20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: markus50 Число символов: 24014
24 Катастрофа. Нищие в океане. Первый тур
Рассказ открыт для комментариев

022 Котенок на дороге


    

    Монетка была определенно иностранной и старой. Красноватого цвета с
    незнакомым бородатым дядькой в профиль.
    — Орел!
    Конечно орел. Раз изобразили его профиль в металле, значит, точно когда-то был
    орлом. Некоторые государства печатают только бумажные деньги. Наверное, нет у них
    подходящих орлов для монет.
    Лиза подняла находку и сунула в карман. Караван муравьев, путь которого
    проходил через медный барельеф импортной знаменитости, остановился. Увидев, как
    возносится к небу огромный кусок дороги, насекомые оставили добычу в виде вкусной
    дохлой гусеницы, и бросились врассыпную.
    Приметы — чепуха. Кто в них сегодня верит? Но получается так, что Лиза находит
    монеты гораздо чаще меня, и везет ей гораздо чаще. Даже в том, что во время наших
    прогулок она находит эти признаки везения.
    Зато котенка я увидел первым.
    — Смотри, и правда, котенок! — по моему замедлившемуся шагу, Лиза поняла, что
    я обнаружил животное раньше ее. — Какой хорошенький!
    — Симпатяга.
    Белое, с редкими рыжеватыми островками чудо исполняло па-де-де на кончиках
    собственных когтей. Все в нем было строго вертикально — шерсть, хвост. Котенок шипел
    и дрожал от страха так, словно его только что пытались съесть.
    — Не бойся, малыш, дядя сырыми котами не питается. — Я взял пушистый
    комочек на руки, и тут же откуда-то сверху донеслось:
    — Отдайте! Это моя кошка! — Из чердачного окна одноэтажного особняка
    высунулась голова мальчишки: — Отдайте моего котенка!
    У парнишки была бледная кожа, пухлые щеки и лупатые глаза.
    — Уверен, этот юноша — замечательный внук, — сообщил я Лизе, продолжая
    рассматривать хозяина животного.
    — Да-да, двадцать четыре часа в сутки беспрекословно выполняет бабушкины
    команды: ест и играет на скрипке. — Она подняла голову и крикнула: — Нам не нужен
    твой тигр. Спускайся и забирай.
    Обладатель пухлых щек на мгновение задумался.
    — А вы его к нам занесите.
    — Вот еще! Сам без ног, что ли? — возмутился я.
    Мальчишка опять задумался и согласился:
    — Ага, без ног.
    — Да не спорь ты, — толкнула меня в бок Лиза. — Сейчас занесем, — пообещала
    она ленивому отпрыску.
    Вход в дом был со двора, окруженного крепким высоким забором, над которым
    
