20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: Златогорская Ольга Число символов: 37741
03 Человек-07 Конкурсные работы
Рассказ закрыт для комментариев

3014 Симулянт


    Есть люди, которые хотят служить в армии. Я к ним не отношусь.
     С какими болезнями туда не берут, в наше время знает любой пацан. Только вот плоскостопия у меня отродясь не было. Почки оказались здоровыми. Зрение в пределах нормы. Недостатка веса тоже не обнаружилось. Оставалось прикинуться сумасшедшим.
     Мама, конечно, меня отговаривала. Но я сказал:
     - Мам, посмотри новости.
     И она сразу на все согласилась.
     Я принес своему знакомому врачу – он психиатр, алкоголиков кодирует – бутылку водки, мы сели и обсудили этот вопрос со всех сторон.
     - Леша, - сверля меня профессиональным взглядом, сказал он. – Ты понимаешь, что психически больной – это клеймо на всю жизнь?
     Я не испугался.
     - Все равно ведь переосвидетельствование проходить. На втором осмотре можно прикинуться излечившимся.
     Доктор пожал плечами. А я добавил:
     - Я другого боюсь. Говорят, от лечения в дурдоме можно действительно умом тронуться.
     - На этот счет не переживай, - хмыкнул доктор и налил еще по пятьдесят. – Тебя ведь всерьез лечить не будут, если не посчитают опасным.
     - А на совсем в психушке не оставят? – поделился я вторым своим страхом.
     - Да нужен ты им. У них свои больные в три смены на койках спят. Другое дело, как ты отклонения изображать будешь.
     - Я тут придумал кое-что…
     …В общем, вечер прошел продуктивно. Мы не только обсудили мое предполагаемое отклонение, но и разработали план стратегических действий.
     За текущий учебный год я несколько раз обращался к невропатологу. Жаловался на головные боли, ухудшение состояния от учебы, не проходящую депрессию, сонливость. И добился направления к психиатру «на консультацию».
     К психиатру я ходил как на праздник. Жаловался на все подряд, жалел себя, специально настраиваясь в очереди. А так как очередь обычно оказывалась длинной, настраивался я, будь здоров. Разве что плакать не начинал. И каждый раз получал рецепт с кучей непонятных названий.
     Таблетки я не только не пил, но даже и не покупал. Александр Евгеньевич заглядывал в рецепт, почему-то морщился и подсказывал мне, как я должен себя чувствовать. Я доводил свое предполагаемое состояние до абсурда и проверял эту версию на своем психиатре. По-моему, я здорово достал эту тетку. Когда я заходил в кабинет, лицо у нее передергивалось.
     Конечно, мне неоднократно предлагалось лечь в стационар «обследоваться и подлечить нервы». Я отказывался, ссылаясь на учебу в институте. И очень бурно заявлял, что я нормальный, а в больнице больные лежат. Похоже, я создал о себе нужное впечатление. И хорошо потренировался.
     К середине лета я получил диплом о высшем образовании, а вместе с ним – повестку на военкоматовскую медкомиссию.
     Для начала я забрал свою карточку в психдиспансере. Вовсе не для того, чтобы нести ее в военкомат. Там я упорно изображал здорового, только очень мрачного призывника. Впрочем, этим я не сильно выделялся из толпы, там было мало веселых парней. А потом медсестра из психдиспансера (а на самом деле медсестра Александра Евгеньевича) позвонила в военкомат и раздраженно потребовала вернуть карточку больного.
     На медкомиссию я вырядился в черный костюм, черную рубашку и черный же галстук. А носки надел белые, что было очень заметно, потому что ходили мы по всем кабинетам босиком. Другие призывники смотрели на меня с легким недоумением. У кабинета хирурга я, конечно, намучился, снимая всю свою амуницию, подчеркнуто аккуратно раскладывая ее на стуле. Потом так же неторопливо и обстоятельно оделся, стараясь сохранить серьезное лицо.
     Все это было подготовкой спектакля у психиатра.
     Доктор был крупным, лохматым и не менее мрачным, чем я.
     - Жалобы есть? – не глядя на меня, буркнул он.
     - Нет! – очень быстро и очень громко ответил я.
     Врач быстро глянул на меня, а затем в документы, которые я принес с собой.
     - А, Грешнов… Где Ваша карточка?
     - Ка-ка-кая карточка? – очень натурально испугался я.
     - Из психдиспансера.
     - Я здоров! – закричал я. – Мне не нужны никакие карточки!
     - Прекратить! – рявкнул доктор.
     Губы у меня дрожали – очень хотелось засмеяться. Он понял так, как было нужно:
     - Отставить истерику! Я выпишу тебе акт, пусть твой лечащий врач его заполнит.
     Я потупился. И робко попросил:
     - Может, не надо…
     Доктор глянул на меня с интересом:
     - Что, хочешь в армию?
     - Не хочу. Но другого выхода нет.
     Он сразу подобрался:
     - Неприятности с законом?
     - Да нет, - грустно усмехнулся я и посмотрел на него. – С этим у меня все в порядке, законы мне еще подчиняются.
     - Что? – машинально переспросил он. Но я уже снова смотрел в пол и молчал.
     - Вот акт, - серьезно посмотрел на меня доктор. – Не откладывай на долго, мой тебе совет.
     ***
     Откладывать обследование я не собирался. Меня тут же направили в стационар, тем более что карточка нашлась – я ее принес. Перед обследованием я взял еще одну консультацию у Александра Евгеньевича. Он подробно рассказал, как себя вести, а потом вдруг спросил:
     - Послушай, Леша… Это обязательно?
     - Что?
     - От армии косить. Я вот служил и ничего…
     Я знал, что не смогу объяснить этому битому жизнью мужику, до какой степени не хочу в армию. И дело не в том, что я боюсь побоев или унижения. Просто я многих друзей туда проводил.
     Они вернулись. Но вернулись другими.
     Как-то мы пили вместе, и ребята стали вспоминать, как они прикалывались над «духами». Это были нормальные люди, не садисты какие-нибудь. Но слушать их было противно. А, выпив еще грамм по сто, они стали вспоминать свой первый год службы. Теперь им казалось, что это было смешно.
     И тогда мне стало страшно. Не по тому, что я узнал о дедовщине что-то новое. Я просто понял, в чем смысл службы в армии. Она специально так устроена, чтобы люди окончательно озверели. Это называется – возмужали.
     Я не хотел так взрослеть. В тот вечер я понял, что пойду на все, только бы ЭТО не случилось со мной. Потому что я не знаю, что нужно делать, чтобы я так оскотинился. А там знают и сделают.
     Конечно, я не стал объяснять все это. Я просто сказал:
     - Это обязательно.
     - Тогда давай репетировать легенду. Только имей в виду, психи верят в то, что говорят.
     - Я постараюсь поверить, - пообещал я.
     ***
     Психиатрический стационар на меня впечатления не произвел. Больница как больница.
     На первом этаже блестела эмалью крупная табличка «санпропускник». Я вошел. За обшарпанным, когда-то полированным столом сидел бородатый мужик в белом халате с закатанными рукавами. Я поздоровался, положил документы на стол и сел без приглашения. Несмотря на летнюю жару, я снова вырядился в свой черный костюм.
     Врач с интересом посмотрел на меня:
     - Призывник?
     - Да, - надменно отозвался я и закинул ногу на ногу.
     - Косишь? – хмыкнул врач.
     - Я должен отвечать? – холодно произнес я.
     Он улыбнулся и пробормотал:
     - Да нет, не обязательно… Вот сейчас историю болезни заполнять будем, там на все вопросы отвечать нужно. Фамилия, имя, отчество?
     Я ответил. И год рождения назвал, и адрес. А когда он спросил, на что я жалуюсь, я вздохнул и сказал:
     - Видите ли, у меня последнее время не проходит депрессия.
     Врач с понимающим лицом кивал. И я сказал:
     - Понимаете, мне стали плохо подчиняться предметы. И люди.
     - В смысле?..
     - Ну, когда я создавал все это, - я обвел рукой комнату, как бы подразумевая что-то большее, – я планировал, что оно будет подчиняться моему малейшему желанию. Вначале так и было, а теперь и словом не всегда удается воздействовать…
     Врач вдруг напрягся. Уставился на меня, словно я сказал что-то с ног сшибательное, и спросил:
     - Вы хотите сказать, что вы… Бог?
     Я чуть смущенно улыбнулся:
     - Ну, да…
     Врач внезапно вскочил и резво направился к двери.
     - Посидите минутку, - сказал он, уже выходя из кабинета.
     На ходу он некрасиво задрал на боку халат и сдернул с пояса мобильник. Дверь хлопнула, кто-то заговорил в коридоре, потом там затопали. Я задумался, что бы это значило. Мои рассуждения прервали два амбала в белых халатах, молча и не очень вежливо поднявших меня со стула.
     Я машинально рванулся. Они умело закрутили мне руки за спину и потащили к выходу. В молчании запихнули меня в машину и закрыли дверцу. Я ошарашено крутил головой, пытался понять, что бы это значило. Стекла закрашены белой краской, дверцы без ручек. Двигатель тихонько урчит, водитель за непрозрачной перегородкой.
     Дверцы открылись. Рядом со мной уселись два мужика с военной выправкой и каменными лицами. Машина взвыла и рванулась с места.
     Вот теперь я испугался. Но биться в истерике не стал. В конце концов, нам, богам, пристало вести себя с достоинством.
     Я сел прямо и приготовился к худшему.
     ***
     Мое лицо по-прежнему было достаточно надменным. По крайней мере, я на это надеялся. Задавать вопросы бессмысленно, я это понимал совершенно отчетливо. Оставалось ждать, и в том месте, куда меня привезут, действовать по обстоятельствам.
     Ехали мы долго. Сначала, судя по частым остановкам, по городу. Затем набрали скорость – явно двигались по шоссе. Где-то через час, по моему внутреннему ощущению, машину начало сильно кидать, а в днище застучали мелкие камни. Значит, мы съехали с шоссе. Я почти успокоился. Пока в том, что странного психа перевозят в какое-то загородное учреждение, ничего страшного не было.
     Машина остановилась, и меня так же молча и деловито вытащили наружу. Я разогнулся и сощурился - солнце било прямо в глаза. Но, тем не менее, разглядел, что стоим мы у высокого желтого забора с основательными стальными воротами. Ну что ж, «Желтый дом» и должен иметь желтую ограду. Из-за забора торчали одинаковые трехэтажные здания. Как ни странно, не желтые. Обыкновенные, из белого кирпича. Окна украшали толстые решетки.
     Несмотря на то, что я не сопротивлялся, меня придерживали за руки. Причем так придерживали, что чувствовалось – стоит проявить какое-то несогласие с направлением движения, руки тут же выкрутят. Я по-прежнему молчал и не сопротивлялся. Мы проследовали в одно из зданий, вошли в темную комнату без окон, где меня посадили на стул. Над головой вспыхнул свет, сопровождающие завели мои руки за спину и защелкнули на них в наручники. И так же молча вышли. Сказать, что я ничего не понимал – это значит ничего не сказать.
     Я решил придерживаться первоначальной версии. И, приняв решение, успокоился. Сзади открылась дверь. Я не повернулся, понимая, что буду выглядеть нелепо – скособоченный, в наручниках, с выбившейся из-под ремня рубашкой.
     Вошедший обошел меня по широкой дуге и сел за стол напротив. Я вздохнул с облегчением – это был врач. По крайней мере, на нем был аккуратный белый халат и дорогие стильные очки. Этакий доктор Чехов, только без бороды. Он внимательно посмотрел на меня и сказал:
     - Прошу извинить за неудобства, это временная мера.
     Он явно ждал ответа, поэтому я кивнул.
     Врач достал из ящика стола какие-то бланки, отстегнул от кармана ручку.
     - Фамилия, имя? – не глядя на меня, профессионально скороговоркой пробормотал он.
     И тут я выдал:
     - Мне не нужно имя.
     - Почему? – удивленно приподнял одну бровь врач.
     - Имя нужно смертным, - снисходительно объяснил я. – Чтобы отличаться друг от друга. Их много. А мне зачем? Я-то единственный.
     Теперь врач смотрел на меня в упор:
     - Вы единственный… Кто?
     - Бог, - пожал плечами я, удивленный непонятливостью собеседника. А тот вдруг заулыбался:
     - Богам тоже нужно отличаться друг от друга, и у них есть имена.
     - Бред! – негодующе дернулся я, забыв о наручниках. – Бог один. Это я. А те, кому люди имена придумали, это мои… как это у вас называется? Аватары.
     - Допустим, - кивнул врач. – А как у нас-то оказались?
     Я вздохнул:
     - Да за помощью обратился к вашим коллегам…
     - Вы же всемогущий? - очень натурально удивился врач.
     - В том-то и дело, - грустно усмехнулся я. – Последнее время у меня некоторые проблемы. Я перестал быть всемогущим. Или перестал себя так чувствовать, что для меня одно и то же. Это ненормально, вот я и обратился к специалистам по ненормальностям… В конце концов, зря что ли, я вашу профессию придумал?
     - Вы придумали?
     - Конечно, - надменно отозвался я. – Я ведь все здесь придумал. От скуки. Как это сейчас называется, будучи в депрессии. Поэтому мир таким и получился.
     - Каким? – внимательно глядя на меня сквозь очки, спросил врач.
     - Несовершенным, - сознался я.
     - Что же не исправите его?
     Оставаясь внешне таким же надменно-расслабленным, я сосредоточился. Все эти вопросы казались неслучайными, я боялся взять неверную ноту. Поэтому не стал вдаваться в подробности и ответил:
     - Вы не поймете. Это мой промысел, смертным недоступный.
     Доктор кивнул и встал:
     - Мне кажется, вам пора отдохнуть.
     Он подошел ко мне, пряча что-то за спиной. Жест был совершенно детский. Пока я удивлялся, он взмахнул рукой и прижал к моей шее пистолет для инъекций. Движение было точным, наверное, он часто тренировался.
     Пистолет хлопнул, шею сильно зажгло.
     - Сейчас вам станет лучше, - извиняющимся тоном произнес врач.
     И соврал.
     Мне не стало лучше. Просто стало никак…
     ***
     Я пришел в себя на кровати. Все было в порядке, наручники исчезли, голова не болела и соображала на редкость хорошо.
     Осторожно поднявшись, я осмотрелся. Небольшая комната напоминала скорее гостиничный номер, чем больничную палату. Кровать была одна – моя. Рядом стояла тумбочка. Обыкновенная полированная тумбочка с острыми углами, что совершенно не укладывалось в мои представления о психушках. Обитые матрасами стены сюда бы больше подошли.
     Я заглянул в тумбочку и обнаружил там свои вещи. Надо же, а я и забыл о них. Пакет с чистым бельем, зубной щеткой и прочими больничными причиндалами остался в больнице, откуда меня столь энергично эвакуировали. Я наконец-то заметил, что на мне светло-серая пижама, а у кровати аккуратно стоят тапки-шлепанцы.
     Неторопливый обзор комнаты выявил в шкафу мой костюм и рубашку. И туфли, кем-то обтертые от пыли. За узкой дверью был санузел, вполне приличный, даже с душем.
     Входная дверь, естественно, оказалась закрытой.
     Я снова сел. Все, что я знал о больничных порядках, расходилось с тем, что я обнаружил. Оставалось сохранять спокойствие и поменьше суетиться. Когда-то давно я научился простому правилу: не знаешь, что делать – не делай ничего.
     В коридоре вдруг зашумели и затопали. А входная дверь как-то странно крякнула и чуть осела. Я толкнул дверь, она открылась.
     За дверью оказался обыкновенный больничный коридор со множеством дверей. И, кажется, соседняя приоткрыта. Я размышлял секунд пять, не больше. Посещение соседей никак не противоречит моей легенде.
     Я заглянул в щель и остолбенел.
     Кроватей было четыре. Одна из них пустовала. На другой полулежал человек, бородатый и длинноволосый. Одетый в такую же, как у меня, пижаму. На койке напротив двери в позе «лотос» сидел тучный, полуголый, узкоглазый и длинноухий человек. Именно длинноухий – мочки его ушей свисали почти до округлых плеч. Когда он открыл глаза, они оказались огромными, раскосыми и какими-то выпуклыми. Он увидел меня, медленно расплел ноги и стал подниматься с кровати. Я еще успел разглядеть третьего – накачанного мужика в набедренной повязке и волчьей маске на лице. Маска была сделана так искусно, что казалось, будто на человеческих плечах выросла волчья голова.
     Ничего себе! Это у них тут терапия такая?
     Длинноухий взял меня за рукав и втащил в палату.
     - Новенький? – прогудел он. Голос был низкий и звучный.
     Я кивнул. На языке у меня вертелось множество вопросов, но я молчал. Меня предупреждали, что наблюдение за обследуемыми идет днем и ночью.
     - Как звать?
     - Не назвали еще, - улыбнулся я. Мужик оказался удивительно обаятельным. Было в нем что-то притягательное, вызывающее необъяснимую симпатию с первого взгляда. – Подождать нужно лет сто, пока имя дадут.
     - Так ты новый Верховный? – обрадовался собеседник.
     - Да, - на всякий случай согласился я.
     - Слушай, - схватил меня за плечо мужик. – Когда оторвешься, открой нам проходы, только всем сразу, тогда нас не так скоро поймают.
     - Хорошо, - совсем ничего не понимая, кивнул я.
     Соседи вроде буйными не выглядели. Но кто их знает, этих психов. Бородатый мужик валялся без движения, как выключенный. А тот, что в маске, что-то бормотал на непонятном мне языке. Я старался на них не пялиться. Ведь если я Бог и всех понасоздавал, то ничему удивляться не должен.
     Длинноухий снова шевельнулся:
     - Давай, топай к себе. Сейчас его поймают, и двери закроются.
     - Кого его?
     - Кецалькоатля.
     Я обалдел. Только теперь до меня дошло, на кого похож мой собеседник.
     - Иди-иди, - подтолкнул меня он.
     И я пошел.
     У себя в палате я сел на кровать и задумался. А собственно, чего я так удивился? Разве странно, что всех больных, изображающих богов, содержат в одной психушке? Наоборот, это на удивление логично.
     Дверь снова щелкнула. Похоже, теперь она закрылась. Я не стал проверять, все еще переваривая увиденное. Когда дверь снова открылась, я вздрогнул. Войти мог кто угодно. Так же, как я сам вошел к соседям. Но на пороге появился обыкновенный парень в белом халате. В руках он держал поднос, уставленный тарелками.
     Ага, а я-то думал, как меня здесь кормить будут.
     Вошедшего я про себя назвал медбратом. Во-первых, он был не на много старше меня, а, кроме того, у него под халатом не было даже футболки. Так что не тянул он на врача. Он поставил поднос на тумбочку, разогнулся и без выражения произнес:
     - Обед. Ешь, я заберу посуду.
     Я подсел поближе к подносу. Еда была вкусной – первое, второе и третье. Обед был подан в металлической посуде, вилки не было. Наконец-то хоть что-то было по правилам.
     После обеда стало сильно клонить в сон. Наверное, в еду добавили какие-то препараты. Я прилег на кровать и закрыл глаза. Лежать было хорошо, и когда послышался какой-то шорох, не хотелось открывать глаза.
     Кто-то потряс меня за плечо:
     - Слышь, Верховный… Проснись, дело есть.
     Я неохотно открыл глаза. Надо мной склонился сосед. А в стене между нашими комнатами медленно зарастала овальная дыра.
     - А, Будда, - в полной уверенности, что мне снится сон, отозвался я. – Чего надо?
     - Слушай, Верховный… Тебе, если отрываться собираешься, спать нельзя…
     Я хотел объяснить собеседнику, что если я проснусь, его не станет. Ведь он же мне снится. Но не успел – он так тряхнул меня, что клацнули зубы. Сон как рукой сняло. Я сел и потер лицо. Сосед опасно нависал надо мной, но смотрел без угрозы, скорее, выжидающе.
     - Послушайте, - тщательно выбирая слова, начал я. – Я пока еще не понимаю, что здесь происходит. Я очень давно не был на Земле и не знаю вашего жаргона. Может быть, объясните, в чем дело?
     В самом деле, можно ведь задавать прямые вопросы, не выходя из образа. Вот пусть мне этот просветленный и расскажет, что они тут вытворяют, а я сыграю по их правилам.
     - С чего начать? – деловито спросил Будда.
     - С начала.
     Он кивнул, сощурил свои потрясающие глаза и начал:
     - Они научились этому еще шесть тысяч лет назад. Тогда они переловили всех, кто не успел уйти.
     Я молчал, хотя вопросы меня просто распирали. Вспомнился сосед с волчьей маской на голове.
     Маской?
     А просветленный продолжал:
     - Потом они взяли остальных. Мы не можем не прийти, если в нас верят. Они узнают, где мы появимся, и берут нас там.
     Он замолчал. Я немного подождал и счел возможным уточнить:
     - А как берут?
     - Они разработали обряд и передают его из поколения в поколение. Они ведь не бессмертные, как мы. А потом открывается проход, и кто-то уходит. Мы это называем – оторвался. Но его все равно вычислят и снова вернут, ведь кто-то верит в нас по-настоящему, а они умеют таких людей находить…
     Просветленный снова замолчал. Я переваривал услышанное. Значит, существует организация, отлавливающая и изолирующая Богов. Еще бы понять зачем.
     Хотя с другой стороны, не важно, зачем. Главное, что у них хорошо получается.
     Какая стройная теория! Жаль, что я проснусь и все это забуду.
     - Ну, ты, главное, не спи. Если все время спать будешь, оторваться не сможешь. – Он хлопнул меня по плечу и шагнул в стену. В стене появилась овальная дыра, еле заметно светящаяся по краям. Я сел и уставился на стену. Дырка снова быстро затягивалась.
     Глаза, тем временем, закрывались сами по себе. Я повалился на кровать и отключился. Второй раз за сегодняшний день.
     ***
     Комната у меня без окон, поэтому не могу сказать, сколько я провалялся. Но наверняка больше нескольких часов, потому что снова захотелось есть. Проснувшись, я понял, что какую-то часть своих сновидений помню совершенно отчетливо. Ту, в которой сосед–просветленный проходил сквозь стены, чтобы поделиться со мной своим бердом. Во сне я, кажется, верил во все, что он говорил.
     Я засмеялся. Можно прикидываться психом, но вот становиться им совершенно ни к чему.
     Ужин принесли так же, как и обед. Спал я спокойно. Весь следующий день прошел без приключений. А после завтрака пришел врач – тот самый, что встречал меня в этом заведении.
     - Одевайся и отправляйся домой, - сухо сказал он. – Мы не держим симулянтов.
     Я растерянно молчал. Как он меня вычислил?
     Врач встал и добавил:
     - И совет на будущее. Никогда не называй себя богом. Изображай инопланетянина, Наполеона, кого угодно. Только не бога. Предупреждаю по-хорошему.
     Он добавил:
     - Машина будет внизу через пять минут. Тебя отвезут в город.
     И вышел, аккуратно прикрыв дверь.
     Настроение упало. Надо же, меня раскусили за двое суток! Вот было бы здорово, если бы кто-нибудь все-таки объяснил, как…
     Быстро переодевшись в свое, я разогнулся, машинально обвел глазами комнату, проверяя, не забыл ли чего. И тут из стены вывалился Будда.
     Я так и сел. А он схватил меня за руку и торопливо сказал:
     - Ты обманул их! Тебя отпускают! Теперь главное – не попасться снова!
     Даже если бы мне было что сказать, я бы не смог. Только глупо открыл рот. А просветленный торопливо продолжал:
     - Сразу за большие чудеса не хватайся, открывай побольше проходов, и, пока нас будут ловить, ты сможешь действовать. Сейчас в тебя мало кто верит, и долго не поймают. Поэтому чаще прикидывайся, называй себя другими именами. Может, хоть у тебя получится… О, за тобой идут, еще увидимся…
     И он шагнул в стену. Дверь открылась, вошел медбрат.
     - Поехали, машина ждет, - сказал он.
     И я поехал. Машина была той же самой, только обошлось без наручников и сопровождения.
     Меня высадили недалеко от дома. Я шел и неторопливо размышлял. Может, явление из стены – это всего лишь последствие принятых вместе с едой препаратов? Открывай побольше проходов… Да я бы их все открыл! Сколько есть. Если бы умел. Мне не жалко. Может быть, тогда пришел бы кто-нибудь и объяснил мне, что все-таки происходит! Например, тот, длинноволосый. Я не очень верующий, но иконы-то видел…
     В тенистой аллее парка на скамейке сидел человек. Когда я подошел, он поднялся мне на встречу.
     - Я готов ответить на твои вопросы, Верховный, - сказал он.
     Ноги у меня стали слабыми. Я вдруг понял, что действительно тронулся там, в дурдоме. Мне стало так страшно, что я чуть не завопил на всю улицу. Но не завопил. Потому что собеседник мягко тронул меня за руку и попросил:
     - Давай сядем.
     Я сел. Точнее, упал на скамейку.
     - Я знаю, тебе трудно. Ты привык верить в то, что считаешь наукой.
     Отвечать не требовалось, но я кивнул. Верю. Считаю. И сейчас, когда почва под ногами пошатнулась, мне ничего не остается, как продолжать верить дальше. Если я хочу сохранить рассудок.
     У меня нет в этом мире другого оружия, кроме логики.
     - Теперь ты на распутье, - заглянул мне в глаза Сын. – И тебе трудно. Ты можешь сейчас вернуться домой и забыть про все, что узнал у нас. Либо ты познаешь новый мир. И новые возможности.
     Я молчал. Мне вспомнился прощальный совет доктора там, в психушке – не называй себя богом. Никогда.
     Но спросил я о другом:
     - Почему именно я? Неужели я правда… - я побоялся сказать «на самом деле бог». Это звучало бы совсем уж нелепо. – Какой-то особенный?
     Сын мягко улыбнулся. Его глаза, обычные серые глаза, излучали тепло. Наверное, он может взглядом растопить лед. Он ответил:
     - Я мог бы сказать тебе, что ты особенный. И это было бы правдой – у Отца моего все особенные. Я мог бы ответить, что ты такой же, как все. И это тоже было бы правдой, но ее труднее понять. Но настоящая правда в том, что оба эти ответа – истина. Но только оба. Ты это сам поймешь.
     Я сидел и слушал, даже не пытаясь осмыслить, что говорит этот странный человек. Казалось, что у меня сейчас взорвется мозг.
     Собеседник коснулся моего лба ладонью и пообещал:
     - Сейчас все пройдет.
     И действительно, я вдруг успокоился. Настолько, что даже спросил:
     - Как же Вас все-таки заперли там?
     - В меня все еще верят, - грустно усмехнулся Сын. – А все, кто действительно верят, у них под контролем. Только откроется проход, как меня уже поджидает паства. А с ними и ловцы…
     - А им-то это зачем?
     - Это началось еще до меня, - снова вздохнул Сын. – Сначала они, наверное, были жрецами. А Боги действительно творили миры и вмешивались в людские дела. Но люди почему-то всегда стремятся к безнаказанности. Это у них называется свободой. Однажды они научились изолировать нас. Но кто-то успел создать проходы, которые открываются время от времени. И мы можем ненадолго уходить. А иначе мы давно бы сошли с ума…
     Теперь я мог представить себе божий промысел. И даже понял, почему их держат в сумасшедшем доме. Во-первых, им там самое место. А потом, это прекрасная маскировка и для богов, и для жрецов. Непонятно только, почему это заведение у нас в стране.
     Об этом я и спросил.
     Сын посмотрел на меня слегка снисходительно и ответил:
     - А с чего ты взял, что вообще находился в какой-то стране? Ты, кстати, уверен, что я с тобой по-русски говорю?
     Я не ответил. Голова раскалывалась. Все услышанное просто не умещалось в моем сознании. Больше всего на свете я хотел бы оказаться дома, чтобы меня никто не трогал.
     - Понял, - кивнул Сын. И я обнаружил себя сидящим в своей комнате на диване. Было тихо. Мамы дома не было, что, в прочем, не удивительно – сегодня будний день, все нормальные люди на работе.
     ***
     Я был деморализован до такой степени, что впервые за много лет хотелось заплакать. У меня, наверное, была тихая истерика, если такие бывают. Я обхватил свою несчастную голову руками, то вставал, то садился, то бесцельно ходил по комнате. Потом вдруг заметил, что тихо подвываю.
     Я остановился и посмотрел на себя в зеркало. Встрепанный, глаза безумные. Готовый клиент для дурдома.
     - Прекратить истерику! – заорал я и двинул себе в челюсть. Это помогло. Я снял рубашку и, пустив в ванной холодную воду, сунул голову под струю.
     Холодная вода, как всегда, помогла. Истерика закончилась. Я снова начал рассуждать логично.
     Ничего страшного не произошло. Просто что-то случилось, и я еще не готов оценивать происходящее. Вот эмоции слегка поулягутся, и денька через два я смогу проанализировать все случившееся…
     А, кроме того, у меня есть более серьезные проблемы. В армию-то все равно призывать будут, нужно срочно что-то делать. Было у меня несколько запасных вариантов, и я стал их продумывать.
     Как я и рассчитывал, старые страхи вытеснили другие заботы. Мои размышления прервал телефонный звонок.
     - Да? – сказал я в трубку.
     Усталый женский голос спросил:
     - Грешнов Алексей Николаевич?
     - Да...
     - Военкомат беспокоит. Зайдите в семнадцатый кабинет, получите военный билет.
     - Что? – глупо переспросил я.
     - Билет военный заберите! – громко повторил голос.
     - Я понял… Когда можно подойти?
     - Лучше всего сегодня. Успеете до пяти часов?
     - Да, конечно…
     - До свидания… - и гудки.
     Я положил трубку и сел. Затем вскочил и быстро начал одеваться.
     Призывникам выдают военный билет до призыва только в одном случае – если у них отсрочка. Кто-то подсуетился? Или из психушки прислали какие-то документы? Не может быть, слишком мало времени прошло.
     Додумывал эти мысли я уже на бегу.
     В семнадцатый кабинет оказалась очередь. Я сел на стул и отдышался. Слева сидел мужчина в шляпе. Я вдруг понял, что он очень торопится куда-то, а в папке у него документы, в которых какие-то неточности. И он очень боится, что они будут замечены. Я осознал эту информацию мельком, разглядывая остальных посетителей. У самой двери сидела бабушка с палочкой. Стандартная такая бабушка в платочке. За внука просить пришла. Внук в больнице лежит, оперируется перед армией. А ей какую-то справку нужно…
     Стоп. Откуда я все это знаю? Фантазия разгулялась?
     Дверь открылась, и показалась достаточно симпатичная девушка:
     - Грешнов есть?
     - Есть, - ответил я и встал.
     - Заходите.
     Я прошел в кабинет, спиной почувствовав, как колыхнулось недовольство очереди. Но дверь закрылась, и я оказался один на один с хозяйкой кабинета.
     Она просто накрыла меня ощущением дикой усталости. И еще я понял, что она очень хочет чего-нибудь сладкого. Я пожалел, что не догадался купить хотя бы шоколадку.
     Она подвинула мне какую-то ведомость и ткнула пальцем:
     - Распишитесь здесь… и здесь… Вот ваш военник.
     Запихивая документ в карман пиджака, я наткнулся на что-то холодное и твердое.
     Я не удивился. Очевидно, просто не мог больше сегодня удивляться, лимит кончился. Я просто вытащил из кармана плитку шоколада и протянул ее хозяйке кабинета.
     - Возьмите, пожалуйста, - попросил я.
     Она смущенно улыбнулась, поблагодарила и взяла.
     А я вышел на улицу и принялся разглядывать свой военный билет.
     Мимо проходили люди, обдавая меня волнами своих чувств и желаний, но я не обращал на них внимания. Я торопливо листал маленькие странички. Фамилия моя, и фотография моя, никакой ошибки нет. А, вот – отношение к военной службе… Зачислен в запас.
     Я залистал быстрее. Служба в запасе – солдат, военная специальность – переводчик… Странно, я всегда считал, что переводчик – это офицерская должность. Ну, им виднее. О, нашел. Медицинское освидетельствование… признан не годным к военной службе в мирное время. Ограниченно годен в военное время. Переосвидетельствование через пять лет. Ага, мечтайте, мне уже будет двадцать девять… Принят на учет… Все, как положено.
     Голова отказывалась анализировать происходящее. Она просто выключилась, и я мог только бессмысленно улыбаться. Я решил зайти в магазин, купить чего-нибудь подходящего к случаю и отметить это дело.
     Дверь в магазин была распахнута настежь. Продавцы толпились у запасного выхода, так же с открытой дверью. И морщились.
     Небольшое помещение магазина было заполнено отвращением и неприятным запахом.
     Я посмотрел на продавцов и вежливо осведомился:
     - Чем это у вас так задорно пахнет?
     Одна из продавщиц сморщила носик и пренебрежительно махнула рукой:
     - Вон, клиентом пахнет! Гляньте!
     Я глянул. В углу у стены стоял дедок неопределенного возраста. Одет он был в какое-то жуткое тряпье. Действительно, запах от него шел потрясающий. Кроме того, дед был здорово пьян и пристраивался подремать.
     - Хоть бы кто вытолкал его отсюда, - жалобно причитала продавщица. – Сил никаких нет, выгнать не можем!
     - Вызовите милицию, - посоветовал я.
     - Звонили уже! Щас, приедут они, ждите!
     Теперь намного сильнее запаха ощущалась ненависть. И беспомощная злость, исходящая от продавщиц. А вот от деда никаких эмоций не исходило. Вообще никаких, словно не человек стоял в углу, а валялась груда дурно пахнувшего барахла.
     Я оглянулся на продавщиц. Моя сумасшедшая голова работала на непонятной волне. Почему-то я был уверен, что могу решить эту проблему, причем нетрадиционным способом. Я спросил:
     - Хотите, его совсем не станет?
     Не знаю, можно ли было понять меня правильно. Но продавцы в один голос заблажили:
     - Ой, уберите его куда-нибудь, чтоб его совсем не видеть!
     Я еще раз посмотрел на деда. Ничего человеческого в нем уже не осталось. Никто не ждал его дома, да и дома никакого у него не было. И вызывал он из всего диапазона человеческих чувств только отвращение.
     Тогда я просто захотел, чтобы его не стало. А еще я хотел произвести впечатление. Я пристально поглядел на деда.
     Результат ошеломил меня самого. Рано я думал, что уже не могу удивляться.
     Свет был ярким и коротким, как от фотовспышки. И деда не стало. О нем напоминала только кучка пепла.
     - Мусор заметите, - посоветовал я остолбеневшим продавщицам. По себе знал, что повседневные заботы отвлекают от пережитых сверхъестественных событий.
     ***
     Затариваться пришлось в другом магазине. Я взял пива и кучу мелкой закуски к нему. Сегодняшний день действительно стоило отметить.
     На подходе к дому у меня вдруг зашумело в ушах. Вроде как люди бормочут, но откуда им взяться в моей голове? Звук явно шел изнутри, а не снаружи. Я заторопился домой.
     В лифте я заметил, что могу рассказать про каждую квартиру, кто там живет и дома ли жильцы. В свою квартиру я ворвался, как на пожар. Захлопнул за собой дверь и упал на диван. Вытащил из пакета бутылку пива, рванул зубами крышку.
     От пива стало легче. Информация начала раскладываться по полочкам.
     Вот сейчас за стеной копошится соседка. Женщина лет сорока, у нее сын в десятом классе. И муж имеется, только он сейчас на работе. Больше всего она хочет, чтобы муж домой трезвым приходил. С сыном, вроде, более-менее все в порядке.
     И мне вдруг очень-очень захотелось, чтобы ее мужик протрезвел. Раз и навсегда.
     И стало так.
     Не могу описать это чувство, просто пришло понимание, что теперь жизнь у соседей пойдет по-другому.
     Стоп. Что это я чужие желания взялся выполнять, я что, джин какой-нибудь? Где тогда моя бутылка?
     Мысли о бутылке подтолкнули воображение в определенном направлении. Я достал еще пива.
     Не знаю, проявилась ли во мне божественная сущность. Но я вдруг ощутил, как много вокруг людей. И все они чего-то хотят. Пока просто хотят, от меня ничего не требуют. И то мне трудно устоять перед их желаниями. А если бы они обращались лично ко мне?
     Я покачал головой, снова приложился к пиву и встал у окна. Вид был так себе, обычный индустриальный пейзаж. Но в каждом доме жили люди. И все они с надеждой смотрели в небеса.
     А если на этих небесах буду я?
     Я представил себе такую вечность – вот сижу я на небе, ножки свесив, всемогущий и всепрощающий. А ко мне стоит очередь, как в собес какой-нибудь. И все просят, просят, просят. И я не могу отказать…
     В голове слегка шумело, пиво было крепким. Ну ее на хрен, такую вечность. И тут я придумал. Зачем мне решать проблемы каждого отдельного человека? Нужно просто переделать весь этот мир. Сделать всех людей счастливыми сразу, оптом. И как это раньше никто не додумался? Зачем присылать в мир всяких пророков, когда можно просто сразу сделать всех хорошими. И не нужно потопов, жалко людей. Пусть живут. А планету нужно переделать, экологию наладить. Мне же ведь стоит просто захотеть, правда?
     И я захотел. Действительно захотел, помогало выпитое пиво. Представилось мне прекрасное будущее планеты Земля и ее окрестностей. Я улыбался и смотрел в окно.
     Подоконник под пальцами мелко задрожал. Синее летнее небо вдруг изменило окраску и налилось нехорошим красным светом. А в моей голове раздался многоголосый стон. Не зная, как заглушить этот звук, я почти машинально включил телевизор.
     По всем программам передавали новости. Экстренные выпуски.
     На планете начались катаклизмы – землетрясения, извержения вулканов, наводнения и снегопады. Мало этого, некоторые регионы были закрыты на карантин – там начались эпидемии давно забытых болезней.
     - Я не хотел этого! – закричал я, стискивая голову руками. – Пусть бы все жили, только стали другими!
     Голова разрывалась от воя и криков, которые слышал только я. Думать в таких условиях невозможно. И я с трудом проскрипел сквозь стиснутые зубы:
     - Хватит. Пусть все будет, как было.
     И меня отпустило. На экране телевизора туповатый американский кот бегал за изобретательным мышонком. Я выключил ящик и встал. Снова подошел к окну и опасливо посмотрел на небо.
     Небо было синим.
     Я потер лицо, оно оказалось мокрым. На полу стояла бутылка с остатками пива. Оказывается, я успел ее аккуратно поставить. Не помню когда.
     Вопли в моей голове прекратились. Зато теперь я стал слышать отдельные голоса. Мужские, женские, детские. Перескакивая с одного на другой, словно настраивая радио, я послушал некоторые из них. Все они чего-то хотели, и все хотели разного. А мне почему-то хотелось всем им помочь.
     И вот тогда я понял, что если буду выполнять желания каждого из этих человечков – а в том, что я смогу, я уже не сомневался – я не сделаю счастливым никого. Потому что люди чаще всего хотят совершенно противоположные вещи. И бедная моя планета разлетится на миллиарды кусков… Но сначала разлетится несчастная моя голова.
     Я снова глотнул пива.
     Сильнее всего слышались голоса соседей. Я так понял, чем ближе ко мне расположен человек, тем сильнее я слышу его желания. Вот бы уехать куда-нибудь в пустыню, где совсем нет людей! Тогда их голоса ослабнут…
     Ослабнут, но не заткнутся. И я начну сходить с ума, если, правда, мое теперешнее состояние можно назвать нормальным. Мне нужно найти такое место, где меня совсем оставят в покое.
     Я вспомнил про спецпсихушку и засмеялся. Вот там-то мне уж точно помогут, у них наверняка разработана технология «заглушки» голосов. Накачают каким-нибудь специальным препаратом, и превращусь я в обыкновенного тихого психа.
     Нет, в психушку пока не хотелось.
     А пространство вокруг меня изменилось. Комната осталось прежней, но сквозь нее проступали очертания чего-то еще. Мне вдруг вспомнились прочитанные книжки про параллельные миры. И я понял, что смогу все-таки найти такое место, где меня никто не достанет. Не знаю, параллельный это будет мир, перпендикулярный или диагональный. Только это будет такое место, где людей нет совсем.
     Собирать вещи мне не нужно. Я был готов уйти прямо сейчас.
     Включился лифт, кто-то едет наверх. Мне-то что, почему я выделил этот голос из других?
     Вот блин, как же я мог забыть, как я мог уйти! Это едет мама. Я-то уйду, а она останется, и будет ждать из больницы своего сына…
     Решение пришло мгновенно. Я оставлю своего двойника, простого парня, не помышляющего о божественном промысле. И о психушке он почти ничего помнить не будет, только пусть знает, что откосил. Конечно, нехорошо так с собой, но другого выхода не было. В замке загремел ключ, и я понял, что пора уходить.
     - Прощайте, люди, - прошептал я и еще успел взглянуть в спину самому себе. Потом наступило небытие.
     ***
     Невозможно описать то пространство, в котором я теперь проживаю. В нем нет разумных существ. И неразумных тоже нет, потому что когда замолчали люди, я услышал голоса животных, потом растений и даже камней. Да, камни тоже чего-то хотят…
     Все бы ничего, да вот только вот тянет меня домой, и тянет сильно. Наверное, в меня там начали верить.
     Пока я еще борюсь с собой. Но скоро не выдержу и вернусь. И тогда – готовьте желания, просите и молитесь! Ибо приду я, великий и всемогущий, и воздам вам по заслугам. Кому успею. Потому что я прекрасно помню, о чем меня по-хорошему предупреждал врач.

  Время приёма: 13:45 05.07.2007

 
     
[an error occurred while processing the directive]