Денис Чекалов ПРИКЛЮЧЕНИЯ ШЕРЛОКА ХОЛМСА. ДЕЛО О БЕГЛОМ ГОБЛИНЕ — Вы мистер Шерлок Холмс? На пороге вырос рассыльный, вихрастый орк с острыми ушами. — Срочная телеграмма из Хартфордшира, сэр. Я отложил скрипку. Взял из лапы рассыльного мятый бланк, со штемпелем Стрэнда, и бросил орку на чай руну удачи, — из пряничного теста, с маком и сахарной обсыпкой. Тот сразу проглотил ее, поклонился, и через секунду уже кубарем бежал вниз по лестнице. «Загадочное убийство в Хартфордшире!» Броский заголовок уродовал первую страницу лондонской «Таймс». Ради него даже отодвинули новости о стачке докеров-минотавров, и репортаж из Венсминстера. Я прочел статью еще утром. «Лорд Уильям Дэнби был найден сегодня мертвым, в библиотеке своего фамильного замка. Ему проломили голову кочергой. Неизвестный убийца вызвал элементаля огня, чтобы сбить со следа полицию. Шесть часов бушевал пожар, и лишь местный друид, преподобный Сэм Холлоу, смог его потушить. По мнению нашего эксперта-авгура»… Я распечатал бланк телеграммы. Только три слова были там — «Мистеру Шерлоку Холмсу». Потом строчки дернулись, скатились с бумаги и обратились в гоблина. Он был невелик ростом, с рыжеватой короткой шерстью. Порванная одежда выдавала в нем грума. Кровь пропитала старенькую жилетку. Гоблин сорвал картуз, и пригладил грязные волосы. — Помогите мне, мистер Холмс! Ради всего святого. — Вы ранены, — сказал я. — Вам нужен клерик или друид. — Ах что вы, сэр, это пустяки, — отвечал мой гость. — Пара глотков хорошего бренди, и я снова буду как новенький. Он достал небольшую фляжку. — Нет, — я покачал головой. — Ни слова больше, пока не найдем вам доктора. Я шагнул к стене, где в небольшом алькове стоял рунический анхк. Закрыл глаза на секунду, — аллергия у меня на святость, — и за крестом открылся портал, ведущий в храм Серебра. Мягкий солнечный свет лился сквозь высокие витражи. Янтарные лестницы и ажурные переходы сплетались в сложную руну, и клерики ходили по ним, шепча заклинания. Грум упал на колени, и начал тихо молиться. — Вижу, вы гоблин религиозный, — заметил я. — А как же иначе, сэр; там, в Афганистане… Лицо его передернулось от старых воспоминаний. — Помню, как нежить прижала нас к скалам; нигде спасения не было, и даже лучшие маги Оксфорда ничего не могли поделать. А потом… Он закрыл глаза. — Появились они. Клерики Серебра; их было мало, четверо… Мистер Холмс, никогда я не слышал такого дивного пения; свет полился с небес, вот как из окон этих, и все зомби, скелеты, все они разом сгинули… По хрусталю ступеней звонко простучали шаги, и высокая девушка в шелковом лазоревом платье вышла навстречу нам. — Встань, юный гоблин, — проворковала она. — И излечись. Я поморщился. Клерики Серебра могут не нести эту чуть, когда вправляют вам кости. Просто им нравится важничать. — Меня зовут Том Уилкинсон, — сказал гоблин, смиренно поцеловав подол ее платья. — Я служу грумом у графа Эссекса, в Хартфордшире. — Кажется, он сосед убитого лорда Дэнби? — пробормотал я. — Ах да… Я кивнул на девушку-клерика. — Доктор Ребекка Айрин Уотсон, из Храма Небесного серебра. К слову сказать, она тоже служила в Афганистане… Шум и грохот пронеслись по хрустальной зале. На лестнице появились четверо полицейских. Первым шел крыслинг, — щуплый, с изжёлта-бледной физиономией и острыми чёрными глазками. — А, инспектор Лестрейд! — просиял я. Крыслинг остановился, и грозно посмотрел на гоблина-грума. — Сам себя послал телеграммой, верно? Что же, очень хитро! Но слуг Ее Величества так легко не обманешь. Он вынул наручники из проклятого железа. — Том Уилкинсон! Я арестую вас за убийство лорда Дэнби. Гоблин в ужасе заверещал: — Нет! Мистер Холмс! Я этого не делал. Вы должны мне поверить. — Лестрейд, — я отвел инспектора в сторону. — А с какой поры Скотленд-Ярд помогает друидам Хартфордшира? Длинные усы крыслинга задрожали. — Сами знаете, мистер Холмс. Эти святоши мне нравятся не больше, чем вам. Но я получил приказ от самого комиссара Лондона. Убитый лорд Дэнби… Лестрейд хотел