s010 Эффект Паули

    Василь выходил из диспетчерской, когда к нему в коридорчике подскочил Паша Сотрель по кличке «Свистун», техпилот  со второго звена:
    — Здоров, Васёк! Это ты идёшь скважину «кормить»?
    — Допустим, — буркнул Василь, не сбавляя шага.
    — Может, махнёмся? Давай я вместо тебя слетаю? — Паша попытался взять его за локоть, но Василь отстранился, с недоумением глянув на «Свистуна».
    — Это с какого перепугу?
    Паша расплылся в ухмылке:
    — Деликатный вопрос. Там с тобой штурманом баба пойдёт. Такая женщина, я тебе скажу — сказка! Марго-Маргаритка, у баллистиков работает. Давно за ней хожу, только она брыкается, зараза.
    — Ты что мелешь? Какая ещё Маргаритка? — Василь озадаченно полистал пачку предполётных документов.
    — Да я правду говорю. Сам глянь в «полётке» — Маргарита Паули, штурман-баллистик второго класса. Девочка-цветочек.
    Василь некоторое время тупо разглядывал листок полётного задания, потом шумно выдохнул и скрутил документы в трубочку:
    — Чёрт-те что. Лютики-цветочки. А где мой Тоха? Нет, я сейчас пойду разнесу к чертям этого Самуилыча со всем его заседательным кабинетом.
    — Васёк, ты не горячись, давай решим вопрос всё-таки! — крикнул ему вдогонку Паша, но Василь уже не слушал.
     
    Самуилыч, начальник полётной группы, аккуратно разгладил брошенные ему на стол документы и невозмутимо сказал:
    — Ты мне тут не ори. Не надо тут орать — обычная подмена в экипаже. Тоху твоего передвинули на гравипеленгацию, работать с маяками. У них в отделе не хватает единицы — кто-то в отпуске, кто-то в лазарете. Поработаешь со штурманом Паули. Временно.
    — Да кто она такая вообще?
    — Ты мне тут не ори. Орать я и сам могу. Она не «вообще», она — специалист высокого класса. До прибытия на Буровую работала в Институте Универсальной Топологии, занималась исследованиями в области Теории Пространств, зарекомендовала себя с наилучшей стороны…
    — Мне штурман нужен! Штурман-расчётчик, а не институтка!
    — И как штурман-баллистик она тоже…
    — Тоже? Да в гробу я видал всяких «тоже»!
    Самуилыч помолчал, потом потёр лоб и продолжил:
    — Возможно. Возможно, кто-то немного устал и нервничает без повода. А возможно, он натурально оборзел и начал видеть в гробу меня, руководство Буровой и всё Управление Дальнего Космоса заодно. Тогда он может легко валить отсюда на все четыре стороны — толкать баржи с дровами на сортировочных станциях, — Самуилыч глубоко вздохнул и заорал: — Так летишь или нет?
    — Лечу, — с ненавистью сказал Василь.
     
    За дверями кабинета пританцовывал от нетерпения Паша:
    — Ну что, меняемся?
    — Даже не знаю, — мрачно ответил Василь. — В принципе, мне без разницы. А что ты так уцепился за эту… Тебе баб мало что ли?
    — Здесь особый случай! Тут такая история, Васёк, ты не поверишь — как в кино! Я уже навёл справки насчёт этой Марго.
    — Все сплетни собрал?
    — Информацию! Из проверенных источников. Короче, слушай сюда — эта Маргарита на Земле работала в Институте Топологии. При хорошей должности и перспективе. Ну работала и работала, вполне обычная такая баба  — разведёночка, дочке шесть лет, родители старенькие — ничего особенного. И тут к ним прикомандировывают некоего перца. Скажем, Васю. Извини, не Васю, а предположим, Петю. Петя этот — первопроходец дальнего космоса, знатный буровик, одним словом — перец героический. Прилетел к ним на три месяца повышать свою квалификацию.
    — Слушай, Свистун, давай покороче, а? — поморщился Василь.
    — Ты внимай, дальше самое интересное! И вот у нашей Марго с этим Петей происходит амор самого пламенного свойства. На все три месяца. По окончании Петя отбывает обратно на Буровую согласно штатному расписанию, а у Марго натурально сносит крышу. Прикинь — она бросает всё к чертям собачьим — дочку, карьеру, должность, собирает чемодан и контрактуется вслед за милым к чёрту на кулички! Во как!
    — Мда, завихрило бабу…
    — Не то слово! — с жаром подхватил Паша. — Мне аж завидно стало — такая любовь!
    — И что там с ней дальше?
    — А дальше трагическое непопадание. Прилетает Марго на Буровую, а у перца Пети здесь жена и налаженный семейный быт. Скрыл, зараза, данный факт биографии. Короче, беда у девки — ни шила, ни мыла и контракт на три года вдали от родины, — Паша вздохнул. — И ходит моя Маргоша по станции грустная-грустная, аж смотреть больно. Я к ней и так и эдак — бесполезно. Волком глядит. Для неё сейчас все — сволочи. А это неправильно, Вася. Надо возвращать женщину к полноценной жизни, надо будить в ней интерес к простым радостям, чуешь, Вася?
    — Чую, Паша. И ты собрался её будить, так?
    — Ну а что, — Свистун подвигал белёсыми бровями, — в процессе трудовой деятельности, слово за слово, притрёмся-подружимся. Ты же местных баб вроде не жалуешь — давай я вместо тебя полечу?
    — Знаешь, Свистун, моя бы воля — я б тебя кастрировал.
    — Да ладно, — захихикал Паша.
    — Зря смеёшься, я серьёзно, — Василь затолкал документы в нагрудный карман форменки и направился вперёд по коридору.
