Дорогая обувь, шаркающая по глянцевому льду цветного бетона, далеко не самый верный признак того, что в приёмной топчется перспективный клиент. Кичиться и выставлять напоказ уровень собственного благосостояния – горький удел невзрачных личностей. Всё это не более чем дешёвый обман. Банальная ширма, призванная скрыть внутреннюю несостоятельность или затаённые комплексы. Впрочем, и аскетичная скромность тоже не более чем декорация, контрастный фон, призванный подчёркивать яркость душевного пламени. Любая личность нуждается в контрасте: неприметная в блестящем, а блестящая в неприметном.
Сальма Ларсон ещё раз бесстрастно оглядела визитёра: невысокий, коренастый, с лёгкими признаками лишнего веса. Характерного вида костные мозоли на обеих ладонях выдавали прошлое спортсмена-единоборца. Судя по морщинам, посетителю основательно за сорок. Судя по бровям, в недавнем прошлом он был брюнетом. Судя по лысине, это время ушло безвозвратно. Молодая женщина неспешно опустилась в кресло и лишь затем кивнула гостю на свободное место.
– Полагаю, вы и есть доктор Ларсон? – в интонации посетителя проскользнули нотки растерянности и сомнений. – Я, собственно, к нему…
– Вы, собственно, ко мне, – прохладно уточнила Сальма.
Она давно научилась пресекать малейшие намёки на неопытность или профессиональную несостоятельность. Одаривая интеллектом, Всевышний не запрещает краситься в блондинку. В конце концов, ни светло-серые глаза, ни искусственная белизна волос не мешает скрягам из Роботэк-групп выписывать весьма солидные чеки за консультации Сальмы Ларсон.
– Э-э-э-э-э, признаться, я несколько поражён. То есть, хотел сказать, восхищён. Нет, не в том смысле, что… а в смысле наоборот. Впрочем, всё это исключительно в хорошем смысле слова!
Визитёр на какое-то мгновение запнулся, видимо, запутавшись в ворохе смыслов.
«Цицерон», – мысленно вздохнула женщина, и, прибирая к рукам нить разговора, изобразила дружескую улыбку: – Давайте для начала просто познакомимся. Я доктор технических наук Сальма Ларсон. Занимаюсь робопсихологией и преподаю в университете. Один раз в неделю даю частные консультации по своей тематике. Заметьте, очень дорогие консультации. Пожалуй, даже неприлично дорогие, и если сразу перейти к сути вопроса, мы можем сэкономить вам вполне приличную сумму.
– Да, да, я всё понял, – поспешно заверил посетитель, торопливо усаживаясь напротив. – Но мне, так сказать, нужна гарантия полной конфиденциальности нашего сотрудничества.
– Счёт, который придётся оплатить в конце визита, лучшая из гарантий, – с мягкой укоризной заверила Сальма, – вы же не думаете, что я поставлю под удар источник своего благополучия?
Видимо, последний довод показался «Цицерону» вполне убедительным, и он, отбросив сомнения, ринулся в бездну откровенности.
– Я Асклепий Борисович Скоз, владелец медицинской клиники «Асклепий». Слышали про такую?
Сальма молча кивнула. Заведение изредка фигурировало в новостях и считалось в меру элитным.
– Знаете, – продолжил визитёр, – буду с вами предельно честен. В целом мой бизнес вполне преуспевает. Вот только причиной этого являются вовсе не болезные толстосумы. Нет, нет, разумеется, они вносят свою лепту, так сказать, в общую копилку… – мистер Скоз выдержал внушительную паузу, и, понизив тон голоса, многозначительно произнёс: – но основной финансовый поток я имею от федеральных программ. Понятно?
– И?
Сальма Ларсон весьма виртуозно определяла настроение своих клиентов. Порою умение правильно подыграть собеседнику приносит самые значительные дивиденды. Вот и сейчас один-единственный вопросительный предлог прозвучал как многоголосие доминантсептаккорда в совокупности с разрешением. В своё вопросительное «и» Сальма вложила благоговейное уважение к тайне, восторг от оказанного доверия, сопричастность к происходящему, ну и немного сугубо женского интереса к человеку, который владеет такими жутко важными секретами… Если мистер Скоз не заметит наигранности и проглотит это самое «и», из клиента можно будет вить верёвки.
– По договорённости со службой защиты свидетелей именно в мою клинику был направлен на лечение Томаш Бузински.
– Неужели тот самый Бузински? – переспросила Сальма, обретая неподдельный интерес к разговору. – Но разве место его содержания не является служебной тайной?
– Только для обывателей и жёлтой прессы, уважаемая доктор Ларсон, – презрительно усмехнулся Асклепий Борисович. – Всем, кому надо, доподлинно известно местонахождение главного свидетеля по делу о мошенничестве в Позитроникс Спейс Машин.
– Я слышала, что мистера Бузински со дня на день выведут из состояния искусственной комы.
– Пустобрёхи, забодай меня дьявол! – с горечью воскликнул хозяин клиники. – Ответственно вам заявляю, что ценный свидетель был убит три дня назад в результате повторного покушения!
– Вот даже как? Я ещё не слышала этой новости, – в невозмутимом голосе женщины промелькнул оттенок удивления.
– Да, да. В интересах следствия информацию пока не разглашают, но дело обстоит именно так. Всё весьма запутано, но с вашей помощью я надеюсь уличить убийцу!
Горячность Асклепия Скоза показалась Сальме более чем искренней.
– Однако! – озадаченно резюмировала она. – Простите, мистер Скоз, а вам не кажется, что в данной ситуации будет разумней прибегнуть к помощи полиции или детективного агентства?
По лицу Асклепия Борисовича скользнула досадливая гримаса. Он стиснул пальцы в кулаки, но через пару секунд расслабился, тяжело вздохнул, и бессильно откинулся на спинку кресла.
– Всё не так просто, дорогая доктор Ларсон. После смерти этого Бузински в моей клинике побывало трое федеральных агентов и даже сам генеральный прокурор. Вот только, смею вас заверить, все они оказались недоумками. Хотя бы потому, что их, так сказать, бесценного свидетеля охранял и выхаживал робот! Чёртова железяка! Ну что тут скажешь, разве не идиоты? Куча… нет, толпа… да что уж там, целая армия идиотов!
– Пожалуй, стоп! – Сальма решительно прервала клиентское брюзжание, грозящее перерасти в непристойную ругань. – Уважаемый мистер Скоз, я, как и вы, крайне занятой человек, стремящийся экономить каждую секунду личного времени. Давайте сыграем в одну забавную игру. Я вкратце перескажу вам суть вашего дела, а вы при этом говорите лишь «да» или «нет».
– Хорошая идея, но я ещё не всё вам…
– Позвольте, я попытаюсь домыслить, заодно вы оцените справедливость моих гонораров. Итак. Томаш Бузински, главный конструктор в Позитроникс Спейс Машин и основной свидетель по делу о мошенничестве корпорации, после покушения был помещён в частную клинику «Асклепий». Принадлежащее вам лечебное учреждение связано многочисленными договорами с правительственными учреждениями и федеральными агентствами. Всё верно?
– Да, но только….
– Никаких «только», мистер Скоз, либо «да», либо «нет». Таковы условия нашей игры. Теперь продолжим. Выхаживание пострадавшего Бузински доверили роботу-сиделке с медицинской специализацией, который постоянно находился около больного?
– Всё верно!
– Однако три дня назад главный свидетель умер, хотя прогнозы врачей были вполне оптимистичными.
– Да, более чем оптимистичными! Лечащий врач, который вёл Томаша Бузински, до сих пор находится в шоке!
В том, что клиент не умеет играть по правилам, сомнений не осталось, и всё же Сальма не прекратила попыток изложить предполагаемые обстоятельства дела.
– Разумеется, внезапную гибель свидетеля объяснили естественными причинами, которые почему-то вас не устраивают, – предположила она.
– Да какого чёрта они могут меня устроить! Условия федеральных контрактов таковы, что деньги на счёт моей клиники перечисляются лишь в случае успешного лечения. Впрочем, бог с ней, с этой мелочёвкой. Главная проблема состоит в том, что за две недели я не подписал с федералами ни одного нового соглашения. И это притом, что все, так сказать, хором, убеждают меня в невозможности убийства! Недоумки! Навязать безмозглую железяку и охаивать тактику лечения! Идиоты! Куча идиотов!
– Позвольте! – перебила собеседника Сальма. – Но ведь должно проводиться вскрытие, если есть криминал, его обязательно выявят!
– Бог мой, да существуют десятки способов убийств, не оставляющих следов! И если их знаю я, это может стать известным каждому! Чёрт бы всех подрал!
Доктор Ларсон невозмутимо пережидала всплеск клиентских эмоций. Она давно подметила тот факт, что нуворишами чаще всего являются холерики. В том, что Асклепий Борисович нувориш, она не сомневалась. Дожидаясь периода относительного затишья в бурлящем гейзере проклятий, молодая женщина барабанила ноготками по столу.
– Простите, мистер Скоз, но, пополняя армию идиотов, объясню вам причину нашей многочисленности. – Сальма выдержала весомую паузу и, строго глядя на клиента, продолжила пояснения. – Если около постели больного неотступно дежурит робот, убийство попросту невозможно. Вам известны три основных закона робототехники?
– Боже ты мой, да кто их не знает? – раздражённо откликнулся Асклепий Борисович.
– Хотелось бы в этом убедиться, – мягко наседала на клиента Сальма.
– Всё для вас, уважаемый доктор, – с вялой покорностью вздохнул владелец клиники и с усталостью в голосе принялся загибать пальцы. – Первый закон. Робот не может причинить вреда человеку, или своим бездействием допустить этот вред. Это правило важнее остальных и все прочие законы не могут его нарушать. Второй закон. Робот должен повиноваться всем приказам человека, кроме тех случаев, когда данные приказы противоречат первому закону. Ну и третий постулат. Робот обязан заботиться о своей личной безопасности в тех случаях, когда это не противоречит первому и второму закону.
– Блестяще, мистер Скоз, – торжествующе улыбнулась Сальма, – а теперь объясните, как робот, приставленный ухаживать за Томашем Бузински, мог допустить причинение вреда вашему пациенту? Это же нонсенс! Поймите, если роботу приказано находиться в палате, он будет там неотлучно! Стальная нянька не сбежит на свидание и не отправится пообедать, не выйдет покурить или перекинуться словечком. Робот никогда не устанет и не уснёт. Это воистину недремлющее око!
На некоторое время в помещении воцарилось абсолютное безмолвие. Асклепий Скоз собирался с мыслями, а Сальма Ларсон никогда не торопилась с выпиской счёта.
– Недремлющее око? Это очень хороший образ, – задумчиво произнёс владелец клиники. – Скажите, уважаемый доктор, а вы знаете, как устроен глаз?
– В общих чертах, не более, – призналась Сальма. – Хрусталик, роговица, перевёрнутая проекция на сетчатку, что-то там ещё...
– Да, да. Всё именно так, – согласно кивнул Асклепий Борисович. – А вам известно, что в том месте, где к сетчатке глаза подходит зрительный нерв, существует так называемое слепое пятно? Оно невелико, но если вдруг проекция от предмета полностью падает на эту часть сетчатки, предмет становится невидимым.
– К чему вы клоните? – осторожно поинтересовалась Сальма.
Асклепий Скоз опёрся о подлокотники кресла и подался вперёд.
– Уважаемая доктор Ларсон, я верю в то, что даже у недремлющего ока существует слепое пятно. Очень вас прошу, проявите свой гений, за который так много платят. Попытайтесь отринуть прописные истины. Подвергайте сомнению незыблемые аксиомы и попирайте ногами непреложные истины! Делайте что угодно, только ищите это самое слепое пятно. Я готов раскошелиться даже в случае неудачи. Но всего лишь на одну секунду представьте себе успех! Поверьте, все, так сказать, почести и лавры достанутся именно вам.
– А к вам вернутся ваши контракты, – подвела итог Сальма перед тем, как скрепить сделку рукопожатием.
Утро следующего дня выдалось довольно пасмурным. Ночной сон не навеял блистательных идей, и прямо из университета доктор Ларсон отправилась черпать вдохновение на месте предполагаемого убийства. Совесть всегда заставляла Сальму отрабатывать полученные гонорары по максимуму.
В течение часа молодая женщина добралась до огромных решётчатых ворот, за которыми хорошо просматривался уютный внутренний дворик. На белоснежных скамейках отдыхала тройка состоятельных клиентов, в глубине аллеи, ведущей к входу, кто-то из персонала торопливо спешил по своим рабочим делам.
Наблюдать идиллию пришлось недолго. Внушительного вида охранник лучезарно улыбался Сальме уже через двадцать секунд.
– Простите, мэм, я могу быть вам полезен?
– Да мне тут вздумалось прогуляться по клинике и осмотреть пару местных шкафов, – с невинной лукавостью сообщила Сальма.
Тонкая двусмыслица была её коньком.
– Наши скелеты ждут вас, доктор Ларсон, – почтительно ответил улыбчивый гигант, и не менее двусмысленно похлопал ладонью по своей широкой груди.
– Уровень безопасности впечатляет, – рассуждала озадаченная Сальма, направляясь к входу, – прошло не более суток с момента заключения контракта, а местная охрана узнаёт меня в лицо. Вряд ли в такое заведение может проникнуть сторонний злоумышленник. Впрочем, мне поручили искать не убийцу, а способ убийства.
Палата Бузински пустовала. Широкая функциональная кровать со встроенным штативом для капельницы сиротливо жалась к белой стене. Старый матрац так и не сняли, возможно, потому, что для новых принадлежностей нужны исчезнувшие контракты.
– Обычно робот находился с другой стороны кровати, – донёсся из-за спины бодрый голос Асклепия Борисовича.
– С ним можно поговорить? – поинтересовалась Сальма, протягивая руку для этикетного рукопожатия.
Уже знакомое выражение мимолётной досады промелькнуло по лицу хозяина клиники.
– Тут такое дело, – замялся мистер Скоз, неторопливо выпуская из своей мощной клешни изящную женскую ладошку, – мне, так сказать, даже говорить об этом неловко.
– А какие проблемы? Я думаю, было бы весьма полезно взглянуть на нашего железного друга.
– Полагаю, что взглянуть – это вполне возможно, а вот поговорить вряд ли. – Асклепий Борисович достал платок и промокнул вспотевшую лысину. – Скажу прямо, робот Си–2, в обиходе просто «Сиделка», утратил разум в результате досадного механического повреждения.
– И как же это случилось? – поинтересовалась Сальма, предчувствуя некое откровение. – Что? Вы? Да нет, не может быть!
Мистер Скоз виновато разглядывал свои кулаки.
– Всего-то два удара, а он… хрясь, и всё! Механике хоть бы что, а позитронный мозг… короче, замыкание на питающем проводе.
Солнце скрылось за одинокой белой тучкой, и неловкое молчание деловых партнёров стало совсем невыносимым.
– Помните, я пытался вам рассказать ещё при первой встрече? – понуро оправдывался Асклепий Борисович.
– Вообще-то такой случай у меня впервые, – с сожалением вздохнула Сальма. – Обычно роботы создаются с антивандальной защитой. Признаться, я даже не вижу честного способа отработать свой гонорар. Если с объектом нельзя поговорить, чем вообще может помочь робопсихолог?
Мистер Скоз только пожал плечами.
– А знаете, уважаемая доктор Ларсон, что означает такое слово как предчувствие? – Не дожидаясь ответа, Асклепий Борисович поспешил пояснить свою мысль: – Я просто в вас верю. Даже нет, не так. Само понятие веры допускает возможность ошибки. Примером этого является фраза «а ведь я ему верил». В отношении вас у меня, так сказать, есть знание свыше.
– Надо же, – невесело улыбнулась Сальма, – теперь я в ответе за само провидение. Ну хорошо, давайте хотя бы попытаемся оглядеть останки бедного Си-2.
– Сейчас я это устрою, – мгновенно оживился Асклепий Борисович, – мне пришлось выкупить этот хлам по цене исправного робота. Федеральная собственность службы защиты свидетелей, дьявол их забодай!
Роботов этой модели Сальма ещё не встречала. Производители постарались на славу. Белый цвет корпуса, мягкое бархатистое покрытие поверх металлической ладони. Сочувствующее, немного печальное выражение, застывшее на добродушной физиономии, придавало Си-2 вид стального бескрылого ангела.
– Только чудовище может двинуть кулаком по такой лапушке, – тихо прошептала женщина, хмуро разглядывая неглубокую вмятину на железной голове, и чуть громче добавила: – можно ли здесь подыскать рабочий комбинезон? Мне нужно осмотреть весь механизм, а это займёт определённое время. Ключ-универсал я ношу с собой, но может понадобиться и «тяжёлая артиллерия».
Мистер Скоз расплылся в довольной улыбке.
– Всё к вашим ногам, уважаемая миссис Ларсон, хоть туннельный плазморез на гусеничном ходу. Пожалуй, я не буду вам мешать. Рабочую одежду сейчас принесут, а если понадобится что-то ещё, я у себя в кабинете.
С этими словами и степенным достоинством владелец клиники покинул техническое помещение.
Даже в самой скромной дамской сумочке обычно находится два десятка различных предметов. Среднестатистической считается та, в которой отыщется сорок наименований. Свою сумку Сальма Ларсон бесхитростно называла чёрной дырой с двумя филиалами. Молодая женщина могла потратить не менее двух минут на поиски зеркала, пудреницы или салфетки. Она могла бесконечно долго копаться внутри в поисках нужной заколки или ненужной таблетки. Но в каком именно отделении лежит универсальный ключ для ремонта роботов, она знала всегда.
Выдвинув из рукояти торцовый пятигранник, Сальма проверила подачу напряжения. В том, что механизм уже обесточен, она была уверена, но пренебрегать правилами безопасности – удел недалёких дилетантов. Затем магнитный щуп неспешно вскрыл грудную пластину с ториевым энергоблоком.
Так и есть, элементы питания давно изъяты, а вместе с ними должен был исчезнуть повреждённый позитронный мозг. Всё остальное, скорее всего, осталось нетронутым.
– Молодцы, ребята, отличная работа! – мысленно одобрила Сальма расторопность неизвестных техников.
Как ни крути, а святая обязанность профессионала – беречь непуганых самоучек от гибельного любопытства. Неисправный робот далеко не то же самое, что сломанный будильник, и уж совершенно точно не набор для конструирования.
Шаг за шагом, винтик за винтиком, стык за стыком и сочленение за сочленением, она аккуратно разбирала малознакомую модель. Хорошо, что никто не спросил у Сальмы Ларсон, до чего именно она пытается докопаться. Увы, в данный момент ответа на этот вопрос не было даже у доктора технических наук.
К концу второго часа основные узлы и детали лежали на импровизированном столе. В некоторых моделях помимо позитронного мозга имелись выносные карты памяти. Сальма тщательно выуживала хранящуюся там информацию, пока её вниманием не завладел блок-таймер нестандартных размеров.
– У меня появились вопросы, – решительно заявила женщина, входя к мистеру Скозу.
Широкий кабинет владельца клиники украшала мебель из натурального дуба. На столе стоял огромный аквариум с дюжиной декоративных акул. Единственная картина на стене также имела морскую тематику. На старом потрескавшемся полотнище неистовая буря несла беззащитный корабль на серые скалы.
От опытного взгляда Асклепия Борисовича не ускользнули признаки душевного подъёма и лёгкого волнения Сальмы Ларсон. Тем не менее, владелец лечебницы не спешил форсировать события и задавать наводящие вопросы. При появлении дамы он поднялся и, демонстрируя истинно англосаксонскую учтивость, предложил ей присесть.
Пока Сальма устраивалась, Асклепий Борисович потянулся и как бы ненароком взял со столика пластиковую имитацию человеческого черепа, лежащую в стороне от аквариума. Пристрастие к одежде тёмных тонов и медицинский экспонат в руке превращали хозяина кабинета в некое подобие датского принца.
– Скажите, мистер Скоз, кто посещал палату Томаша Бузински в день его смерти? Надеюсь, вы понимаете, что имеются в виду исключительно представители людского племени.
– Понимаю, понимаю, – мистер Скоз кивнул зажатым в руках черепом. – Человек десять, включая меня. Согласитесь, это слишком много, чтобы иметь конкретного, так сказать, подозреваемого.
Сальма пыталась, но не сумела сдержать понимающей улыбки.
– Прогнило что-то в королевстве? А если мы попытаемся сузить этот круг?
– Чем будем руководствоваться, уважаемая доктор Ларсон? – устало вздохнул Асклепий Борисович. – Предлагаю исключить всех евреев. Что скажешь, Йорик? Так хотя бы я останусь вне подозрений. Теперь у нас девять подозреваемых!
– А кто они?
– Из посетителей – супруга с маленьким сыном, следователь по особо важным делам, помощник прокурора и дежурный инженер-роботехник из службы защиты свидетелей. Все остальные – персонал моей клиники. Только вот в чём сложность: я заходил последним, и свидетель был жив.
– А когда он умер, вы были первым, кто это обнаружил?
– Вторым, так сказать, вместе с лечащим врачом. Первой была медицинская сестра.
– И робот-сиделка при этом исправно функционировал?
– Недолго, – на этот раз Асклепий Борисович кивнул своей собственной головой.
Он отложил в сторону надоевший пластиковый череп и хитро прищурился.
– Полно вам, доктор Ларсон, вы буквально светитесь изнутри. Можете выкладывать свои козыри. С той самой секунды, как вы ворвались в кабинет, было понятно, что есть серьёзные подвижки. И то, что на вас до сих пор красуется замасленный комбинезон, говорит в пользу моей догадки. Хотите видеть смерть от любопытства? Так вот – я умру прямо сейчас!
– Супругу с сыном исключаем, – безапелляционно отрезала Сальма.
– Почему? – притворно изумился хозяин кабинета. – Они в разводе, по завещанию всё достаётся сыну. Разумеется, теперь бывшая миссис Бузински является единственной опекуншей состоятельного мальчонки. Кроме того, три человека из посетителей являются работниками федеральных спецслужб.
– Вы должны узнать, кто покинул наш город настолько поспешно, словно за ним гнался сам дьявол. Задействуйте все свои связи и разговаривайте только с руководством.
В течение всего разговора мистер Скоз тихонько преображался. От улыбчивого сибарита с театральными замашками не осталось и следа. Во взгляде хозяина лечебницы бушевал огонь нетерпения, а увесистые кулаки, упирающиеся в поверхность столешницы, напоминали двух доберманов, рвущихся с поводков. Сальма с любопытством наблюдала за процессом перевоплощения.
– А на каком, собственно, основании? Я должен понимать, о чём веду речь. Конторская крыса не та тема, которую мне бы хотелось обсуждать с конторщиком.
– Мне удалось отыскать слепое пятно, – убеждённо заявила Сальма и, не дожидаясь дальнейших расспросов, приступила к пояснениям. – На мысль натолкнул нестандартный агрегат. У всякого робота имеется несколько устройств, помогающих автоматической настройке позитронного мозга. Одно из них блок-таймер, встроенные часы. Такова техническая необходимость. Любой современный робот даже после повторной консервации и длительного космического перелёта обязан понимать, какой именно час в данный момент отмеряется по Гринвичу. Будильник и одновременно хронометр, вот что такое блок-таймер. Я протестировала устройство и обнаружила, что оно способно полностью отключать робота от внешнего мира на заданное время. Обычно бездействующий робот всё видит и всё слышит. Он наблюдает за действительной реальностью и в случае необходимости обязан соответственно реагировать.
– Постойте! Но как такое может быть? К примеру, я ни разу не слышал о выключателях на воронёном корпусе! – воскликнул Асклепий Борисович.
– Я тоже, – согласилась Сальма, – но при изучении истории создания роботов-сиделок мне удалось обнаружить один крайне любопытный факт. Опытные образцы всё время мешали врачам исполнять свои обязанности. Всему виной было несовершенство моделей и отсутствие у них необходимых знаний. Вы бы от души посмеялись над забавными казусами, читая первые отчёты по использованию медицинских роботов. Слепо повинуясь первому закону, опытные образцы не давали делать уколы, ставить катетеры, а уж тем более сверлить зубы. Про санацию бронхиального дерева и полостные операции я даже и не говорю. Решая возникшую проблему, роботехники пошли довольно примитивным путём. Они предложили модификацию, которая позволяла полностью отключать роботов от внешнего мира. Сам процесс отключения производился по голосовому приказу и длился заданное время. Помните второй закон? Именно тогда и появились первые блок-таймеры!
– Но наша-то железяка – передовой технический выверт, – нетерпеливо перебил собеседницу мистер Скоз, – причём тут богом забытые модели?
– А вот теперь мы подошли к самому главному! – торжественно возвестила Сальма. – Современных роботов медицинской специализации научили не препятствовать процедурам и операциям. Механические умники способны определять состав раствора в шприце и отличать симптомы от симуляций. Но, тем не менее, у всех роботов данного типа сохраняются функции голосового отключения. При этом логика конструкторов неоспорима, ведь медицина постоянно идёт вперёд и совершенствует виды оперативного воздействия. Радиологическая и химическая терапия, лазерная хирургия и крионика, позитронное сканирование, бозоновый душ. Ведь всё в какой-то мере представляет угрозу для человека и по незнанию будет расценено роботом как вред. А чего ожидать завтра? Самая современная модель может устареть уже утром, и её придётся отключать. Вот где наше слепое пятно!
– Так вы полагаете, что робот мог быть отключён?
– Это мои вполне обоснованные предположения, – уверенно заявила Сальма Ларсон. – Неизвестный, которого должна установить полиция, подал голосовую команду на пятиминутное отключение робота-сиделки. В это время он мог совершить убийство, которое отсрочено по времени.
– Растительный алкалоид в капельницу, дьявол меня забодай! – с непонятным восторгом вскрикнул Асклепий Борисович. – Именно алкалоид, дорогая доктор Ларсон! Вы гений, клянусь всеми сковородками преисподней! Итак, способ есть. Остаётся найти убийцу.
– Думаю, этим аспектом лучше заняться полиции. Они же такие умные, – с издевательской скромностью потупила взор Сальма.
Асклепий Борисович весело расхохотался. Вволю насмеявшись, владелец клиники выудил из ящика стола бутылку с коллекционным шампанским.
– Жду вашего счёта, мой добрый гений, я сразу же его оплачу, – признательно прошелестел мистер Скоз, – а сейчас мы просто обязаны отметить наш успех.
«Пожалуй, стоит сказать, что я совершенно не употребляю алкоголь», – подумала Сальма, наблюдая за тем, как в хрустальные фужеры льётся пузырящийся напиток. Однако, рассуждая и здраво и трезво, она решила не откровенничать на религиозную тему и не портить клиенту торжественный момент. В конце концов, что ей стоит сделать вид, будто она действительно отхлебнула пару глотков?
Асклепий Борисович умел быть остроумным и обходительным. А ещё он умел быть мягким, но при этом весьма настойчивым.
– Пьём до дна, уважаемая богиня мудрости! Пьём до дна! Ну же, на здоровье! – сорил восторженными дифирамбами мистер Скоз.
«Да простит меня Всевышний!», – лихорадочно припоминала суры Корана Сальма, украдкой выливая содержимое очередного бокала в аквариум с декоративными акулами. – «На что только не пойдёшь ради хороших денег!»
Выходя из ворот клиники, Сальма игриво подмигнула улыбчивому охраннику и в наилучшем расположении духа двинулась в сторону ближайшего траволатора. В городе вечных пробок динамичней всего пешеходы.
Асклепий Борисович долго смотрел вслед изящной женской фигурке, постепенно скрывавшейся за кронами деревьев. Затем он тяжело вздохнул и, выдвинув ящик стола, достал стеклянный пузырёк тёмно-коричневого цвета. Неторопливо высыпав на ладонь пару пилюль, мистер Скоз потянулся к телефону.
- Алло, Викентий? Долгих лет тебе, дорогой! Нет, нет, всё хорошо. Срочно скупай акции Позитроникс Спейс Машин! Да, теперь я точно знаю, как решить проблему с Томашем. Нет. Говорю же тебе, нет! Я нашёл способ обойти проклятого робота. Да, стопроцентно! Никто не заметит, меня консультировал настоящий гений. Пришлось разыграть для неё целый спектакль! Нет, говорю же тебе, нет! Не волнуйся, инфаркт не даст ей проболтаться. Мы вылакали вместе с шампанским изрядную дозу дельфизина. Ай, дорогой! В отличие от нашей умницы, я обязательно проснусь утром, хотя бы потому, что имею антидот. Да, баба. Да, красивая. Да, жалко. Но бизнес есть бизнес. Уверен, завтра смерть Томаша Бузински будут обсуждать во всех газетах. Она не дура, она сразу поймёт. Ну всё, пока. Если что, перезвоню.
Закончив телефонный разговор по защищённой кодированной линии, Асклепий Борисович Скоз взглянул на картину. Всё то же судно отчаянно сражалось с теми же волнами и неумолимо неслось на те же самые рифы. Бизнесмен улыбнулся. Так приятно видеть картины целиком! Ведь отчасти он и сам художник. Только его полотна сотканы из невидимых ниточек, за которые он умеет мастерски дёргать. Последнее произведение вообще настоящий шедевр. Так тщательно подмечать палитру жизни может лишь истинный гений. Вот и сейчас перед взором сияет умопомрачительная картина, понятная до последней трещинки. И, кажется, на ней нет места для слепого пятна. |
Рассказ открыт для комментариев