Зал для переговоров Евдокия узнала мгновенно. Что и не удивительно – она столько раз просматривала записи с предыдущих встреч, в которых участвовали ее предшественники! Этот узкий, непривычно маленький и низкий стол, эти страшно неудобные для землян табуретки, этот прозрачный потолок, сквозь который сияло густо усыпанное звездами небо, она видела, наверное, тысячи раз. Они всплывали у нее в памяти в самые неожиданные моменты, снились ей во сне, и Евдокия знала, что будет помнить их и вздрагивать от каждого такого воспоминания всю оставшуюся жизнь. Даже если ее переговоры пройдут успешно.
«Нет, никаких «если»! Переговоры должны завершиться благополучно. Иначе быть не может!» - в сотый раз напомнила себе Евдокия. То, что не получилось у первых послов, обязательно должно получиться у нее. Да, все трое ее предшественников были мастерами своего дела, лучшими, чем она, более опытными. Но у нее было одно преимущество. В отличие от них, Евдокия была женщиной.
Ее впустили в зал раньше, чем местного правителя. Все верно: здесь, на Шилеу, это считается знаком уважения. Как будто бы она специально пришла заранее и в нетерпении ждет своего собеседника. Долго ждать ее не заставят – такое шилейцы тоже считают дурным тоном. Но одну-две минуты Евдокии все-таки придется посидеть за столом в одиночестве, изображая ожидание. И в последний раз продумать свои действия.
Над ее головой пылало бесчисленными звездами небо. Их было очень много, в сотни раз больше, чем на Земле и на любой освоенной людьми планете. Слишком много. И светили они гораздо ярче, отвлекая, не давая сосредоточиться. Евдокия опустила голову, стараясь смотреть только на гладкую темно-серую поверхность стола перед собой. Стол мало отличался от земных и не мешал размышлять. Хотя что она успеет придумать за минуту? Тем более, что она с самого начала собиралась импровизировать.
Слева бесшумно отворилась дверь, и в зал вошел местный житель. Невысокий и лишь отдаленно похожий на человека, весь обтекаемый, с темно-малиновой кожей, закутанный в мешковатую сероватую одежду из мягкой ткани. Все шилейцы для землян были на одно лицо, все земляне для шилейцев – тоже. Но Евдокия знала, кто перед ней.
- Господин правитель Шилеу и ее спутников, Луреу-Дэ, - сказала она на общегалактическом языке, вставая.
- Госпожа посол Земли, Евдокия Белова, - с легким акцентом поприветствовал ее лиловый инопланетянин. После этого оба сели друг напротив друга. Кланяться и говорить что-то еще, кроме имен и должностей, на Шилеу тоже было не принято. Евдокия изучила их традиции и обычаи во всех подробностях – без этого ее и не пустили бы вести переговоры – и пока старалась ничего не нарушить. Первое время правитель Шилеу должен быть уверен в ее предсказуемости.
- Мы готовы выслушать ваши предложения, госпожа Евдокия, - произнес Луреу-Дэ.
- Я готова их высказать, - отозвалась женщина. – Хотя вам они должны быть уже известны. Предыдущие посланники Земли уже говорили вам, чего мы хотим.
- Ваши требования с тех пор не изменились?
- Нет. Земля по-прежнему настаивает, чтобы вы освободили всех наших граждан, захваченных вами в секторе А-1024. Звездолет «Луч-18», на котором они находились, попал в вашу зону случайно, из-за сбоя при выходе из суб-пространства. Вы знаете об этом, мы предоставили вам записи всех приборов корабля. Они доказывают, что это было случайностью, а не злым умыслом команды, и что «Луч» не пытался попасть в ваше пространство намеренно. Кроме того, даже если у вас есть сомнения в подлинности записей, пассажиры звездолета не могли влиять на действия команды, поэтому они в любом случае не совершили никакого преступления. Мы готовы продолжить сбор доказательств, подтверждающих невиновность команды, но требуем, чтобы пассажиры были освобождены немедленно.
Евдокия старалась говорить негромко и спокойно. Внешне ей удалось сохранить невозмутимость, но когда госпожа посланница закончила свою речь, ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть. Сердце колотилось так, словно она пробежала марафонскую дистанцию.
- Правильно ли я вас понял, госпожа Евдокия? – так же медленно и размеренно заговорил ее лиловый собеседник. – Вы согласны, чтобы мы оставили в плену четырнадцать ваших соотечественников, составляющих команду корабля, если мы освободим сто девятнадцать пассажиров? Сто девятнадцать жизней для вас дороже, чем четырнадцать?
Евдокия напряглась. Тонкие пальцы ее рук сжались под столом в кулаки. «Осторожнее, подруга, осторожнее! Это то, на чем шилейцы ловят другие разумные расы! Это их любимые задачки на этику! Если ты сейчас ответишь, что лучше спасти сто девятнадцать человек, чем четырнадцать, они, скорее всего, отпустят пассажиров. Но летчики, техники и обслуживающий персонал умрут».
- Нет, - произнесла она вслух. – Не дороже. Для нас любая жизнь разумного существа бесценна. Поэтому нельзя сказать, что одна жизнь дороже другой, и нельзя сказать, что две жизни дороже, чем одна, и наоборот. И то же самое с любым другим числом жизней. Сто девятнадцать землян не дороже четырнадцати.
- Значит, если бы вам предложили выбор – уничтожить четырнадцать или сто с лишним представителей вашего вида – вы бы выбрали смерть ста с лишним? Или вам было бы вообще все равно, что выбрать?
«Еще осторожнее! Если сказать, что мне было бы все равно, он предложит мне жребий. И выберет по жребию один из вариантов. Погибнут либо пассажиры, либо экипаж…»
- Мы никогда не соглашаемся на подобный выбор, - покачала головой посланница. – Поскольку любая жизнь бесценна, любая смерть, даже одного-единственного человека – безмерная трагедия.
- Но если так, госпожа Белова, то вам должно быть вообще все равно, сколько ваших людей выживет, а сколько погибнет. Будет это один человек или вообще все пленники, для вас это одинаково трагично.
«Неужели я прокололась?! Сейчас он прикажет убить вообще всех наших!!!»
- Любая смерть для нас – трагедия, поэтому мы всегда добиваемся спасения всех попавших в беду людей. И каждого в отдельности.
- Но ведь вам не всегда удается спасти всех? В вашей истории были случаи, когда люди погибали, несмотря на усилия спасателей. Иногда спасти удавалось только часть людей, иногда – вообще никого. Вы не можете утверждать, что всемогущи и умеете предотвратить трагедию в ста процентах случаев. А если сейчас вы скажете, что это не так, я приведу вам примеры последних лет, когда организованные вами спасательные операции заканчивались неудачей. Или частичной удачей.
«Можно подумать, я этих примеров не знаю! И не надейся, лиловый комок мышц, лгать на переговорах я не буду! Слишком уж хорошо мы знаем, как вы умеете собирать информацию о тех, кого считаете врагами!..»
- Вы совершенно правы, господин Луреу-Дэ. Мы стараемся свести такие ситуации к минимуму, и сейчас они очень редки, но иногда несчастные случаи с землянами все-таки происходят.
- Но если каждая ситуация, где погибает хотя бы один землянин, для вас – не имеющая границ трагедия, то все остальное, по вашей логике, для вас должно быть уже неважно? Умер один человек – и у всех землян горе. Тогда они не обратят внимания на то, что другой человек выжил, или на то, что умер кто-то еще.
- Нет, не совсем так. Любая смерть для нас – горе, но и любая спасенная жизнь – счастье, радость. Такая же безмерная, как и горе от чьей-то смерти.
Шилеец замолчал. Он продолжал смотреть в лицо своей собеседнице, и малиновая кожа на его лбу и макушке смялась в гармошку – инопланетянин напряженно думал. Евдокия сдержала накатившее на нее злорадство: ее лицо осталось невозмутимым. «Думай, местный царек, думай! Пытайся разобраться в парадоксе, который я тебе преподнесла! Не сможешь ты в нем ничего понять, потому что я сама не понимаю, что сказала! Предыдущие наши послы так не могли: они привыкли рассуждать только логически. Если им и приходила в голову подобная мысль, они ее не высказали – сразу отмели как нелогичную, а потому неправильную. А с шилейцами только так и надо! Эти логики, лишенные эмоций, блестяще разобьют все логические доводы, но не справятся с нелогичной фразой!»
Евдокия все-таки не смогла полностью скрыть накатившие эмоции. Лицо ее по-прежнему ничего не выражало, но во взгляде серых глаз вспыхнул триумф. Однако она тут же одернула себя. Радоваться было еще рано. Переговоры не окончены. Выигран только первый раунд.
- Хорошо, госпожа посланница, - заговорил, наконец, Луреу. – Мы готовы принять то, что вы рассказали об отношении землян к жизни и смерти. Но нам бы хотелось выяснить еще один вопрос.
- Я вся внимание, господин правитель Шилеу.
- Если каждая разумная жизнь имеет безграничную ценность для каждого землянина, то каждый из вас должен абсолютно одинаково относиться ко всем остальным людям. Но ведь это не так!
«Ну вот, Евдокия, он подобрался к тому вопросу, на котором прокололись твои предшественники!»
- Это не совсем так. Когда речь идет о жизни и смерти, то все жизни для нас равноценны. Но в менее критических ситуациях, когда все хорошо… или, может быть, не очень хорошо, но угрозы для чьей-либо жизни нет, мы относимся друг к другу по-разному. У каждого землянина есть те, к кому он относится лучше, чем к другим.
- Я именно об этом и говорю. Вы относитесь лучше к тем, с кем состоите в родстве…
- Да, но не только…
- Я не успел закончить – как раз хотел сказать, что некоторые люди, не являющиеся вашими родственниками, могут заслужить такое же хорошее отношение. Иногда даже лучшее.
- Совершенно верно. Это все называется любовью, дружбой или родственными чувствами.
- Но разве это не противоречит тому, что вы утверждали раньше? Если каждая жизнь для вас одинаково ценна, как же можно любить одних больше, чем других?
- Жизнь каждого ценится одинаково, но некоторых людей мы дополнительно ценим за другие вещи.
- За что же?
- Бывает по-разному. Иногда за какие-то их хорошие качества, иногда просто потому что нам хорошо с этими людьми. Многие не могут точно сказать, за что кого-то любят.
Инопланетянин вновь на некоторое время замолчал, задумался.
- Ваши предшественники, госпожа Белова, тоже говорили об этом, все трое, - сказал он, наконец. – Другими словами, но смысл их речей был таким же.
- Разумеется, - кивнула Евдокия. – Они ведь тоже земляне!
- Но они отличаются от вас.
- Только тем, что мы разного пола. Ценности у нас все равно одинаковые.
- Нет, они отличаются от вас не только тем, что они – мужчины, а вы – женщина. И вы знаете, чем еще, госпожа Рязанцева-Росс. Ведь именно это – ваша настоящая фамилия, а не Белова.
«А вот теперь точно все кончено!!! Как они узнали?! На Земле никто ни о чем не догадался – а в центре Галактики ее тайну раскрыли! Как это могло случиться?!»
Но пытаться понять, в чем она прокололась, времени не было. Надо было срочно решать, что делать теперь, когда ее обман открылся. Отпираться и доказывать, что шилейцы ошиблись, бесполезно. Правитель ни за что не назвал бы ее настоящее имя, если бы не был полностью уверен, что ее так зовут.
- Да, Белова – это мой псевдоним, - ответила посланница лаконично. В конце концов, это было правдой. Вот только шилейский правитель, без сомнения, знал не только о том, что посланница назвалась чужой фамилией. Он знал и то, почему она это сделала.
- А среди пленных землян, по странному совпадению, числятся Кирилл Росс, Валентин Росс и Петр Рязанцев, - подтвердил догадку Евдокии Луреу-Дэ. – Мне известно, что среди землян бывают люди с одинаковыми фамилиями, которые не являются родственниками. Но в вашем случае совпадение слишком уж невероятное, согласитесь? Три человека, чьи фамилии совпадают с частями вашей двойной фамилии…
- Да, это мои родственники, - призналась Евдокия. – Именно поэтому мне пришлось лететь сюда под вымышленным именем.
- Ваше начальство на Земле не знает, кто вы?
- Нет. Иначе меня бы не отпустили. На Земле бы решили, что я могу быть пристрастной и это повредит отношениям между нашими планетами.
- Потому что своих родственников вы любите больше, чем всех остальных захваченных в плен?
- Да.
- И на вашей планете боялись, что если я предложу вам освободить не всех пленных, а только часть из них, вы выберете ту часть, в которой окажутся ваши родные?
- Да, - с трудом заставила себя ответить Евдокия.
- А вы бы действительно так сделали? Если бы, например, я предложил освободить всех мужчин или всех, кто моложе сорока земных лет, вы бы согласились пожертвовать женщинами-пленницами или теми, кто старше?
- Да, - еле слышно прошептала посланница.
- Может быть, вы даже рассчитывали на это? Вашим предшественникам мы предлагали разные варианты: освободить большинство, но не всех пленников, освободить самых молодых или самых старых, освободить самых ценных специалистов… Они настаивали, чтобы мы отпустили всех, и в итоге возвращались на Землю ни с чем.
«Конечно, они требовали свободы для всех! Им-то все пленники были одинаково чужими!» После того, как шилейцы захватили первый земной звездолет и устроили каждому летевшему на нем человеку «этический экзамен», общаться с ними отправляли только тех, с кем они не могли играть в свою любимую игру. Но даже тем, чьи родные находились далеко от шилейцев и в полной безопасности, приходилось делать выбор между разными людьми или группами людей. Приходилось решать, кого шилейцы могут убить, а кого – оставить в живых. Для фантазии лиловых полугуманоидов не существовало пределов. Для их жестокости – тоже. Древнейшая в Галактике сверх-цивилизация давно забыла, что такое любовь и жалость, этика и порядочность, доброта и сочувствие. Что такое злость и ненависть, они, впрочем, тоже не знали. Их эксперименты с другими разумными расами носили чисто научный характер. Им просто было интересно, кому их очередная жертва отдаст предпочтение: мальчику или девочке, пожилому мужчине или юной красавице, именитому ученому или студенту-разгильдяю… Если же в их темно-малиновые руки попадали семьи или компании близких друзей, результаты эксперимента считались особенно ценными.
Как же они, должно быть, радовались, когда узнали, кто именно летит к ним на переговоры!
- Госпожа Рязанцева-Росс, вы знаете наши условия. Мы можем предложить вам только один вариант. Вы сможете забрать с собой одного пленного. Любого – но одного.
Теперь, когда ее раскрыли, ничего другого Евдокия и не ожидала.
- Если вы, как ваши предшественники, откажетесь делать выбор, мы утилизуем всех пленных, - добавил Луреу-Дэ. – Мы и так дали землянам слишком много шансов спасти хотя бы кого-то из них, больше уступок не будет.
Это тоже было одним из правил их экспериментов. Если подопытный отказывался делать выбор, шилейцы убивали всех, кроме него. Почему они не сделали этого после того, как первый посол не смог выбрать, на Земле не знали. Предполагали, что дело было в количестве пленников – шилейцы впервые захватили так много людей и поэтому хотели «поиграть» с ними подольше.
Но Евдокия чувствовала: сейчас ее собеседник не лжет. Если она откажется от выбора, захваченных землян действительно усыпят ядовитым газом. Мучиться они не будут – это станет ее единственным утешением.
- Ваш ответ, госпожа Евдокия? – невозмутимо спросил Луреу-Дэ.
Рязанцева-Росс подняла голову и посмотрела в его бесстрастные темно-фиолетовые глаза.
Она должна найти выход. Она добивалась, чтобы ее отправили на Шилеу, потому что знала: она должна сделать то, чего не достигли другие дипломаты. Она женщина, ей может прийти в голову такая идея, до которой мужчины не додумаются. Так ей казалось тогда. Теперь она понимала, что из-за своей самоуверенности погубила и своих родных, и всех остальных захваченных. Что она может для них сделать? Ничего. Ведь она всего лишь женщина!
В памяти всплыло далекое воспоминание детства. Ей лет пять или шесть, и она жалуется матери, что мальчишки постарше с соседней дачи не хотят брать ее в игру – им с ней не интересно. «Они думают, что ты слишком маленькая и можешь только нянчить кукол, - отвечает мать. – Покажи им, что ты умеешь играть и в другие игры! Пойдем к ним вместе и будем катать Петины машинки – это будет так неожиданно, что ребятам, наверное, станет любопытно с тобой поиграть!»
Тот совет Евдокия запомнила на всю жизнь. Как же часто он ей помогал! Вот ей семь лет, и вредный маленький Петька дразнит ее при каждом удобном случае – и в какой-то момент она перестает обижаться и плакать, начинает вместо этого смеяться вместе с ним. Брат смотрит на нее с изумлением, он сам чуть не плачет. Больше он не дразнился.
А вот она уже взрослая, они с Кириллом недавно поженились, и он впервые пришел домой среди ночи, источая аромат коньяка. Она не набрасывается на него с криками, а укладывает пошатывающегося мужа спать – и наутро он пристыжено просит прощения. Больше пьяным она не видела его ни разу.
И совсем недавнее воспоминание, всего пару лет назад, когда она застала Валентина рисующим на новых обоях – он в испуге ждал наказания, а она присела рядом и принялась рисовать вместе с ним…
Да, именно в этом ее главное преимущество перед сидящим напротив шилейцем. В непредсказуемости. Если что-то и может его потрясти и выбить из колеи, так это неожиданное решение. Странное, невозможное, даже страшное. А чего лиловая тварь ждет от Евдокии? Все женщины, которые попадали в шилейский плен вместе с детьми, разумеется, между ребенком и любым другим человеком, хоть родственником, хоть посторонним, выбирали ребенка. Это шилейцы знают очень хорошо. Женщины, оказавшиеся в плену с мужем, но без детей, выбирали мужа. Это лиловым тоже известно. Сейчас Луреу-Дэ ждет, что Евдокия назовет имя своего сына. Свое слово он сдержит, Валентина ей действительно вернут. А Кирилла и Петра она потеряет. И еще сто тридцать человек погибнут, хотя у каждого из них тоже есть мужья или жены, дети или родители, братья или сестры.
- Ваш ответ? – повторил правитель Шилеу.
- Мой ответ – Петр Рязанцев, - вскинув голову, медленно произнесла Евдокия.
Валентин спал на одной из нижних полок в отведенной их семье каюте «Луча-19». Петр и Кирилл сидели на противоположной полке и о чем-то разговаривали шепотом. Евдокия лежала над ними на верхней и притворялась спящей. После того, как шилейцы отправили на Землю всех захваченных на «Луче» землян, она уложила спать сына и сказала, что страшно устала. Муж с братом сразу же потребовали, чтобы она тоже ложилась отдыхать. Если им и хотелось подробно расспросить ее о переговорах, они решили отложить это на следующий день, когда Евдокия выспится.
Из-за двери доносились приглушенные радостные голоса – остальные освобожденные пленники отмечали свое спасение. Но назавтра они немного успокоятся и тоже захотят узнать, как посланнице Евдокии Рязанцевой-Росс удалось их спасти. Завтра всем им станет известно, что она согласилась отправить каждого из них на смерть. Завтра Кирилл и Петр узнают, что их жена и сестра согласилась на убийство своего единственного ребенка. И что шилейцы отпустили всех пленных и пообещали никогда больше не иметь дело с землянами именно потому, что впервые за долгие века своего существования испугались настолько ужасной женщины.
Сможет ли она объяснить тем, кого спасла, почему так поступила? Завтрашние переговоры с мужем, братом и их товарищами по несчастью обещали быть гораздо более страшными, чем встреча с шилейским правителем. И Евдокия слабо верила, что они пройдут успешно.
Зато внизу теперь находились три самых близких ей человека, живые и невредимые. Евдокия осторожно приоткрыла глаза, посмотрела на закутанного в одеяло спящего сына, прислушалась к веселому шепоту брата и мужа и тихо вздохнула. |
Рассказ открыт для комментариев