где на стене висело ружьё. Гадкая штука. Это при том, что хозяин бара был отъявленным пацифистом и терпеть не мог охотников.
— Все мы совы, — криво усмехнулся Пит. — Ты лучше скажи: Сильва приходил?
— Был с утра, — подтвердил Сэм. — Говорил о чём-то с этим вот, — пренебрежительный кивок в сторону терзающего инструмент. — Покажи, как нужно играть, иначе я ему предъявлю счёт за настройщика.
Питер послушно отправился в центр зала.
— Хотите? — со стола поспешно вскочил лысеющий невысокий мужчина. Видимо, ему было слишком неуютно под взглядами игроков в бильярд. Услужливый. Неуверенно улыбющийся. Готовый отступить в любой момент. Он определённо не принадлежал к касте дельцов.
Пит, затянувшись и отхлебнув из кружки, начал играть. «Brothers in arms» заполнила зал. Сэм вернулся за барную стойку и начал протирать бокалы, из бильярдного угла раздалось умиротворённое постукивание шаров.
— Гость? — спросил Пит и незнакомец с готовностью ответил:
— Да. В сущности, я у вас по делу. Инспектирую.
— Вот как? И что же вы инспектируете? — удивился Пит. В город частенько забредали учёные, стремившиеся познать тайну лунного камня, фрики, пытающиеся научиться у мастеров, но чтобы инспектор...
— Всё помаленьку, — уклончиво сказал серый человечек. — А вы — тот самый Питер, что делает погоду?
— Вы и меня инспектируете? — осведомился Пит, прекратив игру. — Не советую. Одни такие приезжали, пытались нацепить на меня датчики, чтобы исследовать.
— И что же случилось?
Пит посмотрел на нервную улыбку и с удовольствием протянул:
— Бунгало, в котором они жили, нашли в тридцати километрах от города. Жаль, до страны Оз немного не дотянули. Зато будет о чём рассказывать внукам. Приятного вам инспектирования.
Он аккуратно закрыл крышку инструмента и направился к выходу. Дверь распахнулась с другой стороны и бледная Дана прошептала:
— Сильву похитили.
Она побежала к машине и уехала прежде чем Пит успел отреагировать. Тогда, не зная зачем, он бросился к мастерской, нашёл запасной ключ под декоративным гномом.
На столе он увидел серебристую горошину и бумажку с надписью: «Пит». Машинально взял, повертел в пальцах, подбросил. Огромный зонт с махагоновой ручкой плавно приземлился на пол. Прекрасный мужской зонт чёрного цвета. У Сильвы наконец-то получилось. Тут Пита накрыло.
Буря ударила внезапно, махом. Не было никаких предупреждений в виде грома, собаки не успели спрятаться в уютные конуры и промокли насквозь. Буря пригнула розы тётки Изольды, ударила мокрыми лапами елей в окна бара. Раздался слабый, по сравнению с воем ветра, звон стекла. Мужчины в баре переглянулись и, как один, вскочили. Сэм схватил ружьё и перемахнул через барную стойку. Бетти, остановившись на пороге кухни, беспомощно наблюдала, как вихрь крушит всё стеклянное в баре.
Эпицентр находился в бывшей мастерской Сильвы. Окружённый молниями, Пит напоминал Теслу во время экспериментов. Он выл и протягивал руки к зонту, который плавно кружился в маленьком смерче посреди комнаты.
Сэм прицелился. Ветер рвал ружьё из рук, не давая прицелиться. Но нужен был настоящий ураган, чтобы не дать Чёрной Скале выстрелить. Он провёл ладонью по глазам, смахивая капли, плавно нажал на спусковой крючок. Пит схватился за шею, мотнул головой и начал оседать. Ветер утих, зонт опустился кверху ручкой, и дождь утих, но не закончился. Продолжил тихо моросить над телом Питера.
