 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
– Овцы подвержены странным заболеваниям, – вздохнул Рик. – Или, говоря иными словами, овцы подвержены многочисленным болезням, симптомы которых крайне схожи; животное попросту не может подняться, поэтому невозможно определить, насколько серьезно положение – вполне вероятно, что овца лишь подвернула ногу, как возможно и то, что животное прямо на ваших глазах умирает от столбняка. Моя овца как раз и погибла от столбняка.
Филип К. Дик. «Мечтают ли андроиды об электроовцах?».
Аким К-28 сидел, привалившись к облицованной термопластом стене, и глядел вверх, туда, где эстакады сороковой горизонтали вклинивались в мобиль-шоссе сорок один бис. Напротив – матовая поверхность, близняшка той, что упиралась в нахребетник экзо, слева – тупик, исчёрканный граффити. Как двадцать восьмой оказался в этой пластиковой кишке? Вопрос, однако. И боль в ноге: резкий толчок, дрожь суставов, скрежет намертво сцепленных клыков-имплантантов, желтоватых по последней «дикой» моде.
Отсекая вершины небоскрёбов, искрил фиолетовым логотип «UniRob»; на грани восприятия мерцало нечто едва различимое – «Mod», судя по завитушкам гипнослоганов. Игнорируя рекламу, двадцать восьмой пялился в засвеченное стробоскопами «небо».
Что я делаю здесь, в аппендиксе маркетов? – думал Аким. – Что?!
На сорок первом, как и в начале любой «десятки», располагались: медкомплекс с изолятором для вирт-одержимых, франшиза полицейского участка и хозяйство рембригад.
Медкомплекс, пирамида из пеноплит. Цитадель полицейских и ремхозяйство – неказистые здания, слепленные из песчаника и коралла. Аким, не выбирая, отправился бы в любое из них, даже в «обезьянник» к копам-нойиб. Куда угодно, лишь бы там имелся регенератор. Или аптечка с обезболивающим пластырем.
Неподалёку, экономя время и кислород, регулировщик направлял людской поток-конвейер, равнодушный ко всему, кроме директив начальства, целеустремленный, когда надо перевыполнить план на ноль три процента и апатичный вне офисов и нейроподключений. Взмах жезла, свисток, стоп машина, прыжок на месте, а вам направо. Если не туда и мимо, сменить полосу ой как непросто: топай до развилки. Вокруг столько маркетов, патинко и вирт-гаремов, что без регулировщика никак.
Подползти к тротуару Аким не пытался: затопчут, да и всё. Конвейер – штука глупая, смелет в муку и не заметит.
Какие же вы сволочи, – думал Аким. – И я, наверно, тоже.
За пятнадцать минут, проведенных у стены, он сорвал голос. Оказалось, ненавидеть людей так легко.
А ты бы помог куску дефектной плоти, статус которого определится быстрее, чем КЗ ошпарит мозги дроида? Теперь, когда инфопланта нет… Вон стоят, трое. Шакалы! Аким скривился и плюнул.
Два парня и девушка. Лицо красотки доступно похотливым взорам, голова не покрыта, лодыжки и плечи обнажены, в цепких пальцах бубен – костяной обруч обтянут истёртой квазидермой. Парни молоды: бороды не отросли – куцые нити на подбородках и щеках. Тощие тела завёрнуты в кошмарные рубища из поливинилхлорида. Что-то напевая, слов не разобрать, троица тыкала пальцами в двадцать восьмого.
Кто они? Чего хотят?!
– Что вам надо?! Что?!
Оборванцы танцевали под грюканье бубна.
– Помогите! Кто-нибудь!..
Ни намёка на сочувствие.
Вдруг в однородной массе прохожих мелькнул знакомый хиджаб, салатовый с золотой вышивкой-биосхемой. Из-под платка вывалилась кокетливая россыпь длинных, ниже поясницы, косичек, которые так приятно трогать, когда они ласкают плоский – ни грамма жира – живот, щекочут лицо и опадают на широкие мужские плечи…
– Малика! – просипел Аким, силясь подняться, и охнул от боли, прострелившей ногу. Малика, подруга дней и ночей, первая и единственная жена, не обернулась. А ведь Аким милостиво разрешил ей устроиться на работу! Всем известно: женщина должна сидеть дома и ждать мужа, раскладывая пасьянсы и отслеживая доставки полуфабрикатов. После очередной постельной разнарядки К-28 согласился: так уж и быть, помогай реликтовым зверушкам.
За то жена и любила Акима, что от прочих мужчин отличался.
– Малика, стой! Я сказал!! Малика!..
Миг – и зелёный комби затерялся в толпе быстрее, чем исчезает вдали моноцикл, стартующий на ста двадцати в час. Боль не отпускала – двадцать восьмой не выдержал: завыл, скребя ногтями шероховатый пластик тротуара.
– Будьте вы прокляты! Прокляты! – орал он записанное в словарь голосовых связок ругательство.
Как двадцать восьмой попал сюда? зачем?! В памяти провал – шахтой по добыче магмы.
Восстановить стёртые файлы, резервная копия воспоминаний.
…парковка.
Чёрная капля скарабея, служебного мобиля. Представители серии К передвигаются по гигаполису на бронированных красавчиках, уплотнённых гелем, сглаживающим вибрации даже на сверхзвуковых скоростях.
