Везде попадается еда.
Пожилая чайка, шумно хлопая крыльями, опустилась на ржавый металлический поручень, идущий вдоль борта баржи. Качнувшись назад, она испуганно втянула голову в плечи и спрыгнула на палубу. «Так и навернуться недолго», - подумала чайка и косолапо пошла вперед, вдоль ящиков и сваленного как попало железного хлама.
Она знала, что судно идет из Белого Города и везет всякую ерунду: разбитые автомобили, устаревшие станки, некондиционные запчасти. Всё, что имело хоть каплю металла, проводок или гаечку, всё, что можно было развинтить или переплавить, и что должно было покоиться с миром на свалках, - всё собиралось в неотсортированные кучи и грузилось на старые баржи. Крупные пластмассовые и стеклянные детали безжалостно выламывались; светодиоды, чипы, экраны – всё летело в мусорные контейнеры; оставляли только металл, чтобы сплавить его вниз по реке, в Серый Город, размазанный слоем бронзового паштета по островам на границе пресной и соленой воды.
И всё-таки чайка надеялась найти здесь что-нибудь съедобное. Дохлую ли мышь, припорошенную вездесущей ржавой пылью, засохший ли огрызок яблока, или сухарь, клочок от бутерброда, оброненный грузчиками во время перекура… Везде попадается еда, пусть даже она хуже, чем свежая, выхваченная из морской волны рыба.
Ковыляя по грязному от ржи и белых гуановых отметин полу, чайка заметила за ящиками светлое пятно. Она остановилась и повернула голову так, чтобы круглый желтоватый глаз смотрел в нужном направлении. Нога! Прекрасно! Это была нога. Небольшая, но совсем свежая, в меру чистая нога. Плохо было то, что чайка не видела, где нога заканчивалась. Если добыча слишком велика, её тяжело будет унести. Птица неуклюже поспешила к ящикам и возмущенно закричала от разочарования.
Нога заканчивалась девушкой. Изящной, белокожей, одетой в короткое платьице, похожее на сильно ушитый мешок из-под картофеля. Унести её, такую огромную, было невозможно. Но ведь можно было поесть? Чайка задумалась. Девушка казалась неживой; она не станет возражать, если от неё откусят пару кусочков.
Прицелившись, чайка ткнула ногу клювом.
- Ой! – девушка дернулась, встрепенулась, шустро села, подтянув ноги под себя, и замахала руками, негромко приговаривая: - Кыш! Кыш!
С берега донесся протяжный и печальный гудок – и тотчас же оглушительно взвыла сирена над головами девушки и чайки. «Иди сюда, сюда!» - звал берег; «Иду, иду, я уже здесь!» - откликалась баржа.
От громкого звука девушка съежилась и забилась ещё глубже в угол; а птица загрустила. Судно готовилось пришвартоваться, скоро здесь будет полно людей, а она так и не нашла еды. Вздохнув, чайка повернулась к борту и заметила всё ещё острым зрением нескольких черно-белых собратьев, суетившихся на берегу над выброшенным из воды предметом. Определенно, это можно было есть!.. разбежавшись несколько шагов, чайка взлетела. С девушкой она даже не попрощалась.
Захария Гризоли брел по палубе с большим мешком и собирал в него разные прекрасные вещи. Он не ленился встать затемно и пешком идти до самого порта, лишь бы попасть на баржу одним из первых. Чудеса в виде бронзовых дверных ручек, утюгов, да просто гвоздей и шайбочек прятались в развалах, а ведь ещё попадались непонятные агрегаты, целиком состоявшие из великолепных металлических деталей! С таможенниками у него была договоренность: они присматривали и не продавали то, что Захария откладывал для себя, пока он не вернется с повозкой за тяжелыми сокровищами.
Людей было ещё мало, и Захария не торопился, присматриваясь и буквально обнюхивая ржавые остовы, развалы и особенно – ящики. Ему нужны были металлические планки, уголки и, конечно, болты, винтики, шурупы. С прохода он заприметил стоунхендж из коробок с заводскими принтами, которые казались очень, очень многообещающими. Захария переступил облезшую батарею – хорошая вещь, кстати! – протиснулся за невысокий контейнер и увидел девушку.
Непонятно, кому и зачем могло понадобиться бежать из Белого Города – технологического чуда, города будущего, города – рая. Но беглые встречались, и жителям предписывалось немедленно сообщать о них в полицию. Ведь это были, скорее всего, преступники, - законопослушные граждане могли свободно путешествовать, получив паспорта и визы.
У полуголой девушки, сжавшейся в комочек на ржавом полу, вряд ли были правильные документы.
Нравственные принципы Гризоли были ясны и примитивны: он не выдал бы даже крысу, кусающую его руку. Не раздумывая, он снял плащ и протянул его девушке:
- Наденьте. Не бойтесь, я вас выведу.
В широкой темно-серой хламиде, с приглаженными волосами девушка была похожа на бездомного мальчишку-подростка. Захария подумал и удовлетворенно кивнул:
- Вполне. Только вам придется взять мешок. Он не тяжелый.
- Что-то маловато сегодня, - таможенник махнул, и Захария неторопливо сгрузил с весов коробку и мешок.
- Я ещё вернусь. Больше не дотащим.
- А это кто? Утром его здесь не было, - служака кивнул на державшуюся позади Захарии девушку. Та испуганно схватила мешок и прижала к груди.
- Помощник мой, подмастерье. Большой очень ты стал, Джо, - Гризоли отсчитывал деньги, - не замечаешь, кто вертится под ногами.
- Если мелочь, то чего замечать? – добродушно огрызнулся таможенник под смех окружающих. – Слушай, Зах, я припас кое-что для тебя. Рулон медной проволоки, хочешь?
- Конечно! – Гризоли незаметно подтолкнул девушку к трапу.
Только когда они вышли за пределы порта, Захария Гризоли с облегчением выдохнул.
- Ну, вот и всё. У нас здесь нет ни документов, ни полиции, так что вы свободны. Вам есть, куда пойти?
- Спасибо. Не знаю… Наверное, нет… но я что-нибудь придумаю, - девушка с удивлением смотрела по сторонам. - Какое всё необычное.
- Это ваш Белый Город необычный, - усмехнулся Захария. – А у нас… не знаю. Я-то живу здесь всю жизнь.
И город словно усмехнулся ему в ответ. Заблестели солнечные зайчики на бронзовых ручках дверей, выходящих прямо на тротуар, зазвенели от ветра колокольчики, развешенные вдоль улицы.
- Ух, ты! – прошептала девушка.
А Серый Город жил, дышал, шевелился, как огромный муравейник, сложенный из тысяч муравьиных домиков. Общего между ними было только количество металла. Серый Город обожал металл, и его жители с любовью украшали им улицы и жилища. Рамы были изготовлены из потемневших от окалины полос железа, скрепленных аккуратными точками винтиков или грубыми грибами болтов; двери были украшены кружевами из цветной проволоки; медные водосточные трубы спускались ломаными коленцами с бронзовеющих крыш домов побогаче. Отовсюду раздавалось пыханье и фырканье: это легкие клубочки пара вырывались из торчащих наружу труб, прикрытых по-детски остроносыми крышечками.
Не менее диковинная жизнь шла на мостовой. Наравне с обычными, невысокими лошадками по булыжникам тарахтели колесные механизмы, впряженные в гужевые повозки. То и дело их обгоняли прадедушки автомобилей – длинные полированные ладьи с посеребренными бамперами и гудящими паровыми моторами. Между ними ловко сновали низкие велосипеды с корзинками для грузов спереди и сзади сидений. Иногда вместо корзинки к раме был пристроен моторчик, на радость бездельничающему водителю.
Немало людей было и на тротуарах. От жителей Белого Города они отличались старинной и нередко изношенной одеждой, богато разукрашенной заклепками, пряжками и кнопками. Привычно маневрируя между лужами, ступеньками крылец и встречными прохожими, люди спешили по своим делам, громко переговариваясь, здороваясь и жестикулируя на ходу.
- Привет! – крикнул кто-то, и Гризоли церемонно кивнул.
- Кстати, меня зовут Захария, - сказал он. – А вас?
- Меня? – удивилась девушка. Действительно, её как-то звали, просто и звонко, но как?.. Она растерянно скользнула взглядом по улице и прочитала вывеску на противоположной стороне: «Модус Вивенди». Витрина, захламленная предметами типа бронзовых ящичков на гнутых ножках, высоких барных стульев, потемневших каминных решеток и подставок под зонтики, как бы намекала, что это был магазин мебели или предметов интерьера. Но слова, написанные неровными прописными буквами, показались девушке красивыми.
- Венди. Меня зовут Венди, - решилась она.
- Итак, - Захария опять кому-то поклонился, - у вас здесь нет знакомых, я правильно понял?
Девушка пожала плечами.
- Тогда вы можете остановиться у меня. Не спорьте. Заодно и… - он поправил коробку, которую держал правой рукой, неловко прижимая к боку, - мешок поможете донести.
- Хорошо, - ответила Венди.
Улица стала немного шире, и они вышли на круглую площадь. Здесь тоже было много людей и деловой веселой суеты. Лошади и машины ездили по кругу, прохожие сновали под их колесами, не помня ни о каких правилах дорожного движения. В центре площади, похожей на тарелку с шестью неровными лучами улиц, стояло непонятное сооружение. Его можно было бы назвать медной трубой на каменной подставке – духовым инструментом, отполированным множеством человеческих рук и губ, - но его закрученная воронка не заканчивалась там, где положено кончаться трубе, а уходила высоко вверх, расширяясь и изгибаясь по спирали. С крыш угловых домов к её сияющему краю спускалось множество толстых проводов с небольшими зеркальцами – или лампочками, – и всё это великолепие блестело и сверкало на солнце. Присмотревшись, можно было увидеть и пучок тонких трубочек-дудочек, выходивших из невидимой снизу раковины и разбегавшихся вдоль проводов во все стороны от площади.
- Что это? – запрокинув голову, ошарашено спросила Венди.
- Это площадь Важных объявлений. Если человек должен сказать что-то важное, то, о чем надо знать всему городу, он идет сюда и говорит, - объяснил Захария.
- И что?
- И все слышат.
- Я не видела ничего подобного в Белом Городе, - призналась Венди.
- Тсс! – Захария поднес палец к губам. – Тише. Не надо говорить… откуда ты. Это знать никому не обязательно. И сама лучше забудь.
- Мастер Гризоли! – рядом с ними притормозила пышущая паром повозка. – Садитесь, подвезу, - высунулась лохматая рыжая голова. – Коробка-то у вас, похоже, не из легких.
- С удовольствием. Венди, садись, давай мешок. Познакомься, Пьетро, - кузина, приехала из деревни. Ох, не поверишь, у её матери, моей бедной сестрицы Марины, сто детей!.. Венди будет жить у меня, помогать по хозяйству…
С хозяйством Венди освоилась быстро. Да его у Захарии Гризоли почти и не было. Зачем оно такому талантливому человеку? Жители сами приносили ему и свежевыпеченный хлеб, и сладкие упругие помидоры, и нежный, завернутый во влажную тряпочку сыр. Наверное, они считали, что должны мастеру, и было за что. Целыми днями он чистил, перебирал, чинил принесенные для ремонта механизмы, а по вечерам творил «для души».
Венди оставалось только вытирать пыль и накрывать стол. Она быстро привыкла, и ей стало нравиться полировать и расставлять тяжелые бронзовые тарелки, высокие кубки, раскладывать погнутые от многих лет службы приборы. В центр стола она ставила блюдо с выгравированной сценой охоты, выкладывала на него с одной стороны сыр, с другой – ветчину, а с краю – горсть помидоров; в плетеной корзинке разглаживала белую салфетку под толстыми ломтями хлеба. Насыпала соль в бронзовую букашку с дырочками на спинке. На маленьком блюдце должны были лежать поджарые стручки острого перца, зубчики чеснока и несколько веточек петрушки. Ещё были пузатый бочонок для аджики, смешная ванночка для местного деликатеса - соленой рыбешки, - и фруктовая ваза, похожая на развесистое дерево.
За обедом Захария любил выпить кубок разведенного водой красного вина, а потом немного подремать на веранде, в тени тонких шелестящих жалюзи серебристо-серого цвета. Венди не пила вина, не уставала и могла не спать; она убирала посуду и тихонько обмывала её в бронзовой раковине, потом насухо вытирала полотенцем. Пока Захария спал, она могла убраться у него в мастерской, которая одновременно служила и кабинетом, и гостиной. Аккуратно и беззвучно приподнимая пальчиками разбросанные детали, незаконченные игрушки и механизмы, Венди злобно охотилась за мельтешащими пылинками. Она обожала всё, что жило в доме мастера – и ненавидела пыль, мешавшую ярко блестеть его механическим произведениям.
Сложнее всего было вытирать сороку и Дамбо. Сорока была неживая, но с крыльями из мелких тонких пластин, куда забивалась пыль. Механический песик не хотел сидеть тихо, он вертелся, подпрыгивал, хватал пастью тряпку и скулил, еле удерживаясь, чтобы не залаять. Венди беззвучно смеялась и грозила хулигану пальцем, отчего тот прыгал ещё больше. Дамбо был её любимчиком. Когда Захария работал, Венди брала песика на задний двор, и они, как два ребенка, гонялись за мячиком или металлическим прутиком. По вечерам она засыпала, обняв железную игрушку, как куклу или плюшевого мишку; но потом Дамбо неизменно выбирался и спускался по лестнице к хозяину, чтобы полежать у его ног, пока тот собирал очередное живое творение из планок и болтов.
Утром Венди просыпалась от громкого голоса Альбины, предлагавшей с улицы свой металлический урожай. Захария всегда покупал у неё гайки, придирчиво осматривая каждую.
- Эта никуда не годится, посмотри, - он решительно отодвигал некондицию в сторону. – Забирай её, пусть дозреет.
- Перестань, маленький Гризоли, - возмущалась старуха. – Я же не насажу её обратно на прут, там уже растут новые. Положу на солнышко, и всё – так зачем её таскать туда-сюда? Слушай, Гризоли, я тебя научу: кладешь гайку на подоконник, через два дня она – идеальна! Почти как твоя деревенская кузина…
- Что, если я тебе предложу, чтобы один сантим дозрел до пяти… на солнышке, - ворчал в ответ Захария, звеня монетами, и вскоре Венди слышала стук колес удаляющейся тележки.
Весна всё сильнее вступала в свои права, уже готовая смениться иссушающим приморским летом. На смену ржавой пыли пришла пыль белая – высушенная морская соль. Однажды, вытирая Дамбо, Венди решила его смазать. Капая маслом в суставы, девушка заметила у песика на лапе овальную пластину с выбитыми буквами. От неожиданности она крикнула и уронила пузырек, заляпав почти полкомнаты. На шум прибежал проснувшийся Захария.
- Что это за метка? Что она означает? – спросила девушка, почти выкручивая лапу Дамбо. – Что это за знаки?
- Перестань, Венди. И отпусти песика, ты его пугаешь. Это просто клеймо.
- Клеймо? Зачем?
- Сейчас объясню. Клеймо – специальный знак. Дамбо – робот, у него на клейме указано, кто и когда его изготовил.
- Робот? Дамбо не настоящий?
- Конечно, настоящий. Но он искусственно создан, он не живой.
- Не живой? Он лает, играет, любит тебя и меня.
- Наверное, я неправильно выразился. Он не из мяса, а из железа. Поэтому он робот, - заключил Захария.
- Понятно, - Венди замолчала. – А я? Я из мяса?
- Что ты такое говоришь, Венди!
- Значит, я – не робот? Но почему у меня, - она подняла правую руку и повернула её так, чтобы Захарии была видна внутренняя сторона предплечья, – клеймо?
- Боже мой, - мастер осторожно взял её за запястье, всматриваясь в овальный кусочек пластика. – Боже мой… Вен и большая буква «дэ»… Без номера… Венди…
- Что это значит, Захария? – требовательно повторила девушка.
Гризоли помедлил. Он примерно представлял себе, что это могло значить. Особенно – без номера. Опытный образец. Сбежавший в Серый Город.
- Ничего, - наконец спокойно сказал он. – Для меня – ничего. А для тебя?
- Тогда и для меня ничего, - Венди опустила руку.
День прибытия баржи у Захарии всегда был занят связанными с этим хлопотами. Та и в этот раз: уже принеся мешок железок с утра, вечером он позвал на помощь Пьетро, и они отправились за старыми моторами.
Венди не ждала гостей, но обрадовалась приходу Альбины. Ей нравилась эта старуха с гайками.
- Захарии нету, но не зайдете ли выпить чаю? – приветливо пригласила она её.
- Спасибо, с удовольствием. Значит, я не вовремя. Жаль, - Альбина села за стол, положила перед собой потемневшие от смазки руки. – Хочу расширять огород. Зашла спросить рассады прутиков.
- Ясно, - Венди заварила чай с чабрецом. В кухне сильно запахло душистой травой.
- Ты же знаешь, Венди, что наши огороды незаконны. Живем, как на вулкане, - пожаловалась старуха. – Говорят, что истощается почва. Ерунда! Просто завидуют: думают, что мы несметно богатеем на этом деле.
- Ммм…
- Могут запретить в любой момент. Получается, я вроде как человек подневольный. А с другой стороны, - старуха взяла чашку, - я все новости в городе знаю. Сегодня пришла баржа – знаешь, кто на ней приехал?
- Нет, - улыбнулась девушка.
- Два сыскаря из Белого Города. Сбежал у них там робот, представляешь? Уникальный, но испорченный. Что-то не срослось у них там с этим роботом. Ищут, чтобы уничтожить.
Рука Венди дрогнула, чай чуть не разлился на скатерть.
- Вот и ты, малыш, - Альбина наклонилась, чтобы погладить Дамбо, - тоже уникальный. Разумная железка… Виданное ли дело? Но - не без дефектов. Маленький Гризоли говорил, сто раз тебя переделывал. Разве такое чудо можно уничтожать? Я, милая, вот о чем беспокоюсь, - она вздохнула. – Ведь они придут ко мне завтра. И спросят, кто новенький в городе появился. Когда, где живет. А я всё знаю и промолчать из-за огорода не могу. Отличный чай получился, ароматный и вкусный. Умница ты, Венди.
На следующее утро, открыв дверь, Захария увидел рядом с Альбиной и её тележкой незнакомого мужчину в темно-сером костюме, котелке и с тростью. Сердце его сжалось.
- Здравствуй, Альбина. А вы?.. Чем обязан? – равнодушно спросил он.
- И вам доброе утро, мастер Гризоли. Ваше имя известно даже у нас в Белом Городе, - незнакомец задумчиво стукнул тростью по булыжнику. – Увы, я к вам совсем по другому поводу. Хотелось бы познакомиться с вашей, - он посмотрел Захарии прямо в глаза, - кузиной. Из деревни.
- Она ещё спит, - холодно ответил Захария.
- Уже нет, - послышался голос сзади.
Гризоли повернулся – со второго этажа по лестнице спускался ещё один темно-серый, тоже в котелке и с тростью.
- Извините, - он приподнял шляпу, - зашел, так сказать, через окно, чтобы избежать… Но не избежал. Объекта нет, постель нетронута. Боюсь, она уже далеко.
- Мастер, нам надо побеседовать, - первый сыщик настойчиво поднялся по ступенькам к самой двери. – Не волнуйтесь, к вам у нас нет претензий. Наоборот, мы рассчитываем на понимание и помощь.
- Проходите, - пожал плечами Захария, на лице которого явно читалось «это вряд ли».
Следом за сыщиком вошла и Альбина, оставив на крыльце свою драгоценную тележку.
- Слушаю вас, господа, - мастер остановился у стола и повернулся к гостям. Утреннее солнце золотило разбросанные детали, вспыхивая искрами, как на гранях драгоценностей.
- Думаю, вам кажется, что разбираетесь в ситуации. Уверяю вас, это не так. Объект, которого вы называете «Венди», не беззащитная слабая девушка, а опасный неисправный робот.
- Мы здесь не делаем различий между существами из плоти и роботами. А никаких неисправностей я за ней не замечал.
- Тем не менее, Венди – искусственное создание с высоким уровнем интеллекта. Это наша экспериментальная разработка, цель которой - создать андроида с человеческими чувствами. Увы, - первый темно-серый развел руками, - не получилось. Венди – это брак.
- Венди - брак? – ахнула Альбина. – Венди? Да это вы моих гаек не видели!
- Но зачем уничтожать? – тихо спросил Захария. – И у меня бывают неудачи. Вот, эта сорока, например. Она не получилась, не ожила. Но это не причина разбирать её на запчасти! Это я, создатель, виноват в неудаче, а не моё творение. Брак тоже имеет право на жизнь.
- Право на жизнь… - темно-серый взял в руки неподвижную сороку. – Да это только набор винтиков и планок! Какая у него может быть жизнь? Зачем вы её храните? При таком дефиците запчастей, как в Сером Городе – это глупо.
- Пусть глупо, - мастер забрал игрушку и поставил на подоконник. – Вы – странные люди. Не верите в чудеса. А я знаю, что однажды этот набор винтиков может ожить. И я готов подождать, - вздохнув, он потер лоб рукой. – Но Венди… Зачем вы ищете Венди? Почему хотите её уничтожить? У вас что, дефицит… искусственного мяса? Или бракованных, как вы говорите, чипов?
- Она - умное и беспринципное существо, обладающее и силой, и хитростью, но не… - сыщик помедлил, - сердцем. У неё нет человеческого сердца. Для собственной выгоды она способна убить, готова уничтожить любую помеху.
- Вы это про Венди? – изумился Захария. – Да с чего вы взяли? Она – добрая и славная девушка, которая за всё время здесь и мухи не обидела. С чего вы решили, что у неё нет сердца?
- Скорее у вас его нет, - поддакнула Альбина. – Ищете, вынюхиваете… шантажируете порядочных людей.
- Послушайте, мастер! А вы помолчите, - сыщик отмахнулся от старухи. – Это аксиома! Робот не может испытывать человеческие чувства! Как и человек не может любить робота. Наши ученые годами бьются, чтобы создать искусственный мозг, способный на эмоции, а вы…
- Но у нас здесь всё не так, - воскликнул Захария. – Наши механические звери любят нас! Они – верные, преданные, послушные. И мы одинаково любим и обычных, и механических лошадей, собак… Кстати, а где Дамбо? Дамбо! Дамбо! Иди сюда!
Темно-серые переглянулись.
- Кто такой Дамбо? Механическая собака?
- Да, мой песик, - растерянно подтвердил мастер Гризоли. – Не понимаю, зачем она его взяла? Этому должно быть какое-то объяснение…
- Ох, кажется, знаю, - выпалила Альбина и закрыла рот ладонью. – Это я виновата, старая дура. Сказала ей, что у Дамбо тоже есть дефекты. Вот Венди и утащила его… чтобы эти, - испепеляющий взгляд в сторону сыщиков, - не уничтожили!
- То есть, вы её предупредили? – нахмурился один. – Интересно! Об этом поподробней, пожалуйста!
- Нет, - перебил его второй. – Подробней – о другом. Расскажите ещё раз, что вы ей сказали? Почему она забрала собачку? Это ценное изделие?
- А почему я не могла её предупредить? – вздернула подбородок старуха. – Вы же пришли ко мне только сегодня утром? А что я знала, что кому говорила вчера вечером – моё дело! Намекнула, что ей надо бежать, потому что она с дефектами, и её ищут, чтобы… да она и сама поняла. А потом, дернул меня черт за язык, сказала про Дамбо. Венди, думаю, решила его спасти и забрала с собой.
- Похоже на то, - кивнул Захария. – Она очень любит Дамбо.
Сыщики молча смотрели друг на друга.
- Эмоции… - сказал один.
- Разве это возможно? – тихо спросил его коллега.
- Я думал, что нет. Но если всё действительно так… это меняет дело.
- О чем вы? – перебил их Захария.
- Получается… получается, что Венди начала испытывать человеческие чувства?
- А что удивляетесь? – вмешалась Альбина. – Пожила с нормальными людьми – вот и стала человеком! Вам, сухарям, тоже не помешало бы.
- Ну… - темно-серые выглядели сбитыми с толку.
- Тогда она больше не опасна, - жестко проговорил Гризоли. – И её не надо уничтожать. Разве не так? Она не преступница, а обычный робот. По юрисдикции Серого Города они пользуются такими же правами, как и люди, если их нельзя заподозрить в совершенных или планируемых преступлениях.
- Да, неожиданный поворот, - наконец пришел в себя один из сыщиков. – Не скрою, мы не были к этому готовы. Пожалуй, вы правы. Как минимум, нам нужны дополнительные консультации, - он повернулся ко второму. – Нам лучше уйти.
- Нет, погодите! А как же Венди? А вы? Что вы будете делать?
- Уедем в Белый Город, конечно. А ваша Венди может возвращаться домой. Она свободна, - и насмешливо добавил: - как любое бракованное изделие, попадающее на вашу территорию.
- Только прошу: присматривайте за ней. Человеческие эмоции тоже бывают очень разными, - второй хмуро кивнул и направился к выходу.
Убедившись, что темно-серые благополучно погрузились на борт, и дождавшись отплытия баржи, Захария Гризоли поспешил на площадь Важных объявлений. Было раннее утро, и мастер бежал по полупустой улице, перескакивая через лужи и ступеньки. Расстегнутый плащ развевался за спиной, как сильные крылья, а со всех сторон, из всех домов пыхтели паровики и звенели колокольчики над дверями. Гризоли летел на длинных ногах, стуча набойками о булыжники, обгоняя повозки и машины, и чувствовал себя механической птицей с человеческим сердцем. На площади он перепрыгнул тротуар и проезжую часть, подбежал к трубе. Никогда раньше он не прикасался к этому медному таинству – устройству, которое позволяло решить любую проблему, выпутаться из любой ситуации, найти любого человека. Но только, если это было очень важно – так же важно, как жизнь того, кто решался дать объявление.
Прижавшись губами к потертой меди, Гризоли закричал:
- Венди и Дамбо, возвращайтесь домой! Они уехали, вам ничего не угрожает. Вернись домой, Венди!
И его голос взвился в трубу, многократно отражаясь от медных изгибов, набирая силу, разделяясь на десятки ручейков и уносясь вдаль до самых окраин Серого Города. Желто-красные дудочки загудели над портом, над богатыми домами с бронзовыми крышами, над бедной окраиной, скроенной из щитов, листов металла и обрезков цистерн:
- Вернись домой, Венди!
Над окутанными клубами пара мастерскими; над фермами, полными хрюкающей и кудахчущей живности; над полями с молодыми колосьями; над морским причалом и кучей живой, трепыхающейся рыбы:
- Вернись домой, Венди!
Серые и медные воробьи подхватили, зачирикали, прыгая по мостовым и бронзовым карнизам:
- Венди, Венди! Вернись домой, Венди!
Венди и Дамбо, выбравшись из заброшенного сарая, в котором они провели ночь, сразу услышали эти слова.
- Кажется, это и есть важное объявление, - улыбаясь, девушка потрепала металлическую холку песика. – Пошли домой, Дамбо!
И всю дорогу они слышали одно и то же, отраженное разными голосами на разные лады:
- Домой, домой! Возвращайтесь домой!
- Мы здесь! – закричала девушка, распахивая знакомую дверь, а Дамбо радостно залаял.
- Наконец-то, - притворно сердясь, буркнул Захария. – Я уже начал волноваться!
- Венди, - сказала сорока с подоконника. – Венди.
|
Рассказ открыт для комментариев