    возвышались кусты сирени. Мы подошли к калитке. У калитки сидел нищий.
    Я пожалел, что у меня не было с собой фотоаппарата. Май, вечер. Оранжевые
    лучи солнца упираются в серые от времени доски, и, вдруг, посреди покоя и идилии этот
    нищий. Сюр какой-то.
    — Пода-а-йте, Христа ради-и.
    — А что ж ты на паперти не просишь? Там людей больше.
    — Не могу. Атеист я.
    — Тогда почему просишь во имя Христа?
    Вместо ответа попрошайка затянул опять:
    — Пода-а-йте калеке на пропитание-е.
    В его пыльной фуражке, лежащей у ног, уже валялись несколько мелких купюр.
    Зная Лизину слабость к убогим, я добавил к имеющимся купюру покрупнее.
    — Не жадничайте, барин. Пода-а-йте бедному инвалиду.
    — С какой же это стороны ты инвалид? Пальцы вон у тебя, какие подвижные. По
    вечерам, небось, сидишь на компьютере. Из блогов не вылезаешь.
    Нищий перестал завывать. Во взгляде появилась сосредоточенность.
    — А вот это уже не твое дело. Может, я писатель известный.
    — Нищий знаменитый писатель?
    — Да, нищий! Все настоящие писатели были нищими. Писателю быть богатым
    стыдно, а нищему нет.
    — Скажем, ты не совсем писатель и не совсем нищий. — Я позволил себе
    улыбнуться. — Сценарист редких шоу — это еще не Шекспир и не Чехов. Сколько наш
    Дом культуры отваливает тебе за сценарии? Плохо только, что окна ДК выходят на
    церковь. Появись ты на паперти — доброхоты в два счета заложат тебя главбуху.
    — Ты откуда знаешь?
    — Потому что пиджак у тебя из костюмерной ДК. Покрой, согласен, старый,
    материал не новый, да еще ты нашил выгоревшую джинсовую заплатку, чтоб пиджак
    выглядел дряхлее. Но заплата немного отпоролась и теперь из-под нее виден материал
    такого же цвета, как основной. Если бы она была настоящей, ткань бы под ней не
    выгорала.
    — Глазастый какой, чтоб тебя под землю провалило! — Он медленно поднял
    кепку, словно собрался вернуть деньги, и, вдруг, припустил вдоль по улице.
    Я не стал его догонять. За представления нужно платить.
    Мы прошли через сад к дому, и Лиза нажала кнопку звонка.
    Дверь открыла миловидная женщина с пушистой копной кучерявых волос.
    Пучеглазость и бледность, уродовавшие лицо ее сына, придавили ей возвышенность и
    аристократизм — мадонна Литта, не меньше.
    Женщина приветливо улыбнулась:
    — Ой, проходите, — она встала боком, пропуская нас в комнату. — Наш кот такой
    проказник, опять сбежал.
    
    Она сказала «кот». Значит парень, как и я, не заморачивается проблемами пола
    живущих у них животных, и запросто именует кота кошкой. Я тоже в школе за пестики с
    тычинками выше тройки не получал. Впрочем, и сейчас стараюсь не думать какого пола
    была говядина до мясокомбината.
    — Извините, у нас не убрано. Зато чай — просто замечательный. Сейчас заварю.
    Мы прошли внутрь и последние слова гостеприимной хозяйки слушали спиной.
    В доме, несомненно, имелось еще несколько комнат, но двери в другие помещения
    были плотно прикрыты. Собственно, чтобы впечатлиться, нам хватило одной.
    Пыль. Она лежала повсюду. Как-то не сочетались опрятная, гостеприимная
    хозяйка и неопределенного цвета портьеры, оборванные обои, темная мебель с грязной
    маслянистой поверхностью. А вот пол был чистым. Я бы сказал маниакально чистым.
    Доски не просто мыли, а драли грубой наждачной бумагой, стирая вместе с грязью краску.
    И еще в комнате стоял запах. Плотный, немного удушливый. Он не раздражал — что-то от
    забродивших щей в студенческой столовой, но, скажем, смущал своей назойливостью.
    — Садитесь, сейчас будем пить чай, — повторила свое приглашение хозяйка.
    Я стал осматриваться, где тут можно пить. Единственный стол, занимавший,
    между прочим, половину комнаты, был завален метровым слоем книг и бумаг. Из-под них
    торчали ржавые будильники, старые телефонные аппараты, металлические ящики, щетки
    и прочий хлам не менее древний, чем портьеры на окнах.
    Не найдя ничего более комфортного, мы уселись на узкий проваленный диванчик.
    В годы своей далекой молодости этот диванчик был веселого лимонного цвета с
    золотистыми полосками. Но со временем лимонный цвет превратился в грязно-болотно-
    коричневый, сидение и подлокотники покрылись пятнами чая, кофе, супов, следами от
    промасленных штанов и грязных ботинок. Я догадался, что пить мы будем именно на нем.
    Из-за книг показалась голова старика.
    — Марина, ты предложила гостям чай?
    — Сейчас, сейчас. Вот уже закипает, — донеслось из кухни.
    Дед весьма проворно вынырнул из-за своей «китайской стены», мгновение
    подумал, спрятался опять, после чего вернулся со стулом, который поставил посреди
    комнаты. Усевшись, старик принялся достаточно бесцеремонно разглядывать нас.
    Эта процедура получалась у него весьма забавной: один глаз, не мигая, смотрел
    мне в переносицу, второй — сверху вниз колесил по Лизе.
    — Местные? — Не дожидаясь ответа, он опять крикнул в сторону кухни: — Гости
    и я ждем чай. Сколько можно томить?
    Дед был неотделимой частью этой комнаты. Такой же ветхий, вылинявший,
    заваленный никому не нужными делами и заботами. Седой, лохматый, но при этом
    энергичный, он бы мог напоминать Альберта Эйнштейна, если бы имел усы, и не носил
    ужасные очки-пятаки в толстенной оправе.
    — Так вы местные?
    — Да, — сказала Лиза.
    