Салон отказывается впустить хозяина. Банальный сбой системы. И боль. Резкая, из ниоткуда. Аким падает на пластик стоянки. Боль дёргает руку, рвёт пах. Брызжет кровь, мешаясь с графитной смазкой. Сама по себе поднимается нога – нет контроля!! – конечность протискивается в возникшие из пустоты захваты. Перед широко раскрытыми светофильтрами двадцать восьмого материализуется скальпель, акулий резец в обрамлении титана. Скользит по щеке, упирается в кадык: дёргаться не надо, смертельно опасно и бесполезно. Пленник сглатывает слюну, молчит. Скальпель впивается в плоть, анестезии нет, рот непроизвольно раскрывается, исторгая вопль…
…и темнота. Из темноты – лицо. Вот откуда боль, вот кто виновен. Резец не парит в мареве, но прихвачен к фалангам агрессора.
Аким вглядывается в лик врага, собирая во рту слюну, чтоб хоть как-то отплатить за унижение и боль. Враг – молодой парень, из тех, кого учителя называют дервишами: чёрные круги под глазами, морщины на лбу как шрамы, губы – сплошная язва. Дервиш, иначе не скажешь. Безумец-невидимка, в бесконечных молитвах и медитациях обретший способность растворяться в пространстве и «сгущать» тело где и когда вздумается.
Аким вздрагивает: вот так встреча. Он видел парня на лекции в Университете Личности, где преподавал основы индивидуальности и достиг успеха: неутомимым трудом заслужил рейтинг двадцать восемь в серии К! Аким – кандидат на получение научной степени, как минимум, престижной, как максимум, гарантирующей свободное оплодотворение. Малика днём и особенно ночью изо всех сил мечтает о должности матери – с окладом и пенсией. Да, подобные грёзы – явное отклонение от нормы, можно сказать, почти извращение, и что?! Подопытные крысы спариваются не только для удовольствия. «Аким, – страстно шептала Малика, ускоряя ритм, – ты хочешь продолжить род?!»
К-28 слабеет с каждой минутой.
– Помогите!..
Нет ответа.
Людской поток. Термопласт упирается в спину.
Разве Аким мог самостоятельно дойти сюда, доползти? Нет, конечно! – дервиш постарался с дружком и непокрытая, больше некому. Освежевали, будто овцу клонированную, и оттащили к блочной развязке. Сцедили сквозь зубы шанс на спасение? – медики рядом, копы ещё ближе? Возжелали усилить страдания жертвы, кинув вблизи тысяч людей?
Под хребтом эстакады завис полицейский сканер – обычный, с мяч для файтербола, спаренный винт, турбоускоритель. Робот прожужжал над толпой, напоминая ремонтный бот, привлеченный сигналом неисправного мобиля, автопицерии или пластоукладчика.
В стенах из коралла, где копы дуреют от безделья и отращивают бока, пожирая тонны кебабов, за «картинкой» следит оператор.
– Эй, – захрипел Аким, – я ранен…
Сканер приблизился – полосатый, сине-белый шар. Несколько секунд изучал скорчившегося двадцать восьмого, а затем – Аким мог поклясться! – пренебрежительно отвернул раструб анализатора. И, взмыв над людским морем, унёсся по неотложным патрульным делам.
А ведь роботом управляет не оператор, а планетарный Искин, в подчинении которого не только полицейские сканеры – вообще всё…
– Тварь! Отрыжка даджжала!! – выкрикнул Аким.
Жутко хотелось, чтоб сверхпрочный сканер взорвался, рассыпался дождем осколков. Сразу вспомнились байки об изгоях и не прошедших контрольную сверку. Двадцать восьмой принципиально не верил домыслам стрингеров. И вот тебе на. Вляпался.
…полумрак парковки, в трещинах бетонных колонн – фосфоресцирующая плесень. И, как назло, никого поблизости. Двадцать восьмой тяжело дышал. Он не мог поверить в этот бред. Вспышка боли – запредельно яркий фейерверк в светофильтрах. Скальпель вонзился в голень. Не во сне, а наяву.
– Что вы делаете?.. Нет! Не на-а-а-адда!! – завопил Аким.
– Надо. Ещё как надо. – Грязные ногти вонзились в рану, рывок – и дервиш сжимает окровавленный кусок плоти, инфодовесок в трубках кровеносных сосудов. – Тебе надо. Ты же плодотворно творческий.
– Я?!
– Ты. Конструктивно изменённый. Давай теперь, приспосабливай среду.
За спиной дервиша возникли две тени, трансформировались в людей: скуластый парень и худенькая девушка улыбались, глядя на Акима.
– Помогите, – прошептал двадцать восьмой.
Хохот в ответ:
– А как же, поможем, не сомневайся.
Цепляясь нитью за колтуны волос, дервиш снял ожерелье. Аким моргнул, ещё раз, и ещё… Нет, зрение не обмануло: «бусины» – самые настоящие инфопланты! Десятка два, не меньше. Парочка детских личинок. Пяток стариковских куколок. Остальные – примерно одного размера и окраса.
– Нравится? – девушка заметила взгляд Акима.
– Нет! Нет!!
Дервиш расхохотался, ловко распаял нить, заострил скальпелем кончик и…
…нанизал окровавленный инфоплант.
Очередной трофей пополнил коллекцию.
Двадцать восьмой потерял сознание.
Тогда.
Не сейчас.
«Процесс индивидуализации рассматривается как вторичный по отношению к социализации… рефлексивное обособление человеком своего «Я» от исполняемых им социальных ролей… в ситуациях общения… через культивирование способностей в актах деятельности…» Дервиш скакал, подволакивая ногу, пускал слюни и невпопад цитировал выжимки из лекций. Едва Аким лишился инфопланта, невидимка приобрёл очертания.
Без инфопланта Искин не мог транслировать единственное верную картинку. Взамен двадцать восьмой получил реальность, в которой существуют не только законопослушные граждане.
И бартер ему не понравился.
Воспоминания…
…грязный оборванец, нелепый на фоне белых воротничков и девичьих никабов. Чужак, как и студенты, законтачил ЦНС с университетской сетью, а значит и с лобными долями Акима – дабы напрямую перенимать мудрость преподавателя, по традиции озвученную вслух. Надёжно «пришабренный» экзо позволял двигаться по аудитории без разрыва соединения. Аким пользовался этой опцией, надзирая за юным поколением, буйным и шаловливым. Студенты обожают тискать студенток под партами. А ведь до совершеннолетия ни-ни.
– На низшем уровне развития человек полностью подчинен внешним обстоятельствам… Для достаточного приспособления… соответственно склонностям, задаткам и способностям... Люди, занятые интенсивной творческой деятельностью, не ограничиваются приспособлением к среде, но стремятся к конструктивному изменению... – вещал Аким; рот открывался самостоятельно, режим «лекция»: голосовые связки размеренно напрягаются, эйр-программа корректирует дыхание.
Акиму нравилась работа. Вот только странный парень на периферии… ожерелье на шее вызывало муторные ассоциации. Лекция закончилась, К-28 разорвал соединение, а парень… он просто исчез. Поразмыслив за чашечкой транка, Аким твёрдо решил: померещилось, мало ли.
И вот – неожиданная встреча.
Которую в здравом уме нельзя назвать приятной.
Изъяли инфоплант – зачем дервишам симбионт? зачем?! – и вышвырнули как картонку от пиццы. Но всё-таки не прикончили, не спихнули в пасть утилизатора – поднесли чуть ли не к «конвейеру» – почему?
Полицейский сканер… Без инфопланта Искин не идентифицировал Акима, а, значит, не присвоил гражданство, не наделил правами и обязанностями. Но медпомощь гарантирована всем без исключения. Даже распоследнему анархисту-растафарианцу, забредшему в Казанский Сектор.
Акима проигнорировали.
Давно, когда двадцать восьмого еще не вырастили, и гигаполис не укрыли купола, граждане содержали в личных сотах домашних питомцев. Искин заботился о зверушках – упоминания можно найти в архивах. Но, похоже, забота была недостаточно хороша: на планете не осталось ни кошек, ни собак, ни волнистых попугайчиков. Одни крысы. Поначалу Хозяин Сущего боролся с грызунами – без особого успеха. А затем, признав геноцид нецелесообразным, принялся изучать.
Хуже полудохлого крысюка... Крыс хотя бы кормят, за ними ухаживают…
Аким неуклюже повернулся, боль опять пронзила ногу. В голове плескалось мутное болото, как на белковой фабрике: в бетонный отстойник сливается некондиция, иногда вполне жизнеспособная, и всё это движется в белёсом бульоне, создаёт пищевые цепочки, а затем вычёрпывается и отправляется на вторичную переработку.
Хотелось пить.
Реальность последнего Искина, спроектированного «Мацумото Моторс»…
…с полгода назад Малика неудачно пришвартовала одноразовый мобиль рядом со скарабеем Акима. Одноразка, прежде чем развалиться на запчасти и свернуться в нанозаготовки, счесала гелевые жировики с переднего обтекателя. Аким, выпутавшись из компенсаторов, чуть было не наорал на подругу. Он точно раскрыл бы рот сверх меры, если бы Малика не заявила, что… А ведь она тогда специализировалась на теорпрограммировании, у неё была настоящая фамилия, а не кандидатский номер. И хотя К-28 не считал себя второсортными, фамильным жутко завидовал. И особо гордился, что охмурил такую девушку.
Помогая любовнику выкарабкаться из паутинного техбеза, Малика сказала:
– Милый, тебе не кажется странным…
– Кажется! – резко перебил Аким. – Кое-кому выписали права за красивые радужки, обнажённые щиколотки!
Когда надо, Малика умела впадать в транс, выдавая оригинальные идеи:
– Я кое-что смыслю в основных принципах разработки и-систем.
Акима мало интересовали основные принципы, да и побочные тоже. Хотелось устроить репетицию семейной склоки, разрядить переполненный буфер негатива – наорать на подругу значительно дешевле, чем посетить зал психокоррекции. К тому же у двадцать восьмого через раз, но проявлялась аллергия на материалы для конструирования самых отвратительных «образов». Сбитого из дешевых обрезков толстяка-шефа Аким расчленял не менее пары сотен раз – естественно, в лечебных целях и конфиденциально.
Малика не успокоится, пока не изложит теорию. А ругаться с невестой, которая не слышит твоих претензий, – удовольствие сомнительное.
Теребя косичку, Малика утверждала: Искин обитает в грезах и мечтах о несбыточном…
– …и строит внутреннюю реальность, которую соотносит с действительностью, на фундаментальных законах и логике связей, на предметах и свойствах. Беда в том, что наш Искин – третье поколение, и до него было еще два, созданных исключительно для того, чтоб вскарабкаться на следующую ступень. Милый, ты не представляешь, насколько криво выстроена его модель. – На мгновение очнувшись, Малика торопливо вытерла подбородок салфеткой. – Причем, заметь, модель упрощена. Вместо плавной линии сложной функции – ломаная.
