Пожелтевший пластик изгороди громко сипел на ветру. Окруженный стеклянными куполами, припыленными, но все еще блестящими, импровизированный забор из старых коробок и обрывков проводов смотрелся как помоечный кот в королевской зале. И растения в огороде такие же несолидные — серые бутыли стволов, кривые ветки, а вместо листвы не то грязная паутина, не то очесы шерсти.
Капитан брезгливо сморщился, разглядывая длинный осклизлый корешок:
— Ты, Люся, не обижайся… — он покрутил в пальцах странную «морковку» и вздохнул, — Придется Мишку связывать, чтобы эту дрянь ему скормить. Нет нормальной таблетки?
Девушка обиженно замотала кудряшками.
— Я доверяю, но сама знаешь, — буркнул капитан, — парень-то с норовом.
Худенькая испанка всплеснула руками — мол, не моя печаль — и отвернулась к грядкам. Как чистенькой городской девочке удавалось растить на пустынном Челисе свои чудовищные травки — загадка для всей общины. Почвы, в привычном для Леонида Крамера понимании, на планете не было. Только плотный пояс из базальтовой смолы, немного гранита и бескрайние поля песка, шипящие, как погремушка на хвосте змеи.
— Люся!
Девушка подняла голову и вопросительно кивнула.
Почесав зудящую, шелушащуюся кожу обожженных щек, капитан буркнул:
— А не потравишь парня? Он, конечно, не образцовый джентльмен, но все-таки человек.
Девушка негодующе тряхнула головой: запах странных духов мягко коснулся Леонида и встревожил обоняние. На тонкой шейке врача глухо звякнули сероватые бусинки.
— Что… аптекой пахнет, — возмутился капитан, делая шаг назад. Свободная рука искала несуществующую пуговицу на вороте холщовой туники, надетой поверх форменных синих брюк. Не найдя привычной детали, Леонид ощутил раздражение.
— Сними эти цацки, бога ради! Воспитанные леди не надевают колье из платины, когда собираются пропалывать… А что это собственно такое? — Леонид возмущенно отдернул руку от качающего куста, утыканного длинными колючками-стилетами. — Подвид бесстрашной заячьей капусты? Дерево-ассасин?
Лусия Фернанда фыркнула, как породистая лошадь, и показала весьма красноречивый жест. Немота девушке не мешала доносить свои мысли коротко и доходчиво. За такую комбинацию пальцев любой буровик быстро схлопочет затрещину и парочку сверхурочных дежурств. Авторитет, мать его, поддерживать надо.
«А перед девчонкой, выходит, робею? — усмехнулся капитан, потирая кончиками пальцев теплую, как стенки реактора, бляху ремня. Знак атомиума на латуни истерся, контуры едва угадывались, но ракета, пузатая и карикатурная, была по-прежнему ощутима. — Или боюсь обидеть человека, у которого хоть что-то на этой проклятой планете получается хорошо?»
Он снова покрутил в пальцах корешок, зачем-то понюхал и решительно сунул в нагрудный карман.
— Ладно, Люся, я тебя понял. Но мой тебе совет: составь список недостающих лекарств. Закажу, когда будет оказия. А то твои питомцы кого хочешь приведут в священную ярость.
Леонид Крамер потрогал качающиеся ветки. Морок, а не садик. Может быть, когда Ван доделает своих «черепах», это место обретет гармонию. Хоть что-то завершенное останется на планете.
Только бы Ван успел.
***
В гостиной было жарко: даже сквозь тонировку окон проходило слишком много света. Титановые пластины стен, украшенные радостными лицами первопроходцев — дань давно ушедшей и оттого немного пафосной моде — подмигивали разноцветными зайчиками. Травленые на стенах портреты были единственными, кто весело улыбался в этот час. Живые люди оказались куда скупее на эмоции.
Старатели сидели насупившись, изредка позволяя себе нарушить тишину замечанием — не саркастичным, не злобным, вполне деловым тоном, но даже в нем капитану чудилось только неприятное.
«Мыться перед собранием перестали, — заметил капитан, покусывая губу. — Раньше как на праздник шли, в свежих рубахах. Бриться бросили, а некоторые, похоже, и не причесываются вовсе».
— Восемнадцатый участок доклад окончил,— Хариш Четана, пухлый низкорослый индиец с синевато-оливковой кожей и глазами сонной коровы, замолк, сложив ладони треугольником. Его черный стеганый жилет, надетый поверх рубахи и полотняных штанов, вздыбился на спине, как панцирь.
— Следующий? — кивнул капитан.
— А что следующий, что первый — без разницы, — буркнул охранник лагеря, кряжистый рыжеволосый парень. Его штурмовой бластер, подталкиваемый короткими веснушчатыми пальцами, отбивал на исцарапанной спинке стула ритм песенки «В лесу родилась елочка».
— По существу есть что сказать? — сощурился Леонид.
— Мне-то? — убирая руки от ствола, удивился Михаил. Он ненадолго задумался, и вытянувшись над столом в рост, незначительный для бравого вояки, отрапортовал:
— Вашими молитвами и местной флорой существо мое оздоровилось. Так сказать, заткнули брешь в ауре — думал, выйдет в сортир. Передавайте поклон нашей недотроге медичке, хоть она и ведьма. Все. Доклад по существу закончил.
— Помолчи, трепло, — нахмурился капитан. — Девятнадцатый участок? Докладывайте: какие успехи?
