Дашка начала крутиться задолго до первого удара копра. Артём терпеливо придерживал одеяло, чтобы она не намотала его на себя целиком. Но вслед за сестрой завозилась Мария: приподнялась на локте, всматриваясь в стрелки механического будильника, перед которым маячил крохотный огонёк масляной лампы.
– Ой, мамочки! – сказала она. – Мы же едва не проспали!
Артём знал, что с сёстрами не поспоришь, но прикинулся неподъёмным: если они затеют утреннюю пробежку по лестницам, то можно будет ещё немного подремать. Это был хороший приём, и он нередко срабатывал. Но не сегодня.
– Артик, вставай! – закричала Дашка, прыгая на пружинном матраце. – Нас ждут приятные дела.
– Я –первая, – засуетилась Мария.
Она как была, в ночнушке, так и побежала в туалет, попискивая от соприкосновения босых ног с выстуженным за ночь полом.
– Хоть тапочки надень! – не удержался Артём, раскачиваясь вместе с Дашкой на кровати.
Его тут же ударили подушкой:
– А ты не подсматривай!
Сообразив, что отлежаться не получится, Артём, кутаясь в одеяле, сел и принялся шарить ногами под кроватью, пытаясь отыскать тапочки. Задержав дыхание, тихонько выдохнул, присматриваясь к облачку пара, в котором сверкали искорки снежинок. «Мороз в спальне! – с отчаянием подумал он. – Неудивительно: жилая башня заряжалась ещё весной, а сейчас уже поздняя осень. Все ждут молнию в дежурку. Но у неба свой план энергоснабжения. Отопление кварт этим планом не предусмотрено…»
Заметив его нерешительность, Дашка с восторгом закричала:
– Неженка!
В стену застучали соседи.
– Неженки! Неженки! Вот! – ещё громче крикнула Дашка, соскочила с кровати и прошлась танцем по комнате.
Дистрофичный огонёк масляной лампы задрожал под напором воздуха и её оптимизма.
С сёстрами жилось весело, а спалось тепло. Мужчины Артёму завидовали, справедливо полагая его счастье незаслуженным. А сам он, привыкший к неспешным размышлениям и уютным мечтам, тяготился их завистью. Артём чувствовал себя спокойней, когда на него не обращали внимания или вообще забывали о нём. Сестёр делали из «другого теста»: едва выйдя из-под опеки семьи, они назвались артистками и организовали на верхнем этаже театр, где в дневное время развлекали кукольными представлениями малышню, а вечером играли спектакли для взрослых.
Хуторские с удовольствием ходили на их выступления, поэтому в кварте сестёр пахло не только свежей рыбой: на кухне царили ароматы чеснока, зелени и перца – приметы роскоши в обледеневшем мире. Артём часто помогал девушкам в подготовке реквизита и декораций, да и своей работы у него хватало, так что в иждивенцах не значился. Только поэтому он решился на недовольный тон:
– Соседей будить обязательно?
Как назло, копер ударил именно в этот момент. Противная дрожь стёкол на мгновение опередила треск льда. Разочарованные крики с улицы подсказали, что одним ударом не обойдётся.
– Это я бужу соседей? – скорчив невинную рожицу, спросила Дашка.
Акцентированное «я» делало вопрос издевательским, и Артём не нашёлся, что ответить. На помощь пришла Мария, всё ещё босая, но уже умытая и причёсанная:
– Ты разбудила не соседей, а рыбаков, – с улыбкой заявила она. – А уж они…
Копер снова ударил. На этот раз удачней: стёкла не вздрогнули, а треск льда прозвучал глуше, что означало полынью, а не кратер.
– Через десять минут начнут, – сказала Дашка, – нужно поторапливаться.
Артём и сам это понимал. Изголодавшаяся по воздуху рыба попрёт к полынье, где её поджидают рыбаки. Мелочь не тронут, а крупняк насадят на гарпун, и тут же передадут обвальщикам. Бригада Михалыча – лучшая: разделка туши происходит в минуту. Если опоздать, дневное представление получится «как обычно», и малышня, избалованная сюрпризами, останется недовольной.