Было адски неудобно лежать. Всё тело затекло, а в подбородок упиралось что-то твёрдое. Но Пит не менял положения, слушая продолжение разговора, который начался, пока он был без сознания:
— Вы же понимаете, что он опасен для окружающих. Нужно принять какие-то меры. Пять лет назад он сравнял полгорода с землёй, микроклимат города неустойчив...
— Пять лет и двести пятьдесят пять дней, — возразил густой бас, который мог принадлежать только Сэму. — Тогда мы с женой потеряли нашего сына. Наш город спокойный, но если случается беда, то она прихватывает с собой подружек — неприятности и скорбь. У Пита случился нервный срыв когда уехала Дана. Весь город видел, как разбилось его сердце. А наши с Бэтти жизни кончились. У нас не осталось сердец, чтобы было чему разбиваться. Я вышел из дома, не в силах смотреть, как Бэтти сидит у старой железной кровати, на которой лежал наш сын. В это самое время Пит вёл за собой бурю. Я смотрел, как шторм сметает всё на своём пути, и мне пришла в голову идея. Я попросил мальчишку, чтобы он убил меня. Питер остановил непогоду, заглянул в дом. И, подумав самую малость, шарахнул молнией в железную кроватку. Позже он говорил, что серце моего мальчика забилось из-за огромного везения. Но я убеждён, что он знал, что делает. Этому человеку дано редкое проклятье — абсолютно всем видны его эмоции. Но город привык к странностям — он сам порождает необычных людей. Таких как мастера и хранители. Город научился беречь своих людей, а люди научились охранять свои границы.
Сэм послушал молчание собеседника и ровно произнёс:
— И если вы попытаетесь принять какие-нибудь меры, мистер, то я лично сменю ружьё с транквилизатором на пистолет с боевыми патронами. И нацелен он будет не на Пита.
Тут Питер открыл глаза и перевернулся на спину. Оказалось, что в подбородок упирался зонт. Когда он успел до него докопаться?
Дана сидела рядом, улыбаясь.
— Ты как ребёнок с любимой игрушкой. Мы так и не смогли отобрать у тебя зонт.
— Сильва! — вскинулся Пит, но Дана быстро сказала:
— С ним всё хорошо. Правда, у него небольшое сотрясение — стукнули по голове перед тем, как запихнуть в багажник.
— А похитители?
— Увы, — вздохнула Дана. — Случилась страшная трагедия. Машина перевернулась. Несколько раз. Сильва чудом выпал из багажника в стог сена — можете себе представить такое совпадение?
Она начала заваривать чай, что в разрушенной мастерской выглядело абсурдно.
— Я должен буду доложить обо всём начальству, — наконец выдавил из себя инспектор.
— Осторожно, не обожгитесь!
Дана пояснила отшатнувшемуся инспектору:
— Чай горячий.
— Должно быть расследование! Вы живёте по каким-то своим законам — так невозможно!
— Расследование, вот как? — протянула Дана. — Помилуйте, какое тут может быть расследование? Даже если вы убедите своих коллег и полицию в том, что от настроения Пита зависит погода, и что он, руководствуясь чувством мести, убил дельцов, не найдётся абсолютно никаких тому доказательств. Даже если вы найдёте свидетелей, которые смогут подтвердить, что Пит может управлять погодой, — те же самые свидетели вам скажут, что Питер никогда. Никогда — слышите? Не убил ни одно живое существо. Даже муравьи спокойно продолжают работу после бури. Даже розы тётки Изольды продолжают цвести, а кошка миссис Бэлл пережила непогоду на чердаке. Что до похитителей... думаю, им просто жутко не повезло. Некоторых вещей нам никода не узнать. Наверное, это даже к лучшему.
Она продолжала говорить инспектору, но смотрела, не отрываясь, на Пита.
— Но если вы всё-таки появитесь, то знайте: будут пепельно-зелёные восходы, тёплое солнце, бурные багряные закаты и нежные ночные дожди. В нашем городе будет самая прекрасная погода, какую вы только можете себе представить.
|
Рассказ открыт для комментариев