    — Нет, — соврал я на всякий случай. — В смысле, не совсем. Мы живем на другом
    конце города.
    — А-а-а. — Похоже, мое разъяснение его устроило.
    Марина принесла на подносе в чашках бледное варево и подала нам прямо в руки.
    Не люблю горячее — я осторожно взялся за ручку. Чашка действительно обжигала,
    но не настолько, что ее нельзя было держать.
    Белый тонкий фарфор. Декольтированные красавицы, ангелочки, золотые узоры.
    Ручная роспись. Знатоки на аукционе отвалили бы за эту посуду бешеные деньги. Но
    боже, какой слой накипи был на ней изнутри! Не удивлюсь, если последний раз ее
    чистили по случаю совершеннолетия деда. Я покосился на Лизу. Другие гости на ее месте,
    сославшись на срочные дела, поднялись бы, и ушли, полив предварительно содержимым
    емкости белый от скребков пол. А она ничего, пьет.
    — Мы этот чай завариваем на специальных травах, — прокомментировал дед. —
    Он не только вкусный, но еще полезный. Моя бабка, благодаря ему, прожила лет двести.
    — Двести лет люди не живут. Ваша бабка была черепахой?
    Дед завелся с пол-оборота:
    — Не была она ни черепахой, ни попугаем. И вообще, что ты знаешь о людях?
    Мое замечание: «То, что они произошли от обезьян», — только подлило масло в
    огонь.
    — Уж точно не от обезьян. Может быть, за исключением самого Дарвина и тебя.
    Люди привыкли к тому, что девяносто процентов информации они получают глазами, вот
    и пытаются все «увиденное» возвести в ранг абсолютной истины. Раз визуально шимпанзе
    похожи на людей, раз органы тех и других примерно одинаковы, значит, обезьяна и есть
    предок человека. Тьфу, тупость! За миллионы лет обезьяны и люди могли прийти к общим
    признакам совершенно разными путями, из абсолютно разных исходных точек.
    — Наш Илья большой ученый, — пояснила Марина. — Он не очень вежливый и
    без всяких степеней, зато любого академика за пояс заткнет.
    Я переборол брезгливость и отхлебнул чай. Зря колебался. Напиток стоил
    всяческих похвал. Ромашка, лепестки мака, немного мяты, ощущение луга, чистого
    воздуха, свободы. На минуту исчезли стены, вокруг засвистели птахи. Если бы еще
    Марина не насыпала в него такое невероятное количество сахара!
    — Да, чай у вас замечательный. Это правда, — несколько покривил я душой.
    — Существует множество критериев, которые слепоглухонемое человечество
    просто не способно себе представить. Тем не менее, эти критерии для науки, в частности
    для антропологии гораздо важнее, чем просто «наблюдаемость» глазами или приборами.
    — У вас есть примеры? — Лиза видела, что старику надо выговориться и старалась
    поддержать беседу.
    — Сколько угодно. Например, наличие полов, коллективность мышления.
    — Какой же это пример? Ящерицы однополы, но могут репродуцировать сами
    себя.
    
    — Все равно, внутри их организма присутствуют те же пестики и тычинки. —
    Старик выдавал аргументы со скоростью компьютера и, наверное, думал: «Бог ты мой, с
    какими идиотами приходится общаться. Простейших вещей не понимают».
    — Но ведь пол, как и коллективное мышление, говорят только об неких общих
    элементах для живого на Земле, и ничего о происхождении, — возразил я.
    — Павел, — Лиза повернулась ко мне. — Илья имел в виду, что по этим критериям
    наследственность и развитие можно проследить точнее.
    — Я не сказал «развитие», — взвился старик. — Развития не существует!
    Я тоже начал заводиться. Почему это каждый ненормальный считает своим долгом
    меня воспитывать? Хорошо же, раздраконим тебя еще больше - я ляпнул первое, что
    пришло в голову:
    — А как же спираль?
    — Да, диалектическая спираль, — уточнила Лиза.
    — Фантазия Природы не безгранична. Она нашла несколько базовых решений,
    а потом повторяет их в разных комбинациях. Естественные бесконечные спирали не
    встречаются в нашем мире. Это все выдумка человека. Опять-таки желание придать
    незнакомым явлениям графические контуры. Зато у Природы полно наработок,
    которые оправдывают себя с момента зарождения Вселенной. Например, атом. В нем
    все изменения цикличны, хотя по-своему и неповторимы. Наше, как вы изволили
    выразиться «развитие» напоминает траекторию электрона, Луны или отношений в браке.
    — Любопытная теория. — Я отпил еще глоток. Чай освежал, приводил мысли в
    порядок.
    — Точнее база для целого океана новых открытий. По сравнению с ней источники,
    которыми пользуется современный ученый, не полнее, чем содержимое кошелька нищего.
    — Смотря какого нищего... начал я.
    — Ма, ну что, кошку принесли? — донеслось с порога.
    В комнате появился мальчишка. Тот самый, что заманил нас в дом. У него и в
    самом деле имелись проблемы с ногами. Каблуки на туфлях были почти той же высоты,
    что и длина подошвы, от чего парень стоял буквально на носках.
    — Да сыночек, вон она в углу. Забирай свое сокровище. Он так любит животных!
    — последнее предложение было обращено ко мне. — Держим котенка только ради него. Я
    кошек даже в руки взять не могу. Аллергия.
    Старик не дал ей договорить:
    — Так вот, отвечая на ваш вопрос... — Я уже забыл, какой вопрос задавал, а он все
    еще гонял под черепом малопонятные идеи, в надежде сделать меня своим прозелитом. —
    Как известно, динозавры не смогли пережить обледенение. Выжили только те организмы,
    которые спрятались под землей.
    — Кто же?
    — Насекомые. — Старик обвел нас победным взглядом.
    — Мы ничего не знаем о насекомых того времени, — возразила Лиза. Мне
    
    показалось, что она тяжело вздохнула.
    — Того времени? — переспросил дед. — А что мы знаем о современных
    насекомых? Что мы знаем об их социальных отношениях, любви, о политике? Только ли
    из-за, грубо говоря, жратвы один вид муравьев уничтожает другой? Как вам понравится
    нелепая, на первый взгляд, мысль: мы не знаем о них, потому что они не хотят, чтоб мы
    знали.
    — То есть, вы хотите сказать...
    — Да, я утверждаю, что именно насекомые стали прародителями всех тех, кто
    бегает сегодня по Земле. Это от них человек унаследовал стадное мышление, свое
    знаменитое «На миру и смерть красна», групповой разум. Предвидя ваши возражения,
    соглашусь, да, все живое на Земле стремится группироваться в стада, стаи, племена. Но из
    тех, кто способен передвигаться, только самые живучие существа — насекомые и человек
    образуют популяции в миллионы особей с одинаковыми, по большому счету, мозгами.
    — Одинаковыми?
    — Да, молодой человек, вы не ослышались! Попросите человека назвать любую
    домашнюю птицу — и он, будь то академик или дебил, назовет курицу. Худшая казнь для
    людей не смерть, а изоляция. Вам не приходилось сидеть в камере-одиночке?
    — Моя тетя имела ментальные проблемы. Она попала в клинику, и ее заперли в
    комнату с мягкими стенами, — поделилась Лиза.
    — Вот именно, тетю с ментальными проблемами.
    Следовало признать, что в выкрученной философии этого деда была своя логика.
    — С курицей — все просто. И у академика и у идиота понятие «курица» забито в
    памяти специальным тэгом. В голове, как в компьютере, есть свои полки и специальные
    метки, по которым мы вызываем ту или иную информацию...
    — Верно. — В первый раз дед со мной согласился. — А раз мы имеем на плечах
    примерно одинаковые мозги-компьютеры, с примерно одинаковой базой данных... — «Ни
    фига себе, — подумал я. — Этот псих еще про базы данных знает». — То и реагируем
    на все возбудители одинаково активно. Это лишний раз доказывает, что по групповому
    способу мышления человечество ближе не к обезьянам, а к муравьям. Наши дома —
    это модифицированные под размер человека муравейники, наши социальные структуры
    — продолжение муравьиных. Впрочем, о социальных пирамидах муравьев я нигде
    официальной информации не нашел. Муравьиный секрет. Своих лидеров они прячут
    глубоко под землей.
    — Но мы же на муравьев совсем не похожи. И потом, еще ни один археолог не
    обнаружил получеловека-полу муравья.
    — Опять двадцать-пять. Ладно, давайте взглянем на проблему с другой стороны.
    Как известно любой системе легче восстанавливать исполнительные механизмы —
    кожу, мышцы и труднее базовые — кости, нервы. Внешность — это исполнительный
    механизм Природы, она меняет эту самую внешность в каждом новом поколении. Базовые
    механизмы меньше подвержены модификациям. Прослеживать историю явлений гораздо
    