Прыгая на одной ноге, натягивая непослушный валенок на другую, он выскочил на лестничную площадку, но шаги девушек уже затихали внизу. Они опять его обошли. «Ты слишком много думаешь, – припомнил Артём нарекания брата. – Попробуй хоть на минуту не грузить извилины мыслями».
– Как это «не грузить»? – сердито сказал Артём вслух. – Мне проще голову разбить, чем не думать…
***
Устроились на балконе третьего этажа. После заиндевевшей кварты открытый воздух казался тёплым. Пасмурное утро и жиденький снежок не мешали наблюдать за деловой суматохой. Высота была идеальной: достаточный обзор, чтобы разглядеть «нужную» рыбу, и недалеко бежать, чтоб придержать обвальщиков.
Пока рыбаки меняли копер на гарпун, в нечаянной тишине слышались стоны натянутых между башнями тросов. Они казались нарядными из-за голубого инея. Покрикивали чайки, без опаски разгуливающие под ногами у людей. Артём мог поклясться, что слышит позвякивание кусочков льда в бородах рыбаков. Издалека неслись частые раскаты грома…
К его большому сожалению волшебная симфония длилась недолго, – обвальщики подступили с топорами к полынье и принялись её выравнивать. Вот-вот должна была показаться рыба.
– Полундра!– выпустив из глотки облако плотного пара, зычно крикнул Михалыч. – Вира помалу!
Обвальщики неохотно разошлись, а рыбаки приложились к вороту. Гарпун, царапая лёд, пополз к полынье, на мгновение скрылся в провале и тут же поднялся, недобро раскачиваясь заточенным наконечником над водой.
– Хорош! – дал команду бригадир, и рыбаки заклинили ворот.
Михалыч багром остановил маятник гарпуна и вместе со всеми уставился в тёмную воду. Пилот обеими руками держался за клин и не спускал глаз с бригадира. Обвальщики негромко переговаривались в сторонке.
Артём скорее почувствовал, чем увидел, как напряглись люди. Бригадир поднял руку. Пилот не изменил своего положения… его реакция как всегда впечатляла: казалось, гарпун упал вместе с рукой Михалыча. Рыбаки восторженно закричали. Кто-то бросился к вороту, но большая часть осталась у проруби с баграми наизготовку.
Деловито подтянулись обвальщики. Трое держали длинную заточенную шпильку, которой с разгону протыкали рыбину под жабрами насквозь. После этого добыча не могла уйти, даже если соскочит с гарпуна. Другая группа собралась с противоположной стороны полыньи: эти подхватят острый конец и вытянут его так, чтобы рыба оказалась на середине шпильки. Тогда-то бригада и приложит все силы, чтобы вытащить улов.
Но едва надо льдом показался плавник, Артём разочарованно вздохнул. Девушки, правильно истолковав перемену его настроения, отошли от перил. Это была «не та» рыба.
– Не всё ли равно? – поинтересовалась Мария. – По размерам эти животные одинаковые…
Артём удивился: накануне вечером он потратил больше часа, зачитывая сёстрам избранные страницы по воздухоплаванию.
– Потому что газы в плавательных пузырях разных рыб отличаются, – блеснула знаниями Дашка. – Нам нужны такие, в которых больше азота.
Она уже раскладывала на подоконнике прихваченную из кварты снедь: термос с горячей ухой, кусочки жареного краба, пропаренная морская капуста…
«Когда это она успела? – поразился Артём, – выходит, давно на ногах? И крутилась под одеялом не спросонку, а чтобы согреться после кухни? Или наготовила с вечера, а утром только разогрела… всё равно стыдно».
– Ах, да! – вспомнила Мария, хлопая себя по лбу: – Азот легче и безопаснее. И если мы хотим показать фокус с летающим пузырём…
– …то до следующей рыбы нам нужно успеть перекусить, – весело продолжила Дашка, подхватывая с полотенца чёрную икру, завернутую в лист сушеной порфиры.
Артём без воодушевления жевал миёк и чувствовал угрызения совести. Он представил, как Дашка, крадучись, выползала утром из-под одеяла, чтобы не разбудить ни его, ни сестру, как она готовила завтрак… наверняка на углях, ведь шахта еле тёплая!
«Остывание шахты сильно сказалось на рационе, – подумал Артём. – Ещё бы: от теплицы избавились в первую очередь. А ведь совсем недавно на столе можно было увидеть и помидорчик, и редиску с огурцом». Сегодня община жила только морепродуктами: жиры, белки, углеводы и витамины – всё доставалось из бездонных подлёдных кладовых. На всех хватало, никто не жаловался, но соли и рыбьего жира сдавали землякам больше прежнего. В основном в обмен на зелень, специи и дрова. В первые месяцы после зарядки раскалённая шахта давала достаточно тепла, чтобы всего наготовить впрок. Но ни соль, ни жир, к сожалению, дров не заменят…
Очнулся от удара локтем:
– Просыпайся, рыбу поднимают, – сказала Дашка и кивнула за перила.
Артём с удивлением обнаружил, что пока он размышлял, сёстры успели свернуть импровизированный «столик», а из проруби показалась голова карпа.
– Наша рыба, девочки! – кивнул Артём. – Бежим…
Поздно! Он только вышел с балкона в пустующую комнату, а они уже пронеслись коридором и стучали каблуками по лестнице. «В следующий раз побегу первым, – решил Артём. – И «наша рыба» крикну в дверях кварты».
За балконной дверью первого этажа его поджидал пандус изо льда, густо усыпанный рубленой рыбной костью. Сёстры уже договаривались с обвальщиками. Те, повернув головы к выскочившему на улицу Артёму, дружно заулыбались. Их зубоскальство никогда не казалось злым, но всегда чуточку обидным. Так улыбаются, встречая юродивого: доброжелательно и отстранённо. Артём вспомнил свой позорный полёт с ворота, когда замешкался, пропустил команду бригадира: «брысь!», и не успел со всеми отпустить перекладину. Тяжеленный копер крутанул ворот, а вместе с ним и Артёма, который улетел на добрый десяток метров. Повезло, что разминулся с копром. Повезло, что тот не пробил полынью…
«Повезло, что дурак, – подумал он. – Нам по жизни везёт».
После этого случая Артёма навсегда отлучили от рыбалки. Но он не спорил, работы в башне хватало: носить с улицы в котельную ящики со льдом, а оттуда на верхние этажи вёдра с водой, чистить ото льда мусоропровод и канализацию… А когда открылось его бесстрашие перед высотой – с удовольствием сбивал наледи, которыми быстро обрастали окна жилых кварт. Звали много и часто, на помощь сёстрам не всегда хватало времени и сил. Но Артём старался, как мог, успевая везде и повсюду. Даже на чтение выкраивал время, приспосабливая древние тексты для постановок Даши и Маши.
«Жаль, что библиотеку свернули, – Артём даже поморщился. – Разве можно так хранить книги? Россыпью и в навал… попробуй, отыщи нужную. Неудивительно, что я – «последний из могикан», других читателей давно не видел».
А вот на спектакли народ ломился. Бывало, что театр не вмещал всех желающих, и Артём недоумевал: неужели строители доледникового периода не могли сделать зал шире? Если уж сподобились возвести такие высотки, которые устояли и в потоп, и в обледенение, то почему не сделали последний этаж более просторным?
Он помог сёстрам снести перегородки, оставив только несущие стены. Но даже в таком состоянии, не все желающие могли попасть на представление. А когда приезжали земляки, наступал полный караул: сёстры обменивались радостными взглядами, восторженно шептали «аншлаг» и выступали с таким исступлением, что даже Артём забывал обо всём на свете, поддавшись магии их лицедейства.
– Опять спишь! – хлопнула его по носу Мария.
– Глянь, подходит? – строго поинтересовалась Дашка.
Плавательный пузырь не уступал размерами туловищу взрослого человека. Артём кивнул:
– Отлично! Почистим, высушим… подходит! Понесём или поднимем на верёвке?
Сёстры не трудились отвечать: взбежали по пандусу и скрылись за дверью, унося пузырь с собой. Кто-то из обвальщиков рассмеялся, разглядев растерянное лицо Артёма. Но тут бросили гарпун. И всем стало не до него.
Хрустя валенками на крошке из костей, Артём доковылял до двери. Прошёл «гостиной» и вышел к лестнице. Зачем-то пошёл не налево, вверх, а направо, где пятью ступеньками ниже замер лёд. В первые месяцы после зарядки здесь плескалась вода. Этим путём спускались заготовители, собирая богатый урожай с плантаций мидий.
Артём представил, сколько этажей башни осталось там, во мраке ледового плена, и поёжился. Впрочем, трёх десятков этажей, которые им благосклонно оставил океан, пока хватало. Сверху донёсся радостный визг сестёр.
«Опять кого-то едва не сшибли, – подумал Артём, – хороший повод для веселья». Он приступил к подъёму, как к восхождению на торос: плавно и не спеша, привычно отгораживаясь от нудной дороги размышлениями и мечтами. Приложил ладонь к шахте лифта: «еле тёплая. Сразу после зарядки ладонь не удержишь, а сейчас едва хватает, чтобы растопить лёд. Генератор уже месяц не крутится. Не парим соль, не варим кожи… В былые времена рыбаки электричество на ночную охоту не жалели. Освещали лунку прожекторами и били рыбу, пока общинники нижних этажей не начинали под утро ругаться. Томили на пару печень, и рыбий жир вместе с морожеными филейными нарезками возили санями на землю чуть ли не каждый день. Меняли на грибную муку, сало, мех… всё забываю спросить, зачем нам мех, если у нас вдоволь шкур? Тюлени, моржи… Почему к нам не едут торговать?»
Услышав, что кто-то спускается, Артём прижался к стене, делая вид, что пропускает человека, но на самом деле просто воспользовался поводом постоять и отдышаться.
Человек, будто разгадав его тайну, замедлил шаги. Почти остановился.
Артём поднял глаза: отец.
«Надо же!» – совсем расстроился Артём. Его не радовали встречи с семьёй. В глазах родни чересчур легко читался приговор. «Папа стесняется меня, – подумал Артём. – Стесняется моей неприспособленности. Ему из-за меня неловко перед друзьями и соседями. Пословицу «в семье не без урода» всегда относил на мой счёт. Сумею ли когда-нибудь объяснить ему, что просто иду своей дорогой? Ведь община меня не из жалости кормит, – за работу. Так какого чёрта? Я не пошёл по его стопам и не стал стрелком, не сделал карьеру рыбака, электрика или врача. Но ведь у меня ещё есть время? Разве молодость не для того, чтобы искать своё место и призвание? Я хочу найти такую работу, которую лучше меня никто не сделает. Работу, которая ждёт только меня. Может, попробовать объяснить ему сейчас? Да! Именно сейчас я всё ему объясню!»
Отец кивнул и прошёл мимо.
– Папа?
– Да, сынок, – с готовностью отозвался отец, останавливаясь.
– В книгах написано, что разряды молний длятся короткие мгновения, а на самом деле они бьют десятки секунд. Ты не знаешь, почему так?
Отец сник, покачал головой и, не ответив, продолжил движение вниз.
«Что за дурацкий вопрос? – удивился Артём. – Я же собирался сказать про другое. Почему я вообще вспомнил о молниях?»
Он ещё несколько минут прислушивался к затихающим внизу шагам.
«Теперь постарается быстрее забыть о нашей встрече, – горько подумал Артём. – Его можно понять. Трудно гордиться непутёвым сыном – неудачником». Он остро пожалел, что так быстро закончилось детство. В родительской кварте прошли лучшие годы. Мама всегда поддерживала его увлечение чтением. Брат, пока не женился на землячке и не уехал со льда, заступался, когда хулиганствующая молодёжь выбирала Артёма для насмешек и недобрых шуток. Артём очень скучал по брату. Тоска по нему и маминой заботе заметно отравляла жизнь.
– Опять отстаёшь! – чуть ли не хором закричали сёстры, когда он выбрался на самый верх. – А мы с твоим папой чуть не столкнулись. Смешно, правда?
– Смешно, – давя комок в горле, прошептал Артём. – Хорошо, что «чуть». Если бы и вправду столкнулись, я бы, наверное, умер со смеху…
***
– Я тучка, тучка, тучка, я больше не медведь, – с вдохновением пела Машка. – А как приятно тучке по небу лететь…
В таких ситуациях Артём забывал о своих страхах и опасениях. Он не боялся опоздать – его «тучка» взлетит вовремя. По сценарию, сразу после финала над ширмой поднималась «тучка» – выкрашенный чернилами осьминога плавательный пузырь с подогретым воздухом внутри. Высокая температура поддерживалась привязанной к пузырю свечой, а ширмой «работала» центральная декорация: зелёный холм и тёмно-коричневое дерево, в дупле которого трудолюбивые пчёлы хранили мёд.
Над кроной дерева следовало подняться тучке: секунда в секунду! Не раньше, не позже… Артём, дожидаясь команды, удерживал пузырь за поддон свечи.
– А кто из вас видел тучку над деревом, ребята? – спросила Дашка.
Артём разжал пальцы. Недовольный гул ребятни, которая никогда в жизни не видела дерева, служил ему условным сигналом. Пузырь со свечой несколько секунд висел, будто раздумывая, потом неохотно поднялся к потолку, стукнулся об него, и поплыл увлекаемый сквозняком.
«Перегрел лишку, – оценил свою работу Артём, – ударился бы чуть сильнее, фитиль пережог бы стенку пузыря».
Но малышня всё видела иначе: от их визга и криков заложило в ушах. Аплодисменты звучали столь убедительно, что главный исполнитель «фокуса» пожал плечами: «главное, чтобы клиенту нравилось».
За ширму заглянула Машка. Глаза у неё сияли.
– Быстро! – она протянула руку и требовательно пошевелила пальчиками. – Быстро, пока они не выдохлись.
Артём вышел из-за «холма» и неловко поклонился. Шум в зале усилился, хотя всего минуту назад Артём готов был спорить, что такое невозможно.
Он хотел ещё раз поклониться, но замер: у задних дверей маячили двое бородачей. Он узнал отца и бригадира.
«А этим что нужно»? – удивился Артём, и вдруг заметил, что старшие смотрят не на него, а на плывущий под потолком выкрашенный пузырь с жёлтым огоньком пламени под брюхом.
– Кланяйся! – требовательно толкнула его в бок Дашка, – ну ещё одну минутку, Артик! Ну, пожалуйста! После таких оваций мы с Машкой сегодня не будем из-за тебя спорить. Перед сном покувыркаемся втроём. Что скажешь?
От такого предложения Артём не мог отказаться. Он тут же забыл о неожиданных посетителях и низко поклонился.
***
– Если в ближайшую неделю молния не зарядит дежурку, нам придётся отапливать кварты жиром, – сказал Михалыч.
– Если «молния не зарядит», я объявлю эвакуацию, – хмуро ответил староста Тюхтий, шаркая носками из тюленьей кожи из угла в угол. – Нам придётся перебраться на материк и проситься к землякам на постой. Они топят деревом. Их дома приспособлены к такому отоплению. Но это будет конец не только хутору, но и нашему образу жизни. На суше нет зданий, в которых можно копить молнии. Мы будем запасать на зиму дрова, и проводить дни и ночи в борьбе с темнотой и холодом. Забудем о рыбной ловле, потому что море у берега промёрзло до грунта. Станем земляками – не будем рыбачить, и начнём охотиться. Мы станем как все. Но если не будет рыбы, что людям делать на побережье? Наша эвакуация даст толчок общему переселению. Равновесие нарушится. Конец нашим знаниям, умениям, культуре…
Артём обратил внимание, что сидящие на стульях отец и бригадир принялись в смущении мять шапки. Эвакуацию ещё ни разу не объявляли, но ужасом двадцатикилометрового перехода по льду пугали не только маленьких детей. Взрослые исхода боялись куда больше. Старики о таком даже думать не хотели.
– Забудем грамоту. Нам будет не до книг. Мы растворимся в дикости степных племён, по сравнению с которыми наши невежественные соседи – земляки, – сплошь поголовно «спинозы» и «декарты». А ведь у нас есть свой театр! Какая ещё община может похвастаться театром? – старик всплеснул руками и горестно покачал головой.
Отец негромко кашлянул.
– Мы как раз сверху, – сказал он. – Из театра. Мой сын придумал фокус с летающим пузырём.
– Ты полагаешь, что его пузыри поднимутся выше твоих стрел? – насмешливо спросил Тюхтий. – Лучше скажи нам, Стрелок, когда закончишь новый арбалет?
Отец сжал губы, но глаз не опустил:
– Ещё месяц, – твёрдо сказал он. – Предполагаемая высота подъёма пять сотен метров. Может не хватить. Электричество с каждым годом уходит всё выше.
– Да, – Тюхтий перестал улыбаться. – Об этом же сообщали горцы. Для нас – бедствие, но для мира – возвращение природы в привычные рамки. Так что дни Хутора по любому сочтены. Но в наших силах сделать этот счёт длиннее.
– Поэтому мы и решили со Стрелком поднять манок выше, – напомнил о себе Михалыч. – Пузыри Артёма могут взлететь очень высоко.
– «Очень высоко» – это сколько? – насупился староста.
– Километр.
Тюхтий недоверчиво посмотрел на бригадира, потом перевёл взгляд на Стрелка:
– Вы отыскали не лучшее время для шуток, молодые люди. У меня две беременные на сносях и десяток младенцев. Отключён котёл, генератор, прачечная и кухня. Со дня на день замёрзнет канализация, а водопровод уже месяц как осушили, чтобы не распёрло трубы. У меня полный абзац, а вы пришли анекдоты рассказывать?
Артём поразился авторитету старшего. Отец с Михалычем были выше старика даже с учётом того, что сидели. Но под гневным взглядом старосты они казались меньше ростом: смущённые, поникшие…
Отец кивнул в сторону Артёма и сказал:
– Мы хотим попробовать привязать манок с лентой из фольги не к стреле, а к горячему пузырю. Если он и вправду поднимется выше, то туча разрядится и вскипятит металл дежурки. Тогда мы сможем перебраться в тёплые кварты, а эту башню переведём в дежурный режим…
– Ты мне ещё расскажи, как главную шину нанизывать на позвонки касатки, – ворчливо заметил староста, – я после зарядки молниевод восстанавливал, когда ты у мамки ещё только сиську искал, щенок…
И вдруг он повернулся к Артёму:
– Я видел твои игрушки на представлениях, мальчик, но мне и в голову не приходило попытаться найти им практическое применение. Ты полагаешь, что тёплым воздухом сможешь поднять манок с лентой?
– Нет, – с сожалением сказал Артём. – Тёплым воздухом мы вряд ли что-то поднимем…
Тюхтий развёл руками и, вопросительно подняв седые брови, посмотрел на отца. Папа возмутился:
– Почему сразу «нет»?! Если один пузырь поднимает свечку, то сто пузырей…
– Не поднимут ничего, – пожал плечами Артём. – Пока я нагрею сотый пузырь, в первом выгорит свеча и воздух остынет.
Отец вскочил:
– Ты же сказал, что можно! Именно пузырями. Если нельзя, какого чёрта мы сюда припёрлись?!
Артём тоже поднялся. «Я говорил, что можно, – подумал он. – Но не говорил, что тёплым воздухом. Обвязка пузырей тоже имеет вес. Нам никогда не прогреть связку так, чтобы её общая подъёмная сила превысила вес такелажа. А ведь кроме мороза наверху ещё и ветер. Там не отсидишься за ширмой, прогревая пузырь…»
Не дождавшись ответа, отец, негодуя, взмахнул рукой, круто развернулся и пошёл к выходу. Бригадир встал со стула.
– А вы, собственно, куда, молодые люди? – негромко спросил староста. – Совещание не закончено. И разрешения уходить я не давал.
Артёму стало не по себе. Судя по всему, он крепко подвёл отца. Мнение о сыне-неудачнике получило новое, скандальное подтверждение.
И вдруг он обнаружил, что Тюхтий подошёл вплотную и смотрит прямо в глаза. Казалось, он разглядывает, что делается у Артёма в голове. «Он просто уставился мне в переносицу, – успокаивал себя Артём. – Но из-за близкого расстояния возникает эффект проницательного взора»…
– Что же там у тебя происходит? – задумчиво проговорил старец. – Искра есть, но бьёт, куда попало… Свидетели утверждают, мальчик, что ты обещал поднять манок с помощью плавательных пузырей. Люди лгут, или тебя неверно поняли?
– Можно! – с вызовом заявил Артём. – Но не тёплым воздухом, а ветром.
– Ветром?
– Оболочку плавательных пузырей нужно приклеить к рёбрам рыбы и растянуть в крыло. Десять таких крыльев, расположенных этажеркой, позволят поднять манок вместе с лентой на любую высоту. Главная сложность не в изготовлении, а в запуске. Нужно поймать ветер, поднять первое крыло, а потом подзапускать по лееру новые крылья…
– Клей будешь варить из костей и чешуи? – спросил Михалыч.
– Нет, из того же плавательного пузыря. Только белуги. Он крепче, – ответил Артём. – И не варить, а выдерживать в слабом растворе соли…
Староста, не мигая, смотрел на него:
– Сам придумал?
– Нет. В библиотеке нашёл книгу про самоделки. Там был рисунок такой леталки. Она называется «воздушный змей».
– Артём много читал в детстве, – пояснил подошедший отец. – Бывало, даже обед пропускал. Не могли оторвать.
– Мы, кажется, недавно закрыли библиотеку? – нахмурился староста.
Ответил секретарь, тихо шуршавший в углу бумагами:
– Нужно было переселить стариков ближе к тёплой шахте. Вот книги и собрали…
– Но ведь не выбросили?
– Нет. Посчитали, что если станет совсем холодно, пустим на растопку.
– На растопку?! – ужаснулся Артём, и замолчал под колючим взглядом Тюхтия.
Морщины на лбу старосты собрались в густую сетку. Было заметно, что какая-то мысль не даёт ему покоя. Все почтительно замерли, ожидая его решения.
– Тогда сделаем так, – сказал он. – Мальчишку определим к стрелкам, хватит ему отсиживаться на общих работах. А в качестве пряника пообещаем библиотеку. Когда зарядим башню, пусть подберёт помещение, закажет плотникам мебель и вообще… будет у нас Библиотекарем. На правах начальника отдела. Взаимодействие с другими службами на обычных условиях: обяжем помогать, чем смогут. Но это потом. Сейчас главное – поймать молнию. Ты хорошо представляешь, что для этого нужно, мальчик?
Артём кивнул. От открывающихся перспектив кружилась голова. Его будут кормить за то, что он читает? – он не осмеливался даже мечтать о таком!
– Сроку тебе – три дня. Подождём. Чтобы через три дня в шахте дежурки плескалось озеро расплавленного металла. Если справишься, ходить тебе в героях и спасителях цивилизации. Если же нет… – разгладившиеся морщины вновь собрались в тугой комок. Было видно, что возможность такого исхода старосте крайне неприятна. – Если не справишься, забудь о книгах. Назначим тебя глашатаем неприятностей. И для начала объявишь народу о переселении в связи с концом света. Объявишь, и ответишь на вопросы. Их будет немало. И спрашивать будут неласково. Так что лучше бы тебе поднять манок, и спровоцировать разряд на минуту, а лучше на две. Всё понятно?
Артём почувствовал, как в горле стало сухо. Он кивнул, подумал, что этого кивка может оказаться недостаточно и затряс головой. Михалыч чему-то улыбнулся, морщины Тюхтия разгладились, но отец оставался хмурым, что-то тяготило его.
На это обратил внимание и староста:
– Вижу, Стрелку что-то не нравится. Не томи, Василий. И в себе не держи. Не веришь, что твой сын поднимет манок?
– Поднимет, – неохотно подтвердил отец. – Но, насколько я понял, поднимать «этажерку» он собирается с крыши дежурки? Как же он уберётся оттуда, когда жахнет молния? Арбалет я спускаю с безопасного расстояния. Какая ни есть – автоматика…
– Об автоматике ты сам думай, – усмехнулся старец. – Твой сын, на тебе и забота.
***
Ветер на крыше оказался шквалистым, но не «крутил», давил в одном направлении. Артём доставал из сундука клееные дуги крыльев, и, поймав очередной порыв, уверенно пускал «змеев» в чёрное небо. Раскаты надвигающейся грозы не беспокоили его. Он чувствовал себя в своей стихии. Один на один с ветром. Один на один с мечтой. Давненько ему не было так хорошо. Он знал, что община, оставив будничные занятия, собралась у окон жилой башни и наблюдает за ним. Но Артём не чувствовал их взглядов. И о спасении цивилизации тоже не думалось. Ему просто нужно поднять в небо манок для молний. Короткий прут арматуры и ленту из просоленных коричневых водорослей. Только и всего.
«Мне нужно вскипятить металл, – думал Артём, – гору металла! Подумать только, если верить книгам, до прихода льда в этих шахтах ездили коробки, в которых люди перемещались с этажа на этаж. Очень удобно, чего там… А теперь в каждой из шахт – застывший монолит. Раньше после каждого разлития приходилось добрасывать металлолом. Его выменивали у земляков на рыбу и соль, везли за тридевять земель. Радиаторы, решётки, трубы, двигатели и части механизмов, опор или мостов… Молнии превращали металл в жидкость, которая, остывая, позволяла людям жить и думать. Староста прав, без этого изобретения нам некогда будет мечтать. Все силы уйдут на отопление. А в холоде сильно не помечтаешь…»
Что-то дёрнуло спину. «Страховочный трос?» Артём отвлёкся от мыслей и с удивлением обнаружил все крылья в воздухе. Кабель чёрным хвостом струился по ветру волнами, на концах крыльев искрились бледно-голубые шарики – верный признак близкого электричества.
С раскатистым грохотом молния расколола тучу. «Попала? – обрадовался Артём, – или мимо?»
Ему показалось, что верёвка, которой он удерживал «змея», вспыхнула голубым пламенем одновременно из середины и сверху. Страшно заныли локти, подкосились колени. Чудовищная сила потянула назад. Стопорное кольцо выдернуло верёвку из рук. Сразу стало легче дышать. Артём глянул под ноги и обомлел от пролетающей далеко внизу чайки. Посмотрел наверх: удерживающий его ремень лихо катился на ролике по тросу. Сердце тревожно сжалось: крепление троса на дежурке охватило голубое сияние. Да что там трос! – всё здание опутывали огненные нити. И только сейчас загремело: волна сжатого воздуха ударила наотмашь, свирепо и безжалостно. От корневища молнии отделился невзрачный отросток и по тросу погнался за Артёмом. Он знал, что за его спиной, на крыше жилой башни, рыбаки изо всех сил крутят ворот, чтобы успеть перетащить его, Артёма, через пропасть до того, как его догонит молния. Они не успевали: голубая смерть быстро догоняла ролик.
Но люди подготовились и к такому развитию событий: когда до разряда оставалось не больше пяти метров, они разрубили направляющий трос и сбросили его в пропасть. Артём понял, что падает. Ролик соскочил с поникшего троса, а молния, упустив добычу, распустилась волшебным пионом и бросила в сторону беглеца несколько искр, растворяясь бледным дымком в воздухе.
Артём падал. «Теперь они соревнуются с тяготением, – подумал он. – Секунду назад опередили разряд, а теперь пытаются выбрать на ворот верёвку, к которой я привязан…»
Он ударил спиной что-то звонкое и хрупкое. Стекло разлетелось сверкающей в свете молнии чешуёй. Артём приготовился к сильному удару, но влетел во что-то мягкое, визжащее и тёплое.
– Угадали! – давясь от смеха, кричала Машка. – Успели!
– А я ещё спрашиваю: на кого Бог пошлёт? – вторила её смеху Дашка.
Они смеялись и выкручивались, выбираясь из-под него. А он лежал неподвижно, глядя через разбитое стекло на молнию, которая до сих пор пульсировала в ионизированном столбе, оставшимся на месте испарившейся ленты.
«Они обрубили направляющий трос, и я на страховке по дуге влетел в окно одной из жилых кварт, – подумал Артём. – Опять повезло!»
– Артик, хватит мечтать! – веселились сёстры. – Теперь нужно готовиться к переезду.
Он представил, как жар доменной печи из шахты лифта горячими языками расползается по заледеневшей башне. Туман, сырость, крупные капли влаги с потолка… «Много работы: штукатурка, проводка, столярка… Тридцать этажей по восемь кварт. Это без учёта складов и производственных помещений. Но начинать нужно с самого верха, с театра. И библиотека! Мне обещали библиотеку!»
Дверь в комнату распахнулась. Прибежали люди: сверкающие глаза, возбуждённые голоса. От дружеских похлопываний плечам стало больно. И отец…
Он улыбался!!!
|
Рассказ открыт для комментариев