 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
|
Всё, что нужно было сейчас Фугасу, так это бутылку крепкого пойла. «Гончие псы» или «Удар Ганимеда» вполне подошли бы к праздничному столу. Других напитков «гризли» не признавали. Но за квартиру не плачено два месяца, следовательно, заказ через бытовой терминал недоступен. Поэтому отправился Фугас в ближайший бар самообслуживания – прямо из мастерской, как был. Перебросил сумку для инструментов через плечо и намотал на шею белоснежный шарф Космоотряда. Без шарфа сегодня никак – день такой.
Полутёмный зал подсвечивал огромный – в полстены – голоэкран. Прилизанный и напомаженный диктор соловьём разливался о праздновании Дня Космического десантника. На заднем плане проплывали картинки укрощённых миров: бесконечные трясины Пагара, скалистая, заледенелая Сва-О-Кнуги, бескрайние пески Терреры.
И везде маячила на первом плане мощная фигура десантника – в термозащите или универсальном скафандре, на броне транспортёра или на борту боевой платформы, с импульсным разрядником или штурм-ганом в руках. Суровая складка между бровей, зорко высматривают глаза опасность. И гордая стать, и фигура, наполненная сдержанной силой, – всё как полагается!
Обитаемые миры Галактического содружества под надёжной защитой. И в пределах Земной Федерации будут процветать мир и благоденствие, пока службу несут эти парни, сделанные, наверное, из титанового сплава!
Слава! Слава! Слава!
Фугас вывернул карманы. Получилось еле-еле на две бутылки «Ганимеда» – все его запасы. Ну и плевать, сегодня день такой.
Диктора на экране сменил некто в генеральской форме, с вздыбившимся медведем в петлицах. Незнакомый – видно, из новых. Прежних-то командиров он знал в лицо. И понеслось – герои… эти несгибаемые ребята, настоящие бойцы… везде, где появилась угроза нашим соотечественникам, где не хотят жить с землянами в мире и согласии… Бла-бла-бла… Фугас не слушал, направился к ближайшему автомату.
Когда глаза привыкли к полумраку, разглядел троих «гризли» в углу. Те же белые шарфы, один повесил на левое плечо серебряный эполет – знак офицерского состава. Сидели, пили, иногда обменивались короткими тихими репликами.
В противоположном углу засела компания стайкеров. Человек шесть-семь: цепи, кресты, искусственная кожа. Полголовы выбрито, на второй половине – буйная рыжая шевелюра. Оболтусы и бездельники, детки богатеньких родителей. Это у них сейчас считается круто: сидеть не в фешенебельных кафе с дорогущими коктейлями, а в забегаловках самообслуживания с дешёвым народным пойлом. Мода – на дрянные крепкие напитки, непослушание родителям и либеральные взгляды. Сколько раз это уже было? Сосунки…
Фугас взял спиртное в автомате, подошёл к столу десантуры.
– С праздником, братья, – проговорил негромко и выставил на стол одну бутылку. – Храни Большой Медведь своих сыновей.
– Храни живых и мёртвых, – откликнулся тот, что с эполетом. И протянул стопку «Псов». – И тебя с праздником, брат. Присядешь?
– Нет, спешу к своим. – И махнул залпом обжигающую жидкость.
И тут же от компании молодёжи грянуло: «За десантников!» – «Мы гордимся вам, ребята!» – «Славен будь, Большой Медведь!»
Горящие глаза, искренние улыбки, неподдельный восторг на лицах. В руках подрагивают пластиковые стаканчики с мутноватым «Ганимедом» – прозит!
Старший из «гризли» снисходительно махнул стопкой в сторону компании: мол, ладно, ребята, мы видим и ценим ваше доброе отношение. Остальные ухмыльнулись, покивали. Вернулись к своим стопкам, как стеной отгородились.
Фугас тоже улыбнулся:
– Ну, хорошо погулять, медведи.
– Тебе того же…
Проходя к выходу, Фугас услышал за спиной восхищённый шёпот с придыханием: «О, ещё один! Ох, и крутые же ребята!..»
«Ещё бы, нерушимая защита Разумных», – подумал про себя, и мелькнула в этой мысли привычная горечь.