    надежней через них. И вообще, что касается внешности, американские индейцы не
    напрасно называли друг друга «Большой орел», «Красный волк». Если присмотреться,
    у многих людей можно заметить черты некоторых животных. Не зря их пра-пра-бабки
    грешили в прошлом.
    Лиза улыбнулась:
    — Я поняла ваш намек, только вот женщина от орла яйцо не снесет.
    — А Зевс утверждает, что снесет. И от орла, и от лебедя. Ученые уже скрещивали
    животных и растения, при этом результат не всегда был отрицательным. У Природы
    возможностей намного больше, чем у ученых. Да вы сами поэкспериментируйте.
    Лиза вспыхнула и поднялась:
    — Спасибо, было очень интересно, но нам пора.
    Я поднялся вслед за ней.
    — Куда же вы? — засуетилась Марина. — Вы даже чай не допили. А говорили, что
    он вам понравился.
    Я одним глотком осушил свою чашку и поставил ее на подлокотник дивана.
    — Извините, совсем тут вас заболтал. Старость, знаете ли, хочется выговориться.
    — Дед вскочил, засуетился, начал теребить мой рукав. — А может винца? У нас
    замечательная настойка. Домашняя.
    Настойку нам налили в чашки, из которых мы только что пили чай. Даже не
    сполоснули.
    Хваленый напиток оказался обычным прокисшим компотом, вкус которого не
    мог перебить даже тот мешок сахара, который хозяйка умудрилась растворить в каждой
    бутылке. Однако после первого же глотка приятная хмель ударила в голову. По телу
    растеклось ощущение покоя и сонливости.
    — Если вы не возражаете, я закончу свою мысль.
    Мысль... мыс.. м-м-м. - Голос старика эхом летал по комнате и растворялся в
    воздухе, не долетая до ушей.
    — Вы бы книгу написали, чтоб могли читать все желающие. — Я со вздохом
    вернулся на диванчик.
    — Если бы относился к собственной теории антропогенеза серьезно, то может быть
    и написал. Но я только шутил.
    «Этот дед — просто наглец, — подумалось сквозь полусон. — Заставил нас два
    часа сидеть на грязном диване, пить перебродивший сироп и слушать бред, который он же
    потом обозвал шуткой».
    — Я вовсе не собираюсь делать ревизию научным открытиям, — продолжил
    Илья. — Конечно же, человеку предшествовали неандертальцы, эректусы и еще куча
    пре-гуманоидов, скелеты которых антропологи пока не обнаружили. Но как при этом
    объяснить находку Ли Бергера — останки пра-человека, жившего два миллиона лет
    назад.
    — Так вы же сами сказали, а мы согласились с вашей полушуткой по поводу
    
    того, что разные популяции людей появились из разных пра-источников в разное время.
    — У Лизы тоже закрывались глаза. Непривычный алкоголь подействовал и на нее. Она
    растягивала слова, движения рук стали тяжелыми и менее пластичными, словно вместо
    крови по ним вдруг начал течь свинец.
    — Замечательно! Вы все поняли верно, господа. В таком случае мы можем перейти
    к главному: путь, по которому Природа лепила свой идеал, никогда не был прямым.
    Множество попыток, ошибок и откровений. Параллельно с созданием человека она
    пробовала искать по другим направлениям, оставляя каждый раз кучи ответвлений.
    Тупиковых и более перспективных, чем сам человек. Некоторые из них катастрофичны
    для людей, но за ними будущее на этой планете.
    — И что? — повторила Лиза еще более сонным голосом.
    Илью не надо было приободрять.
    — Одна из самых удачных ветвей — полу муравьи-полулюди — развивалась
    по своим законам. Как люди они приобретали знания, их внешний вид часто совпадал
    с человеческим. Но по образу жизни они представляли и представляют непобедимую
    армию муравьев.
    — А почему о них никто ничего не знает?
    — Среда их обитания позволяет существовать незаметно для остальных обитателей
    планеты. — Илья зевнул. — Ну, мне пора на покой. Я сегодня слишком много говорил.
    Старик поставил на книги полупустой стакан с наливкой, отодвинул в сторону
    стул, открыл крышку погреба и начал спускаться вниз.
    — Куда это он? — спросил я Марину.
    — Да развезло его немного. Пусть проспится.
    — А почему в подвал?
    — Так места у нас особо нет. Не беспокойтесь, ему там удобно. Он уже привык.
    Подвал, видимо, был очень глубоким — затихающее кряхтенье старика доносилось
    достаточно долго.
    — Скажите, а кем вам Илья приходится? Он ваш отец или отец мужа? — Лиза
    также прислушивалась к удаляющемуся скрипу ступенек.
    — А я не знаю. Просто родственник. Наверное, близкий.
    — Он у вас такой образованный. Странно, в магазинах я никогда не видела его
    книг.
    — Илья — голова. Но писать — не с его клешнями.
    Да, действительно. Когда старик таскал стул, я обратил внимание на сросшиеся
    пальцы на обеих руках. Такими на пианино не поиграешь.
    — Он на пенсии? Непросто ему приходилось трудиться с такими руками? —
    посочувствовал я.
    — Какая там пенсия! Слезы. На нормальную еду — и то не хватает. Он бы и сейчас
    работать пошел, если бы позвали. Не зовут.
    — Да-а. Не любят у нас инвалидов.
    
    — Не инвалид он. Охранником был в тюрьме. Там, чтобы поддерживать
    дисциплину много пальцев не нужно. А его боялись все. И заключенные и начальство.
    — За что же выгнали? — полюбопытствовала Лиза.
    — Да ни за что. Избавились от старика. Сами еще худшее творили... А у него
    нервы не выдержали, да и очень голодным был.
    На пороге возник все тот же пацан в своих дурацких туфлях на высоких каблуках.
    В руках он продолжал держать слабо пищащего котенка.
    — Ма, как тут у вас дела? Где Илья?
    — Да уже пошел. Скоро и мы пойдем тоже. Далеко не уходи. Можешь пока опять
    кота с чердака сбросить, может еще кто-нибудь клюнет.
    — А почему ты сама никогда не сбрасываешь? Знаешь, как мне в этой обуви
    тяжело по ступенькам ползать.
    — Так сними эти несчастные туфли. Сейчас уже можно.
    Через комнату пролетела муха. Мальчишка весьма ловко сбил ее рукой и сунул в
    рот. Мать с одобрением посмотрела на ребенка:
    — Ловкая смена растет. Не то, что мы.
    Марина подошла к нам вплотную.
    — Я хочу быть с вами честной. Хочу, чтоб вы нас поняли и не обижались. Илья
    рассказывал вам об одной из ветвей человечества, так сказать человеко-муравьиной.
    — Муравьино-человековой, — поправил сын.
    — Почему муравьино-человековой?
    — Потому что, муравьи появились первыми. Илья, когда в доме нет чужих, тоже
    муравьино-человеками нас называет.
    — Да, — Марина сняла парик, обнажив редкие непонятного цвета волосенки.
    Теперь она не выглядела осовремененным вариантом мадонны. Мешки под ее глазами
    надулись, кожа буквально посерела. Она периодически сглатывала слюну, от чего вниз
    по шее то и дело проплывали волны лоснящейся кожи. — Мы и есть представители
    человеко... точнее муравьино-человеческой расы. У нас вот-вот должна появиться новая
    популяция. Молодежь. Вечно голодные. Говядину или тем более жирную свинину не
    признают — блюдут фигуры. А денег на хорошие продукты не хватает. Выкручиваемся,
    как можем. Уж извините.
    — А почему вы нам об этом говорите? — совсем сонным голосом спросила Лиза.
    — Так я в чай и в вино добавляла специальные препараты, которые усиливают
    подчиненность групповым командам и подавляют человеческую волю. На нас препараты
    не действуют, а на людей... Встать! — скомандовала Марина.
    Мы с Лизой поднялись.
    — Спускайтесь в погреб! За мной!
    Марина стала спускаться. Словно привязанные веревочками детские машинки, мы
    двинулись следом. Погреб, как я и предполагал, оказался весьма глубоким. Алюминиевая
    тридцатиметровая пожарная лестница пошатывалась, но держала нас вполне надежно.
    
    Когда мы добрались почти до дна, Марина пояснила, что путешествие вниз все еще
    продолжается.
    — Осторожно, не упадите. Следующая лестница гораздо длинней. Свалитесь —
    сломанными ногами не отделаетесь. А наши дети трупами не питаются.
    Света было мало. Редкие лампочки не могли осветить это помещение на всю
    глубину. Но у самого пола горел небольшой прожектор. Мы увидели недалеко от
    лестницы большую дыру, в которую стала спускаться наша проводница.
    Еще не менее двадцати метров вниз. Видимость ноль. Ступени приходилось искать
    наощупь, крепче держаться руками за вертикальные планки лестницы.
    А вокруг кипела, кишела жизнь. Многомиллионное шевеление, запах, сопение,
    скрип.
    — Похоже на Данте в аду, — шепнула Лиза.
    — Скорее наоборот.
    
    Что будет, если в большом городе взорвать приличную бомбу?
    Даже не так! Что будет, если сложить в кучу несколько атомных электростанций и
    сбросить на них пару водородных бомб?
    Катастрофа? Пожалуй, даже глобальная катастрофа!
    По сравнению с ней та, о которой упоминал Илья, — невинное развлечение.
    Бомбами были мы с Лизой.
    Старик прав. Природа создавала человека методом проб и ошибок. Причем ошибок
    было почти столько же, сколько и проб. Какие-то ветви отмерли, какие-то переродились,
    какие-то спрятались, какие-то заставили прятаться других. Наша ветвь людей-муравьедов
    в поисках еды научилась хорошо прятаться среди людей, и при этом быть отличными
    сыщиками.
    От котенка, которого мы встретили на дороге, так пахло страхом, что мы с Лизой
    поняли сразу: наши длительные поиски близятся к завершению. Появление лупатого
    отпрыска только подтвердило подозрения.
    Я специально напугал нищего. Нам не нужны ни свидетели, ни случайные жертвы.
    Природа наградила нас непробиваемой кожей, скелеты муравьедов «не по зубам»
    самым сильным человеко-муравьям. Во время охоты наши железы вырабатывают токсин,
    запах которого смертелен для всех прямоходящих насекомых. Нам не нужно видеть в
    темноте. Запах дает всю необходимую для охоты информацию.
    — Дорогой, наконец-то мы их нашли. Я так рада! Начнем с кладок. — Лиза
    повернула ко мне восторженное лицо. Ее чересчур длинный для людей нос подрагивал от
    предвкушения пиршества. Она облизывалась без остановки.
    

  Время приёма: 14:46 05.04.2012

 
     
[an error occurred while processing the directive]