 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
|
– А знаете, меня не покидает ощущение обмана, подвоха, бреда, когда я читаю ваш проспект, – высокий мужчина в элегантном костюме недоверчиво ухмыляется, вскидывает глаза на молодого человека в белом халате, менеджера отдела телепортации. – Это реально работает?
Менеджер в ответ кивает, нажимает кнопку на панели управления.
– Прошу, – открывает он дверь, – мы находимся в главной лаборатории, в телепортиционном корпусе.
Высоко вверху, под самым потолком вспыхивают яркие лампы и освещают огромный зал. В центре на округлом столе стоят мониторы системы управления. От них к потолку тянутся толстые провода и, расходясь веером, опускаются – каждый к своей кабинке. Кабины – узкие длинные пеналы с прозрачной передней панелью стоят у стены, вплотную. – Так это выглядит. Система управления соединена с телепортационными кабинами и находится в рабочем состоянии. Хотите взглянуть? – спрашивает он у клиента.
– Хочу, – отвечает тот, не отрывая удивленного взгляда от кабин. Менеджер идет к столу, включает компьютер настройки: в кабинах вспыхивает свет, бесшумно открываются двери.
– Как это происходит вживую? – интересуется клиент. – Где я могу очутиться, войдя в камеру?
– Мы зададим координаты – временные, пространственные и перенесем вас, куда пожелаете. Канал выхода можно расположить где угодно: на усмотрение клиента – путешественника. Выйдя из кабины, вы окажетесь или в толпе покупателей огромного магазина, или среди зрителей в кинотеатре; в своем автомобиле или в комнате огромной высотки. Желайте: мы выполним любую вашу прихоть, – улыбается менеджер.
«Как фотомодель с глянцевой обложки журнала», – кривится клиент. – Давайте без пафоса, – говорит он, – мне нужна конкретика. Если я правильно понял: я сяду в кабину и отправлюсь в нужное мне место и в выбранное время, и выйду там, где меня никто не заметит. А когда захочу вернуться, то? – вопросительно смотрит он на молодого мужчину.
– Вы найдете дверь и откроете ее, – отвечает тот.
– Для начала я должен найти эту дверь, – раздраженно произносит клиент. – Как я сделаю это в незнакомом городе, в безлюдной пустыне, в открытом океане?
– Это просто, – успокаивает менеджер, – вы нажмете миниатюрный чип, вживленный в указательный палец левой руки. Движение может быть едва заметным, как если бы вы почесали или размяли кожу на пальце. И тотчас мы перенесем один из каналов, обслуживающих вашу кабину, в нужное место: к стене вашей комнаты или каюты, к борту лодки или ванны. Туда, где вы в этот час будете находиться. И все. Один удар в стену – дверь откроется, шаг – и вы дома! – молодой мужчина снова улыбается.
– Все это звучит неправдоподобно. Что показали результаты исследований такой телепортации? – с настороженностью спрашивает клиент.
– Ни одного сбоя за последние десять лет, – отвечает менеджер. – Правда, у нас случались непредвиденные ситуации, когда двери каналов открывались в обратном направлении, и совершенно незнакомые люди из прошлого или будущего входили во временной портал и попадали в наш мир.
– И что? – любопытствует клиент.
– Ничего; пристраиваем их в наших рекреационных городах, создаем миграционные поселения, решаем и эти проблемы. Но чаще всего они хотят вернуться обратно, или войти в конкретно выбранное место и время, – молодой человек быстро возвращается, выключает компьютер. – И это – наилучший вариант.
– Согласен, – произносит клиент, и подумав. – Вы меня убедили. Наверное, я воспользуюсь вашими услугами, – он поворачивается и медленно идет к выходу. Не дойдя, он вдруг резко оборачивается: – В каком временном интервале работает ваша машина?
– Тысяча лет, – отвечает тот, – и это только начало. Думаю, через год – два, мы расширим его до двух – трех тысяч. То есть, вполне реально будет оказаться на Земле до рождения Христа.
– Интересно, откуда в две тысячи пятисотом году такие технологии? – удивляется клиент: брови его поднимаются, вытягивается лицо, в глазах – вопрос.
Менеджер молчит и вежливо улыбается.
***
«Черный ворон» забрал старика Евдокимова ранним утром. Большая машина с надписью на борту «Хлеб» всю ночь стояла у подъезда дома, пока люди в форме обыскивали комнату. Соседи Евдокимова по коммунальной квартире боялись шевельнуться и выглянуть из-за дверей своих комнат. Люди в форме не стеснялись: они топтались и шумели, заглядывая в старые комоды, сундуки и чемоданы, передвигая мебель, звеня посудой. Все это было хорошо продуманной системой воздействия на тех, кто еще ждал прихода в свои дома, квартиры, комнаты.
Евдокимов был стар и одинок. Никто из соседей не знал, была ли у него семья. Он был скромен, вежлив, доброжелателен. Для его соседей этот обыск и последующий арест Евдокимова был полным откровением: старик был безвреден и не представлял для общества никакой опасности. Но это мнение не разделяли люди, наделенные властью: Евдокимов оказался «замаскированным немецким шпионом». Все доказательства вины старика строились на том, что в далекие дореволюционные годы отец его был хозяином известного трактира «Австерия» в центре города. В этом модном заведении любили собираться люди солидные, состоятельные, в основном приезжие – немцы, французы. К тому же отец его, выходец из богатого купеческого сословия, имел в стольном граде несколько гостиниц высокого, представительского класса. После известных событий в стране, Евдокимов-младший служил новой власти, скромно работая младшим специалистом в небольшом ведомстве.
Евдокимова увезли под утро, опечатав дверь комнаты. И в ней после ареста хозяина стали происходить удивительные события. В комнате появились странные шорохи, голоса, звон, стук, громкий смех и звуки. Никто из живущих в коммуналке не осмеливался заглянуть в опустевшую комнату. Во-первых, это запрещала тонкая бумажка с печатью, оставленная представителями власти после злополучного обыска. Во - вторых, страх, острый леденящий, заложенный в людских существах; в - третьих, опасение, что слышимое – плод разыгравшегося или больного воображения. И это тоже могло стать причиной больших проблем у того, кто слышал: город был перенаселен, а страна широка и безбрежна.
Первой о странностях пустой комнаты заговорила Марья Кузьминична, старушка из соседней комнаты. Она выждала момент, когда все жильцы квартиры собрались в общей кухне и, войдя, громко сказала:
– Что-то странное творится в пустой комнате по ночам: кто-то воет или плачет, а потом смеется и поет.
Находившиеся в кухне сразу же насторожились. Никто не хотел стать очередной жертвой великого государственного переселения. К тому же все знали, что Марья Кузьминична – близкая подруга матери Павлухина, капитана милиции. И подозревали, что проблемы Евдокимова начались именно тогда, когда тот случайно поставил на кухонный столик Марьи Кузьминичны свою тарелку. Поставил ненадолго, по забывчивости, по неосторожности. Правда он ее тут же убрал, то есть, почти не ставил. Но Марья Кузьминична строго посмотрела на старика, а тот имел дерзость улыбнуться ей.
Поэтому теперь, когда она заговорила о пустой комнате, находящиеся в кухне люди, не сговариваясь, торопливо вышли и спрятались в своих комнатках – в семи, расположенных вдоль длинного коридора. Оставшись одна, Марья Кузьминична села на стул у кухонного столика и загрустила. Она поняла, что никто из жильцов не поможет в беде: мало того, все они объединятся против нее и засадят в психушку, обвиняя в разных маниях и шизофрении.
Марья Кузьминична некоторое время работала медсестрой в больнице, а когда вышла замуж, стала вести домашнее хозяйство. Муж ее служил на железной дороге, зарабатывал хорошо и они ни в чем не нуждались. Два года назад он умер от пневмонии, застудившись в железнодорожных мастерских. Марья Кузьминична сильно горевала, оставшись одна, а потом познакомилась и подружилась с Павлухиной, жившей в соседнем доме. Сын Павлухиной работал в районном отделении милиции. И Марья Кузьминична поняла, что знакомство их не случайно, что это – знак свыше. Она почувствовала себя защищеннее, увереннее в этом непростом мире, зная, что Павлухин, какая-никакая, но «стена».
Теперь, сидя на кухне, она размышляла о том, какие шаги, осторожные и решительные, ей нужно предпринять, чтобы освободиться от нежеланных ночных кошмаров. И Марья Кузьминична медленно поднялась и пошла в свою комнату и, проходя по коридору, она громко прошептала, зная, что за дверьми сидят ее «враги»:
– И не мечтайте! Вы скорее меня в психушку отправитесь. Я так этого не оставлю! – напоследок выкрикнула она и громко хлопнула дверью.
– Вот ведь, Горгона, – тихо произнес сосед напротив, Галушкин, – таки засадит зазря. Несчастный Евдокимов из–за тарелки Колыму осваивает, а мы – за так пропадем, – он посмотрел на молодую жену Любочку. Та покрывала ярко – красной эмалью свои ноготки. Она повернула к мужу прелестную головку и шепотом произнесла:
– Зачем церемониться? Нужно написать аноним на нее: так, мол, и так; старушка сошла с ума – разные крики, стоны, вопли ей мерещатся. Пусть ее, куда следует, забирают, – Любочка шумно подышала на ногти и подняла большие красивые глаза на мужа. Тот, казалось, не слушал ее. – Пора спать, – зевнув, произнесла она, и стала снимать ажурное покрывало с кровати. – А может, и правда что-то там, в пустой комнате происходит? – вдруг спросила она и испуганно повернулась к мужу.