презрительно сплюнуть, — но потом вспомнил, где мы. — У него хватает друзей в Вестминстере. — И все будут рады, что за убийство посадят простого гоблина? — Да, мистер Холмс. Но что я могу поделать? Этот друид из Хартфордшира, Сэм Холлоу, все уже для себя решил. — Хорошо. Я обернулся к гоблину. — Расскажите нам, что произошло. Доктор Уотсон отвела нас в залу для медитаций. — А нам-то что делать, сэр? — спросил один из констеблей. Он неловко переминался с ноги на ногу, — видно, боялся, что его тяжелые сапоги раздавят воздушный хрусталь ступеней. — Идите-ка помолитесь, — сварливо отвечал Лестрейд. — Вам, Хряксон, это будет полезно. Констебли ушли; инспектор нервно потирал руки. Как и все крыслинги, что дослужились до высоких рангов, — он по утрам всегда брил ладони и пальцы, желая чуть больше походить на людей и эльфов. Однако сегодня, наверное, не успел, — и теперь смущался. — Садитесь, инспектор, — сказала доктор Уотсон, и сотворила четыре хрустальных кресла. — Я попрошу, чтобы принесли всем апельсиновый чай. Лестрейд мрачно взглянул на фляжку, что отобрали у грума. Крыслинг бы предпочел сейчас хорошего бренди. — Как случилось, что ты оказался около замка? — спросил инспектор. Уилкинсон смял картуз, потом расправил его на колене. — Я уже много лет служу графу Эссексу, но дела идут все хуже и хуже. Старый хозяин болен, говорят, долго не протянет. А его дети… Гоблин покачал головой. — Юный виконт Перси все время проводит в Лондоне, а это, скажу вам, сэр, удовольствие дорогое. А леди Розалинд… поверите ли, читает, и читает почти весь день; а разве ж есть польза от чтения, вы мне скажите? — Значит, Эссексы разорены? — спросил я. — Вдупель, сэр, — согласился гоблин. — Пока был здоров хозяин, в замке всего хватало; он ни пенса не тратил на пустяки, нет, сэр! И когда этот прощелыга, друид Сэм Холлоу, приходил за пожертвованиями, знаете, что говорил ему старый граф? «Бог дарует нам мир и его богатства, милейший Сэм; а вот уж наклониться и взять подарок должны мы сами». Так он и говорил, сэр, слово в слово! И всякий раз у друида морда кривилась, он свистел какую-то ерунду о щедрости и доброте, а все одно уходил без денег. Я вам и больше того скажу, граф запретил нам его кормить, и даже приносить рюмку хересу. «Не дай бог, понравится, — говорил хозяин. — И станет приходить чаще». — А теперь, — пробормотал я. — Именно друид Холлоу и лечит старого графа? Не удивительно, что ваш хозяин так плох… — Как детишки стали всем заправлять, — сказал гоблин. — Сразу жизнь изменилась. Холлоу у нас словно поселился. Старых всех слуг повыгнали, и взяли на их место… Грум быстро перекрестился. — Клугг’Ора. Жуткое существо, сэр, жуткое! Сидит себе в своей келье, глаза позакрыл, а магии в замке столько, что аж чихать хочется. И вот этим колдовством, он всю работу и делает; а чем ему платят виконт и леди, я не хочу и думать. — Что случилось тем вечером? — спросил я. Гоблин почесал в затылке. — Не подумайте обо мне плохого, мистер Холмс. Я слуга хороший и верный. Трижды посылал за шаманом, с Серых болот, чтоб посмотрел хозяина. Только граф не позволил; он же человек, сэр, а все люди, — не в обиду вам будет сказано, — слишком уж верят в своего бога. А ведь боги, они как карты в колоде, — с той ходи, что сейчас нужна, а потом и забудь о ней, до нового раза. Только нет, хозяин не слушал… — И ты решил найти другое местечко? — подсказал Лестрейд. — У лорда Дэнби? — Да, сэр. Гоблин потупился. — Всех верховых вивверн уже почти пораспродали. Породистые они, дорогие были… Мне и делать-то стало нечего. Вот я и спросил лорда Уильяма, не нужен ли ему слуга, или грум. А он и говорит: «Том! Хорошо ли ты знаешь замок своих хозяев?» — «Да как же не знать, — отвечаю я. — Тридцать лет прослужил там, с детства». А лорд Уильям достает соверен… Настоящий соверен, сэр! И спрашивает: «Том, а сможешь ли провести меня в замок, так, чтобы Клугг’Ор не заметил?» — Но это же вздор! — воскликнул инспектор. — Лорд Уильям богатый и уважаемый джентльмен; зачем бы ему тайком, словно вору, пробираться в замок соседа? — Минутку, Лестрейд, — попросил я. — Давайте сперва дослушаем. Гоблин перевел взгляд с меня на инспектора. Тот кивнул, и грум продолжал рассказ. — «Дам тебе соверен, — сказал лорд Уильям. — Настоящий соверен, Том! Если ночью проведешь меня в замок». И тут меня бес попутал; кикимора нашептала, никак иначе. Мне бы ответить «нет», и все рассказать хозяину. А я на соверен тот глядел, и глаз отвести не мог. «Ну так и быть, — говорю. — Пойдемте, хоть этой ночью; только я с вами, сэр, чтобы вы, того, никаких паскудств не наделали». — И ты отвел лорда Уильяма в замок Эссекса? — спросил инспектор Лестрейд. — Нет, сэр. Я не успел. Он велел ночью прийти, как на башне пробьет полпервого. Так я и сделал. Дэнби не держал слуг, только раз в неделю приезжал к нему маг из Лондона, и накладывал везде руны, чтобы работа, значит, сама по хозяйству делалась. Вот как поступают настоящие джентльмены, а не берут в дом мерзкую нечисть, вроде Клугг’Ора… — Значит, ты правда был там, в момент убийства? — Как есть, был. Гоблин потупился. — Но лорда Уильяма я даже когтем не трогал. Двери в замок сами открылись, стоило постучать. Жуткое это дело, сэр, волшебные руны… Слышал, был случай в Данберри, когда колдун напортачил; и магия, что он наложил, ночью задушила викария, и все семейство его. Спутала с тараканами… Вот иду я, сэр, по длинному коридору, и вижу, что свет в библиотеке горит. И голос лорда Уильяма слышу, громкий. «Зря ты пришел, мошенник! — говорил он. — Все кончено. Замок Эссексов тебе не видать; я всем расскажу, кто ты на самом деле!» Второй отвечал, но тихо, и я не расслышал слов. «Да как ты посмел! — воскликнул тогда лорд Дэнби. — Если не поумнеешь, то я поеду в Лондон, к арх-канцлеру»… Потом раздался удар, лорд Уильям захрипел, и сразу же полыхнуло пламя. Я туда, а он лежит на полу, в крови, и уже не дышит. Второго и след простыл. А вокруг огонь, сэр, я бежать, бегу по замку и слышу, как двери хлопают; ну, думаю, вот и конец тебе, Том Уилкинсон, запрут тебя заклинания, и сгоришь ты здесь, вместе с трупом; вышиб окно и со второго этажа кубырахнулся. Но главное… Гоблин понизил голос. — Как отбежал от замка, то увидел друида Холлоу; он стоял у старого дуба, и смотрел, как замок горит… — Моя дорогая Уотсон, — заметил я. — Что интересного тебе запомнилось в словах гоблина? Паровой дирижабль отвез нас в Хартфордшир. Там мы взяли карету до замка Эссекс. — Убийца не просто так вызвал элементаля, — отвечала девушка-клерик. — Он хранил какую-то тайну. И знал, что лорд Дэнби нашел улики против него. Возможно, книгу; недаром все случилось в библиотеке. — Прекрасно, Уотсон, — кивнул я. — Убийца не знал, где именно лорд Дэнби мог спрятать книгу или бумаги. И лучший способ от них избавиться, вызвать элементаля огня и сжечь замок. Но есть кое-что другое… — Да? — Дэнби сказал, что поедет в Лондон, к арх-канцлеру. Но ведь рука закона в благопристойном Хартфордшире, — это друид Сэм Холлоу. Так почему же сэр Уильям не собирался идти к нему? Уотсон задумалась. — Холлоу был около горящего замка, — пробормотала она. — И это именно Холлоу хочет повесить убийство на грума-гоблина. Мы подъехали к каменному мосту. — Останови! — велел я. Темные фигуры появились из-за деревьев. — Кто это? — спросила Уотсон. — Квазиорки, — отвечал я. — Живут здесь, под мостом, долгими поколениями. Мы вышли из экипажа. — Плохо же они живут, — заметила моя спутница. — В Честершире есть целый город квазиорков, и очень богатый, верно? — Да, людей там за людей не считают, — согласился я. — Когда я там был, мне пришлось ночевать на улице; ни один трактирщик не захотел сдать комнату человеку. — Тогда почему эти квазиорки не переедут туда? — Там им пришлось бы работать, Уотсон; а здесь можно просто жить под мостом и клянчить шиллинг у джентльменов… Дело у квазиорков было поставлено мастерски. На весьма упитанные мордашки детей искусной рукой папаши были нанесены умеренные потеки грязи. Для полноты картины, самый маленький стал тереть глаза и отчаянно чесать макушку, но тут же получил пинок от старшего брата, — ведь чисто одетый дженльмен мог подумать, что головы у них кишат вшами, а в карманах играют в догонялки блохи да личинки кикимор. Квазиорк-отец с важностью генерала, ведущего в решительный бой войска, оглядел детей, снял картуз, низко поклонился, — вслед за ним поклонилась и вся семья, — а затем степенно промолвил: — Испокон, значит, века наш род живет под мостом. И в мир этот приносит одно добро. Не сделает ли почтенный джентльмен ответный, так сказать, ход, и не пожалует ли он семейству моему на пропитание шиллинг? Он как бы незаметно взмах рукой, маленькие орчата посрывали с себя картузы, стали вокруг меня, подняв глазенки и ожидая, что на них сейчас же посыпется дождь из шиллингов. — Любезный, — сказал я. — А что вы скажете о лорде Эссексе? — Хороший человек, сэр, но очень сильно болеет. — А о его детях? Квазиорк насупился. — Мы люди не болтливые, сэр; и сплетничать не привыкли. Я дал ему два шиллинга. — К счастью для вас, любезный, вы вообще не люди; гордитесь же этим, и никогда не берите с человека пример. Я развернулся, и зашагал к экипажу. Квазиорк сказал нерешительно: — Вот еще что, сэр… Он вытер нос длинным ухом. — Молодой виконт Перси часто возвращается за полночь. И могу поклясться, от него всего несет кровью. Человеческой кровью, сэр! — Значит, юный Перси подался в секту вампиров, — пробормотал я. Ударил тростью в потолок экипажа, и мы поехали дальше. — Они потеряют замок, если Эссекса признают вампиром, — сказала доктор Уотсон. — Да, законы Хартфордшира в этом отношении очень строгие. Лишь человек может владеть замком; этот билль приняли сразу после того, как обезглавили Георга Пятого. Я задумался. — Конечно, когда его ожившая голова вернулась на трон, ей не захотелось видеть среди лендлордов орков и гоблинов… — Многие молодые аристократы понемногу балуются вампиризмом, — заметила доктор Уотсон. — Да, но грань между «понемногу» и «влип по самые уши» довольно тонкая. Вскоре мы увидели замок. Родовое гнездо знавало и лучшие времена. Из шести драконовых башен, где раньше несли караул боевые маги и всадники на виввернах, — осталась только одна, совсем уже ветхая, и сразу было заметно, что уже много веков там не держат крылатой стражи. Прямо на наших глазах, она начала разрушаться. И с каждым обвалившимся кирпичом, медленно вырастала другая, рядом. — Еще один из законов Хартфордшира, — бросил я. — Замок лендлорда должен иметь шесть башен; иначе плати огромный налог в казну. — Но в билле нет слова «одновременно», — хмыкнула доктор Уотсон. Сад был давно запущен, зарос гоблинским вьюном и чертополохом. В замке нас уже ждали. Дворецкий оказался высоким гномом, — широкоплечий, степенный, с густыми длинными бакенбардами. — Лорд Эссекс не может вас принять. Он очень плох. — Тогда мы бы хотели видеть его детей. Гном остро посмотрел на меня, — и я мог поклясться, что на языке его вертится ответ: — За осмотр деньги платят, сэр. Вместо этого дворецкий сказал: — Я доложу леди Розалинд. — Гоблин сказал, слуг выгнали, — заметила моя спутница, когда гном ушел. Я улыбнулся. — Моя дорогая Уотсон. Дворецкий не настоящий. Его создает Клугг’Ор; это часть колдовства. Вот почему гном смотрел на меня так дерзко… Глядя на высокую залу, я прикидывал, — что здесь стояло раньше, пока детишки не стали распродавать семейное гнездышко. — Смотри-ка, Уотсон! Фамильные портреты. Их, правда, мало осталось… Но все репродукции есть в сборнике «Кто есть кто». Я провел вдоль ликов кончиком трости. — Вот она, наша древняя аристократия… Жадность, садизм, жестокость, все пороки ты сможешь увидеть здесь! А глянешь на репродукции… Я пожал плечами. — Вроде те же портреты, но вместо подонков и сволочей пред нами вдруг достойные люди. Пара незаметных штрихов, и внешность совершенно меняется. Через полуоткрытую дверь я заглянул в коридор. — А вот и Клугг’Ор, — пробормотал я. Огромное существо занимало всю келью. Бесформенное, полужидкое, с восемью глазами, — оно колебалось, медленно, и о чем-то шептало. — Уделите нам пару минут, мистер Ор? — спросил я. Три глаза распахнулись. — Мне нет дела до людей. — Да, но, вполне возможно, вам нравится замок, сэр, — вкрадчиво сказал я. — Если Эссексы его потеряют, вам придется искать новое место. Открытые глаза Клугг’Ора сомкнулись, а три других сразу же уставились на меня. Я понял, что так он управляет чередой башен. — Ну ладно; что вы хотите знать? — Ваши руны, — они следят, кто и когда выходит из замка? — Да, сэр. Вернее, могут. Существо сварливо забулькало. — Но один из хозяев замка велел мне отключить их. — Кто именно? — спросил я. Клугг’Ор взглянул на меня с глубоким презрением. — Вы и правда думаете, что я различаю вас, людей? Леди Розалинд Эссекс была высокой и некрасивой. Твердый взгляд умных, глубоких глаз не оставлял сомнений, — кто теперь командует в замке. — Вы хорошо знали вашего соседа, лорда Уильяма Дэнби? — спросил я, когда дворецкий принес нам чая. — Он был лучшим другом моего отца, — ответила леди Розалинд. — Они вместе служили, в Афганистане. — Как и ваш грум, Уилкинсон? — Я не знаю. Леди Розалинд легко пожала плечами. Она даже имя-то его вряд ли помнила. Или делала вид. — Гоблин работает на конюшне; я туда почти не хожу. Мой отец любил ездовых вивверн, а я нет. «И сразу же всех распродала, как только случай представился», — подумал я. — Значит, ваш отец привез конюха из Афганистана? — О нет, ну что вы. Леди Розалинд была немного шокирована. — Это же просто гоблин. Папа нанял его через агентство, в Лондоне. — Ну что ж, — согласился я. — Решим, это совпадение. А как насчет Сэм Холлоу? — Преподобный? Голос ее слегка изменился. — Он очень много сделал для нас, с тех пор, как заболел папа. Не знаю, как мы бы без него справились. — А ваш брат? Нам бы хотелось поговорить с ним. — Перси уехал в Лондон; не знаю, когда вернется. Дверь тихо отворилась, и на пороге возник дворецкий. Леди Розалинд подняла голову. Гном и хозяйка обменялись быстрыми взглядами. Тот подошел, склонил седую голову к ее уху и что-то прошептал. — Как некстати, — досадливо воскликнула леди Розалинд. — Иди, Патрик. Лицо ее от волнения пошло красными пятнами. Она обернулась к нам и сказала, стараясь придать голосу безмятежное выражение. — Ох уж эти слуги, мистер Холмс. Извините меня, я отлучусь на пару минут. Леди Розалинд улыбнулась и, шурша юбками, вышла за дверь. — Заметила, Уотсон? — спросил вполголоса я. — Она боится друида. — Именно. Но так боятся не врага, а хозяина. Того, кто имеет над тобой власть. А леди Розалинд не из тех, кого можно так легко посадить на цепь… Чем же держит ее Сэм Холлоу? Я пружинисто поднялся. Французское окно выходило в сад. Я приотворил его, и в комнату хлынул влажный аромат хвои и цветов. На боковой аллее ждал человек. Невысокий, полный, с блестящей лысиной, — он вел себя уверенно, не как гость, а словно завоеватель в покоренной стране. — Кто это? — вполголоса спросил я. Гном-дворецкий вырос рядом со мной. — Ральф Пинброк, — ответил он. Видно, Клугг’Ор и правда не хотел терять хорошее место, и решил поделиться сплетнями. — Вы не называете его «сэр»? — спросила доктор Уотсон. — У него же есть титул. Это новый лорд Ковентри. — Он купил титул, мэм, а это большая разница; к тому же, у него нет замка. — Как же так вышло? — Замок Ковентри, мэм, был разрушен двести лет назад, черной магией. На его месте лишь гнилое болото; там даже кикиморы не живут. Вот почему этот человек сумел купить титул. — И держу пари, — пробормотал я. — Ральф Пинброк не прочь завладеть замком Эссексов, верно? — Да, сэр, — отвечал дворецкий. — И у него хватит денег на все шесть башен одновременно? — Боюсь, что да, сэр. Я снова посмотрел в сад. Леди Розалинд быстрыми шагами подошла к новому лорду Ковентри. Тот просиял и замахал ей рукой; хозяйка, однако, вовсе не проявила радушия, и держалась холодно-официально. — Вы знаете, Пинброк, вам здесь никто не рад, — резким, прерывающимся от волнения голосом, сказала она. — Ну отчего же? — всплеснул руками лорд Ковентри. — Я думал, мы друзья. Разве не я дал вам ссуду на ремонт башни? И разве же я хоть раз, — ну хоть единственный раз! — заводил речь о возвращении долга? Он лицемерно потупил сальные глазки. Леди Розалинд обернулась. Глянула на окно, и легко взмахнула рукой. Их с Ковентри накрыла непрозрачная сфера; теперь мы не могли ни видеть, ни слышать их. — Отлично, — пробормотал я. — Холмс, — сказала Уотсон. — Мне казалось, вы хотели услышать их разговор. — Настоящий джентльмен не будет подслушивать, — с укором ответил я. — Особенно, когда его на этом уже поймали. Нет, леди Розалинд не из тех, чьи секреты легко узнать. Но раз мы ее не видим, — то и она не может следить за нами. Мистер Клугг’Ор… Я обратился к дворецкому. — Проводите нас к графу Эссексу. — Пинброк хочет завладеть замком, — говорил я, когда мы поднимались по лестнице. — Старый граф при смерти; молодой виконт Перси скоро станет вампиром. Остается лишь отделаться от дочери. — Думаешь, он хочет на ней жениться? — Лишь юный дурак может хотеть жениться, — ответил я. — Но Пинброк готов, скрепя сердце, обменять свободу на замок… Ведь тогда ему не придется платить огромный налог. — Это здесь, — доложил дворецкий. В комнате было полутемно. Плотные тяжелые шторы закрывали окна. Лишь дальнее было завешено шелковой занавеской и слегка приоткрыто. Пахло лекарствами и какими-то травами. Нежный аромат шел от ярких букетов, расставленных чьей-то заботливой рукой. Сам лорд Эссекс лежал на высоких подушках, укрытый до пояса легким шерстяным одеялом. Длинные рукава закрывали его исхудавшие пальцы. Глубокие тени пролегли под глазами, а впавшие щеки и горячечный цвет лица говорили о том, что старику недолго осталось. — Вы приехали из Лондона, верно? — чуть слышно прошептал он. — Меня зовут Шерлок Холмс; а это мой друг и коллега, доктор Ребекка Уотсон, клерик из храма Серебра. Лорд Эссекс приподнял руку. — Садитесь… Давно уже никто ко мне не заходит; раньше была сиделка, Мэри, из гоблинов; хоть было с кем поболтать. Она знала много побасенок. Эти уж мне болотные… Старик улыбнулся. — Знаете, мистер Холмс. Со всеми их суевериями, сказками и причудами… Они, боюсь, гораздо умнее нас. — Вы знаете, что случилось с лордом Уильямом? Лицо старика сразу же помрачнело. — Холлоу рассказал. Не люблю, когда он приходит. Кружит здесь, как стервятник… Ждет, пока я умру. Да и чего ждать? Лорд Эссекс хрипло закашлялся. — Я и так уже, считай, умер. — Доктор Уотсон прекрасный врач, — сказал я. — Магия Серебра может быть сильнее, чем колдовство друидов. Старик лишь покачал головой. — Простите, мистер Холмс. Слишком поздно мне менять веру; я всю жизнь ходит в церковь, и служил Единому. Кем я стану, если теперь, на пороге смерти, кинусь менять богов, как носовые платки? Его лицо побледнело, дыхание стало неровным. — Нет! Раз мой час пришел, я пойду тропами Единого и не предам его. А иначе получится, что вся моя жизнь окажется ложью… — Вам лучше уйти, — раздался негромкий голос. Я обернулся. В дверях стоял человек в изумрудной мантии. Свежий венок омелы в седых волосах говорил о том, что перед нами друид. — Преподобный Сэм Холлоу, — пробормотал я. — Лорд Эссекс серьезно болен, — отвечал тот. — Нельзя его утомлять. Мы вышли в коридор. — Лорд и правда очень плох, — сказал я. — Ваша магия явно не помогает. Друид гордо выпрямился. — Мы служим Единому, мистер Холмс. Моя цель — не продлить жизнь лорда, вопреки воле Господа, и впасть тем самым в безумие колдовства. Я лишь проводник воли Божьей; буде ему угодно, лорд Эссекс выживет. А если нет, то не мне и не вам противиться решениям Создателя нашего. — Понимаю, — кивнул я. — Поговорим о Томе Уилкинсоне. Гоблин-грум, что ходит здесь за виввернами. Вы уверены, что он убил лорда Уильяма? Сэм Холлоу мрачно посмотрел на меня. — Я сам застал его возле горящего замка. — С тем же успехом, можно сказать, что гоблин застал там вас. Лицо друида исказилось от ненависти. — Вы забываетесь, мистер Холмс. Я друид; нелепо даже и думать, что я… Доктор Уотсон властно подняла руку, и Сэм Холлоу замолчал. Их глаза встретились. — Зачем, по-вашему, гоблин убил лорда Уильяма? — спросила она. — Деньги, — ответил Холлоу. — Грум понимал, что скоро его уволят. А в библиотеке хранились ценные и редкие книги. Я сам не раз был в гостях у лорда Уильяма, и всегда удивлялся богатству его коллекции. — А что исчезло из замка? — Этого мы никогда не узнаем; элементаль уничтожил все. Вот зачем гоблин его призвал. — Думаете, такие чары по плечу обычному груму? — спросил я. — Ах, оставьте, мистер Холмс! Друид потерял терпение. — Том Уилкинсон летал верхом на ядовитых виввернах. Что ему какой-то элементаль? — И все же подумайте, — сказала доктор Уотсон. — Возможно, я смогу помочь старику. Сэм Холлоу с ненавистью взглянул на нее. Друиды и клерики Серебра всегда были на ножах. — Лорд Эссекс чересчур мягок, — отвечал преподобный. — И это дорого ему стоило. Речь, очевидно, шла о детишках. — Настоящий лендлорд никогда не коснется магии. Нет лечения, кроме того, что посылает Единый; все прочее святотатство. А гнусная ложь Серебра… Его передернуло. — Будь моя воля, вас бы на порог не пустили. — Как съездили в Хартфордшир, мистер Холмс? Лестрейд нервничал. — Дирижабль трясло все время. А как дела у вас здесь, в Лондоне? Закрытый экипаж вез нас по узким улочкам Сохо. — Друиды в ярости, мистер Холмс. Том Уилкинсон сидит в камере, в тюрьме Ньюгет; но скоро мне придется отдать его святошам из Хартфордшира. И тогда ему уже ничто не поможет. Будучи серым крыслингом, — Лестрейд всегда ненавидел графства, где древний закон по-прежнему ставил людей выше других народов. — Будем надеяться, — сказал я, — что наша охота сегодня будет удачной… Экипаж остановился. Мы вышли. Вокруг, словно армия прокаженных, тянулись трущобы. Там и здесь, из окон выглядывали гоблины и бурые крыслинги. Лестрейд шагнул к стене, затянутой паутиной, и приказал: — Именем королевы! Полицейский маг выкрикнул заклинание, и серые нити окутал дым. Но сеть даже не загорелась. — Еще раз! — велел инспектор. Уотсон шагнула вперед, отстранив волшебника. Девушка-клерик начертила в воздухе анкх, и паутина растаяла, открыв нам темный проход. Мы вошли; в нос ударил запах свежей крови и опиума. Узкие переходы вели нас все дальше. В темных щелях мелькали лица вампиров. Уотсон зажгла волшебный фонарь, сиявший солнечным светом, и теперь он плыл перед нами, словно бехолдер, разгоняя нежить и мрак. — Сюда! — воскликнул констебль. Кривые ступени сбегали в темный подвал, пропахший магией Некрономикона. Там, на грязной соломе, лежал виконт Перси Эссекс. Лицо его было покрыто запекшейся кровью. Грудь тяжело вздымалась. Рядом стоял сгорбленный человек, со ржавой кружкой в руках. Он обернулся, — это был Пинброк. — По какому праву вы вломились сюда? Я лорд Ковентри; это частный клуб, и вам здесь не место. — Клуб? — гневно воскликнул Лестрейд. — Больше похоже на притон для вампиров. Пинброк шагнул к нему. — Хартия королевы дозволила нам пить кровь. Все доноры пришли сюда добровольно. Мы не нарушаем закона; а вы, крысьи морды… Шесть на загривке Лестрейда встала дыбом. — Вы хотели обманом завладеть замком Эссекса, — отвечал инспектор. — Пытались споить виконта… Он показал на юношу, лежавшего на соломе. — …И превратить в вампира. Пинброк осклабился. — Никто не заставлял мальчишку пить кровь. Это был его выбор. — Посмотрим, что скажет арх-канцлер, — раздался вдруг женский голос. Полицейские расступились, и вперед вышла леди Розалинд. — Инспектор! Я обвиняю этого человека в заговоре против моей семьи. И требую правосудия. — Да правда, что ли? — зарычал Пинброк. — Деньги сперва верни. — Вас обвиняет равный по титулу, — сказал Лестрейд. — Только арх-канцлер может решить ваш спор. Констебль! Уведите его. Леди Розалинд шагнула к брату, — хотела обнять его, но тот был слишком потен и грязен; тогда она кивнула констеблям. Носилки были уже наготове, и вскоре юного Перси Эссекса погрузили в