Дело о беглом гоблине

    Денис Чекалов

    ПРИКЛЮЧЕНИЯ ШЕРЛОКА ХОЛМСА. ДЕЛО О БЕГЛОМ ГОБЛИНЕ

     
    — Вы мистер Шерлок Холмс?
    На пороге вырос рассыльный, вихрастый орк с острыми ушами.
    — Срочная телеграмма из Хартфордшира, сэр.
    Я отложил скрипку.
    Взял из лапы рассыльного мятый бланк, со штемпелем Стрэнда, и бросил орку на чай руну удачи, — из пряничного теста, с маком и сахарной обсыпкой. Тот сразу проглотил ее, поклонился, и через секунду уже кубарем бежал вниз по лестнице.
    «Загадочное убийство в Хартфордшире!»
    Броский заголовок уродовал первую страницу лондонской «Таймс». Ради него даже отодвинули новости о стачке докеров-минотавров, и репортаж из Венсминстера.
    Я прочел статью еще утром.
    «Лорд Уильям Дэнби был найден сегодня мертвым, в библиотеке своего фамильного замка. Ему проломили голову кочергой.
    Неизвестный убийца вызвал элементаля огня, чтобы сбить со следа полицию. Шесть часов бушевал пожар, и лишь местный друид, преподобный Сэм Холлоу, смог его потушить.
    По мнению нашего эксперта-авгура»…
    Я распечатал бланк телеграммы.
    Только три слова были там — «Мистеру Шерлоку Холмсу». Потом строчки дернулись, скатились с бумаги и обратились в гоблина.
    Он был невелик ростом, с рыжеватой короткой шерстью. Порванная одежда выдавала в нем грума. Кровь пропитала старенькую жилетку.
    Гоблин сорвал картуз, и пригладил грязные волосы.
    — Помогите мне, мистер Холмс! Ради всего святого.
    — Вы ранены, — сказал я. — Вам нужен клерик или друид.
    — Ах что вы, сэр, это пустяки, — отвечал мой гость. — Пара глотков хорошего бренди, и я снова буду как новенький.
    Он достал небольшую фляжку.
    — Нет, — я покачал головой. — Ни слова больше, пока не найдем вам доктора.
    Я шагнул к стене, где в небольшом алькове стоял рунический анхк.
    Закрыл глаза на секунду, — аллергия у меня на святость, — и за крестом открылся портал, ведущий в храм Серебра.
     
    Мягкий солнечный свет лился сквозь высокие витражи.
    Янтарные лестницы и ажурные переходы сплетались в сложную руну, и клерики ходили по ним, шепча заклинания.
    Грум упал на колени, и начал тихо молиться.
    — Вижу, вы гоблин религиозный, — заметил я.
    — А как же иначе, сэр; там, в Афганистане…
    Лицо его передернулось от старых воспоминаний.
    — Помню, как нежить прижала нас к скалам; нигде спасения не было, и даже лучшие маги Оксфорда ничего не могли поделать. А потом… 
    Он закрыл глаза.
    — Появились они. Клерики Серебра; их было мало, четверо… Мистер Холмс, никогда я не слышал такого дивного пения; свет полился с небес, вот как из окон этих, и все зомби, скелеты, все они разом сгинули…
    По хрусталю ступеней звонко простучали шаги, и высокая девушка в шелковом лазоревом платье вышла навстречу нам.
    — Встань, юный гоблин, — проворковала она. — И излечись.
    Я поморщился.
    Клерики Серебра могут не нести эту чуть, когда вправляют вам кости. Просто им нравится важничать.
    — Меня зовут Том Уилкинсон, — сказал гоблин, смиренно поцеловав подол ее платья. — Я служу грумом у графа Эссекса, в Хартфордшире.
    — Кажется, он сосед убитого лорда Дэнби? — пробормотал я. — Ах да…
    Я кивнул на девушку-клерика.
    — Доктор Ребекка Айрин Уотсон, из Храма Небесного серебра. К слову сказать, она тоже служила в Афганистане…
    Шум и грохот пронеслись по хрустальной зале.
    На лестнице появились четверо полицейских. Первым шел крыслинг, — щуплый, с изжёлта-бледной физиономией и острыми чёрными глазками.
    — А, инспектор Лестрейд! — просиял я.
    Крыслинг остановился, и грозно посмотрел на гоблина-грума.
    — Сам себя послал телеграммой, верно? Что же, очень хитро! Но слуг Ее Величества так легко не обманешь.
    Он вынул наручники из проклятого железа.
    — Том Уилкинсон! Я арестую вас за убийство лорда Дэнби.
    Гоблин в ужасе заверещал:
    — Нет! Мистер Холмс! Я этого не делал. Вы должны мне поверить.
    — Лестрейд, — я отвел инспектора в сторону. — А с какой поры Скотленд-Ярд помогает друидам Хартфордшира?
    Длинные усы крыслинга задрожали.
    — Сами знаете, мистер Холмс. Эти святоши мне нравятся не больше, чем вам. Но я получил приказ от самого комиссара Лондона. Убитый лорд Дэнби…
    Лестрейд хотел презрительно сплюнуть, — но потом вспомнил, где мы.
    — У него хватает друзей в Вестминстере.
    — И все будут рады, что за убийство посадят простого гоблина?
    — Да, мистер Холмс. Но что я могу поделать? Этот друид из Хартфордшира, Сэм Холлоу, все уже для себя решил.
    — Хорошо.
    Я обернулся к гоблину.
    — Расскажите нам, что произошло.
     
