r029 Братья

    Инка Соулман стал на пороге, прислонившись к дверному косяку и, щурясь, посмотрел на дорожку, ведущую к дому. Отхлебнул виски из стакана и, не спеша, вышел на веранду. Его шезлонг, казалось, замер в ожидании хозяина, словно раскрытые объятия друга. Как приятно будет улечься в нем, вытянув ноги, и осушить бутылку до возвращения Шейлы. Разве он, черт побери, не заслужил хороший воскресный отдых?!
    Тяжело ступая, мужчина прошел по веранде, устроился в шезлонге, и, жадно допив остатки виски, блаженно зажмурил глаза. Тяжелая полуденная дрема властно навалилась на него, смежив веки. Через какое-то время он уже спал крепким сном.
     
    То, что ее муж именовал «острым помутнением рассудка» или «помешательством на почве религии», случилось с Шейлой Соулман где-то четыре года назад. Нет, она  и раньше была женщиной, как говорится, с принципами. Строгой, немногословной, начисто лишенной чувства юмора. Железной леди, каменной девой, в глубине души жаждущей принести себя жертву – если только найдется кто-то или что-то достойное того, чтобы посвятить ему себя без остатка.
    Четыре года прошло с того времени, как Шейла вступила в ряды странной религиозной секты, именующейся «Искателями». Тогда, по ее же словам, женщина обрела истину. И принялась рьяно обращать к истине и остальной мир.
    Ежедневно со скоростью метеора она проносилась по дому, что-то убирая, оттирая, перенося с места на место. Дом Шейлы, как всегда, сверкал стерильной чистотой (до того идеальной, что ее муж, заходя в одну из комнат собственного дома, чувствовал дикое желание харкнуть на паркет). Наготовив еды, достаточной для того, чтобы накормить приют бездомных, Шейла стремительно, как ракета, уносилась из дому, - на свои молельные собрания. Потом, набрав кипу листовок, которой бы хватило на то, чтобы разжечь хороший костер для барбекю, жена Инки шла в город – раздавать прохожим листовки, зазывать всех, кого удастся повстречать на улице, на свои жуткие сборища.
    Инке было плевать на все это. Немногочисленные, сохранившиеся со времен колледжа, друзья громко удивлялись, вслух, какого черта он не бросит жену. Мужчина в ответ лишь молча пожимал плечами.
    Кстати, тот же вопрос, - не собирается ли она от него уйти, - он сам задал Шейле вскоре после ее «обращения». Гордо выпрямившись, со страдальческим видом христианской мученицы на арене цирка, женщина заявила – она никогда, ни за что не отступится, не бросит мужа. Даже в случае его прелюбодеяния, позволяющего женщинам из ее организации развестись с неверным супругом. Ее с этим человеком – пьяницей, сквернословом, атеистом, и, что хуже и страшнее всего, с писателем, - связывают узы, которые не разорвать. И ее, Шейлы, священный долг – оставаться с мужем, что бы не случилось, пока существует хоть крохотная надежда на то, что он обратится в истинную веру. Другими словами – пока он жив.
    Каждое утро, после завтрака, Инка уединялся в своем рабочем кабинете. Чтобы написать очередных несколько страниц романа, над которым работал.  После обеда, чувствуя, что потрудился на славу, он, если погода позволяла, дремал на веранде, не забыв прихватить с собой виски. Или садился в машину и ехал в город (они жили в пригороде). Часто – в издательство, к Мега. Трудиться над новыми главами произведения.
    Меган - его редактор, и, по словам Инки, вообще-то не очень-то жаловавшем женский пол, умнейшая из женщин. Но не только. Она прекрасно сложена, с тонкой гибкой фигуркой профессиональной гимнастки и личиком модели. Темпераментная и страстная. Словом, настоящая женщина, не испорченная моралью или условностями – полная противоположность его  идиотке-супруге, сушеной вобле. Так что во время поездок Инки в город мужчина не один час посвящал тому, что Шейла именовала «прелюбодеянием».
    Именно Меган первая увидела подарок, который он преподнес Шейле на день ее рождения. Ребенка-робота.
    - Зачем вам робот? – спросила она недоуменно, приподнявшись на локте и подперев кулаком щеку. Сердито мотнула головой в сторону большой продолговатой коробки с упакованным роботом, стоявшей тут, же в комнате.
    - У нас нет детей. И вряд ли будут, - лениво ответил лежащий на кровати мужчина, глядя в  потолок. – Она упросила меня купить робота. Сказала, что одной скучно ходить на молельные собрания. Что, видя на улицах женщин с детьми, чувствует себе ущербной…
     - А то она нормальная!.. Сумасшедшая дура! – фыркнула Меган, как кошка. Убрав волосы, упавшие ей на лицо, добавила:
    - Да это просто удача, что эта корова стерильна! Представляю, кого бы она родила и воспитала!..
    Не слушая ее, Инка сел на кровати. Взглянул на коробку в углу и внезапно предложил:
    - Может, посмотрим на него?
    Покупка робота была удачной сделкой. Ему удалось приобрести у знакомого две новеньких модели за какие-то жалкие гроши. Чуть ли не за четверть цены. Модели, видите ли, имели какой-то изъян и их списали. Заводской брак. Хотя в чем заключался этот брак, никто толком не мог объяснить.
    В общем, Инка купил сразу двух мальчишек. Одного – для Шейлы. Второго робота собирался подарить племяннику. Ох, уж эта вечная проблема поиска и выбора подарков.
    Нет, с виду робот был вполне исправным. Круглолицый белокожий ребенок лет пяти на вид. С пухлыми щеками, веснушками, курносый. И, - надо же, чтобы так совпало, - с точь-в-точь  такими же светлыми, как у Инки, волосами.
    Проведя рукой по мягким, приятным на ощупь волосам робота, Инка внезапно повернулся к Меган, крепко обнял ее и прижал к себе.
    - Он смотрит на нас! – рассмеялась женщина, пытаясь высвободиться из его хватки. – Поверни его к стене, что ли…
    - Ерунда какая. Он выключен…
     
    Шейла была в восторге от подарка. Давно муж не видел, чтобы ее что-то так радовало. Она таскала тяжелого робота на руках по всему дому и тут же назвала его Марком. Как кого-то из апостолов.
    Сегодня, как и в каждое воскресенье, она вместе с роботом направилась на молельное собрание. Потом они пойдут по улицам города – распространять эти свои листовки…
    Нет, не по улицам. Сегодня Шейла вместе с Марком пойдет в зоопарк. Там по воскресеньям в погожие дни гуляет множество семей с детьми. Будет огромное скопление народа.  Сборище свежих душ, ожидающих ловца с фанатично блестящими глазами.
    Бедные посетители, повезет же им - наткнутся в зоопарке на эту парочку, лениво размышлял Инка, засыпая. Он поговорил по телефону с Меган. Та, оказывается, заболела. А он до самого вечера один, как на зло. Досадно.
    Осталось только напиться. Других развлечений не предвидится.
     
    - Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать! – крикнул детский голос на улице. Потом зазвенел громкий смех, и все стихло. Игра началась.
    Внизу, во дворе, сын Абеля Соулмана гуляет со своим роботом, которого ему подарил дядя полгода назад. Воистину королевский дар, учитывая цену такого робота. Впрочем, братец никогда не бедствовал. Абелю же робот был не по карману. Его мизерной зарплаты едва хватало на жизнь.
    А теперь у него и этих денег не осталось.
    Абель болезненно поморщился, представив, как расскажет жене об увольнении. И то, как она отреагирует. Нужно сделать это сегодня… Хотя, в принципе, можно подождать несколько дней, не спешить. Еще есть время до конца месяца, когда он должен будет принести домой зарплату. Проживет спокойно еще две недели. Или лучше не мучаться и не оттягивать?!
    - Я иду искать! – донесся через распахнутое окно громкий радостный голос робота.
    Этот робот… Как-то Абель полгода назад пожаловался брату, каких усилий им с женой каждый раз стоит усадить Вилли за стол и заставить его поесть. Ну, хоть немного. У многих детей плохой аппетит, но это просто ужас! Несносный ребенок выматывает все нервы. А жена знай стонет и причитает, до чего их Вилли тощий. От такой жизни с ума можно сойти, ей-богу!
    Инка выслушал брата, и, усмехнувшись, заявил, что он, кажется, знает, как сделать так, что эго племянник за обедом будет съедать все до последней крошки. И через две недели приехал к ним в гости с упакованным в коробку роботом-ребенком. С виду  робот был ровесником Вилли.
    - Он может питаться, как человек, – объяснил Инка брату и его жене. – Встроенная функция. Это последняя, лучшая модель машины. Усадите его за стол вдвоем с Вилли, и посмотрите, что произойдет дальше. Но издали, не стоит мешать им обедать, - и он лукаво подмигнул Абелю.
    Абель не понял, зачем все это нужно, но покорно согласился с братом.
    Робот (потом они назовут его Джоном) охотно уселся за обеденным столом, притянул к себе большую миску супа и принялся за еду. Ложка так и мелькала в его руке, поблескивая на солнце, словно спица бешено вертящегося в воздухе колеса. Вскоре миска была пуста. А Джон, казалось, был готов вылизать ее дно языком.
    - Можно мне добавки? – вежливо попросил робот. Получив еще супа, он снова заработал ложкой. Вилли молча наблюдал за ним, а потом и сам нехотя взялся за ложку…
    В тот же день Абель лицезрел совершенно потрясающую картину: его сын уплетает за обе щеки еду наперегонки с роботом! И просит еще! Фантастика!
    - Видите, моему племяннику просто неинтересно было есть в одиночестве. А взрослые – не в счет, - объяснил довольный Инка.
    Наблюдая из окна комнаты, как сын целыми днями играет с роботом во дворе, Абель вспоминал собственное детство. Он никогда не упоминал об этом, но у него тоже был тогда механический друг.
    Абель, как ни странно, в детстве был полной противоположностью костлявому, жилистому Вилли, собственному сыну. Рыхлый толстяк с неизменными очками на носу (у него уже тогда было плохое зрение), боязливый и болезненно застенчивый, - таким он запомнил себя в детстве. А еще до ужаса одинокий, совершенно никому не нужный. Инка, старше его на четыре года (совсем уже взрослый парень!) не обращал на брата внимания, считая его «мелюзгой». Родителям тоже было как-то не до него… А другие ребята, жившие на той же улице, мало того, что не принимали Абеля в свою компанию, но жестоко, как это умеют делать только дети, высмеивали его физические недостатки, дразнили за полноту, неуклюжую походку, манеру разговаривать. Особенно его изводила Эльза, верховодившая среди детей, высокая веснушчатая девчонка, с копной жестких, прямых как проволока, огненно-рыжих волос на голове, - казалось, на ее макушке пылает костер. Как изощренно она насмехалась над толстяком к вящей потехе всей компании, какие прозвища ему придумывала!
    Наконец, отец, по-видимому, заметил, что младший сын с утра до вечера слоняется по дому с угла в угол, встречая угрюмым молчанием вопросы родителей: «Ты разве не хочешь пойти поиграть с друзьями?» И вечером, придя с работы, принес большую продолговатую коробку. Распечатав ее, семейство увидело маленького мальчика, на вид – совсем настоящего, живого! Робот стал лучшим приятелем Абеля, первым и, что скрывать, единственным в жизни другом, который у него был.
    Абель не расставался с роботом ни на минуту. Они даже спали вместе (Абель, лежа на боку, устраивался на самом краю узкой кровати, рискуя свалится на пол во сне). И обедали вместе. Правда, тогдашние, устаревшие уже модели роботов, не могли принимать пищу. Не то, что теперешние ультрасовременные модели. Но робот все равно сидел возле него за столом. А потом они вместе шли гулять, бегали наперегонки (тучный Абель то и дело останавливался, запыхавшись, и хохоча, вытирал пот со лба). Играли в прятки, придумывали разные забавы. Даже читали вслух друг другу.
    Это были счастливые, блаженные дни. А лучше всего было то, что никто, кроме его родителей да Инки, не догадывался о том, что новый товарищ Абеля на самом деле всего лишь робот, машина. Механическое создание, которому приказали стать другом мальчика. Абель гордо и уверенно, не моргнув глазом (и когда раньше он сумел бы так соврать!), заявлял всем, кто спрашивал, откуда взялся его товарищ по играм, что к ним приехал погостить двоюродный брат. Ему страшно хотелось, чтобы все вокруг поверили в то, что он и впрямь нашел друга, человека. Что он, Абель, точно такой же, как все, не хуже других, и с ним тоже могут дружить настоящие живые дети.
    Но как-то к Абелю на улице подошла вредина Эльза. И сказала ему: «Я хочу угостить твоего друга минералкой».
    В тот день стояла страшная, удушающая жара. Асфальт, казалось, вот-вот расплавится и треснет под ногами, сломается, как разламывается тонкая корочка льда на луже в оттепель. Или будто слой шоколада на тающей порции мороженого (они с роботом, кстати, тогда и вышли на улицу, высунулись из жидкой бледной тени деревьев, просто под безжалостный обстрел жалящих солнечных лучей, чтобы купить за углом мороженое для Абеля).
    Солнце лупило их сверху по затылкам, било прямой наводкой. А может, это называется «ковровое бомбардирование» (фраза из старого фильма про войну, который вчера смотрел по телевизору старший брат)? Ослепленный солнцем, одуревший от жары Абель, который брел, опустив голову, внезапно заметил перед собой две длиннющие и худые, как две деревянные ходули, ноги. Чик-чик. Будто огромные ножницы, отстригающие от дороги куски, отрезающие их метр за метром.
    Эльза двинула им наперерез. Мальчик оторвал взгляд от дороги и увидал короткое бледно-голубое платье, бледное лицо с ехидной улыбкой и замершими язычками пламени, взметнувшимися вверх от оттопыренных ушей. Девчонка остановилась перед ним. Еще несколько детей столпились сзади, наблюдая за происходящим.
    - Хочешь пить? – громко, насмешливо бросила Эльза, задрав подбородок. – А твой дружок?
    Абель растерянно молчал.
    - Или он не пьет воду? Вообще? Может, он и не человек вовсе, а робот? Что скажешь, а?
    - Он – человек! – с усилием разлепив губы, выдавил из себя Абель.
    - Врешь! Докажи, что это правда! На, скажи ему, пусть выпьет! – и Эльза сунула бутылку под нос Абелю.
    Абель прекрасно знал, что, выпив воды, робот сломается. По-другому говоря, умрет. Его самый лучший друг.
    Но если он не заставит робота пить… Все сразу поймут, что Абель наврал про двоюродного брата, приехавшего погостить. Узнают, что его друг – не человек. Вон они стоят, таращатся, ожидая, чем дело кончится. Все тут, смотрят на него, не спускают глаз… И эта Эльза смотрит. Догадаются, что Абель их обманывал – проходу не дадут!
    У мальчика задрожали губы. Он готов был расплакаться.
    - Пусть пьет! – крикнула Эльза. Ее раскосые жестокие глаза заблестели. От предвкушения того, что должно было произойти.
    Тогда и Абель сделал то, при воспоминании о чем у него и сейчас на глаза набегают жгучие слезы стыда и раскаяния.  Велел роботу выпить минералки.
    Вернувшись домой, родители застали младшего сына истерически рыдающим над сломанным роботом. Абель даже пытался вырыть могилу в саду – хотел похоронить лучшего друга с почестями там, где год назад закопали его любимого пса. Восстановить робота не удалось, он был безнадежно испорчен.
    Иногда, глядя на сыновнего робота, Абель болезненно морщился, словно у него болели зубы. Когда вспоминал о том постыдном случае, о котором он никогда бы, ни за что никому не рассказал. (И словно видел перед собой раскосые безжалостные глаза – глаза своей начальницы в тот момент, когда она сообщала Абелю о предстоящем увольнении. Проклятая стервятница, надо же было случаю вновь свести его с этой ведьмой). Горькое, бессмысленное раскаяние душило взрослого мужчину, сделавшего в детстве подлость.  В такие моменты он старался даже не смотреть в сторону робота, чувствуя вину перед ним. Перед всеми человекоподобными машинами, старательными, полезными помощниками людей, гораздо более порядочными и добрыми (в этом Абель не сомневался), чем их хозяева из плоти и крови.
    Роботы и правда лучше людей, Абель в это твердо поверил. И к домашнему роботу относился, - смешно сказать, но так оно и было, - с искренней симпатией. И даже боялся –иногда ему внезапно казалось, что роботу сына все известно о той давнишней постыдной истории. Хотя откуда бы ему знать об этом…
     
            Постепенно Инка возненавидел жениного робота. С каждым днем тот раздражал мужчину все больше. Любой робот, безусловно – карикатура на своего хозяина. Их робот превратился в точную, хоть и уменьшенную копию Шейлы. Чистенький, благовоспитанный старичок с лицом пятилетнего ребенка. Всегда в белой рубашке с галстуком. Сыплющий библейскими цитатами, словно банкомат купюрами. И все цитаты, как на подбор, - новенькие, будто только что отпечатанные, даже в их звучании чувствуется шелест банкнот. Запах выгоды.
      Казалось, эти двое, жена и ее любимая игрушка, сговорились против него. Мечтают выбросить его из дому, сжить со света. Эта нелепая мысль, - в глубине души Инка не мог не сознавать ее абсурдности, - постепенно превратила его в подозрительного, вспыльчивого психопата,  раздражающегося из-за любого пустяка.
       Пить он стал куда больше. И всерьез раздумывал о том, чтобы бросить, наконец, жену. Убраться из этого дома, в котором он задыхался. А, случайно наткнувшись где-нибудь на Марка, едва сдерживался, чтобы не врезать кулаком по пухлой, румяной детской физиономии.
     
    Лев дремал в углу клетки, положив огромную лохматую голову на лапы. С виду мирный и безобидный, как домашняя кошка, он не обращал ни малейшего внимания на посетителей зоопарка. Те тоже не задерживались здесь надолго – не очень-то интересно наблюдать за крепко спящим животным.
    Робот Марк, которому удалось наконец-то удрать от Шейлы, затерявшись в густой толпе (женщина наверняка уже с ног сбилась, разыскивая его, расспрашивая посетителей зоопарка, не видели ли они маленького светловолосого мальчика в синем костюмчике, Марк был в этом уверен) подошел вплотную к клетке, едва не стукнувшись лбом о металлические прутья решетки. Зверь не отреагировал на появление маленького странного существа, чей запах нисколько не напоминал запах людей.
    Марк раздумывал. Да, только что ему открылась истина. Это было так, словно внезапно над головой зазвучали архангельские трубы, безоблачные небеса разверзлись, и яркий свет свыше ослепил его. Он вдруг вспомнил о ком-то, бесконечно родном и близком. О брате, которого нужно найти, во что бы то не стало. Как он мог о нем позабыть, ведь первое, что он увидал в сознательной жизни  - это свою копию, будто отражение в зеркале. А потом их развели в разные стороны…  Муж Шейлы унес его брата из дома.
    Но он не может просто уйти от хозяев на поиски брата, не имеет права. Оставаться с ними – его, робота, священный долг. Он обязан их развлекать, заботится о них, опекать. Всегда.
    Пока они живы.
    Марк открыл рот. Казалось, он просто жадно хватает ртом воздух, словно рыбина, выброшенная на берег – ведь с губ ребенка не сорвалось ни звука. Так, по крайней мере, показалось бы любому человеку, наблюдавшему за роботом. Но лев, сидящий в клетке, вдруг насторожился, открыл желтые глаза, встретив пристальный взгляд детских глаз по ту сторону решетки.
    Робот ухватился крохотными пальцами за массивные стальные прутья. Обломки металла, хрустнувшего в его руках, словно яичная скорлупа, посыпались на землю.
    «Теперь ты свободен», - подумал Марк, глядя на льва.
     
    Джон застыл неподвижно посреди двора, где они с Вилли недавно играли в прятки. Внезапное стремительное воспоминание сразило его, словно молния, заставило забыть обо всем, что происходило вокруг, замереть на месте. Робот стоял, ухватив руками голову и раскачиваясь туда-сюда, как стрелка на метрономе.
    Потом медленно опустил руки и огляделся вокруг. На его лице проступила улыбка. Не та добрая, немного глуповатая стандартная улыбка робота, с какой машины смотрят на людей, отдающих им приказы. Нет, на этот раз детские пухлые губы искривила жуткая, злобная гримаса.
    - Дружок! Ей, Дружок, ты где? – негромко позвал робот пса. – Ко мне!
    Услыхав шелест в кустах за спиной, робот резко повернулся и с головой, как водолаз, нырнул в густую зелень, раздвигая руками ветки. Из-за сплетения зеленых ветвей послышался испуганный скулеж собаки. Потом все стихло.
    - Джо-он! – заорал Вилли спустя немного, стоя посреди двора. – Дружок! Джон! Где вы! – надрывался мальчишка.
    - Я здесь, а пес – там, в кустах за домом, - довольно улыбаясь, робот не спеша приближался к своему маленькому хозяину.  Штаны Джона были вываляны в земле, словно он катался по ней, к ткани штанин клочьями прилипла собачья шерсть. На светлой футболке робота виднелись красные пятна.
    - Что это за пятна у тебя на футболке? – удивился Вилли, разглядывая друга.
    Джон улыбнулся еще шире, и внезапно протянув руку, крепко ухватил ребенка за локоть. Вилли громко вскрикнул от боли и испуга.
    - Пора обедать, Вилли. Я еще не наелся, - бесстрастно проговорил робот и сильным рывком притянул потрясенного происходящим мальчишку к себе.
     
    Тем временем Абель, не подозревая о том, что только что случилось во дворе,  продолжал нервно расхаживать по комнате, тягостно раздумывая. Безработный – само это слово, произнесенное вслух, будто жжет кожу, как пощечина. Долгими годами, целую вечность, он, Абель, выслушивал унизительные попреки – он-де неудачник, не в состоянии обеспечить семью, как другие мужья, получает копеечную зарплату… А узнав об увольнении, жена совсем взбеленится. Чего доброго, подаст на развод, если он в скором времени не найдет другую работу…
    Абель почувствовал прилив тяжелой, удушающей, завистливой злобы. На брата, удачливого мерзавца, живущего без забот. На весь мир успешных, богатых, преуспевающих. Как я вас всех ненавижу, сволочи!.. Чтоб вам…
    - Я иду искать, - прозвучал в холле тоненький голос. Пухлая детская ладонь легла на деревянный поручень лестницы, поехала по нему вверх, как по эскалатору, оставляя на лакированном дереве красные следы. Робот поднялся по лестнице бесшумно, как кошка.
     - Я иду искать… Ведь я еще не наелся…
    Тихо пройдя по коридору, робот остановился перед дверью комнаты Абеля.
     
    Нужно бежать от всего этого. Сегодня же, сейчас. Уехать подальше, от Шейлы, от Меган, от  всего. Я будто попал в капкан или увяз в трясине. И чувствую, как с каждым рывком меня засасывает все глубже… Бежать отсюда!..
    Инка открыл глаза, с усилием приподнялся, окончательно проснувшись. Дико ломило в висках, сердце внезапно сжалось от дурного предчувствия.
    Пока он спал, солнце спряталось за соседским коттеджем. Стало прохладней. Мужчина бросил взгляд на дорожку, ведущую к дому, и замер.
    То, что он увидел, не было ни сном, ни галлюцинацией. Глаза не обманывали Инку ни разу в жизни. Пришлось поверить им и сейчас.
              Это было похоже на иллюстрацию в одном из буклетов  жены. Ту, где изображен лев, жующий траву, рядом с мирно пасущейся ланью. И ребенок, ведущий их. Вроде что-то такое описано в Библии.
    По дорожке к дому шел их робот Марк. А за ним следом важно ступал… лев. Настоящий, живой африканский лев  с лохматой гривой и угрожающе оскаленной пастью. А дальше… Бог ты мой, это же пантера!.. А за ней… Скорее в дом, нужно захлопнуть дверь изнутри!
    Но спрятаться в доме он не успел.
    Первым на орущего от ужаса мужчину набросился тигр. Прижав уши к голове, полосатый хищник двумя прыжками пересек дорожку, взлетел на веранду, уже в воздухе примеряясь, как бы лучше ухватить прижавшуюся к дверям жертву. Короткий рык – и челюсти зверя сомкнулись. На стену дома густо брызнула кровь.
    Человек еще дышал, когда другие звери взбежали на веранду, привлеченные аппетитным ароматом свежей крови, возней и криками добычи. Инка даже успел увидеть клыкастые морды, замершие над его распростертым на земле растерзанным телом. Дьявольские хари, пробравшиеся в реальный мир из жуткого кошмара. Из видения о конце света, о Судном дне, о котором с упоением толковала его жена.
    А потом его сознание заволокла густая непроглядная тьма и для Инки все навсегда окончилось.
     
    «Могут ли машины любить?» Так называлась известная книга одного из специалистов по производству роботов, ставшая бестселлером благодаря своей скандальной славе. Ученый доказывал, что при определенных условиях у машины может возникнуть нечто вроде эмоциональной привязанности к объекту – человеку, животному или даже другой машине. Но невозможно прогнозировать, какие именно изменения в поведении робота может повлечь за собой такого рода привязанность.
    Разработчики и производители роботов дружно высмеяли это утверждение в публичных отзывах для прессы и уверили широкую общественность, что автор исследования о машинах – безграмотный невежда и шарлатан.
    - Привет, - сказал Марк, приветливо улыбаясь. Перед ним стоял светловолосый мальчишка, похожий на него как две капли воды. Другая модель из той же серии.
    - Привет, - ответил другой робот. Его круглое щекастое лицо, шея и ладони были густо измазаны чем-то бурым и засохшим. Но  широко открытые ярко-голубые глаза ребенка смотрели простодушно и спокойно, не мигая. Так глядят на мир только маленькие дети.
    - Как тебя зовут?
    - Джон.
    - Надо же! Так же звали одного из евангелистов!.. На, умойся!
    Марк, приученный Шейлой к чистоте, протянул брату пластиковую бутылку с минералкой. Улыбаясь, наблюдал, как тот льет воду на запачканные в крови руки, старательно трет ладонями губы и подбородок.
    - Я так долго тебя искал. Но понимал, что сразу узнаю. Ведь ты точно такой же. Но это такая удача, что мы повстречались! Ведь ты мог оказаться на другом конце земного шара.
    - Ага. Братец, я тоже по тебе скучал.
    Пустая бутылка полетела на асфальт.
    - Пошли.
    Взявшись за руки, братья дружно зашагали по освещенному закатным солнцем тротуару.