– Конечно, происходит. «Геенна огненная разверзлась и все грешники в нее падут», – процитировал Галушкин, помолчал и выразительно посмотрел на жену: – Чего испугалась, али грешна?
– Ты меня, Гриша, пугаешь, – мягко произнесла Любочка, – никак не возьму в толк: говоришь ли ты правду или шутишь. Ты о чем сейчас думал – о новом фельетоне или о романе? – лукаво спросила она.
– О раскаянии! – сердито произнес Галушкин: он знал о любовном романе жены с начальником финансового отделения, где она работала секретаршей. Но ничего поделать не мог: Любочка, страсть как хороша была в любовных играх. К тому же, она была его вдохновляющей музой: Галушкин печатался в городской газете «Лира любви». Писательство было его хобби, отдушиной. Основной же доход семье приносил маленький продовольственный магазин в Озерском переулке, где он был и рубщиком мяса, и продавцом.
– Только прошу тебя, – нарочито плаксиво произнесла Любочка, глядя на мужа, – сегодня никаких застенков НКВД: у меня до сих пор глаза болят от света лампы, которой ты слепил меня вчера. Какой-то мазохизм получается.
– Ладно, – пробурчал Галушкин обиженно, – ты сама выбрала эту тему.
– Конечно, сама, – согласилась Любочка, – я ведь женщина, могу и ошибаться.
– Вообще-то, я очень устал, – проговорил Галушкин, – давай все перенесем на завтра, – промямлил он, засыпая.
– Ладно, – согласилась Любочка, – завтра так завтра.
И квартира погрузилась в тишину.
– Ну что, улеглись? – раздался в коридоре тихий голос.
И другой поспешно ответил:
– Тихо. Все спят.
– Вот и отлично, – произнес третий голос и громко кому-то скомандовал: – Заходите, все спят!
Дверь комнаты Евдокимова заскрипела, и быстрые шаги протопали по полу.
– Душ двадцать, не меньше, – констатировала Марья Кузьминична, приподнимая голову над подушкой. «Как же выйти в коридор и позвонить в милицию? Ведь заметят еще и, не дай Бог, убьют», – старушка перекрестилась, села на высокой кровати.
За стеной задвигали стульями, рассаживаясь. Затем раздались приглушенные голоса и смех. И Марья Кузьминична, негодуя, сползла с кровати и, как была в ночной рубашке, решительно пошла к стене. Она отодвинула этажерку с книгами и мраморными слониками и, сжав кулак, громко постучала. Все смолкло: ни голосов, ни шума. Но только на минуту, а затем женский голос произнес:
– Входите, открыто.
Марья Кузьминична толкнула стену перед собой, та легко поддалась. В ней обозначился прямоугольный проем, похожий на дверь: он открылся. Старушка увидела перед собой огромный зал. В нем стояли столы, накрытые белоснежными скатертями, и стулья; с потолка свисали вычурные хрустальные люстры. Стены зала украшали натюрморты и акварельные пейзажи. В углах, в высоких вазах стояли букеты удивительных цветов. Длинный изогнутый стол у дальней стены был заставлен бутылками с яркими наклейками и, стоящие на подносе, чистые фужеры и рюмки мелодично позванивали.
В зале сидели господа и дамы в красивых нарядах, они разговаривали и улыбались друг другу. В углу справа стоял черный рояль и, сидящий за ним, мужчина в белом костюме наигрывал тихую мелодию. Высокий усатый господин в черном смокинге, метрдотель заведения, неторопливо прохаживался вдоль столов, изредка наклоняясь и почтительно приветствуя сидящих.
Вдруг он увидел у дальней стены женщину в неглиже, босую и растрепанную. И, махнув рукой, позвал за собой официантов, обеспокоенно глядевшим ему вслед.
Марья Кузьминична стояла в дверном проеме, онемевшая и пораженная. Она увидела высокого мужчину с усами и в смокинге, идущего прямо к ней и, испугавшись, быстро захлопнула дверь. А затем выскочила из своей комнаты и побежала в туалет. И, запершись там, громко зарыдала.
Звук ее голоса разбудил соседей, но никто не решался выйти в коридор. И только Галушкин, раздосадованный, что рев не прекращается, легко ругнулся и нехотя побрел к туалету.
У дверей он остановился и тихо спросил:
– Что-то случилось, Марья Кузьминична?
Старушка несказанно обрадовалась ему, откликнувшемуся на ее призыв, и с отчаянием произнесла из-за двери:
– Гриша, помоги родной. Пропадаю я, совсем худо.
– А яснее можно? – сонно спросил тот. – В чем беда?
И Марья Кузьминична, выйдя из туалета, повела его в комнату, на ходу рассказывая об увиденном. Войдя, она включила ночник у кровати.
– Вот, – показала она рукой на стену, – здесь находится вход в комнату Евдокимова.
– И что? – непонимающе спросил Галушкин. – Вам-то что до этого: находится и находится. Что вас обеспокоило?
– Гриша, – раздался у открытой двери Марьи Кузьминичны громкий шепот жены, – где ты?
– Здесь я, здесь, – с досадой ответил Галушкин, потому что хотел поскорее отделаться от соседки. В случае непредвиденного конца этой истории они с женой становились единственными свидетелями странного происшествия, а из свидетелей могли стать обвиняемыми. – Зачем ты здесь, Люба? – недовольно спросил он у жены.
И та, заглядывая в открытую соседскую дверь, удивленно спросила:
– Что ты делаешь в таком виде в комнате Марьи Кузьминичны?
– Ах, оставь, Люба, – сердито произнес Галушкин, – не до церемоний. Я спать хочу и дело вовсе не в том, как я одет, – проворчал он. И повернув голову к старушке, спросил: – Так что за этой стеной?
– Там зал, – ответила та, – возможно, зал ожидания или ресторация.
Женщина замолчала и виновато посмотрела на Галушкина.
– Ресторация? – переспросил тот и уставился на стену.
Жена его снова попыталась обратить на себя внимание, сказав:
– Гриша, как бы то ни было, ты не можешь входить туда, ты в исподнем.
Только тогда Галушкин окинул себя взглядом и сильно огорчился: он не заметил, выходя из комнаты, что не одет или, вернее, одет в длинную широкую майку и растянутые панталоны. Он сконфузился и, повернувшись к жене, тихо сказал:
– Принеси мне, Люба, что-нибудь из одежды. Пожалуйста, – и оглядевшись, поспешно сел на стул у этажерки.
Когда спустя несколько минут он оделся, то снова повернул голову к злополучной стене и, решив, наконец, покончить с этим делом, сильно стукнул в стену кулаком. Через секунду откуда-то снизу раздался стук в ответ.
– Ну, – показал он рукой на стену, – и где же ваша дверь?
Марья Кузьминична не могла понять, почему стена не открыла Галушкину тайну. И решив, что отступать некуда, она стремительно подошла и ударила в стену кулаком. От удара дверь широко распахнулась, представив их взору большой зал.
На этот раз их ждали: молодой официант в черном смокинге стоял у дверного проема и приятно улыбался появившимся гостям.
– Милости прошу, дамы и господа, – уважительно произнес он и поклонился.
Галушкин, оторопело вытаращив глаза, сделал шаг и вошел в светлый зал. За ним, несмело, вошла его жена и кокетливо улыбнулась мужчинам, с восторгом поглядывающим на нее, одетую в голубой прозрачный пеньюар и такую же ночную сорочку.
– Дамы и господа, – поплыл сверху приятный голос, – мы рады приветствовать вас в зале ожидания временного портала. Назовите, пожалуйста, место прибытия и выбранный год.
Галушкин резко остановился, вопрос напряг его. Говоривший понял, что поставленный клиенту вопрос некорректен. Тогда он решил прояснить ситуацию, объяснив посетителям:
– Если вы не определились с выбором места и времени вашего путешествия, не огорчайтесь. Мы предложим вам широкий ассортимент услуг и путешествий: любое ваше желание выполнимо. Отличного вам путешествия, приятных впечатлений, – закончил он и замолчал.
***
– И что же вас беспокоит? – громко спросил чернобородый колдун у невысокого полного господина, хозяина дома. Колдун плохо говорил по-русски, и все время поглядывал на переводчика, нервно покусывающего губы. Переводчик поспешно наклонился к его уху и тихо произнес:
– В гостиной господина Лопухина происходят странные вещи: по ночам трещит пол, позванивает посуда в шкафах, раздаются громкие голоса и даже звучит музыка, – переводчик нервно взглянул на хозяина.
– Скажи ему: мне нужно, чтобы полтергейст ушел, – обращаясь к переводчику, нетерпеливо произнес Лопухин, закидывая короткие руки за спину. Он был в дорогом халате с красными и синими драконами по белому шелковому полю; на лысеющей голове мелкими полосками поблескивала сеточка для укладки волос. Он недоверчиво смотрел на колдуна и думал: «Ничего у него не получится, у этого румына. Надо было приглашать испанку, ту старую колдунью с быстрыми глазами. Как, бишь, ее имя?» – силился вспомнить он. И, сердито насупив брови, Лопухин повернулся к секретарю и раздраженно спросил: – Как зовут испанку, Ли?
– Адора. Ее зовут Адора, – шепотом произнес тот, наклонившись к уху хозяина.
Но чернобородый колдун услыхал, что сказал секретарь. Он окинул взглядом комнату и произнес:
– Я не смогу помочь вам, господин Лопухин: много работы, очень много. Ваша гостиная – астральный вокзал. Нет, астральный аэропорт, большой перенаселенный. Дом лучше продать или использовать как магазин, склад. Все, – поклонившись, произнес он и пошел к двери.
– Черт, черт! – громко выругался хозяин. – Опять одно и то же. Они, что, сговорились? – Он замер на миг, затем повернул голову к секретарю и приказал: – Приглашай испанку, Ли, делать нечего.
Он задержался на секунду в гостиной, затем быстро пошел в кабинет. Там сидел немолодой мужчина, курил, разглядывая красочный журнал: он любил женщин – худых и полных, высоких и миниатюрных. Все в них устраивало его; они, в отличие от мужчин, доставляли ему радость и удовольствие. Он быстро повернул голову на стук открывающейся двери, весь собрался.
– Свои, свои, – саркастично произнес Лопухин, входя в кабинет. – Так что ты мне скажешь, Леня? – закурил он и посмотрел на гостя.
– Ты не поверишь, Серж, – откладывая журнал, произнес мужчина, – этот дом известен своими странностями еще с середины прошлого века. Из него в тысяча девятьсот тридцать пятом году неизвестно куда исчезло двадцать три человека. И с ними, как потом выяснилось, известный русский изобретатель Евдокимов: я видел бумаги. Он – гений, Серж. Его работы в области автомобилестроения поражают: в них столько замечательных идей, такие смелые предположения, необыкновенный полет мысли. Представь, их никто и не изучал до сего дня. Думаю, их оставят пылиться на стеллажах архивов, - мужчина выпустил сигарный дым в воздух и посмотрел на Лопухина. – Как тебе достался этот дом, Серж? – спросил он, обведя взглядом кабинет.
– Просто! – ответил Лопухин. – Мэр города мой давнишний друг; мы встретились в узком кругу: то да се. Он предложил дешевую недвижимость, я согласился. Все! – воскликнул Лопухин. – И вот теперь я имею головную боль в виде астрального вокзала, – зло рассмеялся он. – Ты слыхал когда-нибудь подобную чушь, Леня?
– Не горячись, Серж, – остановил его гость и многозначительно сказал: – В нашей конторе находится более сотни подобных заявлений о странных комнатах. И уж если совсем откровенно, то и в Кремле пара-тройка найдется. – Он поморщился и попросил: – Пожалуйста, кофе: голова раскалывается, мигрень должно быть.
В это время раздался телефонный звонок, и Лопухин поспешно взял трубку. Он молча слушал говорящего, а потом удовлетворенно усмехнулся и сказал:
– Какая, однако, шельма, эта Адора.
Но говорящий не замолкал, и тогда Лопухин перебил его, произнеся:
– Не торгуйся с ней, Ли, мои деньги – не твоя забота. Все оплати. Жду вас завтра, – он положил телефон на стол и повернулся к гостю: – Ну вот, Леня, завтра все и решится: или дом, или сарай. Испанская колдунья прилетит утром: ее слово – последняя инстанция. Скажет – сарай, будет сарай! – Лопухин позвонил в колокольчик и приказал вошедшему слуге: – Два кофе, без сахара.
– Откуда ты о ней знаешь, Серж? – приподняв бровь, спросил мужчина. – Кто она такая?
– Адора? – переспросил Лопухин. – Я о ней знаю только то, что она коротко знакома с английской королевой. А это что-нибудь да значит.
***
Марья Кузьминична спешно накинула халат и вошла в открытые двери. Мужчина в черном фраке пошел ей навстречу, улыбаясь. Но его опередил женский голос, спросив:
– Вы, Марья Кузьминична, куда желаете отправиться? Назовите, пожалуйста, место и выбранный год.
Старушка вздрогнула от неожиданности: голос знал ее и обращался запросто, как к старой приятельнице. Ее мучила жестокая мысль, она точила ее, как вода точит камень. И, ведомая внутренним голосом совести, Марья Кузьминична спросила:
– А можно вернуться на два месяца назад?
Голос задумался ненадолго. И тут же приветливо ответил:
– Можно. Пожалуйста.
И не успел усатый в смокинге дойти до старушки, как та исчезла.
Она очутилась в своей кровати. За окном стояла ночь, шел дождь и крупные капли стучали по стеклу. Марья Кузьминична, накинув халат, подошла к стене возле этажерки. За стеной едва слышно играла музыка, разговаривали люди, звенела посуда. Марья Кузьминична села на стул и задумалась. Она сидела, не шевелясь, минуты три; затем решительно вышла из комнаты, тихо постучала в соседскую дверь. Дверь распахнулась: заспанный Евдокимов предстал перед ней.
– Я могу вам помочь? – спросил он и надел старенькое пенсне.
– У меня к вам разговор, – прошептала Марья Кузьминична и смело вошла в комнату. Она плотно закрыла дверь и, близко наклонившись к Евдокимову, произнесла: – Я умоляю вас, уезжайте куда-нибудь: за границу, на Дальний Восток. Кто-то из соседей написал на вас донос в органы. – Она заплакала и, вытирая глаза рукавом халата, сказала: – За вами скоро придут и арестуют.
Марья Кузьминична замолчала, посмотрела на старика. Странная мысль вдруг осенила ее, она зашептала:
– Войдите в тот светлый зал, который находится в вашей комнате; пропадите навсегда для этих людей, для этого времени.
Евдокимов внимательно посмотрел на нее и спросил:
– Откуда вам известно о временном портале?
Марья Кузьминична смутилась и тихо произнесла:
– Известно и все.
Но тотчас догадка пронзила ее, она быстро взглянула на Евдокимова.
– Вы не из нашего времени? – испуганно спросила она. – Откуда вы?
– Не поверите, – ответил старик, – из две тысячи пятисотого года.
– Да ну? – присела от неожиданности Марья Кузьминична. – И что там?
– Не просто, – ответил Евдокимов, – но нет ни страха, ни арестов.
Марья Кузьминична с трудом понимала его: мысли путались и разлетались, не складываясь в ясную картину.
– Как же вы здесь? Почему? – нахмурив брови, спросила она. – Ведь вы – Евдокимов?
Старик повернул голову к окну и произнес:
– Здесь и сейчас я – Евдокимов. Но в реальной жизни – нет. Я много и тяжело трудился, заработал денег – теперь путешествую. Мотаюсь по миру, по времени. Увлекательно, знаете, – смущенно произнес он, улыбнулся. Марья Кузьминична, не зная почему, тоже улыбнулась.
– А давайте вместе уйдем, – предложил Евдокимов и объяснил: – Там, как и здесь, я одинок. Вдвоем легче.
Дверь его комнаты вдруг широко распахнулась, и Евдокимов увидел бледные лица соседей по квартире.
– Куда это вы собрались? – сердито поинтересовался Галушкин.
– А зачем вы кляузу на него написали? – едко спросила Марья Кузьминична.
– Ничего я не писал! – отпарировал тот, широко раскрыв глаза, как будто через них можно было увидеть честность сказанного. – Зачем мне это нужно?
– Ладно, это сейчас не важно, – произнес Евдокимов и повернулся к стоявшим у дверей. – Чего вы хотите?
Люди загомонили недружно, зашептали:
– Свободы и спокойствия.
– Там этого нет, – ответил Евдокимов.
– А где есть? – огорченно спросила Любочка.
– Не знаю, – понуро ответил Евдокимов.
– Выбора нет: ведите нас туда, где нет сегодняшнего кошмара, – сказал Галушкин. Остальные согласились с ним.
– Хорошо, – произнес Евдокимов и спросил: – Сколько нас?
Галушкин уверенно ответил:
– Двадцать три человека, с детьми, стариками и женщинами.
– Ну, что же – пошли, – Евдокимов почему-то потер пальцами. И люди исчезли.
***
Колдунья Адора вошла в дом господина Лопухина после полудня. Худая седовласая женщина легко поднялась на второй этаж, сопровождаемая испанкой-переводчицей. У колдуньи были большие черные глаза, тонкий нос и узкие губы. Она, поглядывая на людей вокруг, насмешливо улыбалась. Когда навстречу вышел хозяин дома, слегка присела и, стрельнув глазами, тихо что-то прошептала.
– Что она сказала, Ли? – спросил Лопухин у секретаря, слегка наклонив голову. Секретарь знал пять языков и легко общался с именитыми гостями хозяина. Сейчас он сильно сконфузился, услыхав шепот старухи. И подбирая слова, чтобы донести смысл сказанного, произнес:
– Она считает вас привлекательным. Но не более.
Секретарь замолчал. Лопухин понял, что тот исковеркал истинный смысл сказанного старухой. И, взглянув на переводчицу-испанку, снова спросил:
– Что она сказала?
Переводчица мягко улыбнулась и перевела:
– Не петух!
– Ясно, – быстро произнес Лопухин и взглянул на колдунью. – Ладно, переживем, – сказал он и, повернувшись к секретарю: – Ты стал ошибаться, Ли?
Секретарь покраснел, опустил голову, ответил: – Она говорила невнятно и…
– Деньги любят счет, – громко прервал его Лопухин и повел колдунью в гостиную.
Старуха вошла в большую комнату, осмотрелась; потрогала стены, выглянула в окно, потопталась по полу. И вдруг, закрыв глаза, встала как вкопанная.
– Музыка, – произнесла она и показала рукой в левый угол. И добавила: – Люди сидят и ждут.
– Чего ждут? – нетерпеливо спросил Лопухин.
– Времени отправления, – ответила старуха. Переводчица перевела ее слова.
– Ясно, – ответил Лопухин; спросил: – Это связанно со смертью?
– Нет, – покачала головой колдунья. – Это связано с путешествиями; с путешествиями и временем.
Лопухин опустил голову, задумался. Был смысл задать колдунье один вопрос и получить ответ, в котором он так нуждался. И все. И деньги сохранены, и приличия соблюдены. Но полученная информация сулила ему огромную выгоду: это было бы просто идеально – использовать неограниченные возможности дома. Лопухин быстро поднял глаза на колдунью, но та, будто угадав его мысли, произнесла:
– Нет привидений, нет полтергейста. Есть вокзал, – и замолчала.
– Да что за наказание какое-то! – закричал Лопухин и обхватил руками голову. – Какой такой вокзал, о чем вы все талдычите?
Старуха недоуменно посмотрела на него и, выслушав переводчицу, сказала:
– Нужно три стула.
Лопухин отправил секретаря за стульями, а сам подошел к окну, выглянул наружу. Солнце светило не по-зимнему ярко, слепило солнечными зайчиками от окон высотных домов. Нескончаемые потоки машин медленно ползли по широкой дороге.
Вернулся секретарь, принес стулья. Колдунья села на один, пригласила переводчицу и Лопухина. Она странно посмотрела на него, и тот услыхал вдруг громкий и протяжный гудок: как будто за окном гудел паровоз. Лопухин быстро встал и пошел к окну. Картинка в окне изменилась: он увидел прямоугольный двор и небольшой дом напротив. Лопухин был уверен, что дом снесли три года назад: но тот был и окнами уныло глядел на него.
– Что за черт? – удивленно произнес Лопухин и вопросительно посмотрел на старуху. Та неторопливо достала из сумочки трубку и закурила. – Где же вокзал? – спросил он и снова выглянул в окно, надеясь увидеть строение где-нибудь поблизости.
– Вокзал в этой комнате, – сказала переводчица, а колдунья притопнула ногой.
Они вдруг оказались в маленькой и убогой комнатке. В ней было пусто и пахло старыми лежалыми вещами. Мебель из комнаты вынесли и на полу остались лишь обрывки и листки старых газет. Лопухин присел возле уцелевшего газетного листа и громко прочитал:
– 25 мая 1935 года. «Правда».
Быстро встав, он пошел к двери и открыл ее. Квартира была пуста, двери комнат закрыты и оклеены какой-то голубоватой бумагой со штампом. Лопухин прошел по квартире, заглянул в ванную комнату, туалет; вернулся обратно.
– Значит, эта комната теперь моя гостиная? – спросил он и посмотрел на колдунью.
– Да. Но не только, – торопливо произнесла она, – еще и вокзал.
– Опять вокзал, – пробормотал тот и спросил: – Ну, и где он?
Старуха не спеша встала и пошла к стене и, ударив по ней кулаком, открыла невидимую дверь. Та распахнулась широко и Лопухин, вытянув шею, заглянул в нее.
Сквозь дверной проем он увидел большую полутемную комнату. В ней густой тенью обозначился длинный книжный шкаф, большой стол, несколько стульев, широкий диван. Падающий свет едва доходил до середины комнаты.
– Где мы? – тихо спросил Лопухин и внимательно посмотрел в полутьму комнаты.
– Кремль, – сказала колдунья и усмехнулась.
Лопухин застыл от ее слов. Он увидел на диване спящего мужчину. Рядом стояли кожаные сапоги. Военный китель аккуратно висел на спинке стула. Человек на диване, потревоженный голосами, приподнялся на локте и повернул голову к светлому пятну на стене.
– Вы кто? – тихо спросил он.
Лопухин узнал этот голос, как будто слыхал его каждый день. Сильный спазм скрутил желудок; по спине побежали жесткие мурашки. Непередаваемое волнение охватило его, смешались разом и мысли и чувства. Он попытался ответить мужчине но, онемевшие от страха, губы не слушались и Лопухин, открыв рот, тихо захрипел. Мужчина неспешно встал, неторопливо пошел к открытой двери. И остановившись в пятне света, недалеко от проема, недовольно взглянул на колдунью и Лопухина.
– Вы кто? – снова спросил он.
Лопухин, сдерживая дрожь в теле, тихо произнес:
– Мы, товарищ ... – он поперхнулся на великом имени и закашлялся, – путешественники. Из двадцать первого века, – промямлил он, сглотнул и замер, глядя на босого мужчину.
– Что вы здесь делаете? – спросил мужчина и посмотрел поверх голов туда, откуда исходил свет.
В это время в стене напротив открылась дверь, и на пороге появился высокий мужчина, очевидно охранник. Он молча посмотрел на людей в светлом пятне, затем, сделав пять-шесть шагов, встал перед хозяином. И быстрым заученным движением потянулся к поясу, к кобуре.
– А вот это лишнее, – сказала колдунья, – мы уже уходим. – И захлопнула дверь в полутемную комнату.
Не дав опомниться Лопухину, она снова толкнула стену рукой и та, открывшись, осветила угол большой комнаты. В ней за длинными деревянными столами сидели люди, они пили и ели, громко переговариваясь и смеясь. Лопухин сразу понял: комната была небольшим трактиром. И сидевшие в нем люди жили не в нынешнем веке, об этом свидетельствовала их речь, одежда, манеры.
Молодой официант выскочил откуда-то из глубины, побежал к столу, неся на широком подносе готовый заказ. И когда возвращался, взгляд его упал на раскрытую дверь и на людей, находящихся за нею. Испугавшись, он присел и громко вскрикнул. Тотчас сидевшие вокруг повернули к нему головы и с любопытством стали разглядывать Лопухина и колдунью.
– Кто вы, господа? – спросил рослый усатый мужчина, медленно встающий с лавки и надевающий на голову фирменный убор полицмейстера. – Откуда вы? – всë задавал он вопросы: – Зачем вы здесь?
Вдруг взгляд его остановился на колдунье; широкое лицо полицмейстера осветила добродушная улыбка.
– Ба! – радостно воскликнул он, – Да это мадам Адора!
Лопухин сильно вздрогнул, услыхав его слова, оторопело повернул голову к колдунье.
– Он вас знает? – указал он пальцем на рослого полицмейстера.
– Да, – кокетливо ответила та, – мы с ним встречались.
– Когда? – с испугом спросил Лопухин, посмотрев на усатого. Шальная мысль пронеслась в мозгу: «Петух!»
– Это не важно, – ответила колдунья, – это не касается вашего дела. Вы убедились, что с гостиной не все так просто, как кажется? – спросила она и подмигнула усатому полицмейстеру.
– Убедился, – вяло ответил Лопухин. – И это значит, что я могу входить в гостиную и путешествовать во времени? – спросил он, повернувшись к ней.
– Нет, – ответила колдунья, – для этого вы должны знать место входа в вокзал. А поскольку оно утеряно в результате перепланировки дома, вы никогда не сможете путешествовать во времени. Если только... – колдунья замолчала и лукаво посмотрела на Лопухина.
– Ну, что еще? – нетерпеливо спросил тот, глядя на нее. – Какие еще преграды я должен преодолеть, чтобы все совпало. Найти утку, в ней яйцо, а в нем иголку? – ядовито спросил Лопухин.
– Нет, – засмеялась та, услыхав перевод его слов. – Вам нужно вернуть на старое место стены вашего дома.
Она махнула рукой, дверь захлопнулась. Пропали видения трактира, а вместе с ним и ее приятные воспоминания.
– Я согласен, – выдохнул Лопухин. – Нет, я прошу вас остаться в моем доме до полного восстановления в нем стен. И чтобы без обмана, и без колдовства! – он внимательно посмотрел на колдунью.
– Вам это будет дорого стоить, – произнесла колдунья, – я слишком привередлива и требовательна.
– Мадам, – тихо спросила переводчица, – как же господин Лопухин вернется домой после путешествия?
– Никак, – ответила колдунья, – не вернется. У него нет возвратного устройства. Но зато, какие переживания и опыт получит он во время путешествия.
– Кстати, о петухах! – бесцеремонно прервал их разговор Лопухин. – С этим можно что-нибудь сделать?
– Когда мы восстановим стены вашей комнаты, эта проблема отпадет сама собой, – ответила колдунья и засмеялась. |
|
|
|
Время приёма: 14:39 03.07.2014
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев