20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: ZinZelya Число символов: 40000
23 Колонизация. Мыслящая машинерия. Первый тур
Рассказ открыт для комментариев

n011 Не танцуй с черепахами!


    

    Пожелтевший пластик изгороди громко сипел на ветру. Окруженный  стеклянными куполами, припыленными, но все еще блестящими,  импровизированный забор из старых коробок и обрывков проводов смотрелся как помоечный кот в королевской зале. И растения в огороде такие же несолидные — серые бутыли стволов, кривые ветки, а вместо листвы не то грязная паутина, не то очесы шерсти.
     Капитан брезгливо сморщился, разглядывая длинный осклизлый корешок:
     — Ты, Люся, не обижайся… — он покрутил в пальцах странную «морковку» и вздохнул, —  Придется Мишку связывать, чтобы эту дрянь ему скормить. Нет нормальной таблетки?
    Девушка обиженно замотала кудряшками.
    — Я доверяю, но сама знаешь, — буркнул капитан, — парень-то  с норовом.
    Худенькая испанка всплеснула руками — мол, не моя печаль — и отвернулась к грядкам.  Как чистенькой городской девочке удавалось растить на пустынном Челисе свои чудовищные травки — загадка для всей общины. Почвы, в привычном для Леонида Крамера понимании, на планете не было.  Только плотный пояс из базальтовой смолы, немного гранита и бескрайние поля песка,  шипящие, как погремушка на хвосте змеи.
    — Люся!
    Девушка подняла голову и вопросительно кивнула.
    Почесав зудящую, шелушащуюся кожу обожженных щек, капитан буркнул:
    — А не потравишь парня? Он, конечно, не образцовый джентльмен, но все-таки человек.
    Девушка негодующе тряхнула головой: запах странных духов мягко коснулся Леонида  и встревожил обоняние. На тонкой шейке врача глухо звякнули сероватые бусинки.
    — Что… аптекой пахнет, — возмутился капитан, делая шаг назад. Свободная рука искала несуществующую пуговицу на вороте холщовой туники, надетой поверх  форменных синих брюк. Не найдя привычной детали, Леонид ощутил раздражение.
      — Сними эти цацки, бога ради! Воспитанные леди не надевают колье из платины, когда собираются пропалывать…  А что это собственно такое? — Леонид возмущенно отдернул руку от качающего куста, утыканного длинными колючками-стилетами. — Подвид бесстрашной заячьей капусты? Дерево-ассасин?
    Лусия Фернанда фыркнула, как породистая лошадь, и показала весьма красноречивый жест. Немота девушке не мешала доносить свои мысли коротко и доходчиво. За такую комбинацию пальцев любой буровик быстро схлопочет  затрещину и парочку сверхурочных дежурств. Авторитет, мать его, поддерживать надо.
    «А перед девчонкой, выходит, робею? — усмехнулся капитан, потирая кончиками пальцев теплую, как стенки реактора, бляху ремня. Знак атомиума на латуни истерся, контуры едва угадывались, но ракета, пузатая и карикатурная, была по-прежнему ощутима. — Или боюсь обидеть человека, у которого хоть что-то на этой проклятой планете получается хорошо?»
    Он снова покрутил в пальцах корешок, зачем-то понюхал и решительно сунул в нагрудный карман.
    — Ладно, Люся, я тебя понял. Но мой тебе совет: составь список недостающих лекарств. Закажу, когда будет оказия.  А то твои питомцы кого хочешь приведут в священную ярость.
    Леонид Крамер потрогал качающиеся ветки. Морок,  а не садик. Может быть, когда Ван доделает своих «черепах», это место обретет гармонию.  Хоть что-то завершенное останется на планете.
    Только бы Ван успел.
     ***
    В гостиной было жарко: даже сквозь тонировку окон проходило слишком много света. Титановые пластины стен, украшенные радостными лицами первопроходцев — дань давно ушедшей и оттого немного пафосной моде — подмигивали разноцветными зайчиками. Травленые на стенах портреты были единственными, кто весело улыбался в этот час. Живые люди  оказались куда скупее на эмоции.
    Старатели сидели насупившись,  изредка позволяя себе нарушить тишину замечанием — не саркастичным, не злобным,  вполне деловым тоном, но даже в нем капитану чудилось только неприятное.
    «Мыться перед собранием перестали, —  заметил капитан, покусывая губу. — Раньше как на праздник шли, в свежих рубахах.  Бриться бросили, а некоторые, похоже, и не причесываются  вовсе».
    — Восемнадцатый участок доклад окончил,—  Хариш Четана, пухлый низкорослый индиец с синевато-оливковой кожей и глазами сонной коровы,  замолк, сложив ладони треугольником.  Его черный  стеганый жилет,  надетый поверх рубахи и полотняных штанов, вздыбился на спине, как  панцирь.
    — Следующий? — кивнул капитан.
    — А что следующий, что первый — без разницы, — буркнул охранник лагеря, кряжистый рыжеволосый парень. Его штурмовой бластер, подталкиваемый короткими веснушчатыми пальцами, отбивал на исцарапанной спинке стула ритм песенки «В лесу родилась елочка». 
    — По существу есть что сказать? — сощурился Леонид.
    — Мне-то? — убирая руки от ствола, удивился Михаил. Он ненадолго задумался, и вытянувшись над столом в рост,  незначительный для бравого вояки, отрапортовал:
    — Вашими молитвами и местной флорой существо мое оздоровилось. Так сказать, заткнули брешь в ауре — думал, выйдет в сортир. Передавайте поклон нашей недотроге медичке, хоть она и ведьма. Все. Доклад по существу закончил.
    — Помолчи, трепло, — нахмурился капитан. — Девятнадцатый участок? Докладывайте: какие успехи?
    — Нет у нас усперхов, начальника, — оранжево-желтый, как перезревший лимон, тощий китаец Ван поднялся и коротко склонил вихрастую голову. Смешно грассируя букву «р» в самых неподходящих местах, он продолжил доклад, виноватым взглядом окидывая зал.
    — Три скважины бурири, пустой дырка. В старых набежара вода и «дивмень».
    — Опять «дивмень»?
    — Опять, начальника. Мало-мало щупы выдернуть успели. Едкая штука, ух! Пахнет сильно, — Ван часто похлопывал себя крошечными, почти детскими ладонями по бедрам, и крутил головой, как большого цыпленок. — Скажи Рюсе: завтра приходи, травка будет расти. Дивменя всегда новый травка дает.
    Индиец отстраненно улыбался потолку. Назвать темно-пурпурный кисель именем Дмитрия Ивановича Менделеева — «дивмень» — предложил именно Хариш.  Химико-технологический факультет в Салехарде, выстуженное до стеклянного звона общежитие, затем практика в радостном и адски холодном, как душа гандхарвы Кали, городе Якутске — оставили в душе изнеженного южанина незабываемый, но, на удивление, весьма светлый образ. За такую сентиментальность Леонид был индийцу признателен — другие старатели не стеснялись в выражениях, отчего первые собрания больше походили на финальный акт деревенской свадьбы, чем на серьезное обсуждение.  Да и по результатам исследований название пришлось в пору: тягучее желе, резво заполняющее пустоты, весьма активное — как в химическом, так и в обычном бытовом смысле, содержало в себе все наименования из таблицы великого ученого.  
    «Практическую  бы пользу от этого «дивменя» получить», — капитан засопел, и добавил вслух:
    — Еще неделю работаем на означенных участках. Напоминаю всем присутствующим: сезон бурь придет без второго предупреждения, смотрите на датчики. Всех касается: кухню тоже. К слову, о кухне. Без экспериментов, слышишь, Джемма? — капитан кинул сердитый взгляд в сторону поварихи, усевшейся в самый темный угол гостиной. Негритянка в оранжевом комбинезоне дернула плечами и выкатила вперед тронутую помадой нижнюю губу, но промолчала.— Не выжмешь ты ничего из синтезаторов, примитивны. Ясно? Вопросы есть?
    Старатели промолчали, зато руку поднял охранник.
    — Говори.
    — Леонид Николаевич, сколько ж можно один диск гонять?  — кривляясь, заныл Михаил. — Уже всю планету как кроты издырявили, а пользы никакой.  Ни тебе злата, ни серебра.
    — По оценкам специалистов, планета в достатке содержит и то, и другое, — сухо заметил капитан, обводя жирными многослойными кругами номера в планшете.  — Даже платина есть. И наши замеры говорят о том же.
    — Так это может, в далеком будущем найдется! Приборы, говорят, навроде  деревенских гадалок — говорят чистую правду, только точную дату события не называют.  И всего-то через полмиллиона лет в наших скважинах самородки обнаружатся!
    — Михаил, напомни мне — где ты на промысловика учился? — холодно заметил капитан.
    — А что, мой голос какой-то особенный сегодня? — охранник картинно распахнул глаза. Бледно-зеленая радужка, обрамленная белыми ресницами, от ярких лучей совсем  обесцветилась: казалось, две грязных ледышки направлены на капитана. — Раз неученый, так и сказать нельзя? Наобещали, понимаешь, райские кущи,  блэкджек и шлюх, а что община заимела в эти три года? Семь составов песку? Может, кто не знает еще о делах наших? Как на духу докладываю: всех развлечений — карты и стрельба по песчаным волкам. Еще вот понос от Джемминой стряпни.
    Старатели оживились, закрутили головами, принялись шептаться.
    «Вот за это и зову Бессольцева на собрания, — Леонид  принялся стучать по столу металлическим стилом. Заметив на фальшивом мраморе россыпь мелких щербинок,  он убрал палочку и нахмурился. — Как в детдоме говорили: хулиганов тоже на совет позовем. Пусть бузят, но вместе с народом».
    Но вслух он произнес другие слова, и попытался добавить голосу металлического звона:
    — Две личных вахты по периметру, Бессольцев.  Никаких карт — узнаю, что в очко на дежурство играешь, на месяц в ночные снайперы спишу.  И кстати, если тебе зудит до девок — помогай Вану в работе, а не за Джеммины фартуки цепляйся. На шлюх нужно заработать, Миша, и заработать немало. Хватка у любой бордель-маман крепче, чем у министра финансов.
    Община вздохнула и принялась расходиться по отсекам. Капитан дождался, пока дверь за последним старателем закроется, и шепнул ясноглазому космонавту на стене:
    — Хорошо, что спросил Мишка, верно?
    Портрет не ответил. Он просто и душевно улыбался обезлюдевшей комнате. Если учебники истории не врали, то изображенный на панелях кареглазый космонавт никогда не был хулиганом. А значит, не задавал неудобных вопросов первым.
    ***
    Ночь на Челисе мало отличалась от дня, разве что крашенное в  шафран небо напоминало земные закаты. Второе светило, именуемое в корабельных справочниках Волатом, восходило после отбоя и плыло по небу почти до рассвета, принося с собой легкую прохладу и влажные ветры. Леонид опустил жалюзи, и тут же услышал протестующий возглас Вана:
    — Капитана, «Черепахи»! Я без  света не работать.
    —Да-а? — раздался удивленно-насмешливый голос с дальнего столика. — А разве твоим уродам нужно освещение? Я бы их даже в сортире не поставил — больно страшные.
    — Это не уроды, — в сотый раз, наверное, повторил китаец. Спокойно, равнодушно, словно говорил о чем-то бесконечно далеком. — Это «Танцующие черепахи».
    — А по мне — три страховидлы на ножках, — скривился Михаил, прикрывая лицо картами.
    Упрек был несправедлив — статуя у Вана получалась весьма изящная. Даже неестественная для животных поза и тяжелый материал не портили впечатления: три черепахи взаправду летели в странном танце, выделывая коленца маленькими непослушными ногами.
    — Сейчас приоткрою окно, Ваня, — буркнул капитан, отворачиваясь. — Извини.
    — Ничего, начальника. Эти черепахи тоже забыри о солнечном свете.
    — И спустились они в подземное царство, выкололи глаза и стали демонами, — снова нарушил тишину охранник, лениво потягиваясь. — Научились отливать в молочные горшки и вызывать грозу… А еще стали помогать ведьмам выращивать вонючие ядовитые корешки.
    — Бессольцев, тебе не пора прогуляться? — спросил Леонид. — Волки заждались.
    Охранник бросил торопливый взгляд на латунный блин настенных часов:
    — Еще полчаса, капитан. Как раз партейку закончу.
    — Вот и разговаривай с партнерами по столу.
    — Не, ну вы же знаете этого китаезу, капитан. Ему волю дай, сто раз свою сказку пересказывать будет. Аж тошнит уже от великой косоглазой мифологии.
    — Меня не тошнит, — спокойно заметил Хариш, принимая карту.
    — И меня, — подхватил чернобородый старатель.
    Капитан промолчал. Ему тоже нравилась сказка Вана. Три черепахи, не знавшие о своем предназначении и поверившие завравшемуся путнику,  танцевали, превозмогая себя, до самой смерти. Жалко, что конец у сказки был такой грустный — Ван отказывался придумать мораль, отделываясь длинными, велеречивыми поговорками. Дескать, каждый видит что-то свое, и находит иной, отличный от других слушателей вывод.
    — Ах ты, фраер, язвы-то свои разуй! — заголосил охранник. — Яманную булку за козырь торгуешь — нашел юбиляра! У меня мошки на ладошке, а ты мне червовую бабу суешь!
    — Ну ошибся, бывает,  — выдохнул Хариш, — Ты ходить будешь?
    — А я все. Черные мошки последней сдачей были. Привет! — горделиво кивнул Михаил, поднимаясь. Охранник обвел глазами гостиную, задержался на окнах — и лицо его скривилось. Скрипнула дверь, обдавая отдыхающих посвежевшим ночным воздухом.
    — Приблатненного из себя строит, — усмехнулся в нависшей тишине чернобородый, почесывая  картами синий крестик  на запястье. — А названия гадалкам выдумывает сам: мошки у него какие-то, ладошки. Балаболка, задрал уже трепотней и паниками.
    Капитан криво усмехнулся и подмигнул старателю. Камень  с души не исчез, но заметно полегчал.
    ***
    — Волки! Волки! — мрачный и длинный, как день без завтрака, бурильщик орал дурниной с наблюдательной вышки, игнорируя микрофон.
    — Где? — капитан нервно огладил кобуру на бедре, затем вынул из кармана коммуникатор.
    — Девятнадцатый участок! — бухнуло с высоты.
    — Ван, сообщи своим дежурным — пусть закроются в вагончике, — сказал Леонид рифленой  коробке.  В коммуникаторе затрещало, заулюлюкало, затем спокойно отозвалось: — Уже, начальника.
    Хариш отряхнул  жилет, поправил падающий на глаза цветастый хвост чалмы.
    — Хочешь прогуляться перед сном, капитан? — спросил он.
    — Зачем? Парни у Вана хорошо выдрессированы, на рожон не полезут. А наши драндулеты слишком ажурны, и в щели могут набиться не только сквозняки.  К тому же, я не склонен мечтать, что шапка с кокардой сделала мое мясо невкусным для песчаных волков.
    — И все-таки тебя что-то беспокоит, — шутливо погрозил пальцем индиец. Леонид проследил за движением пухлой, густо поросшей жесткими волосами ладони, и коротко кивнул:
    — Беспокоит.  Скажи мне, Хариш, почему как только мы находим «дивмень» — на участке появляются волки? Я еще могу понять, почему техника начинает сбоить, могу представить, почему видеодатчики ломаются, но волки? А ведь тварей тянет к киселю, как магнитом. Отчего так?
    Хариш покачался на месте, уперев руки в расшитые веселыми слониками бока, и задумчиво произнес:
    —Знаешь, я как-то ходил с одним парнем на охоту. Давно, еще студентом. Не то что бы дичь надеялся подстрелить, хотя есть мне тогда хотелось постоянно, а больше из интереса — какая она, ваша природа? Мой дед был лучший охотник в деревне, тигров стрелял — тогда еще шкуры ценили больше, чем живых кошек — и меня учил. Ну вот, шел я и ужасно боялся медведя, — индиец усмехнулся и почмокал толстыми пурпурными губами, словно смакуя воспоминание. —Да-а-а.  Сейчас смешно вспоминать. Но медведь мне так и не попался. Зато насекомых оказалось больше, чем в джунглях после дождя. Вернулся искусанный, лицо неделю было — как у Ганеши задница, боялся к зеркалу подходить.
    — А это ты к чему вспомнил? — Леонид прищурился, глядя на пустыню. Ветры гуляли над мерцающими пожарными всполохами полями,  рыхлили шелестящие шапки песка.
    — Да вот, тот парень, что меня с собой позвал,  всю дорогу удивлялся — что же едят комары, когда в лесу нет охотников?
    Капитан бросил косой взгляд на напарника — уж не шутит ли? С этими восточными ребятами никогда нельзя угадать, когда они говорят серьезно, а когда прячутся за веселыми словами. Но на бугристых от былой оспы щеках индийца не было и намека на улыбку.
    Леонид приложил к губам пальцы шершавой загорелой стороной, затем снова достал коммуникатор.
    — Бессольцев? — проговорил он приемнику.
    — Да, начяльника? — ответил голос Вана. — Дозорный Ван Ля Шей на связи.
    — Где начальник охраны?
    — В сортира пошра. Живот снова заборер, шибко.
    — Вернется: пусть усилит охрану. И приглядывайте за воротами — мы отключим периметр, часа два посидите без тока.
    — Поняла, насяльника.
    — Поедем вместе, Хариш, — сказал Леонид после долгой паузы.— Оружие захвати с собой.
    — Зачем дразнить голодного зверя? — удивился индиец. — Это не охота, а война.
    — Остановимся метров за триста, авось, маскировочный блок не свихнется от дивменя. Собирайся. И аптечку у Люсии возьми, но хочется верить, что войны не случится.
    Леонид решительно направился к ангару, помахивая на ходу коммуникатором.
    — И все-таки, зачем мы едем? — донеслось ему в спину.
    Капитан обернулся. В неровном красном свете Волата ухмылка вышла злой и хищной.
    — Считай, что я хочу посмотреть — какие на Челисе зайцы.
    ***
    Джип заводился долго: движок чихал и взрыкивал, как  пес, нажравшийся перьев. Мохнатой от возраста тряпкой капитан протер увлажнившееся ветровое стекло. Ночная прохлада на всем оставляла свой след, и даже щеки людей избороздила тонкими, как волоски,  струйками влаги.
    — Люсии нет в лазарете,  стащил, что попало на глаза, — сообщил Хариш, пытаясь на ходу застегнуть распухший оранжевый кофр. Кривые пластиковые языки пряжки-фаста неприятно царапали гнездо, но защелкиваться не спешили.
    — Поедем на  Джемминой тачке, — сказал Леонид напарнику, глядя, как тот воюет с аптечкой. — Моя слишком  шумная.
    Капитан отошел к воротам. Порыжевшие во многих местах створки, послушно разошлись в стороны.  Венчавшая забор проволочная спираль молчала — напряжения не было.
    «Забыли включить? — подумал Леонид. — Бессольцев, паскуда рыжая, получишь ты у меня  на орехи!»
    — Ты — псих, —  заявил Хариш, пристраивая ноги между пустых канистр и старых пакетов, заполонивших все пространство под передним сидением. — Многорукая Кали заплела твои извилины в косу, и мысли обезумели, как слоны на пожаре. Леня, ты чокнулся.
    Капитан почесал веко, и меланхолично махнул ладонью.
    — Новость, если говорить по совести, с душком. Мне уже намекали в управлении, подписывая раппорт об отставке. Не могли поверить, что я в здравом уме меняю карьеру военного летчика на жизнь отщепенца.
    Вырулив за пределы поселения, Леонид заговорил тихо и очень быстро:
    — Хариш, через два месяца пройдет транспортник. Мы можем что-нибудь придумать? Выделить, синтезировать, нацедить… Ректификационную колонну собрать, или как там ее… Ты понимаешь, о чем я? — он смущенно повернулся к индийцу, предчувствуя град вопросов, отвечать на которые не хотелось.
    Но Хариш его понял.
    — Это будет очень-очень большая колонна, Леня, — вздохнул он. — С огромный дом, только я таких высоких зданий в своей жизни не видел. И все равно я не уверен, что из затеи что-то выйдет.  Пару килограмм меди, грамм сто-двести золота — этим ты даже за газеты не расплатишься. Да что я несу — какая там медь, я же не Брахма! Любой ученый в галактической академии отдаст почку за право исследования этого киселя. А я даже природу связи в дивмене понять не могу! — химик горестно скривился и почмокал губами.
    Капитан дернул руль, и машина громко взвизгнула, входя в поворот.
    — И все-таки попытайся сделать хоть что-нибудь.  А я попробую уговорить Вана — вдруг его черепахи приглянутся грузчикам?  Или «нелегалам» — знаешь, на транспортнике иногда летают ребята с толстым кошельком. Вот у них мозги точно набекрень: от цены на билет падают в обморок, а в кривобокий ночной горшок дополетной эпохи  швыряют чеки без указания сумм.
    Хариш оперся локтем на дверцу джипа. Ветер свистел, проверяя  раму кабины на прочность.
    — Скажи, ты чего больше хочешь:  получить ящик вялых мандаринов  или продемонстрировать свою независимость? — мягким и слегка булькающим голосом спросил химик.
    — Второе, — нехотя признался Леонид. — Стыдно попрошайничать, когда  сыт, одет и есть крыша над головой.  
    Он сдул падающую на глаза челку, и продолжил:
    — Год, от силы — два, нам дадут еще поиграть в охотников за сокровищами.  А потом снимут для других экспедиций. Это если формально. Фактически мы будем сидеть в резерве до скончания времен. Меня снова засунут в какую-нибудь бойню, тебя…
    — В лабораторию бумажки перекладывать, — коротко ответил индиец. Лицо его помрачнело. — В лучшем случае.
    —Вот-вот. А у  нас, кроме статуи с черепахами — никаких достижений. Не пора ли взрослеть?
    — Ломать куличики, — сказал Хариш, и опустил руку на кобуру.  Четки из бурых сморщенных плодов, надетые как браслет, недовольно застучали. — Все хотят строить и ломать куличики. Брахмы и шивы драные! Воевать, ставить шатры и снова воевать. Вишну им не нужен.
    —  Тише! Подъезжаем.
    — Я постараюсь, — Хариш задышал часто, словно не ехал, а бежал к участку. — Эх, сейчас бы бутылочку арака! У нас в деревне делали отличный рисовый арак. Хотя бы мучную самогонку захватить — Джемма делает удивительную дрянь, словно ее пурушартхи — упокоить как можно больше людей. Но за неимением лучшего…
    — Алкоголик. Помолчи, а?
    Хариш стих на мгновение, но вскоре вновь запыхтел и принялся ерзать на сидении.
    — Уверен, что маскировочный блок работает?
    — Пересчитай конечности, — сказал капитан без улыбки. — Когда контрольная сумма не сойдется, можешь начинать паниковать. И заткнись, наконец.
    Химик замолк. Колеса джипа шелестели соприкасаясь с песком, когда они медленно проезжали, а вернее сказать, проползали столбики, отмечавшие начало промыслового участка. Всего несколько десятков метров, и защитное поле, окутывавшее машину, полупрозрачным, похожим на белесый туман коконом начнет сходить с ума. Может, взорвется цветными искрами, может — завизжит испуганной мартышкой.  Дивмень, черт бы его подрал.
    — Все, стоп машина, — шепнул Леонид. — Бинокль подай. И вынь уже бластер из кобуры, ковбой хренов.
    Возле буровых роботов парил легкий дымок. Озеро киселя, густое, отливающее кровавыми бликами лизало металлические пятки автоматов, озеро дышало и жило — во все стороны вытягивались длинные юркие языки. Всхлипывая и причмокивая, перемещаясь от одного робота к другому, пурпурная жижа преследовала какую-то цель, но делала это так неуклюже и хаотично, как перевернутая на спину черепаха пытается нащупать опору.
    — Смотри, смотри!— зашептал Хариш и поежился. — Вон они!
    Волки шли гуськом: каждая последующая тварь так трогательно следила за хвостом предыдущей, словно боялась потеряться.
    — Детский сад вышел на прогулку. Ну-ка, ну-ка! — буркнул Леонид.  — Идите к мамочке.
    Возле дивменя звери выстроились полукругом и припали широкими, почти бульдожьими мордами к киселю. Их было никак не меньше трех десятков.
    — О, Индра, сколько их тут, — словно в подтверждение, зашипел Хариш. — А морды, морды! Щитками заросли до самых ушей  — столько матерых сразу!
    — Всего тридцать четыре.  Но взрослых псин и впрямь немало.  Смотри-ка, они его лижут! — капитан отнял от глаз бинокль  и замолчал, делая свободной рукой странные жесты — то ли раскручивал указательным пальцем невидимый маховик, то ли писал нули. — Все-таки кисель для них еда! — через паузу задумчиво протянул он, не прерывая движения рукой.
    — Не обязательно! — запальчиво шепнул индиец. — Слоны не могут жить без соли, но ею сыт не будешь, — он взглянул на посуровевшее лицо капитана, потом на жадно лакающих дивмень волков. — Ладно, ладно, согласен. Это основное блюдо. А мы для них — медовые ладу к чаю.
    — Есть идея, — капитан отложил бинокль и повернулся к химику. — Ты умеешь кидать аркан?
    — Попробовать можно, — с сомнением  ответил индиец. — Но будет шум.  Волк  станет сопротивляться.
    — Я его выстрелом сниму, — отмахнулся Леонид. — Тихо заберем и вскроем в лазарете. Если желудочный сок проверить — вдруг там недостающее… Ну, для разложения дивменя.
    — Катализаторы, —  почесывая бластером щеку, уточнил Хариш.  — Да, я тоже подумал об этом. Но учти — я не биолог,  запросто могу перепутать желудок с мочевым пузырем.
    — Плевать мне, где ты пользу найдешь.  Ну что, по команде? Веревка есть на заднем сидении.
    — Готов, — через минуту шепнул Хариш, сжимая вместо оружия тонкий синтетический шнур. Наскоро завязанная петля свисала ниже локтя индийца заячьим ухом.
    — На счет три! Раз, два… Ах ты ж, мать твою за ногу! Медовая ладу пожаловала.
    Капитан поднялся в кабине, не замечая, что его голова  с треском разрывает маскировочный кокон. Рука с бластером дернулась на изготовку, сердце бешено стучало. Он прерывисто набрал воздуха в легкие...
    И друг дышать стало нечем.
    А среди волков, слегка покачиваясь, мерно вышагивала девушка.
    ***
    Голова кружилась, а в груди неприятно жгло — как будто воздух внезапно превратился в языки пламени. Леонид сделал осторожный вдох: кислород тяжелым плотным комом, как  кусок неспелой хурмы, ввалился в ноющее от боли горло.
    — Дыши осторожно. Я знаю, это больно, — прошептал Хариш.  — Хороший прием, якуты научили. 
    — Какого дьявола? — скорее проскрипел, чем выдохнул капитан.
    — Ты собирался кричать. Но йога, шагнувшего в угли, не хлопают по плечу.
    — Зар-раза, — Леонид массировал шею. Дышалось  уже свободнее, зато появилась легкая тошнота. —  Я лишь пытался выровнять дыхание перед выстрелом.
    — И стрелять пока нельзя. Не видишь — девочка в трансе? Шесть выстрелов, потом перезарядка батареи, — напомнил Хариш, помахивая оружием.
    — И что ты предлагаешь: перекинуться в картишки, пока сытые зверушки водят хоровод? Подождем, пока волки вспомнят о десерте?
    — Просто подождем. Может быть, из этого танца есть достойных выход.
    Капитан хотел было сказать, что он думает о йогах, танцах и прочем индийском фольклоре, но только коротко сплюнул. Расклад действительно получался неважный.  Вытащить девчонку, минуя всех тварей — задача для супермена, а не для двух парней, вооруженных  старенькими «Вагрантами».  И как ее только угораздило?
    Люсия Фернанда осторожно двигалась вперед, окруженная волками, будто и впрямь шагала по раскаленным  углям.  Подвернутые юбки новенького хлопкового платья открывали стройные незагорелые ноги, с неожиданно мускулистыми бедрами; с одного плеча сползла влажная лямка, обнажая маленькую упругую грудь с  темным соском.
    — Хороша, чертовка,— буркнул капитан. — Ты знаешь, что ее краткое имя — Люсифер? Дьяволица, по-нашему.
    Индиец пожал плечами.
    — У меня свои отношения с демонами, — равнодушно  сообщил он. — Это вы понимаете под злом бессмысленный и разрушительный хаос.
    Леонид зло улыбнулся:
    —  Положим, в многозарядный «Джуникон» я сейчас верю больше, чем в инфернальных чертей. Согласен и на штурмовую винтовку Львова. Что она делает? — капитан привстал с сиденья. — Разбрасывает конфетти?
    Девушка застыла на месте, закрыв глаза. Двигались только ее руки — из подола платья, подоткнутом наподобие кармана, изящные ладошки доставали крошечные искорки. Легкий взмах — и волки несинхронно подпрыгивают, ловя кружащиеся в воздухе блики. Громко щелкали бронированные челюсти: неудачники пытались отыграться, хватая более ловких собратьев за шерстяные бока.
    — Сеет, — удивленно протянул Хариш, отнимая бинокль от лица. — Или все-таки прикармливает?
    — Вечером счет живых человеческих  тел сходился. Чем еще можно прикармливать эту мерзость? Соевыми тефтельками?
    — Я бы Бессольцева волкам подарил. Смотри, у нее нож! Идет в нашем направлении… — комментировал Хариш. — А вот эта фигура танца мне не нравится. Попахивает жертвенностью.
    — Вот только жертвоприношений мне не хватало, — застонал Леонид. — Бери оружие. Я завожу мотор.
    Движок заработал мгновенно, без капризов и посторонних звуков.  Тронувшись с места, Леонид на секунду огорчился, что не взял свою машину — тяжелым силовым  бампером куда сподручнее сбивать тварей.  
    « А удирать — легче на Джемминой тачке» — подбодрил себя капитан.
    Шины скрипели песком. Маскировочное поле мигнуло,  и с неожиданно тихим хлопком пропало. Хариш поднялся над ветровым стеклом: полы его длинного жилета царапнули застежками приборную панель . «Вагрант» он сжимал слегка неуклюже, двумя руками — словно не любимое оружие шпаны и сторожей держал в руках,  а  двуручный и обоюдоострый кханда.  
    Гранитные камешки выскочили из под колес  и, прозвенев металлом, упали в ноги роботам. Озеро заволновалось. Языки длинными,  багровыми змеями, потянулись к волкам, с поверхности дивменя отделялись сгустки и спелыми яблоками, брошенными уверенной рукой,  падали возле девушки. Люсия медленно открыла глаза. И закричала, выставив вперед руку с колючкой из собственного сада.
    — Нет!
    — Стреляй! — два крика, два разных голоса прозвучали в терцию.
    Индиец выстрелил. Порция горячей плазмы срезала ухо первого  волка,  вторая доза разворотила морду. Звери засуетились, несколько молодых, пока еще не обзаведшихся броней щенков пронзительно завыли и попятились от мертвого товарища. Остальные, словно по команде, развернулись в сторону нападавших.
    — Быстрее, они сжимают строй, — проорал Хариш и снова выстрелил. На этот раз плазма лишь укоротила усы  твари, державшейся в центре строя. Волк щелкнул челюстями, вздыбил шерсть на загривке, не менее опасную и острую, чем его зубы, и продолжил движение вперед.
    — Хватаешь девчонку и втаскиваешь в машину, — сказал капитан, когда первая туша отлетела в сторону.
    Четвертый и пятый выстрелы Хариша ушли в молоко. Здоровенный, размером с теленка, волк грузно вспрыгнул на капот, и проминая лапами сизый металл, двинулся вперед.  Из раскрытой пасти  по клыкам стекала тягучая кровавая жидкость, падала на стекло и с шипением, выделяя в воздух невероятную вонь, проедала слабенький щит, отделявший людей.
    — Стреляй! — крикнул Леонид, и вильнул рулем. Тварь покачнулась, но удержалась на ногах.
    — Стреляй, черт тебя дери!
    Хлопок «Вагранта» неожиданно вышел слишком громким — словно кувалдой ударили в огромный лист жести. Затем прогромыхало снова и снова, до тех пор, пока металлический звон не стал непрерывным. Капитан вырулил к Люсии.
    — Что за черт? Они разбегаются,— удивился, вытирая вспотевший лоб Хариш. Он бросил ставший ненужным бластер под ноги, и потянулся за девушкой. Люсия Фернанда без охоты, но и не оказывая сопротивления дала себя втянуть внутрь джипа.
    — Там! — капитан мотнул головой вперед. — Ну ты смотри, а! Хоть когда-то он появился вовремя.
    Из-за наблюдательной будки бежал рыжий человек с  оружием.
    **
    В гостиной по-прежнему плыли слабеющие оранжевые тени: заходящий Волат следил за людьми сквозь жалюзи. Скульптура Вана стояла возле окна — две черепахи обзавелись яркими полосами на спинах и затылках, третьей раскрасило морду и брюхо. Хариш подпирал плечом межоконный простенок и крутил в руках «Джуникон», ласково оглаживая вороненые бока цвета густого какао.
    Начальник охраны и врач сидели по одну сторону стола. Напротив — капитан.
    — Говорить-то будем? — спросил Леонид. Непривычно тихий Бессольцев широко улыбнулся и хлебнул остывший кофе из стоявшей перед ним кружки.
    — Хороший автоматик. Почему у нас их так мало? — спросил Хариш.
    — Дорого,— буркнул капитан. — Кроме волков ничего опасного  нет. Зачем сильно тратиться на вооружение поселенцев?
    — Вот бюрократы! Что с ними делать будешь? — кивнул в сторону нарушителей Хариш.
    — На транспортнике отправлю.  Врачу найдется место и на Земле, а Бессольцев… — капитан неприятно усмехнулся, — будет подносить стержни к реактору. Во веки веков и аминь.
    — Не, ну почему я должен облучаться ни за что, ни про что? — простонал охранник, закрывая ладонью глаза.
    — А, значит, ты не онемел от страха? Рад за тебя,— Леонид одним глотком выпил  бурду и отставил чашку. — Похоже, разговор все-таки состоится.
    — Мне нельзя рассказывать! — запротестовал Михаил, и умоляюще посмотрел на Люсию. Девушка коротко качнула головой и сложила руки крест-накрест. Капитан отстранено заметил, что с шеи врача исчезло бессменное ожерелье.
    — Видите, ведьма не хочет сознаваться!  — шумел охранник. — А разве я могу сопротивляться ведьме? Эх, надо было ее трахнуть — говорят, после этого у баб колдовские способности пропадают.
    Люсия размахнулась и влепила Бессольцеву пощечину. Звук вышел громкий, но короткий —   затянутые асонотканью стены проглотили эхо.   Девушка снова безучастно скрестила руки на груди.
    — Прямо ссора двух любовников, — скривился капитан.  Он откинулся на спинку, набрал полные легкие воздуха… и вдруг принюхался. От парочки шел травяной запах, сильный и чистый, почему-то напоминающий о зубоврачебном кабинете. — Чем от тебя несет? На аптечку сел? Хариш, там на сиденье ничего не проливалось?
    Хариш заинтересованно посмотрел на Бессольцева, затем отошел от стены и пару раз втянул носом воздух.
    — Шалфей, — безошибочно определил он. — К баранине хорошо подходит, если мариновать ножку или ребрышки — лучше не придумать. У нас в деревне говорили: шалфей думать помогает.
    Кружки на столе зашатались — Бессольцев радостно всплеснул руками.
    — Ага, он самый, этот… Люська вырастила. Правда, он больше на дикобраза здесь похож — немаленький такая травка вымахала, колючая.
    Поковырявшись в карманах, он выложил на столешницу штук пять длинных узких кинжалов-колючек. Аромат шалфея усилился.
    — Любопытно, — сказал капитан. Он взял одну колючку, попробовал остроту шипа пальцем и вернул на место. — Существуют все-таки на свете материи, о которых ты способен промолчать. Значит, шалфей отпугивает волков?
    — Не отпугивает, — отрицательно взмахнул ладонью Бессольцев и снова взглянул на Люсию. Та безразлично пожала плечами. —  Он их как бы — ну усмиряет, что ли… Если в кармане носить, то твари не трогают, ходят мимо. Правда, и сам слегка дуреешь.
     — Превосходно. У вас двоих есть способ защиты, который позволяет разгуливать ночами.  Остальные, надо полагать, этого знания не достойны?
    — Есть. Есть такой способ. Отличный, что и говорить.
    — Да что вы там делали? — заорал  Леонид. — Что такое секретное и важное, о чем даже под угрозой высылки нельзя рассказывать? Мне пытать вас, что ли?
    — Собачек прикармливали, — нагло заявил охранник. — Голодно им.  Ну и наускивали немного — там, глядишь, и власть в поселке захватим. С такой-то армией!
    Лучи света удлинились, сменили оттенок на пронзительно-желтый, и затопили комнату. Целоний, главное светило планеты, плевать хотел на такие условности, как полуприкрытые жалюзи — его  яркости даже сквозь крошечные щели хватало с избытком. Температура в комнате ощутимо повысилась.
    Девушка вдруг улыбнулась и взяла охранника за запястье. Он расслабленно откинулся на спинку высокого стула, внимательно всмотрелся в глаза Леонида и сказал:
    — Знаете, капитан,  мы бы с Люсией отдохнули.  Продуктовая лавка прилетит только через два месяца, и боюсь, без сна я до нее не дотяну. А вам хочется сдать на транспортник живых преступников, или я ошибаюсь?
    Леонид потер ладонью лицо. Глаза слезились, словно в них насыпали песок.
    — Повторим прогулку? — внезапно спросил Хариш.
    — Зачем?
    — Есть идея. И эту сладкую парочку с собой захвати. Верь мне, Леня.
    Участок был по-прежнему безлюден — дежурные еще дрыхли в наблюдательном вагончике, издавая громкие немелодичные трели. На облезлых металлических ставнях временного жилья шелестела едва прихваченная скотчем бумага — график дежурств, расписание дня, длинный свиток с синими иероглифами.  Поправляя постоянно сползающий ремень автомата, Леонид обошел буровую площадку.  Дивмень исчез.  Ни на песке, ни внутри пластиковых коробов, заменяющих недоступную здесь деревянную опалубку, не было и намека на то жутковатое ночное  озеро, с множеством тянущихся рук и плюющее комьями едкого  киселя.  Зато волчьих экскрементов обнаружилось с избытком. Сморщив нос, капитан уверенно махнул рукой индийцу, охраняющему сидящую в джипе молчаливую парочку:
    — Выходите!
    Первой выскользнула девушка: легко и радостно побежала она к центру площадки,  перепрыгивая камешки и дурно пахнущие кучки босыми ногами. Бессольцев вывалился с сидения кулем и застыл на месте: Харишу пришлось дважды подпихнуть горе-охранника в спину, прежде чем тот продвинулся от машины хотя бы на метр.
    — Ну давай, давай! Поздно стесняться! — крикнул капитан.
    — Не из стеснительных, — буркнул Михаил, глядя в землю. Он по-прежнему медленно шагал: каждое движение его ног  в рыжих армейских ботинках сопровождалось  заметной паузой, а колени задирались так высоко, словно до сего дня охранник танцевал в балете оловянного солдатика.
     — Брезгуешь? — сказал Хариш. — Зря. Твои милые друзья, между прочим, удобрили участок. Как бы в благодарность за ужин.
    — Да не друзья они мне, — зло сказал Михаил, не прерывая своих гимнастических упражнений. — Под ноги смотри, химик драный!
    — А что тут такого, на что нельзя…— Хариш не успел договорить.  Среди куч песка, гранитных камней и сероватых катышков волчьего дерьма торчал одинокий росток. Двойные листья низенького растения, напоминавшие когтистую лапку, подмигивали яркими искрами.
    Индиец ойкнул, подскочил к капитану и ткнул его в бок с такой силой, что пластиковая нашивка обиженно скипнула. Мотнул головой вниз, затем кивнул в сторону девушки.
    Люсия Фернада торжествующе застыла, вскинув  руки с вывернутыми ладонями — словно призывала  небо в свидетели. Возле ее ног колосились всходы — все как один с ажурными листьями, отливающие металлическим блеском.
    — Вот что они тут делали! —  индиец почтительно приложил ладонь к груди. — Джины Махивирма! Победители сансары и волков!
    Девушка подобрала юбку, наклонилась к росткам.  Погладила искрящиеся листочки со светлыми  жилками, и вдруг резко дернула, вытаскивая на поверхность на удивление мощный корень.  Затем подошла к капитану и протянула дар песков.
    — А это от каких болезней?  — пожал плечами Леонид, принимая шершавый корнеплод.  Люсия сделал жест руками, предлагая очистить кожицу.
    Капитан повторил движение. Тонкая шкурка распалась, обнажая сердцевину —  крупное тяжелое ядрышко с четырьмя хвостиками выкатилось наружу. Да нет, это не было похоже на семя. Скорее на странный кусочек металла с лапками.
    — Серебришко, — подсказал Хариш, подойдя ближе и заглянув в ладонь. — Конечно, нужен анализ, но я почти уверен.
    — Серебро? Внутри корня? — переспросил капитан, разглядывая подарок.  Грязноватый камешек с множеством черных ямок оказался весьма увесистым. — Тусклое оно какое-то.  Я, конечно, не очень-то разбираюсь…
    — Да, конкистадорам эта штука тоже не приглянулась, — Хариш комично сморщил лицо и причмокнул. — Поэтому и назвали ее — «маленькое серебро», «серебришко». Платина.
    — У нас теперь целая грядка платины? — сказал капитан, глядя в глаза Люсии. Та, удовлетворенно вздохнув, встряхнула волосами. Ростки возле ее ног вздрогнули и выбросили вверх новые двулопастные листья. Убийственно яркие лучи разгорающегося дневного светила растения не пугали: с каждой секундой стебли становились все толще и выше, темнели, короткие росчерки бликов сменились масляно-блестящими кляксами.
    — Большая власть у ведьмы,— удрученно заявил подошедший Михаил.  На тонкой коже парня, такой белоснежной и гладкой, что любая шестнадцатилетняя девчонка удавится от зависти, проступили неровные пятна румянца.  — Я хотел толковище собрать, но Люська запретила.
    — Ну-ну, — Леонид быстро пришел в себя. —  А я ведь тоже имею над тобой власть Бессольцев. И кое-что тебе запрещал. Например, покидать пост во время дежурства.
    — Вы же не фраера безрукие, — вяло возразил охранник. — С пушками и забором. А девчонку одну отпускать — клоуном быть.
    —Ты бы завязывал выпендриваться,  Миша, — капитан поправил бляху ремня и приосанился. — Отработаешь на кухне. Будешь мыть посуду, полы, и… что там тебе еще Джемма придумает.
    — Как прикажете, — ответил Михаил. Леонид никогда не видел, чтобы наказание принимали с таким радостным лицом. Бессольцев  аккуратно  добрел до машины и плюхнулся на сидение.
    Леонид Крамер поискал на шее пуговку кителя, затем подошел к химику и, едва слыша собственный голос, спросил:
    — Слушай, Хариш, я вот чего не понимаю…  Как ты догадался? — спросил он.
    — Я не верю в бессмысленное и разрушительное зло, — Хариш сосредоточенно оттирал об песок запачканные сапоги.  — Любая сущность созидательна. Даже демоны.  
    — И что?
    — Если скажу, что мне помог шалфей — поверишь?
    — Нет.
    Химик закончил отчищать сапоги, и, улыбнувшись, подошел к капитану.
    — Я так и думал. Ладно, тогда еще одна детская подсказка — когда хулиганы спокойно принимают наказание? 
    Капитан окинул взглядом полянку: растения с драгоценными корешками подросли еще на ладонь, а листья превратились в грязное серое мочало.
    — Тогда, когда они сделали что-то стоящее.

  Время приёма: 02:22 27.01.2012

 
     
[an error occurred while processing the directive]