 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
|
***
Смена подходила к концу. Цех с тихо жужжащим конвейером, с людьми, монотонно копошащимися возле него, залит солнцем. Узкие окна, тянущиеся под самым потолком, только к вечеру пропускали солнечные лучи сюда. Но людям было не до него. Утомлённые, бледные лица сосредоточены на ползущей быстро мимо них конвейерной ленте.
Всеволод иногда поглядывал в их сторону, но опять принимался убирать из-под их ног мусор. Его задача лишь направить узкое рыльце мусоросборщика в сторону захламления. Очистить наполненный мусором бак. Направить рыльце. Очистить бак. Направить. Очистить…
Всеволод опять бросил тоскливый взгляд на согнутые спины людей. Мысли сонно толкутся в голове, возвращая его постоянно в прошлое. Прошлое кажется светлым и радостным. Как солнце, которое сейчас заливает цех.
Когда-то и он работал на таком же конвейере. Такая работа его вполне устраивала. А чтобы получить более высокооплачиваемую работу, нужно было пройти повышение эффективности личности. Это включало в себя увеличение объема мозга, вживление искусственных коммуникаторов, мышечных имплантов, искусственное усиление скелета... В зависимости от того, какую профессию ты желаешь получить.
Но тогда они с Аришкой никогда не смогли бы иметь детей. Людям, прошедшим такой курс, государство не позволяло иметь детей, да и Мишка говорит, что ему теперь не до этого. Другой стал Мишка после того курса. И Олежка Давыдов перестал заходить к ним…
Денег всё равно он тогда, на конвейере, зарабатывал значительно больше, чем сейчас, и им с Аришкой было позволено завести ребенка. Отзвук той радости ёкнул где-то в груди, растёкся теплом. Ниночка родилась здоровенькой и крепкой.
Это такая редкость теперь. Государство так часто забирает слабых детей в интернаты для полноценного развития будущего гражданина, что они с Аришкой были на седьмом небе от счастья, когда им позволили воспитывать дочку самим.
Но чёрт бы побрал этот прогресс… Цех, в котором работал Всеволод, прошёл реконструкцию. И скорость конвейера была увеличена. И он перестал успевать за ним… Это был настоящий кошмар. Всеволода уволили, признав его труд неэффективным.
Он тогда всё твердил Аришке, “мы справимся, мы обязательно справимся”. И снова устроился на работу, но и там всё повторилось…
Через полчаса после третьего увольнения к ним домой нагрянули инспекторы из ювенальной полиции.
- Как вы будете воспитывать дочь, оставшись без средств?
- Я обязательно устроюсь…
- Вы уволены уже в третий раз… - Я обязательно устроюсь…
- Почему вы отказываетесь пройти курс повышения эффективности личности? Вы не согласны с политикой государства в сфере улучшения благосостояния своих граждан?
- Согласен.
- Вы не ответили на вопрос…
- Я обязательно устроюсь на работу, мне обещали уже место…
- Это будет хорошо и для вас, и для Ниночки. Но Ниночку государство в силах защитить от ваших семейных неурядиц и нищеты. Ниночке понравится у нас. Правда, Ниночка? У тебя будут новые друзья, игрушки. С тобой будут заниматься лучшие педагоги и воспитатели. Советуем вам подумать о том, чтобы пройти курс, улучшить свои профессиональные навыки и повысить благосостояние семьи.
- Но тогда же вы заберете у нас Ниночку навсегда, - тихо проговорила Арина.
Людям, прошедшим этот курс, воспитывать детей запрещалось.
- Воспитание полноценных граждан основная задача государства. Это уменьшает процент преступности, увеличивает политкорректность и лояльность граждан к своему государству. Вы сможете, наконец, пожить для себя. Все мечтают об этом. У вас будет возможность видеть Ниночку и помогать ей материально. Это большое счастье для любого человека видеть своего ребенка счастливым. Вы же желаете счастья своей дочери?..