— Нет у нас усперхов, начальника, — оранжево-желтый, как перезревший лимон, тощий китаец Ван поднялся и коротко склонил вихрастую голову. Смешно грассируя букву «р» в самых неподходящих местах, он продолжил доклад, виноватым взглядом окидывая зал.
— Три скважины бурири, пустой дырка. В старых набежара вода и «дивмень».
— Опять «дивмень»?
— Опять, начальника. Мало-мало щупы выдернуть успели. Едкая штука, ух! Пахнет сильно, — Ван часто похлопывал себя крошечными, почти детскими ладонями по бедрам, и крутил головой, как большого цыпленок. — Скажи Рюсе: завтра приходи, травка будет расти. Дивменя всегда новый травка дает.
Индиец отстраненно улыбался потолку. Назвать темно-пурпурный кисель именем Дмитрия Ивановича Менделеева — «дивмень» — предложил именно Хариш. Химико-технологический факультет в Салехарде, выстуженное до стеклянного звона общежитие, затем практика в радостном и адски холодном, как душа гандхарвы Кали, городе Якутске — оставили в душе изнеженного южанина незабываемый, но, на удивление, весьма светлый образ. За такую сентиментальность Леонид был индийцу признателен — другие старатели не стеснялись в выражениях, отчего первые собрания больше походили на финальный акт деревенской свадьбы, чем на серьезное обсуждение. Да и по результатам исследований название пришлось в пору: тягучее желе, резво заполняющее пустоты, весьма активное — как в химическом, так и в обычном бытовом смысле, содержало в себе все наименования из таблицы великого ученого.
«Практическую бы пользу от этого «дивменя» получить», — капитан засопел, и добавил вслух:
— Еще неделю работаем на означенных участках. Напоминаю всем присутствующим: сезон бурь придет без второго предупреждения, смотрите на датчики. Всех касается: кухню тоже. К слову, о кухне. Без экспериментов, слышишь, Джемма? — капитан кинул сердитый взгляд в сторону поварихи, усевшейся в самый темный угол гостиной. Негритянка в оранжевом комбинезоне дернула плечами и выкатила вперед тронутую помадой нижнюю губу, но промолчала.— Не выжмешь ты ничего из синтезаторов, примитивны. Ясно? Вопросы есть?
Старатели промолчали, зато руку поднял охранник.
— Говори.
— Леонид Николаевич, сколько ж можно один диск гонять? — кривляясь, заныл Михаил. — Уже всю планету как кроты издырявили, а пользы никакой. Ни тебе злата, ни серебра.
— По оценкам специалистов, планета в достатке содержит и то, и другое, — сухо заметил капитан, обводя жирными многослойными кругами номера в планшете. — Даже платина есть. И наши замеры говорят о том же.
— Так это может, в далеком будущем найдется! Приборы, говорят, навроде деревенских гадалок — говорят чистую правду, только точную дату события не называют. И всего-то через полмиллиона лет в наших скважинах самородки обнаружатся!
— Михаил, напомни мне — где ты на промысловика учился? — холодно заметил капитан.
— А что, мой голос какой-то особенный сегодня? — охранник картинно распахнул глаза. Бледно-зеленая радужка, обрамленная белыми ресницами, от ярких лучей совсем обесцветилась: казалось, две грязных ледышки направлены на капитана. — Раз неученый, так и сказать нельзя? Наобещали, понимаешь, райские кущи, блэкджек и шлюх, а что община заимела в эти три года? Семь составов песку? Может, кто не знает еще о делах наших? Как на духу докладываю: всех развлечений — карты и стрельба по песчаным волкам. Еще вот понос от Джемминой стряпни.
Старатели оживились, закрутили головами, принялись шептаться.
«Вот за это и зову Бессольцева на собрания, — Леонид принялся стучать по столу металлическим стилом. Заметив на фальшивом мраморе россыпь мелких щербинок, он убрал палочку и нахмурился. — Как в детдоме говорили: хулиганов тоже на совет позовем. Пусть бузят, но вместе с народом».
Но вслух он произнес другие слова, и попытался добавить голосу металлического звона:
— Две личных вахты по периметру, Бессольцев. Никаких карт — узнаю, что в очко на дежурство играешь, на месяц в ночные снайперы спишу. И кстати, если тебе зудит до девок — помогай Вану в работе, а не за Джеммины фартуки цепляйся. На шлюх нужно заработать, Миша, и заработать немало. Хватка у любой бордель-маман крепче, чем у министра финансов.
Община вздохнула и принялась расходиться по отсекам. Капитан дождался, пока дверь за последним старателем закроется, и шепнул ясноглазому космонавту на стене:
— Хорошо, что спросил Мишка, верно?
Портрет не ответил. Он просто и душевно улыбался обезлюдевшей комнате. Если учебники истории не врали, то изображенный на панелях кареглазый космонавт никогда не был хулиганом. А значит, не задавал неудобных вопросов первым.
***
Ночь на Челисе мало отличалась от дня, разве что крашенное в шафран небо напоминало земные закаты. Второе светило, именуемое в корабельных справочниках Волатом, восходило после отбоя и плыло по небу почти до рассвета, принося с собой легкую прохладу и влажные ветры. Леонид опустил жалюзи, и тут же услышал протестующий возглас Вана:
— Капитана, «Черепахи»! Я без света не работать.
—Да-а? — раздался удивленно-насмешливый голос с дальнего столика. — А разве твоим уродам нужно освещение? Я бы их даже в сортире не поставил — больно страшные.
— Это не уроды, — в сотый раз, наверное, повторил китаец. Спокойно, равнодушно, словно говорил о чем-то бесконечно далеком. — Это «Танцующие черепахи».
— А по мне — три страховидлы на ножках, — скривился Михаил, прикрывая лицо картами.
Упрек был несправедлив — статуя у Вана получалась весьма изящная. Даже неестественная для животных поза и тяжелый материал не портили впечатления: три черепахи взаправду летели в странном танце, выделывая коленца маленькими непослушными ногами.
— Сейчас приоткрою окно, Ваня, — буркнул капитан, отворачиваясь. — Извини.
— Ничего, начальника. Эти черепахи тоже забыри о солнечном свете.
— И спустились они в подземное царство, выкололи глаза и стали демонами, — снова нарушил тишину охранник, лениво потягиваясь. — Научились отливать в молочные горшки и вызывать грозу… А еще стали помогать ведьмам выращивать вонючие ядовитые корешки.
— Бессольцев, тебе не пора прогуляться? — спросил Леонид. — Волки заждались.
Охранник бросил торопливый взгляд на латунный блин настенных часов:
— Еще полчаса, капитан. Как раз партейку закончу.
— Вот и разговаривай с партнерами по столу.
— Не, ну вы же знаете этого китаезу, капитан. Ему волю дай, сто раз свою сказку пересказывать будет. Аж тошнит уже от великой косоглазой мифологии.
— Меня не тошнит, — спокойно заметил Хариш, принимая карту.
— И меня, — подхватил чернобородый старатель.
Капитан промолчал. Ему тоже нравилась сказка Вана. Три черепахи, не знавшие о своем предназначении и поверившие завравшемуся путнику, танцевали, превозмогая себя, до самой смерти. Жалко, что конец у сказки был такой грустный — Ван отказывался придумать мораль, отделываясь длинными, велеречивыми поговорками. Дескать, каждый видит что-то свое, и находит иной, отличный от других слушателей вывод.
— Ах ты, фраер, язвы-то свои разуй! — заголосил охранник. — Яманную булку за козырь торгуешь — нашел юбиляра! У меня мошки на ладошке, а ты мне червовую бабу суешь!
— Ну ошибся, бывает, — выдохнул Хариш, — Ты ходить будешь?
— А я все. Черные мошки последней сдачей были. Привет! — горделиво кивнул Михаил, поднимаясь. Охранник обвел глазами гостиную, задержался на окнах — и лицо его скривилось. Скрипнула дверь, обдавая отдыхающих посвежевшим ночным воздухом.
— Приблатненного из себя строит, — усмехнулся в нависшей тишине чернобородый, почесывая картами синий крестик на запястье. — А названия гадалкам выдумывает сам: мошки у него какие-то, ладошки. Балаболка, задрал уже трепотней и паниками.
Капитан криво усмехнулся и подмигнул старателю. Камень с души не исчез, но заметно полегчал.
***
— Волки! Волки! — мрачный и длинный, как день без завтрака, бурильщик орал дурниной с наблюдательной вышки, игнорируя микрофон.
— Где? — капитан нервно огладил кобуру на бедре, затем вынул из кармана коммуникатор.
— Девятнадцатый участок! — бухнуло с высоты.
— Ван, сообщи своим дежурным — пусть закроются в вагончике, — сказал Леонид рифленой коробке. В коммуникаторе затрещало, заулюлюкало, затем спокойно отозвалось: — Уже, начальника.
Хариш отряхнул жилет, поправил падающий на глаза цветастый хвост чалмы.
— Хочешь прогуляться перед сном, капитан? — спросил он.
— Зачем? Парни у Вана хорошо выдрессированы, на рожон не полезут. А наши драндулеты слишком ажурны, и в щели могут набиться не только сквозняки. К тому же, я не склонен мечтать, что шапка с кокардой сделала мое мясо невкусным для песчаных волков.
— И все-таки тебя что-то беспокоит, — шутливо погрозил пальцем индиец. Леонид проследил за движением пухлой, густо поросшей жесткими волосами ладони, и коротко кивнул:
— Беспокоит. Скажи мне, Хариш, почему как только мы находим «дивмень» — на участке появляются волки? Я еще могу понять, почему техника начинает сбоить, могу представить, почему видеодатчики ломаются, но волки? А ведь тварей тянет к киселю, как магнитом. Отчего так?
Хариш покачался на месте, уперев руки в расшитые веселыми слониками бока, и задумчиво произнес:
—Знаешь, я как-то ходил с одним парнем на охоту. Давно, еще студентом. Не то что бы дичь надеялся подстрелить, хотя есть мне тогда хотелось постоянно, а больше из интереса — какая она, ваша природа? Мой дед был лучший охотник в деревне, тигров стрелял — тогда еще шкуры ценили больше, чем живых кошек — и меня учил. Ну вот, шел я и ужасно боялся медведя, — индиец усмехнулся и почмокал толстыми пурпурными губами, словно смакуя воспоминание. —Да-а-а. Сейчас смешно вспоминать. Но медведь мне так и не попался. Зато насекомых оказалось больше, чем в джунглях после дождя. Вернулся искусанный, лицо неделю было — как у Ганеши задница, боялся к зеркалу подходить.
— А это ты к чему вспомнил? — Леонид прищурился, глядя на пустыню. Ветры гуляли над мерцающими пожарными всполохами полями, рыхлили шелестящие шапки песка.
— Да вот, тот парень, что меня с собой позвал, всю дорогу удивлялся — что же едят комары, когда в лесу нет охотников?
Капитан бросил косой взгляд на напарника — уж не шутит ли? С этими восточными ребятами никогда нельзя угадать, когда они говорят серьезно, а когда прячутся за веселыми словами. Но на бугристых от былой оспы щеках индийца не было и намека на улыбку.
Леонид приложил к губам пальцы шершавой загорелой стороной, затем снова достал коммуникатор.
— Бессольцев? — проговорил он приемнику.
— Да, начяльника? — ответил голос Вана. — Дозорный Ван Ля Шей на связи.
— Где начальник охраны?
— В сортира пошра. Живот снова заборер, шибко.
— Вернется: пусть усилит охрану. И приглядывайте за воротами — мы отключим периметр, часа два посидите без тока.
— Поняла, насяльника.
— Поедем вместе, Хариш, — сказал Леонид после долгой паузы.— Оружие захвати с собой.
— Зачем дразнить голодного зверя? — удивился индиец. — Это не охота, а война.
— Остановимся метров за триста, авось, маскировочный блок не свихнется от дивменя. Собирайся. И аптечку у Люсии возьми, но хочется верить, что войны не случится.
Леонид решительно направился к ангару, помахивая на ходу коммуникатором.
— И все-таки, зачем мы едем? — донеслось ему в спину.
Капитан обернулся. В неровном красном свете Волата ухмылка вышла злой и хищной.
— Считай, что я хочу посмотреть — какие на Челисе зайцы.
***
Джип заводился долго: движок чихал и взрыкивал, как пес, нажравшийся перьев. Мохнатой от возраста тряпкой капитан протер увлажнившееся ветровое стекло. Ночная прохлада на всем оставляла свой след, и даже щеки людей избороздила тонкими, как волоски, струйками влаги.
— Люсии нет в лазарете, стащил, что попало на глаза, — сообщил Хариш, пытаясь на ходу застегнуть распухший оранжевый кофр. Кривые пластиковые языки пряжки-фаста неприятно царапали гнездо, но защелкиваться не спешили.
— Поедем на Джемминой тачке, — сказал Леонид напарнику, глядя, как тот воюет с аптечкой. — Моя слишком шумная.
Капитан отошел к воротам. Порыжевшие во многих местах створки, послушно разошлись в стороны. Венчавшая забор проволочная спираль молчала — напряжения не было.
«Забыли включить? — подумал Леонид. — Бессольцев, паскуда рыжая, получишь ты у меня на орехи!»
— Ты — псих, — заявил Хариш, пристраивая ноги между пустых канистр и старых пакетов, заполонивших все пространство под передним сидением. — Многорукая Кали заплела твои извилины в косу, и мысли обезумели, как слоны на пожаре. Леня, ты чокнулся.
Капитан почесал веко, и меланхолично махнул ладонью.
— Новость, если говорить по совести, с душком. Мне уже намекали в управлении, подписывая раппорт об отставке. Не могли поверить, что я в здравом уме меняю карьеру военного летчика на жизнь отщепенца.
Вырулив за пределы поселения, Леонид заговорил тихо и очень быстро:
— Хариш, через два месяца пройдет транспортник. Мы можем что-нибудь придумать? Выделить, синтезировать, нацедить… Ректификационную колонну собрать, или как там ее… Ты понимаешь, о чем я? — он смущенно повернулся к индийцу, предчувствуя град вопросов, отвечать на которые не хотелось.
Но Хариш его понял.
— Это будет очень-очень большая колонна, Леня, — вздохнул он. — С огромный дом, только я таких высоких зданий в своей жизни не видел. И все равно я не уверен, что из затеи что-то выйдет. Пару килограмм меди, грамм сто-двести золота — этим ты даже за газеты не расплатишься. Да что я несу — какая там медь, я же не Брахма! Любой ученый в галактической академии отдаст почку за право исследования этого киселя. А я даже природу связи в дивмене понять не могу! — химик горестно скривился и почмокал губами.
Капитан дернул руль, и машина громко взвизгнула, входя в поворот.
— И все-таки попытайся сделать хоть что-нибудь. А я попробую уговорить Вана — вдруг его черепахи приглянутся грузчикам? Или «нелегалам» — знаешь, на транспортнике иногда летают ребята с толстым кошельком. Вот у них мозги точно набекрень: от цены на билет падают в обморок, а в кривобокий ночной горшок дополетной эпохи швыряют чеки без указания сумм.
Хариш оперся локтем на дверцу джипа. Ветер свистел, проверяя раму кабины на прочность.
— Скажи, ты чего больше хочешь: получить ящик вялых мандаринов или продемонстрировать свою независимость? — мягким и слегка булькающим голосом спросил химик.
— Второе, — нехотя признался Леонид. — Стыдно попрошайничать, когда сыт, одет и есть крыша над головой.
Он сдул падающую на глаза челку, и продолжил:
— Год, от силы — два, нам дадут еще поиграть в охотников за сокровищами. А потом снимут для других экспедиций. Это если формально. Фактически мы будем сидеть в резерве до скончания времен. Меня снова засунут в какую-нибудь бойню, тебя…
— В лабораторию бумажки перекладывать, — коротко ответил индиец. Лицо его помрачнело. — В лучшем случае.
—Вот-вот. А у нас, кроме статуи с черепахами — никаких достижений. Не пора ли взрослеть?
— Ломать куличики, — сказал Хариш, и опустил руку на кобуру. Четки из бурых сморщенных плодов, надетые как браслет, недовольно застучали. — Все хотят строить и ломать куличики. Брахмы и шивы драные! Воевать, ставить шатры и снова воевать. Вишну им не нужен.
— Тише! Подъезжаем.
— Я постараюсь, — Хариш задышал часто, словно не ехал, а бежал к участку. — Эх, сейчас бы бутылочку арака! У нас в деревне делали отличный рисовый арак. Хотя бы мучную самогонку захватить — Джемма делает удивительную дрянь, словно ее пурушартхи — упокоить как можно больше людей. Но за неимением лучшего…
— Алкоголик. Помолчи, а?
Хариш стих на мгновение, но вскоре вновь запыхтел и принялся ерзать на сидении.
— Уверен, что маскировочный блок работает?
— Пересчитай конечности, — сказал капитан без улыбки. — Когда контрольная сумма не сойдется, можешь начинать паниковать. И заткнись, наконец.
Химик замолк. Колеса джипа шелестели соприкасаясь с песком, когда они медленно проезжали, а вернее сказать, проползали столбики, отмечавшие начало промыслового участка. Всего несколько десятков метров, и защитное поле, окутывавшее машину, полупрозрачным, похожим на белесый туман коконом начнет сходить с ума. Может, взорвется цветными искрами, может — завизжит испуганной мартышкой. Дивмень, черт бы его подрал.
— Все, стоп машина, — шепнул Леонид. — Бинокль подай. И вынь уже бластер из кобуры, ковбой хренов.
Возле буровых роботов парил легкий дымок. Озеро киселя, густое, отливающее кровавыми бликами лизало металлические пятки автоматов, озеро дышало и жило — во все стороны вытягивались длинные юркие языки. Всхлипывая и причмокивая, перемещаясь от одного робота к другому, пурпурная жижа преследовала какую-то цель, но делала это так неуклюже и хаотично, как перевернутая на спину черепаха пытается нащупать опору.
— Смотри, смотри!— зашептал Хариш и поежился. — Вон они!
Волки шли гуськом: каждая последующая тварь так трогательно следила за хвостом предыдущей, словно боялась потеряться.
— Детский сад вышел на прогулку. Ну-ка, ну-ка! — буркнул Леонид. — Идите к мамочке.
Возле дивменя звери выстроились полукругом и припали широкими, почти бульдожьими мордами к киселю. Их было никак не меньше трех десятков.
— О, Индра, сколько их тут, — словно в подтверждение, зашипел Хариш. — А морды, морды! Щитками заросли до самых ушей — столько матерых сразу!
— Всего тридцать четыре. Но взрослых псин и впрямь немало. Смотри-ка, они его лижут! — капитан отнял от глаз бинокль и замолчал, делая свободной рукой странные жесты — то ли раскручивал указательным пальцем невидимый маховик, то ли писал нули. — Все-таки кисель для них еда! — через паузу задумчиво протянул он, не прерывая движения рукой.
— Не обязательно! — запальчиво шепнул индиец. — Слоны не могут жить без соли, но ею сыт не будешь, — он взглянул на посуровевшее лицо капитана, потом на жадно лакающих дивмень волков. — Ладно, ладно, согласен. Это основное блюдо. А мы для них — медовые ладу к чаю.
— Есть идея, — капитан отложил бинокль и повернулся к химику. — Ты умеешь кидать аркан?
— Попробовать можно, — с сомнением ответил индиец. — Но будет шум. Волк станет сопротивляться.
— Я его выстрелом сниму, — отмахнулся Леонид. — Тихо заберем и вскроем в лазарете. Если желудочный сок проверить — вдруг там недостающее… Ну, для разложения дивменя.
— Катализаторы, — почесывая бластером щеку, уточнил Хариш. — Да, я тоже подумал об этом. Но учти — я не биолог, запросто могу перепутать желудок с мочевым пузырем.
— Плевать мне, где ты пользу найдешь. Ну что, по команде? Веревка есть на заднем сидении.
— Готов, — через минуту шепнул Хариш, сжимая вместо оружия тонкий синтетический шнур. Наскоро завязанная петля свисала ниже локтя индийца заячьим ухом.
— На счет три! Раз, два… Ах ты ж, мать твою за ногу! Медовая ладу пожаловала.
Капитан поднялся в кабине, не замечая, что его голова с треском разрывает маскировочный кокон. Рука с бластером дернулась на изготовку, сердце бешено стучало. Он прерывисто набрал воздуха в легкие...
И друг дышать стало нечем.
А среди волков, слегка покачиваясь, мерно вышагивала девушка.
***
Голова кружилась, а в груди неприятно жгло — как будто воздух внезапно превратился в языки пламени. Леонид сделал осторожный вдох: кислород тяжелым плотным комом, как кусок неспелой хурмы, ввалился в ноющее от боли горло.
— Дыши осторожно. Я знаю, это больно, — прошептал Хариш. — Хороший прием, якуты научили.
— Какого дьявола? — скорее проскрипел, чем выдохнул капитан.
— Ты собирался кричать. Но йога, шагнувшего в угли, не хлопают по плечу.
— Зар-раза, — Леонид массировал шею. Дышалось уже свободнее, зато появилась легкая тошнота. — Я лишь пытался выровнять дыхание перед выстрелом.
— И стрелять пока нельзя. Не видишь — девочка в трансе? Шесть выстрелов, потом перезарядка батареи, — напомнил Хариш, помахивая оружием.
— И что ты предлагаешь: перекинуться в картишки, пока сытые зверушки водят хоровод? Подождем, пока волки вспомнят о десерте?
— Просто подождем. Может быть, из этого танца есть достойных выход.
Капитан хотел было сказать, что он думает о йогах, танцах и прочем индийском фольклоре, но только коротко сплюнул. Расклад действительно получался неважный. Вытащить девчонку, минуя всех тварей — задача для супермена, а не для двух парней, вооруженных старенькими «Вагрантами». И как ее только угораздило?
Люсия Фернанда осторожно двигалась вперед, окруженная волками, будто и впрямь шагала по раскаленным углям. Подвернутые юбки новенького хлопкового платья открывали стройные незагорелые ноги, с неожиданно мускулистыми бедрами; с одного плеча сползла влажная лямка, обнажая маленькую упругую грудь с темным соском.
— Хороша, чертовка,— буркнул капитан. — Ты знаешь, что ее краткое имя — Люсифер? Дьяволица, по-нашему.
Индиец пожал плечами.
— У меня свои отношения с демонами, — равнодушно сообщил он. — Это вы понимаете под злом бессмысленный и разрушительный хаос.
Леонид зло улыбнулся:
— Положим, в многозарядный «Джуникон» я сейчас верю больше, чем в инфернальных чертей. Согласен и на штурмовую винтовку Львова. Что она делает? — капитан привстал с сиденья. — Разбрасывает конфетти?
Девушка застыла на месте, закрыв глаза. Двигались только ее руки — из подола платья, подоткнутом наподобие кармана, изящные ладошки доставали крошечные искорки. Легкий взмах — и волки несинхронно подпрыгивают, ловя кружащиеся в воздухе блики. Громко щелкали бронированные челюсти: неудачники пытались отыграться, хватая более ловких собратьев за шерстяные бока.
— Сеет, — удивленно протянул Хариш, отнимая бинокль от лица. — Или все-таки прикармливает?
— Вечером счет живых человеческих тел сходился. Чем еще можно прикармливать эту мерзость? Соевыми тефтельками?
— Я бы Бессольцева волкам подарил. Смотри, у нее нож! Идет в нашем направлении… — комментировал Хариш. — А вот эта фигура танца мне не нравится. Попахивает жертвенностью.
— Вот только жертвоприношений мне не хватало, — застонал Леонид. — Бери оружие. Я завожу мотор.
Движок заработал мгновенно, без капризов и посторонних звуков. Тронувшись с места, Леонид на секунду огорчился, что не взял свою машину — тяжелым силовым бампером куда сподручнее сбивать тварей.
« А удирать — легче на Джемминой тачке» — подбодрил себя капитан.
Шины скрипели песком. Маскировочное поле мигнуло, и с неожиданно тихим хлопком пропало. Хариш поднялся над ветровым стеклом: полы его длинного жилета царапнули застежками приборную панель . «Вагрант» он сжимал слегка неуклюже, двумя руками — словно не любимое оружие шпаны и сторожей держал в руках, а двуручный и обоюдоострый кханда.
Гранитные камешки выскочили из под колес и, прозвенев металлом, упали в ноги роботам. Озеро заволновалось. Языки длинными, багровыми змеями, потянулись к волкам, с поверхности дивменя отделялись сгустки и спелыми яблоками, брошенными уверенной рукой, падали возле девушки. Люсия медленно открыла глаза. И закричала, выставив вперед руку с колючкой из собственного сада.
— Нет!
— Стреляй! — два крика, два разных голоса прозвучали в терцию.
Индиец выстрелил. Порция горячей плазмы срезала ухо первого волка, вторая доза разворотила морду. Звери засуетились, несколько молодых, пока еще не обзаведшихся броней щенков пронзительно завыли и попятились от мертвого товарища. Остальные, словно по команде, развернулись в сторону нападавших.
— Быстрее, они сжимают строй, — проорал Хариш и снова выстрелил. На этот раз плазма лишь укоротила усы твари, державшейся в центре строя. Волк щелкнул челюстями, вздыбил шерсть на загривке, не менее опасную и острую, чем его зубы, и продолжил движение вперед.
— Хватаешь девчонку и втаскиваешь в машину, — сказал капитан, когда первая туша отлетела в сторону.
Четвертый и пятый выстрелы Хариша ушли в молоко. Здоровенный, размером с теленка, волк грузно вспрыгнул на капот, и проминая лапами сизый металл, двинулся вперед. Из раскрытой пасти по клыкам стекала тягучая кровавая жидкость, падала на стекло и с шипением, выделяя в воздух невероятную вонь, проедала слабенький щит, отделявший людей.
— Стреляй! — крикнул Леонид, и вильнул рулем. Тварь покачнулась, но удержалась на ногах.
— Стреляй, черт тебя дери!
Хлопок «Вагранта» неожиданно вышел слишком громким — словно кувалдой ударили в огромный лист жести. Затем прогромыхало снова и снова, до тех пор, пока металлический звон не стал непрерывным. Капитан вырулил к Люсии.
— Что за черт? Они разбегаются,— удивился, вытирая вспотевший лоб Хариш. Он бросил ставший ненужным бластер под ноги, и потянулся за девушкой. Люсия Фернанда без охоты, но и не оказывая сопротивления дала себя втянуть внутрь джипа.
— Там! — капитан мотнул головой вперед. — Ну ты смотри, а! Хоть когда-то он появился вовремя.
Из-за наблюдательной будки бежал рыжий человек с оружием.
**
В гостиной по-прежнему плыли слабеющие оранжевые тени: заходящий Волат следил за людьми сквозь жалюзи. Скульптура Вана стояла возле окна — две черепахи обзавелись яркими полосами на спинах и затылках, третьей раскрасило морду и брюхо. Хариш подпирал плечом межоконный простенок и крутил в руках «Джуникон», ласково оглаживая вороненые бока цвета густого какао.
Начальник охраны и врач сидели по одну сторону стола. Напротив — капитан.
— Говорить-то будем? — спросил Леонид. Непривычно тихий Бессольцев широко улыбнулся и хлебнул остывший кофе из стоявшей перед ним кружки.
— Хороший автоматик. Почему у нас их так мало? — спросил Хариш.
— Дорого,— буркнул капитан. — Кроме волков ничего опасного нет. Зачем сильно тратиться на вооружение поселенцев?
— Вот бюрократы! Что с ними делать будешь? — кивнул в сторону нарушителей Хариш.
— На транспортнике отправлю. Врачу найдется место и на Земле, а Бессольцев… — капитан неприятно усмехнулся, — будет подносить стержни к реактору. Во веки веков и аминь.
— Не, ну почему я должен облучаться ни за что, ни про что? — простонал охранник, закрывая ладонью глаза.
— А, значит, ты не онемел от страха? Рад за тебя,— Леонид одним глотком выпил бурду и отставил чашку. — Похоже, разговор все-таки состоится.
— Мне нельзя рассказывать! — запротестовал Михаил, и умоляюще посмотрел на Люсию. Девушка коротко качнула головой и сложила руки крест-накрест. Капитан отстранено заметил, что с шеи врача исчезло бессменное ожерелье.
— Видите, ведьма не хочет сознаваться! — шумел охранник. — А разве я могу сопротивляться ведьме? Эх, надо было ее трахнуть — говорят, после этого у баб колдовские способности пропадают.
Люсия размахнулась и влепила Бессольцеву пощечину. Звук вышел громкий, но короткий — затянутые асонотканью стены проглотили эхо. Девушка снова безучастно скрестила руки на груди.
— Прямо ссора двух любовников, — скривился капитан. Он откинулся на спинку, набрал полные легкие воздуха… и вдруг принюхался. От парочки шел травяной запах, сильный и чистый, почему-то напоминающий о зубоврачебном кабинете. — Чем от тебя несет? На аптечку сел? Хариш, там на сиденье ничего не проливалось?
Хариш заинтересованно посмотрел на Бессольцева, затем отошел от стены и пару раз втянул носом воздух.
— Шалфей, — безошибочно определил он. — К баранине хорошо подходит, если мариновать ножку или ребрышки — лучше не придумать. У нас в деревне говорили: шалфей думать помогает.
Кружки на столе зашатались — Бессольцев радостно всплеснул руками.
— Ага, он самый, этот… Люська вырастила. Правда, он больше на дикобраза здесь похож — немаленький такая травка вымахала, колючая.
Поковырявшись в карманах, он выложил на столешницу штук пять длинных узких кинжалов-колючек. Аромат шалфея усилился.
— Любопытно, — сказал капитан. Он взял одну колючку, попробовал остроту шипа пальцем и вернул на место. — Существуют все-таки на свете материи, о которых ты способен промолчать. Значит, шалфей отпугивает волков?
— Не отпугивает, — отрицательно взмахнул ладонью Бессольцев и снова взглянул на Люсию. Та безразлично пожала плечами. — Он их как бы — ну усмиряет, что ли… Если в кармане носить, то твари не трогают, ходят мимо. Правда, и сам слегка дуреешь.
— Превосходно. У вас двоих есть способ защиты, который позволяет разгуливать ночами. Остальные, надо полагать, этого знания не достойны?
— Есть. Есть такой способ. Отличный, что и говорить.
— Да что вы там делали? — заорал Леонид. — Что такое секретное и важное, о чем даже под угрозой высылки нельзя рассказывать? Мне пытать вас, что ли?
— Собачек прикармливали, — нагло заявил охранник. — Голодно им. Ну и наускивали немного — там, глядишь, и власть в поселке захватим. С такой-то армией!
Лучи света удлинились, сменили оттенок на пронзительно-желтый, и затопили комнату. Целоний, главное светило планеты, плевать хотел на такие условности, как полуприкрытые жалюзи — его яркости даже сквозь крошечные щели хватало с избытком. Температура в комнате ощутимо повысилась.
Девушка вдруг улыбнулась и взяла охранника за запястье. Он расслабленно откинулся на спинку высокого стула, внимательно всмотрелся в глаза Леонида и сказал:
— Знаете, капитан, мы бы с Люсией отдохнули. Продуктовая лавка прилетит только через два месяца, и боюсь, без сна я до нее не дотяну. А вам хочется сдать на транспортник живых преступников, или я ошибаюсь?
Леонид потер ладонью лицо. Глаза слезились, словно в них насыпали песок.
— Повторим прогулку? — внезапно спросил Хариш.
— Зачем?
— Есть идея. И эту сладкую парочку с собой захвати. Верь мне, Леня.
Участок был по-прежнему безлюден — дежурные еще дрыхли в наблюдательном вагончике, издавая громкие немелодичные трели. На облезлых металлических ставнях временного жилья шелестела едва прихваченная скотчем бумага — график дежурств, расписание дня, длинный свиток с синими иероглифами. Поправляя постоянно сползающий ремень автомата, Леонид обошел буровую площадку. Дивмень исчез. Ни на песке, ни внутри пластиковых коробов, заменяющих недоступную здесь деревянную опалубку, не было и намека на то жутковатое ночное озеро, с множеством тянущихся рук и плюющее комьями едкого киселя. Зато волчьих экскрементов обнаружилось с избытком. Сморщив нос, капитан уверенно махнул рукой индийцу, охраняющему сидящую в джипе молчаливую парочку:
— Выходите!
Первой выскользнула девушка: легко и радостно побежала она к центру площадки, перепрыгивая камешки и дурно пахнущие кучки босыми ногами. Бессольцев вывалился с сидения кулем и застыл на месте: Харишу пришлось дважды подпихнуть горе-охранника в спину, прежде чем тот продвинулся от машины хотя бы на метр.
— Ну давай, давай! Поздно стесняться! — крикнул капитан.
— Не из стеснительных, — буркнул Михаил, глядя в землю. Он по-прежнему медленно шагал: каждое движение его ног в рыжих армейских ботинках сопровождалось заметной паузой, а колени задирались так высоко, словно до сего дня охранник танцевал в балете оловянного солдатика.
— Брезгуешь? — сказал Хариш. — Зря. Твои милые друзья, между прочим, удобрили участок. Как бы в благодарность за ужин.
— Да не друзья они мне, — зло сказал Михаил, не прерывая своих гимнастических упражнений. — Под ноги смотри, химик драный!
— А что тут такого, на что нельзя…— Хариш не успел договорить. Среди куч песка, гранитных камней и сероватых катышков волчьего дерьма торчал одинокий росток. Двойные листья низенького растения, напоминавшие когтистую лапку, подмигивали яркими искрами.
Индиец ойкнул, подскочил к капитану и ткнул его в бок с такой силой, что пластиковая нашивка обиженно скипнула. Мотнул головой вниз, затем кивнул в сторону девушки.
Люсия Фернада торжествующе застыла, вскинув руки с вывернутыми ладонями — словно призывала небо в свидетели. Возле ее ног колосились всходы — все как один с ажурными листьями, отливающие металлическим блеском.
— Вот что они тут делали! — индиец почтительно приложил ладонь к груди. — Джины Махивирма! Победители сансары и волков!
Девушка подобрала юбку, наклонилась к росткам. Погладила искрящиеся листочки со светлыми жилками, и вдруг резко дернула, вытаскивая на поверхность на удивление мощный корень. Затем подошла к капитану и протянула дар песков.
— А это от каких болезней? — пожал плечами Леонид, принимая шершавый корнеплод. Люсия сделал жест руками, предлагая очистить кожицу.
Капитан повторил движение. Тонкая шкурка распалась, обнажая сердцевину — крупное тяжелое ядрышко с четырьмя хвостиками выкатилось наружу. Да нет, это не было похоже на семя. Скорее на странный кусочек металла с лапками.
— Серебришко, — подсказал Хариш, подойдя ближе и заглянув в ладонь. — Конечно, нужен анализ, но я почти уверен.
— Серебро? Внутри корня? — переспросил капитан, разглядывая подарок. Грязноватый камешек с множеством черных ямок оказался весьма увесистым. — Тусклое оно какое-то. Я, конечно, не очень-то разбираюсь…
— Да, конкистадорам эта штука тоже не приглянулась, — Хариш комично сморщил лицо и причмокнул. — Поэтому и назвали ее — «маленькое серебро», «серебришко». Платина.
— У нас теперь целая грядка платины? — сказал капитан, глядя в глаза Люсии. Та, удовлетворенно вздохнув, встряхнула волосами. Ростки возле ее ног вздрогнули и выбросили вверх новые двулопастные листья. Убийственно яркие лучи разгорающегося дневного светила растения не пугали: с каждой секундой стебли становились все толще и выше, темнели, короткие росчерки бликов сменились масляно-блестящими кляксами.
— Большая власть у ведьмы,— удрученно заявил подошедший Михаил. На тонкой коже парня, такой белоснежной и гладкой, что любая шестнадцатилетняя девчонка удавится от зависти, проступили неровные пятна румянца. — Я хотел толковище собрать, но Люська запретила.
— Ну-ну, — Леонид быстро пришел в себя. — А я ведь тоже имею над тобой власть Бессольцев. И кое-что тебе запрещал. Например, покидать пост во время дежурства.
— Вы же не фраера безрукие, — вяло возразил охранник. — С пушками и забором. А девчонку одну отпускать — клоуном быть.
—Ты бы завязывал выпендриваться, Миша, — капитан поправил бляху ремня и приосанился. — Отработаешь на кухне. Будешь мыть посуду, полы, и… что там тебе еще Джемма придумает.
— Как прикажете, — ответил Михаил. Леонид никогда не видел, чтобы наказание принимали с таким радостным лицом. Бессольцев аккуратно добрел до машины и плюхнулся на сидение.
Леонид Крамер поискал на шее пуговку кителя, затем подошел к химику и, едва слыша собственный голос, спросил:
— Слушай, Хариш, я вот чего не понимаю… Как ты догадался? — спросил он.
— Я не верю в бессмысленное и разрушительное зло, — Хариш сосредоточенно оттирал об песок запачканные сапоги. — Любая сущность созидательна. Даже демоны.
— И что?
— Если скажу, что мне помог шалфей — поверишь?
— Нет.
Химик закончил отчищать сапоги, и, улыбнувшись, подошел к капитану.
— Я так и думал. Ладно, тогда еще одна детская подсказка — когда хулиганы спокойно принимают наказание?
Капитан окинул взглядом полянку: растения с драгоценными корешками подросли еще на ладонь, а листья превратились в грязное серое мочало.
— Тогда, когда они сделали что-то стоящее. |
Рассказ открыт для комментариев