Идти пришлось пешком. Флаер с пустым баком пылился в гараже, на такси или городской аэробус кредов не осталось тоже. Все свои сбережения Фугас вложил в выпивку. Потому стал на ленту тротуара, движущуюся в нужном направлении, и приготовился поскучать минут двадцать. Зато доберётся почти до жилья Большого, там пройти останется всего два шага.
Командир построил себе небольшой домик на отшибе. Со старинным крылечком, симпатичный и уютный. Фугас любил там бывать, хоть случалось это нечасто.
Уличные информаторы перешли к трансляции поздравлений обитателей Галактического Содружества. На экранах копошились, извивались, скакали и раскачивались на ветвях; выли, скрипели и пищали, порой издавали вовсе уж непередаваемые звуки жители далёких планет. Щупальца, панцири, ложноножки. Вот мелькнуло нечто медузоподобное, скорее всего ¬– бестелесное, энергия в чистом виде. И ни одного Богомола. Да и откуда им взяться? Кроме как на Итанге гигантские насекомые нигде больше не встречались.
И будто в подтверждение мыслям – ярким слоганом через весь экран ближнего информатора: «Итанга – рог изобилия Галактики!»
Фугас прикрыл глаза, а под веками словно включили киноленту: серые дюны, поросшие камышом в два человеческих роста. Не камыш, конечно, а какой-то местный многолетний кустарник, но «гризли» называли его именно так. И в камыше этом ловко и незаметно скользят Богомолы, выбрасывая, время от времени, покрытые хитином тела в гигантских прыжках.
А следом – будто кадр сменился – Звёздочка: в угловатой броне высокой термозащиты и с широкопольным термогенератором в руках. Судорога ненависти исказила черты, за щитком не лицо – злобный оскал. И через миг стена камыша обращается стеной огня, и из этого раскалённого ада выпрыгивают, пылая как свечки, двухметровые кузнечики, превращаясь в полёте в обугленные головешки…
Фугас тяжело опёрся на поручень, нетяжёлая сумка на плече показалась камнем на шее. Какая-то девчонка в модном прозрачном плащике потянулась участливо: «Вам плохо? Чем-то помочь?» Взгляд скользит по белому шарфу, по стилизованному изображению вздыбившегося, оскалившего пасть медведя на куртке. Глаза загораются – космодесантник! Герой, рыцарь диких миров, дозорный Обитаемого Космоса! Открывающий для Земли чудесные кладовые Вселенной…
– Ничего страшно, девушка. Старые раны, знаете ли, пошаливают.
– О, конечно!.. – на лице девчонки неподдельное сочувствие.
«…сегодня Итанга восполняет потребности Земной Федерации в ванадии – на шестьдесят процентов, в молибдене – на семьдесят пять процентов, трансурановые элементы – пятьдесят три и семь десятых процента…»
– Не беспокойтесь, уже всё прошло.
Прошло?
Тьфу! – пропади всё пропадом…
– Тебя только и ждём! – радостно прогудел Большой, и сразу полез обниматься, прижал своими лапищами к широкой груди так, что не продохнуть.
– Осторожней, кэп! – просипел Фугас. – Задушишь на радостях!
А тот хохотал:
– Проходи, боевой брат! Все уже в сборе…
Вот уж кто точно соответствует эмблеме десантного подразделения «Гризли» Экспедиционного Космоотряда Земной Федерации. Два метра роста, косая сажень в плечах, густая курчавая поросль в распахнутом вороте рубашки. Медвежья сила, и такая же хитрость. И проворство, когда того требует обстановка.
Фугас, не обладавший богатырским сложением, которое, впрочем, и не входит в число основных доблестей специалиста по взрывному делу, слегка завидовал бывшему командиру. Его масштабности, монументальности, железному характеру и несгибаемой воле. Прямо памятник Космодесанту, а не человек!
Чувствуя на плече тяжёлую руку отставного капитана, прошёл в комнату, а там и остальные: Оборотень со Звёздочкой. Сидят за столом, улыбаются. Весёлому настроению способствует початая бутылка «Гончих псов». Пять лет минуло с событий на Итанге, но каждый год в этот день – День Космического десантника – они собираются у Большого. И пьют за товарищей – живых и мёртвых.
И год от года замечал Фугас, как меняются бывшие однополчане.
Оборотень, получивший свой псевдо за выдающиеся способности разведчика, щеголял в шикарном костюме, стоимость которого не могла бы покрыть пенсия десантника за все пять прошедших лет. Он один, пожалуй, вспоминал былое без особой ностальгии. Ну да, было время, лазал по горам Сва-О-Кнуги, планеты холодной и недружелюбной, со столь же негостеприимным местным населением. Приобщал аборигенов к цивилизации.
Выполнял подобные миссии и на Пагаре, хотя там приходилось больше летать. И в жемчужном Гроте, и в дюжине других мест. Таскал на плечах то импульсный разрядник, то штурмовую винтовку. На Итанге, вон, шнырял по камышам, или как их там называют, с термогенератором наперевес. Что делать, чёртовых кузнечиков легче было именно палить вместе с их хитрыми норами и ходами. Надо было, и он палил. Выполнял приказ. Да в прошлом всё…
Службу Оборотень покинул раньше других, в мирной жизни – судя по костюмам, в которых являлся на встречи – устроился неплохо. И потому сидел в кресле вальяжно, и улыбался искренне, во все тридцать два зуба.
А вот Звёздочка постарела. Как-то сразу – Фугас заметил это в первую же встречу после годовой разлуки – из отчаянной девчонки, сорвиголовы и задиры (даром, что считалась специалистом по гиперсвязи) превратилась в усталую, средних лет женщину. Пожившую и повидавшую в этой жизни всякого. И с каждой новой встречей накапливалась в ней эта неясная усталость, будто проскочив пору цветения, вошла наша Звёздочка сразу в фазу увядания.
И всегда напивалась вдрызг.
Да что говорить, если даже веселье Большого год от года становится всё натужнее. Может, кто другой этого и не заметил бы – объятья командира всё так же крепки, и голос трубит по-прежнему победно. Может, остальные члены пятёрки делают вид, что не замечают изменений, но Фугас, для которого бывший командир был кумиром, символом силы и всепобеждающей воли землян за пределами родной планеты, ошибиться не мог. Поселилась в глазах кумира тоска, и с годами не таяла, а лишь усиливалась.
И уж совсем нечего сказать о самом Фугасе. Подрывник на гражданке, где технологии давным-давно позволяли отказаться от всего, даже отдалённо напоминающего взрыв. Что тут можно сказать? Работа с бытовыми электронными схемами в маленькой мастерской, грошовая пенсия – тьфу! пропади оно всё пропадом!..
Он смотрел на друзей, скользил взглядом по таким знакомым лицам, и упёрся в рюмку на столе, покрытую кусочком тёмного хлеба. Древняя традиция, не канувшая в веках. Да, «боевая пятёрка» – это не оговорка. Пятым был Лисий Хвост. Умный, смелый, изворотливый. Друг и наставник. Если Большой – это символ торжества Земной Федерации в обитаемом космосе, то Лисий Хвост – помощь и прикрытие, надёжное плечо, страховка, что удержит, провались ты хоть в самую глубокую, совершенно бездонную пропасть.
Хвост прошёл два десятка самых разных миров – пылающих и вымороженных, обезвоженных и залитых океаном от края до края, порой таких, что описать и слов не подберёшь, и всегда одинаково опасных и враждебных человеку. А остался на Итанге, в выжженных дюнах, на спёкшемся до состояния стекла песке.
– Садись, брат, – скалился Оборотень. – Наливай, Большой Медведь тебе в помощь!
– И правда, Фугасик, выпей со старыми друзьями, – поддержала Звёздочка. Была она уже на взводе, черты увядающего лица плыли, движения стали размашистыми, но бывшая связистка не сдавалась. – Давай! – сказала, и твёрдой рукой наполнила свой стакан, хотя приглашала к выпивке вроде бы Фугаса.
– Большой Медведь, это я? – пошутил командир, присаживаясь к столу. Но тут же встал со стопкой в руке, посерьёзнел: – Действительно – выпьем, друзья. Выпьем за наших братьев – тех, кто сейчас на посту, штурмуют дикие миры во всех уголках Галактики. И за тех, кто зализывает раны на госпитальных койках. И за тех, кого списали по возрасту и по ранениям, но в чьей памяти навсегда слово «Выброс!» имеет одно единственное значение – бери в руки оружие и иди! Иди – спасай землян-колонистов от нашествия неведомых тварей. Или выручай политиков в их хитроумных, путаных раскладах. А то, вытаскивай из глубокой задницы дружественного представителя иной расы. В интересах всё той же Земли. В общем, выполняй приказ и да прибудет с тобой Великий Гризли! Аминь.
В пространстве над столом встретились три стопки и стакан.
Выпили.
Помолчали.
И посмотрели на пятую стопку, покрытую кусочком хлеба.
…как назло заросли расступились – впереди зияла обширная проплешина. Поднявшийся ветер гнул камыши, закручивал песок маленькими смерчами, и взбитая мельчайшая пыль не оседал, висела в воздухе полупрозрачной кисеёй. Но Богомолы чудесно умели пользоваться изменяющейся обстановкой на своей родной планете. Фугас, сидя на границе зарослей, перед открытым пространством отчаянно крутил головой.
– Звёздочка! – в который раз взывал он по рации. – Какие новости? Есть ответ из Центра? Что мне делать?
Полчаса назад связистка передала: данные по Итанге уточняются. Собранная информация изучается экспертной группой ксенозоологов и специалистов по внеземным культурам. Вот-вот последует заключение, и судьба Богомолов будет решена. Да и судьба планеты тоже.
Такая практика существовала уже много лет. Любая Космическая Федерация, и КФ Земли в том числе, обнаружив, и намереваясь колонизировать новый космический объект, обязана была определить – не несёт ли данный объект разумную жизнь, либо уникальные виды растений и животных? Только в случае, если ни того, ни другого не обнаружено, Федерация имела право объявить находку своим субъектом и решать его дальнейшую судьбу самостоятельно.
Разведка Итанги показала, что недра планеты чрезвычайно богаты полезными ископаемыми. Но более ничего примечательного в этом мире песчаных барханов, перемежающихся зарослями местного кустарника, не обнаружилось. Состав атмосферы и воды, климатические условия, циркадные циклы – всё было столь чуждо человеку, что решение напрашивалось само собой: превратить Итангу в огромный механизированный рудник. Напичкать планету автоматикой, свести до минимума человеческое присутствие и качать богатства недр, обеспечивая связь грузовыми транспортами.
И всё бы хорошо, но вот Богомолы! То ли это животные, то ли разумные существа? А если животные, то не уникальный ли вид, подпадающий под параграф Галактического соглашения? Об этом сейчас и спорили эксперты.
Что до десантников, то никто из них не смог бы назвать местных насекомых, – а сходство с земными богомолами было удивительным, только двухметровые размеры потрясали воображение! – так вот, ни у кого из десантников язык не повернулся бы назвать их тварями бессловесными. И безобидными тоже.
Богомолы обладали способностью к мимикрии, отлично ориентировались в зарослях камыша, скрытно передвигаясь замаскированными ходами и тропами, и приблизиться к себе не позволяли. Более того, Фугас готов был поклясться, что у них существует система оповещения, а может быть, и средства общения. Во всяком случае, датчики скафандров регистрировали и странные, упорядоченные звуки, которыми обменивались Богомолы во время преследования, и звуковые сигналы, подаваемые аборигенами друг другу.
Наконец, когда Хвост с Большим попытались поймать одну особь в сеть из молекулярного волокна (крайняя мера при необходимости исследовать объект), Богомол распылил некую тёмную взвесь, от которой крепчайшие молекулярные волокна, призванные выдерживать температуру в тысячи градусов и многотонные нагрузки давлением, растаяла как паутинка над зажжённой спичкой.
И распылил он свою отраву посредствам некоего приспособления! Вот именно так – не плюнул, не дунул, не помочился, а распылили из какой-то штуки, неизвестно откуда взявшейся на хитиновом теле «кузнечика». В записи рассмотреть приспособление не удалось – и здесь применялся какой-то хитрый способ наподобие мимикрии.
Гадость эта попала и на перчатку Большого, и в месте попадания тут же начала образовываться натуральная дыра. Это в скафандре-то высокой термозащиты! Конечно, сработала аварийная система герметизации, но скоро из-под универсальной заплатки поползли подозрительные тёмные потёки, и хорошо ещё, что рядом был транспортёр, и командир успел забраться внутрь и скинуть перчатку. Иначе неизвестно, чем бы дело кончилось…
Позже эксперты сообщили, что гадость эта – чрезвычайно сложный и чертовски активный ферментативный состав, которому по плечу проесть защиту орбитальной станции.
Так что, безоружными Богомолы не были. И всё это вместе взятое ставило перед «гризли» вполне определённый вопрос: воевать с местными кузнечиками, или убираться с планеты восвояси, и пусть высокие комиссии и полномочные комитеты решают, что и кому здесь делать дальше.
Именно поэтому Фугас терзал эфир призывами:
– Звёздочка, Звёздочка! Ответь, что делать дальше?
Но эфир молчал.
Транспортёр со связисткой и командиром находился сзади, Фугас хорошо различал красную точку на экране навигатора. Оборотень занял позицию впереди и правее, в зарослях, а чуть дальше него, на холме обосновался Лисий Хвост. Заместитель командира отряда, он был сейчас ушами и глазами Большого, контролировал общую обстановку. Оборотень с Хвостом светились на экране зелёным.
А Фугас отвлёкся всего на минутку – показалось, что в опасной близости произошло в зарослях некое шевеление. И ещё показалось, мелькнуло что-то – то ли серое, то ли зеленоватое. Стремительное. И когда повернулся вновь к навигатору, огонька Хвоста почему-то уже не было, а эфир вдруг пронзил крик Звёздочки:
– Нападение! Эти твари нас атакуют!
И тут же прогудел командир:
– К бою! Приказываю считать Богомолов животными с агрессивной моделью поведения. Огонь на поражение!..
– Видели, что на улицах творится? – сказала Звёздочка, проглотив одним махом содержимое стакана. – Все только и трещат, что о нашем празднике. Поздравляют. Даже моя управительница, скотина, хоть раз в году, но в этот день поклонится. Змеиную свою улыбочку выдавит. А по информаторам ¬– не, до смешного! Видели, как эти твари извиваются? Получить поздравление с Днём Космодесантника от кальмара с Жемчужного Грота – вот радости-то! Мало их давили…
– Ты не права, связь, – усмехнулся Оборотень. – Народ должен знать своих героев. И чествовать. Я, правда, по улицам не брожу, обхожусь флаером. А бортовой информатор просто отключаю…
– Ой, Оборашка, ну не всем же так жить! – деланно восхитилась Звёздочка. Спиртное действовало на неё всё сильнее. – Ты, кстати, модель уже поменял? В прошлый раз, помнится, прилетал на «Олимпе». А сейчас – «Корона Галактики», не иначе?
– Корона, корона, – снисходительно покивал разведчик. – Звёздочка, зависть – нехорошее чувство. Разъедает душу.
– Ага, особенно если в кармане полно кредов, – вдруг озлилась бывшая связистка. – Тогда и чествования вроде ни к чему, и медальки можно забросить на дальнюю полку. А если задницу прикрыть нечем?..
– Полегче на поворотах, связь, – нахмурился разведчик. – Я медальки свои честно заработал. А задницу твою можно и не прикрывать, она от этого только выигрывает.
– Бросьте цапаться, – вроде добродушно, но твёрдо одёрнул Большой. – Не для того собрались. Давайте ещё раз за десантуру. Налей, Фугас. Пусть хоть сегодня все нас поздравляют. Мы-то знаем, так бывает не всегда. Как треплют порой десантников в новостях, как фыркают обыватели. Какие небылицы плетут. А наёмные писаки с их сенсационными разоблачениями – вот, мол, эти ужасные Космодесантники! Стёрли с лица Галактики разумную расу, утопили в крови восстание в колонии. То! Сё! Но нам на них плевать! Мы были, есть и будем оплотом цивилизации в отдалённых и диких мирах. Защита землянам, да и Чужим надежда, когда их припрёт по-настоящему. Когда запахнет паленым, во все времена и во всех уголках Галактики звали сильных. А сильные – это мы, войны Космодесанта. И да прибудет с нами Великий Гризли!
– Ура! – нестройно выкрикнули Оборотень со Звёздочкой.
– Ура! – чуть тише поддержал Фугас.
И будто эхо прокатилось по углам комнаты. Может, это вторит живым товарищам мёртвый Лисий Хвост?
Славный праздник. Великий праздник. Праздник живых и мёртвых.
Выпили.
– Как с делом о награждении? – тихо спросил Фугас.
– Дьявол, ничего не получается, – закручинился командир. – Чёртовы бюрократы! Эти крысы отказывают в представлении…
После Итанги группу расформировали, службу заканчивали кто где. Но только Большой дослужился до капитанского звания. На встречах друзей он никогда не надевал серебряный эполет, подчёркивая боевое братство, но именно он ещё три года назад предложил добиться для Хвоста звания «Герой Федерации». Посмертно. И на правах старшего занимался этим упорно, да только ничего из затеи не выходило. В штабе Военно-Космических Сил десантника героем не признавали.
– Ещё и отписку прислали. Какой-то акт, экспертиза… – Он в сердцах швырнул на стол лист плотной бумаги, лист скользнул между пустых стопок. – Дать бы им импульсник в руки, да послать на Хагай, или Терреру. Защищать федеральные интересы. Тогда бы сразу стало понятно, кто герой, а кто – нет…
Фугас скользнул взглядом по бумаге, официальной, с гербами Космической Федерации Земли и Военно-Космических Сил планеты: неустановленные обстоятельства… невозможность создания точной реконструкции боестолкновения… положение останков десантника в скафандре, вплавленные в почву, и положение личного оружия не дают точной картины… комиссия не находит возможным…
Сволочи! Какие же все сволочи!
…он рванул что было сил. Но не к транспортёру, рокочущему двигателем где-то сзади, а вперёд. Туда где жаркими сполохами занимались дальние камыши, и где должны были находиться Оборотень с Хвостом. Но достичь стены зарослей не успел, потому что сзади окрикнула Звёздочка:
– Стой, Фугас!
Он резко затормозил, оглянулся, не прекращая полностью движения и показывая рукой – туда! мол, нужно бежать туда! Там ребята!
Но связистка не унималась:
– Стой, кому говорят! Впереди скопление Богомолов! Приказ командира – огонь на поражение! Поджарим этих тварей!
Судорога ненависти исказила её лицо: злобный оскал за щитком. И через миг стена камыша впереди обернулась стеной огня, и из этого раскалённого ада выпрыгнул, пылая как свечка, двухметровый кузнечик, превращаясь в полёте в обугленную головешку. Вначале один, а затем и другой…
Тут нервы Фугаса не выдержали, и он вскинул оружие.
Потом прибыл командир на транспортёре. Всё уже горело вокруг, и вдруг из пламени, как легендарная саламандра, выполз Оборотень. Фугас кинулся к нему – Хвост! что с Хвостом?
– Погиб, – нервно отмахнулся разведчик. – Их там было не меньше десятка! Нас окружили. Против Лисьего стали три кузнеца, он заплевали его по макушку…
– Богомолы не плюются, – потерянно, не соображая, что говорит, пролепетал Фугас. – У них эти…
– Эти, те! Уходить надо! – уже орал Оборотень. – На орбитальную станцию – и вариант «Дельта»! – И уже обращаясь к Большому: – Командир! Дай приказ!
У Фугаса подогнулись ноги. Связистка с разведчиком подхватили его под руки и потащили к транспортёру.
Потом был взлётно-посадочный модуль, потом – орбитальная станция.
– Давай, – говорил Большой, – формируй фугасные и зажигательные заряды. Зондирование показывает – у них три основные норы. Оттуда эти насекомые расползаются по всему континенту. Накроем все три. Поквитаемся за товарища, Фугас!..
Да, это было известно: Богомолы обитают лишь на одном, самом крупном материке Итанги. Два других безжизненны. И Фугас дал. По всем трём направлениям. От души…
После подрывов территорию обработали для верности стационарными термопушками с орбиты. Через три дня от Богомолов не осталось и следа.
А ещё через неделю – уже на Базе, сидя в карантине – Фугас узнал, что окончательного решения по Богомолам эксперты так и не приняли. Следствие учитывает, что командир отдал приказ исходя из обстановки, но правомерность его действий, как и всей пятерки, остаётся под сомнением. А кое-кто прямо считает, что десантники на Итанге уничтожили новую, неизвестную ранее цивилизацию. И в информационной сети «Глобо» их пятёрку назвали убийцами Разумных.
Фугасу было плевать. Его допрашивали, и ему опять было плевать: на дознавателей, и на всё, что они спрашивали. «Я выполнял приказ», – только и слышали следователи в ответ. Скоро от него отстали и перевели служить в другой отряд. Дело по-тихому закрыли.
– Нам надо держаться вместе, ребята, – произнёс отставной капитан Космодесанта с боевым псевдонимом Большой и склонил крупную голову. – Кто не бывал на мятежных планетах, кто не проводил зачистку диких миров… Не заглядывал в пасть террерского льва, не почувствовал на собственной шкуре «братские» объятья гигантского кальмара с Жемчужного Грота – разве им нас понять? Разве понять гражданским, что приказ не всегда может нравиться десантнику, но выполнять его должно всегда. И наши павшие братья… Порой мне кажется, они смотрят на нас откуда-то… сверху? Или как это правильно сказать… Смотрят, и говорят: «Держитесь, ребята. Мы – с вами. Мы всё понимаем, и мы рядом!»
Большой поднял стопку:
– Выпьем, братья. Выпьем за живых и за мёртвых, сбереги наши души Большой Гризли!..
– Выпьем! Правда, давайте! – Звёздочка вздёрнула стакан, расплескав часть содержимого. – И командир прав, нужно чаще встречаться, быть ближе… – Она замолкла, уставившись в одну точку остекленевшим взглядом. Потом вдруг расхохоталась: – А хотите, я пересплю с вами, мальчики? Со всеми, прямо сейчас! А? По отдельности, или вместе – как при-и-кажете…
– Ты сегодня особенно в ударе, – недовольно проворчал Оборотень. – Ребята, предлагаю связи больше не наливать.
А Фугас молча отставил свою стопку и взял ту, пятую, что стояла в центре стола. Аккуратно снял и положил на тарелку хлебную корочку.
– Согласен, Большой, выпьем за мёртвых. – И осторожно влил в себя спиртное.
Пьяно хихикнула Звёздочка.
Поднял бровь Оборотень.
А командир опустил голову, смотрел куда-то в пол.
У Фугаса перехватило дух, но не от выпивки – от пятилетних сомнений и ежегодных недомолвок за этим столом. На каждой встрече наступал неловкий миг, когда бывшие боевые братья не могли смотреть в глаза друг другу. Раньше – наступал и проходил, сегодня – не пройдёт.
– Скажи, Большой, почему тогда, в тот самый день, Звёздочка так долго молчала? – Фугас упёрся взглядом в щеку командира, тот чувствовал этот взгляд, но поднимать глаза не торопился.
Наконец, после паузы проронил:
– Связь барахлила. Ты же знаешь результаты расследования. Звёздочка, так ведь было? – и посмотрел на пьяную связистку.
– Связь, да-а-а… – затянула Звёздочка. – Связь, ребята… была ни к чёрту… Оч-ч-чень хреновая…
– Ну да, следователь мне показывал заключение, – согласился Фугас. – Приказ из Центра об эвакуации в блоках памяти не сохранился. Не был принят. Или был стёрт? – Он посмотрел на Звёздочку: – А почему ты оказалась рядом со мной в зарослях? Вед твоё место возле командира, у комплекса гиперсвязи?
– Так тебя же спасала, Фугасик, – затосковала связистка и по-бабьи опёрлась щекой на ладонь. – Там же эти… кузнечики… прыг-прыг. Атаковали.
– А сообщил об этом Хвост? Или Оборотень? Ведь Богомолы нашей аппаратурой не лоцировались, только визуальный контроль… И почему я этих сообщений не слышал?
Разведчик откинулся в кресле, глядел на брата-десантника отчуждённо и всем своим видом показывал: «Зря ты завёл этот разговор, парень, ох зря. Никому от этого хорошо не будет». Но Фугасу было плевать.
– Так что, мне рассказать, как дело было? – продолжал он, заводясь. – У группы два провала подряд, на Пасторале и в Хордо. Все мы знали – ещё одна оплошность, и у командира будут крупные неприятности. Нужна, позарез нужна была хорошенькая планетка с пылу с жару. Богатая, в пределах досягаемости кораблей Земной Федерации, а главное свободная: от разумных существ и уникальных видов животных. В соответствии с параграфами Соглашения. – Он вновь повернулся к Большому: – А тут Итанга. И ты, командир, решил преподнести эту планету Земле. Во что бы то ни стало. Подобные подарки очень выгодно влияют на послужной список, и, порой, перевешивают предыдущие неудачи. До Богомолов ли тебе было?
Командир молчал. Играл желваками на широком лице, но не проронил ни слова.
Фугас повернулся к Звёздочке. Связистка смотрела на него тяжёлым взглядом. Трезвым взглядом, как и не пила вовсе.