- Желаю. Я обязательно устроюсь на работу, мне обещали уже место…
Он твердил, как заведенный, одно и то же, а спасло их то, что Ариша в этот момент еще работала. Когда ушли инспекторы, жена расплакалась. Шестилетняя Ниночка, уткнувшись в колени матери, долго молчала, а потом сказала:
- Папа, не отдавай меня им…
…Направить рыльце. Очистить бак. Направить. Очистить…
Прожужжал сигнал вызова в его допотопном ручном коммуникаторе.
- Полынцев Всеволод, вас приглашают в дирекцию. Полынцев Всеволод, вас приглашают в дирекцию…
Коммуникатор монотонно повторил фразу несколько раз и отключился.
Прокатились желваки под кожей, тяжёлая усмешка промелькнула и исчезла на посеревшем вмиг лице. Всеволод выключил мусоросборщик и ещё раз бросил взгляд на спины людей… Он знал уже, что означает этот вызов в дирекцию…
Дирекция запомнилась Севе большой, светлой и пустой при огромном количестве людей. За два месяца работы ничего не изменилось. Прошагав деревянно между десятками столов, за которыми, не поднимая головы, корпели эффективные менеджеры, Всеволод добрался до “аквариума” всё с тем же розовощёким пухляком. Тот, взглянув на удостоверение подошедшего, с большим энтузиазмом отчеканил:
- В связи с низкой эффективностью вашего труда с завтрашнего дня вы уволены. Выходное пособие вам не положено ввиду не отработанных трёх месяцев, необходимых для его назначения.
- Но я… всё делал, как мне сказали! Что я сделал не так? - Всеволод понимал, что слова говорит не те, что повторяет всё, что говорят здесь каждый день десятки людей, и оттого не может привлечь на свою сторону сочувствие сидевшего напротив человека, - я не могу быть уволенным… поймите, у меня ребенок… ювенальная полиция уже была у нас…
- Для повышения эффективности трудовой деятельности, - заученно тараторил пухлый самодовольный менеджер среднего звена, как было указано на его бейджике, - вам следует обратиться в службу повышения эффективности личности.
- Но пока я туда обращусь, - окошко аквариума беззвучно застеклило розовощёкого энтузиаста, - у меня заберут Ниночку, – прошептал уже самому себе Сева.
Люди, сидевшие в зале, стали поднимать головы, глаза их выражали недоумение.
А Всеволод уже быстро шёл к выходу. С того момента, как закрылось окно аквариума, мысли его лихорадочно заплясали. Вряд ли он успеет добраться до дома раньше ювеналки. Сообщение из аквариума уже прошло по внутренним вживлённым коммуникаторам энтузиастов-менеджеров среднего звена и ему ни за что не опередить их. Но чтобы доехать до его развалюхи прошлого века на окраине города, им все равно придется потратить минут сорок не меньше.
- Да? – Слава Богу, Аришка дома.
- Ариш, собирай Нину, возьми все деньги, документы и уходи из дома…
- Тебя опять уволили? – глухо спросила Арина.
Всеволод представил потускневший взгляд Ариши, и злость подступила к горлу. На себя, на эту жизнь, на всех…
- Да. Времени нет, Ариш…
- Но… - Я буду на нашем месте…
- Да, Сев… Зеленым замигал освободившийся коммуникатор.
Толпа торопливо обтекала его с двух сторон. Всеволод взглянул на часы. Время “Для себя”, так его называл президент с экрана. Вся политика теперь сводилась к жизни “Для себя”.
В это время человеку позволялось отойти от рабочего места и отдохнуть. Раз в день гражданин обязан был посетить врача или технического инспектора. Если человек уклонялся от этого, он становился подозрительным, не лояльным, депрессивным, и, самое страшное, неэффективным. За этим следовало увольнение. А дальше поступало предложение пройти улучшение личности.
После улучшения личности человек больше не уклонялся. Он получал работу. Благосостояние его начинало расти. Улучшенные люди не ворчали, не брюзжали, по выходным ходили на выставки и получали третье и четвертое образование, не хотели выпить пива и посидеть у костра… обсудить день вчерашний, помечтать о дне завтрашнем… от их оптимизма Полынцева тошнило… Почему? Ведь они правильные люди. А он и сам не знал. Только Мишке вот дела нет, что без него у Севы не вытанцовывается никак печка на даче. Дымит, зараза, как паровоз. А Мишка по строительству – ас… Олегыч совсем свихнулся от коррекции мозга, в больнице лежит каждый месяц…
Всеволод спустился в подземку и замер в толпе. Лица, лица, лица… Море людей. Тех, кто прошел улучшение личности, можно вычислить без труда. Внешне они редко отличались от обычных людей, а вот выражение лица их оптимистично-отстранённое сразу заметно для Полынцева.
Ну, как может нормальный человек быть всегда всем доволен? Сегодня пасмурно, например, дождь, а человек не любит унылую погоду, или там ребенок заболел, или на работе что-то не ладится, или с соседом поругался, или любимый котяра в тапок, паразит, нагадил… Да мало ли чего в жизни случается? А у этих всё мимо, всё ровно… Говорят, они принимают что-то на этом ежедневном приёме у врача… А ещё, говорят, детородные функции у них экспроприируют…
Полынцев походил на растрепанного воробья одиночку в большой стае. Воробышки, все как один, славные, с блестящими пуговками глазками, с ровными приглаженными пёрышками, жизнерадостно чвикали и похаживали, самодовольно топорщась… Один он мрачнее черной тучи… Сева улыбнулся этим мыслям и даже рассмеялся. Лицо его посветлело.
- Не знаете, давно отошла электричка? – спросила подошедшая женщина.
- Прибытие через три минуты, - ответил гражданин рядом, махнув рукой на табло.
- Успела, - радостно сообщила она гражданину.
Тот промолчал, качнувшись солидно на носках взад-вперед.
- Электрички часто ходят, успели бы на другую, - проговорил Полынцев.
- Боюсь опоздать, - виновато улыбнулась женщина, - уволят.
С нарастающим гулом ворвалась на станцию электричка. Из одного вагона люди потоком потянулись к эскалаторам, в другой - быстро втягивался народ с платформы.
- Осторожно, двери закрываются…
- Да что же это такое! – воскликнул знакомый голос. – Ещё меньше времени на посадку стали отпускать! Здесь же люди!
Женщина, оказавшаяся где-то сзади Полынцева, явно не успевала сесть в поезд. Двери уже съезжались, когда Полынцев, протянув руку через головы, дернул её к себе. Оказавшись рядом, она принялась извиняться в ответ на возмущённые взгляды:
- Извините, мне нельзя опаздывать! Извините, пожалуйста! Спасибо вам огромное!..
Поезд гудел, наращивая скорость. Гул заглушил её голос, и Полынцев, кивнув ей головой, закрыл глаза – ехать тридцать минут. Так они и стояли, прижатые друг к другу. Женщина некоторое время молчала, потом проговорила:
- Всё равно уволят.
Полынцев взглянул на неё. Приятное лицо, если бы ей еще дали выспаться и отдохнуть…
- Может быть, всё обойдется, - ответил он.
Она покачала головой:
- Не обойдется. Чует мое сердце… Предложили пройти улучшение личности…
- Уже? Тогда, да - не обойдется.
- Да не хочу я, чтобы во мне ковырялись, не хочу вживленную говорилку в ухе, не хочу думать в пять раз быстрее… Понимаете, я рисовать люблю, - шёпотом сказала она, и Всеволод еле расслышал её слова, - ну, зачем мне в пять раз быстрее думать? Но жить не на что будет совсем, если меня уволят.
Полынцев поймал себя на том, что уже внимательно вслушивается в то, что она говорит. И неожиданно для себя сказал:
- Меня вот уволили… в четвёртый раз, ювеналка, наверное, уже дома…
- Стервятники, - зашептала женщина, отчаянно замотав головой, - они словно ждут, чтобы забрать здоровых крепких деток у семьи! Вырастить из них одинаково серых мышек, не думающих, не сомневающихся… - она не нашла слов, - что вы собираетесь делать?
- Уехать, но куда?
- Уехать можно и вполне официально. Нас таких, не улучшенных, легко отправляют на Эеду. Но вот с ребенком будут проблемы…
- Да, я знаю, - усмехнулся Полынцев.
- Но… - она заговорила ещё тише, - я могла бы помочь вам. Полынцев удивлённо уставился на неё. Она говорила очень тихо, и Всеволод склонился к ней, к самому её лицу, чтобы не проронить ни слова. - Спросите в агентстве Надежду Лешеву, скажете ей, что от Веры, это моя сестра, и объясните ей всё.
- Совсем уже обнаглели! При людях тискаются! – крикливо заметила женщина рядом…
А Полынцев еле заметно кивнул и шепнул:
- Я запомнил. Спасибо вам, Вера…
И вышел. Это была станция, где раньше жила его Ариша. Он часто её ждал на выходе из подземки. И теперь она уже стояла там с дочерью. Электричка в центр города, где находилось агентство по эмиграции на Эеду, уходила через восемь минут…
***
Сестру случайной попутчицы Полынцев нашёл сразу. Она была очень похожа на свою сестру, такое же милое, приветливое лицо, тот же доброжелательный голос, та же усталость и обречённость во взгляде. Она предложила оформить Полынцева как специалиста. И тогда ему позволялось привезти с собой семью. Когда он её спросил, не пострадает ли она из-за них, она пожала плечами и лишь с усмешкой посмотрела на Всеволода. Потом нехотя ответила:
- Рано или поздно нас таких всё равно изведут, как тараканов, какая разница, сегодня или через два дня?
Он усмехнулся. Что можно было ответить на это?..
Действительно, на Эеду очень легко можно было попасть. Пустые земли с холодным климатом и океаном на две трети планеты. Переселенцам обещалась земля и помощь в первое время. Читая проспект, Всеволод искоса поглядывал на своих девчонок, и мысли о том, что надо было соглашаться на курс улучшения, в который раз посещали его. Но каждый раз, как только он начинал разговор об этом, Арина убегала в другую комнату, не желая ничего обсуждать…
Поэтому заявления были заполнены ими в молчании. С парой десятков других переселенцев они втянулись в длинное помещение космопорта. Прошли регистрацию. Получили тёплую одежду, необходимую на Эеде с первых же минут и стали ждать. До отправки оставалось два часа.
На огромном экране радостные лица сообщали, как прекрасна Эеда, как хорошо заботится правительство о переселенцах. Тёмно-зелёные волны чужого океана набегали на каменистые отмели, и славные щитовые домики распахивали призывно двери.
Там Полынцеву, пройдя обучение, предстояло работать в подводных штольнях, где росли удивительные сверхпрочные эедийские алмазы, а Арине – заниматься домом и дочерью. Звучало прекрасно.
Но Полынцев слышал, что добыча эта очень опасна. Живут рабочие подводных шахт недолго. И молил Бога, чтобы его хватило лет на десять. Нина вырастет, и уедет оттуда с Аришей… Но тоскливое ощущение, что сюда он больше не вернется никогда, не оставляло его…
***
Маленький космопорт Эеды еле вместил всех прибывших. Но автобусы на гусеничных траках быстро отбывали, переполненные людьми, в разных направлениях. Каменистая дорога тянулась меж скалистых осыпей. Холодный ветер поднимал пыльные смерчики, которые еще долго гуляли по пустынной местности.
- Папа, мы будем жить на острове?
- Не знаю, Нина…
Бирюзово-жёлтые комбинезон и куртка на толстом утеплителе, сапоги дутые и лёгкие… Нижнее термобельё. Одежда у всех их была одинаковой. Но Нина всё равно сидела с красным носом.
- Замерзла? – улыбнулся Сева.
- Неа, - замотала головой дочь.
- Замёрзла, нос-то посинел, - тихо засмеялась Ариша…
И глаза их с Полынцевым встретились.
- Все будет хорошо, - прошептала она, - главное, мы вместе. И мы попытаемся найти тебе другую работу…
- Конечно, Ариш, - улыбнулся Полынцев.
Но никто из них не верил тому, что говорил.
Огромный паром принял на борт их автобус и ещё три таких же и отчалил, тяжело ныряя бортом в холодную волну. Океан катился многотонной махиной от горизонта, шумно вздыхал…
***
Двухкомнатный дом. Маленькие комнаты, кухня в четыре шага в длину и ширину. Домов на островке всего десять. Полынцевы здесь первые. И огромный океан, зверем ворочавшийся в своем логове. Выбрасывающий на берег спутанные клочья водорослей, длинные свернутые в рог голубоватые ракушки. Слизывающий длинным прожорливым языком всё, что попало в полосу прибоя. Рёв его неумолчный слышен день и ночь.
- Папа, смотри какая ракушка? – кричит Нина, в прорезиненных сапогах и дождевике поверх теплой куртки она теперь всё время бродит в прибрежных камнях.
В руках её ракушка голубая, длинная, сантиметров восемнадцать. Всеволод с крыльца машет ей:
- Не уходи далеко! – и уже повернувшись к Арине в открытую дверь в кухню: - тягун здесь сильный, глубина большая!
- Когда тебе в море? – Арина бьёт вилкой яичную болтушку, направляя жарить оладьи.
- Через два дня. С парома ссаживали, капитан сказал, что утром, через три дня будет здесь. Первый раз – на неделю уйду, - сам говорил, а с Ариши глаз не спускал, - как ты тут одна?
- Вроде бы всё есть, ждать будем тебя, - она старается не подавать виду, что страх в ней поселился сразу, как только она увидела океан вокруг, от края и до края, насколько хватало взгляда.
Полынцев обхватил её за плечи и зашептал: - Что бы я без тебя делал, Аришка?
- Папа, смотри!
Всеволод оглянулся на крик дочери.
Из воды ползла ящерица. Перепончатые лапы её оставляли глубокий след в мелкой гальке. Туловище, полуметровое бородавчатое, веретёнообразное, гребень на спине мокрым мешком свисал до земли… Когда тварь увидела Нину, её пасть открылась и узкий длинный язык лизнул воздух, добравшись почти до дочери. Девочка испуганно вздрогнула, уронив ракушку.
Добежав до Нины, Всеволод подхватил её на руки. Ящерица вдруг бросила сильное тело вперед, повиснув мертвой хваткой у него на ноге.
- Папа! – взвизгнула Нина.
Дутый сапог лопнул, но тварь не смогла сразу добраться до ноги и принялась рвать штанину…
“Как собака…”, - мелькнула мысль у Полынцева. И он сильно топнул ногой, рявкнув:
- Фу… Нельзя!
Ящерица на мгновение замерла и опять принялась рвать добычу, мотаясь всем тяжелым туловищем на ноге. Полынцев наклонился и кулаком с силой ударил её по тупой безносой морде. Беззвучно ощерив пасть, ящерица отшатнулась, встав на задние лапы. Гребень воинственно встал дыбом. Но тварь упала на спину, быстро перевернулась и отползла на несколько шагов.
Полынцев с Ниной на руках обошел её, стараясь двигаться спокойно, словно мимо злого дворового пса. Ящерица следила за ними маленькими глазками. А потом уползла в камни.
- Не ходи одна, Нина, - Полынцев следил за пришельцем с маленькой веранды, а Нина толклась рядом и молчала. Аришка, зажав рот руками, стараясь не пугать еще больше дочь, была тут же.
Но Нина была сильно напугана. “Может быть, это и к лучшему, не будет уходить далеко, - думал Всеволод, - никто не знает, что нас здесь ожидает”.
***
Из продуктов на первое время им были выданы мешок риса, мешок муки, мешок картошки, которая была здесь очень дорогой, соль, сахар, большая фляга с дешёвым пальмовым маслом, консервы мясные, сухое печенье, чай, кофе, сухое молоко, яичный порошок… Все это было записано в долг, и будет вычтено из первой же зарплаты.
Продуктовая лавка - паром с продуктами и товаром первой необходимости - плавала между островами каждый день, но не успевала появиться на каждом островке. И поэтому был назначен день – среда – когда лавка будет заходить в их поселение.
На этом же пароме предстояло приобретать и баллон с газом для плиты и освещения. Газовые рожки в комнатах вызвали такую панику у Аришки, что Полынцев рассмеялся:
- Ты не испугалась добраться до Эеды, и боишься пользоваться газом…
- А если взорвется баллон! – Ариша на него обиженно покосилась.
Сева посерьёзнел:
- Мы придумаем что-нибудь, Ариш…
- Что?!
- Например, электростанцию на силе прибоя, - рассмеялся он…
***
Островок небольшой. Но попытавшись его обойти, Сева понял, что ему не хватит одного дня и, взобравшись на ближайшую сопку, долго всматривался в его поверхность. Каменистое пологое побережье с юга переходило на севере в скалы. Судя отсюда по расстоянию, скалы эти были нешуточной высоты, но видно было, как волны океана поднимались на дыбы и вставали вровень с каменным гребнем. Полынцев поёжился. Такая мощь была для него, сухопутного жителя, непостижимой и страшной, а что должны чувствовать Ариша с дочерью…
Обещанная земля оказалась десятью сотками под домом и вокруг него. Больше похожая на курумник, она не располагала к мечтам о садике под окном. От солёного холодного ветра с океана, сильные порывы которого заставляли жалобно звенеть стекла в окнах, слезились глаза…
К концу первого дня Полынцевы, заползши в спальные тёплые мешки, долго лежали молча. Тишина вокруг и тяжёлый, мерно разбивающийся о камни прибой… Чужое небо с двумя лунами и сотни звёзд заглядывали в окно. Разговаривать не хотелось. Ничего не хотелось.
Где-то в отдалении послышался голос, странный, словно поющий, и смолк в отдалении…
“Надо всё-таки пройти завтра до северной окраины острова…”, - подумал Всеволод.
- Стихло вроде бы, - сказал он Арише, которая, вытянув шею, всматривалась в окно.
Стало тихо. Если можно рокот многотонной толщи воды назвать тишиной…
***
Утро серое, сырое. Солёная морось висела в воздухе. Ариша попробовала печь хлеб, и теперь чертыхалась тихо на кухне – две булочки хлеба получились сыроватыми, тяжёлыми, третья – в самый раз…
Нина грызла корочки от горячего хлеба и уверяла мать, что очень вкусно. Нашли среди консервов паштет и мазали на тёплый душистый хлеб. Сева в конце хмыкнул:
- Какой невкусный ваш хлеб, да, Нин? Ничего не осталось…
На столе - лишь крошки.
- Пойду, пройдусь. - Навалившись локтями на стол, Всеволод смотрел в окно, - может, найду, кто здесь песни по ночам поёт…
- Я с тобой, - быстро сказала Арина.
- Ага, и Нину с собой прихватим… Нет, уж, сидите здесь, да дверь закройте, - сказал он, поднимаясь…
***
Мерный грохот океанских волн казался уже чем-то своим, не пугал, а действовал скорее, как низы в хорошей музыке… Заставлял смотреть вдаль, видеть неохватный вздох древнего чудовища в своем логове и замирать от какого-то глупого непонятного восторга… Полынцев долго стоял у полосы прибоя, задумавшись, дожёвывая бутерброд, позволяя волнам с шипением лизать его рваные сапоги.
И вздрогнул, когда галька зашеборшала за спиной. Он оглянулся. Вчерашний ящер исподлобья сверлил его маленькими глазками.
- А, привет, страшила… На…
Кусок хлеба полетел к носу рептилии. Змеиное движение головы, длинный язык мелькнул мгновенно, и куска как не бывало. А задний фасад ящера задрался игриво, передняя же часть тяжелого корпуса припала к земле… Просит ещё?
- Ну, ты даешь, - рассмеялся Всеволод, - больше нет!
И пошёл, помахав дочери, смотревшей в окно.
Улица, отсыпанная мелкой галькой, тянулась до самых дальних сопок. Домики, щитовые, собираемые обычно за день, стояли на приличном расстоянии друг от друга. Полынцев всматривался в окна, но никаких признаков жизни не было за ними. Новенькие, чистенькие, словно только что поставленные, или в них долго никто не жил, они были пусты.
Шорох послышался сзади.
- Хм, - удивился Сева, - ты со мной что ли, Страшила?
Ящер довольно быстро ковылял за ним. И замер в отдалении, когда человек обернулся.
- Ну, иди, я тебе не указ, куда идти…
Постройки кончились. Дорога оборвалась. По каменистой осыпи идти было тяжело. Редкие деревца и хвосты длинной пожелтевшей травы кое-где. Еле приметная тропа вела наверх, на вершину скалы. Но туда Полынцев не хотел. Там негде было спрятаться. Тот, кто пел ночью и смолк в этой стороне, вряд ли будет сидеть на вершине скалы. У него должно быть какое-то убежище. А это возможно лишь понизу скалы, по-над океаном. Еще вчера, глядя на остров сверху, Всеволод видел с восточной стороны пологий берег, поросший лесом. И теперь искал спуск к нему.
И спуск был. Узкая тропинка вилась между камней. Оглянувшись, Полынцев, улыбнулся – ящер остановился на краю обрыва и, уставившись тупой мордой вниз, некоторое время стоял, задумавшись, потом, будто решившись, тяжело перевалился через край, брякнувшись телом-сосиской на поросший травой, каменистый уступ внизу. И еще раз перевалился…
Сева смотрел на него, и тоскливо становилось на душе. Вот он уже и привыкает к этому новому месту, к огромному, ворочающемуся неустанно океану, к голым скалам и сырому холоду, к этому ящеру, который, как бездомный пёс, отчего-то прилепился к нему… Только зачем все это? Почему нельзя жить так, как хочется, там, где душе твоей легко и радостно?..
Тропа петляла среди колючих мелколистных кустов. Оскальзываясь и порой бороздя, цепляясь за ветки, Полынцев добрался до самого низа, в эту же минуту к его ногам свалился кубарем и Страшила.
- Что ж ты все ползешь-то за мной? - рассмеялся Всеволод.
И чей-то то ли испуганный, то ли ругливый вскрик послышался ему справа. Чья-то фигура виделась ему сквозь спутанные ветви кустарника. Драная, сине-желтая куртка, драные бутсы, жёлтая, как у них у всех, шапочка… Грязное лицо. Лихорадочно-горящий взгляд.
- Здравствуйте! – крикнул Всеволод.
Человек ничего не ответил. Он сидел на входе в небольшую пещеру. Вид на беснующиеся волны открывался отсюда. Прогоревшие угли костра ещё тлели, и сизый дымок поднимался к лицу хозяина. Бессмысленный взгляд, успокоившись, замер и слезившиеся глаза не отрывались от океана.
Мужчина не проронил ни слова, как ни пытался Всеволод поговорить с ним. Может быть, он совсем потерял рассудок? Может быть, не хотел разговаривать с чужаком? А может, быть он не понимал языка?..
Полынцев ещё долго сидел рядом с ним и молчал. Вид на океан отсюда был потрясающий, и какое-то странное успокоение приходило к нему. Словно он, наконец, выбрался из этого огромного водоворота у его ног… впереди путь… тропа, вьющаяся среди камней и петляющая по обрыву… Надо просто пройти по нему, и провести с собой тех, кто ему дорог… Или хотя бы попробовать это сделать…
Вечер наступал спокойный, почти безветренный. Полоска светлого неба у горизонта долго ещё была видна. В посёлке было шумно. Приехали новые поселенцы…
***
Только много позже Полынцев узнал, что Ночной Певец приехал сюда в поисках лучшей доли ещё с первыми переселенцами. Его завалило в подводной штольне. Выбравшись, он больше не смог спуститься под воду. Перестал узнавать людей. И так и жил в пещере на берегу океана. Какого он был племени-рода, никто не знал…
Полынцев часто приходил к нему, приносил еду, которую посылала с ним Ариша. Сидел рядом и молчал, а Страшила лежал у его ног… |
|
|
|
Время приёма: 13:01 09.04.2012
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев