 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
– Кто-то отрезал нас от Интернета и мобильной связи. Кто-то пробил бензобак моего вседорожника. Если этот кто-то попробует убить меня, предупреждаю, – я достал из рюкзака ремень с двумя кобурами, неторопливо надел. – Револьверы заряжены боевыми.
* * *
В поселок я приехал накануне вечером.
Полдня дорога петляла по бескрайнему унылому болоту, то вскарабкиваясь на очередной островок «архипелага», то совсем скрываясь под водой. Вседорожник исправно менял режимы с сухопутного на водоплавающий, но иногда прибуксовывал – если дорога превращалась в грязевое месиво глубиной по колено. Насекомые тучами висели над болотом, «дворники» едва успевали очищать лобовое стекло. Изредка встречались поселки со сложными системами дамб вокруг рисовых полей. Еще реже попадались чахлые уродливые деревца. Во все стороны, до самого горизонта, тянулась бесконечная равнина – бурая, нудная, пустая. Даже солнце – огромное, ладонью не закрыть – не могло сделать пейзаж радостнее.
У меня болела голова, ломило все тело, отчаянно хотелось лечь. Без кондиционера было жарко и душно, с кондиционером – холодно. Открыть окно я даже не пытался, хватило посмотреть на плотную мельтешившую взвесь гнуса, в которую время от времени врывались какие-то квакши, прыгавшие на высоту чуть не до двух метров. Часовые зоны не совпадали, и вдобавок к отвратительному самочувствию клонило в сон. Казалось, на болоте это не страшно – все равно некуда врезаться, но старший инспектор живописно рассказывал, что бывает, если вседорожник провалится в трясину. Две минуты – и не остается никаких следов, разве что эхо последних криков.
Уже перед закатом, когда грейпфрут солнца покраснел и покатился вниз, я, наконец, добрался до цели.
Остров, на котором угнездился поселок, был овальным: полкилометра на триста метров. Со всех сторон его окружали ветряные электростанции – стометровые металлические столбы, глухо хлопавшие лопастями. В поселке было всего две улицы, на перекрестке стояли маленькая церквушка, магазин «колониальных товаров» и аптека.
Я остановил вседорожник на этой главной площади, заглушил мотор и отправился искать людей. Заглянул в незапертый храм. Никаких скамеек, очень мало украшений. Всего три иконы, простое резное распятие без всякой позолоты. Солнце уже скатилось к горизонту – лучи света уходили в окна на противоположной стороне, подсвечивая вечный танец пылинок. Сладковатый запах отравы от насекомых щекотал ноздри.
– Агов? – на всякий случай позвал я.
Звук утонул в трясине тишины, даже круги по поверхности не пошли.
Магазин оказался закрыт, как и аптека. Можно было пройтись по домам, но вряд ли бы там нашелся хоть кто-нибудь. К тому же, мне не нужен был «кто-нибудь», мне нужен был главный.
Оставалось надеяться, что никакой неожиданной катастрофы вроде феномена «Марии Целесты» не произошло, просто все ушли на работу в поле. Я забрался обратно в машину, включил кондиционер, устроился на откидном сидении и попытался заснуть. Мешало хлопанье лопастей ветряков и духота.
Жители вернулись на закате.
Сначала заурчали двигатели электротракторов и роботов – технику загоняли в гаражи. Потом послышались голоса. Люди что-то обсуждали, с кем-то прощались до завтра. До площади дошли человек десять. Уставшие, взмокшие, не обращавшие внимания на облака насекомых, тонко звеневших над землей.
Огромный, плечистый «богатырь» о чем-то громогласно спорил с сухощавым священником. В разговор постоянно лезла маленькая кругленькая женщинка, похожая на мячик, постоянно подпрыгивающий от нетерпения на месте. Другая – баба кровь с молоком – пыталась одергивать плечистого.
За ними, не вступая в спор, но внимательно прислушиваясь, шли высоченный бородач и маленькая пухленькая брюнетка. Бородач сильно сутулился, пытаясь стать с ней одного роста.
Тщедушный мужичок отстал от основной группы, жался к противоположной стороне улицы, словно собирался незаметно улизнуть вместе с длинноногой блондинкой – только блондинка странно, словно брезгливо, отодвигалась от мужичка. Рядом с ней плелся смуглый паренек с налодонником.
Увидев вседорожник, люди остановились, настороженно переглянулись. Вперед вышел, видимо, главный – невысокий, плотный мужчина лет сорока. Короткие светлые волосы выгорели от солнца. Жесткое, загорелое лицо обветрилось. Сломанный нос крючком нависал над губой, перечеркнутой двумя старыми шрамами.
Я выскочил из машины – и чуть не упал, пришлось опереться на дверцу.
– Ты чего? – прищурился мужик со шрамами. Жестом остановил рванувшуюся вперед длинноногую блондинку.
– Да ему… – начала блондинка.
– А ты кы-то? – оборвал ее мужик со шрамами.
– Инспектор, – я криво улыбнулся. – И вам доброго вечера. Вы – Андрей?
– А чы-то?
– Соберите всех, – я прикинул, где могут разместиться два десятка человек. Не в церкви же. – Здесь, на площади.
– Это еще на кой? – подпрыгнула «Мячик», покатилась вперед, с интересом осмотрела вседорожник, цокнула языком. – Дорога’ фиговина! Почем брал? Где? Или казенна’?
– Дарья! – одернул ее мужик со шрамами.
– А шо – я? – неожиданно сникла «Мячик», отступила назад, бурча под нос: – Так инте’сно ж!
– У меня объявление для поселка, – сказал я. – Много времени не займу.
– Нну, – изрек плечистый «Богатырь», споривший со священником. То ли согласился, то ли сомнение выразил.
– Лады, – мужик со шрамами пожал плечами. – Антошка, метнись.
Смуглый паренек издал горлом странный звук, напоминающий фыркающее рычание, сунул наладонник в карман, и быстрым шагом отправился назад.
– Голова кружится? – шагнула вперед длинноногая блондинка. Неожиданно внимательно заглянула в глаза, быстро осмотрела лицо, руки, перевела взгляд на лоб. – Кашель есьть?
– Я в порядке, – заверил я.
– Давно прилетели? – внезапно спросила длинноногая.
– А?
– Акклиматизировались уже? – блондинка не стала дожидаться ответа. – Вам лечь лучше.
– Нну, – хмыкнул «Богатырь», выразительно посмотрев на ее ноги. Стоявшая рядом баба – кровь с молоком, двинула его локтем по ребрам. Вроде как шутливо, но я б от такого мог и свалиться.
– Ух йо! – снова запрыгала «Мячик». – А шо, ты, да, за’етный? Откуда?
– Из миетрополии?! Правда-правда?! – поинтересовалась пухленькая брюнетка в очках, высунулась вперед. – Как там?
– Осьтавьте его! – потребовала длинноногая блондинка. – Ему покой нужен.
Подтягивались остальные жители поселка. Медведеобразный парень с взлохмаченной головой, под руку с кудрявой шатенкой. Пожилая пара, не спешно шагавшая к площади. Мужичок с брюшком, казалось, убегавший от женщины с презрительно вздернутой верхней губой. Парочка молодых «колобков»-«голубков», «Мадам» и «Мсье», маленьких, плотно сбитых, державших друг друга за руки.
Смуглый паренек привел последних – грудастую девушку в черном и тонкого хлопца в светлой рубахе, расшитой красным орнаментом.
– Виталик где? – строго спросил мужик со шрамами, оглядывая собравшихся. – Дарья!
– А шоб т’я! – подскочила «Мячик» и попрыгала к магазину. Тщедушный мужичок успел выбежать сам.
– Все тут, – подытожил мужик со шрамами. – Гы-оворои!
Я прочистил горло. Длинноногая блондинка посмотрела строго, как будто пыталась понять – это так, для проформы, или проблемы какие-то.
Хотел бы я сам знать!
– Буду краток...
– Нну, – подбодрил «Богатырь».
– На ваш поселок поступила анонимка. Сообщили, что один из жителей нарушил закон…
– Кы-то?
– Не сообщили.
– Так, может, и нет ника’го вора? – крикнула «Мячик». – Поклеп?!
– Может быть, – согласился я. – Это я и буду выяснять. Но если вы что-нибудь знаете про кого-то из соседей – сообщите мне. Я быстрее все закончу и быстрее уеду. Сообщать можете анонимно.
* * *
На ночь меня разместили в пустовавшем доме, за жилищем священника, которое, в свою очередь, располагалось сразу за церковью.
Длинноногая блондинка пыталась переселить меня поближе к себе – чтобы наблюдать за «пациентом», но «Богатырь» хмыкнул свое «Нну!», а мужик со шрамами просто покачал головой. Блондинка сбегала в аптеку за какими-то таблетками, настояла, чтобы я выпил немедленно – и мне действительно полегчало. Ненадолго – как только обустроился на новом месте, опять стало плохо.
В доме было неуютно. Безжизненно пусто, душно, воняло сладкой гадостью от насекомых, за окном роился гнус, глухо хлопали крылья ветряных электростанций. Священник принес белье для кровати, я поблагодарил, разобрал самые необходимые вещи – и завалился спать.
К утру кондиционер остудил комнату, а простыня и легкое одеяло отсырели, я продрог и начал кашлять. От противонасекомной гадости и постоянного хлопанья лопастей разболелась голова. Залез в одежду – выяснилось, что джинсы с безрукавкой мокрые почти насквозь. Ноутбуку сырость не повредила – по крайней мере, пока что. Походный электрочайник послушно сделал кофе, мир стал чуть-чуть приветливее.
Я вышел прогуляться на свежий воздух. Сладковатой гадости и духоты не было, зато воняло бензином. Лужа натекла под вседорожником – из пробитого бензобака. Судя по рваным, загнутым внутрь краям, били ломом – скорее всего, один раз. В остальном машина была цела. Я на всякий случай заглянул в кабину – счетчик топлива замер на нуле. На электромобиле до ближайшей деревни было не добраться – слишком далеко, одной батареи не хватит. В поселке бензина, скорее всего, не было – «аборигены» ездили на «электриках» и ящерах. Я постоял рядом с раскуроченным вседорожником, и, покашливая, потопал на площадь.
До рассвета оставалось добрых полчаса, но во многих домах уже горел свет, а напротив магазина возились люди – вчерашний смуглый паренек что-то требовал от сутулого бородача.
– Что-то с сетью? – поинтересовался я, подходя ближе.
– Накрылась, – огрызнулся бородач. – Ваще ни фига не пингуется. И мобила сдохла, чтоб ее… Чтоб вас всех… Фигачить теперь…
Я проверил свой телефон – сеть не находилась, совсем. Посмотрел на вышку, гордо торчавшую над местным узлом связи. Огонька видно не было.
– А…
– Да видел я! – в сердцах крикнул бородач, смутился, виновато повертел головой, оглядывая спавший поселок. – Говорю же, фигачить теперь… Эть!
– Это скока ждать, – тяжело вздохнул смуглый паренек. – Загнуться можно! А чо, Зоя не пофиксит?
– Что там фиксить?! Ты эту фигнь видел?! Там железо в мясо на фиг через…
– В смысле, в мясо? – переспросил я.
– В фарш, блин! Хош – сам лезь на фиг, любуйся.
– Так вышку что, специально сломали?
– Кто? – протянул бородач. – Туземцы?
– А тут туземцы водятся? – удивился я.
– Стадами фигячат, – кивнул бородач. – Туда-сюда.
– А почему тогда нигде… – по странным взглядам бородача и смуглого паренька я догадался, что это местная дежурная штука. – Но не могло же оно само так?
– А фиг знает!
– И Интернета нет?
– Ничо нету, – обречено согласился смуглый паренек.
– Может, оптоволокно перерезали?
– Да кому на фиг надо?!
– Мне бензобак пробили.
– А… – бородач замер с открытым ртом. Закрыл. Тряхнул головой. – Гонишь?
– Хочешь – сам сходи, полюбуйся, – предложил я. – Не зря приехал. Собирай поселок.
– А чо опять я?! – возмутился смуглый паренек. – Я чо, крайний?!
– У тебя хорошо получается, – похвалил я. – Давай, начинай. А то папе скажу.
– А чо… – смуглый паренек выдохнул, грустно махнул рукой и отправился стучать в двери.
А я побежал «домой» – за рюкзаком.
* * *
Поселенцы собирались хмурые спросонья. Зло смотрели на меня, оторвавшего их от важных утренних дел. «Богатырь» задумчиво почесывал кулаки. Тонкий хлопец в рубахе с орнаментом что-то втолковывал медведеобразному лохмачу. Тот разглядывал меня – как сосну, которую надо заломать. Пожилая пара и кудрявая шатенка, слушавшие хлопца, одобрительно кивали. Я надеялся, что бить пока что не собираются – только думают. Сонные «колобки» вообще не понимали, зачем их сюда позвали в такую рань. Грудастая девушка в черном широко зевала, даже не пытаясь прикрыть рот ладонью.
– Ны-ачинай, – приказал мужик со шрамами.
– Вчера я вспугнул преступника.
– Нну? – усмехнулся «Богатырь».
– Этой ночью он отрезал нас от Интернета и мобильной связи, а потом пробил бензобак моего вседорожника.
Я заметил, как половина поселка посмотрела на вышку, потом на мужика со шрамами, потом на меня.
– Если он попробует убить меня, предупреждаю, – я достал из рюкзака ремень с двумя кобурами, неторопливо надел. – Револьверы заряжены боевыми.
– Да ние может такого быть! – закричала пухленькая брюнетка.
– Может, блин, – хмуро возразил сутулый бородач. – Сам видел.
– Да зачем?!
– Запугать меня, – пояснил я. – Отрезать от подмоги.
– И-нета, я так понял, не будет? – уточнил «Мсье колобок». – Мы тогда валим.
– Нет, – отрезал я, положив руку на кобуру. Мужик со шрамами чуть скривился. – Никто не покинет поселок до окончания расследования.
– Мние надо ветряки осматривать! – сказала пухленькая брюнетка.
– Каждый день?
– Если стучать начнет – чинить надо, пока все ние поломается!
– Хорошо, – согласился я. – Но больше никто не выедет…
– Мы дамбу сы-троим, – покачал головой мужик со шрамами. – Для нового поля. Бросим на день – размоет. В поле – выедем.
– Но если кто-то сбежит…
– Никто, – пообещал мужик со шрамами и я решил больше не настаивать.
– Мне за ремонтниками фигячить надо, – не согласился сутулый бородач.
– Пы-отом.
– Когда – потом?! – возмутился «Мсье колобок». – Что нам вообще без Тырнета делать?!
– Ды-амбу.
– Пошли вы со своей дамбой!
– Я – представитель власти, – прервал я, стараясь не кашлять и не сипеть. – Приказываю не покидать поселок. Нарушение приказа в особых случаях карается депортацией из колонии с запретом покидать метрополию.
– Пошел ты со своей властью! У меня проект горит! Что я заказчикам скажу?!
– Фы-арс-мажор скажешь. Инспектор, все сказал? За работу.
Длинноногая блондинка подошла ко мне, но мужик со шрамами жестом остановил ее.
– Ему лекарсьтва…
– Пы-отом. Две минуты. Отойдем, инспектор.
Я заинтересованно посмотрел на него. Отошли к церкви.
– Полежи до вечера, – вполголоса посоветовал мужик со шрамом. – Не ройся без меня. Маринка на реабилитации.
– Это кто?
– В чы-орном всегда.
– С грудью?
– Спросишь ее про наркотики, сорвется – башку оторву. Понял?
– Но…
– Пы-овторять не буду. Лена! Корми его, чем ты там хотела.
– Кондиционер на просушку не включили? – спросила длинноногая блондинка, внимательно посмотрев на мою безрукавку. – Вы с ума сошли? Тут же влажносьть почти сьто процентов! Да вас и убивать не надо – сами себя угробите бысьтрее!
* * *
На строительство уехал почти весь поселок – даже священник и длинноногая блондинка, остались только «колобки». Я немного побродил по пустынным улицам, под глухое хлопанье ветряков. Насекомые вились в небе черной вуалью. Грейпфрут солнца спрятался в тучах, болота вокруг острова лежали серые, унылые, безнадежные. Меня знобило, таблетки на кашель не действовали – может, времени прошло не достаточно. Вернулся в дом – душный, провонявший отравой от гнуса. Попытался пересмотреть досье жителей – но в голове стоял туман, который не разогнали даже две чашки кофе.
Кондиционер победил сырость – не до конца, но отправил по углам, под кровать и в шкафы. Я закутался в относительно сухое одеяло и прикрыл глаза.
Полежать не получилось – в соседнем дворе кто-то завел двигатель. Рефлексы сработали мгновенно – выскочил на улицу, уже с револьвером в руке. Добежал до площади, увидел «колобков» в машине, выворачивавших на главную улицу. Заорал «Стой!» и, понимая, что кричать бесполезно, выстрелил в воздух. Завизжала «Мадам», у «Мсье» остекленели глаза, он дернул руль – и машина с жалобным хрустом врезалась в магазин.