    — Так меняемся? — заторопился следом Паша-Свистун, — Я с Самуилычем решу…
    Василь, не оборачиваясь, стукнул ладонью по локтевому сгибу поднятой правой руки:
    — Во! Гуляй в хозчасть к весёлым прачкам.
    «Коз-зёл…» — тихо донеслось сзади. Василь удивлённо оглянулся, но Паши уже след простыл.
     
    Спустившись на лифте, Василь через двойные двери шлюза вышел на галерею дока. Посреди гигантского зала в захватах направляющей балки висел его «RT-54», маневровый «толкач» ближнего радиуса, или попросту — «паук». Уродец по меркам корабельной архитектуры, действительно смахивающий на домового паука. Толстое «брюхо» — основная силовая установка в двадцать килотонн тяги (секция маршевого движка с лайнера класса «Лебедь), растопыренные «лапы» — фермы рабочих креплений и консоли подруливающих двигателей. Посередине малюсенькая «голова» — командный отсек на два человека экипажа.
    Василь некоторое время постоял, любуясь лоснящейся в лучах прожекторов сталью корабля, потом пробормотал: «Бригантина!» и пошёл к трапу.
    Нутро «паука» обдало Василя родными запахами озона, нагретого пластика и турбинной смазки. В пилотской кабине навстречу ему поднялась с кресла маленькая светловолосая женщина, протянула руку:
    — Маргарита Паули, штурман-баллистик. Здравствуйте.
    «Ну и фамилия! — подумал Василь. — С такой фамилией у них, наверное, сразу докторскую степень дают, не глядя».
    — Василий Васильевич, техник-пилот, — ответил он, пожимая холодную ладошку напарницы.
    Обычная женщина. Не красавица — курносая, скуластая, губы — сердитым «бантиком». На подбородке ямочка — признак взбалмошного характера. Или упрямства.
    — Я тут немножко поработала с бортовым вычислителем…
    — Ну и как, нормально считает, цифры не путает? — Василь забрался в пилотское кресло, нацепил переговорную гарнитуру.
    — Модель, конечно, слегка устаревшая, но…
    — Я полста четвёртый, прошу старт, — сказал Василь в микрофон, пробежался пальцами по сенсорной панели управления, потом поднял глаза на напарницу. — Так-так, очень интересно. Да вы присаживайтесь, сейчас трогаться будем.
    Та кивнула, принялась устраиваться в кресле штурмана:
    — Но вполне работоспособная. У нас были немножко другие машины…
    — С «пауками» приходилось работать? — перебил её Василь.
    — Нет, но…
    — Это печально.
    Подумав, она ответила:
    — Вообще-то для баллистических расчётов не важен стаж работы на конкретном корабле. Здесь имеет значение общий опыт штурманской работы, а «паук» или «лебедь» — без разницы.
    — Да. Бытует и такая точка зрения, — кивнул Василь, — однако хочется, чтобы штурман чувствовал корабль, а не играл им как в бадминтон лопатой. Но это я так, философствую. Не обращайте внимания.
    Она внимательно посмотрела на Василя, едва заметно покачала головой и отвернулась к экрану навигации.
    — Полста четвёртый, даю старт. Ни пуха, — прозвучал в динамиках голос диспетчера.
    — Понял. К чёрту вас, спасибо, — ответил Василь, включая камеры наружного обзора. Экран отобразил гофрированные стены дока с мигающими красным сигнальными лампами — пошла декомпрессия. «Паук» дрогнул, заскользил навстречу расходящимся створкам дока. Ещё пара секунд и корабль сошёл с направляющей, «нырнув» в раскрывшийся под ним бездонный колодец Пустоты и холодных искорок звёзд. Впечатление «нырка» усиливала возникшая невесомость — пол кабины будто уходил из-под ног.
    Василь мельком глянул на напарницу:
    — Как самочувствие? Голова не кружится?
    — Я в порядке, — невозмутимо ответила та. — Вы, вероятно, не поверите, но мне это не впервой. Но всё равно спасибо, вы очень галантны.
    — Стараюсь.
    — Кстати, расчёты захода на астероид готовы. Проверять будете?
    — Зачем? Авось, в станцию не врежемся, дай бог. Вы же специалист как-никак, зачем я вас проверять буду.
    Напарница повернула голову, глянула с вызовом:
    — Послушайте, Василий…
    — Васильевич.
    — Я понимаю ваш сарказм. Обычное дело. Но попытайтесь хотя бы предположить, что я тоже что-то умею…
    — Что-то.
    — У меня тоже есть опыт работы.
    — Институтский. Универсальная Топология.
    Она невесело усмехнулась:
    — Хорошо, что поинтересовались хотя бы. Уже плюс — обратили внимание. Пробили по базе данных мою биографию?
    — Так, сплетни собрал, — пожал плечами Василь. — Да вы не нервничайте. Расчёты готовы? Прекрасно. Запускайте пакет на исполнение, а то мы тут сутки отношения выяснять будем.
    Она хотела ещё что-то сказать, но Василь отмахнулся: «Всё. Закончили».
    «Пускай порулит, — думал он. — «Паука», конечно, занесёт куда-нибудь не в ту степь, но перехватить на ручное всегда успею. Горючки, правда, пожжём немерено, зато хоть развлечёмся».
    По корпусу корабля прошла лёгкая дрожь, коротко отгудели двигатели рулёжки — буксир ложился на курс. На экраны обзора вплыла сияющая огнями прожекторов и светосигнальной арматуры гигантская «звезда» буровой станции — хаотичная, на первый взгляд, конструкция из разнокалиберных обитаемых модулей, соединённых шахтами лифтов и ажурными фермами. Обиталище постоянного состава станции — топологов, баллистиков, технарей, пилотов и прочая-прочая, одним словом — буровиков. Почти тысяча душ, запертых в стальном «ёжике» посреди космоса — полгода пути до ближайшего тоннель-терминала.
    Когда-нибудь корабли на крейсерской скорости будут проходить это расстояние за полчаса. Когда здесь будет свой тоннель-терминал — со стационарной системой маяков, станцией контроля и прочими приятными мелочами. Где-то через годик. А пока здесь только Буровая и Скважина. Тысяча душ в стальном «ёжике» посреди пустоты и где-то неподалёку «дырка» в пространстве, пробитая глюонным зарядом — зародыш будущего тоннеля.
    — Всё-таки приятная работёнка у подрывников, — задумчиво сказал Василь, — прилетели, бабахнули и домой. И не нужно год скакать вокруг скважины у чёрта на куличках. Зря вы в подрывники не записались. Очень зря.
    — Не моя специальность.
    — Ах да. Вы же штурман. И тополог. И баллистик. Хотя, в подрывники вас бы тоже взяли. Обязательно. С вашими талантами да с такой фамилией…
    — Причём здесь фамилия?
    — Ну как же. Звучит очень внушительно: «Паули» — не «Сидорова» какая-нибудь. Вас не называли реинкарнацией великого Вольфганга? В честь однофамильца? Или предка?
    Она недобро прищурилась:
    — А вас не называли «Вась-васем» в честь поросёнка?
    Василь покачал головой:
    — Это вы очень едко сказали.
    — Ага, — кивнула она. — Кстати, насчёт «бабахнули» у вас не совсем верные представления. «Бабах и всё» — это школьники так думают. На самом деле образование локального дефекта пространства — процесс не одномоментный. Скважина формируется в течение некоторого промежутка времени и этот ваш «бабах» заканчивается, как только она обретёт стабильность. Если это «взрыв», то довольно «медленный», и чтобы он поскорей завершился вы и применяете стабилизирующую массу. Или как там на вашем сленге — «кормите скважину пирожком».
    — С ума сойти! — воскликнул Василь. — Вы мне сейчас прямо глаза открыли! Ну, рассказывайте дальше!
    — Да вы просто ёрничаете… — поморщилась напарница.
    — Видите ли, Маргарита… Как вас по батюшке?
    — Ольгердовна.
    — Видите ли, Маргарита Ольгердовна, у меня, провинциального и дремучего техпилота,  по-видимому, очень тупое выражение лица. Что толкает вас на чтение лекций. Понимаю. Но для информации скажу — это уже двенадцатая по счёту скважина в моей неказистой биографии. Двенадцатая, подчёркиваю. Вряд ли вы расскажете что-то новое, но мне нравится звук вашего голоса. Продолжайте, прошу вас.
    — Что же я буду воздух сотрясать. Раз вы такой заслуженный…
    — Да, я заслуженный, — пожал плечами Василь. — Не вижу смысла скромничать. Как там в песне поётся: «Мы крупными стежками сшиваем Ойкумену» — это и про меня тоже. Так что там дальше про формирование дефекта пространства?
    — Лучше помолчим.
    — И то дело.
     
    «Паук» на удивление плавно отработал трассу — ни рывков на ускорении с торможением, ни лихих «перекладок» курса, которыми хронически страдают начинающие штурмана. Василь смотрел на радарные отметки экрана навигации и молча удивлялся: «Надо же, будто на прогулочной яхте прокатились. Сума сойти».
    Экран показывал, что буксир вошёл в сектор «пирожков» — астероидов, заранее свезённых сюда и приготовленных к сбросу в скважину. «Паук» дал пару выхлопов рулёжкой и замер в полукилометре от назначенного «пирожка». Финиш трассы.
    «Чёрт! — Василь не верил глазам. — Она и угловые скорости уравняла! На такой выпендрёж даже Тоха не порывался. А девочка-то не промах, похоже».
    Словно прочитав его мысли, напарница спросила:
    — Ну как? Не далековато остановились?
    — Сойдёт, — буркнул Василь, активируя панели ручного управления.
    Предстояло подвести буксир вплотную и пристыковаться к забуренному в тело астероида причальному узлу.
    Василь тронул «паука» с места, «играя» пальцами на сенсорных панелях, повёл вперёд — сначала по радару, потом включил прожектора. Мельком глянул на напарницу. Та вжалась в кресло — на экране росла, надвигаясь, железоникелевая глыба больше сотни метров в поперечнике.
    — Что, страшно?
    — Нет, — она помотала головой, —  Вы же специалист.
    Василь хмыкнул и весь сосредоточился на управлении. Лёгкое касание кончиками пальцев панели и буксир послушно отрабатывает манёвр, впереди загораются и гаснут огни причального узла — ближе, ближе; наконец — лёгкий толчок и взвывает гидравлика, затягивая многотонные захваты креплений.
    — Ловко! — выдохнула напарница.
    — Обычное дело. Рутина, — спокойно сказал Василь, с досадой отметив про себя, что слегка вспотел.
    — У вас это получилось даже элегантно. Ожидала худшего.
    — Пустяки. Кстати, мне понравилось, как вы проложили трассу. Очень неплохо.
    — Правда? — просияла она.
    — Правда. Конечно, побольше практики бы не помешало, но в целом — весьма. Приходилось раньше заниматься чем-то подобным?
    — Очень часто приходилось! Причём, считали проводку самых разных кораблей, в основном, экспериментальных образцов. У нас на институтском полигоне…
    — Минутку, — перебил её Василь и, коснувшись рукой гарнитуры, произнёс:
    — Буровая-Контроль, я полста четвёртый. Груз взял, готов к выдвижению.
    «Полста четвёртый — добро» — отозвалось в динамиках.
    — Можно трогаться, — удовлетворённо констатировал Василь. — Кстати, что там у нас насчёт новой трассы?
    — Да, — спохватилась напарница, отворачиваясь к панели вычислителя, — я сейчас, быстренько.
     
    «Паук» медленно набирал скорость, толкая глыбу астероида. Гул маршевой установки давил на уши — полностью экранировать такую мощь от пилотской кабины просто нереально. Двадцать тысяч тонн тяги, необходимых для разгона полтораста тысяч тонн массы до строго заданной скорости на строго заданном расстоянии сброса — копейка в копейку, иначе промахнёшься и «пирожок» начнёт без толку нарезать круги в поле тяготения пространственной Дырки, мешая следующим заходам и изрядно портя нервы. «Накормить скважину» — всё равно что попасть кувалдой по комару. Притом что «комар» этот невидим — только группа маяков гравиметрии, развешанных в окрестностях Дырки, способна по пеленгам вычислить её текущее местоположение. А оно меняется, «комар летает» — скважина «танцует», хаотично перемещаясь в пространстве. И только «съев пирожок» — успокаивается, замирая. Или два «пирожка». Или три. Да сколько угодно — буровики народ настырный.
    И скважина в конце концов стабилизируется. И это уже тоннель — можно начинать засылку беспилотных модулей «тяни-толкай», чтобы убедиться в безопасности и вычислить наконец, куда же удалось пробуриться, в какие новые вселенские дали. Но это потом. А пока танцы только начинаются.
    Василь посмотрел на сосредоточенную напарницу и усмехнулся.
    — Маргарита Ольгердовна, да оставьте вы этот вычислитель в покое. Совсем не обязательно вводить поправки каждые пять минут, всё равно за скважиной не угонитесь. Поверьте моему опыту — достаточно трёх-четырёх корректировок на всю трассу. Увидите — не промахнёмся.
    Та смущённо улыбнулась:
    — Я так привыкла. Приходилось работать с очень нестабильными объектами. Там не то что вычислять, угадывать траекторию ухитрялись, по наитию. Ну и плюс опыт, разумеется.
    — «Угадывать» — это вы, пожалуй, загнули.
    — У нас было так.
    — Забудьте про «у вас». У нас всё проще, даже где-то скучнее, — Василь вздохнул. — Здесь всё давно отработано, давно накатано и очень скоро вы начнёте скучать. В вашем институте наверняка работа была интересней.
    — В общем-то да, скучать как-то не приходилось…
    В рубку по громкой связи ворвался жизнерадостный голос:
    — Эй, полста четвёртый, куда без меня собрался?
    — С дезертирами не разговариваю, — ухмыльнулся Василь, — ступайте дальше развешивать ваши маячки.
    — Они не мои! Самуилыч пристал как банный лист, пришлось идти помогать гравиметристам. А ты сегодня с дамой, говорят?
    — Спокойно, Тоха, я сегодня со штурманом. Как там скважина?
    — Да нормально, вроде. Сейчас проверяю маяки — то ли подвирают, то ли скважина «дышать» начинает. С показателем гравитации что-то не то. А она симпатичная?
    — Тоха, «она» тебя слышит.
    — Подставил, чертяка! Девушка, а вас как зовут? Меня — Антон.
    Напарница, не сводившая взгляд с навигаторского экрана, поморщилась, но ответила:
    — А меня штурман Паули, очень приятно. Насчёт гравитации — это точно? В резонанс не уйдёт?
    — Василь! — завопил Тоха. — Она умная! Она знает про резонанс! Девушка, а мы могли бы с вами встретиться потом, обсудить проблему резонанса?
    Ответить никто не успел, вмешался голос дежурного с Контроля:
    — Буровая-Контроль бортам — не мусорим в эфире. Хорош трындеть, мужики.
    — Всё, уже молчу, — охотно согласился Тоха. — Василь, если что изменится — свистну. Привет штурману Паули!
    — Не обижайтесь, Маргарита Ольгердовна, — доверительно сказал Василь, — Тоха так шутит. А вообще он хороший парень.
    — Да я не обижаюсь, привыкла уже. И зовите меня просто по имени, если можно. Кстати, судя по данным контроля, гравитация действительно скачет, — она кивнула на экранную отметку скважины с меняющимися цифрами.
    — Ну да, возможно, «дырка задышала»,  но это ещё не значит, что она выдаст резонанс. Да хоть бы и выдала, ничего страшного. Скорректируемся. Если нет — уйдём домой, а диспетчера пошлют резервный толкач. В практике такое случалось, — Василь задумчиво потеребил нос. — И чего ей не хватает, скважине этой…
    — Есть теория, что гравитация начинает колебаться в случае, если «выход» скважины оказывается вблизи какого-нибудь массивного объекта. При сложении колебаний может произойти резонанс  — тогда её скачком «выворачивает» как тороид на «ту сторону».  Часть «тутошнего» пространства оказывается «там». Но это трудно объяснить.
    Она спохватилась:
    — Ох, я опять читаю вам лекцию, извините ради бога.
    — Отчего же. Занимательно местами. Что же вы делали в своём институте?
    Напарница почему-то поскучнела:
    — Так, перспективные разработки. Проект «Строчка», корабли-«дыробои», мерцающий режим полёта и прочее такое.
    — Слыхал, — кивнул Василь. — Интересная штука. Ну и как там, летало-мерцало?
    — Трудно сказать. Результаты были противоречивые.
    — Выходит, не получилось.
    — Иногда летало, иногда нет, — она замолчала, думая о чём-то своём, потом вдруг спросила:
    — Вы слышали об «Эффекте Паули»?
    — Смутно припоминаю. Что-то вроде «закона подлости»? Это когда прилетает техкомиссия и у тебя сразу сбивается центровка движка, а в укладке НЗ оказывается пустая бутылка из-под водки. Эффект начальства.
    — Не совсем так, но похоже, — с улыбкой ответила напарница. — В присутствии крупных авторитетов все эксперименты необъяснимым образом проваливаются. Общий смысл таков. И у нас было нечто подобное, только наоборот — в присутствии одного человека опыты удавались, без него — нет. Как только он появлялся в нашем секторе полигона, опытная модель начинала летать как надо. Как только уходил — всё к чертям. Его у нас прозвали «талисманом».
    — Даже так. «Талисман». Просто мистика. А что за человек, шишка какая-нибудь?
    — Совсем нет. Собственно, даже не штатный сотрудник, так, временно у нас работал. Обычный человек.
    — Ага, — задумчиво произнёс Василь, — предположим, Петя…
    — Почему «Петя»? — удивилась напарница.
    — Это я так, не обращайте внимания. Ну и чем дело кончилось?
    Она пожала плечами.
    — Да ничем. Я там больше не работаю. На какой стадии проект не знаю. Не интересуюсь.
     В кабине воцарилось молчание, только по-прежнему давил на уши гул маршевой установки.
    Наконец, Василь вздохнул и сказал:
    — Не понимаю. Всё-таки неправильно это, не по-людски как-то. Всё есть — интересная работа, приятная зарплата, перспектива налицо. Плюс родные рядом, плюс цивилизация — живи, радуйся. И надо же всё бросать ради…
    Он запнулся, вдруг осознав, что сморозил глупость.
    — Ради? — её лицо словно окаменело.
    — Ну… Ради всего этого… — Василь сделал неопределённый жест рукой. — Этой бытовой неустроенности, тесноты, скуки, в конце концов... Маргарита, а хотите кофе? Лететь ещё долго, пора бы и подкрепиться.
    — Нет, спасибо.
    — А я выпью, — Василь отстегнул ремни и перебрался к фудблоку, встроенному в переборку кабины.
    — А вы? — подала голос Маргарита. — Ради чего вы здесь? Вам скоро пятый десяток пойдёт, а вы всё путешествуете от скважины к скважине в бытовой неустроенности. Ни родных, ни цивилизации. Для вас же это нормально, в порядке вещей.
    — Ой как вы много знаете, оказывается.
    — Сплетни не собирала, всё в базе данных есть.
    — Я — другое дело, — назидательным тоном сказал Василь, нажимая кнопки фудблока. — Я мужик. Мне простительно, у меня мозги другие. Ну да, мотаюсь по дальнему космосу. И буду мотаться, такое моё устройство. И между прочим, на Земле у меня братан и племянники, всегда рады мне, если что. А вот вы — совсем другое дело. Кстати, хотите булочку с повидлом?
    Неожиданно переборка кабины поехала куда-то вдаль, Василь еле успел ухватить из контейнера баллон с горячим кофе. В следующую секунду всё перевернулось перед глазами, что-то обрушилось сверху, придавив чугунной тяжестью. Баллон с кофе вылетел из пальцев. Василь успел сообразить, что его притиснуло к экрану обзора и тут кабина вновь крутанулась, он въехал головой во что-то мягкое и судорожно ухватился обеими руками.
    «Гравитационный удар две с половиной единицы. Траектория стабильна» — сообщил автопилот.
    — У нас проблемы, — констатировал Василь хрипло.
    Над ним склонилось лицо Маргариты:
    — Слезьте с моих колен, пожалуйста, — сдавленным голосом произнесла она. — Вы мне так головой в живот заехали…
    — Извините, я нечаянно, — пробормотал Василь, поднимаясь. — Всё-таки резонанс, да?
    — Да. Отметка скважины исчезла.
    Василь жадно уставился в экран навигации:
    — Точно. Но данные с маяков идут, сейчас появится снова.
    На громкой связи опять обозначился Тоха:
    — Василь, едрёнть! Скважина таки икнула! Не иначе, штурман Паули наколдовала, проказница.
    — Какой скачок масштабирования, много дырка съела?
    — Пока не знаю, но маяки все целы. Сейчас буду отводить их подальше от скважины. Да у тебя уже должны быть данные.
    — Ага, есть. Вижу.
    Василь кивнул Маргарите: «Давай коррекцию трассы».
    В эфире тренькнул сигнал «Внимание!» и голос оперативного дежурного произнёс:
    — Буровая-Контроль всем бортам — незадействованным покинуть Зелёную зону. Полста четвёртому — готовность к сходу с трассы. Группе гравиметрии — отход к границе Жёлтой зоны.
    — Ну вот, как я и говорил, — кивнул Василь, — скважина бесится, мы принимаем меры.
    — И что теперь, будем возвращаться?
    — Это ещё зачем? «Готовность к сходу» означает, что пилот волен принимать решение самостоятельно. Можно немножко напугаться и попросить сход, тогда они вышлют резервный толкач. Например, Пашу-Свистуна — он начнёт заход вновь, издалека, так безопасней. Но вообще-то у пилотов такое не принято. В смысле, пугаться.
    — Отдаёт бравадой, — засомневалась напарница.
    — Нет, это вопрос профессионализма. Взялся за гуж… Да вы не волнуйтесь, Маргарита, ничего такого не произошло. Ну съела скважина кусок космоса, ну тряхнуло маленько. По сути ничего не изменилось — оказались чуть ближе к Дырке, чем раньше. Но мы всё ещё за пределами Жёлтой зоны сброса. Немножко прибавим тяги, чтоб успеть набрать скорость — и всех делов.
    Василь отыскал улетевший баллон и теперь сидел, потягивая кофе через трубочку. На экране опять светилась отметка скважины, контрольные цифры менялись то медленно-лениво, то с сумасшедшей скоростью, сливаясь в нечитаемую белиберду. Там, впереди, «танцевала» и «дышала» пространственная дырка размером с горошину. Или с целую Вселенную — с какой стороны посмотреть.
    «Станцию наверняка тоже тряхнуло, — думал Василь. — Не так сильно как нас, посуда цела, но народ теперь насторожился. Скважина начала дурить — нечасто такое бывает.  Всё-таки везёт новичкам на приключения».
    Он посмотрел на Маргариту. Та словно приклеилась к экрану навигации, застыла, беззвучно шевеля губами.
    «Как будто молится. Или правда молится? Нет, тогда уж колдует, правильно Тоха сказал. «Трах-тибидох, скважина замри». Волнуется, бедняжка — первый вылет и такой форс-мажор. Впечатлений-то теперь, впечатлений…
    А что это она моей биографией заинтересовалась вдруг? Хотя, женщины — народ любопытный, им всё знать надо — где, когда и с кем. Только намёки какие-то непонятные — ради чего я тут, да насчёт чего я здесь. Вот беда-то — каждая сопля начинает учить жизни, что ты будешь делать. Сама влипла так, что «караул» прямо, а туда же — правильные намёки предъявлять. Хоть плачь, хоть смейся. А всё-таки жалко её, дурочку…»
    — …повторяемость.
    — А? — очнулся Василь.
    — В поведении скважины, — Маргарита задумчиво потёрла лоб. — У меня такое ощущение, что она ходит по замкнутой траектории. Данные контроля координат повторяются. Не точь-в-точь, но очень близко.
    — Да пускай повторяются, нам-то что.
    — Не скажите. Очень возможно, что скважина может опять…
    — Стоп! Ни слова больше! — Василь поднял ладони. — Нет, в самом деле — хватит теорий. Пожалуйста.
    — Я только предполагаю…
    — Не надо, — с нажимом произнёс Василь.
    Она некоторое время озадаченно молчала, потом спросила с удивлением в голосе:
    — Вы что, суеверный?
    — Я — нет. Просто не нужно говорить лишнего.
    — Почему «лишнего»? Лишнее — предположить по поведению скважины возможность повторного резонанса?
    Василь взвился:
    — Да типун вам на язык, уважаемая Ма…
    Свинцовая тяжесть вдавила в кресло так, что потемнело в глазах. Потом бросило вперёд — привязные ремни натянулись, врезаясь в тело, Василь скрипнул зубами.
    Отпустило.
    «Гравитационный удар четыре единицы. Продольное вращение ноль-три радиана в секунду» — сообщил автопилот.
    Василь наконец вдохнул полной грудью и тут же заорал:
    — Да твою-то мать!
    — Я же говорила… — просипела Маргарита и закашлялась.
    — Да уж, наговорила. Второй резонанс, ёкарный бабай… Поздравляю — мы имеем геморрой в полном размере, на всю…  Репутацию. Чёрт, придётся уходить с трассы, теперь уж как пить дать.
    — Такое вообще редко бывает, да?
    — Редко, — пробурчал Василь. — Но метко.
    Он стал молча колдовать над пультом — «Проверка систем», «Ориентация корабля», потом, глянув на экран навигации, рявкнул в микрофон гарнитуры:
    — Гравиметрия, аллё, уснули что ли? Где данные? Тоха, очнись, ты живой там?
    После короткой паузы послышался вялый голос:
    — Шеф, я в порядке. Очухиваюсь. Данных нет — половину маяков дырка слопала. И у самого пятки горят. Похоже, прошёл по красной границе — датчики какой-то чумовой показатель гравитации выдали.
    — Зашибись…
    — Да нормально всё пока. Василь, я сейчас откачусь подальше и пойду вкруговую, буду в ручном режиме давать пеленг-засечки каждые две минуты — лови.
    — Добро. Жду.
    Василь в молчании барабанил пальцами по подлокотникам. Время тянулось мучительно медленно. Наконец, пошли данные, Маргарита тут же кинулась к вычислителю.
    — Не надо, — махнул рукой Василь, глядя на экран, — и так видно, что скорость набрать уже не успеем — влезем в красную зону. Значит, не судьба. Будем соскакивать, давайте расчёт на уход с трассы.
    — Возвращаемся?
    — Ну а куда деваться-то? Иначе влипнем.
    Он активировал связь со станцией:
    — Буровая-Контроль, я полста четвёртый, схожу с трассы.
    — Принято, — ответил дежурный. — Полста четвёртый, наддай, ты здесь пригодишься.
    — Не понял, кому я понадобился?
    — Всех «пауков» бросаем на буксировку станции. Опасное сближение со скважиной, объявлена эвакуация.
    — Вот тебе и раз… — Василь откинулся в кресле, обалдело раскрыв рот.
    Второй резонанс оказался настолько масштабным, что Буровая очутилась в поле сильного тяготения и «покатилась» в скважину.
    В голове Василя лихорадочно метались мысли:
    «Станция «падает»… Да когда такое было? Эвакуация! А что там сейчас есть в доках? Вахтовый транспортник ушёл к тоннель-терминалу неделю назад, осталась пара лёгких рейдеров — человек двести возьмут, если потесниться. Остальные… Хотя, если упереться всеми буксирами, можно разогнать Буровую, оттолкать подальше. Если хорошо упереться. И если Дырка не выдаст третий резонанс. Где два, там и три».
    Он посмотрел на выжидающе замершую Маргариту.
    — Что там скважина? Опять по кругу ходит?
    — Пока рано говорить определённо, — с сомнением ответила та, — но признаки есть.
    — Чёрт!
    «Третий резонанс — и всем хана. Но можно успокоить дыру «пирожком»...
    Василь с минуту размышлял, потом сказал в эфир:
    — Буровая-Контроль, я полста четвёртый, продолжаю трассу.
    — Понял тебя, полста четвёртый. Рискуешь.
    — Выкручусь.
    Он вывел мощность маршевой установки на максимум, бросил напарнице:
    — Отстёгивайтесь, проходите в спасательную капсулу. Рейдер гравиметристов вас подберёт.
    — Зачем?
    — Так надо. Без разговоров. Побыстрей, пожалуйста.
    Она стала расстёгивать замки ремней, но вдруг остановилась:
    — Нет.
    — Что значит «нет»? Вы что мне здесь устраиваете?
    — Вам нужен штурман.
    — Всё, стажировка окончена, до свидания. Дальше мы с Тохой сами разберёмся.
    — Без меня не разберётесь.
    Василь взъярился:
    — Бегом в капсулу, я сказал! Тут серьёзные дела пошли!
    — Я знаю, потому и остаюсь.
    — Слышишь, ты, — он протянул руку, ухватил напарницу за воротник, потянул из кресла, — дуй, говорю, с буксира. Здесь всё может кончиться плохо. Мне-то без разницы — я один, а тебя ждут на Земле. У тебя дочь, чума ты болотная!
    Её лицо дрогнуло, но голос прозвучал по-прежнему спокойно:
    — Расстояние слишком мало — разогнать стабилизирующую массу до нужной скорости уже не получится, вам придётся сбрасывать наугад, при минимальной точности. Скважина «танцует» и вы промахнётесь. Здесь нужно вводить коррекцию постоянно, в реальном времени, в ручном режиме. И здесь нужно предугадывать траекторию скважины. Я смогу это сделать, вы — не сможете. И ваш Тоха не сможет. Вы промахнётесь, скважина даст третий резонанс и тогда конец всем. Поймите, нет смысла пихать меня в капсулу — бежать всё равно некуда.
    Василь обмяк в кресле, уныло глядя перед собой  в пространство.
    Маргарита поправила воротник форменки и отвернулась к пульту:
    — Передайте Антону, чтоб давал пеленг как можно чаще, хотя бы каждые тридцать секунд. И пусть увеличит скорость облёта, мне нужна максимальная точность.
    Он только молча кивнул.
    Тоха некоторое время молчал, потом спросил осторожно:
    — Василь, ты хорошо подумал? Ведь влипнуть можете запросто.
    — Больше ничего не остаётся.
    — Ладно, сделаю всё что могу. Ну давайте, ребята, буду за вас держать кулаки.
     
    Василь едва успевал вручную на панелях навигации отрабатывать команды корректировки курса — Маргарита выдавала их потоком, иногда не дожидаясь данных гравиметрии, то ли угадывая каким-то чудом, то ли действительно представляя себе мысленно затейливый «танец» скважины посреди Пустоты.
    Они вошли в «Красную» зону, экраны замигали протестующими надписями «Опасное сближение» — «паук» всё глубже погружался в гравитационный «колодец» скважины, выбираться из которого с каждой секундой становилось всё проблематичнее.
    Василь старался не замечать этих надписей, но чувствовал, что каждый его нерв начинает звенеть, а руки покрываются «гусиной кожей». Неосознанно он шевелил губами, беззвучно матерясь, дыша сквозь стиснутые зубы, а когда Маргарита крикнула: «Можно!» дёрнулся всем телом и с размаху треснул кулаком по кнопке аварийного отцепа.
    Корпус буксира содрогнулся от удара — сработали пиропатроны. «Паук», освободившись от многотонного груза, моментально стал вёртким и послушным — Василь начал закладывать вираж.
    — Куда? — крикнула Маргарита.
    — Назад!
    — Нельзя, не вытянем! Вперёд, на скважину!
    — Свихнулась?
    Она руками изобразила некую пантомиму:
    — Надо идти вперёд, по касательной!
    Василь замер, хлопая глазами, потом восхитился:
    — Умница!
    Просто и элегантно — пройти по касательной рядом со скважиной, не теряя скорости, и выскочить с другой стороны.
    «Паук» рванулся вперёд.
    — Надо обогнать астероид, уйти как можно дальше, — продолжала Маргарита, — приняв массу, скважина даст ещё пульсацию. Небольшую, но лучше успеть отойти подальше.
    — Это понятно, — кивнул Василь. — Вы уж извините, что я вас так… «чумой болотной»…
    — Ничего, забыли.
    По мере приближения скважина всё больше давала себя знать — начинало двоиться в глазах, пол менялся с потолком, бунтовал желудок.
    Резко усилилась перегрузка.
    — Нулевая отметка, — выдавила из себя Маргарита.
    Василь молча отстрелил спас-капсулу («Не нужна, а масса меньше»), врубил двигатели рулёжки («Толку мало, но хоть сжечь сколько-то горючки для облегчения корабля»).
    Буксир нёсся, всё дальше уходя от взбесившейся скважины.
    «Успеем? Не успеем?» — подумал Василь и тут корабль накрыло гравитационным ударом. Зрение «ушло», в ушах засвистело, из лёгких выдавило остатки воздуха. Дыра «съела пирожок».
    — Есть! Попали! — просипел Василь.
    Показатель гравитации перестал скакать, скважина в последний раз «вдохнула» и «задержала дыхание». За Буровую можно было не беспокоиться.
    — Падаем! — пискнула Маргарита.
    Василь с недоумением посмотрел на экранные отметки: «Как это? Почему?» Корабль скользил обратно к Дыре, всё быстрей и быстрей, несмотря на полную тягу двигателей.
    «Выходит, не успели…»
    Буксир «влип» как муха в паутину.
    «Нет, паук не муха, муха — не «паук». Василь с трудом приподнялся в кресле. Маргарита молча смотрела на него круглыми глазами. «Спокойно, Маша» — сказал он одними губами и стал расстёгивать привязные ремни. Потом осторожно спустился на пол кабины.
    «Аккуратненько, не торопясь…» — Василь пополз к панели блока управления силовой установкой. Колени и локти неимоверно саднили, чуть поднять голову — сразу колокольный звон в ушах и чёрные круги перед глазами. «Противоперегрузочный костюм бы сейчас сильно не помешал…» Три метра до панели — как пять километров кросса, с высунутым языком. Отщёлкнуть крепления, убрать панель. Дальше: калибратор тяги — на «ноль»; ограничитель подачи топлива — на «максимум»; предохранители — флажками вверх, все три.
    И пять километров кросса обратно к пилотскому креслу, медленно, обливаясь потом и размазывая по полу некстати потёкшую из носа кровь.
    Василь вскарабкался на своё место, перевёл дыхание. Теперь перезапустить программный модуль и — гари, гари!
    Двигатель начал затихать, но тут же взвыл с новой силой. Гул перешёл в визг.
    Экраны полыхнули надписью «Нештатный режим».
    «Знаю! Сто десять процентов тяги. Мало. Сто двадцать — нет. Сто тридцать — мало, чёрт!»
    От вибрации заныли зубы.
    «Сто сорок процентов тяги… Ну?»
    «Паук» пополз прочь от скважины.
    «Давай, родимый, давай! Минут десять хотя бы, а там можно начинать потихоньку снижать мощность. Потерпи, паучок-дружище, а я тебе потом движок переберу — будешь как новенький, только вытяни, родной! «Отказ клапана высокого давления» — ничего, перейдём на дублирующий, вот так, молодец. «Перегрев основного контура» — знаю, дружище, знаю. «Температура…» — да бог с ней, с температурой. Угроза пожара в моторном отсеке? Да потушим, раз плюнуть, что мы с тобой, с каким-то пожаром не справимся?  Ты главное — тяни!»
    Буксир начало мотать из стороны в сторону — центровка пошла к чертям. Василь непослушными пальцами тыкал в сенсорные панели, пытаясь вернуть корабль на курс, сопел и щурился от заливавшего глаза пота.
    «Давай, ещё немножко!»
    Металлический звон за переборкой резанул по сердцу, двигатель поперхнулся и смолк.
    На экране застыли слова «Отказ силовой установки».
    Тишина. Невесомость.
    «Не получилось…» — Василь вытер рукой нос, задумчиво посмотрел на пальцы.
    — Всё? — спросила Маргарита.
    — Всё, — он боялся глянуть в её сторону.
    Буксир свободно падал в скважину. И никакая сила уже не могла остановить это падение. Корабль в конечном итоге затянет и выбросит где-нибудь на краю Вселенной, среди чужих звёзд, без всякой надежды на возвращение. Скважина — не тоннель, что в неё упало, то пропало. Беспилотники, уходившие в нестабильную скважину, не возвращались никогда. И никто и никогда их больше не видел — Вселенная слишком велика.
    «Чёрт, как глупо, — думал Василь. — Лучше б сразу — взрыв, разгерметизация. А тут… Как Робинзоны. С куцым запасом кислорода. Сколько протянет жизнеобеспечение на «пауке»? Суток пять? Десять? Никогда не интересовался почему-то. Да и какая разница».
    На связь вышел Тоха. Скважина искажала сигнал, превращала речь в мультяшную скороговорку. Василь еле разобрал: «Вы падаете».
    — Спасибо, Тоха, я заметил.
    «Беспокоится. Я бы тоже беспокоился».
    Через какое-то время их вызвала Буровая, но понять что-то в этом визге было уже невозможно и Василь отключил связь.
    «О чём тут ещё разговаривать? «Прощайте, товарищи, помните нас и будьте несгибаемы в своей решимости…» Тьфу.  «Ну пока, мы поехали, короче». Что за чушь в голову лезет? Надо думать о другом. О чём-нибудь таком… О чём? Водки бы выпить. Нету водки. Мать твою, вот же угораздило меня! Да ладно — меня, а ещё и эту… Девчонку. Идиот, надо было выкинуть её в спас-капсуле! Или нет — надо было доскандалить с Самуилычем, снять её с полёта, добиться, додавить. А хотя… Без неё бы промахнулись. Наверное. Или…  Чёрт, я не знаю!»
    К горлу подкатывала тошнота, стены кабины начинали плыть. Василь посмотрел на Маргариту. Полулёжа в штурманском кресле, она глядела в потолок. В широко открытых глазах блестели слёзы.
    «Вот ей есть о чём подумать. Есть что вспомнить» — Василь начал проваливаться в колышущуюся мглу. Перед тем, как мир в глазах окончательно погас,  где-то на задворках сознания слабо мелькнула совсем неуместная мысль: «А ведь она красивая…»
     
    Вздохнув, Василь открыл глаза, огляделся. Маргарита ещё не очнулась.
    Скользнул взглядом по пустым экранам: «Ну вот и приехали».
    Тишина.
    Пустота.
    «Что ж, раз нет водки, придётся пить кофе» — Василь начал вставать и тут экраны ожили.
    Он с минуту остолбенело таращился на разворачивающуюся картинку, потом рванулся к пульту, включил связь.
    — …борт, определяемый как «Ар-Ти полста четыре», вы в зоне полётного контроля «Луна-Полярная». Эй, там есть кто живой? Повторяю…
    — Я полста четвёртый, слышу вас! — заорал Василь. — Есть тут живые, есть! Целых двое!
    — Вы откуда взялись вдруг? Помощь нужна?
    — Мы… Прилетели, в общем. Маршевая установка выгорела, но дойдём до вас на рулёжке, всё нормально. Теперь.
    — Добро, будем встречать.
    Василь ожесточённо потёр руками лицо. Ущипнул себя за ухо.
    — Что это? — тихо спросила Маргарита.
    — Это? Это станция контроля полётов «Луна-Полярная». Почти Земля. И я не сплю.
    — Невозможно.
    — Само собой. И тем не менее.
    — Но как?
    Василь задумался, потом пожал плечами:
    — Эффект Паули. Больше ничего на ум не идёт.
    — То есть?
    — Эффект Маргариты Паули, человека и талисмана, — он посмотрел в её непонимающие глаза и растерянно хихикнул. — Я, конечно, не суеверный, но… Похоже, кто-то очень-очень хотел домой.