От вздёрнутого носика к уголкам губ обозначились складки.
– Люди – объекты сложные. А чем неоднозначней объект, тем скорее возникнет расхождение. Нужен признак, указывающий на человека. Общий знаменатель. Определитель человеческой сущности. Чтоб Искин случайно не использовал тебя как материал для постройки нового мобиль-шоссе. А наоборот – всячески заботился: делал то, что обычно делает, что мы привыкли не замечать, и принимаем как должное…
Парковка осталась позади. Малика замолчала, выковыряла из ноздрей эйр-фильтры и шумно вдохнула напрямую:
– Думаю, определяющим в модели человека служит наличие инфопланта. Модель разработал второй Искин. Третий развил концепцию.
Капсулу скоростного лифта вертело и швыряло так, что Аким смог открыть рот только у портала соты:
– Всё это безумно интересно. Первый, десятый, сто сорок шестой… Но я так и не понял, зачем было калечить моего скарабея?!
Малика обиделась и отменила все заказы в «Истребителе драконов»: Аким на семьдесят два часа остался без обожаемых дим-сум и креветочной лапши.
Пребывая в мерзком расположении духа, К-28 не поленился проверить услышанное. О двух предыдущих Искинах сведений не нашлось. На запрос о возникновении инфоплантов архив выдал удручающе простую аксиому: инфопланты были всегда. Варьируя параметры поиска, удалось выудить десяток ссылок: мол, любой гражданин при достижении годовалого возраста… – и так далее, известное всем и каждому. В целях улучшения и повышения. Ради грядущих поколений. Счастья для. Дабы в момент всеобщего процветания отвесить по потребности.
Именно тогда Аким кое-что приобрёл. Чуток доработал, перепрошил…
Теперь, валяясь у тротуара, Аким вынужден признать: любимая жёнушка права. Искин не классифицирует объект без инфопланта как человека. Не может и всё. Аксиома: человек = инфоплант. Иначе возникнет противоречие в модели.
Не гражданин, не животное, не дроид… В какую категорию сканер определил двадцать восьмого? Активная биомасса в отстойнике? Промышленный дренаж? Может, червячная передача? Конверсионный кирпич из панцирей противопехотных кусючек, залитых осколочным наполнителем?
От правильного ответа зависело всё. Правильный ответ диктовал и тактику, и стратегию борьбы. И не только за жизнь.
Мысль на границе сознания оформилась в вопрос: как отреагируют уборщики? Скоро конец второго цикла, работяги выползут за ворота рембригадных хозяйств и… что? Неужели модификаты, натасканные на поиск мусора, воспримут двадцать восьмого как органическую слизь, подлежащую утилизации?! Или брезгливо обойдут стороной?
Проверять реакцию ассенизаторов не хотелось – превозмогая боль в развороченной ноге, Аким пополз к тротуару. Найти Малику, она где-то рядом...
Родной человек увидит… – в ком? в чём?! – распознает Акима. Хотя бы по карим светофильтрам. Обязательно! Дайте красотке шанс, сердце подскажет. Волшебная сила любви!!
Как в штампованном вирт-«мыле», столь презираемом двадцать восьмым.
Неуклюжий грузовик, шмель-дирижабль заходил на посадку, облетая громаду «UniRob». Под эстакадой кружил патрульный сканер. Тротуарный поток заметно поредел: зевакам – жезл регулировщика, электричество в пятки.
ЦНС регулярно поверять надо, а то мало ли.
За тридцать пять лет эксплуатации Аким впервые в Час Пересменки не прятался за бронеплитами и керамикой, будь то санузел в технотауне или палаты корпоративного ресепшена. Уважаемые, сегодня без Акима – воссоединяйтесь с Искином, на четверть часа сплетаясь в многомиллиардное человекоцелое.
Простейшее движение: вогнать нейроштекер в височный разъём, стилизованный под розу, оскал коростоеда или улыбку Джоконды. Попутно – релаксирующая ванна: рыбёшки-очистители крохотными зубками скусывают с дряблой кожи омертвевшие кусочки. Пятки потом гладкие и приятные на ощупь. Валяться и балдеть, загрузив вкусовушку «охлаждённый мартини»... А если ТО застало на производстве, можно метрику на болтах нарезать. Или вкручивать эти самые болты в термоядерные боеголовки для геройских космоэскадр. Запросто. Но зачем? Когда человечество целиком и полностью отдается светлому чувству общности?! Пятнадцать минут – законный перерыв.
Тротуар опустел. Регулировщика нет, и даже троица куда-то пропала. Вот уж кого тяжело представить подрубленными к общаку: глазёнки навыкате, спинки ровные, плечом к плечу с соседями. Двадцать восьмой не терпел профилактику на людях, предпочитая домашнее уединение, чтоб только жена рядом и больше никого. Довольная Малика, умиротворённый Аким и бесконечность вселенной внахлёст…
Дефрагментация лобных долей.
Устранение ошибок.
Снижения уровня агрессии.
Если забыть о ТО, ничего особенного не случится. Тебя не омоет парализующий дождик, сцеженный прорехой в куполе. Ты не сдохнешь в корчах от мозговой диареи и рака второстепенной ауры. Кредитную карточку не аннулируют без причины. Нет. Этого не будет. Просто выяснится, что в списке квартальной премии твой личный код отсутствует, жена изменяет с вирт-зооморфами второй степени одержимости, а креветочную лапшу доставляют холодной и лишь вежливо улыбаются в ответ на твоё безграничное возмущение.
Без ТО только дроиду везёт, и то раз в год. Фольклор гигаполиса. Остроумно подмечено: граждане – ещё те выдумщики.
Люди, ау!!
Настало время уборщиков.
Саунд зачистки территорий – мелодия специфическая, ни с чем не спутаешь. Прорезиненные траки, усиленные биоприсосками, чмокают по пластику тротуара. Аким видел уборщиков по визору, иногда – из окна офиса. Вблизи наблюдать не доводилось. Но всё когда-нибудь случается впервые.
Зрелище двадцать восьмому не понравилось. Да и как может впечатлить нечто, утюжащее тротуар кислотным раствором? Метровыми виброножами, блестящими, заточенными, чудовище соскребало комки бетеля и кока-гама, дезодорировало воздух, наводило стёршиеся за сутки линии дорожной разметки.
Приземистая тварь – конверсионный продукт! – если что, способная взвиться в стратосферу и погибнуть, отражая инопланетную агрессию. Или нет, лучше так: ТВАРЬ. С уважением. Ибо страшно, когда на тебя ползёт скорпион-мутант, пойманный на дне Семипалатинского каньона и доставленный в Казанский Сектор с единственной целью: наводить порядок. И это отнюдь не пустые слова: скорпион таки настоящий, вымахавший до запредельных размеров вследствие радиоактивного воздействия на организмы сотен поколений его предков. Настоящий, только уж очень модифицированный. Сегментные лапки – единым блоком с парными катками. Натуральный панцирь в нашлёпках бронеплит.
Ах, если бы инфопланты монтировали в предплечья, если бы!.. Потеря руки не так важна. Неприятно, конечно, и больно, вид испорчен, зато никаких проблем с передвижением.
Дервиш, расковыряв Акиму голень, обработал рану некачественно, лишь бы как. Кровью двадцать восьмой не истечёт, смазка гидроусилителей в минус – не проблема. Но если вовремя не устранить повреждения, можно загнуться от сепсиса.
Две клешни – два виброножа – методично ёрзают по пластику: шкрым-сс, шшшкрым-сс, шкрым-сс… – ритм замедленной съёмки. Оч-чень быстрый ритм для Акима.
Чмоканье присосок. На лобовой броне – наклейка-транслятор с бегущей строкой новостей. Интересно, кто в здравом уме рискнёт проигнорировать ТО и выйти на стрит, дабы изучить последние сводки, которые и так можно выудить из ньюс-рассылки?! Алые угловатые буковки завораживали, рекомендовали не тратить понапрасну силы. «Шелководы Харьковского Сектора активно готовятся к новому сезону откормки шелкопряда. В грядущем полугодье специалисты обещают вырастить полмиллиона коробок грены». Это надо знать. Шелководы – это серьёзно. «В Московском Секторе стартовал 205-ый традиционный турнир по боевым нардам на приз Хукумата, посвященный памяти Мухаммад ат-Термези. В соревнованиях принимают участие воины-аналитики семи весовых категорий…»
Аким напрягся и разорвал оплётку гипновнушения.
Бежать!
Иначе… – шкрым-сс, шшшкрым-сс, шкрым-сс!
Аким полз, полз, полз… – куда, зачем?! – какая разница, если сзади…
Шкрым-сс, шшшкрым-сс, шкрым-сс!
И чмоканье присосок.
Хозяйство рембригад рядом, в стенах из коралла и песчаника заседают людишки, властные над сотнями скорпионов. И разве кто пошевелит пальцем, дабы помешать ликвидации последствий загрязнения?!
Тяжелое дыхание – хрипом из гортани.
И – шкрым-сс, шшшкрым-сс, шкрым-сс!
Нога, чтоб её, и… – показалось?! – нет! Салатовый хиджаб с золотой вышивкой – Малика!
Вот уж кто не теряет время зря. Даже пятнадцати минут, положенных для всеобщего единения, жаль. От терминала, вмурованного в стену тупика, к виску жёнушки тянулся полупрозрачный шлейф.
Бежать – ползти! – дальше некуда: сетчатый предел. Такой же рабицей огораживают площадки для файтербола. Только нет здесь антигравных щитов, опутанных колючкой, и трёхочковую линию не запирают ниппельным полем. Умилительная дверца: щеколда и замочек, подвешенный к ржавой ручке. Коричневый пластик, табличка – «Только для крыс». Смешно. Будто крысы умеют читать.
Малика поливала брикеты пузырящейся дрянью. Мерзкие серо-фиолетово-красные и жёлто-коричнево-оранжевые уродцы, хвостатые и облезлые, длиннорылые и короткошерстные по очереди атаковали кормушку.
Шкрым-сс, шшшкрым-сс, шкрым-сс!!
Уборщик преследовал двадцать восьмого, «мечтая» очистить территорию от мусора. Поднятый клешнями ветерок холодил разгорячённое лицо. Алые блики в светофильтрах: «Принятым вчера указом «О внесении дополнений в Административный Кодекс» ужесточены меры наказания за использование вирт-терминалов при управлении транспортными средствами. Главное Управление Безопасности… проводятся мероприятия... учащаются случаи вирт-секса… аварийная ситуация…»
Ох уж эта бегущая строка! – К-28 не сразу заметил на горбу скорпиона дервиша, его скуластого сообщника и невменяемую девицу с бубном.
Как они взобрались на уборщика?!
Ассенизатор не прогулочный лайнер, не рикша, не мобиль повышенной комфортности, но спецмодификат. Кутикула, от природы покрытая слоем воска, блестит маслом, подтекающим из стыков брони. Предположим, скорпион не оказал сопротивления. Всё равно вскарабкаться на панцирь нереально!
Пара срединных и четыре пары боковых глаз изучали Акима. Скорпион подобрался так близко, что двадцать восьмой слышал натужное дыхание и хрипы в легочных мешках, ощущал смрад пара, стравливаемого отверстиями в головогруди.
А на спине уборщика веселилась троица.
О, позор на седины почтенных управителей! О, падение нравов! Акиму неприятен сам вид грязного девичьего лица, обнажённых голеней и предплечий. Да что мордашка, коль разрешён доступ к телу! Зарывшись с головой в ПВХ-рубище, скуластый урчал, целуя и покусывая живот девушки. Колтуны щекотали рельеф напряжённых мышц – бесстыдница хохотала, истязая бубном округлые, в разводах машинного масла ягодицы. Дервиш, припадая на левую ногу, кружил на месте и пел, абсолютно не попадая в ритм бубна. Морщины на лбу танцора складывались причудливым орнаментом.
Куцая растительность на подбородках. Чёрные круги под глазами. Тощие тела.
Судьи и палачи.
Аким обернулся: жена не обращала внимания на уборщика – стоит ли тратить время на всякие глупости? Не видела она и странную троицу. Акима тоже не замечала.
Двадцать восьмой приподнялся на локтях – накладки экзо трансформировались, уменьшая давление на суставы. От вида инфоплантов, нанизанных на оптоволокно, беглеца передёрнуло. Аким прокашлялся и заорал:
– Зачем всё это?! Что я вам сделал?!
Скуластый оторвался от живота. Дервиш прекратил заунывные песнопения и, ковырнув ногтём в зубах, ответил:
– Ты?! Ничего. Это мы. Мы сделаем из тебя человека! Мы!!
– Но я!..
– Ты жалкая слизь у наших ног!
– Я лучше знаю, что такое человек! Я – учитель! Ты! Да, ты! Ты же был на лекции! Хотите, я расскажу… – и, не дожидаясь ответа, двадцать восьмой забубнил: – Классическая социологии использует понятие «индивидуальности» для описания индивидуализации как процесса и результата совмещения индивидуальных требований, ценностных императивов и нормативных предписаний, социальных ожиданий определенных действий, необходимых для выполнения социальных ролей, со спецификой стилевых особенностей деятельности, общения, поведения и мышления конкретных индивидов… А вы! Вы все попадёте в джаханнам!!
Горло свело судорогой, Аким замолчал, широко разевая рот.
Троица расхохоталась.
Скорпион изогнулся, примериваясь, как бы точней зафиксировать мусор последним члеником брюшка, полуметровым стрекалом, смазанным гелем для разжижения твёрдых отходов.
«Только для крыс». Посторонним вход воспрещён – уборщик не сунется за ограждение. Хотя… взял же на борт туристов… Но! – надежда есть. Для крыс? И пусть. Всё лучше, чем активная биомасса. Вперёд!
Аким на четвереньках рванул к ограждению, умудрился встать на ноги и…
Скорпион ударил.
Двадцать восьмой чудом избежал смерти: коленный сустав не выдержал напряжения, что-то хрустнуло, нога сложилась. Аким упал, хватаясь за щеколду, не удержался – и вот он на пластике. Стон и слёзы. Прокушенная губа.
Жало на мгновение коснулось сетчатой дверцы. Металл зашипел, полыхнуло алым. Скорпион дёрнулся и отпрянул. Визг сервоприводов заглушил хохот троицы.
Аким медленно активировал светофильтры: он уже в раю? и гурии ублажают взор похотливыми танцами?..
К сожалению, нет.
Или к счастью?
Уборщик покинул зону потенциальной опасности. Троица очень экспрессивно – м-мать его расфак, кузнечика-мутанта за лапу! – выказывала недовольство: дервиш визжал, брызгая слюной, девица топала ножкой и корчила рожи, скуластый щурился и сжимал кулаки.
Щеколды не было.
Малика, пристёгнутая нейрошунтом к терминалу, с удивлением поглядывала то на скорпиона, то на дыру в ограждении.
Аким вполз на запретную территорию. Схватив первого попавшегося крысюка, внимательно обследовал тельце и содрал с лапки информационную наклейку, жалкое подобие инфопланта.
Прилепил на руку.
Тут же над Акимом высветился красный крест – сигнал о травме. Малика засуетилась, запричитала:
– Мой ты хорошенький… Больно, да?
Узнала? Конечно! Не могла не узнать!
– Больно, да, Сенечка? Лапка болит? Что с лапкой? Скажи маме, что с лапулечкой? – сюсюкала Малика.
Не подсказало сердечко, сериальное «мыло» надежд не оправдало. Информационная наклейка присвоила двадцать восьмому метку – «млекопитающее, грызун, крыса по кличке Сеня». Отныне Аким – большой и… оч-чень нестандартный крысюк. Уродец, мгновенно вымахавший до неприличных размеров.
– Сейчас, Сенечка… Не переживай, маленький, лапка как новая будет. Ты, Сеня… Странно…
Малику трясло, платок сполз на затылок. Как же, зверушка пострадала! Непорядок!
– Ты, Сеня, ты…
Аким усмехнулся: Малика явно не знала, что делать. Ровно секунду не знала.
– Сенечка, ты – такой забавный… экземпляр!
Ну, ещё бы.
Скорпион учмокал траками, но троица неспешно танцевала к ограждению. Дервиш – у Акима отличное зрение – подмигнул и, дёргая щекой, проорал:
– Мы сделаем из тебя человека! Человек – это свобода! Верь нам!
Дервиш.
Скуластый.
Девица.
Ритм бубна, изгибы тел, брызги слюны.
Малика, потыкав маникюром в клавиатуру терминала, набрала номер спас-службы. Аким явственно представил, как активировался дежурный мобиль-эвакуатор. Доли секунды на анализ запроса и расчёт оптимального курса. Пневмобаллоны продуты, последние тесты, и… – вперёд! Мобиль сорвался с места, полтораста в час, двести, триста! Визг покрышек-лапок, хлопки тормозных крылышек-парашютов – эвакуатор прибыл, готов принять пострадавших и отвезти кого надо куда прикажут.
Надо: большущая крыса и Малика.
Куда: лаборатория при штаб-квартире «Грей Вёлда».
Парочка дроидов – хром и силикон – выпрыгнула из скоростной сороконожки. Санитары услужливо склонились, из пассажирского отсека пахнуло лекарственным смрадом.
– Добро пожаловать! Спас-служба рада приветствовать уважаемых клиентов! Мы безмерно благодарны за вызов и готовность в двухнедельный срок оплатить наши услуги. Напоминаем: для постоянных клиентов разработана гибкая система скидок на следующий ассортимент услуг…
Рефлекторно определив голоса дроидов в спам-саунд, Аким позволил окунуть себя в гелевый кокон: щупальца осьминогов-модификатов настроены на расслабляющий массаж. Аким и представить не мог, что о какой-то крысе будут так заботиться: Малика заказала спасение вип-класса. Небось, для мужа так не расстаралась бы. Для мужа – попроще чего. А для забавного экземпляра… м-да…
Вскрытие покажет, кто и насколько забавный! Аким предвкушал изумление яйцеголовых, консилиумы, статьи в журналах и дискуссии о жёстком контроле «диких» мутаций. Забавный экземпляр – не просто крысюк, это живая сенсация, это о-го-го с повреждённой лапкой!
Жаль, быть крысой не в планах двадцать восьмого.
Мобиль промчался мимо полицейской франшизы, медкомплекса и тетраэдра рембригад. Акиму было хорошо: он вычленил симптом асоциального поведения и обнаружил причину отклонения. Секрет прост: отключи инфоплант – и ты вне общества. Изгои научились это делать по собственному желанию, без хирургического вмешательства. Песенки-молитвы помогают?
Или всё же скальпели из акульих резцов?
Без инфопланта ты – мусор, интересный лишь уборщикам. Но внезаконники научились подчинять ассенизаторов!..
Цепкие захваты-манипуляторы безжалостно вырвали Акима из кокона. Двадцать восьмой слабо дёрнулся: не хочу, верните обратно…
Поскрипывание тележки.
Белый потолок, белые стены.
Дезинфекция, возведённая в абсолют.
Столы, столики, табуреты, лежаки, стекло, органика. Органика – это инструменты: скальпели-богомолы и стетоскопы-палочники, капельницы-гусеницы и пинцеты-кузнечики.
Вжикнула бритва-жужелица, счищая с затылка грязные от пыли и пота кудряшки. Обрить крысёнышу шёрстку, прилепить обезболивающий пластырь.
Регенератор обхватил голень. Мягкая пучина релаксирующего геля. Погружение, продуть балласт. Кожу приятно покалывает.
Полчаса умиротворения…
Ничто не вечно – цельность стен прокушена дырой: лепестки диафрагмы спрятались в пазы, в комнату вошли и остановились у «раковины» Акима всё те же трое безумцев.
– Я крыса. Зачем я вам?! – прошептал Аким, не разжимая губ.
Молчание в ответ.
Ухмылки.
Малика приняла возмущённое шипение на свой счёт:
– Потерпи, маленький, скоро легче станет. Я сейчас. Я быстро, – и растворилась в проёме.
Аким и внезаконники.
Один и трое.
Малика не видела незваных гостей, Аким – запросто, даже сквозь толщу геля. У крысы больше прав на реальность?!
Жена вернулась, как и обещала, очень скоро. И не одна, а с коллегой, молодым и привлекательным. Всё бы ничего: ну, мужчина, ну, весь из себя искуситель. Если бы не одно но.
Красавец, два метра роста, столько же в плечах, голубые радужки, завивка, выслушав бурные объяснения о любопытном экземпляре, прижал Малику к груди. Резко – умело! – стянул хиджаб.
Малика не сопротивлялась, не кричала.
Не пыталась вырваться.
Она…
…наслаждалась.
Стыковка разъёмов, возвратно-поступательные движения, система «вал-отверстие». Плеск гормонов. Грохот водопада семенной жидкости.
Просто адюльтер?
Или размножение?
– Эй ты, в ногу раненый! Чего молчишь? Тебе ж рога наставляют?!
– Прелюбодеи! Молодцы какие!! Мне нравится этот самец! Давайте его к нам, а этого, никакого, оставим. Он некрасивый.
– Ну и как оно – быть тварью бессловесной?!
Игнорируя подначки, Аким не спешил разорвать объятья инкуба и супруги. Тише, малыш, волнение излишне. Охи и ахи в спам-саунд напрочь! Чтоб не отвлекали от главного – показаний регенератора. Как только полоса покраснеет…
Аким – крыса: лапки, хвостик, плохой запах из пасти. Крысы не умеет ревновать.
Чуть.
Чуть.
Ждать.
Все звуки – в спам-саунд. Вообще все, и...
…полоса дозрела!
Это значит: процесс регенерации завершён.
Это значит: нога в порядке.
Пора.
Аким высвободил голень из захватов регенератора: как новенькая. Резко, насколько позволяла упругая среда – брезгливо! – отлепил инфонаклейку. Троица возрадовалась. И напрасно. Крыса сыграла не главную, но отнюдь не второстепенную роль.
Не выныривая из омута операционного стола, Аким открыл подрёберную полость и активировал запасной инфоплант.
Прикусив губу, позволил Хозяину Сущего чуть-чуть «войти». Это не ТО, это… иначе.
Не буквы, не алая оторопь бегущей строки, но Голос Бога, Третьего Искина:
– Координаты верны?
Аким сам был голосом Его, вибрировал Его интонациями, был дыханием, словом и делом.
– Зафиксирован видеоконтакт, организму нанесён физический ущерб.
– Предложения?
– Немедленное включение в общество. В дальнейшем для выявления асоциальных элементов самостоятельно имитировать отключение инфопланта.
Тишина в ответ. Зачем понапрасну тратить энергию?..
А потом стало темно. Очень. Темнее не бывает. Так начинается дорога в джаханнам – с продолжительными остановками в каждом из семи огненных кругов. Но прежде троицу проведут по мосту тонкому, как волос, и острому, как меч, – над пропастью небытия. Дервиш изо всех сил постарается не оступиться. И скуластый. И бесстыдная девица. Глупцы. Лучше уж сразу.
Джаханнам – это больно. Но боль эта во благо.
Сильные руки выдернули из уютного геля; мрак сменился светом – для Акима. Не для троицы. Не для ошалевших любовников. Сильные руки, железные пальцы, как у всех представителей К-серии. Светофильтры, экзо, МФУ-игольник…
Восстановить слух – стереть папку спам-саунда.
– Где? – на плече улыбчивого толстяка гравировка «К-30».
– Сейчас. Метки готовы?
– Да.
Аким отключил инфоплант и увидел внезаконников. Они блуждали во мраке и кричали, чтоб им вернули зрение. Так действует «моргалка», спецтехника учителей. Не в меру разговорчивых студентов очень успокаивают, оч-чень.
Вынуть три серебристых кругляша из тубуса, поданого К-30. Неровное дыхание, поджатые губы – неужели Аким волнуется? Осталась такая малость: сделать троицу видимой для всех.
Секунды – и метки врастут в кожу навсегда, вопьются наномаячками, фиксируя положение носителей. Чтобы извлечь микроскопическую дрянь, придётся очень постараться, куда серьёзней извернуться, чем просто вырезать инфоплант. Даже полная замена лимфы вряд ли избавит троицу от надзора.
Три серебристых кружка – на пояснице, на затылке и чуть выше пупка. Отсчёт пошёл.
Дервиш сотоварищи – в минус.
Эффективно и быстро.
– Моё почтение настоящим людям! – Аким хохотнул, схватившись за бок: запаска не совсем корректно соединилась с ЦНС. – Вам придётся пройти курс социальной адаптации, разработанный лично мной. Методика «Джаханнам», слыхали?
Молчание в ответ.
Метки контролируют тела внезаконников, голосовые связки в том числе. Разговаривать запрещено.
– Включите зрение. Всем! – попросил Аким.
И добрейший толстяк К-30 не отказал – окунул ладони в серебристую ёмкость «моргалки», сжал кулаки, и...
Да будет свет!
Теперь можно отреагировать на причитания жены, отпрянувшей от коллеги-инкуба.
– Аким, откуда?! А как же я?! И ты…
– Дома поговорим. Позже. Оденься. И товарищу помоги.
Работа? – пожалуйста. Право голоса при выборе меню? – запросто! Измена? – что ж, бывает, плоть слаба. Аким позволял жене то, что нормальный мужчина не разрешил бы никогда. Два месяца в браке. Чувство новизны не притупилось. «Аким, – страстно шептала Малика, ускоряя ритм, – ты хочешь продолжить род?!»
Хочет ли Аким?
Честно? Нет. Кибо – существа, не склонные к размножению. Предназначение К-серии иное – учить людей быть людьми. И мало того – заставлять быть людьми. Иначе некоторые становятся чрезмерно буйными и шаловливыми. И тискают под партами студенток.
Человек = свобода? Ха! Человек есть дисциплина!
– Аким, мобиль у входа. Мой. Если хочешь.
– Спасибо.
Дисциплина… Однако, следует признать: отсутствие инфопланта вызывает специфические ощущения. Есть в этом нечто эдакое, своеобразное… Втискиваясь в салон скарабея, Аким размышлял, позволит ли Хозяин Сущего продолжить эксперимент. Нападение дервишей было внезапным, но К-28 быстро сориентировался, подыграл…
Немного болели потревоженные рёбра – ворочался симбионт-запаска. А ещё жутко хотелось раздобыть бубен.
И танцевать.
Просто танцевать. |
|
|
|
Время приёма: 15:57 06.07.2007
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев