20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: Ирина Лежава Число символов: 40000
21 Верую, ибо абсурдно 2011 Финал
Рассказ открыт для комментариев

l002 Так сказал Заратустра


    

     1
    

    Велимир ворвался в сознание Тыковки, словно десантник-парашютист, прибывший с неба для захвата вражеской территории.
    Девушка сидела на садовой скамье посреди сквера, обожаемого ею во все времена года. Вокруг высокие – головой до неба – клёны, весной ярко-зелёные, по осени пламенеющие. Дикие яблоньки – в цвету розовая и белые. В укромном уголке необыкновенной пышности куст сирени, распустится – не наглядишься!.. Даже унылые зимние сумерки представали здесь завораживающей мистической сценой. Чудилось, будто, стерев краски, колдунья Серость обнажила основу многообразности - чёрно-белые стволы–веретёна, на которые вечность мотает пряжу сиюминутного…
    Сквер был святилищем Айшат, самой природой предназначенным очищать путаные мысли от наносной суеты. Она заглядывала сюда почти каждый день после занятий, чтобы помочь «я» домашнему высвободиться из-под скорлупы учащейся педагогического колледжа. Наверное, так Василиса Прекрасная, оставшись в одиночестве, снимала с плеч лягушачью кожу. 
    В тот вечер, когда материализовался Велимир, деревья шелестели недавно проклюнувшейся листвой, а яблони и сирень набухали почками. И вместе с ними зрело, полнилось соками совсем уже близкое будущее: в колледже перестали наконец пугать выпускными экзаменами и деловито объяснили, как их сдавать. Через два месяца группа и – бери шире – курс превратится в ватагу специалистов с дипломами, потом каждый отправится собственным путём…
    Глядя на носившуюся вокруг ребятню, Айшат грезила о предстоящем учительстве, когда она, красноречивая и мудрая, станет любимицей и непререкаемым авторитетом класса. Интересно, в какой школе ей выпадет преподавать? Только бы не в семнадцатой, где проходили практику: тамошние сорванцы не слушали её, прыгали по партам и кричали глупости. Не позволили себя воспитывать…
    - Ну как сегодня дела? – спросил незнакомый голос. – Ты нимфа – защитница городской рощи?
    Айшат повернула голову и обомлела: с противоположного конца скамьи на неё глядел чужой. Под расстегнутым чёрным пальто – болотного цвета пиджак, кремовая рубашка и бежевый с золотистым отливом галстук. Солидный мужчина, по виду лет тридцать пять – сорок: с позиции ее двадцати – непростительно много. Рука перестарка лежала на внушительном кожаном портфеле, подобающем разве что начальнику и богачу. Как такая важная персона забрела в обычный скверик?
    - Чего жмешься? Не местная, что ли? – насмешливо продолжил приставала. - Не кусаюсь я! Видишь, клыков нет, слюна не капает... – и он широко улыбнулся, показав ровные зубы.
    - Местная, - ответила Тыковка, краснея.                 
    - Уверена?.. В наших краях девицы бойкие — в карман за словом не лезут!..
    Небрежная, чуть презрительная интонация незнакомца разбудила в девушке малышку Айю – жалкую приживалку, давно канувшую в лету и забытую. Но что-то от Айи осталось в крови заразой – голова непроизвольно втянулась в плечи. 
    - Работаешь? – задав очередной вопрос, чужак придвинул к себе её ранец. Развязал шнурки, достал тетради и начал внимательно изучать – ах, как хотелось ей отобрать своё, но она не посмела. - Хороший почерк… Ба! Да ты у нас будущая училка!.. Ну, даешь!... – он захохотал. – Нынешние поросята сделают из тебя гамбургер, Аэлита! – и, отсмеявшись, произнес подчёркнуто серьезно: - Помогаю желающим раскрепоститься.
    - …
    - Не веришь?.. Я сверхчеловек. Заратустра. Никогда о таком не слыхала?
    Айшат оторвалась от созерцания асфальта и снова упёрлась взглядом в золотистый галстук: сверхлюди – это те, кто одеваются в бутиках?
    - Так и знал – не слыхала! И кого только готовит наша хвалёная система образования!.. Не объясняли тебе, умница, что человек – это канат над пропастью между животным и сверхчеловеком?
    Канат над пропастью?.. Воображение нарисовало длиннющего тощего субъекта. Ступнями он цеплялся за голову обремененной сумкой кенгуру, а ладонями – за пояс великана, борода которого застила солнце чёрными космами туч. Тело человекоканата ходило ходуном, потому что между двумя его живыми опорами зиял бездонный провал, куда  бедняга боялся свалиться.
    - Над глубокой-глубокой пропастью… – сказала она потрясенно.
    Заратустра кивнул и продолжил монолог:
    - В миру зовусь я Велимиром, а ты, дитя… Не говори, сам догадаюсь – на то и сверхчеловек!.. Шарам, барам, ууум… Достаем из кармана имя… Вот оно… Ай… ша… точ… ка!..
    Не может быть! Как он догадался?!. В космах умозрительных туч прорисовался пиратский череп со скрещенными костями, в воздухе запахло грозой. Заратустра заметил её испуг, скорчил забавную гримасу и ткнул пальцем в ранец – информация, мол, оттуда. И тогда до неё дошла истинная цель его беспардонного копания в тетрадях. С души словно валун свалился, борода на глазах порыжела, стала похожа на пушистый лисий хвост. Сквозь неё пробились лучи солнца…
    Через минуту, дивясь себе, Тыковка прыснула в ответ на шуточную Велимирову самопрезентацию:
    - Извольте жаловать - неуловимый киллер. По желанию заказчика убиваю смехом. Контрольный выстрел производится анекдотом про Вовочку…
    Откуда у Заратустры власть над людьми? Пожелал – за десять минут стал приятелем… 

    
    2

    
    Иногда так случается: открылись новые возможности, и было бы естественно, чуточку поднапрягшись, прорваться к желанному будущему, но… скованная прошлым, ты тормозишь, помимо воли противодействуешь движению. После знакомства с Заратустрой Тыковкой овладело беспокойство. До того казалось: стоит обрести диплом, и обязательно станешь хорошей учительницей. Насмешки Велимира убедили, что всё гораздо сложнее. Самой проблему не осилить: чем усерднее она пыталась избавиться от не к добру вернувшейся Айи, тем глубже погружалась в мир её обречённости.
    … Сколько девочка себя помнила, они с мамой существовали на оптовом рынке. Павильоны, в которых любушка продавала сладости, то и дело менялись, однако конфеты в роскошных коробках повсюду запрещалось не только пробовать, но и трогать. Ночевали неуютно, на теснящих друг друга койках, в ругани со сварливыми соседками справа и слева... Но и эта крыша над головой стоила денег, не бесплатной была и еда. Поэтому мама с утра до вечера работала, а маленькая Айя растворялась в ее тени, превращаясь в невидимку.
    Жить, не таясь, позволительно было в мамины выходные, которые они проводили наедине, тесным семейным братством. Просыпались поздно, когда соседки уже разошлись, и, нежась под одеялом, обсуждали планы на день. Потом не спеша купались, намыливая друг другу спины. Сияющая чистотой любушка варила суп — Айя помогала ей чистить и мыть овощи, подавала миски, полные  нарезки, и принимала опустошённую посуду обратно. После готовки ели горячее.
    - Ну что, котёнок сыт? - спрашивала мама.
    - Живот толстый, как у бегемота! - отзывалась дочь, задирая майку повыше.
    Любушка довольно цокала языком, и они в полном взаимопонимании завершали дела: дочищали, достирывали, зашивали и гладили… К вечеру собирались соседки, в жилище становилось тесно и шумно, и, чтобы продлить выходной, дуэт отправлялся в кино. Отстояв за билетами, заходили в полутёмный зал, устраивались и расслаблялись. Девочка, затаив дыхание, смотрела очередной фильм, а мама вскоре засыпала. Когда включался свет, приходилось ее будить.
    Эх, если бы кусочки вольного счастья выпадали им не так редко! Айя не чувствовала бы себя обузой, неподъемным ярмом на шее любушки. Хозяева предпочитают одиноких — это она усвоила раньше, чем начала говорить. Маму с трудом брали в павильоны, ещё труднее было удержаться на рабочем месте... Сидя под прилавком у любушкиных ног, Айя дни напролёт думала, как облегчить её жизнь. Двигалась по-мышьи тихо. Дремала, прикорнув на старом тряпье. Бесшумно теребила лохмотья упаковок. Строила замки из жестяных банок – невысокие, чтобы не рассыпались. Над головой безгласной мечтательницы, наподобие облаков в небе, проплывали короткие и длинные обрывки фраз — ни о чем ей не говорившие и одновременно повествовавшие обо всем на свете…
    Однажды Айе представилось, что по примеру героев любимого фильма они с мамой путешествуют по земле. Только путь их лежит не из города в город, а по сквозному туннелю – череде однотипных палаток с товарами. Туннель этот – в то же время и поезд, празднично разукрашенный, нарядный, но скрывающий под щегольской опушкой из ценников больно ранящие лезвия враждебности. Да и разнообразие этикеток призвано путать, потому что везёт состав одно-единственное изделие — чёрствый и пресный каравай неприкаянности, стылый и совершенно невкусный.
    Разглядев фантазию в подробностях и по-своему истолковав значение каждой детали, Айя решила освободить от себя маму – потеряться как бы случайно: ведь любящий должен жертвовать ради пользы любимого. Несколько месяцев она обдумывала побег, прикидывая, чего бы захватить в дорогу — погибнуть не входило в её планы — и как утащить нужное незаметно... Но накануне совершения ею величайшего в жизни поступка он утратил смысл и потому отменился: кто-то незримый переписал судьбу, проложив семейному поезду более пологую колею…
    Очевидность незримого вмешательства в жизнь Айи Тыковка осознала только теперь, сидя над листом с экзаменационными вопросами. Снизошедшее озарение ослепило – текст распался непонятными иероглифами. Но прежде ей стал ясен простой факт: девочкой она была намного слабее и зависимее, чем сейчас, а решения принимала не в пример легче. Можно предположить, что тогда её вёл Всевышний, но если она и вправду канат над пропастью, то душу удержали от падения сверхчеловек и кенгуру…
    В сентябре же тысяча девятьсот девяносто пятого, потихоньку засовывая обратно в чемодан изъятые до того трусики и майки, Айя не думала, что её берегут, просто радовалась нечаянному везению.

     
    3

    
    В последние дни тревога проникла и в сны Айшат, сделав их воистину странными. Она узрела себя монеткой, которую Всевышний опустил в прорезь гигантского игрового автомата. Было не страшно, скорее – стрёмно. Душа катилась по желобу, потом застряла в зазоре между зубьями, замкнув одну из тайных цепей вселенского механизма. Сразу возникла необъяснимая связь: вслед за радостным порывом девушки или выплаканной ею слезинкой свершался ответный ход. Что-то, не сопоставимое с Тыковкой ни размерами, ни силой, сосредоточилось на ней — создании мелком до ничтожности — и отзывалось на колебания ее настроений, стирало и заново переписывало судьбу. Неведомый соперник, а может быть, друг — трудно определить, кто именно, — точно проверял ее волю на прочность, вовлекая в затейливые догонялки с неровным, рваным ритмом... Подталкивал под локоть, принуждая реагировать, и внимательно наблюдал — впишется она в вираж или будет отброшена, вытерпит или сорвет ограничители...
    - Покажись, сверхчеловек! – просила Тыковка, но, кроме туч до самого горизонта, ничего не видела.
    

    4

    Второе явление Велимира в сквере прошло, как и первое, парадом сюрпризов. Дни накануне выдались утомительными: мама считала, что после сдачи выпускных вакансии учителя младших классов уже не сыскать – расхватают. Поэтому дочь обходила окрестные школы, набирая впрок неопределённых посулов и категоричных отказов. Сотрясалась, уплывала из-под ног надёжная твердь школярства, ступни лизал, заставляя ёжиться, студёный океан по имени взрослость.  
    Увлечённая наблюдением за забавной суетливой птахой, Айшат вначале и внимания не обратила на поджарого сутулого прохожего в джинсах и спортивной куртке. Конечно, Заратустра не был забыт – разве такое возможно? – но лавина свежих впечатлений надёжно погребла под собой перлы его философии. Да и узнать Тыковка могла бы солидного джентльмена, а не босяка с выпендрёжными дырами на белесых штанинах.
    - Я пресытился мудростью, как пчела, собравшая слишком много мёду! – возгласил Велимир, подойдя вплотную и дотронувшись до её предплечья. - Мне нужны руки, простёртые ко мне!
    От нежданного прикосновения она вздрогнула, упёрлась взглядом ему прямо в лицо и... остолбенела. Этот узкий лик полумесяца был отлично знаком ей: колкий насмешливый взгляд, острый подбородок, удлинённая линия губ… На неё охотилась лесная эльфийская царица из фильма «Властелин колец». Мужчина с внешностью Галадриэли – невероятно!
    - Элие… – с благоговением прошептала Тыковка. – Ваниа…
    - Что? – не понял Велимир.
    - Вы не знаете эльфийского? – удивилась она.
    - Ты из чокнутых толкиенистов? - ухмыльнулся он. – Играешь в сказочки, младенческая душа?
    Айшат хотелось рассердиться и закричать, что «Властелин» только с виду сказка, а по смыслу правдивей правдивого, но её словно плитой придавило: голова снова втянулась в плечи, глаза вперились в асфальт. Похожесть Заратустры на Галадриэль была важным знаком, который требовал толкования. До этого ей был дан всего один такой - в далёком тысяча девятьсот девяносто пятом. Однако он недвусмысленно сулил добрый исход, тогда как сейчас… Галадриэль обитает на границе добра и зла, искушает и искушается. Мысли метались, не находя опоры…
    Кавалер галантно предложил даме руку и повёл её вдоль аллеи – мимо осенённых цветением яблонек и сирени. Он говорил, девушка внимала. Бурлящий поток диковинных идей уносил её от самой себя, заставляя сомневаться в очевидном. Бог мёртв, утверждал Велимир, он всего лишь человеческое творение и человеческое безумство. Люди слишком несовершенны, чтобы на них западать, и остается лишь одна святая страсть, которой не следует стыдиться, – это страсть к сверхчеловеку, венцу всего и единственной достойной цели...
    О возможной смерти Всевышнего она решила подумать на досуге – вопрос слишком серьёзен, чтобы обмозговывать его и слушать одновременно. Но почему нельзя западать на человека?.. Тыковка любит родных, и ей это в радость. Ещё Айей она заболела индийским фильмом «Сангам», вернее, заразилась у его героев прекрасной жертвенностью. От любви пьянеешь и воспаряешь к небесам – по большому счёту всё равно, на кого она направлена. Любовь – удовольствие для того, кто любит.
    - Тебе хотелось бы раскрепоститься? – наступал между тем Велимир, теребя её за воротник. – Ты зажата в несуразного карлика… и не пытайся отрицать! Отбрось смущение, откройся духу!
    - Как раскрепоститься? – решилась она спросить. – Стараюсь, но не выходит.
    Велимир торжествующе улыбнулся, будто ждал именно этого признания, и рассказал, что у духа есть ступени, по которым можно подняться.
    - Ты сейчас на первой. Символ её – выносливость. Подобно навьюченному верблюду, бредёшь ты через свою пустыню, неся жизнь, как тяжкий груз. Так ведь?
    - Не знаю.
    - Конечно, так! Подумаешь и согласишься. А пока слушай, что последует потом. Из верблюда ты вызреешь во льва и станешь царствовать. Для этого ты победишь дракона «ты должен» и утвердишь надо всем «я хочу»… Есть ещё высшая ступень, когда преодолён сам дух тяжести и внутри осталось одно веселье. Но она крута даже для меня, поэтому отложим. Сейчас важно усвоить, что, не обернувшись львом, успешной не станешь. Льва из тебя вытащу я. Усекла, младенческая душа?
    

    5

    «Разве супермены выгуливают девушек в сквере? – мысли о Заратустре теперь стали неотвязными. – Откуда у Велимира время на глупости, когда нужно спасать мир?.. Хотя… Супермены и отдельным страждущим помогают – вот он и решил меня осчастливить…» 
    Посоветоваться, к сожалению,  было не с кем: подруги высмеют, мама запаникует и запрёт дома. А ведь Велимир рассказывает об увлекательнейших вещах. И это не розыгрыш: душа его слов не отвергает, хотя и принять не может – мечется в растерянности. Будто читает азбуку чужого языка…
    Потрясший Айю «Сангам» был фильмом двухсерийным – любушка успела проснуться и увидеть, как умер благородный Гопал, пожертвовав собой ради дружбы. А до этого жертвовать хотел Сундар, но Гопал опередил его. Оба друга, несомненно, были из породы сверхлюдей и изнемогали под тяжестью повисшего на них народа. И, наверное, падала от усталости бедняжечка кенгуру, на которую человекоканат водрузил ноги. Ой, кенгуру выражением лица смахивает на маму!.. Догадалась!.. Жившие прежде нас ближе к животному, чем родившиеся после... Зато следующие ближе к сверхчеловеку! Длинный субъект с мысленной картинки – не личность, а многие поколения, перекинутые висячим мостом между соседними вершинами…
    Докрутить образ Тыковка не успела, её вызвали к доске. Наскоро выполнив задание, она вернулась за парту и вновь унеслась мыслями к Заратустре. «Всевышний не может быть мертвым!» - убеждала она его. Разве не Всевышний хранит канаты, чтобы они не обрушились под собственным весом?.. И разве не Он посылает знаки?.. Уж в знаках-то никак нельзя сомневаться: на днях Айшат узрела во плоти Галадриэль, как в девяносто пятом – Сундара...
    … Посторонний рассматривал товар, двигаясь вдоль полок, и нечаянно заметил торчавшую из-под стула острую коленку. Айю обнаружили, и в этом не было ничего удивительного: ей вот-вот должно было стукнуть шесть, и она, как ни старалась, занимала уже слишком много места. Впечатляло другое: гость не рассердился, не нажаловался хозяину на опасное несоблюдение санитарных правил.
    - Твоя? – спросил он у мамы.
    - Моя, - вынуждена была она признаться.
    - Не с кем оставить?
    - Она у меня помощница.
    - Покажись, заяц! – позвал гость, присаживаясь на корточки.
    Айя высунула голову и увидела добрую, виноватую улыбку на лице, чуточку молодом и чуточку старом – серединка на половинку. И еще печальные глаза под густыми тёмными бровями… «Сундар!– забилось сердце. – Друг! Спаситель!»
    - Милашка… – произнёс Сундар голосом, далёким от экранного. – Люблю малышей. Мои выросли, старший женат. Отец стал не нужен.
    Так в их судьбе появился дядя Толя. И был он не каким-то там грузчиком или продавцом, а птицей высокого полёта – постоянным выгодным покупателем. Служил экспедитором в крупной фирме, и хозяин его уважал. Айя поверила знаку и отменила побег, и в подтверждение, что она права, в следующий приезд экспедитор подарил ей куклу в кружевном платье – такой нарядной у девочки ещё не бывало.
    А потом новый друг, как выяснилось со временем – внешне не очень-то и похожий на Сундара, пригласил маму с дочкой в забегаловку напротив рынка. Купил чебуреков. Разоткровенничался. Оказалось, в больницу с инсультом попала его тётя. А дядя Толя, хоть и служит в богатом бизнесе, зарабатывает не слишком много и находится в ужасном положении.
    - Тётю после выписки нельзя оставлять одну... - огорченно разводил он руками. - Жена требует отправить её в спецучреждение, а квартиру сдать. Спрашиваю Нюру – просится домой... - и тут дядя Толя сделал предложение, ради которого, видимо, и устроил им праздник живота: - Гуля, ты аккуратная и ответственная, и Айя твоя – помощница… Станете за Нюрой присматривать и жить с нею. Долго. Возможно, всегда. Тётя согласна. Ночевать можно на кухонном диване – он раскладной…
    - А кормиться? - испуганно замотала головой любушка.
    Дяденька успокоил, что есть план. Можно выправить маме документы, и её зарегистрируют в тётиной однушке. Рынок она сменит на круглосуточный магазин по соседству. В перерыв будет успевать проверить, как дома дела. В экстренном случае дочь добежит и позовёт на помощь.
    - Неужели Айя не сумеет дать старушке таблетку? – убеждал друг. – С тётей ей будет лучше, чем на рынке. Нюра поправится – в школу устроим…
    Рот Айи был забит чебуреком, по рукам тёк сок, в глазах стояли слёзы. Способом, похожим на молитву, девочка убеждала маму согласиться. Сундар не врун. Он удачлив и милостив. Поверь ему, любушка!
    Тыковка никогда не узнает, почему мама приняла опасное предложение: услышала ли её безмолвную мольбу, понадеялась ли на авось... А может, подумала: "Ниже рынка не упадём"… На следующий день семья перебралась на кухню в незнакомой квартире. Счастливый поворот судьбы, обещанный знаком, произошёл.
    

    6

    И опять Тыковке снилось, что она застряла в зубьях гигантского механизма. Напряжение текущего сквозь неё тока поминутно менялось, душу знобило и корёжило. Словно пристяжная в упряжке, тянулась она за коренным скакуном, не сопоставимым с нею ни размерами, ни силой. 
    - Чего надо?.. – кричала она коренному. – Куда ты?..
    Вовне и внутри неё бушевали бури, рождались и умирали желания, секунды горя сменялись секундами радости, рьяно состязались противоположные чувства, неотделимые друг от друга и интенсивные настолько, что жажда покоя стала превышать страх смерти.
    - Хватит! – из последних сил прохрипела Тыковка. – Кто бы ты ни был, соперник или друг, не насилуй! Устала! – и, собрав остатки воли в кулак, встала как вкопанная: - Это моя душа – не твоя!..
    Наверное, голос её был услышан – болтанка кончилась. Хотя нет – буйство стихии продолжалось, но сделалось далёким, точно шум за окном. Теперь от напора коренного Айшат отделяла стена. Неужели её упрямство перебороло вторжение?..
    - Почему… мешаешь…  работать? – голос был похож на раскаты грома или еле сдерживаемое рычание.
    - И это работа?! Да ты просто пробрался в меня и мучаешь!
    Буря прекратилась совсем – лишь слабое потрескивание в ушах.
    - Такая чувствительная?.. Ещё не бывало… Ты первая… - разобрала она сквозь шипение.
    - Ты во всех подряд врываешься? – ужаснулась она.
    В ответ – тишина. Тыковка повременила немного и уверенная, что собеседник её покинул, бросила в никуда - просто чтобы выговориться:
    - Врываешься в сны, значит, ты сверхчеловек и знаешь… Всевышний действительно мёртв, а мы, несмотря на Его гибель, живы? Разве такое возможно? Кто тогда крепит канаты внутри наших тел?
    В ответ весело зазвенели колокольца.
    … И снова Айшат проснулась в растерянности.
    

     
    7

    Об этой встрече в сквере они условились. Тыковка сидела на скамейке, почти не замечая очарования своего райского сада. Мысли были заняты загадкой Галадриэли: если бы знать, в чём искушение, попросила бы Заратустру помочь его обойти. Жаль, канат не властен над своей опорою… 
    Время шло, новоявленный приятель опаздывал. Через полтора часа девушка засобиралась домой. Не бывать ей настоящей учительницей! Дай Бог, чтобы воспитательницей в продлёнку взяли!.. Вместе с горечью она почувствовала и облегчение: Заратустра поманил и не сдержал слова, значит, знамение уже исполнено. Страх, возникший после получения знака, был так велик, что Тыковка готовилась к худшему, чем простое разочарование.
    Она торопливо побежала из сквера, но не удержалась – задрала голову и улыбнулась клёнам. В ответ один помахал ей веткой, другой подмигнул сквозь листву полыхающим зрачком неба. В конце аллеи её остановил Велимир.
    - Паразит – это червь, желающий разжиреть в больных, израненных уголках твоего сердца, - воодушевлённо изрёк он, жестом посылая её обратно. - Искусство паразита в угадывании, чем утомлена душа – горем, недовольством или стыдливостью. В самом незащищенном месте строит червь отвратительное гнездо!
    Айшат показала на часы: время, мол, на исходе. Велимир вызвался проводить. По дороге вспомнил почему-то жену, с которой уже три года разведён, а она звонит по любому поводу.
    - Скольких паразитов я выносил, а потом отринул!.. Эта дрянная женщина теперь тоскует по мне, а когда жили вместе, грызла и насмехалась. Ни к кому не привязывайся!.. Будь, как Заратустра, отшельником на вершине. Орёл и змея – мои слуги… Другое дело ученицы – они лишены женских слабостей.
    - Ученицы – дети, - согласилась девушка.
    Он бросил на неё жёсткий короткий взгляд, не похожий на искусительный, какого можно было бы ждать от Галадриэли, но тут же отвёл глаза и растянул губы в улыбке.
    - Подумала о раскрепощении?.. Стань львицей – хозяйкой жизни!
    - У меня не выйдет.
    - О том, что выйдет, судить Заратустре. У тебя правильное состояние души – не сварливая, не жадная, не завистливая. И ты мне нравишься, а в процессе раскрепощения это важно… Погляди, - он расстегнул ветровку и показал рисунок на блузе: змея, обвившая лапы орла, рвущего её тело. – Это отношения мужчины и женщины, духа и земли. В битве полов сильнее становятся оба…
    - Почему они дерутся? Разве нельзя по-хорошему?
    - Хочешь стать жирной бюргершей с отвислой попой?!. И чтобы муж ходил к проституткам?.. Айшат, ты случаем не девственница?
    - Нет! - ошарашенная пассажем о бюргерше Тыковка не поняла, как проговорилась. Даже мама не знала о её коротком романе с уходившим в армию одноклассником. Через полгода Стас написал, чтобы не ждала, – не любит.
    Заратустра дёрнул её за руку и увлёк в боковой переулок, перетекший вскоре в незнакомую улицу. И вот они стоят на небольшой уютной площади с клумбой в центре и множеством припаркованных лимузинов вокруг.
    - А это мой офис! – с гордостью произнёс приятель, показав на трёхэтажное здание, украшенное старинной лепниной. На единственной подъездной двери крепилась позолоченная вывеска с громоздким названием.– В холле охрана, без пропуска не пройдёшь. Но я проведу. В следующую пятницу.
    Жилые дома с фасадом на площадь тоже были нестандартной архитектуры, без намёка на обыденность. Красиво! Но особенно хороша была клумба: усеянная анютиными глазками с лиловыми и жёлтыми лепестками, она походила на собрание изысканных и капризных феечек.
    Заратустра заметил знакомого и со словами: «Дальше сама. В обычное время – как штык. Жди здесь!» покинул её. Он не сомневался, что ученица придёт. Повинуясь властному приказу или собственному желанию раскрепоститься, какая разница? Страх обжигал сердце Айшат, но… «Давши слово, держись!» – говорит мама. Тыковка слово дала, по крайней мере, не отказалась… Что с собой поделаешь? Была дурой и навсегда останется… Вспомнилась конфузная история, подарившая ей прозвище. 
    … На вступительном уроке учительница велела классу рассказывать о лете. Кто-то описал поездку на море, кто-то – поход в горы, кто-то – вольные дачные игры. А Айя никогда никуда не ездила. Как отнесётся к такому признанию Елена Марковна? Попросила помощи у сидевшей рядом девочки. Та нарисовала ветку с огромными оранжевыми плодами, каких много на побережье у её бабушки. Когда подошла очередь выступать, обманутая размерами плодов Айя похвасталась, что гуляла летом под тыквенным деревом – куда до него апельсиновому!

     
    8

    Вопреки обыкновению, мама ни о чем не расспрашивала – опаздывала на день рождения Любы. Убедившись, что дочь ест с аппетитом, напомнила: «Ложись спать вовремя!» и захлопнула за собою дверь.
    Тыковка лениво дожевала ужин, послонялась из угла в угол... Квартира была свидетелем множества её несбывшихся страхов,  высмеянных и забытых. Память об их иллюзорности вселяла надежду.
    Впервые переступив этот порог, Айя подумала, что попала в царские покои: ванна в кафеле, холодильник с громадной морозилкой, цветной телевизор. О, как боялась она возвращения могущественной хозяйки! Ужас переполнял душу, когда они с любушкой обметали потолок и стены, мыли полы, готовили куриный бульон, полезный для больных. Вдруг труд их будет отвергнут, а сами они изгнаны?
    Ещё через день девочка пугалась тёти Нюриных гримас — того, как она морщит нос, раздувает ноздри или широко разевает беззубый рот. Дальше больше: в квартиру ворвалась жена дяди Толи, и паника беспомощности снесла остатки веры в себя… Брызжущая слюной от гнева, фурия разбрасывала вещи и гнала любушку на улицу. Больная ковыляла за ней, мыча и плача. Слёзы сроднили Айю с хозяйкой царских покоев: стало всё равно, жить на рынке или в квартире, лишь бы старушку не обижали.
    Накинув впопыхах пальто, они с мамой выскочили из дома и сели на лавочке во дворе ждать всесильного дядю Толю, которого вызвали по телефону. Спаситель не подкачал, вернул их в квартиру, а скорая помощь сделала тёте Нюре укол, и она уснула. Слава Всевышнему, Айя только чуть-чуть простудилась, и их с мамой миновала очередная беда…
    И ещё одно эмоциональное событие всплыло в памяти мятущейся девушки.
    … Иссякали скудные мамины сбережения, а устроиться на работу не получалось - не ладилось с документами. Какие-то органы не отвечали на запросы. Чтобы ускорить получение бумаг, дядя Толя, вопреки отчаянному сопротивлению любушки, свозил её в родной посёлок. Поездка получилась удачной. Мама добыла документы, а ещё – старую обувную щетку с бархоткой. Раньше они принадлежали ушедшим к Всевышнему бабушке и дедушке Айи, убитым не на войне, а во дворе собственного дома. Сердобольный сосед помог тогда восемнадцатилетней маме тайком бежать из посёлка, иначе, скорее всего, ей было не жить...
    После маминого рассказа девочка влюбилась в её наследство, только им и стала полировать обувь. Гладкость дерева истёртой щётки с редкими пучками щетины, мягкость затрёпанной до дыр бархотки ласкали ладони, делясь нежностью, накопленной ещё до её рождения. Словно касаешься заботливых рук, которым даже смерть – не преграда, чтобы хранить тебя…
    - Разве можно бояться Галадриэли? - спорила Тыковка со своим отражением в зеркале. – Она хорошая – подарила Фродо фиал, способный освещать самые тёмные места - и, собравшись с духом, продолжила рассуждение: - Если бы Велимир был похож на Сарумана или орка, надо было бы бежать со всех ног. А он просто берёт на себя лишнее – будто Всевышний мёртв… Но Заратустра умный… Вырастит из меня льва… - решение было принято, глаза отражения озорно прищурились: - Что мы страха не видели, что ли? 

     
    9

    Сон давил на грудь. Тесно!.. Будто Айшат - часть единой массы, похожей на тесто… Слеплена с другими людьми… Господи, как трудно дышать, когда между «я» и «мы» не существует границы!.. Из липкого варева толпы выделился мерцающий силуэт, приблизился и произнёс голосом, гулким, как раскат грома:
    - Можешь… называть… меня… Айшат…
    - Ты – это я?
    - Нет… Мы… тёзки… Я мужчина…
    - Откуда ты, сверхчеловек?
    - Я не «сверх» - такой же, как сверстники… Просто я в будущем… по отношению к тебе…
    - Как это в будущем? Ты врываешься в моё «сейчас» и что-то со мною делаешь…
    - Это работа над генетикой… Ты моя прапрабабушка…  Очень своевольная… - голос собеседника звучал теперь яснее, точно ему удалось подкрутить какую-то настройку. - Чтобы ускорить своё развитие, я создаю новые варианты чувствования. Но базовая модель статична. Трудно модифицируется. Приходится идти в начало цепочки и менять там, а потом заново закреплять в опыте поколений. Тонкие нюансы предки обычно не замечают, и вдруг ты… Почему-то сопротивляешься…
    - Вообще-то я послушная. Даже слишком. Но ведь ты залез ко мне в душу… Мне больно. И страшно. Никого нельзя перекраивать против воли...
    - Но у меня задача!.. Если не успею модернизировать подсознание, безнадёжно отстану от потока времени. Знаешь, какой он у нас бешеный? Вам и не снилось! Представь, рыба в водовороте – и без плавников, без жабр, стоит колом… Я себя так ощущаю. Что, тебе трудно потерпеть?.. Изменение – в наших общих интересах. Найду равновесие между противоположными качествами, и все станут гармоничнее…
    Мерцание силуэта дарило тепло. Тыковка подумала, что соперник не стал бы так подробно объяснять незнайке сложное. Он давил бы интеллектом, как Велимир. Приказывал бы… Берём на заметку: Заратустра соперник…
    - Можешь меня учить, а не переделывать? – неуверенно спросила она.
    - Учить прабабку, ну ты даёшь!.. Попробую. Ты ближе меня к началу цепочки. Может, легче достанешь… Вот тебе моя проблема – я агрессивен, лишён пластичности, легко ломаюсь. Чтобы с этим справиться, надо найти равновесие между готовностью отразить враждебность мира и способностью ему доверять.
    - Но я-то доверчива до глупости!
    - Так мы антиподы? Нормально: неравновесное качество в разных поколениях может проявлять себя в крайних формах. Если скорректируем базовую модель, разброс станет намного меньше… - голос сделал паузу, и вдруг пространство снова взорвалось рёвом стихии: - Мы не случайно встретились!.. Ты оказала мне сопротивление и вынудила довериться, как партнёру!.. Я молодец, у меня получилось!..
    И снова Тыковка проснулась растерянной. Но и немножко довольной: раньше у неё даже брата не было, а теперь появился потомок.

     
    10

    Зачем в трёхэтажном здании лифт? Но он в нём был. И вознёс Тыковку с Велимиром на второй этаж. И распахнулся, выпустив в лимонно-жёлтый коридор - вау!.. 
    Повернув ручку на дубовой двери, провожатый гостеприимно пригласил:
    – Милости прошу в пещеру Заратустры! На табличку не смотри – фамилия не моя, а Андрей Иваныча. Но его тут днём с огнём не сыщешь. В Госдуме заседает – он у нас зампред комитета – или в регион к избирателям мотается. А в партийном офисе рулю я, его личный помощник.
    Они вошли в помещение с журнальным столиком,  несколькими креслами и подобием конторки.
    - Это предбанник. Здесь я сижу, когда приём  населения.
    За следующей дверью обнаружилась тридцатиметровая комната с огромным письменным столом в глубине и отходящим от него перпендикуляром стола приставного.  Пещера Заратустры оказалась на диво цивилизованной!
    - На днях заглядывал мэр – просил посодействовать. Ну, я и посодействовал… И начальник без меня никуда – недоучка без нужного образования, а вопросы надо решать государственные. Устроил я Андрей Иваныча в академию госслужбы, сам за него контрольные и курсовые пишу. Через пару лет получим диплом… А теперь… – Велимир распахнул ещё одну дверь, на этот раз малозаметную, крохотную, и завёл Айшат на кухню. - Вот сюда орёл и змея приносят мне райскую пищу… Кстати, и душ есть, принять не желаешь? Я пользуюсь…
    Осмотрев Заратустрову пещеру целиком, они вернулись в главную комнату и сели на диван, располагавшийся недалеко от входной двери. 
    - Итак, начинаем урок! Беседовать будем о понятиях добра и зла. Например: добро и зло - суть бегущие тени, влажная скорбь и ползущие облака. Интересно сказано, не правда ли?
    - А что такое «влажная скорбь»?
    - Добро – точно влага, разлитая в воздухе, её не рассмотришь и не потрогаешь, хотя чувствуешь. Сегодня добро - одно, завтра – другое. А скорбь, оттого что скучно уже о нём пререкаться.
    - Зло тоже – «влажная скорбь»?
    - Конечно. Как бы ни пытались доказывать обратное, зло – необходимая часть мира. Когда преодолены недостатки, за первенство сражаются сами добродетели. Добродетель ведь жаждет высшего: всего твоего духа, чтобы он был её глашатаем, всей твоей силы в гневе, ненависти и любви. И добродетели завидуют, клевещут и подличают. Миру без зла не обойтись…
    - Не понимаю…
    - И всё-то ты не понимаешь!.. Давай лучше раздевайся! Буду учить твое тело бороться с моим.
    - Но причём тут тело? Разве нельзя словами?
    - Ты слов не понимаешь – если только разговаривать, твоей жизни не хватит, чтобы стать львицей. А в сексуальной битве мужчина и женщина обмениваются лучшим, что у каждого есть. Я поделюсь мудростью и волей, ты – молодостью и красотой.
    Тыковку охватил необоримый ужас. Она была готова на многое, но такого представить не могла. И ослушаться не смела… Почти бессознательно разделась, аккуратно сложив вещи на краешке приставного стола. Легла на диван, плотно сжав бёдра и прикрыв грудь ладонями. Закрыла глаза. Почувствовала, как сверху навалилось чудовище и начало выкручивать руки и ноги… Слюнявый рот, неприятно всасывающий губы, торопливое ёрзанье на её враз окаменевшем теле… И это раскрепощение?
    - Не серчай, подруга! – Велимир сполз с неё и лёг рядом. – Ты слишком напряжена, поэтому пока без ярких ощущений. Дальше, когда притрёмся друг к другу, станет восхитительно!
    - Меня дома ждут! – стараясь не расплакаться, она соскочила на пол.
    - Тю-тю-тю, верблюжонок!.. А ты опоздай! Небось, не убьют!
    - Мама испугается…
    - Мамы все сначала пугаются, а потом привыкают.   
    Чтобы не видеть проклятого дивана, Айшат, схватив вещи, забилась за письменный стол. Торопливо застёгивая туфли, присела на начальственное кресло и прочла на оказавшемся  перед глазами листе: «Так говорил Заратустра»… «Боже, да ведь это название книги! - ахнула она. – Вот и автор: Фридрих Ницше». Руки сами потянулись к распечатке, перелистнули… «Человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком. Канат над пропастью». Прижав к груди листы, она подбежала к Велимиру и на последнем выдохе спросила:
    - Вы говорили мне не своё?
    Бумаги рассыпались по полу.
    - Ах, верблюжонок, сколькому тебя ещё надо учить!.. То, что вошло в нас, стало нашим. Конечно, своё.  
    - Но это же Ницше!
    - Мы с ним думаем одинаково. Он родился пораньше, ну и что?.. И кто виноват, что ты не читаешь книжек? Могла хотя бы слово прогуглить.
    - Дома нет компа, а в колледже всем видно, на каком я сайте… - даже переполненная возмущением, она продолжала оправдываться.
    - Хочешь, я подарю тебе эту книгу? – голос Заратустры ласкал и сочувствовал. - А со временем ноут… Или завтра распечатать тебе другой экземпляр, без моих пометок?
    - Не хочу! Нет! – переполнявшее её омерзение наконец выплеснулось в крик.
    В ответ – всё то же добродушное воркование:
    - Милый верблюжонок, зачем сердиться?.. Ты слабая и пропадёшь в жизни, а я вытащу из тебя львицу… - и уже в коридоре до неё донеслось: - Жди меня в понедельник на нашей скамейке!
    

    11

    Мир стал тусклым. Колдунья Серость победила даже весну. Никогда больше Тыковке не взглянуть на свой сквер, не вспомнив Заратустру. Райский сад потерян. 
    Подходя к дому, Айшат думала, что хорошо бы изрезать тело ножом – тогда на него больше не позарятся. Но на кухне лениво клевала котлету вернувшаяся со смены мама, из комнаты доносился мощный храп дяди Толи. Надо было срочно брать себя в руки, чтобы горя её не заметили.
    ... Айе было десять, когда с Сундаром случилась беда – он упал на улице пьяный и обморозился. Жена ничем ему не помогала, зато любушка, взяв на работе отпуск, поселилась в больнице. Было очень страшно, что друг умрёт и они опять останутся без защиты, но мама выходила его. И однажды девочку положили спать на раскладушке у тёти Нюры, а дядя Толя с мамой поселились вместе. Сундар ещё болел, не работал и иногда пил водку, потому что мир очень несправедлив. Но постепенно наладилось.
    Через годы, не вынеся третьего инсульта, умерла тётя Нюра. Тыковке было горько и страшно одновременно – бабушка была такой доброй… вот-вот они с мамой снова окажутся бездомными… Однако, вступив в наследство, дядя Толя официально развёлся с женой и женился на маме. К тому времени он уже, слава Богу, работал.
    - Привет, родная! Сколько билетов успели? – любушкины глаза были подёрнуты дымкой усталости.
    - Пять, - соврала Тыковка.
    - Чего так мало?
    - Вопросы сложные. Мы специально с таких начали…
    Нельзя, чтобы мама рассматривала её лицо! Айшат вышла в коридор, достала старую щётку и принялась чистить туфли.
    - Неужели так боишься экзаменов? – от любушки невозможно было скрыться.
    Девушка дотёрла до блеска обувь. Они с мамой вернулись на кухню.
    - Мам, ты дала бы себя растоптать за обещание исполнить мечту?
    - Как это растоптать, Айя?.. И что это за мечта, которая требует такого жертвоприношения?..
    - Я просто так спрашиваю… - она пожала плечами.
    - Ладно, дочь, отвечу, как на духу. Когда я осталась одна на свете, без крыши над головой, беременная тобой, собиралась сделать аборт. Но во сне увидела, что покойные родители стоят на крыльце, а от них ко мне бежит девочка. И так захотелось поймать тебя и не выпускать из рук, что меня не остановили ни голод, ни холод, ни унижения. Но это была не мечта, а живой человечек, пусть и зачатый от бандита в день, когда убили мою семью… - голос любушки задрожал, дочь рванулась навстречу к ней. Они постояли, обнявшись и плача, как две сестры перед лицом общего несчастья.   
    - А кем ты хотела быть, пока не стала продавщицей? – немного погодя, спросила Айшат.
    - Да не помню уже!.. Так ты из-за работы нервничаешь, бедняжка? Не трусь, добудем тебе место. Одна моя клиентка в райобразе работает, в крайнем случае пойду к ней…
    - А если я не справлюсь? Если дети меня слушать не станут?
    - Ну, сначала, может, и не станут, но со временем станут обязательно. Трудности опытом преодолеваются – так было и так будет. Давай лучше твою песенку споём! - и они затянули в два голоса: - Не надо пугаться, птичка, пусть гнёздышко не твоё. Мама тебя не забудет и скоро назад вернётся, откроет коробку зефира – сядете пировать…
    - А пока мама в дороге, ангел прикроет спину, от беды тебя сбережёт… - подпел проснувшийся дядя Толя.
    … Когда Тыковка, готовая ко сну, разложила диван на кухне, мама поцеловала её и шепнула:
    - По секрету ото всех: тот человек, которого я не хочу называть твоим отцом, думал, что губит меня. А на самом деле одарил. После смерти родителей я руки бы на себя наложила, наверное, не родись ты… И назло всем негодяям выросла ты в нашу породу – как две капли воды похожа на покойницу, светлая ей память…

    12

     Вечер с мамой притушил боль, но заноза в сердце осталась: так мёртв или жив Всевышний, раз сильным позволяется так жестоко поступать со слабыми? Из будущего наверняка виднее, где правда и где ложь… 
    Заснув, Айшат принялась искать потомка. Путь её пролегал по мрачным пустым залам и крохотным коморкам, полным непонятной дребедени, - точь-в-точь тёти Нюрина кладовка. Иногда приходилось протискиваться в щели, иногда ползти на четвереньках. Наконец, она проникла в тёмное тесное пространство и поняла, что попала, куда нужно. Здесь невозможно было чувствовать свое «я» - только «мы».
    - Тёзка! – позвала Тыковка. Звук увязал в груди, как в топи. – Младший! Надо поговорить!
    Сначала ничего не происходило, но потом из человеческого массива мерцающим облаком выделился знакомый силуэт.
    - Прабабка! – донеслось раскатом грома. – Во коза! Сама нашла канал связи!
    - Помоги, и, если хочешь, продолжай мучить!..
    - Чем помочь?
    - Ответь, пожалуйста, Всевышний у вас жив или мёртв?
    - Зависит от того, какую модель развития выбираешь. Если развиваешь чувствительность к тонким взаимодействиям – Он жив, если учишься самостоятельности мыслей и поступков – Он мёртв.
    - Странно. Если человек сам выбирает, быть ли Всевышнему живому, то, значит, он его и вправду выдумал?
    - Нет, конечно! Тут мы с тобой, заешь ли,  упираемся в парадокс. Двоичная система исчисления типа «да-нет» для некоторых понятий слишком груба. Человек может решить, как со Всевышним общаться. А жизнь и смерть Бога – это из тех условностей, которые помогают выбрать первую реплику диалога с непредсказуемым продолжением…
    - Может, ты и о знаке Галадриэли расскажешь? Она меня, как Фродо, заставила увидеть себя в зеркале – бррр! Но фиала не подарила…
    - Кто такая Галадриэль?
    - Ты что, не смотрел «Властелина колец»?
    - Ах, ты кино поминаешь! Это древность! У нас в ходу психоматрицы. Погружаешься в такую сознанием, жизненный опыт автора переплетается с твоим… В зависимости от возраста, мировоззрения, да и просто настроения переживаешь новый вариант истории, и имена даёшь героям разные…
    - Ну как же тебе объяснить?..  Я верблюд и умею носить тяжести, но я не лев и потому не стану хорошей учительницей.
    - А лев – это зачем? Тебе что, гривы не хватает или прайда?
    - Характера! Тебе бы только шутить!
    - Вот над характером я и предлагаю поработать! Раз сумела самостоятельно на меня выйти, значит, у тебя открыт коридор возможностей – другого непонятно сколько ждать. Главное, не трусь! Буду гнать через тебя варианты. Если не знаешь, как реагировать, расслабься и пропусти волну мимо. Простая техника.
    - И ты сделаешь из меня льва?
    - Ну и вопросики ты задаёшь! Я постараюсь помочь тебе стать защищённее… 
    - И у меня выйдет?
    - Слушай, прабабка, ты меня забодала!
    - Сверхчеловеку не понять, как больно делать ошибки…
    - Давай условимся: я всего лишь на несколько поколений ближе тебя к возможной цели человечества, но я не Всевышний и не сверхчеловек.
    - Но я слабая… у меня… у меня нет будущего…
    - Как это у тебя нет будущего?! А я?!
    Наступила долгая пауза, потом Тыковка удовлетворённо подытожила:
    - Знак всё предсказал правильно: не явись мне в сквере Галадриэль, я бы не почувствовала тебя, тёзка, потому что не думала бы о сверхчеловеке… Ты мой фиал!
    … Вскоре они гоняли варианты.
    
    

  Время приёма: 16:37 15.07.2011

 
     
[an error occurred while processing the directive]