Хорошо, что не в церковь, подумал я, разглядывая револьвер в руке. Спросил себя, стал бы стрелять, если бы был в здравом рассудке, не омраченном акклиматизацией, кашлем и непонятными таблетками? На всякий случай, решил, что да, стал бы – и поспешил на помощь «Колобкам».
«Мадам» не пострадала – только возилась с ремнем и подушкой безопасности, пытаясь вылезти наружу. «Мсье» стонал – подушка сработала не достаточно быстро, и он разбил голову. Вроде бы, не сильно. Я попытался вытащить его из машины – «Колобок» отмахивался, норовя попасть кулаком в глаз.
Я отошел в сторону, готовый прийти на выручку – если понадобится. Первой вылезла «Мадам колобок», оббежала машину, зло поглядев на меня, и стала вытягивать «Мсье колобка».
– Сы-той, где стоишь, – приказали за спиной. – Руки подними.
Я подчинился. Аккуратно оглянулся через плечо. «Богатырь» и мужик со шрамами, верхом на восьмилапых ящерах. При пистолетах, небольших – такие даже в кармане носить можно.
Оба пистолета смотрели в мою сторону.
– Я в воздух стрелял, – на всякий случай сказал я. – Они сбежать пытались.
– Руки не опускай.
– А у вас оружие всегда с собой? – поинтересовался я.
– Ды-ля охоты, – кивнул мужик со шрамами. – Или вдруг хищник.
– Вы совсем все посъезжали с катушек?! – завопил «Мсье колобок». Я вздрогнул, порадовался, что меня никто не застрелил – просто так, от неожиданности. – Ковбои, мать вашу! Что мне теперь с машиной делать?!
– Уезжал? – уточнил мужик со шрамами.
– У меня проект горит!
– Пы-о шинам надо было, – кивнул мужик со шрамами. – Поехали.
– Вам помощь надо? – на всякий случай спросил я.
– Мне тырнет надо! А где мне его взять?! Сколько ты еще копаться будешь со своими анонимками?! Как мы потом успеем все сделать?! Да пошел ты!
Я и пошел.
* * *
Сутки на планете длились тридцать один час, с минутами. Механические часы со стрелками остались в монопланетном прошлом – электронные обычно сами настраивались на нужный ритм. Перестроить организм было намного сложнее – особенно учитывая, что я привык к двадцатичасовым, без минут.
«Мой» день начался где-то за час до рассвета, и закончился вскоре после местного «полудня». Глухо хлопали крылья ветряков. Насекомые разлетелись по гнездам и норам, разогретый воздух подрагивал, искажая болотный пейзаж – бурый, пустой, безнадежный. «Колобки» вернулись домой – закатили разбитую машину, спрятались от жары и духоты под кондиционер. Поселяне возвращаться с работы на дамбе не собирались.
Пришлось пить кофе. Много кофе.
Наконец, поселяне приехали – на закате.
По моим «часам» светало.
* * *
Первым я навестил мужика со шрамами. В дом меня не пустили – разговаривали возле калитки, под тонкий звон насекомых и хлопанье лопастей ветряков.
– Не знаю, кто и что сделал, – покачал головой мужик. – Знал бы – оторвал бы башку. Особенно тому, кто Интернет обрезал. Узнаешь, кто – скажи. Отправлю на болота.
– Спасибо. Обязательно скажу.
* * *
Священник затащил на кухню, угостил чаем и печеньками. Он так наивно радовался гостю, что было неудобно начинать разговор про дела.
– Понимаете, я достаточно хорошо знаю моих людей, – мягко сказал священник. – Никто из них не стал бы пробивать чужой бензобак или резать свой собственный кабель.
– Но ведь пробили, – сказал я, глядя в пол. – Значит, не знаете.
– Как знать…
– Спасибо, просмотрим пустующие дома, – я взял печеньку. Сменил тему разговора. – А преступления? На исповеди никто…
– Понимаете, я не нарушу тайну исповеди.
– А если убийца придет? Тоже молчать будете?
– Вы не понимаете, – мягко улыбнулся священник. – Исповедь – это раскаяние. Если кто-то раскаивается в преступлении, его можно наставить на путь исправления и признания. Ему же лучше будет, и всем людям…
– А если он не раскаивается?
– Тогда он не придет на исповедь.
* * *
«Мячик» прыгала вокруг магазина – робот уже практически починил стену, сломанную машиной «колобков», наложил новый слой гипсобетона, заканчивал покраску.
– На кой стреля’и? – зло поинтересовалась женщинка. – Ехал бы себе…
– Мне бы про преступления…
– Да хто его знае’? Маринка, мож’, наркотиками балуется, а ей, мож’, Ленка привозит. Пашка с Полинкой, мож’, налоги не платя’. Лёня из города приехал, мож’, он где что натворил. Или Антошка где чей сайт сломал. Но я-то что? Я не знаю. Это ваше дело – расс’едовать! Вот и рассл’юйте! Неча по людям ст’елять! Ишь, выдумал! Инспе-ектор!
* * *
Мужик со шрамами согласился проверить пустые дома. Позвали «Богатыря», медведеобразного парня и пожилого неторопливого мужчину.
Домов было шесть.
Первый осматривали, как положено: выбили дверь, я вкатился внутрь, в руках – револьверы, быстро огляделся, дал отмашку. Мимо проскользнул мужик со шрамами, потом «Богатырь». Медведеобразный и пожилой сторожили окна.
Пусто.
Во всех шести домах – пусто.
Только коконы каких-то насекомых по углам, да грязь на полу – толстым слоем.
– Пы-очистить надо будет, – зевнул мужик со шрамами. – Как дамбу закончим.
* * *
Всю ночь я маялся, пытаясь уснуть. Не получалось. В доме было душно, воняло сладкой отравой. На улице тонко звенели роившиеся насекомые, раздражали ветряки – хотя, по идее, должен был бы уже привыкнуть. Болота чернели где-то за кругом света от лампочки. Редкие звезды выглядывали из-за края неба – но казались нарисованными, не настоящими, как в планетарии: я привык к совершенно другим созвездиям. «Моих» созвездий не было. И вечерняя звезда на закате не взошла. Глупая, романтическая привычка – ждать ее, искать...
Захотелось домой – но было ясно, что возвращаться еще рано. Было непонятно, до какой степени на меня обозлились жители – и что делать дальше. Первое задание – и никакой связи с начальством. И вопросы, вопросы, вопросы… Имел ли я право стрелять или надо было отпустить «колобков»? Пусть бы катились, «ушли от волка». Все ли я делал правильно? Или можно было правильнее?
– Не сьпится?
Я вздрогнул. Длинноногая блондинка стояла возле калитки. Зашла.
– Ськолько у вас сейчас?
– На моей планете? – уточнил я. – Утро. Рассвет.
– А вы из метрополии? – шагнула ближе блондинка.
– Нет, – я покачал головой. – С одной из старых колоний, это не интересно.
– Интересьно, – не согласилась блондинка и подошла слишком близко, длинные волосы чуть задевали мое плечо. Воздух начал наэлектризовываться.
– А как вы сюда попали? – спросил я, стараясь не замечать ни блеск глаз, ни сбившееся дыхание. – Первопоселенцев сюда направил центр занятости, это понятно. Чем платить пособие по безработице – лучше теми же деньгами помочь обустроиться колонии… А вы?
– Давайте на «ты»?
– А ты? С вашим…
– Твоим.
– …талантом надо, как минимум, в космопорту работать, а не в этой дыре. Зачем?
– Практика. Еще полгода… осьталось...
От напряжения, сгустившегося в воздухе, становилось трудно дышать. Тревожно звенели насекомые. Назойливо хлопали крылья ветряков. Она ждала, что я проявляю инициативу, пробежит искра, будет вспышка и… прочая романтическая дребедень. Я понимал, что завтра она будет меня ненавидеть.
Попытался ударить в громоотвод.
– А вы можете дать мне какое-то успокоительное?
– Да, – и глазами добавила «возьми».
Неудачно получилось, черт. Черт. Черт!
– Спасибо, – я демонстративно отодвинулся. – Я постараюсь похлопотать, чтобы вас перевели ближе к цивилизации. Это преступление – топить здесь такие таланты!
Блондинка начала моргать. Часто. Логично – грозу отменили, остался ливень. Кто-то судорожно вздохнул в темноте.
– Кто это? – вздрогнула длинноногая.
– Не знаю, – соврал я. Уши бы надрать смуглому пареньку, что подглядывает за взрослыми. Сайтов ему мало в Интернете, что ли?! Ах да, оптоволокно...
– Я… пойду, – неуверенно сказала блондинка. Наверное, ждала, что передумаю.
– Да, – согласился я, как можно мягче. – Так будет лучше.
Проводил ее до улицы, постоял немного возле калитки, рефлекторно попытался отыскать вечернюю звезду, вернулся в дом.
Очень хотелось домой.
К жене.
* * *
По моим личным часам наступил закат. За окном небо начало светлеть – грязное, серое, затянутое тучами. Пора было переходить ко второму этапу. Электрочайник и ударная доза кофе помогли хоть немного прийти в себя. Если бы не акклиматизация и не постоянная головная боль от духоты и сладкой отравы – я без проблем продержался бы до «моей личной полуночи». Если бы…
На площади снова ругались сутулый бородач и смуглый паренек. Бородач пытался починить вышку связи – занятие безнадежное, но внушавшее уважение. Паренек помогал, чем мог.
– А чо не съездил? Успел бы за ночь, – похоже, в очередной раз нападал паренек.
– А если б этот узнал? Выфигячили бы на фиг с планеты… Подай десять на двенадцать.
Жаль было нарушать их беседу.
– Хорошо, что я тебя нашел, – сказал я пареньку. – Созывай собрание.
– А чо я? – оскалился паренек. – Если тебе не спится, чо я бегать буду, га?
– Ты чего, офигел? – удивился бородач.
– Я? А чо он?! А!
И паренек убежал ко входу в поселок.
– Он обычно нормальный, – извинился бородач. – Давайте я обойду всех?
– Спасибо.
Похоже, намечалась драма, любовный треугольник. Только этого мне и не хватало.
* * *
Поселяне собрались злые. Смотрели недобро, и это они еще не слышали мое сообщение. На всякий случай я положил руки на револьверы, хотя понимал, что все равно перестрелять два десятка человек дюжиной пуль не получится. Да и не положено стрелять на поражение. Убегать положено. Через трясину, где две минуты – и не остается никаких следов, разве что эхо последних криков. Я поежился.
– Ны-ачинай. Нас работа ждет.
– За вчера… – я прочистил горло. Кашель прошел – голос садился от нервов. – За вчера и эту ночь я получил неожиданно много анонимок. Про каждого жителя поселка.
– Нну?! – не поверил «Богатырь».
Поселяне переглянулись. Все посмотрели на хлопца с гривой рыжих волос, перевели взгляд на «Мячик», снова на меня. Уже с прищуром, похоже, с желанием врезать.
Простые у них тут нравы, в глуши. Чуть что – в морду. Вон, у мужика два шрама на губе. Явно не от того, что укусил что-то неудачно.
– В связи с этим планы меняются, – с трудом продолжал я. Казалось, и так попал в трясину, и двигаться тяжело, а я вместо того, чтобы пытаться выбраться, лезу дальше, на глубину. – Мне надо будет поговорить с каждым, по полчаса. Захотите в чем-то признаться – наказание будет смягчено, обещаю. У меня есть на это полномочия. Захотите сообщить что-то полезное следствию – наказание будет…
– Ды-амба будет, – оборвал мужик со шрамами. – Нету у нас времени…
– По два человека в час будете отпускать, – предложил я, смотря прямо в холодные злые глаза. Мурашки целым длиннющим караваном пробежали по спине, но взгляд я не отвел.
– Хы-орошо.
– А чо вы его слушаете?! – закричал смуглый паренек. – Он же не из экономических преступлений! Я читал про таких!
– Нну? – спросил «Богатырь».
– Он из отдела нравов, проверяет, чо у нас тут! Если как пацуки в бочке жрем друг друга, колонию разгонят. А если никто ничо…
– Есть такая организация, – согласился я. – Но если вы хотите сознаться в преступлении, лучше сознайтесь. И если вам есть, что сообщить…
– Пы-онятно.
* * *
Первым «на прием» пришел сутулый бородач. Во дворе ждала жена – пухленькая брюнетка.
Начинать оказалось очень сложно. Как будто стоишь на берегу, смотришь на бикфордов шнур, протянутый к кораблю, а в руке – факел. Ладно, не так романтично. Пусть в руке – простая зажигалка. Все равно корабль взорвется. Сгорит.
Я прокашлялся. Перебрал бумаги. Прокашлялся еще раз.
– Крепко прифигячило? – посочувствовал бородач. – Сырость, блин. Фиговая. Вся аппаратура на фиг…
– Я… На вас… В общем, тут аноним сообщает, что… Вот, – я глубоко вдохнул. – Что вы поддерживаете запрещенные сайты. Порнография, в том числе детская. Сайт, разжигающий…
– Фигня, – еще больше ссутулился бородач. – На фига мне это надо? Я ж фигов адин, а не фиговый веб-мастер.
– Не хотите сделать чистосердечное признание?
– На фига?
– Ну, если найдем…
– Фига что найдете.
– А сообщить? Вы не торопитесь, по регламенту положено полчаса, раньше я вас отпустить не могу. Защита прав свидетелей. И еще… Подумайте, кто мог на вас такое написать. Вы не хотите ничего сообщить про него?
* * *
Дальше какое-то время шло легче. Выяснилось, «Богатырь» умеет говорить что-то кроме своего вечного «Нну». Смуглый паренек изображал великомученика на допросе у римского сатрапа. Пытался всем видом показать, что он обо мне думает. Он оказался хорошим актером – я понял все, и мне стало стыдно, что стал поперек такой чистой и юношеской любви. Хотелось сказать, что я скоро уеду, но вместо этого я предложил ему сообщить что-нибудь про кого-нибудь.
– Может быть, кто-то обижал… – я проверил, как звали длинноногую блондинку. – Елену? Или и сейчас обижает? Говорите, мы примем меры.
* * *
Длинноногая блондинка была обижена, но, похоже, готова простить. А может, мне только так казалось. Зачитывать «показания» было тяжело. Но нужно.
– Сообщают, что вы поставляете наркотики… Марине. Также продаете наркотики и хорошие лекарства в городе, а жителям даете подделки и просроченные. А также оказываете… кхе… интимные услуги… всем жителям поселка и гостям, за что… кхе… получаете деньги, с которых не платите налоги.
– И ты… Вы… – блондинка покраснела. – Этому верите? И думаете, я вчера… вчера… я…
– Не хотите сделать чистосердечное признание?
– Я?!
– Наказание будет смягчено, – я не смог смотреть ей в глаза. Зато слышал, как она судорожно дышит. – Воды?
– Сьволочь.
* * *
Грудастая девушка в черном заговорила первой, прямо с порога.
– Вены показать, начальник? Чистые. Знаешь, куда еще колются? В основание бедра, возле паха. Могу и там, – и взялась за ширинку джинс.
– Не надо! – остановил я. Потер руками лицо. – Сядьте, пожалуйста! Не хотите кофе? Не возражаете, если я себе сделаю?
– Да делай, начальник.
– Спасибо, – я включил электрочайник. – Про вас пишут…
– Да знаю я, начальник.
– Прекратите называть меня начальник! Извините, пожалуйста.
– А как называть? Господин инспектор?
– Да никак не надо… – я посмотрел в бумаги. – В общем, не пишут про вас ничего интересного.
– Врешь. Не верю, что ни одна зараза не настучала, что я, типа, сорвалась.
– Нет, – к счастью, электрочайник закончил кипятить воду. Я подхватился, сыпанул кофе в свою чашку. Оглянулся на девушку, отыскал в шкафчике еще одну. – А давайте я вас все-таки кофе угощу, а? Пожалуйста?
* * *
Мужик со шрамами слушал молча, мрачно глядя в пол.
– …и что вы бьете жену.
– Кы-то?
– Вы.
– Написал – кто?
– Анонимка.
– Ды-ай сюда.
– Она на принтере отпечатана, – заверил я. – По почерку все равно не узнаете.
– Все равно узнаю. Убью.
* * *
К вечеру я был выжат, как апельсин, из которого сделали сок с мякотью. Оставался еще один этап, последний, самый сложный. Откладывать было нельзя.
Вечером, перед закатом, я попросил всех собраться снова.
Поднялся ветер, крылья хлопали чаще, громче, как будто электрогенераторы хотели улететь – куда-нибудь, где есть что-то еще, кроме бесконечной бурой равнины, насекомых и сладковатой отравы. Я бы с радостью улетел с ними.
Жители поселка стояли мрачнее тучи, даже «Мячик» перестала прыгать и зло, чуть ли не с ненавистью смотрела на меня. Пухленькая брюнетка куталась в шаль, пытаясь закрыться от ветра. Бородач сутулился рядом, глядя в землю.
– У меня для вас плохие новости, – начал я.
– Нну, – предложил высказаться «Богатырь».
– Анонимок и сообщений очень много, – я достал из-за пазухи конверт, забитый бумагами. – Слишком много. Если все оставить, как есть, вы друг друга перегрызете.
– А чо я говорил! – обиделся смуглый паренек.
– Завтра я возвращаюсь в столицу и буду настаивать, чтобы колонию расформировали, – закончил я. Снял кобуры с револьверами и спрятал их в рюкзак. – Преступники могут не волноваться, у меня нет полномочий искать их и наказывать.
– Значит, расследование закончено? – неожиданно спросил «Мсье колобок». – Мы можем уехать?
– Да, – растерялся я.
«Колобки», даже не попрощавшись с остальными жителями поселка, отправились домой. Оставшиеся подавленно молчали. Похоже было, что никто не догадается, что надо делать. Пришлось подсказывать.
– Значит, мне вот так ехать и разгонять вашу чудо-колонию?
– Нну, – депрессивно согласился «Богатырь».
Мужик со шрамами думал быстрее. Или просто был опытнее.
– Сы-колько?
– Тысячу, – сразу отреагировал я. – И я отдаю вам все анонимки.
– Ды-авай.
– Сначала – деньги.
Мужик со шрамами кивнул. Дернул подбородком в сторону. Неприметная женщина заспешила к дому, выходившему окнами на площадь – слева от церкви.
– А если обмане’? – спросила «Мячик».
Мужик со шрамами промолчал. «Богатырь» пожал плечами. Женщина вернулась быстро – передала пачку банкнот мужу, тот сунул мне, не считая, требовательно протянул руку.
– Прошу прощения, – извинился я.
Проверил, что мне не дали лишнего, аккуратно убрал в бумажник. Достал из-за пазухи конверт с бумагой, вложил в ладонь мужика со шрамами. Кивнул всем – мол, счастливо оставаться, и быстрым шагом отправился к дому. Как только скрылся за церковью – рванул бегом.
Время утекало быстрым песчаным ручейком. Они, наверное, уже начали понимать, что вся бумага – чистые листы.
Я прыгнул на сиденье вседорожника, завел мотор, вырулил на улицу и нажал газ. Жители не знали про запасной бензобак, должны были удивиться, как моя машина вообще может ездить. Вылетел на площадь, заложил вираж, чтобы промчаться по главной улице к выезду – и дальше, через болота к цивилизации.
Мужик со шрамами удивляться не стал – выхватил пистолет и выстрелил по шинам. Я вывернул руль, но вседорожник все равно занесло, ударило боком в магазин так, что меня швырнуло на дверцу, на крошившееся безопасное стекло – я не стал тратить время на пристегивание.
«Богатырь» распахнул дверцу с другой стороны, схватил меня за плечо, рывком вытащил из машины и бросил на землю. Я попытался вскочить – но смуглый паренек уже был рядом. Пнул в грудь, опрокинул на спину. Били не долго – мужик со шрамами отогнал толпу. Пока я еще слабо соображал, скрутил руки за спиной, связал ремнем. Взял за шиворот левой рукой, поднял – толкнул на машину, лицом в стекло. Ткнул в поясницу чем-то очень похожим на ствол пистолета.
– Мы-ошенник? Сы-ам все выдумал?
Я кивнул.
– Утопим в болоте, – громко объявил мужик со шрамами. – А сначала – пы-овесим.
Я оглянулся на разозленных жителей, не веря, что меня на самом деле собираются убивать. Ну да, обманул, денег своровал. Ну, по морде дали – заслужил, успокоились, вызывайте милицию. Какое утопим? Повесим?
– У него связи в суде, – продолжал мужик со шрамами. – Отмажется. Других кинет! А мы мы-олчать будем. Уехал – и пропал! Столкнем машину в трясину. Никто не узнает! А чтоб наверняка – посадим в машину уже задавленного. На ветряке!
Люди переглядывались. Молчали. Я верил, что сейчас кто-нибудь образумит вожака, напомнит, что ветряки – не для того, чтобы…
– А чо?! И повесим! – завопил смуглый паренек.
– Нну! – поддержал «Богатырь».
– Сы-мерть мошеннику!
– Смерть!
– Сьмерть!
– Повесим на фиг!
– Ние можно! – кажется, одинокий крик пухленькой брюнетки услышал только я.
Мужик со шрамами потащил меня по улице, толпа с криками пошла следом. Я попытался сопротивляться – получил несколько пинков, чувствительный удар по затылку, болезненный – под ребра, и зашагал сам, все еще не веря, что все это – всерьез. Может, пугают, чтоб неповадно было? Краем глаза заметил, что «Колобки» выехали на улицу, медленно поехали за нами – и остановились сразу за выездом, не иначе полюбоваться.
Некстати вспомнилось «и вот ведут меня к оврагу, ведут к оврагу убивать»*. Дальше лирический герой должен был проснуться. Кошмар заканчиваться не хотел. Полтора десятка взрослых здоровых людей собрались у подножия ветряка.
– Ние можно! – прорвалась вперед пухленькая брюнетка.
– Мы-олчать! – рявкнул мужик со шрамами.
– Но он ние…
– Вырубай!
Брюнетка молча подчинилась – и электрогенератор плавно перестал махать лопастями. Мужик с брюшком где-то отыскал веревку – «Богатырь» отобрал моток, резво вскарабкался наверх. Прикрутил конец к крылу – тому, что был поближе, пониже, и соскользнул назад, поближе к зрелищу.
– Я… – начал я, когда мужик со шрамами принялся споро вязать петлю. – Я…
– Пы-редупреждал. Найду – убью. Будешь кричать – бы-ольнее будет.
Я посмотрел на озверевшие лица – и внезапно понял, что помощи ждать не откуда. Кричи – не кричи, никто не спасет. Одна пухленькая брюнетка качала головой, что-то пыталась втолковать сутулому бородачу, тот отмахивался, жадно смотрел, как мне на шею набросили удавку. «Богатырь» яростно кивал, ревел свое «Нну» – «Давай!». Смуглый паренек швырнул ком грязи в лицо – попал в щеку. Длинноногая блондинка вскрикнул от восторга, неожиданно обняла паренька и чмокнула в губы. «Мячик» прыгала, даже тщедушный муж был при ней, радостно вопил со всеми. Пожилая пара смотрела молча – спокойно, с одобрением. Их дочка вместе с медведеобразным мужем аж рты открыли от возбуждения. Жена мужика с брюшком перестала презрительно задирать губу, требовала кончать быстрее. Парень с гривой волос протолкался вперед, стал рядом, снимая на мобильник. Мужик со шрамами выдернул телефон, бросил на землю, раздавил.
Только грудастой девушки в черном нигде видно не было.
Священник почти успел – бежал из города, кричал, чтобы остановились, чтобы дали хотя бы исповедаться, чтобы не брали грех…
Мужик со шрамами нажал пуск – и крылья ожили. Медленно, словно не хотя, начали вращаться. Веревка натянулась, удавка захлестнула горло. Я напряг мышцы, понимая, что все – бесполезно. Почувствовал, как веревка впивается в кожу под подбородком, тащит вверх, как ноги отрываются от земли, поднимаются в воздух. Сглатывать было очень тяжело. Не дышать – еще тяжелее.
Я посмотрел на темнеющий горизонт – и внезапно увидел яркую звезду на закатном небе. Вечернюю. Передал последний привет жене – она тоже всегда искала над горизонтом вечернюю звезду. А если кто-то был в отъезде – мы встречались взглядами.
Романтика, глупость.
Я медленно, но неуклонно поднимался вверх. От напряжения и недостатка воздуха потемнело в глазах. А потом наверху раздался скрип, скрежет, хруст – и я рухнул вниз, свалился на колени, на бок. Рядом с глухим стоном воткнулась в землю лопасть. Наверху стучало, грохотало, собиралось взорваться…
– Я же говорила! – перекричала шум пухленькая брюнетка. – Ние можно! Ветряк ние выдержит!
– Поднимайтесь, – оказался рядом священник, рывком поставил на ноги, сдернул петлю с шеи. – К машине!
Я побежал, опираясь на его руку. «Колобки» ждали, распахнули заднюю дверцу. «Мадам» помогла влезть в салон, священник запрыгнул на переднее сиденье – и машина помчалась вперед.
– Ковбои, чтоб вас, – бурчал «Мсье колобок». – Дикий Запад, чтоб вас. Суд Линча, чтоб вас…
Я кашлял, горло болело и саднило. Жгло запястья, с которых мадам «Колобок» сняла веревку.
– Остановите километра через три, – попросил священник.
– Зачем? – удивился «Мсье колобок».
– Понимаете, кто-то должен рассказать им, что мошенник бежал на болота и утонул. Извините, вы не выйдете со мной на две минуты?
– Конечно, – сипло согласился я. – Да.
Стемнело. Луны не было, только над горизонтом ярко светила вечерняя звезда. В темноте не видно было унылого однообразия болот. Впервые не было слышно глухого хлопанья крыльев – только свист ветра. Насекомых сдуло, свежий воздух обдувал лицо, саднящую шею.
Казалось, на болотах тоже можно жить.
Священник вытащил из салона ноутбук. Мой ноутбук.
– Понимаете, мне надо знать, тут есть что-то, что дорого лично вам? Не по работе?
– Нет, – удивился я. – А что?
Священник размахнулся и зашвырнул «дипломат» далеко в темноту. Послышался всплеск.
– Зачем?
– Понимаете, я знаю моих людей, – пожал плечами священник. – Ведь настоящие анонимки были.
– Были.
– Но нам вы их не показали. Ведь вы – не мошенник.
Я покачал головой, рефлекторно погладил горло. Похоже, провал на первом же задании.
– Понимаете, я знаю людей. Вы – служащий или по своей инициативе?
– Командировка.
– Зачем?
– Чтобы сплотить, – я закашлялся. – Общая ненависть сплочает. А те, кто писал анонимки – испугались, что откроется, кто был автором. Будут знать. Чтобы дорожили своей колонией.
– Понимаете, людей нельзя сделать лучше с помощью насилия.
– Но первая анонимка на самом деле была.
– Да, – согласился священник. – Я догадывался. Оптоволокно тоже вы?
– Я.
– Когда почините?
– Как доедем до центра.
– А зачем?
– В Интернете уже есть инфа про меня. Про мошенника.
– Даже так, – Священник тяжело вздохнул. – Опять делаете людей лучше, чем они есть… сверхлюдей. А тысячу, которую…
– Вернула бы страховая, – я снова закашлялся. – Вы знали, что они меня повесят?
– Нет. Понимаете, они неплохие люди, только слишком уж слушаются Андрея. А у него бывает… Вы ему напомнили, что он бил жену?
– Вы и про это знаете?
– Да. Он поклялся мне, что больше никогда. Пока держится. Понимаете, я и про остальных знаю. Кто ворует, кто пьет, кто скандалит и дерется… Кто анонимки пишет.
– И все равно возвращаетесь к ним?
– Понимаете, они – мои люди. Мой народ, если хотите. Им всем надо помогать. Нам всем надо помогать. И не насилием.
– А как?
– Добром. Терпением. Пониманием.
*Набоков, «Расстрел»
|
|
|
|
Время приёма: 21:55 10.07.2013
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев