m013 Довод к наследованию

    Июнь, 2012 год
      
      Деревня какая-то угрюмая, размышляла Марина, глядя по сторонам. И кур столько бродит! Белые, противные, ходячий символ идиотии. А вот и станция.
      Марина остановила машину около железнодорожной кассы и глянула на часы. Еще только полдень, а встреча назначена на три. Запросто можно было подгадать и к назначенному времени. Можно ... Если б утром, едва продрав глаза, дружок сердечный Олежек не затянул очередную песню «почему да отчего». Олег был из породы мужчин крайне надежных, но бескрайне нудных. В разговорчиках «между девочками» Марина именовала его «мои абсолютно фактические брачные отношения», делая акцент на первом слоге в слове «фактические». Исповедовал Олег Марину по теме: недостойное поведение моей женщины среди коллег. На второй минуте исповеди Марина ощутила глубокое раскаяние в том, что вчера затащила его на вечеринку в юрконсультации. Она автоматически что-то бормотала в ответ на череду однообразных претензий. Почему вышла покурить с заведующим консультацией? Почему танцевала с длинным Борькой, у которого «мерс» последней модели и третий развод в паспорте? Почему хохотала с развеселым Лехой, который ко всем от молоденькой бухгалтерши до предпенсионных теток лезет обниматься?
      Как всегда, потерпев немного, Марина  придумала парочку неотложных дел, объяснила в деталях, что, где и по какому поводу, и улизнула из дома. И, из-за отсутствия этих самых неотложных дел, направилась прямиком в Явино.  К месту назначенной накануне по телефону встречи с новым клиентом, Гордеем Петровичем Юшиным.
      Обдумав скудные варианты времяпрепровождения, Марина решила отправиться в лес.  Два часа на удовольствие от прогулки в полном одиночестве! После чего она поищет местечко пообедать. Затем разговор с клиентом. И где-то к восьми вечера уже будет дома, на своем диване, пить чай и отвечать на Олеговы вопросы, похожие один на другой, как зимние дни на северном полюсе.
      
      Марина медленно катила по ровной лесной дороге,  выбирая местечко по душе. Промелькнули за молодым ельником брусья изгороди. Упала на лобовое стекло, скатилась и зацепилась за дворник лохматая сосновая шишка. Потом лес сгустился, нахмурился. Некоторое время Марина рулила сквозь сумрачный сосновый бор. И вдруг солнце брызнуло меж деревьев, заливая светом небольшое кладбище.
      Марина скользила взглядом по покосившимся деревянным и металлическим крестам, облупленным оградкам, выцветшим венкам.  Внезапно она увидела впереди у самой дороги вывернутый из земли и расколотый на несколько частей памятник из серого камня. Брызги мрамора усеяли землю. Одна из решеток могильной оградки расплывшимся нотным станом впечатала в землю жуткий аккорд вандализма. Машину вдруг повело в сторону. Марина остановилась и вышла. В покрышку переднего колеса хищно впился острый осколок серого мрамора.
      Пришлось закрыть машину и шагать обратно в деревню за помощью. Через полчаса Марина приметила давешнюю изгородь за молодыми елочками и свернула к ней. Вот бы тут оказалось жилье. Тогда, может, и помощь сыщется, или удастся выяснить, к кому за ней обратиться. Да и про памятник рассказать надо.
      Домик оказался небольшим, аккуратным, с невысоким крыльцом. Двор  чистый, просторный. Хоть здесь куры строем не вышагивают, подумала Марина.
      На стук никто не отозвался. Марина толкнула дверь, и та легко отворилась. Все стены, весь потолок в сенях были сплошь завешаны пучками сухих ароматных трав. Наверняка жилье местной бабки-знахарки, решила Марина. Ну, эти умом остры и округу знают, как собственную кухню, значит, повезло.
      Марина прошла в дом и оказалась в небольшой светлой комнате.  Изрядную ее часть занимала печь, верх которой скрывался за прицепленной к потолку веселенькой ситцевой шторкой. Стол под клеенкой, ни занавесок на окнах, ни половиков... Все ж не хозяйка, а хозяин.
      - Извините! Есть кто-нибудь дома? - робко произнесла она.
      С полатей донесся легкий шорох, шторка дрогнула, но не открылась.
      - Вы, я так понимаю, Марина Сергеевна, адвокат, - зашелестел приглушенный голос. - Мы же с вами на станции в три пополудни договаривались, а сейчас...
      - Извините, - перебила смущенно Марина, - я не вас разыскивала. Хотела по лесу побродить, да колесо на дороге лопнуло. Тут недалеко, около кладбища. Я просто искала, кто бы мне запаску... 
    Она осеклась, услышав за шторкой звуки набора номера на телефоне.
      - Алё, Любаша! - голос из-за шторки зазвучал громче и как-то моложе, чем прежде. - Отец дома? Нет? Ну, тогда сама зайди. Адвокат у меня здесь, из города. Заберешь ее к себе. Я думал, еще пару часов и оклемаюсь, а раз такое дело, значит, до утра. И пусть отец ей с машиной поможет. Колесо заменить надо...
      Человек на полатях заворочался, покашлял и начал еле слышно бормотать себе под нос. Марина молчала, спокойно ожидая, что же последует дальше.
      - Сейчас придет Люба, пойдете c ней. Вернется ее отец и починит машину. А поговорим утром. В семь приходите.
      - Как, завтра? Мне ж домой надо!
      - Марина Сергевна, - голос сошел почти на шепот. Человек за ситцевой занавеской говорил с трудом: - Это ваше ... вторжение резко меняет все планы. Выбора у вас нет, тем более, что и машина не на ходу.
      - У меня собака... - предприняла еще одну попытку Марина.
      - Ваша собака вполне может открыть холодильник и приготовить себе что-нибудь на ужин. Позвоните ей и расскажите про обстоятельства. И давайте, не будем начинать наше общение с мелкой лжи. Я о вас немного разузнал.
      Марина ощутила смесь возмущения и неловкости.
      - Не обижайтесь, - голос за шторкой сорвался на кашель, - ничего такого особенно личного я не пытался о вас выспросить. Простите, мне очень тяжело гово.... - и человек на полатях вновь зашелся в приступе тяжелого кашля.
      
      Люба, худенькая девушка немногим старше двадцати лет пробежала мимо стоявшей на крыльце Марины и юркнула за дверь. Отсутствовала долго и вышла мрачная. Бросила на Марину колючий взгляд, но спохватилась и постаралась изобразить на личике вежливость. Так себе актриса.
      - Пойдемте, Марина Сергеевна.
      - Можно без отчества, - Марина попыталась расположить к себе девушку. - Люба, а далеко от вас лес? Если уж так вышло, мне бы прогуляться хотелось....
      - Нельзя вам одной, Марина. Со мной можно, светло пока... - и тихо, почти одними губами, добавила: - Хотя я бы отпустила.
      - Люба, я понимаю, что клиент всегда прав. Но меня начинают смущать постоянные недомолвки. Почему не мог Гордей Петрович со мной поговорить сегодня, пусть под вечер? Почему в такой большой деревне только ваш отец может поменять мне колесо? Почему мне даже в лес одной нельзя?
      - Гордей вам завтра утром все расскажет. Я не могу, да и многого еще не знаю. Отец считает, что маленькая пока, а Гордей жалеет. Говорит, знания эти не к добру. А мне все равно, - в голосе Любы задребезжали истерические нотки, и Марина не решилась продолжать разговор.
      - На скрип калитки выскочил большой лохматый пес. Он обежал вокруг Любы, как бы отделяя «свою» от гостьи, посмотрел на Марину, шевельнул хвостом и потрусил за дом.
      - До чего огромный! – Марина предприняла новую попытку завязать разговор. - Как его зовут?
      - Да... Гектор, - отрешенно отозвалась Люба и чуть ускорила шаг. Поднявшись на крыльцо, отперла дверь и кивком пригласила Марину.
      - Люба, скоро ваш отец придет?
    Люба посмотрела на часы и сухо ответила:
      - Скоро. Там ваша комната. Сейчас белье дам.
    Марина осмотрелась. Особым достатком в доме не пахло, но атмосфера была приятная. По обилию «девчачьих» деталей в обстановке, Марина догадалась, что Люба с отцом живут вдвоем. По двору мимо окна стремглав метнулся пес. Через полминуты с крыльца послышались шаги. Отец Марины был грузен, краснолиц и чрезвычайно, почти неправдоподобно дружелюбен.
      - О, Марина Сергеевна! Очень! Очень приятно познакомится,  Андрей...
      - Откуда...
      - Из лесу, вестимо. Гордей поведал вчера. Других гостей у нас не ожидалось.
      За обедом Марина принялась рассказывать про разбитый памятник. Андрей слушал внимательно, мрачнея на глазах. Он отодвинул тарелку и поднялся.
      - Получается, Марина Сергеевна, надо спешить. Идем, поменяем ваше колесо, пока солнышко, и вы вернетесь сюда. Посидите дома, а я с памятником разберусь. Сейчас инструмент соберу.
      - Зовите меня, пожалуйста, без отчества.
      - С удовольствием. Совместная замена колеса тянет на полбрудершафта.
      Напускная непринужденность Андрея не могла скрыть его серьезной озабоченности. Порывшись в ящике в сенцах, отец Любы побросал инструменты в старую спортивную сумку. Едва они с Мариной вышли на крыльцо, Андрей поставил сумку, пробормотал: «Я сейчас...» и скользнул обратно в дом. Подлетел Гектор, приглашая сойти к нему и поразвлечься. Марине было не до развлечений, но собак она любила и спустилась с крыльца. Пес ткнулся черным влажным носом ей в руку, развернулся и потрусил вдоль дома, призывно поглядывая на Марину. Она сделала несколько шагов следом. Внезапно из приоткрытого окна донеслось:
      - ...могло его убить! Как они догадались! - отчаянный страх рассекал голос Андрея на слоги.
      - Пап, я с вами, можно? Или к Юше... мало ли....
      - Нет, дома ее подожди, у ворот. И не выпускай. Все должно быть, как Юша хочет.
      Юша - видимо деревенское прозвище клиента, подумала Марина, ласковое какое. А сам наверняка всю округу строит тут. Жесткий такой дед - железная леди в портках. Попробуй его ослушаться. Однако, непонятно ж ни черта…
      Марина подошла к крыльцу в тот же момент, когда вышел Андрей. Она сделала вид, что ищет сигареты в рюкзачке, а с крыльца спустилась, чтобы закурить. Невольно подслушав обрывки разговора, Марина чувствовала себя неловко – речь ввелась и о ней.
      - Идемте, - деланно спокойным тоном произнес Андрей.
      До машины дошли молча. Без особых разговоров поменяли колесо. Солнце скрылось за высокими деревьями, и в лесу уже было сумрачно. Андрей явно спешил. Он время от времени кидал хмурый взгляд в сторону памятника, и Марина кожей ощущала, что он торопится ее отправить отсюда.
      Когда закончили, Андрей внимательно осмотрел салон машины и наказал ехать прямо домой. Уже находясь у самой деревни, Марина услышала трель  мобильного телефона. Совершенно вылетело из головы, что надо позвонить Олегу. Но привычное чувство вины на этот раз не возникло. Хоть и было нормальной частью их отношений. Еще с тех дней, когда Олег, видный и со всех сторон положительный, одарил интересом ее, ничем не примечательную стажерку городской юрконсультации номер восемь. Рыженькую, с густо усеянной конопушками кожей и простоватым лицом.
      - Олеж, я не приеду. Тут и с машиной проблемы и с клиентом сложности. Я сняла комнату на ночь и останусь в деревне. Завтра до обеда надеюсь закончить и сразу приеду. Ты, пожалуйста, прости, милый, я бесконечно устала.  Не раздражайся, солнце. Пока.
      Марина отключилась, не дожидаясь ответа, и бросила аппарат на соседнее сидение. Телефон зазвонил вновь. Олег упорствовал в желании получить более детальные сведения о причинах Марининого вызывающего поведения. Марина взяла аппарат с сидения и отключила. Впервые за четыре года отношений с Олегом повела себя действительно «не так» и уже решила не останавливаться на полпути.  Завтрашний допрос с пристрастием состоится  любом случае, так какая разница, больше одной претензией или меньше?
       Люба встретила ее у ворот. Зайдя в дом, Марина умылась и с удовольствием приняла приглашение хозяйки выпить чаю.
       - Мамы не стало, когда я в первый класс пошла, - начала Люба. - Папа тогда сам не свой был, лежал на диване, уткнувшись в стену. Гордей его вылечил. А потом у меня началось воспаление легких. В деревне, говорят, тогда и фельдшера-то не было. В райцентре больница... ее вон нынче зовут «прикладбищенской», а тогда, вроде, еще хуже было. В город меня везти - откуда деньги? У нас все на похороны ушло. Папа маме памятник из мрамора заказал, все сбережения отдал. Гордей выходил и меня, да так быстро на ноги поставил, что все курицы местные охали.
       - Курицы? У вас, Люба, я кур нее видела. Деревня ими кишит буквально. А вы не держите?
       - Мама держала. А потом... Гордей их терпеть не может. Мы больше не заводим.
       - Не любит кур? Я тоже не люблю. Меня в детстве из-за веснушек Курочкой Рябой дразнили. Помню, плакала от обиды. Наверно, поэтому...
       - Да, Гордеюшка наш и кур не переносит и даже яиц не ест, - в голосе Любы звучала нежность.  Марина внезапно почувствовала глубокое расположение к клиенту, которого пока еще увидеть не довелось.
       - Так Гордей тут - местный знахарь?
       - Так знахарь и есть. Все местные к нему лечиться бегают, он им помогает, а они его ненавидят. Он на это не смотрит, никому не отказывает.
       - А почему ненавидят?
       - А почему люди ненавидят не таких, как они? Юша для них черный, воплощение силы зла. Ну как ведьмак, что ли. А то, что каждый дом ему за добро обязан - они и не помнят.
       - Юша - его прозвище?
       - Нет, его суть. Простите, Марина, я начинаю лишнее болтать. Вам все Гордей сам обязательно потом расскажет. Вот бы и мне послушать!
      Андрей вернулся, когда уже совсем стемнело. До его прихода Марина большую часть времени провела  в отведенной ей комнате, механически перелистывая старые журналы. Когда на улице стало смеркаться, в комнату забежала Люба и закрыла окно на шпингалет. Дважды Марина выходила на крыльцо с сигаретой. Люба всякий раз выбегала  следом и зазывала на крыльцо Гектора.
     Вечер прошел мило: ужин, телевизор, ничего не значащие разговоры. Наконец Андрей и Люба разошлись по спальням.  Марина тоже решила укладываться. В сон она провалилась, лишь голова коснулась подушки.
      Ночью донимали кошмары. Сотни кур толклись у окна, отпихивая друг друга крыльями,  стучали клювами в стекло. Одни в белом оперении, другие полностью ощипаны, с красными воспаленными глазами. В птичьем квохтанье явственно слышалось: «Курочка Ряба, иди к нам, ты же наша, ты с нами». Марина силилась отвернуться от окна, но никак не могла. Она подняла руки, заслоняясь от жуткой картины, и увидела, как пробиваются сквозь покрытую пупырышками кожу редкие белые мокрые перья. Отчаяние захлестнуло ее, и она бросилась к окну, желая распахнуть его, разогнать мерзкий птичник, но внезапно осознала, что не может пошевелиться, не владеет телом. А куриный постук, хлопанье крыльев и зов звучали все громче и громче. К утру кошмары утихли, сменившись глубоким сном без сновидений.
      Открыв глаза, Марина увидела, что уже рассвело.  Под окном на полу сидя спала Люба. Рядом с ней лежал металлический молоточек для отбивания мяса. Марина приподнялась, сетка кровати заскрипела. Люба открыла глаза, вскочила, и, пробормотав что-то невнятное про плохой сон и собственные ночные страхи, выскользнула из комнаты. Марина встала с кровати и увидела в окне Андрея, с большой метлой. Андрея, сметавшего в кучу ... белые куриные перья и пух. Марина накинула заботливо повешенный Любочкой на спинку кровати халат и вышла из спальни. Люба, хмурая, с темными кругами под глазами, варила кофе.
      - Люба, что это было?
      - Марин, я.. мне сон страшный ночью...
      - Люба, там во дворе твой отец перья убирает. Куриные. Много очень. Скажи, что это было ночью?
      - Мариночка, потерпите немного, вам Гордей все объяснит. Нельзя мне, честное слово. Вы не бойтесь, Гордей защитит вас. А вы уж его. Если сможете. А вы сможете, если захотите.
      Кофе с шипением потек на плиту.
      - Ой, Люба, извини, я пристала к тебе... Давай, вытру...
      - Да что вы! Я сейчас сварю еще. Идите умываться.
      Когда Марина вернулась, Люба уже разлила кофе по чашкам и поставила на стол тарелочки с и вазочки с печеньями, вареньями, маслом. Андрей вошел явно расстроенный, кивнул Марине и отправился помыть руки.
      
      Кофе оказался замечательным. Марина, отхлебнув глоточек, спросила, может ли она допить свою чашку на улице с сигаретой.
    Затем вышла, присела на ступеньку крыльца и чиркнула поднесенной к сигарете зажигалкой. К покрытой золотистыми веснушками коже запястья прилип смятый клочок куриного пуха. Марина вскочила, уронив сигарету и, плеснув горячим кофе на ногу, вскрикнула от смеси боли и ужаса. Затем с омерзением стряхнула пух с руки. На крыльцо выбежал Андрей, забормотал что-то успокоительное. Однако ночной кошмар острым дротиком впился уже в висок.
      - Марин, извините уж, я воспользовался вашей машиной. Собаку к Гордею увез. Надеюсь, он сумеет Гектору помочь. Хоть и сам еле ноги таскает.
      - Что случилось, почему увезли? Не подумайте, что я про машину. Я рада, что машина вам пригодилась... - Марина прикурила новую сигарету.
      - Вы же видели... помните, что ночью было. Я должен был взять Гектора в дом. Не подумал! А когда выскочил, эти твари его уже добивали. Мариночка, давайте уже поедем к Юше.
     
          К Гордею отправились все вместе. Застали его во дворе, склонившимся над собакой. Пес был уложен на половик. Рядом с его мордой, испуская резкий неприятный запах, тлели в металлической чашке какие-то растения.
      Гордей поднял голову, приветствуя прибывших. Марина поразилась, какое у него старое и усталое лицо. Худой до изможденности, он показался ей столетним старцем. Гордей перехватил Маринин взгляд, задержавшийся на флакончике с йодом в его руках.
        - Вы, наверно, меня в шаманы зачислили. Читаю на лице недоумение: что это за морокун с бутылкой йода? Ну, давайте знакомиться заново - Гордей. Если вам больше нравится - Юша. Так меня близкие люди зовут.
      - Гордей Петрович, мы-то с вами - не близкие люди. Хотя, как я понимаю,  работать будем плотно. Может, пока...
      - Не может, - с улыбкой, но твердо перебил Гордей. - Сейчас вот мы посидим, переговорим, а уж потом решайте, как меня называть. Ах, да, Андрей, с Гектором все в порядке. Только пусть отлежится. Теперь Любаша нам чайку сгоношит, а мы тут, на улице присядем. Вы ведь курите, Марина?
     
      Гордей отхлебнул дымящегося чаю из большой кружки и начал:
      - Марина, я иначе планировал нашу встречу. Но, как говорится, человек предполагает... Да и к лучшему, наверно. Сейчас вы готовы поверить моей истории. Вот слушайте. Давным-давно у славянских племен, живших у Ильмень-озера, сложились два противоборствующих культа:  Мирового змея и Прави. Они вместе и породили ту языческую религию, о которой ныне известно. Ее квинтэссенция - Мировое древо, ось мира. В кроне расположился мир Прави, у ствола - Явь, а в корнях, там, где ютится Мировой змей Юша - Навь.
    - Юша… то есть…- робко перебила Марина, но Гордей жестом пресек вопрос и продолжил:
    - Суть Прави - принимать мир таким, как он есть, поклоняться ему, оберегать от любых изменений. Нельзя, говорится, человеку вмешиваться в высший промысел. Культ же Мирового змея наоборот учил единению с миром, путем его познания, слияния с ним, взаимопроникновения. Он и породил  волховство, знахарство. Нынче многое изменилось. И то, что вскрывалось нам, как великие тайны бытия, теперь дети малые в школах учат.
      Марина была совершенно заворожена услышанным. Отрывочные сведения о языческих культах гармонично влились в русло Гордеева рассказа.
      - Так вы - Змей?
      - Я - хранитель мудрости древнего культа Нави. Ну и где-то змей, конечно. Великая мудрость обновления была дарована хранителям матерью-землей. Как пройдет от начала столетия дважды по шести лет, да еще шесть месяцев, на Аспидов день, двенадцатое июня, хранитель сбрасывает старую кожу. Тело его обновляется, наполняется силою для нового служения сроком в еще одно столетие. Обряд возможен только в этом месте, поскольку тут, в земле, покоятся корни Мирового древа.
      - А вы не можете наделить этим знанием других людей? Ведь продление жизни занимает ученых едва ли не больше всех мировых проблем?
      - Нет, Марина. Людям я не могу. Даже тем, которых люблю. За многие века я пережил немыслимое количество потерь. К этому нельзя привыкнуть. Но я могу передать свое знание преемнику. Или преемнице. Теперь ты понимаешь, Мариночка, почему они приходили к тебе этой ночью?
    - Они?
    - Адепты Прави, Марина. Они, вроде и отрицая знания, многому научились по волховским книгам. Ради этих книг их люди подстрекали власти начинать очередную «охоту на ведьм». Они желали овладеть искусством менять внешний вид, но, вот же штука какая, воплотиться могут лишь в сущность свою куриную. Да и то лишь в темную пору. Им казалось, что они обложили меня, загнали. А мне удалось разыскать ту, что сможет занять место хранителя мудрости.
      - Но почему, Юша? В полночь наступит ваш Аспидов день, вы вернете силу и молодость.
      - Нет, Марина. С каждым разом мне все тяжелее и тяжелее прожить этот век. Когда-то я встречал двенадцатый год столетия полным жизни, а сейчас - развалина. Ритуал обновления требует определенных сил, у меня их уже не остается. Спасибо моим друзьям, не оставляют...
      И тут Люба заплакала, громко, по-бабьи, с подвыванием:
      - Не уходи, Юша, как же? Как же! Мамы нет, а теперь вот  и ты...
      - Ну что ты, девочка, я же еще не умер. Не время. Нам вот с тобой еще Марину учить всяческим премудростям.
      Люба трогательно, совсем по-детски вытерла кулачком глаза и нос.
      - Я очень тебя люблю, Юша. Не бросай нас, меня не бросай.
      Марина задумчиво отхлебывала совсем остывший чай. Потом, как бы смущаясь, произнесла:
      - Двенадцатый год, двенадцатый день шестого месяца... Но новым-то календарем мы в России им и ста лет не пользуемся.
      - Марина, в истории много примеров, когда древние календари были не менее точны, чем нынешний. Календарь волхвов был составлен задолго до появления Миротворного круга, по-нынешнему, Юлианского календаря. Пришло время, и он совпал с нашим настенным.
      Марина понимающе кивнула. Но вдруг помрачнела.
      - Послушайте, Юша, но почему я?  У меня же работа, Олег, квартира, друзья. Как я всё брошу?
      - А зачем все бросать? Ты ведь остаешься собой. Конечно, наступит день и тебе придется задуматься, как сберечь одну из главных тайн хранителя - тайну его существования. Давным-давно я принял пост хранителя из рук предшественника. Предшественницы. Морены. Ей было трудней всех. Темные, не желающие ничего знать, люди обвиняли во всех бедах. Неурожай ли, эпидемия - во всем упрекали Морену, но не собственную лень и тупость. Учеников ее преследовали, предавали страшным казням. Когда она пришла ко мне, душа ее надломилась от боли. Отдавая силу преемнику, хранитель становится обычным человеком, каким был в день посвящения. Морена после ритуала исчезла. Я не слышал о ней более. Пока не начал искать преемника. Ты - ее точная копия, в тебе кровь Морены. Эх, пойду-ка я, защитнику нашему ингаляцию новую устрою, - Гордей с видимым трудом поднял свое тщедушное тело и медленно пошаркал к собаке.
      
      - Ну как вам, Марина, последние местные новости? - подал голос Андрей.
      - Время нужно, чтобы понять, принять. И знаний мало.
      - Времени у нас нет, Марина. Мы же вас по всему свету искали не один год. Не думали, что и вас древо тоже притянет. Не волнуйтесь, всё придет: и знания, и мудрость. Сейчас надо вам ритуал пройти.
      - А где же это Мировое древо?
      - Великое Мировое древо уходит вглубь земли. У него нет кроны. Лишь иногда над землей появляются крохотные побеги.
      - А где оно?
      - Там, где машина ваша на камень наехала. Оградкой могильной огорожено.
      Послышался негромкий голос Гордея:
      - Надо собаку в дом занести. Сегодня все остаетесь здесь. Ночью мы с Мариной тихонько ускользнем, а вы уж хозяина да гостей изображайте, - Гордей ободряюще улыбнулся Любе.
      Когда пес был устроен на кухне, Гордей распорядился: «Всем спать. Ночь предстоит тяжелая, да и сюрпризы от наших друзей ожидаются, тут уж к бабке не ходи».
      
      
      Ближе к вечеру раздался стук в стекло. «Дядя Гордей, дядя Гордей!» - под окном стояла молодая женщина простоватого вида в пестром платье. Гордей сделал ей приглашающий жест. Селянка метнулась к крыльцу и вбежала в дом. Внимательным взглядом впилась в Марину, потом, спохватившись, заголосила:
      - Дядя Гордей, у Катьки-копухи схватки! В больницу не едет, орет! За вами меня послали! Пойдемте, скорее!
      - Подожди меня на улице, Глаша,  - попросил Гордей, подталкивая гостью к двери. А когда она вышла, вздохнул: - ну вот, начинается. У Екатерины ребеночек лежит неправильно. Я давно ей говорил, что в город ехать надо, к нормальным врачам. Не пустили ее, видать. Решили меня Катериной удержать. Отказать в помощи я не могу. Спать не ложитесь, ждите моего возвращения. Андрей, ты знаешь, что понадобится, приготовь, пожалуйста.
      Гордей вышел за дверь. Андрей поднялся, поставил на стол сумку и начал складывать туда пакетики с сухой травой, мисочки, куски мела, угля... Марина внимательно следила за ним. Люба ходила нервно по кухне из угла в угол.
      
      За окном сгустились сумерки, потом наступила ночь. Тишину в доме нарушали лишь тиканье настенных часов да редкое поскуливание спящей собаки. Марина вдруг вспомнила, что не позвонила Олегу, хотя обещала вернуться еще днем. Так ведь и мобильный она отключила еще вчера. Никакого раскаяния не возникло. Потом разберется. И... переедет в Явино. А что? Можно продать квартиру и купить домик. По вечерам сидеть, слушать премудрости Гордея и учиться, учиться. Тетка у нее есть, сестра матери, вот разве что ее с собой забрать. Одна родная душа на свете. Хотя сейчас, похоже, и Гордей родной. А ведь он, если все получится, будет еще своей век доживать. А Любаша - на то она и Любовь, любит  старика, так, что и жизни за него не пожалела бы. Они же... кто знает, может это судьба им век прожить вместе. И когда-нибудь их потомку Марина передаст обязанности хранителя. Может, и фамилию поменять? Чтобы уж единой семьей.
      Стрелки часов миновали полночь. Гордея все не было.
      - А что, обряд возможен только ночью? - Марина произнесла слова вслух, но к кому обращалась, и сама не знала.
      - Нет, но до той минуты, когда на востоке наступит тринадцатое число. Девять часов долой, - отозвался Андрей.
      Внезапно на крыльце раздался шум, будто крупный зверь сверху спрыгнул. Гордей быстро зашел в дом, но тут же обессилено опустился на стул:
      
      - Они идут сюда, надо спешить к дереву.
      - Что случилось? – одновременно воскликнули Люба и Марина.
      - Что? Я развернул плод, принял роды. Когда уходил, все было хорошо: мать и ребенок уснули. Потом слышу - догоняют. Может, сделали что с Катериной. Или с ребенком. А теперь бегут творить праведную месть. Они должны удержать меня в доме до трех пополудни. Потом неважно.
      - Давайте в машину! - вдруг скомандовала Марина. - Люба, помоги Юше, он совсем без сил. Андрей, отнеси собаку. Я возьму сумку.
      С улицы доносился гул приближавшейся толпы, напоминающий возмущенное кудахтанье. Сквозь него прорывались крики «Убийца!»
      Марина кинулась за руль, Андрей устроил пса на заднем сидении и побежал открывать ворота. Марина распахнула Гордею переднюю дверцу, Люба скользнула рядом с собакой, подтягивая массивное тело пса к себе на колени, чтобы освободить место отцу. Марина нажала на газ, Андрей распахнул ворота. Машина покатилась к выходу. И в этот момент Андрей грузно осел на землю. Брошенный с нечеловеческой силой, громадный камень пробил ему голову.
      - Папа! - крикнула Люба, пытаясь открыть дверцу
      - Сидеть! - Марина вложила в этот крик всю злость, всю ненависть к тем, кто бесновался в толпе, и утопила педаль газа.
      Любу сотрясали рыдания, Гордей скорчился на сидении, обхватив голову руками, и что-то шептал.
      - Зачем, зачем ты уехала?! Как ты могла?! Ты такая же, как они. Мы бы спасли... Папа… папочка мой… Выпусти!
      - Любочка, пойми, я  видела такие раны, я знаю, что помочь мы уже не можем. Мне бы вас уберечь...
      На бешеной скорости за считанные минуты доехали до кладбища. Марина выскочила, обежала машину и открыла пассажирскую дверцу. Гордей не шевелился. Марина потрясла его за плечо. Старик смотрел вперед невидящими глазами, губы его по-прежнему беззвучно шевелились.
      
      - Гордей, ты сдался? Я не верю! Скажи, что сделать, я все сделаю сама! - Марина, как могла, противилась отчаянию.
      - Плита… сдвинуть, - еле слышно прошептал Гордей.
      Марина подбежала к могильной оградке. Та решетка, что недавно валялась на земле, была лишь прислонена. Марина отшвырнула ее в сторону. Изо всех сил налегла на плиту, но сдвинуть ее не смогла.
      - Люба! Быстро сюда! Помогай!
      Люба, все еще рыдающая, подошла к плите, навалилась вместе с Мариной. Помощи как от воробья. Девушка толкнула плиту, одним движением растратив остатки угасающих сил, и осела на землю. Марина опустилась рядом и тоже заплакала. Вдалеке был слышен шум приближавшейся толпы.
      Внезапно Люба протянула Марине веточку с двумя крохотными листочками.
      - Это древо... мне как-то Юша показывал...
      Марина, вскочила, рванув веточку из рук девушки, стремглав подбежала к машине. Оторвав листки, поднесла к губам Гордея.
      - Жуй! Жуй немедленно!
      Листки, соскользнув с губ, упали старику на колени. Марина подхватила их, разорвала на мелкие кусочки и засунула в почти безжизненный рот старика.
      - Миленький, жуй, давай, Гордеюшка, если ты нас любишь! Жуй! Жуй же! Это древо тебе послало, оно нас ждет!
      Губы старика дрогнули. Из глаз потекли две слезинки. Вдруг он поднял руку, вытер глаза и стал выбираться из машины. Марина помогла ему и затем протянула веточку. Однако Гордей отстранил ее руку:
      - Нет. Тебе.
      Марина сунула веточку в рот и принялась разжевывать.
      Когда они навалились на плиту, та легко поддалась и отъехала в сторону.
      - Сумку! - скомандовал Гордей
      - Вот... - Люба протягивала сумку.
      Марина улыбнулась девушке:
      - Уезжай. Ключ в замке. Утром встретимся дома. Умеешь водить?
      - Чуть-чуть, - кивнула Люба, подбежала к машине и упала на водительское сидение. - Я люблю вас! - крикнула она. И машина умчалась вглубь леса.
      - Ну, пойдем, Морена? - улыбнулся Гордей, делая приглашающий жест.
      Луна в последней четверти тускло освещала ведущие вниз ступени. Марина сделала шаг вниз. Гордей сунул руку в сумку и вдруг остановился.
      - Все напрасно, Марина. Андрей не положил спички. Для обряда надо травы священные поджечь. Теперь обряд не состоится.
      - Не волнуйся, Гордей. Ты забыл: я же курю!
      - Но бросишь, девочка. Ладно? Пошли.
      
      
      
      
      Июнь 2112
      
      Дама средних лет в деловом костюме и изящных дорогих лодочках зашла в здание регионального отделения банковской корпорации «Морена». Охрана почтительно ее поприветствовала. Как только дама прошла к лифту, охранник произнес в микропереговорное устройство: «Она здесь». Дама вошла в лифт, но вместо того, чтобы подняться на шестнадцатый этаж к управляющему отделением, сняла с шеи крохотный ключик на цепочке и вставила в одно из отверстий микрофона на приборной панели лифта. Лифт поехал вниз. Двери его открылись в хранилище ценных бумаг. Доступ в это помещение имело только высшее руководство корпорации.
      Дама подошла к стене, открыла портфель, вынула из него три пакетика с травами и три металлических чашечки. Положив по щепотке травы в каждую чашку, она по очереди подожгла их. Следом достала бархатную коробочку, в которой лежали, завернутые в ситцевые лоскутки, черный уголек и кусок белого мела. Нарисовав ими у самой стены два древних знака-коловрата, она скинула туфли и стала одной ногой на белый знак, а другой на черный. Затем вставила свой ключик в почти невидимое отверстие в стене. Часть стены почти беззвучно ушла в пол, а в открывшемся проеме показалась черная земля с переплетающимися корнями. В тот же миг в здании оглушительно взвыла сирена, предупреждающая о нарушении целостности стен хранилища. Женщина судорожно прижалась к корням всем телом и зашептала скороговоркой, повторяя снова и снова: «Мать-земля Макошь, душа и плоть моя, даруй мне прощение, прими мое служение и дай силы на новое. Великий и мудрый Сварог, даруй мне прощение, прими мое служение и дай силы на новое».
      Лифт пришел в движение. Прибыла группа моментального реагирования. Через несколько секунд к бойцам присоединится начальство. И они смогут войти. Женщина зашептала заклинание еще быстрее.
      Двери лифта разъехались, в помещение вбежали шестеро вооруженных бойцов ГМР. Стены хранилища были в полном порядке. На полу свернулась калачиком босая рыженькая девочка лет пятнадцати,  в мешковатом, не по размеру, дорогом костюме. То, что лежало рядом с ней, заставило вздрогнуть этих закаленных мужчин. Это была человеческая кожа, снятая чулком, кое-где лопнувшая. Кожа самой крупной держательницы акций корпорации.
      - Ну что же, - обратился к девочке старший группы, - сейчас поедем, побеседуем.
      Девчушка подняла на него широко раскрытые, наполненные страхом глаза  и кивнула.
      - Третий, Шестой, вы с ней наверх. Но так, чтобы никто ничего не заметил. Под руки ее и к транспорту. Четвертый и Пятый, проводить начальство, потом встретить полицию. Сейчас их вызову. Второй, сделай тут несколько голограмм. Кожа чтобы как собственная выглядела. Больше ничего не трогать.
      Девочку на лифте подняли на первый этаж, и через служебный вход вывели к бронелету группы. Первый вышел спустя минуту. Пересекая взлетную полосу, он лихорадочно пытался составить хоть какую-то версию случившегося. Что произошло с госпожой Юшиной? Откуда взялась эта рыжая доходяжка  без документов?
      Третий и Шестой стояли у бронелета, держа понурую девочку под локти. Внезапно она подняла на Первого глаза, сверкнувшие озорными огоньками, и улыбнулась. Ее худенькое тело скользнуло вниз меж державших ее бойцов, и вместо девчонки на землю опустилась длинная рыжая ласка. Она посмотрела на мужчин блестящими бусинками веселых глаз, взмахнула хвостом и юркнула под машины.
      В это время в наушнике Первого раздался голос: «Владимир Владимирович, кожу заснять не удалось. Я только направил излучение,  а она... извините, она исчезла».