карету. — Мистер Холмс, — воскликнула леди Розалинд. — Я так благодарна вам, что вы избавили нас от этого ужасного человека. Как думаете, что решит арх-канцлер? — Эссексы одно из древнейших аристократических семейств в Англии, — сказал я. — А Пинброк всего лишь лавочник, хотя и очень богатый. Деньги здесь ему не помогут… Леди Розалинд уехала вместе с Перси. Сэм Холлоу стоял у входа в притон, сложив руки на груди. — Как вы нашли это место, мистер Холмс? — спросил он недобро. — Ведь леди Розалинд искала этот притон, и не один месяц. — И не могла найти, — согласился я. — Ведь вы ей в этом мешали. — Что? — возмутился Холлоу. — Пинброк играл вам на руку. Лишь ваша магия не давала виконту Перси превратиться в вампира полностью. Это давало вам власть над леди Розалинд, и открывало двери в ее казну. Сэм Холлоу высокомерно посмотрел на меня. — Я друид. Весь мир принадлежит Богу; а я здесь его наместник. — У нас хорошие новости, — сказал я. Тьма сгустилась в покоях старого лорда Эссекса. Он лежал на кровати, и его дыхания почти не было слышно. — Ваш сын пошел на поправку. Арх-канцлер наложил штраф на Ральфа Пинброка, и обнулил долги вашей дочери. Вашей семье больше ничто не угрожает… Я улыбнулся. — Кроме меня, конечно. — Что это значит, сэр? — глухо проскрипел лорд. — Вот книга, ее прислали из Честершира… Уотсон развернула пакет. — Древняя, очень редкая. Такая же была в собрании лорда Уильяма. Из-за нее-то вы его и убили. — Я умираю, — глухо прошептал лорд. — Прошу, оставьте меня. Быстрым движением, я сунул руку ему под подушку, и вытащил серебряный анкх. — Гнусное колдовство, не так ли? — подсказал я. Яркий свет озарил покои лорда Эссекса. Хозяин замка выпрямился. Он больше не казался ни больным, ни старым. — Вы все это время были в отличной форме, — сказала доктор Уотсон. — Анкх храма Серебра излечил вас. Но вы не решались сказать об этом. Боялись, что друид Холлоу обвинит вас в расколе, и отлучит от церкви. — Сперва вы хотели попросту сделать вид, что медленно поправляетесь, — кивнул я. — Но мнимая болезнь пригодилась. Стала вашим алиби. Лорд молчал. Его глаза были прикованы к книге. — Я говорил Уотсон, что древние портреты правдивы. А вот репродукции, —современные, — высокомерно лгут. Вы одна из древнейших аристократических семейств в Англии. А «Билль о людях» был принят лишь при Георге Пятом. Я открыл фолиант на закладке. — Портрет без ретуши. Оригинал, конечно, давно уже уничтожен. Здесь отчетливо видно, что у вашего предка, графа Уолдо Эссекса уши и глаза квазигоблина. В те годы это не имело значения. Но сегодня… если бы это вскрылось… вы бы лишились и замка, и титула. Вот почему вы убили лорда Уильяма. Он случайно наткнулся на эту книгу, и решил рассказать всем правду. Но вы человек влиятельный; Дэнби хотел найти еще доказательств, чтобы действовать наверняка. Затем и хотел проникнуть в ваш замок… — Подлый мерзавец, — глухо сказал старик. — Мы воевали вместе в Афганистане. Много раз спасали друг другу жизнь. За кругом моей семьи не было человека, кому я мог по-настоящему доверять, кроме лорда Дэнби. А потом… Он хотел уничтожить нас, мистер Холмс. Если бы меня одного! Но Уильям мог разрушить жизнь моих детей, Перси и Розалинд. И из-за чего? Какой-то старой картинки… Я выпрямился. — Вы должны сознаться, лорд Эссекс. Можете сказать, что убили сэра Уильяма в припадке гнева. Что он оскорбил честь вашей семьи… В конце концов, так и было. Не думаю, что в этом случае арх-канцлер будет слишком суров. А правда о прошлом вашей семьи навсегда останется тайной. — Странно, — сказала девушка-клерик, когда мы возвращались в Лондон. — Как много значения порой придается расе и цвету крови. — Иначе и быть не может, моя дорогая Уотсон. Каждый хочет собой гордиться. Но для того, чтобы заслужить это право, надо много и усердно работать… А для лентяев и неудачников всегда есть другая гордость. Гордость тем, что ты получил капризом судьбы. Тем, что не заслужит, что не заработал, — а просто увидел в зеркале… Денис Чекалов |