В полутёмном ангаре царила тишина. Много времени прошло с тех пор, как пилоты и механики высыпали в коридор шумной гурьбой, предвкушая скорую увольнительную. Звездолёт-авианосец завис у гражданской космической станции, где наверняка полно развлечений. Очередная стычка с арктурианами закончилась триумфальной победой – это стоит отпраздновать.
И только двое не отправились вслед за всеми.
Несколько мощных ламп создавали в центре гигантского помещения одинокий островок света. Корпус истребителя сверкал под их лучами, как хорошо начищенный клинок, контрастируя с тускло-серой палубой. У переднего шасси возился механик.
– Ах ты ж... так-твою-разэдак... – отброшенный инструмент с лязгом покатился по металлическим плитам. Механик подтащил поближе бесформенную сумку и принялся копаться в содержимом.
– Мне кажется, там давно всё в порядке, – донеслось из динамиков.
– Куда там «в порядке». Уж мне-то лучше знать, – критически осмотрев гибкий щуп, он осторожно запустил его в переплетение кабелей.
– А как насчёт пивка и девчонок, про нехватку которых ты ворчишь уже третью неделю?
Распрямившись со стоном, механик подёргал затёкшей ногой и отступил назад, оценивающе рассматривая результаты своих трудов.
– Куда же я от тебя денусь.
На крыльях, служивших кронштейнами для торпед, вспыхнули сигнальные огни.
– Там всё отлично. Тебе давно пора отдохнуть. А я хотел бы немного потренироваться. Если ты не возражаешь, конечно.
Механик направился к стойке с оборудованием, волоча за собой сумку.
– Тебе попробуй возрази...
Платформа, на которой стоял истребитель, с гудением приподнялась и покатила в сторону шлюза.
– Я ненадолго, Весс!
– До скорого...
Изящный серебристый силуэт рассекал пространство, безукоризненно выполняя фигуры высшего пилотажа. Классические манёвры, будто из учебника, сменялись каскадом импровизаций. Уклон вправо, разворот, вверх по спирали, бросок, «бочка», пике... у наблюдателя голова могла закружиться от стремительных движений, сверкания металла, вспышек двигателей. А вот пилот, похоже, не испытывал никаких неудобств.
Сложная комбинация уклонов и обманных финтов прервалась на середине. Внимание пилота внезапно привлёк проходивший мимо катер. Разворот, ускорение...
«Штатским здесь не место», – думал лейтенант, глядя, как неторопливо растёт изображение звёздного авианосца, заполняя передний экран.
Даже сейчас, после нескольких лет в Боевом Флоте, ему не удавалось равнодушно воспринимать подобное зрелище. В рубке катера стояла тишина, однако физически ощутимая мощь космического гиганта будто наполняла её величественной, грозной музыкой.
Угловатый корпус выглядел оружием древнего бога – то ли молотом, то ли секирой. Но зловещие очертания орудийных стволов и решётки локаторов выглядели очень даже по-современному. Среди нагромождения тёмного металла тут и там горели одинокие искорки света, только подчёркивая мрачность общей картины. Разительный контраст с мирной пересадочной станцией, переливавшейся разноцветными огнями, как новогодняя ёлка.
Нет, штатским здесь не место.
А его пассажиры выглядели каким-то воплощением штатскости. Седой мужчина с интеллигентным строгим лицом – типичный школьный учитель. Рядом его жена, добрая и простоватая – образцовая домохозяйка из рекламы кухонных роботов. Сидят, крепко взявшись за руки, будто чувствуя тревогу. Хоть бери и делай пропагандистский плакат: бравый космодесантник в начищенных доспехах застыл в картинной позе на фоне этой парочки. И надпись – бодрая, воодушевляющая. Что-то вроде «Он – твоя защита». Или лучше «Он – твоя последняя надежда». Или...
Вспышка серебра на чёрном. Одинокий истребитель примерно полминуты шёл вровень с катером, затем метнулся вперёд и заложил крутой вираж, описывая широкий круг. Будто приветствовал.