    Доктор Уотсон отвела нас в залу для медитаций.
    — А нам-то что делать, сэр? — спросил один из констеблей.
    Он неловко переминался с ноги на ногу, — видно, боялся, что его тяжелые сапоги раздавят воздушный хрусталь ступеней.
    — Идите-ка помолитесь, — сварливо отвечал Лестрейд. — Вам, Хряксон, это будет полезно.
    Констебли ушли; инспектор нервно потирал руки.
    Как и все крыслинги, что дослужились до высоких рангов, — он по утрам всегда брил ладони и пальцы, желая чуть больше походить на людей и эльфов. Однако сегодня, наверное, не успел, — и теперь смущался.
    — Садитесь, инспектор, — сказала доктор Уотсон, и сотворила четыре хрустальных кресла. — Я попрошу, чтобы принесли всем апельсиновый чай.
    Лестрейд мрачно взглянул на фляжку, что отобрали у грума.
    Крыслинг бы предпочел сейчас хорошего бренди.
    — Как случилось, что ты оказался около замка? — спросил инспектор.
    Уилкинсон смял картуз, потом расправил его на колене.
    — Я уже много лет служу графу Эссексу, но дела идут все хуже и хуже. Старый хозяин болен, говорят, долго не протянет. А его дети…
    Гоблин покачал головой.
    — Юный виконт Перси все время проводит в Лондоне, а это, скажу вам, сэр, удовольствие дорогое. А леди Розалинд… поверите ли, читает, и читает почти весь день; а разве ж есть польза от чтения, вы мне скажите?
    — Значит, Эссексы разорены? — спросил я.
    — Вдупель, сэр, — согласился гоблин. — Пока был здоров хозяин, в замке всего хватало; он ни пенса не тратил на пустяки, нет, сэр! И когда этот прощелыга, друид Сэм Холлоу, приходил за пожертвованиями, знаете, что говорил ему старый граф? «Бог дарует нам мир и его богатства, милейший Сэм; а вот уж наклониться и взять подарок должны мы сами». Так он и говорил, сэр, слово в слово! И всякий раз у друида морда кривилась, он свистел какую-то ерунду о щедрости и доброте, а все одно уходил без денег. Я вам и больше того скажу, граф запретил нам его кормить, и даже приносить рюмку хересу. «Не дай бог, понравится, — говорил хозяин. — И станет приходить чаще».
    — А теперь, — пробормотал я. — Именно друид Холлоу и лечит старого графа? Не удивительно, что ваш хозяин так плох…
    — Как детишки стали всем заправлять, — сказал гоблин. — Сразу жизнь изменилась. Холлоу у нас словно поселился. Старых всех слуг повыгнали, и взяли на их место…
    Грум быстро перекрестился.
    — Клугг’Ора. Жуткое существо, сэр, жуткое! Сидит себе в своей келье, глаза позакрыл, а магии в замке столько, что аж чихать хочется. И вот этим колдовством, он всю работу и делает; а чем ему платят виконт и леди, я не хочу и думать.
    — Что случилось тем вечером? — спросил я.
    Гоблин почесал в затылке.
    — Не подумайте обо мне плохого, мистер Холмс. Я слуга хороший и верный. Трижды посылал за шаманом, с Серых болот, чтоб посмотрел хозяина. Только граф не позволил; он же человек, сэр, а все люди, — не в обиду вам будет сказано, — слишком уж верят в своего бога. А ведь боги, они как карты в колоде, — с той ходи, что сейчас нужна, а потом и забудь о ней, до нового раза. Только нет, хозяин не слушал…
    — И ты решил найти другое местечко? — подсказал Лестрейд. — У лорда Дэнби?
    — Да, сэр.
    Гоблин потупился.
    — Всех верховых вивверн уже почти пораспродали. Породистые они, дорогие были… Мне и делать-то стало нечего. Вот я и спросил лорда Уильяма, не нужен ли ему слуга, или грум. А он и говорит: «Том! Хорошо ли ты знаешь замок своих хозяев?» — «Да как же не знать, — отвечаю я. — Тридцать лет прослужил там, с детства». А лорд Уильям достает соверен… Настоящий соверен, сэр! И спрашивает: «Том, а сможешь ли провести меня в замок, так, чтобы Клугг’Ор не заметил?»
    — Но это же вздор! — воскликнул инспектор. — Лорд Уильям богатый и уважаемый джентльмен; зачем бы ему тайком, словно вору, пробираться в замок соседа?
    — Минутку, Лестрейд, — попросил я. — Давайте сперва дослушаем.
    Гоблин перевел взгляд с меня на инспектора.
    Тот кивнул, и грум продолжал рассказ.
    — «Дам тебе соверен, — сказал лорд Уильям. — Настоящий соверен, Том! Если ночью проведешь меня в замок». И тут меня бес попутал; кикимора нашептала, никак иначе. Мне бы ответить «нет», и все рассказать хозяину. А я на соверен тот глядел, и глаз отвести не мог. «Ну так и быть, — говорю. — Пойдемте, хоть этой ночью; только я с вами, сэр, чтобы вы, того, никаких паскудств не наделали».
    — И ты отвел лорда Уильяма в замок Эссекса? — спросил инспектор Лестрейд.
    — Нет, сэр. Я не успел. Он велел ночью прийти, как на башне пробьет полпервого. Так я и сделал. Дэнби не держал слуг, только раз в неделю приезжал к нему маг из Лондона, и накладывал везде руны, чтобы работа, значит, сама по хозяйству делалась. Вот как поступают настоящие джентльмены, а не берут в дом мерзкую нечисть, вроде Клугг’Ора…
    — Значит, ты правда был там, в момент убийства?
    — Как есть, был.
    Гоблин потупился.
    — Но лорда Уильяма я даже когтем не трогал. Двери в замок сами открылись, стоило постучать. Жуткое это дело, сэр, волшебные руны… Слышал, был случай в Данберри, когда колдун напортачил; и магия, что он наложил, ночью задушила викария, и все семейство его. Спутала с тараканами…
    Вот иду я, сэр, по длинному коридору, и вижу, что свет в библиотеке горит. И голос лорда Уильяма слышу, громкий.
    «Зря ты пришел, мошенник! — говорил он. — Все кончено. Замок Эссексов тебе не видать; я всем расскажу, кто ты на самом деле!»
    Второй отвечал, но тихо, и я не расслышал слов.
    «Да как ты посмел! — воскликнул тогда лорд Дэнби. — Если не поумнеешь, то я поеду в Лондон, к арх-канцлеру»…
    Потом раздался удар, лорд Уильям захрипел, и сразу же полыхнуло пламя. Я туда, а он лежит на полу, в крови, и уже не дышит. Второго и след простыл.
    А вокруг огонь, сэр, я бежать, бегу по замку и слышу, как двери хлопают; ну, думаю, вот и конец тебе, Том Уилкинсон, запрут тебя заклинания, и сгоришь ты здесь, вместе с трупом; вышиб окно и со второго этажа кубырахнулся. Но главное…
    Гоблин понизил голос.
    — Как отбежал от замка, то увидел друида Холлоу; он стоял у старого дуба, и смотрел, как замок горит…
     
    — Моя дорогая Уотсон, — заметил я. — Что интересного тебе запомнилось в словах гоблина?
    Паровой дирижабль отвез нас в Хартфордшир. Там мы взяли карету до замка Эссекс.
    — Убийца не просто так вызвал элементаля, — отвечала девушка-клерик. — Он хранил какую-то тайну. И знал, что лорд Дэнби нашел улики против него. Возможно, книгу; недаром все случилось в библиотеке.
    — Прекрасно, Уотсон, — кивнул я. — Убийца не знал, где именно лорд Дэнби мог спрятать книгу или бумаги. И лучший способ от них избавиться, вызвать элементаля огня и сжечь замок. Но есть кое-что другое…
    — Да?
    — Дэнби сказал, что поедет в Лондон, к арх-канцлеру. Но ведь рука закона в благопристойном Хартфордшире, — это друид Сэм Холлоу. Так почему же сэр Уильям не собирался идти к нему?
    Уотсон задумалась.
    — Холлоу был около горящего замка, — пробормотала она. — И это именно Холлоу хочет повесить убийство на грума-гоблина.
    Мы подъехали к каменному мосту.
    — Останови! — велел я.
    Темные фигуры появились из-за деревьев.
    — Кто это? — спросила Уотсон.
    — Квазиорки, — отвечал я. — Живут здесь, под мостом, долгими поколениями.
    Мы вышли из экипажа.
    — Плохо же они живут, — заметила моя спутница. — В Честершире есть целый город квазиорков, и очень богатый, верно?
    — Да, людей там за людей не считают, — согласился я. — Когда я там был, мне пришлось ночевать на улице; ни один трактирщик не захотел сдать комнату человеку.
    — Тогда почему эти квазиорки не переедут туда?
    — Там им пришлось бы работать, Уотсон; а здесь можно просто жить под мостом и клянчить шиллинг у джентльменов…
     
    Дело у квазиорков было поставлено мастерски.
    На весьма упитанные мордашки детей искусной рукой папаши были нанесены умеренные потеки грязи. Для полноты картины, самый маленький стал тереть глаза и отчаянно чесать макушку, но тут же получил пинок от старшего брата, — ведь чисто одетый дженльмен мог подумать, что головы у них кишат вшами, а в карманах играют в догонялки блохи да личинки кикимор.
    Квазиорк-отец с важностью генерала, ведущего в решительный бой войска, оглядел детей, снял картуз, низко поклонился, — вслед за ним поклонилась и вся семья, — а затем степенно промолвил:
    — Испокон, значит, века наш род живет под мостом. И в мир этот приносит одно добро. Не сделает ли почтенный джентльмен ответный, так сказать, ход, и не пожалует ли он семейству моему на пропитание шиллинг?
    Он как бы незаметно взмах рукой, маленькие орчата посрывали с себя картузы, стали вокруг меня, подняв глазенки и ожидая, что на них сейчас же посыпется дождь из шиллингов.
    — Любезный, — сказал я. — А что вы скажете о лорде Эссексе?
    — Хороший человек, сэр, но очень сильно болеет.
    — А о его детях?
    Квазиорк насупился.
    — Мы люди не болтливые, сэр; и сплетничать не привыкли.
    Я дал ему два шиллинга.
    — К счастью для вас, любезный, вы вообще не люди; гордитесь же этим, и никогда не берите с человека пример.
    Я развернулся, и зашагал к экипажу. Квазиорк сказал нерешительно:
    — Вот еще что, сэр…
    Он вытер нос длинным ухом.
    — Молодой виконт Перси часто возвращается за полночь. И могу поклясться, от него всего несет кровью. Человеческой кровью, сэр!
     
    — Значит, юный Перси подался в секту вампиров, — пробормотал я.
    Ударил тростью в потолок экипажа, и мы поехали дальше.
    — Они потеряют замок, если Эссекса признают вампиром, — сказала доктор Уотсон.
    — Да, законы Хартфордшира в этом отношении очень строгие. Лишь человек может владеть замком; этот билль приняли сразу после того, как обезглавили Георга Пятого.
    Я задумался.
    — Конечно, когда его ожившая голова вернулась на трон, ей не захотелось видеть среди лендлордов орков и гоблинов…
    — Многие молодые аристократы понемногу балуются вампиризмом, — заметила доктор Уотсон.
    — Да, но грань между «понемногу» и «влип по самые уши» довольно тонкая.
     
    Вскоре мы увидели замок.
    Родовое гнездо знавало и лучшие времена. Из шести драконовых башен, где раньше несли караул боевые маги и всадники на виввернах, — осталась только одна, совсем уже ветхая, и сразу было заметно, что уже много веков там не держат крылатой стражи.
    Прямо на наших глазах, она начала разрушаться.
    И с каждым обвалившимся кирпичом, медленно вырастала другая, рядом.
    — Еще один из законов Хартфордшира, — бросил я. — Замок лендлорда должен иметь шесть башен; иначе плати огромный налог в казну.
    — Но в билле нет слова «одновременно», — хмыкнула доктор Уотсон.
    Сад был давно запущен, зарос гоблинским вьюном и чертополохом.
    В замке нас уже ждали.
    Дворецкий оказался высоким гномом, — широкоплечий, степенный, с густыми длинными бакенбардами.
    — Лорд Эссекс не может вас принять. Он очень плох.
    — Тогда мы бы хотели видеть его детей.
    Гном остро посмотрел на меня, — и я мог поклясться, что на языке его вертится ответ:
    — За осмотр деньги платят, сэр.
    Вместо этого дворецкий сказал:
    — Я доложу леди Розалинд.
    — Гоблин сказал, слуг выгнали, — заметила моя спутница, когда гном ушел.
    Я улыбнулся.
    — Моя дорогая Уотсон. Дворецкий не настоящий. Его создает Клугг’Ор; это часть колдовства. Вот почему гном смотрел на меня так дерзко…
    Глядя на высокую залу, я прикидывал, — что здесь стояло раньше, пока детишки не стали распродавать семейное гнездышко.
    — Смотри-ка, Уотсон! Фамильные портреты. Их, правда, мало осталось… Но все репродукции есть в сборнике «Кто есть кто».
    Я провел вдоль ликов кончиком трости.
    — Вот она, наша древняя аристократия… Жадность, садизм, жестокость, все пороки ты сможешь увидеть здесь! А глянешь на репродукции…
    Я пожал плечами.
    — Вроде те же портреты, но вместо подонков и сволочей пред нами вдруг достойные люди. Пара незаметных штрихов, и внешность совершенно меняется.
    Через полуоткрытую дверь я заглянул в коридор.
    — А вот и Клугг’Ор, — пробормотал я.
    Огромное существо занимало всю келью.
    Бесформенное, полужидкое, с восемью глазами, — оно колебалось, медленно, и о чем-то шептало.
    — Уделите нам пару минут, мистер Ор? — спросил я.
    Три глаза распахнулись.
    — Мне нет дела до людей.
    — Да, но, вполне возможно, вам нравится замок, сэр, — вкрадчиво сказал я. — Если Эссексы его потеряют, вам придется искать новое место.
     Открытые глаза Клугг’Ора сомкнулись, а три других сразу же уставились на меня.
    Я понял, что так он управляет чередой башен.
    — Ну ладно; что вы хотите знать?
    — Ваши руны, — они следят, кто и когда выходит из замка?
    — Да, сэр. Вернее, могут.
    Существо сварливо забулькало.
    — Но один из хозяев замка велел мне отключить их.
    — Кто именно? — спросил я.
    Клугг’Ор взглянул на меня с глубоким презрением.
    — Вы и правда думаете, что я различаю вас, людей?
     
    Леди Розалинд Эссекс была высокой и некрасивой. Твердый взгляд умных, глубоких глаз не оставлял сомнений, — кто теперь командует в замке.
    — Вы хорошо знали вашего соседа, лорда Уильяма Дэнби? — спросил я, когда дворецкий принес нам чая.
    — Он был лучшим другом моего отца, — ответила леди Розалинд. — Они вместе служили, в Афганистане.
    — Как и ваш грум, Уилкинсон?
    — Я не знаю.
    Леди Розалинд легко пожала плечами. Она даже имя-то его вряд ли помнила.
    Или делала вид.
    — Гоблин работает на конюшне; я туда почти не хожу. Мой отец любил ездовых вивверн, а я нет.
    «И сразу же всех распродала, как только случай представился», — подумал я.
    — Значит, ваш отец привез конюха из Афганистана?
    — О нет, ну что вы.
    Леди Розалинд была немного шокирована.
    — Это же просто гоблин. Папа нанял его через агентство, в Лондоне.
    — Ну что ж, — согласился я. — Решим, это совпадение. А как насчет Сэм Холлоу?
    — Преподобный?
    Голос ее слегка изменился.
    — Он очень много сделал для нас, с тех пор, как заболел папа. Не знаю, как мы бы без него справились.
    — А ваш брат? Нам бы хотелось поговорить с ним.
    — Перси уехал в Лондон; не знаю, когда вернется.
    Дверь тихо отворилась, и на пороге возник дворецкий.
    Леди Розалинд подняла голову. Гном и хозяйка обменялись быстрыми взглядами. Тот подошел, склонил седую голову к ее уху и что-то прошептал.
    — Как некстати, — досадливо воскликнула леди Розалинд. — Иди, Патрик.
    Лицо ее от волнения пошло красными пятнами.
    Она обернулась к нам и сказала, стараясь придать голосу безмятежное выражение.
    — Ох уж эти слуги, мистер Холмс. Извините меня, я отлучусь на пару минут.
    Леди Розалинд улыбнулась и, шурша юбками, вышла за дверь.
    — Заметила, Уотсон? — спросил вполголоса я.
    — Она боится друида.
    — Именно. Но так боятся не врага, а хозяина. Того, кто имеет над тобой власть. А леди Розалинд не из тех, кого можно так легко посадить на цепь… Чем же держит ее Сэм Холлоу?
    Я пружинисто поднялся.
    Французское окно выходило в сад. Я приотворил его, и в комнату хлынул влажный аромат хвои и цветов.
    На боковой аллее ждал человек. Невысокий, полный, с блестящей лысиной, — он вел себя уверенно, не как гость, а словно завоеватель в покоренной стране.
    — Кто это? — вполголоса спросил я.
    Гном-дворецкий вырос рядом со мной.
    — Ральф Пинброк, — ответил он.
    Видно, Клугг’Ор и правда не хотел терять хорошее место, и решил поделиться сплетнями.
    — Вы не называете его «сэр»? — спросила доктор Уотсон. — У него же есть титул. Это новый лорд Ковентри.
    — Он купил титул, мэм, а это большая разница; к тому же, у него нет замка.
    — Как же так вышло?
    — Замок Ковентри, мэм, был разрушен двести лет назад, черной магией. На его месте лишь гнилое болото; там даже кикиморы не живут. Вот почему этот человек сумел купить титул.
    — И держу пари, — пробормотал я. — Ральф Пинброк не прочь завладеть замком Эссексов, верно?
    — Да, сэр, — отвечал дворецкий.
    — И у него хватит денег на все шесть башен одновременно?
    — Боюсь, что да, сэр.
    Я снова посмотрел в сад.
    Леди Розалинд быстрыми шагами подошла к новому лорду Ковентри. Тот просиял и замахал ей рукой; хозяйка, однако, вовсе не проявила радушия, и держалась холодно-официально.
    — Вы знаете, Пинброк, вам здесь никто не рад, — резким, прерывающимся от волнения голосом, сказала она.
    — Ну отчего же? — всплеснул руками лорд Ковентри. — Я думал, мы друзья. Разве не я дал вам ссуду на ремонт башни? И разве же я хоть раз, — ну хоть единственный раз! — заводил речь о возвращении долга?
    Он лицемерно потупил сальные глазки.
    Леди Розалинд обернулась.
    Глянула на окно, и легко взмахнула рукой. Их с Ковентри накрыла непрозрачная сфера; теперь мы не могли ни видеть, ни слышать их.
    — Отлично, — пробормотал я.
    — Холмс, — сказала Уотсон. — Мне казалось, вы хотели услышать их разговор.
    — Настоящий джентльмен не будет подслушивать, — с укором ответил я. — Особенно, когда его на этом уже поймали. Нет, леди Розалинд не из тех, чьи секреты легко узнать. Но раз мы ее не видим, — то и она не может следить за нами. Мистер Клугг’Ор…
    Я обратился к дворецкому.
    — Проводите нас к графу Эссексу.
     
    — Пинброк хочет завладеть замком, — говорил я, когда мы поднимались по лестнице. — Старый граф при смерти; молодой виконт Перси скоро станет вампиром. Остается лишь отделаться от дочери.
    — Думаешь, он хочет на ней жениться?
    — Лишь юный дурак может хотеть жениться, — ответил я. — Но Пинброк готов, скрепя сердце, обменять свободу на замок… Ведь тогда ему не придется платить огромный налог.
    — Это здесь, — доложил дворецкий.
    В комнате было полутемно.
    Плотные тяжелые шторы закрывали окна. Лишь дальнее было завешено шелковой занавеской и слегка приоткрыто.
    Пахло лекарствами и какими-то травами. Нежный аромат шел от ярких букетов, расставленных чьей-то заботливой рукой.
    Сам лорд Эссекс лежал на высоких подушках, укрытый до пояса легким шерстяным одеялом. Длинные рукава закрывали его исхудавшие пальцы.
    Глубокие тени пролегли под глазами, а впавшие щеки и горячечный цвет лица говорили о том, что старику недолго осталось.
    — Вы приехали из Лондона, верно? — чуть слышно прошептал он.
    — Меня зовут Шерлок Холмс; а это мой друг и коллега, доктор Ребекка Уотсон, клерик из храма Серебра.
    Лорд Эссекс приподнял руку.
    — Садитесь… Давно уже никто ко мне не заходит; раньше была сиделка, Мэри, из гоблинов; хоть было с кем поболтать. Она знала много побасенок. Эти уж мне болотные…
    Старик улыбнулся.
    — Знаете, мистер Холмс. Со всеми их суевериями, сказками и причудами… Они, боюсь, гораздо умнее нас.
    — Вы знаете, что случилось с лордом Уильямом?
    Лицо старика сразу же помрачнело.
    — Холлоу рассказал. Не люблю, когда он приходит. Кружит здесь, как стервятник… Ждет, пока я умру. Да и чего ждать?
    Лорд Эссекс хрипло закашлялся.
    — Я и так уже, считай, умер.
    — Доктор Уотсон прекрасный врач, — сказал я. — Магия Серебра может быть сильнее, чем колдовство друидов.
    Старик лишь покачал головой.
    — Простите, мистер Холмс. Слишком поздно мне менять веру; я всю жизнь ходит в церковь, и служил Единому. Кем я стану, если теперь, на пороге смерти, кинусь менять богов, как носовые платки?
    Его лицо побледнело, дыхание стало неровным.
    — Нет! Раз мой час пришел, я пойду тропами Единого и не предам его. А иначе получится, что вся моя жизнь окажется ложью…
    — Вам лучше уйти, — раздался негромкий голос.
    Я обернулся.
    В дверях стоял человек в изумрудной мантии. Свежий венок омелы в седых волосах говорил о том, что перед нами друид.
    — Преподобный Сэм Холлоу, — пробормотал я.
    — Лорд Эссекс серьезно болен, — отвечал тот. — Нельзя его утомлять.
     
    Мы вышли в коридор.
    — Лорд и правда очень плох, — сказал я. — Ваша магия явно не помогает.
    Друид гордо выпрямился.
    — Мы служим Единому, мистер Холмс. Моя цель — не продлить жизнь лорда, вопреки воле Господа, и впасть тем самым в безумие колдовства. Я лишь проводник воли Божьей; буде ему угодно, лорд Эссекс выживет. А если нет, то не мне и не вам противиться решениям Создателя нашего.
    — Понимаю, — кивнул я. — Поговорим о Томе Уилкинсоне. Гоблин-грум, что ходит здесь за виввернами. Вы уверены, что он убил лорда Уильяма?
    Сэм Холлоу мрачно посмотрел на меня.
    — Я сам застал его возле горящего замка.
    — С тем же успехом, можно сказать, что гоблин застал там вас.
    Лицо друида исказилось от ненависти.
    — Вы забываетесь, мистер Холмс. Я друид; нелепо даже и думать, что я…
    Доктор Уотсон властно подняла руку, и Сэм Холлоу замолчал.
    Их глаза встретились.
    — Зачем, по-вашему, гоблин убил лорда Уильяма? — спросила она.
    — Деньги, — ответил Холлоу. — Грум понимал, что скоро его уволят. А в библиотеке хранились ценные и редкие книги. Я сам не раз был в гостях у лорда Уильяма, и всегда удивлялся богатству его коллекции.
    — А что исчезло из замка?
    — Этого мы никогда не узнаем; элементаль уничтожил все. Вот зачем гоблин его призвал.
    — Думаете, такие чары по плечу обычному груму? — спросил я.
    — Ах, оставьте, мистер Холмс!
    Друид потерял терпение.
    — Том Уилкинсон летал верхом на ядовитых виввернах. Что ему какой-то элементаль?
    — И все же подумайте, — сказала доктор Уотсон. — Возможно, я смогу помочь старику.
    Сэм Холлоу с ненавистью взглянул на нее.
    Друиды и клерики Серебра всегда были на ножах.
    — Лорд Эссекс чересчур мягок, — отвечал преподобный. — И это дорого ему стоило.
    Речь, очевидно, шла о детишках.
    — Настоящий лендлорд никогда не коснется магии. Нет лечения, кроме того, что посылает Единый; все прочее святотатство. А гнусная ложь Серебра…
    Его передернуло.
    — Будь моя воля, вас бы на порог не пустили.
     
    — Как съездили в Хартфордшир, мистер Холмс?
    Лестрейд нервничал.
    — Дирижабль трясло все время. А как дела у вас здесь, в Лондоне?
    Закрытый экипаж вез нас по узким улочкам Сохо.
    — Друиды в ярости, мистер Холмс. Том Уилкинсон сидит в камере, в тюрьме Ньюгет; но скоро мне придется отдать его святошам из Хартфордшира. И тогда ему уже ничто не поможет.
    Будучи серым крыслингом, — Лестрейд всегда ненавидел графства, где древний закон по-прежнему ставил людей выше других народов.
    — Будем надеяться, — сказал я, — что наша охота сегодня будет удачной…
    Экипаж остановился. Мы вышли.
    Вокруг, словно армия прокаженных, тянулись трущобы. Там и здесь, из окон выглядывали гоблины и бурые крыслинги.
    Лестрейд шагнул к стене, затянутой паутиной, и приказал:
    — Именем королевы!
    Полицейский маг выкрикнул заклинание, и серые нити окутал дым. Но сеть даже не загорелась.
    — Еще раз! — велел инспектор.
    Уотсон шагнула вперед, отстранив волшебника.
    Девушка-клерик начертила в воздухе анкх, и паутина растаяла, открыв нам темный проход. Мы вошли; в нос ударил запах свежей крови и опиума.
    Узкие переходы вели нас все дальше.
    В темных щелях мелькали лица вампиров. Уотсон зажгла волшебный фонарь, сиявший солнечным светом, и теперь он плыл перед нами, словно бехолдер, разгоняя нежить и мрак.
    — Сюда! — воскликнул констебль.
    Кривые ступени сбегали в темный подвал, пропахший магией Некрономикона. Там, на грязной соломе, лежал виконт Перси Эссекс.
    Лицо его было покрыто запекшейся кровью. Грудь тяжело вздымалась.
    Рядом стоял сгорбленный человек, со ржавой кружкой в руках.
    Он обернулся, — это был Пинброк.
    — По какому праву вы вломились сюда? Я лорд Ковентри; это частный клуб, и вам здесь не место.
    — Клуб? — гневно воскликнул Лестрейд. — Больше похоже на притон для вампиров.
    Пинброк шагнул к нему.
    — Хартия королевы дозволила нам пить кровь. Все доноры пришли сюда добровольно. Мы не нарушаем закона; а вы, крысьи морды…
    Шесть на загривке Лестрейда встала дыбом.
    — Вы хотели обманом завладеть замком Эссекса, — отвечал инспектор. — Пытались споить виконта…
    Он показал на юношу, лежавшего на соломе.
    — …И превратить в вампира.
    Пинброк осклабился.
    — Никто не заставлял мальчишку пить кровь. Это был его выбор.
    — Посмотрим, что скажет арх-канцлер, — раздался вдруг женский голос.
    Полицейские расступились, и вперед вышла леди Розалинд.
    — Инспектор! Я обвиняю этого человека в заговоре против моей семьи. И требую правосудия.
    — Да правда, что ли? — зарычал Пинброк. — Деньги сперва верни.
    — Вас обвиняет равный по титулу, — сказал Лестрейд. — Только арх-канцлер может решить ваш спор. Констебль! Уведите его.
    Леди Розалинд шагнула к брату, — хотела обнять его, но тот был слишком потен и грязен; тогда она кивнула констеблям. Носилки были уже наготове, и вскоре юного Перси Эссекса погрузили в карету.
    — Мистер Холмс, — воскликнула леди Розалинд. — Я так благодарна вам, что вы избавили нас от этого ужасного человека. Как думаете, что решит арх-канцлер?
    — Эссексы одно из древнейших аристократических семейств в Англии, — сказал я. — А Пинброк всего лишь лавочник, хотя и очень богатый. Деньги здесь ему не помогут…
    Леди Розалинд уехала вместе с Перси.
    Сэм Холлоу стоял у входа в притон, сложив руки на груди.
    — Как вы нашли это место, мистер Холмс? — спросил он недобро. — Ведь леди Розалинд искала этот притон, и не один месяц.
    — И не могла найти, — согласился я. — Ведь вы ей в этом мешали.
    — Что? — возмутился Холлоу.
    — Пинброк играл вам на руку. Лишь ваша магия не давала виконту Перси превратиться в вампира полностью. Это давало вам власть над леди Розалинд, и открывало двери в ее казну.
    Сэм Холлоу высокомерно посмотрел на меня.
    — Я друид. Весь мир принадлежит Богу; а я здесь его наместник.
     
    — У нас хорошие новости, — сказал я.
    Тьма сгустилась в покоях старого лорда Эссекса.
    Он лежал на кровати, и его дыхания почти не было слышно.
    — Ваш сын пошел на поправку. Арх-канцлер наложил штраф на Ральфа Пинброка, и обнулил долги вашей дочери. Вашей семье больше ничто не угрожает…
    Я улыбнулся.
    — Кроме меня, конечно.
    — Что это значит, сэр? — глухо проскрипел лорд.
    — Вот книга, ее прислали из Честершира…
    Уотсон развернула пакет.
    — Древняя, очень редкая. Такая же была в собрании лорда Уильяма. Из-за нее-то вы его и убили.
    — Я умираю, — глухо прошептал лорд. — Прошу, оставьте меня.
    Быстрым движением, я сунул руку ему под подушку, и вытащил серебряный анкх.
    — Гнусное колдовство, не так ли? — подсказал я.
    Яркий свет озарил покои лорда Эссекса.
    Хозяин замка выпрямился.
    Он больше не казался ни больным, ни старым.
    — Вы все это время были в отличной форме, — сказала доктор Уотсон. — Анкх храма Серебра излечил вас. Но вы не решались сказать об этом. Боялись, что друид Холлоу обвинит вас в расколе, и отлучит от церкви.
    — Сперва вы хотели попросту сделать вид, что медленно поправляетесь, — кивнул я. — Но мнимая болезнь пригодилась. Стала вашим алиби.
    Лорд молчал.
    Его глаза были прикованы к книге.
    — Я говорил Уотсон, что древние портреты правдивы. А вот репродукции, —современные, — высокомерно лгут. Вы одна из древнейших аристократических семейств в Англии. А «Билль о людях» был принят лишь при Георге Пятом.
    Я открыл фолиант на закладке.
    — Портрет без ретуши. Оригинал, конечно, давно уже уничтожен. Здесь отчетливо видно, что у вашего предка, графа Уолдо Эссекса уши и глаза квазигоблина. В те годы это не имело значения. Но сегодня… если бы это вскрылось… вы бы лишились и замка, и титула. Вот почему вы убили лорда Уильяма. Он случайно наткнулся на эту книгу, и решил рассказать всем правду. Но вы человек влиятельный; Дэнби хотел найти еще доказательств, чтобы действовать наверняка. Затем и хотел проникнуть в ваш замок…
    — Подлый мерзавец, — глухо сказал старик. — Мы воевали вместе в Афганистане. Много раз спасали друг другу жизнь. За кругом моей семьи не было человека, кому я мог по-настоящему доверять, кроме лорда Дэнби. А потом… Он хотел уничтожить нас, мистер Холмс. Если бы меня одного! Но Уильям мог разрушить жизнь моих детей, Перси и Розалинд. И из-за чего? Какой-то старой картинки…
    Я выпрямился.
    — Вы должны сознаться, лорд Эссекс. Можете сказать, что убили сэра Уильяма в припадке гнева. Что он оскорбил честь вашей семьи… В конце концов, так и было. Не думаю, что в этом случае арх-канцлер будет слишком суров. А правда о прошлом вашей семьи навсегда останется тайной.
     
    — Странно, — сказала девушка-клерик, когда мы возвращались в Лондон. — Как много значения порой придается расе и цвету крови.
    — Иначе и быть не может, моя дорогая Уотсон. Каждый хочет собой гордиться. Но для того, чтобы заслужить это право, надо много и усердно работать… А для лентяев и неудачников всегда есть другая гордость. Гордость тем, что ты получил капризом судьбы. Тем, что не заслужит, что не заработал, — а просто увидел в зеркале…

    Денис Чекалов