Под утро в баре «Зелёная медуза» даже музыка, казалось, устала. Она больше не призывала ни поплясать, ни попеть караоке, ни подраться. Хотелось просто сидеть за столиком и просто беседовать. Случалось, конечно, что кто-то из уснувших солдат просыпался и требовал «продолжения банкета», но свои же товарищи быстренько утихомиривали бойца.
Завсегдатаев в баре не было. Никто в здравом уме второго августа, в День космического десантника не сунулся бы ни в один бар, особенно в «Зелёную медузу».
Несмотря на поздний, или ранний, потому что уже светало, час все столики были заняты, причём, некоторые сдвинуты. И по тому, кто где сидел, можно было легко определить год службы: «зелёные» старались держаться кучей, а «деды» стремились к уединённости.
К столику на четверых был придвинут пятый стул. Но вопреки обычаю, не все, сидевшие за этим столиком, были «старички». Вадим Хитров и Гарик Манин были призваны совсем недавно. Тем не менее, они проходили службу в специальной десантной группе глубокой космической разведки. Оба они отлично стреляли, владели искусством контактного боя, обладали феноменальной памятью и неброской внешностью. Но сейчас во все уши слушали сверхсрочника Шамана.
– Вот вы говорите, форма у нас некрасивая, аксельбантов нет…
Никто ничего такого не говорил, но никто даже не подумал поправить или перебить Шамана, потому что Шаман был горазд на истории, а рассказывал их редко. Вот все и молчали, чтоб не спугнуть эту самую историю.
– Дело было в системе Альдебарана, в самом глазу Тельца. Руководство поставило перед нами задачу захватить Объединённые альдебаранские верфи. Ийоан Тихий писал про них в своих дневниках. Впрочем, не про него рассказ...
Шаман повернулся, поймал взгляд бармена и показал: «повторить». Дождался, пока бармен принесёт бутылку, разлил по стаканам, не дожидаясь остальных, с удовольствием, выпил и посмаковал послевкусие. Всё это время за столиком, наблюдая мини-спектакль, терпеливо ждали. Наконец, Шаман вздохнул, сел поудобнее и произнёс:
– Я расскажу вам, как меня дважды похоронили. Могилы эти до сих пор есть, можете съездить, посмотреть. Вон и могила Угрюмого рядом с одной из моих, – Шаман кивнул в сторону седого товарища. – Кстати, он тогда был не таким блондинистым.
Угрюмый молча подтвердил. А Шаман продолжил:
– Летим мы на космоботе в режиме вертушки, чтоб приборам альдебаранским нас сложнее засечь было. Они по выхлопам реактивного топлива на раз вычисляют наши боты. А вот в режиме вертушки шанс у нас есть. Но не в тот раз. Только мы начали высоту набирать, сдвижные двери открыты, сами понимаете – всё быстро надо делать: и грузиться и разгружаться, так вот, только мы взлетели, а я, аккурат, около двери сидел, а Угрюмый – рядом. Короче, смотрю – альдебаранская хреновина летит. И ни фига не промажет! Я только и успел, что выпасть в дверь, да вон Угрюмого за собой выдернул, а тут уже и пламя над нами. Тебя тогда крепко зацепило, помнишь?
Угрюмый снова молча кивнул.
– Ребята наши тоже кое-кто успели выпрыгнуть, но всё равно поздно – бот перевернулся и лопастями, как мясорубкой, порубил пацанов. Ну, а мы приземлились. Жёстко. Если б не доспехи... Мне-то меньше досталось, а Угрюмый плох был. Подхватил я его и дёру. Понимаю, что сейчас вражеская пехота прибудет. А жара стоит! Добежали мы до рощицы и затаились. Угрюмый стонет, болит всё у него – полспины, жопа и рука обгорели, и доспех не помог, не рассчитан он на такие температуры. Раны обработать надо. Я с мясом содрал с Угрюмого то, что от доспехов осталось. Обе индивидуальные аптечки ушли – и его, и моя. Полегче ему стало, а то точно нас обнаружили бы эти – коленки назад, локти вперёд – альдебаранцы.
Голос Шамана был бархатным, с хрипотцой. Речь лилась мягко:
– Дождались мы темноты и двинулись потихоньку в сторону нашего лагеря. Собственно, как двинулись? Угрюмый сознание постоянно терял – болели ожоги сильно. Оружие мы, конечно, бросили и доспехи тоже, чтоб легче идти было. А то, представь, одним плечом Угрюмого подпираю, поддерживаю, в другой руке – граната – зажал в кулаке, а чеку вынул. Ну, чтоб в плен не попасть. Кузнечики эти альдебаранцы – садисты. Нож ещё оставил. А как без него? Мало ли?..
Шаман помолчал немного. Захватил двумя пальцами из кесешки маринованного моллюска хуши и отправил его в рот. Пожевал, прислушиваясь. Но, видимо, не услышал, чего хотел и – проглотил. Слушатели терпеливо ждали продолжения. И Шаман продолжил:
– Стояла жуткая жара. Раны Угрюмого уже на второй день воспалились, а обрабатывать больше нечем – аптечки израсходованы. Пришлось использовать народные средства. В тех местах растут деревца типа наших апельсинов. Такими небольшими рощицами. В рощицах мы прятались, а соком плодов я раны Угрюмому смазывал, сок антисептическим действием обладает. Ну и ели мы эти фрукты, конечно. Не так они вкусны, как наши апельсины, но всё же – съедобны. А ещё мы на труп набрели. Судя по останкам, человек. Руки, ноги отрезаны – альдебаранцы пытали его или просто развлекались – у них это в порядке вещей. Труп весь в червях был, типа наших опарышей. Я подумал, раз эти опрыши на человеческом трупе живут, то чем чёрт не шутит? Тут я рисковал, конечно – не знал, как местная живность поведёт себя, но червячки оправдали ожидания – загноиться ранам не дали!
Вадим и Гарик сидели не шелохнувшись и, что называется, мотали на ус.
– Так и двигались мы потихоньку, – рассказывал Шаман дальше, – в жару и ночью отдыхали, передвигались рано утром и поздно вечером. Граната всё время наготове. Как ни сторожились, а разок на патруль наткнулись всё же. Тут я виноват – бдительность потерял – по тропинке пошли – так легче – Угрюмый совсем плох был. Слышу, голоса! Вот уже, рядом! И точно – из-за поворота выходит ихний патруль. Двое. Я Угрюмого скинул и навстречу им. Короче, пришлось положить кузнечиков. Как мы потом бежали! Добрались до базы, а там поминки! Представляете, нас похоронили честь честью! А тут мы полуголые, грязные, все в червях. Пришлось объяснить паре новичков, что никакие мы не зомби и не привидения. Угрюмого в медсанбат забрали. Врач удивлялся, как же так – такие поражения, а ни рубцов, ни заражения крови! А мы с ребятами ушли в казарму. Я, понимаешь, руку разжать не мог, в которой граната. Контрактура мышц. Ребята мне стакан спирта налили. Выпил как воду. Дальше помню всё как в замедленном кино – смотрю на руку, а она разжима-а-ается, граната выкатывается и падает на пол. Вы бы видели, как в стандартную дверь в один миг вылетело куча народу! Вон Карась может подтвердить, он был там.
Карась, в оспинах, как в чешуе, спрятал ухмылку в стакане.
– А как же граната? – спросил Гарик.
– А граната не взорвалась.
– Как не взорвалась? – удивился Вадим.
– А так! Не взорвалась и всё! – усмехнулся Шаман.
Карась забулькал в стакане, поперхнулся, откашлялся и подтвердил:
– Не взорвалась.
– А если бы там, с кузнечиками, ну, с альдебаранцами этими, не взорвалась бы? – не сдавался Вадим.
– Если бы да кабы! – снисходительно ответил Шаман. – Зря, что ли, меня Шаманом зовут? Надо будет, взорвётся.
– Угу, – подтвердил Угрюмый.
– И всё же… – попытался возразить Вадик.
Но Шаман перебил его:
– Экий ты недоверчивый. Ершистый. Ёрш, понимаешь ли! Ну, ладно, я чеку на место поставил.
– А зачем тогда все убегали? – снова спросил Вадик.
Карась расхохотался, даже Угрюмый усмехнулся. А Шаман, с притворным возмущением, ответил:
– Ну, ёрш твою медь! По привычке!
Вадик попробовал ещё что-то сказать, но Угрюмый прервал его:
– Ладно, Ёрш, молчи уже. Это же история, байка. Понимать надо!
Вадик насупился. С одной стороны, ему было приятно, что у него теперь, как у заправского десантника есть прозвище. А с другой – слишком много вопросов вызвал рассказ Шамана. И задать эти вопросы не представлялось возможным.
Гарик тоже сидел надутый. Они с Вадиком набора одного года, а у Вадика настоящее прозвище уже есть. И такое, ершистое! А он, Гарик, чувствовал себя теперь совсем зелёным.
За столом повисла тишина, бойцы пили и жевали моллюсков. Карась поймал взгляд Шамана и едва заметно показал на Гарика. Шаман едва кивнул. Угрюмый, поглядев на друзей и взъерошив и без того торчащие как белая проволока короткие волосы, сказал:
– Это ты про одну свою могилу рассказал. А про вторую рассказ будет?
– Ну, если я вам ещё не надоел, – как бы нехотя, рисуясь протянул Шаман и вопросительно посмотрел на Гарика с Вадиком.
Те поспешно закивали, мол, слушаем тебя внимательно.
Шаман ещё немного посомневался – рассказывать или нет, но всё ж начал:
– Вторая моя могила в системе Бетельгейзе, в этом доме близнецов. Там жители похожи на земных обезьян, только разумные и довольно таки развитые. Мы тогда воевали с ними. Очень агрессивный народ, должен сказать. Помнишь, Карась? Это ещё до кузнечиков было.
Карась кивнул, и лицо его приобрело выражение крайней неприязни и от этого оспины ещё сильнее стали походить на рыбью чешую.
– Угрюмый, ты ж тогда ещё не с нами был?
– Нет. Я на Ригеле служил.
– Потерпел крушение наш спецбот, – продолжал рассказ Шаман, – а в нём перевозили оружие новое. На людей не действует, а на обезьян – как ультразвуковой свисток для собак. Только включишь, и обезьяны паиньками становятся. Конечно, сейчас у нас мир с ними, но что было, то было. Так вот, спецбот, значит, упал, а на нём это оружие. И нельзя, чтоб оно в руки к обезьянам попало. И тихо нужно было всё сделать, потому что велись переговоры. Представьте, если бы во время переговоров попала бы эта штука к ним или группу нашу накрыли бы!..
Шаман помолчал, давая осознать всю сложность возникшей ситуации. И как бы подводя итоги, со значением, продолжил:
– Про мир тогда и думать забудь! А нас на Сириусе теснить начали, колонии там взбунтовались. И так это некстати! Так вот, вызвал нас командир, поставил задачу: если вывезти не удастся, то уничтожить, но по-тихому. Забросили, значит, нас. Мы эту установку выволокли из леса. И вышли аккурат между двух их племён, которые промеж собой натянутые отношения имели. Справа наблюдательная башня и слева наблюдательная башня, но нас пока не видят. Затаились мы и решаем, что дальше делать. Ну, когда враги между собой дерутся, для нас это хорошо, но ведь и под раздачу попасть не хочется. Это вам любой военный скажет. Да что там военный – любой здравомыслящий человек!
И Карась и Угрюмый молча кивнули.
– Карта у нас отличная с собой была. Наметили мы путь и двинулись – то под прикрытием холмика, то за рощицей прячемся. Устали как черти – почти всё время в три погибели согнутые, да ещё эта дура не из лёгких! Решили передохнуть. Нашли место более-менее закрытое, сидим, дышим. И тут вываливается на нас патруль. Реакция у моих парней хорошая. Пока обезьяны соображали, кого они увидели, мы их и положили. А куда деваться-то? Оружие секретное вынести надо. Но понимаем, сейчас тут тесно станет. Понабегут орангутанги. Нужно срочно что-то предпринять. Просто бежать бессмысленно – догонят. А задачу выполнить должны! Решили мы разделиться. Один отряд со штукой этой рванул к нашим, а я и ещё два бойца остались прикрывать. Пошумели немного, чтобы отвлечь внимание на себя. Ну как пошумели? Одну башню взорвали. Что там было! Оказывается, мы спровоцировали международный конфликт. Но нам оно на пользу пошло, потому что обезьяны с нашим руководством быстро мир заключили – на два фронта воевать кому охота?
– И как вы оттуда выбрались? – робко спросил Гарик.
– Ребята и не выбрались. Сгорели в башне. А я раненый сильно был, ничего не помню. Очнулся в хижине у шамана местного. Врага, значит. Враг-то враг, а вылечил меня. Научил многому. И искусству своему, и… Я врачевать научился, духов видеть стал, предчувствовать… Ничего не скрывал от меня старый Шаман. Сказал, что я должен попросить прощения у всех, кого убил, и тогда их души не будут меня мучить. Сказал, что я не для войны в этот мир пришёл.
Рассказчик словно запнулся на этих словах. Словно какая-то ниточка натянулась и дёрнула звоночек-напоминалочку. Голос стал глухим:
– Два месяца прожил я у шамана, а потом он мне и говорит: «Ваши скоро улетят. Тебе нужно возвращаться к своим». Не хотел я возвращаться, но старик так посмотрел на меня, что я понял – надо идти. Пора. Шаман проводил меня немного. Пришёл я к своим, когда уже лагерь сворачивали. Благо, мир подписали, а то б меня грохнули на подходе ещё. Кстати, именно с тех пор у меня прозвище Шаман.
– А до того как звали? – спросил Гарик.
– Хрипатый, – ответил Шаман.
– А разве прозвища меняются? – спросил Гарик.
– Конечно. Человек вырастает не только из одежды, но и из имени. Имя ведь каждому не случайно даётся. Это своего рода урок, который выучить нужно. В имени заключены и сильные стороны человека, и слабые.
– Но ведь бывает, что прозвища дают по имени или по фамилии. В них-то что заключено? – спросил Гарик.
– Так ты, Маня, хочешь прозвище по фамилии?
– Нет, я какое-нибудь героическое хочу.
– Хочешь, значит, получишь. А пока побудь Маней.
Над столиком повисли тишина и ощущение незавершённости. Шаман поморщился и без всяких прелюдий спросил:
– А хотите, расскажу, как я раритетный скафандр примерил?
Видимо, эту историю не слышали даже Угрюмый с Карасём. Они оживились и со словами: «Ну-ка, ну-ка» приготовились слушать. Про молодёжь и говорить нечего, те были само внимание!
– Собственно, ничего особенного, – признался Шаман.
Но ему не поверили, знали, что он мастер зубы заговаривать. Но Шаман не обманывал, действительно, ничего особенного. Был он как-то на Земле в музее развития космонавтики. Вручали ему очередную награду. Так вот, увидел он там скафандры, в которых люди первые шаги делали в космос. В основном, конечно, скафандры ветхие были – пролежи-ка несколько тысяч лет! Но был один, то ли реконструированный, то ли сохранившийся. На рукаве красный шеврон с надписью СССР. На другом – герб: венок из пшеничных колосьев, а внутри – Земля. На груди надпись: «Сокол».
Экскурсовод предложил примерить. Бравый тренированный солдат выдержал в скафандре минут десять и снял. А потом, потирая плечи, стоял перед памятником первому космонавту и с уважением смотрел на него.
В этом скафандре невозможно бегать, трудно ходить, не то что – воевать! Там и дышать-то нелегко. Вроде, и ткань мягкая, но внутри армированная. Скафандр был сделан так, что сворачивал космонавта в позу эмбриона, и когда давление воздуха внутри соответствовало техническим характеристикам, космонавту непросто было даже пошевелиться. Скафандр предназначался для спасения жизни. И свою задачу выполнял!
Шаман знакомился с техникой первых космонавтов, и понимал, как это важно – увидеть с чего всё начиналось. Разве первые космонавты и конструкторы, придумывая и испытывая системы жизнеобеспечения, предполагали, что придёт время, и бравые парни, космические десантники будут штурмовать одну звезду за другой, завоёвывать миры, порабощать вселенные?
Об этом ли они мечтали?
Рассказ закончился. В баре уже почти никого не осталось, и Шаман, Угрюмый, Карась, Ёрш и Маня вышли на улицу. В небе светило по-утреннему мягкое солнце. С запада наступал облачный фронт. День обещал быть ветреным. |
Рассказ открыт для комментариев