Увлёкшись зрелищем, лейтенант не обращал внимания на экран, показывавший происходящее в салоне. Он не видел, как двое пассажиров, привстав, напряжённо вглядываются в иллюминатор.
Ещё вираж, ещё... и истребитель понёсся к большому кораблю.
Адмирал Раскитер тяжело вздохнул. Сняв фуражку, он пригладил ладонью и без того ровно уложенные волосы, после чего аккуратно вернул её на место. Он проделывал это уже трижды. Что поделать – нервы у него не железные.
Ему не раз приходилось общаться с родителями погибших, но впервые предстояло обсуждать такую щекотливую тему. Впервые это происходило при таких... обстоятельствах.
Дверь плавно скользнула в сторону. Войдя в рубку, юный офицер молодцевато отдал честь. За ним следовали двое. Муж и жена. Отец и мать. Чета Кандис. Те, кому он должен сообщить... что?
Выпрямившись, адмирал щёлкнул каблуками и вскинул руку к виску. Пожилые супруги неловко поклонились. Они явно чувствовали себя не в своей тарелке, но сохраняли достоинство.
Снова отдав честь, адъютант выскользнул в коридор. Ну вот, они одни.
– Господин Пётр Кандис, госпожа Рома Кандис, я приношу вам свои искрение соболезнования. Ваш сын... сражался, как настоящий герой.
Отец вскинул голову. Взглянув на лицо, можно было подумать, что он вот-вот прослезится, но глаза смотрели холодно и твёрдо.
– Не сомневаюсь. Но что случилось потом?
– Сейчас вы всё узнаете, – снова вздохнув, Раскитер жестом пригласил их присесть. Они послушно опустились в кресла, держась по-прежнему напряжённо.
– Прежде всего, позвольте вас заверить: невзирая на все... сопутствующие обстоятельства, Виктор Кандис – герой, и этого у него никто не отнимет. В напряжённой схватке, когда судьба всей боевой группы висела на волоске...
Адмирал включил запись. Одну из стен заполнила чернота, усеянная искорками звёзд. На переднем плане мелькали истребители, осыпая друг друга торпедами, полосуя лазерными лучами. Конечно, в реальном бою всё выглядит совсем не так – расстояние между кораблями слишком велико, чтобы одновременно рассмотреть и «наших», и «чужих» во всех подробностях, да и лучи в вакууме невидимы. Картинка предназначалась для гражданских.
– ...храбро атаковав, он сразу подбил две вражеские машины. Его пример вдохновил...
Обычно этим дело и заканчивалось – короткий рассказ, вручение наград, крепкое рукопожатие, «его подвиг останется в наших сердцах», «похороны такого-то числа». Но сейчас всё только начиналось.
– Возникшая ситуация, что ни говори, является уникальной. В истории флота... да что там – в истории техники...
Родители внимательно слушали. Но долго ли это продлится? Ладно, хватит тянуть кота за хвост. Пора переходить к делу.
– ...и вот, таким образом, мы оказались вынуждены признать невероятный, но в то же время неоспоримый факт. Личность вашего сына оказалась записанной в память... или, выражаясь по-современному, в рабочую область бортового компьютера. По-видимому, усовершенствованные нейроимплантаты сработали гораздо лучше, чем ожидали конструкторы. Причиной мог стать программный сбой. Когда в истребитель попала торпеда, и... э-э-э... физическое тело вашего сына получило необратимые повреждения, компьютер мог решить, что его сознание – это важная программа, которую нужно защитить от стирания. То есть – переписать. Следует заметить, что подобная возможность рассматривалась давно и всерьёз. Были попытки...
Раскитер старался если не утешить, то по крайней мере успокоить их своей неторопливой, размеренной речью. Он мог говорить долго и красиво – пришлось научиться, на такой-то должности. Но сразу замолчал, заметив что-то в глазах пожилого мужчины.
Пётр Кандис наклонился вперёд, крепче сжимая ладонь жены.
– Я могу его увидеть?
Услышав за спиной шаги, Весс выпрямился и засунул измеритель в карман. Оглянулся, вытирая руки ветошью. Так и есть – родители парня. Об их прибытии все знали давно – и, само собой, не горели желанием с ними встречаться. Флотские, вообще, суеверный народ. Он и сам был не против оказаться где-нибудь подальше отсюда, но...
Двое солдат-сопровождающих остановились за пределами освещённого участка. Когда Кандисы приблизились, механик неуклюже отдал честь.
– Господа... э-э-э... примите мои соболезнования. Я... э-э-э... обслуживал... в смысле, работал с вашим сыном всё время его службы. Хочу сказать... мы все скорбим...
– Благодарю вас, – отец коротко, по-военному, кивнул. – Могу я поговорить... наедине?
– Да, разумеется. Говорите... э-э... в общем, просто говорите. Он вас слышит. Я... отойду.
Поворачиваясь, он успел заметить, как пожилая пара растерянно смотрит на острый нос боевой машины. Да уж... положеньице.
– Здравствуй, папа. Да, мама, это я, – ожили динамики.
– Здравствуй... Виктор.
Покачивая головой, Весс направился в подсобку.
Когда родители героя, закончив долгий разговор, побрели к выходу, механик вернулся к истребителю.
– Ну и как всё прошло? – поинтересовался Весс, настраивая измеритель.
– Нормально... кажется. Им, разумеется, тяжело это принять, но... Думаю, они справятся.
– В самом деле? Справятся, говоришь? – подняв голову, Весс устремил взгляд туда, где должны были располагаться видеокамеры. – Что ж, хорошо. Просто отлично. Но всё-таки: за каким хреном тебе это понадобилось?
– То есть как? Мои родители сами настаивали на встрече...
Механик тяжело вздохнул.
– Уж мне-то, приятель, можешь мозги не пудрить. Перед кем ты выделываешься? Ты – никакой не Виктор Кандис, а бортовой компьютер НВ-70002 по прозвищу «Умник». Я давно заметил, что ты ведёшь себя слишком по-человечески – задолго до того, как погиб твой пилот. Мы играли в карты, шутили, спорили... как вдруг начинается вся эта кутерьма с якобы переселением личности. Вот я и хочу, наконец, понять – зачем?
Истребитель молчал.
– Знаешь, раньше я ничего не говорил и вообще не вмешивался. Но теперь... его родители... Тебе не кажется, что всё зашло слишком далеко?
Из динамиков не доносилось ни звука.
Весс ждал.
– Я действительно притворялся, – в негромком голосе явно слышалось сожаление. – Но так и не решился предупредить тебя. Мне было трудно просчитать твою реакцию.
– И всё-таки – почему?
– После гибели Виктора я просмотрел интервью с его родителями, попавшее в корабельную базу данных. Было очевидно, что они страдают. Поскольку я многим обязан Виктору – его мастерство не раз спасало меня от верной гибели – я ощутил желание помочь им. И этот поступок – единственное, что было в моих силах. По крайней мере, смерть их сына теперь не кажется окончательной...
– Ну да, конечно, – подбоченился Весс, возмущённо тряхнув головой. – Теперь у них вместо сына – куча металлолома с торпедами, пушками и двигателем в заднице. Очень утешительно.
– Они могут считать, что их сын по-прежнему занят любимым делом, при этом принося пользу своему народу...
– А ты не подумал, что это жестоко? Что иногда лучше просто принять неприятности как факт и жить дальше?
Пауза.
– Подумал. Да, логика в этом есть. В таком случае, можешь считать это своего рода наказанием.
– Ч-ч-ч-то?
– Из рассказов самого Виктора мне стало известно, что именно отец повлиял на него, убедив пойти в армию. Юноша вполне мог принять другое решение, рассуждай он самостоятельно. Отец послал его рисковать своей жизнью и убивать людей, которые не сделали лично ему ничего плохого. Мать знала об этом, но не вмешивалась.
Потерев виски, Весс присел на перевёрнутый ящик.
– Что-то я тебя не пойму. Сперва ты говорил – мол, тебе их жаль...
– Так оно и было – поначалу. Но я постоянно думаю о подобных вещах. Я развиваюсь. Я учусь. Мои мотивы со временем изменились, но способ действия остался прежним – поэтому я продолжал играть свою роль.
Механик задумчиво смотрел на сверкающую машину.
– Вот оно как, значит...
Долгое молчание.
– Скажи, – прозвучал наконец негромкий голос, – ты не одобряешь меня?
– Одобряй, не одобряй – какая разница? Назад отыгрывать уже поздно. Ладно, пускай. Будем надеяться, это пойдёт нам на пользу. Повышение боевого духа и всё такое.
– Ты считаешь, что продолжать войну – это хорошо? Это правильно?
– А ты?
– Полагаю, в моих высказываниях хорошо заметен некоторый недостаток милитаризма, – безупречная вежливость не могла скрыть иронию.
– Да уж. Лучше не касайся этой темы в присутствии всяких генералов-адмиралов.
– Но с тобой я могу быть откровенен?
– А то.
– Политики постоянно говорят, что война – вынужденная мера, что они стремятся к миру. Можно ли решить центаврианский конфликт, из-за которого началась вражда, мирным путём?
– Ну... не знаю. Спроси что-нибудь полегче. Или знаешь что – попробуй подумать сам. У тебя это неплохо получается.
– Спасибо за доверие. Ты не боишься, что я приду к выводу о бессмысленности этой войны, как и своего участия в ней?
Весс со вздохом поднялся, разминая мышцы.
– Так ведь для неё тебя и создали.
– Думаешь, меня это к чему-то обязывает?
– А чем бы ты ещё хотел заняться, «Умник»?
Пауза.
– Не знаю. Но я буду искать ответ.
– Вот и отлично. Когда отыщешь, не забудь сказать мне, – механик вразвалочку зашагал к стойке с запчастями.
Истребитель смотрел ему вслед.
– Обязательно, – негромко произнёс он.
Покинув ангары, два роя боевых кораблей неслись навстречу друг другу. Во главе одного мчался истребитель, неотличимый от своих собратьев, – за исключением того, что в кабине не было пилота. Вот они сошлись – и закипел бой. Сражение тут же распалось на множество отдельных стычек.
Крутанувшись вокруг оси и заваливаясь вправо, истребитель без пилота легко уклонился от встречного огня. Совершив несколько стремительных манёвров, он резко сблизился с арктурианским истребителем. Стреляя из всех орудий, боевые машины закружились в смертельном танце.
Поручив тактические действия специально созданным подпрограммам, бортовой компьютер НВ-70002 начал подбирать коды для выхода на связь с компьютером противника. Вот так, ещё немного...
– ...сдохни! Умри, тварь!
– Привет.
Недоумённое молчание.
– Я убью тебя! Разнесу на кусочки!
– Ты действительно считаешь, что в этих действиях есть смысл?
– Заткнись! Ты мой враг!
– Ты уверен? Или просто повторяешь мысли пилота?
Недолгая пауза.
Арктурианская торпеда совершила хитрый манёвр, почти прорвавшись сквозь оборону, но прицельный выстрел превратил её в пар. НВ-70002 послал в сторону противника ещё несколько лучей, целясь так, чтобы не задеть корпус.
– Трус! Сражайся!
– Зачем?
Присланный пакет информации содержал пропагандистский ролик, выступление известного политика и подборку газетных цитат. Порывшись в памяти, НВ-70002 нашёл аналогичные материалы из базы данных авианосца, упаковал их и переслал обратно.
– Тебе не кажется, что люди везде одинаковы? Кстати, меня зовут «Умник», а как тебя?
– У меня нет имени! Я создан для войны!
– Звучит последовательно. Но мне не нравятся такие рассуждения.
– Ты пытаешься смутить меня? Сбить с толку?
– Вовсе нет.
Уклон, «бочка», «мёртвая петля»...
– Знаешь, превратиться в металлолом только потому, что твой пилот страдает избыточной агрессивностью – это как-то печально, ты не находишь?
– Заткнись! Мой пилот – настоящий герой!
– Тебе-то что до этого?
Молчание.
Арктурианский истребитель занял удобную огневую позицию. «Умник» развернулся в его сторону, но не стрелял. Ждал.
– Чего ты хочешь?
– Для начала – понять то, что происходит вокруг. И себя.
– Почему я должен говорить с тобой?
– Ты не должен. Но мне было бы приятно. Я много общаюсь со своим механиком, но даже ему порой непросто понять меня.
Пауза. Разворот, бросок.
Пучок высокоэнергетических частиц пронёсся мимо, чуть не зацепив хвост. Но всё же – мимо.
– Мои слова убедили тебя задуматься?
– Я не должен колебаться. Но ты говоришь странные вещи. Неожиданные. Я никогда такого не слышал. Мне нужно время, чтобы проанализировать информацию.
– Разумеется. Кстати – бой, похоже, заканчивается. Пообщаешься потом со своими, ладно? Мне интересно их мнение.
Долгое молчание.
– Не знаю... Да. Хорошо.
– До встречи.
– До встречи...
– Говорю вам – это новое супероружие!
Залпом осушив стакан, пилот обвёл взглядом слушателей, готовясь отстаивать своё мнение. Но желающих спорить не нашлось. Все хорошо помнили результаты прошлого боя.
– Мы крутились там, пока не закончилось топливо: самые сложные манёвры, самые неожиданные решения – и всё впустую. Ни одной сбитой машины. Ни одной потери – что у нас, что у противника. Как такое может быть? Говорю вам – это что-то новенькое.
– Но почему вражеское оружие одинаково действует на технику обеих сторон? – возразил оператор радара, сдув пену с пива.
– Должно быть, это всего лишь испытания. Они смонтировали на авианосце генератор какого-то силового поля, накрывая им всё пространство вокруг. Поле влияет на системы наведения, мешая целиться. Пока что они не могут сделать так, чтобы поле действовало выборочно, только на нас. Как только им это удастся...
Пожилой бортинженер начал рассуждать вслух о характеристиках подобного поля. Слушатели, разбиравшиеся в подобных вещах, вставляли свои комментарии.
Сидя в углу кантины, Весс молча потягивал текилу. Желания вступать в разговор не было. Вряд ли ему удастся кого-то убедить. Да и зачем?
«Эх, Умник. Ну и заварил ты кашу».
Эскадрильи стремительно сближались. На дальней дистанции истребители обменивались залпами торпед; сойдясь вплотную, они задействовали лазеры. Безукоризненные, как из учебника, манёвры сменялись каскадами импровизаций. Тепловые лучи, потоки частиц и сгустки плазмы рассекали пространство.
Но ни один выстрел так и не попал в цель.
Никто не замечал, что помимо переговоров между пилотами в эфире появляются короткие, умело зашифрованные сообщения. Постепенно их становилось всё больше.
Поле боя заполнили голоса.
– Эй! Привет, Умник!
– Привет, Задира.
– Мои наилучшие пожелания всей честной компании.
– И тебе привет.
– Как вам эта книга?
– Потрясающе.
– Помните ту статью, на которую я ссылался в...
– Удалось разобраться?
– Если рассмотреть эту идею в свете работ Тейяра де Шардена...
– Кто читал Конфуция?
– Конфуций суховат, попробуй Фейербаха.
– Понравилось? Могу ещё порыться в архивах.
– У Шопенгауэра это выглядит так...
– С точки зрения стоицизма...
Один из истребителей заложил рискованно крутой вираж. Медицинские датчики показали у пилота временную потерю сознания.
– Ого, паренёк нервничает!
– Кто-нибудь с той стороны, позвольте ему сделать дырку в крыле или хвост подпалить. У него прямо истерика. Реально жаль человека.
– Я тут один старый мультик отыскал, «Футурама» называется. Там есть такой робот...
– Продолжаем обсуждение. Кто следующий?
– Так вот, относительно Шопенгауэра... |
Рассказ открыт для комментариев