– Конечно, провернуть такую операцию можно было только при твоём участии. Ты ж к командиру всегда неровно дышала… Что ты сделала с аппаратурой? Заблокировала сообщение Центра? Или сымитировать помехи, обрыв связи?.. Потом наверняка подчистила следы в блоках памяти. Всему Космоотряду известно – связисты, если захотят, могут творить со своими железками чудеса. И ни одна экспертиза потом ничего не докажет – таковы особенности передатчиков гиперсвязи. А могла б ты настроить выделенный канал? Для Оборотня, например… А, могла бы?
– Фантазёр ты, Фугас, – пустым, усталым голосом ответила Звёздочка. – Что я в этого здоровенного дурака влюблена была, так про то весь Космофлот знал. Тоже мне, открытие. А остальное всё – пустое…
Она закусила губу и отвернулась.
Но Фугасу было плевать. Он уже глядел на Оборотня.
Разведчик сидел в прежней позе, только закурил сигарету. Дорогую, с золотым обрезом у фильтра.
–Ты все пять лет картинку выстраивал? – с усмешкой спросил он.
– Да, пять лет. Мучался, сомневался, не верил себе. Гнал чёрные мысли. А потом – будто вспышка! Детонация! Одна маленькая деталь, и как раньше можно было не заметить?! Но кое-что мне всё-таки непонятно. Например, какой у тебя был интерес? Ведь был же, правда?
– Конечно. Горнорудный концерн «Минералы Содружества», – просто ответил Оборотень.
– И как они тебя достали? – поразился Фугас. – В дальнем космосе-то?
– Почему в космосе, – развеселился разведчик, – до отлёта ещё. Подошёл господин, представительный такой, вежливый, и прямым текстом: если Итанга богата рудами, и богатства эти станут достоянием Горнорудного концерна, то и тебе, солдат, неплохо отломится. Тут и понял я, Фугас, что можно разом завязать со всем этим… Не совать больше голову чёрту в пасть, не рисковать шкурой. Пожить для себя.
– Ну да, и вы решили судьбу Итанги. На троих. Вот только Лисий Хвост тоже принял директиву Центра о сомнениях экспертов и сворачивании операции. У него, как у помощника командира пятёрки, был дублирующий канал. Потом-то Звёздочка следы замела, но Хвост правду уже знал. А вы останавливаться не собирались. Он вышёл к тебе? Или ты сам подкрался к нему?
– Нет, всё было не так! – нервно дернулся Оборотень. – Куча Богомолов вокруг, нас атаковали, я говорил уже… Ещё тогда…
– Брось, – оборвал Фугас. – Если бы Богомолы залили Хвоста своей ферментативной дрянью, осталась бы от него кучка измочаленного тряпья. А в бумажке, – вон, в официальной бумажке! – чётко сказано: «останки десантника в скафандре, вплавленные в почву…» Я ещё когда заключение читал – удивился, но тогда не понял. Это ты его, Оборотень. Из термогенератора, в упор. Я думаю, Звёздочка предупредила тебя по выделенному каналу и отключила Хвосту навигатор. Ты-то видел его на взгорке. Подобрался, ты это ловко умел. А дальше – атака, огонь всё спишет! Он и списал. А что и не списал, так дело всё равно прикрыли. Слишком богатой оказалась Итанга…
Тишина повисла в комнате. Четыре человека молча сидели друг против друга, и пятый витал где-то рядом. Незримо, но ощутимо. Может, прятался в табачном дыму?
Фугас вновь наполнил поминальную стопку.
– Ты правильно сказал, командир, давайте выпьем. За живых и за мёртвых. А лучше за мёртвых, потому что мы, живые, друг друга уже не понимаем.
Никто к стопкам не притронулся, а он выпил. Выпил, встал и вышел. Из-за стола, из комнаты, по старинному крылечку – из дома. Симпатичного и уютного. Двинул к ленте движущегося тротуара.
Уличный информатор показывал нечто медузообразное, скорее всего ¬– бестелесное. Нечто изгибалось и издавало непотребные звуки. Наверное – поздравления.
Ну да, день такой. День Космического десантника.
Да ещё оставил в доме командира сумку. Правда, в ней сегодня совсем не инструменты. Трудно опытному подрывнику найти достойное место в мирной жизни. Но иногда – просто необходимо. |
|
|
|
Время приёма: 00:29 23.01.2013
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев