Ровно в пять утра Равис Криор пригласил меня на вальс. Симпатичный юноша, на два года старше меня. Гордость и надежда семьи. Я благосклонно приняла его руку и вышла к центру Хрустального дворца, к танцующим. Посмотрим, насколько он хорош.
И тут вычурные двери распахнулись, словно их пнули от души, позабыв про витражные вставки, резьбу и драгоценные камни. Бесценные створки бахнули о стены, грохот и звон оборвали мелодию шопеновского вальса. Музыканты замерли, позабыв об инструментах, седогривый дирижёр выронил палочку и вжал голову в плечи. Высокое общество прервало бесконечную светскую болтовню; споткнулись танцующие пары; напомаженные, припудренные, завитые и обвешанные украшениями головы обернулись к дверям.
Будто стая голодных гиен на кусок тухлого мяса.
Под потолком обиженно дзынькнула тысячеламповая хрустальная люстра.
Взломав шагами гулкую тишину, в зал ворвался мой отец.
Ничего не скажешь, красиво зашёл. С гордой головой, с презрительно-циничной усмешкой, игнорируя волны раздражённого шёпота. В белом смокинге с возмутительной - несносный гордец плюёт на традиции! - багровой розой в петлице. Чудовищное попрание этикета! На отпрысках благородных семей, как и на их репутациях, нет места иным цветам, кроме снежно-белого! А этот кичливый упрямец, этот выскочка, этот запятнанный кровью убийца издевается над блистательным обществом!
Так говорят про моего отца. За глаза, естественно. Деметриус Варг - самая болезненная заноза в разожравшейся туше Гильдии мастеров.
Высокий и по-юношески тонкий, в пятьдесят три папа не утратил ни стремительности, ни огня в тёмно-карих, почти агатовых глазах. Если бы он почаще выбирался из лабораторий, если бы принял великосветские догмы и ритуалы, думаю, знатные невесты осаждали бы его с утра до вечера. Невзирая на кровавое пятно в прошлом.
Папа убийца. Да, разумеется, все мы на Мегеризиде убийцы. Или пособники, как минимум. Чем знатнее род, тем больше «отработанных» душ в его семейных архивах. Мы гордимся, что нет во Вселенной другой планеты, жители которой имеют столь незыблемую репутацию. Никаких осечек! Никаких непреодолимых обстоятельств! Никаких трений с заказчиками! На любой планете, в любом закоулке Галактики местные власти знают: какими бы чёрными не казались дни, какие бы не навалились проблемы, мастера справятся. Нужно лишь указать правильную цель и вовремя выплатить гонорар. Мы беспристрастны, мы точны, мы справедливы. И мы чисты, потому что не проливаем кровь. Досужие сплетники любят басни про садистов-маньяков с Мегеризиды. На самом деле здесь живут учёные: химики, биологи, генетики… весьма узкие специалисты, если честно, зато ужасающе компетентные.
Мастера-отравители.
Мой папа гений, он мог бы стать гордостью Мегеризиды, если бы не стал её позором. Двадцать лет назад он застрелил человека. Любовника матери. Из охотничьего дробовика, картечью. Говорят, кровь была повсюду. А больше всего - на кристально-безупречном имени рода Варг, знатнейшей династии Мерегизиды.
Гильдия закрыла перед отцом двери. Он не стал униженно стучаться, он распахнул их ударом ноги посреди ежегодного Большого бала.
Посреди моего танца с Рависом Криором!
Впрочем, чёрт с ним, с танцем. Я дочь своего отца и не собираюсь брести под венец с второсортным мастером. А по сравнению с папой, любой напыщенный гильдиец не более чем школяр-недоучка.
- Приветствую благородное собрание! - крикнул отец, выходя на середину залы. - Сказал бы, что сожалею о вторжении, но не привык лгать.
Гневливый пухлолицый старик Арголай Аривар, нынешний глава Гильдии, фыркнул с возмущением. Его дряблые подбородки, укрывшие галстук-бабочку, всколыхнулись, пудра осыпала шелковую рубашку.
- Деметриус Варг! Ваше присутствие на Большом балу необязательно! Гильдия не желает…
Взмахом руки отец прервал старика.
- Не беспокойтесь, я уйду. Но прежде я намерен воспользоваться правом моей семьи, древнейшей традицией…
…разряженные куклы вокруг меня замерли. Холеные самоуверенные мужчины прятали глаза с поспешностью нашкодивших щенков; их надутые дамы храбрились, поджимая губы и шипя с ненавистью: «Кровопускатель!» Трусливые убийцы, смешные и жалкие…
- …обычаем определять на Большом балу лучшего мастера Мегеризиды. Я бросаю вызов! Дуэль, господа!
Жирный Аривар закашлялся. Сотни ушей внимали его оглушающему кхеканью в тишине огромного зала, будто не случилось ничего важней этого приступа. Морщинистое лицо пошло синюшными пятнами, старик прижал платок к мокрым губам и просипел:
- Кого именно вы вызываете, благородный Варг?
Папа рассмеялся:
- Всё та же старая уловка? Вы знаете ответ. Как и на прошлом Большом балу, как на позапрошлом, и за год до этого, и ранее - я вызываю всех! Найдутся в хвалёной Гильдии смельчаки, который выйдут против меня к барьеру? По древним традициям, искусство против искусства? - он обвёл взглядом немое собрание и усмехнулся с горечью. - Я так и предполагал. И в этом году Мегеризида не родила отважных.
Отец развернулся на каблуках и, чётко печатая шаг, направился к выходу.
Отлучённый от Гильдии, он год за годом бросал вызов. Папа был изгоем, но он был лучшим, хотя и непризнанным мастером; судя по напряжённому молчанию, никто в зале не сомневался в его превосходстве. Давно, в пору моего младенчества, папины вызовы принимали. Трижды. Четвёртого смельчака - безумца? - не нашлось.
Отец почти дошёл до дверей, когда из ненавидящей его толпы раздался звонкий, срывающийся от волнения голос:
- Кровопускатель Варг, я принимаю твой вызов!
Словно море в древней библейской истории, блистательные дамы и господа хлынули в стороны. Миг, и посреди шуршания атласных юбок, посреди суетливо-возбуждённого злорадного гомона образовался пустой коридор. На одном его конце замер Деметриус Варг, мой отец. На другом хмурил брови в отчаянной решимости лопоухий юноша с медными волнистыми кудрями, с сапфировыми глазами и с веснушчатыми скулами.
Забавная домашняя собачонка, облаявшая матёрого волка.
Мой брат Леонтий Варг. - - - Мегеризида стылая планета. Если говорить про экватор. К полюсам лучше не соваться, там снежная пустыня, ураганные ветра и долгая мучительная смерть. Лёд слишком хлипкая основа для жизни. Наша цивилизация обустроилась на сотнях голых островков посреди холодного серо-сизого океана. Одна семья – один остров. Никаких соседей, никаких совместных чаепитий, хождений в гости, визитов вежливости и прочей ерунды, принятой на иных планетах. Доверчивые олухи у нас не выживают.
Мегеризида мёртвая планета. Всё, чем могут похвастаться местные флора и фауна – пригоршня вирусов, полстакана бактерий и суповая тарелка с простейшими, обнаруженными на дне океана.
Иногда я спрашиваю себя: быть может, поэтому мы укутались в допотопные традиции, отгородились бесцельными ритуалами, застыли и омертвели?
Аэрокатер доставил нас на фамильный остров Варгов. Отец, даже не переодевшись, заперся в лаборатории. Я сбросила бальное платье, смыла дурацкий макияж – ах! ах! для истинной леди существует только викторианский стиль! – и, нацепив привычную джинсу, пошла завтракать. Прислуга суетилась, мне же куски вставали поперёк горла. Я ковырялась в тарелке, собираясь с духом, прежде чем вломиться к отцу без разрешения.
Вряд ли мои слова его обрадуют.
- Всё хорошо, мисс Беата? Вы совсем не едите.
Толстая повариха – Катарина? – пялилась на меня коровьими глазами и тоскливо пыхтела. Вообразила, должно быть, что аппетит пропал из-за очередного расфуфыренного юнца-липучки. Вот ведь глупая бегемотиха! Столько лет работает на семью, а так и не поняла: Варги не страдают из-за всякой ерунды. Варги вообще не страдают. Мы хладнокровно взвешиваем обстоятельства и принимаем рациональные решения.
Я кинула на стол салфетку и встала. Тянуть бессмысленно.
В нашем фамильном поместье лаборатории занимают три здания из четырех. Это не только исследовательский центр, но и библиотека с допотопными книгами, аудионосителями и кристаллами памяти; современный террариум, забитый ядовитыми гадами с самых диких планет Галактики; сто восемнадцать аквариумов, от малютки на шестьдесят литров до гиганта с форбейскими слепыми китами, оккупировавшего общий подвал лабораторий. Семь этажей отданы под оранжереи и теплицы, экзотически-смертоносной флорой заняты все три крыши. Ещё есть суперсовременный центр связи, с помощью которого папа получает контракты, а заодно следит за армией вассалов-исполнителей, разбросанной по Вселенной.
Разумеется, мастера Мегеризиды чёрную работу поручают слугам или наёмникам. Иначе мы давно превратились бы в дешёвых коммивояжёров, прыгающих от планеты к планете. Что весьма глупо и опасно, ведь на большинстве обитаемых миров мы вне закона.
Наши лаборатории похожи на Ноев ковчег, пропуском сюда служат ядовитые зубы, или шипы, или лианы, или сок, или всё вместе и в любой пропорции. Случайный человек легко заблудится в этих лабиринтах, и будет блуждать в них, пока случайно не дотронется до чего-нибудь, чего касаться никак нельзя.
Мне опасность не грозила. Я точно знала, куда скрылся отец. Как всегда: в дряхлый, устаревший, пыльный – в свой любимый – малый кабинет.
Папа работал. Белоснежный смокинг повис на стуле, подвядшая роза-провокатор выпала из петлицы и валялась на полу. Стол оказался завален черновиками и старыми книгами. Мониторы на стенах мерцали, то высвечивая длинные формулы органических молекул, то удивляя чужими пейзажами, то прогоняя бесконечные зубодробильные тексты. В углу бубнил робот-секретарь. Отец, закатав по локоть рукава сорочки, колдовал над ретортами и перегонным кубом. Накрахмаленный воротник был расстёгнут, пропитался потом и выглядел неряшливо.
- Папа! - окликнула я и, едва отец поднял голову, заторопилась: - Прошу тебя: откажись! Выходить на дуэль против собственного сына… это гадко! Варг против Варга. Неужели ты не видел, как потекли слюни у всех этих Ариваров, Стендейлов, Грильоров?.. Бездари-трупоеды приготовились танцевать на останках нашей семьи. Они боятся честной схватки, но не упустят шанса загрызть раненного. Что и кому ты пытаешься доказать? Ведь ты презираешь их всех…
Я боялась отцовского гнева, ещё больше - ледяной усмешки. Вместо этого папа оторвался от работы, подошёл и, погладив мою щеку, нежно поцеловал в лоб.
- Какая ты ещё глупенькая, дочка. Глупенькая и маленькая.
- Мне двадцать три!
- Поэтому ты пристаешь ко мне со всякой чушью? Разумеется, я охотней послушаю шипенье гадюки, нежели слова гильдийца. Но дело не в них. Тогда, двадцать лет назад, моя жена убежала из дома и прихватила с собой Леонтия. Она воспитала в нём ненависть, он отрёкся от семьи и поклялся отомстить. А теперь, много лет спустя, Леонтий объявился на Мегеризиде. Неужто ты надеешься, что сопляк примет мой отказ?
- Папа, я могу встретиться с ним и уговорить…
- Не сметь! – отец прихлопнул ладонью по столу и поморщился, словно досадуя на мою глупость. – Запомни, Беата: если бы Леонтий предал меня – он всё равно остался бы моим сыном, я простил бы. Если бы он хоть чуть-чуть постарался бы стать настоящим Варгом! Но этот бездарь предал наше искусство! Семью! Предал и продал. Ответь: как твой брат попал на Большой бал? Кто добавил его имя в списки приглашенных?
Отец застал меня врасплох. Признаюсь, об этом я не думала. Папа, глядя в моё озадаченное лицо, укоризненно качнул головой:
- Дочка-дочка! Однажды ты станешь главой рода Варг, на твои плечи взгромоздится и этот чёртов остров, и это чёртово поместье, и – самое тяжкое! – честь семьи. Ты будешь одна против шакальих стай, против всего мира, если потребуется. Но какой же ты Варг, если факты подчиняешь фантазиям? – отец набрал код, и на ближайшем экране побежали строчки мелкого текста, фотографии, незнакомые названия. – Полюбуйся: это отчёт о никчёмной жизни твоего братца за последние десять лет. Да-да, не ахай, я за ним присматривал. Вот он спускает фамильные драгоценности, прихваченные из дома… вот прыгает с планеты на планету в поисках случайных заработков… вот его судят за мелкую контрабанду… Леонтий-заключенный… Леонтий-нищий… Леонтий-бродяга. Наконец он облюбовал славный, но примитивный и скучный мирок Тагерры-6. Знаешь, в чёи единственная прелесть сей убогой планетки? На ней обитают полторы сотни разновидностей поющих жаб. Изумительных и безобидных созданий, чья икра превосходит любые известные яды. По удивительному стечению обстоятельств именно на Тагерре-6 твой братец встречается с эмиссаром старика Аривара. А вскоре объявляется на Большом балу, на котором – это всем известно – я каждый год вызываю к барьеру гильдийских неучей. Надеюсь, моя дочь обладает достаточным интеллектом для правильных выводов?
Ненавижу, когда отец начинает вещать снисходительно-издевательским тоном! Если он сам плюёт на традиции Мегеризиды, надеюсь, он не ждёт от меня дочерней покорности и бессловесности!
- Леонтий прилетел мстить, и его можно понять.
- Не разочаровывай меня! – глаза отца сверкнули, тонкие губы искривились с презрением. – Он согласился на покровительство рода Аривара! Варг принёс вассальную клятву!
Бог мой, как тяжко говорить о мести с человеком, посвятившим ей всю жизнь! Иногда папа напоминает мне слепца, наощупь бредущего по прямой, единственная мечта которого – не сбиться с дороги. Если бы он хоть изредка замечал прекрасные, мирные боковые пути!
- Разве? Ты так надоел гильдийцам, что они вцепятся в Леонтия безо всяких условий.
- Ради чего?! Чтобы получить нового неподконтрольного Варга? Нет, слишком ничтожная цель. Они позаботятся об уничтожении всей семьи, раз уж выпал шанс. На их месте я бы поступил именно так.
- Ты! Ты поступил бы так, но не они – мелкие трусливые воришки, которые рады крошкам и объедкам! Потому что в войне тщеславий лишь ты готов идти до конца! Именно ты готов пожертвовать всем, даже сыном, ради глупых принципов! Какая злая ирония: единственный, кому есть дело до фамильной чести Варгов – мой папочка, который давным-давно утопил эту самую честь в дерь…
Хлоп! Отец отвесил мне тяжёлую пощечину. - - - В Дуэльном доме плоская крыша. И это единственное место, где можно вдохнуть свежего воздуха. Окон нет, двери заперты. Внутри четыре человека – дуэлянты и их мастера привычек. Ни связи с внешним миром, ни прислуги, ни поваров. Впрочем, только конченные идиоты чревоугодничают во время поединка, ведь ненасытное брюхо сродни распахнутым воротам для любого яда.
До сих пор не верю, что я одна из четырёх. Три Варга и Сципт Дереннарий, лучший мастер привычек семейства Аривар. Разумеется, на стороне Леонтия. А я помогаю отцу победить в дуэли. То есть помогаю отравить собственного брата. Блеск! И не важно, что папочка прекрасно обходится без советчиков – он сам приказал мне участвовать. Приглядывать за противником, следить за его повадками, отыскивать слабости и неосознанные алгоритмы в поступках. Мельчайшие бреши, в которые папа сумеет налить яду. В буквальном смысле.
Ещё у меня половина ключа от дверей. Вторая у Дереннария. Только когда оба мастера привычек признают, что дуэль окончена, можно выходить.
Но если я не помощник отцу в дуэли, тогда зачем я здесь?
Вообще-то я неплохой мастер. Обучена папочкой по высшему разряду. В пять лет дружила со змеями и скорпионами, в шесть собирала янтарный плющ и давила из него соки, в десять уже самостоятельно вырезала из инопланетных тварей ядовитые железы. Потом были химия и анатомия, биоинженерия и психиатрия, молекулярная физика и основы ментальных воздействий. Одних биологий в меня засунули полсотни: ботаника, микология, вирусология, иммунология, этномология, арахнология, ихтиология, генетика… все не перечислишь. Плюс зубрёжка семейных архивов: «Дочка, отмечай все случаи, когда нестандартные решения возносили твоих предков к успеху и славе; но все случаи провалов учи дословно!» Пожалуй, я превосходный мастер. Но это не объясняет моего участия в дуэли.
Чувственные порывы и прочий сумбур отец презирает, его поступки всегда тщательно просчитаны. Разумеется, кроме той старой истории с маминым любовником. Поэтому наивно думать, что я оказалась в Дуэльном доме по минутной прихоти или по ошибке. Думаю, это очередной отцовский трюк. Циничный и жестокий урок – разделить с ним ответственность за смерть Леонтия.
Но я не хочу убивать брата.
И я не хочу гибели отца.
Я ненавижу их обоих. Их самовлюблённость, их фамильную варговскую спесь, их мужскую твердолобость и извечную тягу к соперничеству, всё то, что вырядило меня в лиловый комбинезон мастера привычек и загнало на крышу Дуэльного дома.
Здесь дьявольски холодно, и ветер налетает порывами, пронзает тонкую церемониальную одёжку насквозь, хуже стальных клинков. Мокрой паклей хлещут по лицу волосы, а пальцы ломит так, будто суставы вот-вот вывернутся наружу. Но здесь и вполовину не так стыло, как в компании с моими родными Варгами.
- Беата, Беата, где твои козлята?
Вкрадчивый голос над ухом. Нежный и чуть насмешливый. Я хмурюсь, а потом вдруг смутно-смутно, пятнами и обрывками, на кончиках ощущений начинаю припоминать. Ночь. За окном свистит ветер, вот как сейчас. В малюсенькой детской духотища, но пухленькая девчонка с соломенными косичками укуталась в одеяло по самые брови. Потому что в углах прячутся теневые чудища: шебуршат, вздыхают, влажно шлёпают губищами. И только синий плюшевый козлёнок, стиснутый детскими ручонками, преданно стережёт хозяйкины сны. Он наставляет сиреневые рожки в темноту, и чудища цепенеют в испуге. Он держит оборону, ждёт, когда в соседнюю кровать запрыгнет отважный старший брат хозяйки и одним лишь ехидным стишком-дразнилкой разгонит страшил: «Беата, Беата, где твои козлята?»…
- Здравствуй, сестрёнка. Должно быть, ты меня совсем не помнишь.
Леонтий даже не пробует коснуться меня. Обнять, поцеловать, хотя бы пожать руку. Он приваливает к парапету, подставляя конопатое лицо ветру, и жмурится. Я не знаю, как отвечать. Двадцать лет кого угодно сделают чужаками. А мне было всего три, когда мама с братом ушли из дому. Бросили меня. Оставили вместе с ношенными вещами, с мебелью и с дешевыми безделушками. Со всем тем, что не берут в дорогу, с барахлом. Отчего же этот человек должен быть мне родным? Из-за мутных детских воспоминаний? Я пытаюсь смотреть ему в лицо, но на самом деле пялюсь на смешные оттопыренные уши, словно жду, когда они вспорхнут и полетят в небо.
- Я скучал по тебе, Бетка, - брат роняет слова лениво, будто плевки сквозь зубы; он корчит из себя эдакого хладнокровного героя, хотя пальцы его дрожат, а кадык судорожно прыгает вверх-вниз. – Знаешь, до сих пор помню, как мы устраивали вечера сказок. Мама была доброй феей, ты принцессой, а я храбрым рыцарем. Слуги изображали драконов или злобных колдунов. Мама дарила мне волшебный меч, я побеждал им врагов, а ты хохотала и прощала даже самых вредных и гнусных персонажей. Славные получались сказки…
- Ты прилетел отравить отца?
Леонтий хмыкнул так тихо, что я едва расслышала в визге ледяного ветра. Потом кивнул:
- Была такая мысль. Очень долго, знаешь ли, торчала в черепушке. Но потом я вдруг понял, что глупо убивать того, кто уже мёртв. Открою тебе секрет: Деметриус Варг пустышка, сгнившая изнутри оболочка. Его бесконечная война сродни буре в стакане, а его линялая шкурка интересует только его одного. И о собственной смерти он позаботится сам. Я, Бетка, не собираюсь играть по правилам Мегеризиды.
- Тогда зачем ты здесь?
Впервые он посмотрел мне в глаза. Прямо, честно, не прячась за глупыми наигранными масками. И я разглядела своего брата. Не образ, заранее нарисовавшийся в голове; не сухие описания-клише, составленные отцовскими соглядатаями; живого человека с печальным, наивно-рассеянным взглядом. Нелепого, слегка сутулого, тощего и длинного, с прекрасными волосами и с глубокими морщинами на лбу. Необычайно постаревшего за свои двадцать семь лет.
Леонтий улыбнулся.
- Не поверишь, но захотелось рассказать тебе, как велика и удивительна Вселенная. Сколько в ней разных миров, какие там живут люди, как они веселятся и из-за чего плачут. Взять, к примеру, Сайледжари-Нова. Представь себе бесконечный пурпурный океан, на мелких волнах которого покачиваются полукилометровые листья жемчужного лотоса. Когда приходит ночь, цветы распускаются. Над океаном плывёт одуряющий аромат, от которого хочется тянуть бесконечные баллады о любви, на листья садятся мириады разноцветных светляков. На Сайледжари-Нова нет лун, поэтому звездное небо над головой сливается со россыпью океанских огоньков под твоими ногами, а ты стоишь, глупенькая самодовольная крупинка, посреди искрящейся бесконечности и забываешь дышать…
Я тряхнула головой. О чём он бормочет, этот сумасшедший? Пройдёт час, от силы два, и отец измыслит очередную изящную комбинацию, после которой одним конопатым дурачком на свете станет меньше. Он ведь гений, наш папа. И ему плевать, что глупца зовут Леонтий Варг.
А мне? Мне плевать?
Не знаю.
Я развернулась уходить и увидела, что за стеклянными дверями стоит отец. С холодной усмешкой разглядывает блудного сына, как волк, примеривающийся к зайцу. - - - В Дуэльном доме две лаборатории, для каждого из соперников. Настоящий яд здесь не приготовишь – обычно его приносят с собой – зато можно вычислить по наступившим симптомам нужное противоядие, быстренько его подобрать или синтезировать. Последний шанс для тех, кто «пропустил удар».
Вот только прятаться в лаборатории – величайший позор для мастера. Истинный дуэлянт всегда предоставит шанс противнику. Он останется в общей гостиной, заведёт светскую беседу, будет шутить, насмешничать – в пределах изысканных манер – и ждать атаки, готовя свою.
Отец занял бархатное кресло у камина, развернув его так, чтобы видеть всю гостиную. Красноватые блики огня танцевали на его сухом профиле, и казалось, будто папино лицо безостановочно движется, кривляется, играет гримасами. Меж тем сидел он неподвижно: спина прямая, голова чуть запрокинута, прищуренный взгляд замер на потолке, ладони в лайковых перчатках расслабились на изогнутых подлокотниках. Дремлющий лев.
Что-то я не припомню, когда в последний раз видела отца в перчатках. Страхуется или…?
Леонтий торчал на крыше. Я присела на угловой диванчик рядом с Дереннарием. А что? Мастера привычек не дуэлянты, они враждовать не обязаны. К тому же мы дальняя родня по матери, при встречах «дедушка Сципи» всегда был ласков и приветлив. Свой самый-самый первый бал я протанцевала с ним: гильдийские молокососы боялись пригласить нескладную девчонку из-за тёмной репутации отца. А Дереннарий не испугался. На Мегеризиде он живая легенда, этот седой бородатый старик, похожий на заиндевелый валун. В молодости рыскал по Галактике, выполняя задания Ариваров, потом был мастером привычек на полусотне дуэлей, и – что самое главное – подопечные его погибали крайне редко. В последние годы он считался на пенсии, но вот нате вам: явился присмотреть за Леонтием Варгом.
Наверное, отец всю печенку Гильдии проел, раз они прислали Дереннария.
- Что, внучка, потряхивает?
Мастер сидел с закрытыми глазами, делал вид, что дремлет. Даже рот приоткрыл, будто собрался храпеть. Зато голос оказался бодрый, не в пример вялой позе. Прикидывается старик.
- С чего бы? - я поёрзала на диване, устраиваясь поудобней. – Я здесь вроде мебели, только комнату украшаю. Отцу мои советы не нужны. А вы само спокойствие, да?
- Так и я не у дел, - хмыкнул Дереннарий. – Если Варги между собой дерутся, что ж мне, пришлому, в семейную свару влезать? Увольте. Да и братец твой, упрямый жеребчик, нарочно условие выставил: никто не вмешивается.
- Почему?
- А я почём знаю? Вон он, бежит вприпрыжку, у него и спроси!
Старик отвернулся. Двери в гостиную разошлись с тихим шипением, и внутрь вошёл Леонтий, мокрый и продрогший. Брат подошёл к камину и, замерев в шаге от отца, протянул к огню озябшие ладони. Он наслаждался теплом, кряхтел и посвистывал от удовольствия, демонстративно не замечая противника.
Дереннарий вздохнул с осуждением: позёр, мальчишка!
Минуту-другую отец наблюдал за Леонтием, потом усмехнулся и сказал:
- Продрог, сыночек? Не вздумай простудиться: решат, будто ты из-за соплей помер.
- Плевать! Главное, чтобы крови не было. Верно, папенька? – брат хохотнул и обернулся ко мне. – Вот скажи мне, Бетка: отчего папенька тебя оставил в доме, а меня пнул ногой под зад? Где здесь знаменитая варговская справедливость?
Я промолчала. Не желаю, чтобы они играли мной в словесный пинг-понг. Судя по всему, сейчас польются взаимные обиды и претензии, крикливые обвинения и невнятно-оскорблённые оправдания. Просто поразительно, как умные образованные мужчины превращаются в визгливых павианов, едва выпадает шанс подтереть соперником свой алый зад. Начинают скакать, колотить кулаками в грудь, выгибать хвосты… типичные обезьяньи ритуалы. Неужто нельзя убивать молча? Будь моя воля, с огромнейшим удовольствием сбежала бы из гостиной. И из Дуэльного дома. Да и с Мегеризиды, если откровенно.
Говорят, Вселенная огромна…
Старый Сципт ткнул меня в бок и указал глазами на дуэлянтов. Они уже стояли лицом к лицу, фехтуя словами и фразами. Выпад-укол-защита, выпад-укол-защита. Перепалка набирала обороты. Голоса звенели, лица пошли красными пятнами, пальцы сжались в кулаки и мелко подрагивали.
- Ты опозорил семью, ариваровская подстилка! – орал отец с синими от ярости губами.
- Что за огрызки ты от неё оставил, проклятый кровопускатель?! – вторил Леонтий.
- Я совершил ошибку и всю жизнь её исправляю! А ты готов всю жизнь прислуживать…
- Как?! Как ты намерен исправить убийство моей матери?!
Папа хватанул ртом воздух и… замолчал! Лишь бросил на меня опасливый взгляд. Я вцепилась в мягкие подлокотники дивана. В ушах стоял звон, последний вопль эхом метался по гостиной, бился о стены, рикошетил, громыхая всё оглушительней: «убийство моей матери»… «убийство моей матери»… «убийство»…
Я очень медленно встала.
Визгливый смех Леонтия разлетелся ржавыми иглами:
- Так ты ей не сказал?! Позабыл о такой мелочи! Должно быть, потчевал сказочками про вероломную мать-кукушку и благородного любящего отца, ради доченьки готового на всё. Понимаю, тебе ведь нужен наследник, а я – увы! – оказался слишком взрослым, чтобы забыть. Сложно, знаешь ли, оставаться любящим сыночком, когда отец на твоих глазах убивает маму. Но я недооценил тебя! Двадцать лет водить за нос собственную дочь! Как тебе удалось? Уволил всех слуг или положил их на дно? Самоубийства, несчастные случаи, пропавшие без вести… забавно было бы разузнать, что с ними сталось. Впрочем, для истинного Варга это пыль, мелочи. Но что за сказку ты придумаешь для неё теперь?
Я глядела на папу, чувствуя, что вот-вот задохнусь, забуду, как втягивать воздух в легкие. А он молча стоял с закрытыми глазами, покачиваясь с носков на пятки. Я беззвучно молила: «Ответь! Скажи хоть что-нибудь! Плюнь ему в лицо, крикни, что всё ложь!» А он усмехнулся и шлёпнул Леонтия по щеке. Ладонью в белой лайковой перчатке.
- Никаких сказок, мой глупый неудавшийся отпрыск. Здесь дуэль, и ты уже покойник.
Краем глаза я заметила, как дёрнулся Дереннарий. Брат тронул пальцами щеку, провёл легонько и понюхал подушечки. Потом кивнул.
- Яд на перчатке? Ожидаемо и примитивно. А я надеюсь вас удивить, – он вздохнул и продолжил тихо, без напускной бравады. – Я распылил приготовленный яд по вентиляции Дуэльного дома. Знаю-знаю – это против кодекса, позор травить мастеров привычек, я в очередной раз посрамил семью… Скажу больше: сегодня последняя ночь Большого бала. Угадайте, чем я улучшил вентиляцию Хрустального дворца? Ведь нынче там соберётся цвет Гильдии: мастера, главы Великих семей, их преданные вассалы… Разве я мог упустить такой случай? Вся гниль Мегеризиды в одном месте! Что касается присутствующих, то мастеру Дереннарию я дал противоядие накануне. Сестрёнке ввёл его на балконе, она и не заметила. Остался лишь ты, папа. Покажи класс! Развлеки чёртову Мегеризиду своих хвалёным искусством! А я посмеюсь над тобой с того света!
Мы все смотрели на Леонтия. Отец с ледяным презрением: «Что за дешёвые ярмарочные фокусы?», Сципт Дереннарий с тревогой, принюхиваясь к воздуху в гостиной, а я… я просто тихо плакала. По маме, по исковерканному брату, по себе. По тому, как всё могло было быть, но не случилось.
- Мой непробиваемый папа, - Леонтий покачал головой. – Я должен был догадаться. Смерть Гильдии, гибель всей Мегеризиды – для тебя ничто. Личная победа, самоутверждение, гордыня – вот истинный мотив! Постичь чёртово искусство и стать в нём выше бога! Увы, папа, не за мой счёт. Шутка в том, что я умираю. Живу на опиоидах, увеличивая дозу, и если бы не страстное желание повидаться, я давно прекратил бы этот балаган. Но сейчас, похоже, настал подходящий момент.
В руке улыбающегося Леонтия возник маленький револьвер. Он прижал его к груди и дёрнул за собачку. Раздался сухой треск, брат покачнулся, схватился рукой за журнальный столик и повалился вместе с ним на пол.
- Бесполезный жалкий фигляр! – процедил отец сквозь зубы.
Я закричала.
Протяжный звериный вой вырвался из распахнутого рта, понёсся по гостиной, оглушая и разрывая горло. Я оказалась бессильна; он легко овладел мной, словно опытный музыкант послушным инструментом.
Отец, срывая перчатки, бросился ко мне.
Я прянула прочь от его рук, задохнулась и потеряла сознание. - - - - Она пришла в себя?
Жесткий голос отца вырвал меня из тумана. Я открыла глаза и чуть повернула голову. Угловой диванчик подо мной скрипнул. Папа стоял посреди гостиной, в руке у него был пузырёк с янтарной жидкостью. «Дедушка Сципи» не отводил от неё жадного взгляда.
- Очнулась! Превосходно! – отец кивнул и обернулся к Дереннарию. – Мастера привычек, прошу свидетельствовать. Моим противником был применён яд из икры краснозобой поющей жабы с Тагерры-6. Симптомы: повышение температуры, зуд в области лимфоузлов, ногти окрасились в жжёную охру…
Сципт поглядывал в наручный ноут, сверяя данные с отцовскими пояснениями. Он постоянно кивал, пришлёпывая губами: «Всё верно». Седая бородища тряслась, словно у запойного пьяницы до первой утренней рюмки. Старик суетился. Он что, куда-то опаздывает? И вдруг я вспомнила: яд в Хрустальном дворце! Дереннарий торопиться предупредить своих ненаглядных Ариваров!
- …таким образом диагноз не представляет сложности. В лаборатории Дуэльного дома я синтезировал противоядие, формулы сбросил вам на проверку. Итак, я принимаю микстуру, и дуэль можно считать законченной. Или у уважаемого Сципта остались сомнения?
- Никаких, – старик замотал головой, – всё предельно ясно. Честно говоря, я не понимаю, на что рассчитывал ваш сын с такой… эээ… примитивной интригой. Впрочем, мёртвых не судят. Если Беата Варг не возражает, официальным победителем дуэли объявляется Деметриус Варг. Мои поздравления и – ключ, пожалуйста. Тороплюсь на бал.
Я молча отдала ему медный штырёк с завитушками. Сципт Дереннарий бросился к дверям и исчез в ночной мгле. Через миг взревел двигатель аэрокатера. Дедушка Сципи, верный старый пёс. Бросился спасать хозяев. Даже завидно: его мир сегодня не изменился. Все смерти и разоблачения прошли мимо. А мне как жить дальше?
Я поднялась, одёрнула лиловый комбинезон. Отец спрятался в лаборатории. Не желает объясняться? Я тоже, но невозможно сделать вид, будто ничего не произошло. Лучше закончить здесь и сейчас.
Я толкнула двери в лабораторию. Отец лежал на полу, среди разбитого стекла, ноги его дергались, на губах пузырилась жёлтая пена.
Все мысли вылетели у меня из головы.
- Папа! – закричала я и бросилась к нему: подхватила за плечи, приподняла, кинулась вытирать рот платком. – Что с тобой? Что случилось?
Отец хрипел. Конвульсии усиливались; я едва удерживала его голову.
Он умирает! Паника, глупая паника сожрала меня. Знания, навыки, умения – всё выскочило, словно пена из бутылки шампанского.
Он умирает!
Он умирает!
Ты осталась одна!
Я выворотила ящик с базовыми противоядиями, рассыпала бутылочки по полу. Шарила среди осколков, окровавленными пальцами хватала не глядя и пыталась влить в отца хоть что-нибудь. Наверное, мне удалось. Судороги начали утихать, изо рта больше не шла пена.
Когда разум хоть немного вернулся ко мне, я увидела, что отец счастливо улыбается. Бредит? Но тут он глубоко вздохнул и, засмеявшись-закашляв, засипел:
- Бетка, он гений! Мой славный мальчик, мой сын – гений! Величайший из всех!
Я попыталась успокоить его, но папа отталкивал мои руки и шептал нетерпеливо:
- Не мешай, дочка, я должен объяснить. Я всё проверил ещё раз, сделал дополнительные анализы. Твой брат - самый хитроумный мерзавец во Вселенной. Ни тебе, ни Сципту он не колол никаких противоядий, потому что его оружие оказалось пустышкой. Всего-то лёгкое расстройство – температура, зуд, ногти – обычное совпадение симптомов. Помнишь, я рассказывал про икру дурацких поющих жаб? Не отличишь, пока не примешь противоядие. Только тогда два безобидных вещества, введённых в организм почти одновременно, начинают выделять общий токсин и – финита! смерть! Здорово? Гениально! – папа прикрыл глаза, лицо его светилось счастьем. – Он провёл меня, паскудник. И сумеет обмануть весь чёртов бал, лишь бы старина Дереннарий не заплутал в ночи. Представляю, как эти надутые индюки из Гильдии бросятся пить моё противоядие!
Папа захохотал и тут же закашлялся. Похоже, близился второй припадок. Отец сжал мою руку.
- Прощай, Беата. Ты была славной дочерью, послушной и прилежной, но…
Он выгнулся дугой и, собрав все силы, заорал:
- …но мой сын гений!
Через секунду папа был мёртв.
Я вышла в гостиную и остановилась у камина. Возле огня было жарко, но меня то и дело пробирал озноб. Я глянула на руки: охряный окрас ногтей постепенно сходил. Отец был прав: всего лишь симптомы. Если не принять противоядие.
А дедушка Сципи наверняка уже в Хрустальном дворце. И великая Гильдия мечется в поисках ближайших лабораторий. Вассалам разосланы приказы. Синтезируется папина лже-панацея. Цвет Мегеризиды «спасается» от безумной выходки Леонтия Варга.
Брат не врал, когда говорил, что он не убийца.
Они сами позаботятся о своей смерти.
А я? Кто я?
Должна ли я связаться с Гильдией и предупредить их о замысле брата? И тем самым спасти блистательные семейства Мегеризиды. Или, словно жестокосердный врач, я обязана с корнем выкорчевать эту заразу? Раз и навсегда, как хотел Леонтий. Или плюнуть и на искусство, и на хвалёную честь семьи Варгов, на этих священных коров, алчных на жертвы?
Говорят, Вселенная так огромна и разнообразна… |
Рассказ открыт для комментариев