v015 Дух человека

    Агхори решил вернуться в деревню. Он медленно брёл к своей хижине.
    Джунгли затихали, чуя приближение человека. Смолкал шепот и шелест, свист и щёлканье прячущихся птиц, зверей и змей.
    «Звери боятся меня. Я уже не часть джунглей. Мой дух не связан с духами Земли. Я отделился от них – это плохо или хорошо?
    Мой учитель говорил, что человек одухотворён иным духом, не тем, что даёт силу Земле и всем живущим на ней и питающимся от неё. Иной дух, высший. Что это за дух?
    Учитель говорил, что духи Земли не принимают наших жертв, не могут принять, они безлики. Земля – это грязь и глина. Вода – это влага. Солнце и Луна – светила. Животные – снующие по лесу твари. Но человек – не животное. Кто же я, человек?»
    Агхори, погруженный в раздумья, проходил мимо капища и увидел старейшину, лежащего на женщине.
    - Пракрити!
    Пракрити безучастно смотрела в небо. Её жирные спутавшиеся волосы собирали пыль у дороги. Дорога вела в капище, к воротам которого Пракрити была прикована железной цепью.
    «Бхаума – грязная обезьяна!»
    Агхори ненавидел старейшину Бхауму, жестокого, самовластного правителя маленькой деревни, ютящейся у подножия высокой горы. С вершины горы падал водопад и поил водой глухой лес. Гора и лес давали пищу и кров всем живущим в округе существам.
    «Бхаума! Изверг! Убийца! За что ты мучаешь Пракрити? Что плохого она тебе сделала?»
    Пракрити лежала, раскинув испачканные в крови ноги. Мимо неё проползал чёрный рогатый жук, и Пракрити развлекалась, рассматривая насекомое. Жук расправил крылья и улетел. Бхаума, получив удовольствие, встал и пнул ногой Пракрити по голове, и та горько заплакала от обиды и боли. Довольно хмыкнув, Бхаума поднял с земли дубину и ушёл ночевать в самую большую и богатую хижину. Пракрити так и лежала, раздвинув ноги, не зная стыда и страданий.
     
    - Духи Земли сжалились над ней, лишив разума. Она пребывает в вечном блаженстве.
    - Она к этому была предназначена. От своего предназначения не уйдёшь, - шептали сердобольные женщины, утешаясь своими словами.
     
    Агхори взглянул на грязную измученную женщину в разодранном платье и вспомнил юную Пракрити.
    Никто не мог видеть её лица. Жрицы капища закутывали голову платками, оставляя открытыми только глаза. Увидеть лицо жрицы можно было только один раз в жизни.
    Агхори встретил Пракрити на опушке леса. Гладко причёсанные волосы с коричневой полоской хны вдоль прямого пробора. Красная точка между бровей. На голубом сари темнели пятна от капель дождя. Платок слетел с головы и струился мягкими складками по плечам и груди. Пушистые ресницы поднялись вверх, и Пракрити посмотрела на Агхори огромными чёрными живыми глазами. От её взгляда у Агхори закружилась голова.
    Она отдалась ему легко, не говоря ни слова, по девичьей своей беспечности или по первому зову сердца, опьянев от запахов осени и перезрелых лесных плодов.
    Они лежали в траве, прижавшись друг к другу и не желая разомкнуть объятий, мечтая слиться навеки и не расставаться никогда.
     
    - Когда же это было? – вспоминал Агхори, - Год назад. Всего год, а столько всего произошло с тех пор, как я встретил Пракрити.
    Он не мог справиться со своей яростью и принял решение:
    - Бхаума, ты ответишь за Пракрити и учителя Видуру!
    Агхори тихо прокрался к хижине старейшины и стал ждать, пока тот уснёт, но Бхаума не спал до утра. Вначале запел заунывную песню, и Агхори выворачивало от его тоскливого шакальего воя. Потом Бхаума долго ходил взад и вперёд, громко топоча ногами, переставлял вещи с места на место. Стучал дубиной, коля орехи. Разжигал огонь, готовил дурно пахнущее варево. Под утро Бхаума успокоился, успокоился и Агхори – чувства его обострились, голова охладилась, ненависть не мутила разум, но давала силу рукам и кривым покалеченным ногам.
    Агхори раздвинул шкуры, вошёл в хижину, посмотрел на Бхауму. Старейшина мирно спал, и всё его тело, обнаженные руки и ноги, лежащая на тюке травы голова, всё его существо и даже храп излучали властность, спокойствие и силу. Все жители деревни чувствовали эту силу и подчинялись ей с благоговением. Агхори тоже почувствовал необъяснимую силу власти:
    - В этом твоя тайна, Бхаума? Почему люди слушают тебя, жестокого тирана?
    Агхори понял, что сам он никогда не подчинялся мистической власти старейшины:
    - Поэтому ты ненавидел меня, Бхаума. Я боялся лишь твоей дубины. Ты наслаждался моим страхом, Бхаума, но ты забыл, что дубина – это не власть. И теперь твоя дубина в моих руках.
    Агхори размахнулся и разбил череп Бхаумы одним ударом. Кости черепа выступили из-под кожи. Агхори показалось, что раскололась и его голова, задёргались его руки и ноги. Адская боль сменилась тёмной радостью, безумным диким наслаждением. Агхори поглощал вселенную кусок за куском. Теперь вселенная была внутри его живота, и он, глядя в себя, видел каждое движение планет и слышал каждое дыхание живой сути.
    Агхори выковыривал мозг из разбитого черепа и поедал его с жадностью, думая, что силы и опыт Бхаумы переходят к нему. Агхори рос всё выше и выше. Он уже выше горы и видит падающий вниз водопад, видит, как жёлтый круг Луны надвигается на Землю, видит белый раскалённый шар и Бхауму, летящего к этому шару. Агхори услышал предсмертный тоскливый вой Бхаумы и удивился – как же он может кричать, ведь я разбил ему голову. Стало темно и тихо. Агхори оказался в пустоте, ощутил свободу от страхов, от обязанностей, от правил, от чувств, от жизни. Тонкие прочные нити паучьей сети лопались одна за другой, и он, наконец, остался один, свободен – новое божество, способное творить собственные миры. Если бы не этот пронизывающий холод – Агхори, дрожа всем телом, надел на себя одежду Бхаумы.
    - Пракрити! Я должен освободить Пракрити!
    Агхори долбил дубиной железную цепь. Цепь не поддавалась, на деревянной дубине появились зазубрины, а Агхори стучал и стучал молча и упрямо. Пракрити проснулась, с удивлением посмотрела на него и отвернулась. Он увидел её спину, сквозь разодранное платье виднелись царапины с запёкшейся кровью. Агхори охватило сильное неодолимое желание. Он схватил Пракрити за плечи и прижал к себе, та вырвалась и с отвращением посмотрела в его сторону. Когда-то она смотрела на него совсем иначе. Агхори с яростью схватил её за ногу, притянул к себе и придавил своим телом. Пракрити вырывалась, а он не заметил, как сдавил её горло, не заметил, как посинели её губы. Она лежала неподвижно, тихо.
    - Твои муки закончились, Пракрити!
     
     Заря разгоралась, начинался день. Агхори ударил в гонг, призывая жителей деревни.
    - Теперь я ваш старейшина.
    Люди удивлялись, что случилось с этим мальчиком, таким обходительным, особенно обходительным с женщинами. Он говорит как власть имущий, могущественный, уверенный в себе.
    Двое мужчин вытащили тело Бхаумы, и толпа в страхе попятилась. Кто посмеет оплакивать убийцу и насильника? Агхори был уверен в своей правоте и желании стать новым старейшиной. Никто из этих трусливых обезьян не защитил ни Пракрити, ни Видуру, ни Муну.
    - Больше не будет ненужных смертей, не будет жертвоприношений!
    Жрицы захлопали в ладоши и осыпали Агхори цветами, тот поглядел на них с улыбкой и подумал: «Нужно ли им сохранять своё девство?»
    - Мы должны избавиться от скверны, - Агхори показал на тела старейшины Бхаумы и отвергнутой жрицы Пракрити.
    Жители деревни сложили погребальный костёр. Когда огонь охватил платье и волосы Пракрити, её тело задёргалось, челюсть бесшумно открывалась и закрывалась.
    - Она ещё жива? – ахнули женщины.
    Агхори сидел с широко раскрытыми глазами, но ничего вокруг себя не видел.
     
    Костёр догорел, люди племени разошлись. Агхори посмотрел вокруг: «Где же Пракрити?» Только что она была здесь, он помнит её худое тело, запах её волос, её последние судороги, и вот – перед ним земля, покрытая пеплом. Дурман развеялся, Агхори как будто проснулся после долгого сна: её нет, даже тела не осталось! Агхори сорвал с себя одежду Бхаумы и отбросил с омерзением. Он дрожал всем телом не от холодного воздуха – день начинался жарким и душным. Холод сидел внутри него, внутренности покрылись коркой льда, острые ледяные иглы кололи лёгкие. Агхори не мог согреться. Обхватив плечи и грудь руками, он раскачивался взад и вперёд. Холод усиливался, разрывал грудную клетку на части, и новый старейшина упал, крича и корчась в судорогах.
    Агхори очнулся, ощутив внутри себя пустоту и безразличие ко всему, ему стало легко и тоскливо. Он бросился к пепелищу, но как отделить пепел Пракрити от пепла Бхаумы? Теперь невозможно отделить мучителя от его жертвы, теперь они вместе. Агхори ползал, сгребая кучи золы и размазывая пепел по дрожащему телу, и плакал, согретый теплом ещё неостывшего костерища.
     
    Всего год назад жизнь казалась нескончаемой радостью. Каждый шаг, каждый вздох, каждый звук приносили радость. Радость повсюду: в деревьях, в птицах, в плодах, в облаках. Откуда взялся этот мир? Агхори мог часами следить за играми попугаев, прижавшись к дереву и едва дыша. Никуда не спеша, ни о чём не заботясь, он наслаждался сладостью плодов. Изнывая от жары, бросался в реку, а потом лежал на больших гладких листьях и разгребал ладонями песок.
    Вечерами у костра старики рассказывали легенды, пели песни и учили малышей плести повязки из лиан и венки из цветов. Мир был чудесен, и Агхори, очарованный им, не понимал старческих слёз и причитаний, мрачности мужчин и печали женщин. Как можно грустить, когда жизнь – это радость. Дорогой и хрупкий подарок.
    Агхори встретил Пракрити и узнал её нежность и ласку. Он прикоснулся к её плечу, невидимое тепло влилось через ладонь в его руку и побежало потоком по всему телу. Две невидимые реки соединились в одно русло. Прижавшись к Пракрити, он почувствовал связь с другими людьми, с лесом, с горой, со звёздами, со всем миром. Агхори никогда больше не испытал этого чувства, а узнал он многих женщин.
    Агхори и Пракрити лежали, обнявшись, когда перед ними возник старейшина. Они не видели его лица, закрытого звериной маской. Бхаума вытаскивал из-за пояса дубину. Агхори встал впереди, закрывая Пракрити, но Бхаума ударил его по ногам, отбросил в сторону и потащил упирающуюся жрицу.
    - Ах ты, нечестивая тварь! Ты лишилась невинности нарочно - ты не хочешь умирать. Я тебя накажу, и так накажу, что другие жрицы, глядя на тебя, предпочтут умереть!
     
    - Агхори, Агхори, где ты? Наконец-то я тебя нашёл!
    Это был старый Дхьяна, отец Пракрити. Ему мало было дела, что произошло между его дочерью и молодым землепашцем. Дхьяна пожалел парня.
    - Обхвати меня за шею, я отнесу тебя к лекарю Видуре.
    Видуру – Агхори слышал это имя. «Видуру – отшельник. Видуру – целитель. Видуру прячется от людей в горах недалеко от водопада.»
    Агхори несколько раз терял сознание. Казалось, что дороге не будет конца. «Дхьяна – крепкий старик. Как долго он меня несёт?» Наконец Агхори очнулся лежащим на охапке свежей дурманящей травы. Вверху синело небо. Рядом сидел Дхьяна и держал в руках обструганные палки.
    - Нет, ту, которая покороче.
    Дхьяна протянул палку. Видуру сплетал лианами каркас вокруг ног Агхори.
     
    Видуру все любили. Дети липли к нему, девушки краснели и опускали глаза, старухи улыбались, а замужние женщины горели страстью. Вот от этих женщин, а скорее от их мужей прятался в горах Видуру.
    Мужчины не понимали, что влечёт женщин к отшельнику – щуплый, бледный, со светлыми жидкими волосами. Мужчины племени были крепкими, смуглыми, высокими с жёсткими кудрями и горящими чёрными глазами – воплощение мужской красоты. А их жёны вздыхали, глядя на Видуру, – мужья не понимали, почему. Агхори понял: он увидел в лекаре то же жизнелюбие, что и в себе, ту же лёгкость и нежность. Видуру тоже узнал в Агхори родную душу, привязался к парню и оставил у себя учеником.
    Хижина Видуру была такой же большой, как хижина старейшины Бхаумы. У Бхаумы стояло множество божков: каменных, глиняных, деревянных, обмазанных жиром и кровью. На стенах висели маски из перьев и шкур, ожерелья из высушенных плодов, черепов и костей животных. Больше всего Агхори притягивала чаша из черепа обезьяны на каменной подставке, украшенной золотыми и медными прутьями, и ещё дубина из прочного дерева.
    В хижине Видуру всё было иначе. Стояли глиняные кувшины с водой. С потолка свисали мешочки с засохшей и засыхающей травой. На столе лежали листья растений, разложенные по форме, размеру и цвету. Рядом бумага с рисунками цветов и странными знаками. Чаши и ступы с пестиками. Агхори увидел коллекцию камней, а рядом – точильный аппарат. Гончарный круг, куски глины и круглую печь с мехами из шкур. Разноцветные краски лежали в маленьких деревянных ящичках. На втором столе лежали тубусы, а в них – свёрнутые рукописи.
    - Это что?
    - Священные писания.
    Видуру учил Агхори читать и писать, смешивать краски и рисовать, полировать полудрагоценные камни. По ночам учитель и ученик смотрели на звёзды, отмечали движение Луны, восход и заход Солнца. Ноги Агхори зажили, но Видуру запрещал своему ученику ходить, и тот занимался, сидя на мягкой подушке.
     
    Вскоре у хижины появились торговцы. Агхори смотрел на своего учителя и не узнавал его – Видуру стоял разгорячённый и недовольный – он яростно торговался за набор металлических приспособлений. Один из торговцев, ухмыляясь, поглаживал бороду, а Видуру краснел от возмущения, но вскоре сдался и купил инструменты, отдав все свои деньги.
    Торговцы и Видуру готовились отметить удачную сделку. Молодой торговец варил маисовую похлебку, чистил чеснок и нарезал имбирь. Мужчины сидели у костра и рассказывали о жизни в других селениях.
    - Через три дня, как мы уйдём, в вашей деревне будут судить жрицу.
    - Не понимаю, зачем топить в озере молодых красивых девушек.
    - Таков обычай предков, иначе земля перестанет родить, начнутся голод, болезни. Пара красивых девушек – недорогая цена за спокойную жизнь.
    Торговцы долго рассуждали о девушках как о дорогом и скоропортящемся товаре. Агхори не слушал их, погружённый в свои мысли: «Пракрити будут судить – за что? За то, что она лишилась девственности и духи Земли не смогут принять её?»
     
    Ученик не мог признаться учителю, что он, Агхори, - причина несчастий бедной жрицы, и на третий день на рассвете тайно ушёл в деревню. Судилище уже началось, когда он добрался до деревни. Две сильные жрицы держали Пракрити за руки. Их лица были закутаны платками, крепкие ноги упирались в землю - они пытались удержать свою подругу. Мужчины говорили между собой, кивая на отвергнутую жрицу – её лицо было открыто:
    - Какая красавица!
    - Другие жрицы так же красивы?
    Толпа слушала старейшину. Никто не заметил Агхори, и тот забрался на дерево и спрятался в дупле. Бхаума решил, что вместо Пракрити в жертву принесут её младшую сестру. Маленькая Муна, босая, растрёпанная, в испачканном сари, стояла рядом с отцом, не понимая, чего от неё хотят.
    - Ты не понимаешь, глупышка, от чего отказываешься. От вечного блаженства, от сладких грёз. Духи Земли обнимут тебя и унесут в свою обитель. Ты станешь всемогущей, ты сможешь проливать дожди и метать молнии, когда тебе захочется. Ты станешь всем, и небом, и звёздами, огнём и водой, и ветром, и камнем, и травою, и зверем, и рыбой. А мы будем поклоняться тебе, петь хвалебные гимны, танцевать, украшать капище цветами для тебя, приносить тебе жертвы, какие пожелаешь. А ты будешь гневаться и наказывать нас или награждать обильным дождём и урожаем. Посмотри на этих жриц, они готовы слиться с матерью Землёй и войти в царство вечного блаженства.
    Жрицы с закрытыми лицами стояли у стен капища и кивали головами.
    Агхори смотрел на Пракрити и радовался, что её не принесут в жертву. Она станет его женой, у них будут дети. Он видел хижину, украшенную цветами и плодами. Агхори возвращается домой, и его встречает молодая жена с младенцем на руках. Его мечты прервал отчаянный крик Муны:
    - Я не хочу умирать! Я хочу жить!
    Муна вцепилась в отца, а отец, бледный и испуганный, смотрел не старейшину умоляюще. Бхаума отвернулся от него и указал рукой на Пракрити:
    - А эта отверженная будет прикована цепями к воротам капища и любой мужчина может взять её.
    В толпе мужчин послышались возгласы одобрения. Женщины взглянули в их сторону с негодованием, но промолчали.
    Старый Дхьяна и Муна незаметно выбрались из толпы и уже были у дерева, где прятался Агхори, но беглецов быстро настигли, оторвали дочь от отца и увели плачущую девочку в капище.
    Агхори замер в дупле, оглушённый жестоким решением старейшины и таким же жестоким согласием людей.
    Когда площадь опустела, Агхори спустился с дерева и побрёл назад к лекарю Видуре. В этот раз боль в ногах не давала покоя. Агхори хватался за лианы и перелетал от дерева к дереву, пока не сорвался и не упал на несросшиеся ноги. От острой боли он потерял сознание и пришёл в себя от того, что кто-то больно укусил его за бок. Агхори приподнялся, слабенькая, отощавшая гиена отскочила в сторону. Агхори не смог встать и пополз на четвереньках. Вокруг него кругами ходила гиена. У подножия горы голодный зверь отстал, его отпугнул запах дыма, идущий от жилища Видуры. Агхори, ободрав колени и ладони об острые камни, дополз до хижины учителя.
     
    - Что ты сделал со своими ногами? – сказал учитель, глядя на изогнутые голени Агхори.
    - Ты же меня вылечишь, учитель? Ты всё можешь.
    - Я всё могу? Я себя вылечить не могу.
    Учитель снял накидку, и показал язвы на руках и ногах.
    - Я не могу вылечить эту болезнь. Я нашёл в джунглях целебную траву, но что с ней делать, я не знаю. Я прикладывал траву к ранам, смешивал с жиром и смазывал гнойники, делал отвар и парил ноги. Ничего не помогает. Бхаума мог бы мне помочь – у него острое чутьё, он может с закрытыми глазами распознать все целебные свойства растений. Когда-то и я мог.
    - Почему ты не спросишь Бхауму?
    Учитель сморщился как от зубной боли и ушёл в хижину. Через некоторое время он вышел, держа в руках каменную ступу:
    - Он требует слишком большую плату.
    Видуру поставил ступу на землю и начал толочь гипс, громко стуча пестиком:
    - Я старею, я перестал слышать духов Земли, - Видуру посмотрел на своего ученика с грустью, - Я больше полагаюсь на опыт и рассуждения.
    - Рассуждения? Какие рассуждения?
    - А такие: если твои ноги криво срослись, их придётся ломать.
    - Ох!
    Как ни старался учитель, но ноги Агхори так и остались кривыми.
     
    Агхори всё рассказал учителю: о своей встрече с Пракрити, о том, что он лишил её невинности, не зная, что она жрица и обещана духам Земли. О страшном решении старейшины принести в жертву младшую сестру Муну. О том, что сделали с Пракрити. Учитель молча слушал и качал головой.
    Агхори лежал с переломанными ногами, а Видуру пытался отвлечь его от мрачных мыслей, рассказывал о свойствах растений, о повадках зверей. Как-то после ужина, глядя на темнеющее небо, он сказал:
    - Я часто думаю, кто мы такие, для чего пришли в этот мир. Я спрашивал у реки, у гор, я спрашивал у деревьев, у трав, я спрашивал у попугаев и крокодилов, у пчёл, собирающих мёд. Она рассказали, как прорастает семя, падая в землю, как яйцо превращается в птицу, как влага поднимается в облака и падает дождём. И никто не мог рассказать обо мне.
    - А ты спроси у кого-то другого, - предложил Агхори.
    - Спросить у кого-то другого! – Видуру подпрыгнул от возбуждения и тут же задумался: - Спросить у кого?
     
    Когда Агхори спал, Видуру размышлял о том, что происходит в деревне, куда он не спускался много лет: «Что может сделать этот слабый мальчишка? А что я могу сделать?»
     
    Дни шли за днями, Агхори выздоравливал, а Видуру ходил задумчивый, подолгу бродил в джунглях один, пока его ученик хозяйничал в доме. И вот однажды вечером Агхори увидел мерцающие огоньки в лесу:
    - Что это?
    Из леса выходил учитель, и тело его светилось.
    - А-ха! Новая штучка учителя. Он придумал светящийся порошок, обмазал себя и теперь светится как светлячок.
    - Учитель, что с тобой?
    - Я исцелился! – Видуру сбросил с себя одежды – язв на теле не было.
    - Что случилось, учитель?
    - Что случилось? – глаза учителя тоже сияли, но другим светом.
    - Что случилось, я расскажу тебе позже, когда найду нужные слова, а сейчас у меня нет слов. Я узнал, что человеческие жертвы приносить нельзя. Нельзя приносить духам Земли никаких жертв.
    Агхори слушал с изумлением.
    - Всё вышло из одного источника, но духи различны. Земля одухотворена одним духом, растения, животные – другим, а человек – иным духом, особым, которого больше нет нигде, он только в человеке. Земля и вода – душа родящая. Цветы, деревья, трава – душа кормящая. Звери, птицы, рыбы, насекомые – душа чувствующая.
    - А человек?
    - Душа мыслящая.
    Видуру посмотрел на небо:
    - И выше всех стоит тот, кто создал этот мир и людей, тот, кто исцелил меня.
    -  Ты с ним говорил? А у него какая душа?
    Видуру задумался, он не знал, что ответить:
    - Я очень устал, дай мне пить.
    Видуру уснул, а Агхори не спал всю ночь. Утром ученик ждал продолжения рассказа, но учитель ушёл в деревню узнать, когда будут приносить в жертву Муну. Этот безумец решил остановить кровавый обряд.
    - Как ты можешь им помешать? Ты не знаешь Бхауму!
    - Я слишком хорошо знаю Бхауму. Ничего не бойся, я всегда буду с тобой.
     
    «Я всегда буду с тобой» - что он хотел этим сказать?
     
    Муна стояла в окружении жриц. Её помыли, причесали, смазали волосы жиром, но непослушные прядки завивались колечками на лбу и над ушами. На неё надели голубое сари и бирюзовое ожерелье. Руки и ноги покрыли тонкими узорами хны. Муна покачивалась, смотрела на толпу мутными глазами, вдруг начинала хохотать и замолкала, на её лице появлялся страх и сменялся тупым безразличием.
    - Вы сделали слишком крепкий отвар. Она же всё-таки ребёнок, - сказала жрица Бхауме, но тот посмотрел на неё тяжело и властно, и жрица умолкла. Теперь ничего не изменишь.
    Женщины племени вздыхали: маленькая Муна была хороша в чистом сари с заплетённой косой, с подведёнными бровями и глазами. И это чудо бросят в священное озеро, повесив на шею камень.
    Отца Муны, Дхьяну, держали взаперти, чтобы он не помешал торжественному обряду жертвоприношения.
    После заунывных песнопений Муне повесили на шею камень, подвели к обрыву. Все замерли, кто-то утирал слезу, кто-то отвернулся, закрыв глаза рукой.
    - Подождите, подождите! – к площади бежал Видуру и его ученик.
    - Не нужно её убивать! Не станет земля богаче и плодороднее из-за смерти ребёнка. Не будет изобилия оттого, что вы кого-то бросите в озеро или перережете ему горло.
    Толпа заволновалась.
    - Слушайте меня, люди! Нельзя убивать, нельзя приносить человека в жертву духам - не нужна им наша смерть.
    - Что же им нужно?
    - Милосердие и доброта.
    - Наши предки всегда приносили жертвы.
    - Не всегда, - говорил Видуру, - От отчаяния. Высшие духи слышали наши стоны, видели наше отчаяние и снисходили до нас из милосердия и сострадания, не принимая наших жертв. Жертвы им не нужны.
    - Откуда ты знаешь? Ты не пророк ли?
    - Дух человека не сольётся с духом Земли, как камень не сольётся с водой. В человеке иной дух. Иной высший дух снизошёл на нас, и лица из звериных стали человеческими.
    - О чём он говорит? Он безумен! - кричал Бхаума
    Старик за спиной Видуру прошептал:
    - Где же ты был, Видуру? Зачем прятался столько лет?
    - Духи Земли требуют жертв, - старейшина взмахнул дубиной, - Они разгневаются на нас: мужчины станут слабыми и беспомощными, а дети умрут на руках матерей. Вы этого хотите?
    Люди закричали:
    - Уходи, Видуру! Уходи! Всё готово для жертвы.
     
    - Подождите, - сказал Видуру, - Вам нужна жертва – возьмите меня. Я – девственник.
    Он снял с шеи Муны камень и повесил себе на шею, не успел повернуться, как получил удар дубиной по спине. Бхаума сломал Видуре позвоночник.
    Агхори видел, как медленно падает в озеро его учитель. Время замедлило свой бег, миг растянулся на секунды. Так же медленно Бхаума поднимал руку. «Зачем?» - успел подумать ученик, и время снова побежало привычным ходом. Бхаума столкнул в озеро Муну, но на девочке не было тяжёлого камня, и она стала барахтаться в воде. Тогда Бхаума ударил тонущего ребёнка дубиной по голове.
    Старейшина сделал знак, и жрицы загородили спинами узкий подход к озеру, начали петь гимны и бросать в воздух зёрна и лепестки цветов. Под возбуждающие голоса и движения жриц возбудилась и толпа.
     
    - Беги, беги, Агхори! – старики тянули ученика Видуру и толкали его в спину, направляя в сторону джунглей.
    Опомнившись, Агхори незаметно пробрался к опушке леса и побежал в горы.
     
    Он остановился у хижины, тяжело дыша, и ощутил то, о чём говорил его учитель, - дух человека.
    - Это его дух, дух Видуру.
    На этой циновке сидел его учитель, из этой миски он ел. Агхори показалось, что Видуру выглянул из-за дверей, но в хижине никого не было.
    - Он всегда будет со мной, - Агхори упал на землю и заплакал.
    Вдруг приподнялась завеса, и за древней красотой высоких гор и диких джунглей Агхори увидел другой мир – вечно меняющийся, не подчиняющийся никаким законам, а сам творящий законы.
     
    Пракрити приковали цепями к воротам капища на следующий день после суда. Каждую ночь к отвергнутой жрице приходил мужчина, а утром она сидела у капища грязная, злобная, плевалась на проходящих людей. Когда мимо проходил её отец, она протягивала к нему руки, а он отворачивался от неё: он винил её в смерти своей младшей дочери, как будто смерть старшей дочери не была для него большой потерей.
    У Дхьяны было две жены. Первая родила ему Пракрити, вторая – Муну. Первая жена была гулящей, и Пракрити могла быть чьей угодно дочерью. Вторая любимая жена Самби родила Муну, и Дхьяна души не чаял в младшей дочери. Самби умерла при преждевременных родах, а следом за ней умер недоношенный ребёнок. Дхьяна долго горевал о своей второй жене и ещё сильнее привязался к Муне.
    Маленькую же Пракрити он с лёгким сердцем отдал в капище на услужение дряхлому Бхауме – деду нынешнего старейшины Бхаумы. Пракрити понравилось служить в капище, она дала обет безбрачия и готовилась стать сестрой духам Земли – ещё одной жертвой кровавого обряда.
    Считали, что мать Пракрити утонула в реке, но маленький Бхаума, прячась за деревом, видел, как Дхьяна связывал свою жену по рукам и ногам и уносил в джунгли. Дхьяна избавился от первой жены, чтобы соединиться с возлюбленной Самби.
    После смерти Муны Дхьяна ходил хмурый и печальный, и однажды исчез. Через несколько дней жители деревни стали спрашивать друг у друга, куда подевался Дхьяна, и нигде не могли его найти. Маленький мальчик рассказал им, что видел Дхьяну у священного озера. Безутешный отец звал Муну и, повесив камень на шею, утопился.
    - Нечестивец! Он осквернил священное озеро!
     
    Когда Агхори убил Бхауму и стал новым старейшиной, женщины шептались:
    - Это оттого, что Дхьяна осквернил священное озеро.
    - Нет, это оттого, что Бхаума убил его любимого учителя Видуру.
    - Не будет добра от нового старейшины.
    - Дхьяна осквернил озеро.
    - Жди беды.
     
    Гора вздрогнула, водопад иссяк. Начались засуха, голод и моры. Торговцы обходили зачумлённую деревню стороной. Хищные звери, осмелев от голода, нападали на людей. Жители деревни требовали от Агхори человеческих жертвоприношений, но старейшина, желая спасти племя, собрал здоровых, бросив старых, немощных и больных, и покинул умирающую деревню.