Авдея Бенедиктовича считали человеком странным и чудаковатым. Не от мира сего.
Пенсионер, который ведет себя как ребенок – чем не тема для такого рода предположений?
Антон Сергеевич и Сергей Антонович, вечно проводившие все свободное время на скамейке у подъезда, так и вовсе кликали соседа слабоумным. Сидя под серым небом, сквозь которое прорывались только самые яркие и настойчивые лучи солнца, они перемывали косточки всем соседям, но бедного Авдея обсуждали чаще остальных. Более всего их осуждение относилось к необычному пристрастию чудака к рисунку.
Художники перевелись в городке уже добрые полсотни лет. С тех самых пор, как солнце окончательно скрылось из поля зрения, трава окрасилась в бледно-серые цвета, а деревья стыдливо склонились к земле. Откуда же тут возникнет любовь к краскам?
- Молодежь уже других цветов-то и не помнит, - кряхтел Антон Сергеевич.
- Да и вспомнит – плюнет, да и только, - подхватывал Сергей Антонович. – Для них нынче любая яркость – от лукавого.
- А этот у себя на уме, Авдеюшка-то наш. Что делает? Зелёным али красным мазюкнет иной раз так, что едва не слепнешь!
- Да ладно бы еще дома рисовал, - соглашался Сергей Антонович. – Так он же на улице рисует, умник. Ему, видите ли, свежего воздуха подавай!
- Безобразие, - поддакивал Антон Сергеевич.
И разговор переходил на соседских мальчишек, побивших окна или на Ксению Петровну, ведьму эдакую, мужиков табунами в дом водящую, как в пустыню на водопой.
Авдей Бенедиктович в Ксению Петровну был влюблен. И очень хорошо, что ни разу он не попадал на обсуждение такого рода. Хоть странным Авдей и был, но за любовь свою постоять бы не постеснялся. И возраст бы не стал помехой. Вдовцу на старости лет терять-то уже особо и нечего. Если бы знали об этом Антон Сергеевич и Сергей Антонович – наверняка бы говорили о Ксении потише, шепотом. Или не говорили бы вовсе. Оба они были теми еще трусами.
Ксения Петровна, меж тем, и впрямь считалась ведьмой. Потомственной. Бабка еще в цветные времена так колдовала, что весь городок о ней шептался. Но злого слова сказать боялись. Вдруг услышит или в магический шар увидит?
У Ксении Петровны в нынешнее время работы стало поменьше. Людей все-таки на планете втрое поубавилась. И городок многие покинули. Но, несмотря на это, гости захаживали частенько. И не ухажеры то были, как говаривали Антон Сергеевич и Сергей Антонович, а клиенты. Очень хорошо, что ведьма ни разу не попала на подобный разговор. Иначе квакали бы себе соседи не на скамейке, а по болотам, да по трясинам, недостатка в которых в последнее время не стало даже в черте города.
Авдей Бенедиктович, хоть соседей и недолюбливал, но рассказывал им все идеи, пришедшие в седую голову, потому что больше говорить было не с кем.
Из таких рассказов и сложилось у Антона Сергеевича и Сергея Антоновича мнение, что Авдей – не просто странноватый, но и, они не боялись в личной беседе этого слова, “придурковатый”.
Сначала Авдей Бенедиктович поведал соседям, как влюбился в Ксению Петровну. Как постоянно наблюдает за ведьмой из окна, как восхищается своенравию и напористости ее походки, как умиляется широким плечам и дивным коротким ножкам. Рассказал он так же, как разрывается сердце, когда видит Ксению в компании мужчин; как хочет он в такие моменты выбежать на улицу и поколотить каждого, кто идет рядом; как осознает собственное бессилие перед властной женщиной и, в конце концов, остается один дома, наедине с печальными мыслями.
Антон Сергеевич и Сергей Антонович, нахмурившись, кивали, поддакивали, ублажали соседа сочувственным словом. Но, едва оставшись наедине, покрыли несчастного Авдея оскорблениями. Не понимали, не укладывалось в их головах, как такая страхолюдина, как Ксения Петровна, могла вообще нравится мужчинам.
- Приворожила, - охнул неожиданной догадке Антон Сергеевич.
- Не иначе, - кивнул Сергей Антонович. – Колдунья.
Они не предавали этим словам большого значения. Поэтому и не представляли, насколько близки к истине. Но, даже если бы Антон Сергеевич и Сергей Антонович знали наверняка, отчего Ксения Петровна так часто бывает в компании мужчин, Авдею Бенедиктовичу не сказали бы ни слова. Хотя и осознавали бы, как тому станет проще, узнав, что с соседкой ходят не ухажеры, а клиенты. Все равно не сказали бы. Оба они были не только трусами, но и теми еще врединами.
Через некоторое время Авдей Бенедиктович поведал соседям, что хочет подарить Ксении Петровне цветок. Настоящий, зеленый, с красными лепестками и белыми кончиками на коротких шипах. И даже рассказал, как он это сделает.
- Я построю машину времени, - поднял вверх указательный палец Авдей Бенедиктович. – И принесу прекрасной Ксении цветок.
- Интересная идея, - закивал Антон Сергеевич.
- У вас всенепременно получится, - подтвердил Сергей Антонович.
В тот вечер соседи окончательно заклеймили Авдея Бенедиктовича “слабоумным”.
Он не появлялся из дома семь дней и семь ночей.
Небо было таким же серым. Трава - такой же иссохшей, красный когда-то фасад садика, что стоял во дворе – таким же грязным и бесцветным. Это устраивало и Антона Сергеевича и Сергея Антоновича, рассевшихся на потрескавшейся бледно-коричневой лавочке. Мальчишки так же били футбольным мячом стекла, Ксения Петровна водила мужиков. Тем для обсуждения даже прибавилось – кто-то проколол шины на машине соседа с первого этажа. Под подозрения попадали почти все жители двора. Но истина так и не была установлена. Сосед вскоре поменял шины и тема исчерпалась.
Авдей Бенедиктович вышел во двор утром понедельника, когда болото за домом неприятно забулькало, утром, особенно серым и дождливым, и развел руками:
-Ничего не вышло, - печально буркнул он.
- Не расстраивайся, - похлопал соседа по плечу Антон Сергеевич. – Первый блин – комом.
- Нечего горевать, - подтвердил Сергей Антонович. – Это же невозможно. Как и то, если бы на планете снова начали расти красные цветы.
Авдей Бенедиктович вскинул седые кудри и о чем-то надолго задумался.
Антон Сергеевич и Сергей Антонович на несколько дней вперед обзавелись темой для обсуждения и насмешек.
В тот день, придя домой, Авдей Бенедиктович водрузил на гору рисунков, что возвышались над столом, свежую газету. И стал искать по объявлению ведьм. Как ни странно, он нашел множество подобных предложений. Но больше всего Авдей удивился, увидев объявление следующего содержания: “Приворот, отворот, порча, гадание по картам и кофе. Обращаться к Ксении Петровне Даль”. Далее шел номер телефона.
Авдей Бенедиктович занервничал от пришедших в голову мыслей. Поэтому начал рисовать. Он всегда рисовал, когда не мог сразу привести мысли в порядок.
От покойного отца Авдею Бенедиктовичу досталась настоящая палитра. На ней было всего шесть цветов: красный, синий, белый, желтый, черный и зеленый. Красного и желтого почти не осталось, потому что Авдей Бенедиктович любил яркие рисунки. Поэтому приходилось смешивать краску с водой, чтобы экономить.
Рисунки, валявшиеся в квартире пенсионера всюду, один даже можно было найти на шифоньере, изображали либо пейзажи, либо Ксению Петровну. На многих виднелся двор самого Авдея Бенедиктовича. Только трава была зеленой; деревья - гордо выпрямленными, все в ярких листьях; здание садика – красным; небо – синим и чистым, без серой пелены тучи и облаков; а солнце – желтым настолько, что резало глаза.
Многие сочли бы Авдея Бенедиктовича сумасшедшим. Никому давно не нравился мир таким, каким он представал на рисунках мечтателя. Люди давно свыклись с серостью, которая окружала всех. Смирились. И не принимали ничего иного.
Но Авдей Бенедиктович продолжал рисовать идеальный для себя мир.
Сегодня он в который раз изображал Ксению Петровну. Желтое лицо, зеленые глаза, красные губы, оранжевый браслет на руке – всему Авдей Бенедиктович больше яркости, чем было на самом деле, в жизни. Иногда в голову к пенсионеру приходила мысль, что он влюбился больше в собственное представление Ксении Петровны, чем в нее саму.
Но сейчас Авдей Бенедиктович думал вовсе не об этом. Он представлял, как завтра – да! непременно завтра же! – направится к Ксении Петровне и заведет с ней беседу. План складывался в голове мечтателя по кусочкам, каждый мазок кисточкой по листу добавлял в мозаику недостающую деталь, помогал сосредоточиться.
“Минус на минус дает плюс”, - неожиданно подумал Авдей Бенедиктович.
С этой фразой на место встала последняя деталь плана. А на картину лег последний мазок.
Ксения Петровна получилась лучше обычного. Яркая и живая. Даже строгую вертикальную морщину меж бровей Авдей Бенедиктович не забыл изобразить.
Довольный проделанной работой, он продолжил мечтать о завтрашнем дне.
Ксения Петровна вставляла тонкую сигариллу в мундштук, сидя на вертящемся стуле.
Авдей Бенедиктович нервничал. Руки мелко тряслись от стресса, сердце билось сильнее обычного, на лбу проступили капельки пота. “Сейчас бы порисовать”, - неуместно подумал он.
В комнате Ксении Петровны не наблюдалось обычных колдовских принадлежностей вроде трав, развешанных по стенам, колб с неизвестным мутным содержимым или пентаграмм на полу. Просто прямо перед стулом ведьмы находился маленький журнальный столик, на котором стоял магический шар. Рядом Ксения Петровна выставила чашечки со свежезаваренным кофе.
Казалось, что соседка вовсе не узнала Авдея Бенедиктовича. От этого тот нервничал еще больше.
- Какогорода услуги вас интересуют? – спросила Ксения Петровна, раскуривая сигариллу.
- Порча, - тут же выпалил Авдей Бенедиктович.
- На кого следует навести порчу?
- Я бы предпочел об этом умолчать, - опустив глаза, промямлил Авдей.
- Вам придется сказать мне. Но не сегодня. Слушайте. Важно понимать, - Ксения Петровна выпустила струйку дыма в потолок. - Что ненависть к предмету, на который придется воздействовать должна быть очень и очень сильной. Иначе ничего не выйдет.
- Это хорошо, да. Это легко, я…
- Теперь слушайте внимательно. Вы должны придти завтра, - ведьма сбросила пепел прямо на пол. – Сегодня в полночь закрываете все двери в комнате. Думаете о том, на кого хотите навести порчу. Потом зажигаете две свечи. Берете веник. Выметаете пыль из каждого угла комнаты. Углы обходите против часовой стрелки. Собираете всю пыль и грязь на листочек бумаги. Не забываете думать об объекте вашей ненависти. Потом держите шестьдесят шесть секунд над свечами, но так, чтобы бумага не сгорела. Я внятно объясняю?
-Д.. – Авдей Бенедиктович запнулся. – Да.
- Ну что же. Потом приносите пыль мне. Я сделаю, что нужно. И смиритесь с тем, что завтра вы мне скажете имя того, на кого наводите порчу. Все ясно?
- Да, - на этот раз твердо ответил Авдей Бенедиктович. Даже попробовал посмотреть Ксении Петровне в глаза. Но тут же отвел взгляд. Засмущался.
-Провожать я вас не буду, - Ксения Петровна указала на дверь. – Соседи же.
Авдей Бенедиктович на секунду растерялся, но, так и не найдя слов для нормального прощания, просто вышел за дверь, не произнеся ни слова.
Антон Сергеевич и Сергей Антонович, как обычно, сидели на скамейке. Увидели выходящего не из своего подъезда Авдея Бенедиктовича.
- Неужто от Ксении Петровны путь держите? – громогласно спросил Антон Сергеевич.
- Мы отвлеклись на обед и даже не заметили, как вы заходили, - пояснил Сергей Антонович.
- Да, от нее, - удовлетворил любопытство соседей Авдей Бенедиктович и быстрым шагом проследовал к двери своего подъезда. Он спешил. Пенсионеру необходимо было порисовать. Как можно быстрее. Как можно больше рисунков. Очень уж он распереживался, пусть от недолгой, но от беседы с ведьмой.
Когда дверь подъезда с грохотом захлопнулась за Авдеем Бенедиктовичем, Антон Сергеевич шепотом заметил:
- Совсем из ума выжил.
- Не ту выбрал - подтвердил Сергей Антонович. – Но не все же на нее смотреть. Решился, видимо. Может, и охмурит.
- Может. Но меньшим дураком от этого не станет.
Они еще не знали, к чему приведет личное знакомство Авдея Бенедиктовича и Ксении Петровны.
Авдей Бенедиктович снова, совсем как вчера, сидел перед Ксенией Петровной.
- Все сделали, как я сказала? – спросила ведьма, забирая из рук соседа протянутый листок.
- Непременно сделал, - засмущавшись, ответил Авдей. – Как сказали, да. Всё, как положено.
Ведьма развернула бумагу. Посмотрела на мелкие черные песчинки пыли. Принюхалась. Потом кивнула:
- Отлично. На кого порчу наводим?
Авдей Бенедиктович перегнулся через журнальный столик и что-то горячо прошептал ведьме на ухо.
- Это что за имя такое? – нахмурившись, спросила Ксения Петровна.
- Вот такое, - развел руками Авдей Бенедиктович.
- А отчество с фамилией?
- Не имеется, - ответил он шепотом. Боялся лишних вопросов.
Ксения Петровна меж тем снова вставила сигариллу в мундштук. Глубоко затянулась и задумалась. Потом сбросила пепел поверх пыли на листочек. Свернула бумагу обратно и протянула Авдею Бенедиктовичу.
- Высыпите в чай или любую другую жидкость, которую использует тот, на кого порчу наводите. К утру должно сработать.
Авдей Бенедиктович опять не нашел слов, чтобы как-то распрощаться с ведьмой. Он понурил голову и вышел за дверь, расстроенный собственным немногословием.
- И все-таки, странное имя-то, - проговорила Ксения Петровна, выпуская в потолок очередную струю дыма.
Сергей Антонович и Антон Сергеевич снова дежурили на лавочке.
- Ишь ты, как он быстро, - усмехнулся Сергей Антонович.
- Видать, выгнала она его взашей, - предположил Антон Сергеевич.
- И правильно сделала.
- И поделом ему.
Авдей Бенедиктович, вопреки ожиданиям, прошел мимо соседей и свернул за угол дома, чем вызвал любопытство обоих. Но, помимо того, что Антон Сергеевич с Сергеем Антоновичем были трусами и врединами, по жизни они шли еще и неисправимыми лентяями. Поэтому остались сидеть на скамейке, лишь выдвигая предположения о том, куда мог направиться сосед после скорой беседы с Ксенией Петровной.
Авдей Бенедиктович зашел за угол дома и направился к болоту. Оно было серым, с коричневатым оттенком. По краям росли бесцветные растения. На поверхности образовывались пузырики и, немного поднявшись над болотом, лопались с неприятным звуком.
Авдей Бенедиктович постоял немного на берегу. Подумал, как странно, наверное, Ксении Петровне было слышать, что он наводит порчу на кого-то по имени “Земля”.
Потом Авдей Бенедиктович высыпал содержимое листочка в болото и направился к дому. Сегодня рисовать не хотелось. Пенсионер просто мечтал поспать. Чтобы завтрашний день наступил как можно раньше.
Авдей Бенедиктович стоял на крыльце подъезда. Он жил в этом доме добрых полсотни лет, но никогда еще не видел вокруг такой красоты.
Тучи расступились. Небо ослепляло синевой. Солнце резало глаза, приходилось сильно сжимать веки. Трава окрасилась в зеленый цвет. Садик у дома стал снова чистым и ярко-красным. На лужайке у подъезда вылезли на свет цветы: красные, желтые, белые.
Все как на рисунках Авдея Бенедиктовича. Только ярче. Намного. В сотни, тысячи раз. Он и не думал, не мог вспомнить, что мир может приобрести такую яркость.
Выбежавшие на улицу Антон Сергеевич и Сергей Антонович закрывали руками глаза, опускали головы вниз. Истошно вопили.
- Это ты, ты все сделал! – срывал голос Антон Сергеевич.
- Зачем? За что ты так с нами? – спрашивал, едва не рыдая, Сергей Антонович.
- Мы к другому миру привыкли. Не надо нам всего этого!
- Верни все назад, дьявол. Тут слишком, слишком ярко! Оставь все, как было!
Дети выбежали на улицу, но тут же разбежались по домам. Они думали, случилось что-то страшное. Они ведь никогда не видели ничего, кроме серого неба над головой.
- Пожалуйста, верни все назад, - умолял Антон Сергеевич, падая на колени.
- Мы не сможем жить среди этого ужаса, - все-таки заплакав, утверждал Сергей Антонович.
Соседи оказались не только трусами, врединами и лентяями, но еще и слепцами, не способными оценить настоящую красоту. Как и многие из ныне живущих.
Поэтому Авдей Бенедиктович их не слушал. Он сорвал с лужайки цветок и пошел к Ксении Петровне.
Она стояла в дверях, уперев руки в бока.
- Так вот на какую Землю ты порчу наводил, - строго заметила потомственная ведьма.
Авдей Бенедиктович скромно кивнул.
- На мир навели однажды порчу, - продолжала Ксения Петровна. – Теперь еще ты. Не понимаю, почему же все не стало еще хуже?
- Минус на минус дает плюс, - пожал плечами Авдей.
- Для кого минус, для кого плюс, - хмыкнула Ксения Петровна. – Тут уж как посмотреть.
Он достал из-за спины красный цветок на зеленом стебле, покрытом тонкими шипами с белыми наконечниками, и протянул Ксении Петровне.
Она впервые заулыбалась. Авдей Бенедиктович никогда не видел ее улыбающейся. Только ради этого и стоило жить.
- Ну, ты и начудил, - усмехнулась она, принимая цветок. – Проходи, чаевничать будем.
Авдей Бенедиктович, проходя в квартиру, представлял, сколько еще цветов он сможет подарить Ксении Петровне. Десятки, сотни и тысячи. А, значит, увидит столько же улыбок. Все ради этого. Больше ничего и не надо.
Авдей Бенедиктович был романтиком. А настоящие романтики никогда не остановятся ни перед чем, чтобы порадовать любимую.
|
Рассказ открыт для комментариев