Кровь скорпиона

    Владимир Венгловский
     
    
    Кровь скорпиона
    
    
    
    Йозеф Лепский
     

    Я вошел в гостиную, наполненную уютом старого английского дома. Табачный дым от недокуренной трубки, лежащей на письменном столе, струился к высокому потолку. Умиротворенно потрескивали горящие в камине дрова. За двумя большими окнами клубился утренний Лондонский туман.
    Высокий худой человек поднялся из стоящего у огня кресла.
    – Рад вас видеть, уважаемый мистер…
    – Лепский. Йозеф Лепский, к вашим услугам.
    Рукопожатие хозяина было крепким и уверенным. Помимо воли я заметил на тонких белых пальцах неряшливо оставленные чернильные пятна. Во время приветствия человек словно ощупывал меня острым пронизывающим взглядом.
    – Жаль, – сказал он. – Очень жаль. Я надеялся, что вы послужите буревестником событий и предоставите мне новое дело. Однако я ошибался.
    – Да. Я…
    – Подождите! – человек схватил со стола трубку. – Уотсон! Спускайтесь скорее. У нас гость. Мне кажется, ему необходимы ваши услуги. Курите? – обратился он ко мне.
    – Пожалуй, уже да, мистер Холмс, – улыбнулся я в ответ.
    – Тогда возьмите сигару вон там, в ведерке для угля.
    Послышался скрип деревянных ступеней, и в гостиную спустился доктор Уотсон. Мы поздоровались.
    – Я могу чем-то помочь? – спросил он.
    – Боюсь, что так, – опередил меня с ответом Шерлок Холмс. – Видите ли, наш гость – профессор, недавно вернулся из экспедиции. Мистер Лепский, простите, что я столь неучтиво рассказываю о вас Уотсону в вашем же присутствии, но моему дорогому другу порой весьма полезно напоминать, в чем отличие умения делать выводы от простой наблюдательности. Уотсон, наш гость – большой консерватор, о чем говорит мозоль от пишущей ручки на среднем пальце правой руки. В век диктофонов и компьютеров профессор до сих пор пользуется древними блокнотами для записей. Также профессор привык делать все сам, даже опасную работу. Только личное присутствие – никакой автоматизации. Обратите внимание, что на руках множество царапин и старых шрамов.
    Я согласно кивнул.
    – Вы совершенно правы, мистер Холмс. А как вы узнали, что я – профессор?
    – В этом как раз нет ничего сложного. У вас из кармана выглядывает анализатор, на корпусе которого выгравирована дарственная надпись: «Профессору Йозефу Лепскому от друзей». Далее, по вашему загару со слегка голубоватым оттенком, который приобретают все путешественники, посещающие планеты системы Регула, можно судить о том, что вы совсем недавно вернулись из экспедиции. В вашем облике присутствует некоторая нездоровость – мешки под глазами, легкая дрожь тела и общая слабость – я почувствовал это, пожимая вашу руку. Вначале я подумал, что вы просто больны одной из форм лихорадки. Однако затем я заметил болезненную реакцию на мое рукопожатие. Вы продолжаете слегка морщиться до сих пор, в ответ на то, как боль волнами пробегает по телу. Я сделал вывод, что вы не больны, а ранены. Скорее всего, вас укусило либо ужалило какое-то животное из коварных болот Регула Три. Позвольте вашу руку, будьте добры.
    Я протянул правую руку, и Холмс слегка завернул рукав моего костюма.
    – Видите, Уотсон, что я говорил! Как вам эти следы от зубов? С первого взгляда они кажутся маленькими и неопасными. Но посмотрите, как воспалилась кожа вокруг укусов. Это явно действие сильного яда. По глубине укуса могу судить, что яд из железы полностью попал в тело уважаемого профессора. Кто же мог оставить такие ранки? Так-так…
    Холмс потянулся к «Справочнику по экзобиологии ближайших систем», стоящему на книжной полке, но замер на полдороге.
    – Ну, конечно же! – воскликнул он. – Как же я сразу не догадался! Ранка от правого зуба более глубока и скошена в сторону. Такой укус могла оставить только псевдолягушка, обитающая как раз в регулианских болотах. Она приспособилась зубом, словно консервным ножом, вскрывать панцири улиток. Помните, Уотсон, вы сами показывали мне фотографию этой твари? Я прав, профессор?
    – Конечно, мистер Холмс.
    – Но, позвольте, – вмешался Уотсон. – Яд псевдолягушки смертелен. Его действие невозможно предотвратить. У несчастной жертвы вначале отказывают конечности, затем отнимается все тело. Вскоре укушенный перестает видеть и слышать, а потом прекращает свою работу сердце, и отмирает мозг. Но как вы сумели выжить?
    – Вот это наш уважаемый гость и расскажет, – сообщил Шерлок Холмс. – Мне тоже весьма любопытно.
    – Вы во многом правы, мистер Холмс, – сказал я. – Почти во всем. Есть одна небольшая поправка. Я не выжил. Я умираю. И вы – всего лишь плод моего предсмертного бреда.
     
     

    А. Баркер

     
    «Мне кажется, что кто-то идет».
    Я заглянул в монитор системы наблюдения.
    – Да, хозяин, вы правы. Двое – мужчина и женщина. Вышли из такси и поднимаются по тропинке. Мне их встретить?
    «Иди».
    Я спустился навстречу гостям.
    – Здравствуйте! – поприветствовала меня женщина. – Мы к профессору Лепскому. Он нас примет?
    Дама лет тридцати – тридцати пяти ослепительно улыбалась. Ее последняя фраза была скорее утверждением, чем вопросом. Властная особа. Вкус у гостьи тоже весьма неплох – я окинул взглядом стройную фигуру в красном платье. Держалась гостья хорошо, не выдавала своего волнения. А вот ее сопровождающий – грузный мужчина в летах и не думал скрывать беспокойства.
    – Конечно же, госпожа Элайза Гофман, хозяин вас примет.
    Я коснулся губами руки с тонкими пальцами. Солнечными лучиками блеснуло кольцо с дорогим изумрудом.
    – Я польщена, – женщина вновь улыбнулась.
    – Кто же не узнает представительницу Совета ООН по космическим вопросам? Я не раз встречал в газетах ваш портрет. Идемте, я провожу.
    – А здесь красиво, – сказала госпожа Элайза.
    Тропинка петляла над самым обрывом. Струилась между камнями и цветущими кустами роз. Солнечный свет пробивался сквозь ярко-зеленые листья кипарисов. Море простиралось до самого горизонта, открывая вид на далекий плавучий космодром.
    – Да, хозяину полезен морской воздух. И покой.
    – Хозяину? – удивился угрюмый мужчина, словно очнувшийся от тяготивших его мыслей.
    – Вы же не будете против того, как я называю профессора Лепского? Я ведь имею на это полное право. Подчиняться кому-либо всегда в правилах любого… разумного существа. Вы же бывший военный. Вы привыкли командовать и понимаете, что иногда подчиняться спокойнее, чем принимать решения.
    – Да, пожалуй… А откуда вы знаете, что я в отставке?
    – Как бы вы не старались, вам не скрыть свою выправку. У вас на шее старый шрам от бластера. Ваш воротник поднят, но полностью следы войны все равно не спрятать. Стрижка осталась военного образца – старая привычка, от которой вы не избавились за годы мира. Правую руку, если она свободна, вы все еще пытаетесь положить на воображаемый кортик. На левой кисти у вас татуировка – древний морской якорь и череп. Так отмечали себя военные с эскадры «Мертвая голова» во время столкновения с корлами. Все, даже капитаны кораблей и адмирал. Только у адмирала татуировка несколько отличалась. Каждый уничтоженный «Мертвой головой» космолет корлов он отмечал маленькой точкой возле черепа. Я прав, Владимир Шологов?
    Бывший адмирал поднял руку и удивленно, словно в первый раз, уставился на свою татуировку.
    Элайза засмеялась.
    – А вы наблюдательны, господин… – она на секунду задумалась. – А. Баркер?
    – Да.
    – «А» – это Адам? – поинтересовалась госпожа Гофман.
    – Не только, – улыбнулся я. – «А» – значит «андроид».
    – Что? – воскликнул бывший адмирал. – Но андроиды же запрещены и…
    – Истреблены? – подсказал я. – Уничтожены? Но у хозяина есть на меня разрешение, выданное Советом ООН. Так что не хватайтесь за воображаемый кортик, пожалуйста. Пока я в ментальной связи с хозяином – я не опасен. И у меня не будет «неконтролируемых срывов в поведении».
    – Наш храбрый адмирал ничего не боится, не правда ли? – госпожа Элайза остановилась возле беседки, стилизованной под древнегреческие руины. – Нет, все-таки у вас здесь чертовски красиво! А что вы там упомянули про ментальную связь?
    – Вы же знаете, что случилось с хозяином около десяти лет назад?
    – Я слышала о несчастном случае. С тех пор Йозеф Лепский ведет уединенный образ жизни.
    – Да, его укусила псевдолягушка с Регула Три.
    – Но ведь это верная смерть! – удивился Шологов.
    – Человеческие возможности неисчерпаемы, – я грустно улыбнулся, поднял камешек и бросил в море. Словно в ответ на это горизонт окрасился вспышкой стартующего космолета. – Хозяин выжил, но полностью парализован. Он не видит и не слышит. Его сердце работает только из-за воздействия внешних стимуляторов. Легкие искусственно наполняются воздухом. А мозг живет. Яд заблокировал в нем центры управления жизненными функциями, и мозг невозможно пересадить в новое тело, ни настоящее, ни искусственное, как у меня. Мозг хозяина просто не сможет им управлять. Но вы помните, что у некоторых андроидов неожиданно появлялись ментальные способности? И, если аналогичные способности обнаруживались у человека… Если человек и андроид взаимодействовали друг с другом… То образовывалась сильнейшая ментальная связь. На мысленный контакт не действуют ни расстояния, ни экранирование. Вот так мы и живем с профессором Лепским.
    – То есть, – опешила госпожа Гофман, – разговаривая с вами, я разговариваю с самим Йозефом Лепским? Вы и есть Лепский?
    – Не совсем. Хозяин видит все, что вижу я, слышит звуки, которые слышу я, воспринимает мир так же, как воспринимают его мои органы чувств. Но я – это я, а хозяин – это хозяин. Конечно, говоря со мной, можете считать, что разговариваете с ним. Хотя это не полностью отражает наши взаимоотношения. Можете называть их симбиозом. Андроиды не подвержены человеческим эмоциям. А я живу чувствами хозяина. Я понимаю вовсе не абстрактно, что такое боль и гнев, что такое любовь и красота, – я бросил взгляд на Элайзу.
    И госпожа представительница Совета ООН неожиданно слегка покраснела.
    – Здравствуйте, господин Лепский, – вдруг обратился ко мне Шологов.
    – Ну что вы, – отмахнулся я. – Давайте пройдем к хозяину. Поверьте, так будет намного удобнее.
    Йозеф Лепский находился в медицинской капсуле, лежащей на горизонтальном возвышении. За толстым стеклом виднелось мертвенно-бледное неподвижное лицо. Солнечные зайчики пробирались сквозь ажурные занавески на окнах и блуждали по лицу, создавая видимость жизни.
    – Присаживайтесь, – указал я гостям на кресла.
    Элайза Гофман быстро овладела собой и не испытывала неудобства, а вот бывший адмирал старался лишний раз на хозяина не смотреть.
    – Чем обязаны? Случилось что-то важное «во вне», раз вы хотите прибегнуть к помощи специалиста по ксенопсихологии?
    – Да! Да, дьявол его забери, – не сдержался Шологов. – Я разорен!
    – Тише, успокойтесь, Владимир, – сидящая рядом Элайза опустила ладонь на большую руку экс-адмирала. – Дело в том, что под угрозой находится не только все предприятие господина Шологова, но и человеческие жизни. То, что я вам скажу – это тайна, которую нельзя разглашать. Можете считать себя с данного момента на службе у правительства. Конечно, вознаграждение в случае успеха будет тоже соответствующим.
    Гостья бросила на меня испытывающий взгляд.
    – Госпожа Элайза, профессору Лепскому не впервые выполнять деликатные поручения. Можете рассчитывать на нашу порядочность.
    – Так вот, надеюсь, профессор знает, кто такие оборотни?
    «Ого, Адам! Дело действительно очень серьезное».
    – Да, госпожа Элайза, к сожалению, профессору известно, кто такие оборотни. «К сожалению» – это означает, что лучше бы про них не знал никто и никогда. А мой Q-чип, – я дотронулся до своего виска, – вообще ничего не забывает. Если я сам не сотру данную информацию.
    – Тогда вы понимаете, что должен чувствовать владелец корабля, на котором найден кокон оборотня? – воскликнул Владимир Шологов. – Лопнувший кокон.
    – Это означает, – спокойно сказал я, – что кто-то на корабле уже не человек.
    – Это означает, – побагровел Шологов, – что если мы не найдем, кто это, то военные уничтожат мой корабль.
    – Вместе с командой и пассажирами, – добавила Элайза.
    – И я буду разорен. Больше никто не станет пользоваться услугами моей компании. А страховка семьям потерпевших! Нет, это скандал! Катастрофа!
    – Где сейчас космолет? – прервал я экс-адмирала.
    – На орбите возле медицинской станции. На карантине. Никто не может ни зайти, ни выйти. Профессор, помогите нам! – Шологов осмелился посмотреть на капсулу.
    – Хорошо, – ответил я. – Я сделаю все, что смогу.
    Бывший адмирал вздрогнул и отвел взгляд от неподвижного лица Йозефа Лепского.
     

     
    Йозеф Лепский
     

    Мой мир встретил меня привычным туманом и сыростью. Я шел по улице. Тени кэбов и омнибусов проносились по проезжей части. Слышался говор безликих людей.
    Это мой город – призрачный и туманный. Его нет. Меня окружает всего лишь сон – часть моего сознания. Стоит мне сосредоточиться на деталях, как они проявляются, словно изображения на старинных цветных фотографиях.
    – «Таймс»! «Таймс»! – подскочила тень ребенка и превратилась в рыжего веснушчатого улыбающегося мальчишку. – Сэр, купите газету. Чрезвычайное происшествие!
    Я отсчитал необходимое количество мелочи, и довольный мальчишка исчез из моего поля зрения, спрятался за остальными тенями. Еще некоторое время я мог различить его выкрики: «Таймс! Чрезвычайная новость!», но вскоре они тоже слились с общим шумом города.
    Это мой город. Здесь я творю свою реальность.
    Лишь одно здание остается неизменным. Дом на Бейкер-стрит, 221-б. В сумерках над старыми дверями приветливо горит фонарь. Я отворяю поскрипывающую дверь и вхожу в прихожую. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, пересчитав ровно семнадцать ступенек.
    – Здравствуйте, дорогой Лепский.
    Как всегда, из кресла, стоящего перед камином, мне навстречу поднимается Шерлок Холмс. А вскоре появится и доктор Уотсон.
    Это мой мир. Странная часть моей души, которая, казалось, живет по собственным законам.
    Я слепо-глухо-немой. Я не чувствую своего тела. В жизни у меня есть только Адам, и его глазами я вижу свет. Но стоит мне разорвать ментальный контакт, «уснуть», как я погружаюсь в собственный туманный город. Здесь живут герои прочитанных мною книг. Персонажи, которые обрели реальность у меня в голове.
    Я знаю, что все это неправда. Что Холмса не существует. Что это только мой сон, придуманный мир. Я не сумасшедший с разделившимся сознанием! Нет! Но когда я погружаюсь в туманные улицы и тусклый свет фонарей… Когда мне пожимают руку мои друзья…
    Тогда я снова, как раньше, чувствую свое тело.
    И вновь обретаю жизнь.
    – Вы принесли свежий «Таймс», – Холмс взял у меня газету. – Посмотрим, чем нас обрадуют сегодня. О! Смотрите, Уотсон, пишут про нашего уважаемого профессора! «Оборотень на орбите. Жизнь людей в опасности. Йозеф Лепский взялся за расследование».
    – Рад вас видеть, профессор, – из своей комнаты спустился доктор Уотсон. – Как мое последнее лекарство, не помогло?
    – Право, дорогой Уотсон, не стоит больше беспокоиться. Мой мозг не восстановить. И так ваше чудодейственное снадобье отменило мою смерть. Я перед вами в неоплатном долгу за чудесное спасение.
    – Полно, доктор, вы преувеличиваете силу той микстуры из хвоста скорпиона, что я привез из Афганистана. Хотя, признаться вам, порой экзотическая медицина творит чудеса. И нам есть чему поучиться у востока.
    – Нет, но это все-таки чертовски интересно! – воскликнул Холмс. – Слушайте, что пишет «Таймс»:
    «На космолете “Непобедимый” найден раскрывшийся кокон оборотня!
    В настоящее время “Непобедимый” находится в составе флота пассажирской компании «Крылья Земли». Владелец компании – экс-адмирал вооруженных сил Конфедерации Владимир Шологов не дает никаких комментариев по этому поводу.
    Прославленный адмирал прошел всю войну с корлами, и, после ухода в отставку, начал скупать списанные военные корабли, переоборудуя их в пассажирские. Расчет Шологова оказался верен – овеянные боевой славой, сохранившие аскетизм и суровую армейскую романтику космолеты привлекли туристов. Вскоре «Крылья Земли» заняли достойное место в списке успешных пассажирских компаний, обслуживающих миры Конфедерации – от ее центра до окраинных звезд.
    Космолет «Непобедимый» совершал обратный рейс с Сириуса на Землю, когда на борту был обнаружен раскрытый кокон оборотня. Подробности события держатся в секрете.
    Мы еще помним весь ужас того времени, когда первые оборотни появились на окраинных мирах. Способные превращаться в съеденную жертву они наводили ужас на разумных обитателей Конфедерации.
    До сих пор мы ничего не знаем об оборотнях. Разумны ли они? Где их родина? Известно только одно – это враги. Десять лет назад вооруженные силы Конфедерации уничтожили угрозу. Но найденные остатки кокона означают то, что появившийся на свет оборотень уже принял облик одного из людей на космолете.
    Кошмар вернулся.
    Даже страшно предположить, что произойдет с космолетом, на что пойдут военные силы, если оборотень не будет обнаружен.
    Оказать посильную помощь вызван профессор Йозеф Лепский – известный специалист по ксенопсихологии. Удастся ли ему вычислить оборотня?»
    – Дорогой Лепский, – нахмурился Холмс, – нельзя терять ни минуты. Вы должны лететь на «Непобедимый» и искать эту тварь. Пока вы не соберете данные, невозможно строить никаких предположений.
    – Знаете что, – Уотсон подошел к окну, по которому начали стучать мелкие капли дождя. – Когда кто-то начинает спешить, я все время вспоминаю вторую англо-афганскую войну. Мое плечо, простреленное в бою при Майванде, до сих пор ноет на непогоду. Если бы генерал Бэрроуз не был так самоуверен, если бы он произвел разведку… Приближаясь к селению, мы не знали, что гази уже засели за его стенами. Выучи тактику врага, разберись на что он способен, а потом нападай.
    – Вы совершенно правы, дорогой Уотсон, – Шерлок Холмс улыбнулся и принялся раскуривать свою трубку.
     

     
    А. Баркер
     

    За баром «Тихий вечер», несмотря на его мирное название, закрепилась слава места сборищ отставных военных. Здесь они устраивали свои «посиделки» со звоном бокалов, запахом крепкого спиртного и хвастовством былыми заслугами.
    Климентьев остановился в квартале от бара.
    – Все, дальше иди сам. Не надо, чтобы нас видели вместе.
    Между военными и полицией с давних пор отношения оставались натянутыми.
    – Помнишь, кого искать?
    – Не беспокойся, капитан. Я не забуду. Спасибо за помощь.
    – Ну, тогда удачи.
    В «Тихом вечере» в это утро было мало посетителей, и я без труда нашел нужного мне человека.
    – Привет, Хан, – сказал я, присаживаясь за столик. – Эй! Выпивку мне и моему другу.
    Хан поднял на меня неожиданно трезвые глаза. Но стакан из рук робота-официанта взял и опрокинул бурую жидкость в рот. Кадык задергался на толстой бычьей шее.
    – Запомни, легавый, для тебя я не Хан, а Дмитрий Ханов!
    «Хлоп», – стакан с размаху опустился на стол.
    Рука Хана продолжила свое движение, скользнула по моей груди и ухватила пятерней за лацкан пиджака.
    – Что тебе от меня нужно? – прохрипел отставник.
    В лицо дохнуло застарелым перегаром. Война для Хана не закончится. Никогда. Такие, как он, не находят себя в мирной жизни.
    Я перехватил руку, слегка надавил, так, чтобы разжались пальцы, и опустил на стол.
    – Здравствуй... Хан, – сказал я.
    – Землянин… – Дмитрий потер побелевшую ладонь. – Ты носишь бластер в кобуре подмышкой, но ты не легавый… Нет. Говори, что тебе нужно и убирайся. Я не имею дел с мафиози.
    Я рассмеялся и достал смятую купюру. В глазах Хана вспыхнул и тут же погас алчный огонек.
    – Я не преступник. Я работаю на частное лицо, – произнес я. Купюра исчезла в кармане моего пиджака. Хан проводил ее расстроенным взглядом. – И мне нужна информация.
    – Ближе к делу, – хмуро произнес Хан, уткнувшись в опустевший стакан.
    Я щелкнул пальцами, и появившийся официант наполнил стакан Дмитрия.
    – Ты служил в войсках, когда появились оборотни. Твой десантный отряд был сброшен на Лейтене. Мне нужно знать все о той военной операции.
    Хан поперхнулся. Жидкость выплеснулась из стакана и потекла по гимнастерке. Мой собеседник медленно вернул недопитый стакан на стол.
    – Проклятые земляне, – произнес Дмитрий. – Лейтен… Вот так вы и называете все миры, заселенные вашими же потомками. По названию звезд. Безразлично. Как строчки в каталоге. И вам плевать, что наша третья планета в системе Лейтен носит гордое имя Заря! Я ведь сам с Зари, слышишь! И меня бросили очищать свой собственный мир!
    Неожиданная слеза покатилась по щеке Хана.
    – Я уволился после этого. Слышишь! Ушел к хренам собачьим! Потому что я военный, а не палач. А вы, сволочи-земляне, остались!
    Хану надо было выговориться, и я не перебивал его.
    – Конечно, это же был не ваш мир! И поэтому вы убивали. Всех! Слышишь! Это была не война, это была бойня. Селения, где находили следы коконов, выжигались подчистую. Мы уничтожали всех – детей, стариков. Всех!
    Хан выпил остатки спиртного, не замечая того, что делает. Его взгляд был направлен куда-то сквозь меня.
    – Мы выполняли приказ! Приказ, слышишь! Мы не могли никого оставить. Потому что оставь одного оборотня, и он через год отложит кокон. А потом еще и еще. И новые оборотни тоже отложат коконы. И в селении все равно не останется людей. Ты на него смотришь, а он выглядит, как человек, говорит как человек, думает, сволочь, как человек! – Хан стукнул по столу кулаком. – Ни один телепат не может разглядеть где-то там, в глубине его мыслей затаившегося оборотня. А когда ты в него стреляешь, то он распадается черной слизью… Или не распадается… Потому что он не оборотень, а человек. Но кричали они все одинаково. И поэтому мы поливали огнем сверху, с десантных ботов… Чтобы не слышать криков.
    Дмитрий замолчал.
    – А держатся оборотни до последнего, слышишь. Ты прижимаешь к его голове бластер, а он плачет, словно человек, и просит о пощаде. И ты не знаешь, нажимать курок или нет.
    – Как они превращаются в людей? – спросил я.
    – Один раз на моих глазах оборотень принял свою настоящую форму. Когда мы собрали всех людей в поселке и приготовились стрелять. Вот он стоял… Человек. А вот уже на тебя прыгает тварь, а ты не успеваешь даже рассмотреть, потому что ее сжигают бластерами. Мы же никогда в одиночку не ходили, слышишь. Нельзя при оборотнях в одиночку ходить, иначе потом тебя могут застрелить свои же товарищи.
    – Были случаи?
    – А-а-а… Да… Были. Но он оказался человеком.
    Рядом с нашим столом замер робот-официант, любопытно прислушиваясь к разговору.
    – Сгинь! – бросил я.
    – А особенно они чувствительны к крови, – прошептал Хан, что-то вспоминая.
    – К крови?
    – Да! Упавшая капля человеческой крови заставляет все коконы вблизи шевелиться, и эта дрянь из них сразу выползает. Они нас чувствуют, слышишь. Но в одном оборотни глупы. Они никогда после того, как выклюнутся, не прячут остатки коконов. А где нашли кокон? – вдруг спросил Хан. – На космолете? Уже лопнул?
    Я ничего не ответил.
    – Ясно, что на космолете, – рассмеялся Дмитрий. – Ходят слухи. Вон, «Непобедимый» на причале стоит, никак из карантина не выпустят. Ты знаешь, как мы называли эту лохань? «Дуршлаг»! Его в каждом бою с корлами дырявили. Я ведь вернулся потом, слышь, землянин, вернулся… Когда война началась… Настоящая. Я воевал…
    – И, все-таки, ты совсем не знаешь, как можно отличить оборотня от человека? Ничего не слышал в разговорах?
    – Нагнись поближе, землянин, я кое-что тебе скажу, – перешел на шепот Хан. – Ты хочешь узнать, как отличить оборотня от человека?... Да, никак!!!
    Хан заржал, довольный своей выходкой.
    Я поднялся и бросил на стол купюру.
    – Слышишь, землянин, – закричал мне вслед Дмитрий Ханов, – запомни, только выстрел в лоб. Только выстрел, иначе не определишь.
     
     

    Валери
     

    Больница пахла лекарствами, стерильным воздухом и смертью. Валери сидел на скамье у холодной стены, сжимая сумку с вещами Ольги. Их отказались брать. Сказали, что в реанимации они не нужны. И попросили уйти.
    Но Валери все равно ждал.
    Надежды практически не было. От лихорадки умирали все, если болезнь обнаруживали у больного после третьего дня.
    Ольга кашляла уже четыре.
    Но никто же не знал! Никто! А теперь Ольга… жена… в реанимации. И надежды нет.
    Проклятый космос!
    Сначала – кашель. На третий день – сильный, нестерпимый, от которого больной захлебывается, судорожно глотая воздух. Но остановиться не может. Потом температура поднимается выше сорока. На четвертый день заболевший лихорадкой начинает выплевывать свои легкие.
    Когда приехала скорая, на губах Ольги уже выступала кровь.
    К тому времени в городе появились первые жертвы космической лихорадки. Безобидный вирус, завезенный из окраинных миров, мутировал в неизлечимую невидимую смерть. Валери все время казалось: «Это не с нами. Этого просто не может быть. Мы же только поженились».
    Отворилась белая дверь. Пожилой врач сел возле Валери и отрицательно покачал головой в ответ на немой вопрос.
    – Она еще жива, но… Вы должны понимать… Четвертый день…
    – Что же мне делать?
    – Жить, – ответил врач.
    – Без Ольги?
    Врач помолчал.
    – Смотрите… Может быть, это чем-то… Поможет, – врач достал вырезанную из газеты статью. – Я понимаю, что Ольгу не вернуть…
    Валери жадно вырвал лист – в руках у врача остался маленький клочок бумаги.
    Статья называлась: «Q-чип – спасение для людей».
    Строчки прыгали перед глазами.
    «Пересадка сознания на электронный чип».
    «Полная копия человеческого мозга».
    «Синтетическое тело».
    «Мы назвали их андроидами. Пока заполняли Q-чип абстрактной информацией. Но если  скопировать мозг конкретного человека…»
    Валери поднял глаза на врача. Обрывок газеты дрожал в руках.
     
     

    А. Баркер
     

    Гравитационная установка – дорогое удовольствие. Но без нее не обойтись ни на шлюпках, ни на космолетах. Ни на рейсовых лифтах, связывающих землю с орбитальными станциями. Это и преодоление притяжения, и собственное гравитационное поле. Как же еще можно с удобствами подняться на орбиту? Топлива поглощает, конечно, много. Шахтеры на Титане едва справляются с возросшими поставками.
    «Уважаемые пассажиры, – прозвучал в динамиках восторженный женский голос, – мы достигли Первой медицинской станции. Остановка – двадцать минут».
    Двери отворились, и я, пройдя сквозь шлюз, оказался в главном зале станции.
    Медицинские карантинные станции вокруг Земли похожи одна на другую, словно две капли воды. Их начали строить после того, как остановили эпидемию космической лихорадки. Дабы не повторить…
    Нет, не умел охранник на входе сдерживать эмоции. Все у него на лице появилось – изумление, страх и растерянность. Поэтапно. Это датчики показали, что на станцию вошел вооруженный человек – раз. Не человек, а андроид – два. И направляется он уверенной походкой прямо к охраннику. Это три.
    – С…с…– охранник попытался вытащить из кобуры бластер.
    – Стой? – подсказал я, улыбнувшись краешками губ, и продемонстрировав документы–разрешение Совета ООН на право ношения оружия.
    И на собственное существование. Лицо охранника разгладилось – все, террорист и кровавая бойня на станции отменяются. Ложная тревога. Будет о чем рассказать дома, когда со смены вернется.Надо же – настоящий андроид.
    За панорамным иллюминатором виднелся «Непобедимый» – металлическая птица, ощетинившаяся орудиями. Только сейчас это была лишь видимость. Плазменные пушки давно не могли вести огонь, превратившись в безобидное оформление – радость для пассажиров. Торпедные отсеки были пусты. Ячейки десантных ботов сиротливо смотрели черными проемами. Лишь кое-где из них торчали тупые носы спасательных шлюпок. Туристическим и транспортным кораблям запрещалось иметь тяжелое вооружение, чтобы они не служили лакомой приманкой для террористов.
    Еще через десять минут я, пройдя пост охраны, карантинные коридоры и шлюз, вошел на космолет.
    – Здравствуйте, Адам Баркер. Мы вас ждали.
    Капитан «Непобедимого» поздоровался со мной за руку.
    «Григорий Кадышев», – всплыло в ячейках памяти его имя.
    Не молодой и не старый, Кадышев производил впечатление этакого уверенного в своих силах красавца – олицетворения гордости космического флота. Голубые глаза со смелым и решительным взглядом, прямой нос, волевой подбородок, черные волосы с легкой сединой на висках – хоть сейчас фотографируй на открытку о ветеранах войны. А если к портрету добавить еще и белую парадную форму с черными звездными погонами гражданского космофлота… Не удивлюсь, если некоторые дамы отправляются в путешествие на «Непобедимом» только, чтобы вновь провести время в обществе капитана.
    – Вам известны мои полномочия, господин Кадышев? – сходу спросил я.
    – Да, – взор капитана немного потух. – Они…
    – Выше, чем у капитана. У меня вообще, к сожалению, в данный момент любые полномочия. Мне необходимо найти оборотня. И я его найду. Если надо будет применить оружие, то меня это не остановит. И вы должны все прекрасно понимать. Пока под подозрением любой человек на космолете. Включая вас.
    Кадышев как-то сразу немного сник. Чуть-чуть, но уверенности в нем поубавилось.
    – В ваших же интересах помогать мне изо всех сил. Космолет или колония, где найден кокон оборотня, получают статус объектов военного времени. И попадают под распоряжение военной юриспруденции. Мы можем пройти в вашу каюту?
    – Да-да. Конечно.
    – Сейчас десять часов утра, – сообщил я. – У нас осталось совсем немного времени.
    Незаметно фуражка капитана перекочевала с головы в его руку. Словно Кадышеву стало стыдно ее носить.
    Каюта капитана была что надо – ну, прямо гнездо космического волка. Вся поверхность стола завалена записями. Тут же лежал корабельный журнал – дань традиции. В хрустальной пепельнице дымилась ароматическим дымом безникотиновая сигара. Книжная полка на стене была забита книгами на военно-космическую тематику. Даже в наш век информационной сети, бумажные книги не утратили своей популярности. Рядом с полкой висело всевозможное оружие. Излучатель корлов соседствовал с бумерангом дикарей из Тау-тау. Плазменная винтовка десантников дружески прикасалась стволом к полуторному вибромечу.
    – Все в нерабочем состоянии, – проследил Кадышев за моим взглядом. – Только видимость. Настоящее оружие – в оружейном шкафу.
    Шкаф стоял тут же, в углу каюты.
    «Обрати внимание на книги. Видишь – одна потрепана так, как будто бы ее читают каждый день. “Тактика космических сражений”. Какой, по-твоему, капитан будет зачитывать до дыр книгу для первокурсников военной академии?»
    «Хозяин, вы хотите сказать, что капитан – вовсе не ветеран войны?»
    «Конечно же! Татуировка «Мертвой головы» на его руке сделана не на космолете, а в престижном салоне. Это уже не рисунок тяп-ляп, а маленький шедевр. Как говорили в старину, Кадышев никогда не нюхал пороха. Капитан – фикция, пустышка, призванная лишь развлекать пассажиров. Талант рассказывать военные байки и гордый профиль у него имеются. Что еще нужно для популярности гражданского космолета? Все равно почти всю работу делает автоматика».
    – Итак, приступим, – сказал я, усаживаясь на стул.
    Кадышев сел на свое место за столом и немного приободрился. Фуражка вернулась на голову, вновь придав капитану уверенный вид.
    – Расскажите, где найден кокон, и сколько людей на космолете в настоящий момент?
    – Кокон? Его обнаружили дети вчера в орудийном отсеке… Он до сих пор там. Мы ничего не трогали. Я могу вас провести.
    – Позже. Что насчет людей?
    – Вот, – Кадышев активировал бортовую информационную систему. Над столом возник объемный голографический экран. – Э-э-э, с кого начать?
    – Вначале с команды.
    – Команда у нас небольшая – я, главный механик – мастер на все руки, и врач.
    Кадышев щелкнул на списке команды. На мгновение возник профиль самого капитана. Кадышев попытался переключиться дальше, но я задержал его руку.
    – Вы воевали с корлами?
    – Н-нет, – Кадышев замялся. – Не успел. Понимаете, я попал на «Непобедимого» в самом конце войны и не участвовал ни в одном бою. Дело в том, что «Непобедимый» тогда стоял в доке на ремонте.
    – Дуршлаг, – сказал я.
    – Что? А! Да-да, – грустно улыбнулся капитан. – Потом был подписан акт о перемирии. А я так и остался на корабле. Клоуном. Красивым чучелом. Здесь же все автоматизировано, понимаете? Адмирал прав – зачем платить деньги живой команде, когда с теми же задачами отлично справляются роботы? Курс по стандартной трассе рассчитан давно. Полетом управляет автопилот. На все есть резервные системы. Пассажиров – и тех роботы, твою м…, простите, обслуживают. А я – скорее экскурсовод, чем капитан.
    Кадышев щелкнул на досье механика. Появилась фотография угрюмого человека. Почти полностью седые волосы. Худое вытянутое лицо. Через левую скулу пробегал извилистый шрам. Тонкие губы были плотно сжаты. В глубине глаз сверкали бесовские искорки.
    – Владислав Новак. Он у нас и радист и механик. Наблюдает за системами. Да и роботов обслуживает, когда надо. Моя правая рука. Наверное, на космолете он нужнее, чем я, – добавил капитан.
    – А это – врач, Василий Линь.
    Василий Линь оказался китайцем. Во всяком случае, на внешний вид. Круглое лицо светилось радостной улыбкой. Редкие волосы собраны на затылке в куцую косичку. От фотографии Линя исходила такая жизненная кипучесть, что, казалось, его изображение сейчас выскочит из экрана с криком «Ки-я-а-а» и перебьет пополам капитанский стол ударом ладони в стиле «крадущийся тигр».
    «Известный врач. Просто великолепный массажист. Я еще помню… Встречался с ним в одной из экспедиций. Но любит покой. И деньги».
    – Перейдем к пассажирам? – спросил капитан.
    Я кивнул.
    – Все пассажиры регистрируются при входе на космолет. Вы же знаете – пробы ДНК и так далее. Вот… Сейчас на судне семь пассажиров. Сергей Жабин, по документам – старый военный. Служил еще, когда я только в школу пошел.
    Сухонький старичок на фотографии распушивал ладонью перья сидящего на плече попугая-киборга. Одной ноги у экс-вояки не было. Вместо нее торчал древний металлический протез.
    – Диана Довлатова с детьми.
    На экране появилась пухленькая мадам с двумя мальчишками-близнецами лет двенадцати. На лице Довлатовой застыло выражение вечного изумления всем происходящим вокруг. Обеими руками она пыталась удержать своих отпрысков, словно защищая их от всего мира, как большая курица-наседка – цыплят.
    – Роберт Роуэлл с женой Лилиан.
    При упоминании жены миллионера Роуэлла лицо капитана приняло слащавое выражение. Лилиан Роуэлл была эффектна. Платье с глубоким вырезом облегало стройное тело. Желтые волосы волнами спадали на тонкую шею. Колье сверкало бриллиантами. Сам господин Роуэлл – молодой человек двадцати пяти лет терялся на фоне супруги и казался еще младше.
    – Кто седьмой? – спросил я.
    – Седьмой пассажир он… Понимаете, он не афиширует свое присутствие. Его гордость не позволяет пользоваться охраной и специальным кораблем. Да и не хочет лишнего внимания. Он практически не выходит из своей каюты. Инкогнито летит на Землю с дипломатической миссией. Это Горт-ван-Горт.
    – Кто? – удивился я.
    Кадышев нажал на досье седьмого пассажира. На экране возникла оскаленная морда корла.
     
     

    Йозеф Лепский
     

    – У меня порой появляется одна крамольная мысль, – доктор Уотсон сидел в кресле напротив меня. – Я думаю, что корлы напали на нас в очень даже удачное время.
    – Вы считаете, что, не объяви корлы войну, все закончилось бы гораздо хуже? – Шерлок Холмс на мгновение отвлекся от своих химических опытов. – Думаете, что разразилась бы война с окраинными мирами?
    – Вполне может быть, – вместо Уотсона ответил я. – К тому все шло. Земля с ее Объединенной Европой, Штатами, Россией, Китаем и Эмиратами никак не хотела выпускать из рук такой лакомый кусочек. Казалось бы – на Земле мир. После стольких лет разногласья все кое-как утряслось. И тут изобретают туннельные двигатели, и опять начинается раздел владений. А кусок-то тоже с зубами оказался. Миры, заселенные поселенцами с тех времен, когда в космос отправлялись колонизаторские корабли с ионными двигателями, тоже не жаждали попасть под протекторат Земли, как колонии. Пока политики играли в свои игры, торговые компании давно наладили связь с окраиной. Едва появившаяся молодая Конфедерация трещала по швам. Даже страшно предположить, что было бы, начнись межзвездная война между старой Землей и окраинными мирами. А после нападения корлов люди объединились. Оно и понятно, ведь появился общий враг, угрожающий, как Земле, так и окраинным поселениям. Так что наш друг в чем-то прав.
    – К сожалению, – добавил Уотсон. – Сколько людей погибло на войне?
    «Хлоп!» – зеленое облачко поднялось из пробирки, которую Холмс держал в руках.
    Сыщик чертыхнулся и вылил смесь обратно в большую склянку.
    – Дорогой Лепский, вы лучше расскажите, как думаете искать оборотня? Какому бедняге не повезло повстречаться с вылупившейся из кокона тварью?
    – А скажите, Баркер не может воспользоваться своим ментальным даром, чтобы прочитать мысли людей на космолете? – поинтересовался Уотсон.
    – Нет, – сказал я. – Дело в том, что его ментальный канал открыт только для связи со мной. Когда я сплю и нахожусь у вас в гостях, Адам тоже «засыпает», отключается от действительности.
    – Да, Уотсон, – Холмс вытер руки о полотенце, – вы же помните, что говорил тот солдат? Никакой телепат не сможет определить оборотня.
    – Итак, что мы имеем? – сказал я. – Во-первых, кто-то на корабле является монстром. Во-вторых, оборотня невозможно определить обычными способами. Ведь он думает полностью, как человек. Его организм идентичен нашему. Лишь где-то в глубине подсознания человек понимает, что он – оборотень. Но механизм превращения обратно в монстра включается только тогда, когда тварь готова отложить кокон. Либо, когда оборотню угрожает опасность, и он считает, что нет другого выхода. Человеческое тело разрушается, и оборотень обретает истинное обличье. Как же заставить его это сделать?
    – А в-третьих, дорогой Лепский? Вы забыли посчитать до трех, – глаза Шерлока Холмса заблестели как всегда, когда он выходил на след преступника.
    – Что может быть в-третьих? – поинтересовался Уотсон.
    – То, что нужно найти не только оборотня, но и того, кто подкинул кокон на космолет. Убийцу.
     

    Валери
     

    После похорон Валери ни разу не был на могиле жены.
    – Дорогая, я вернулся! – Валери переступил порог квартиры. – Как у тебя дела? Что нового?
    «Скрип-скрип. Скрип-скрип», – Ольга монотонно покачивалась в кресле-качалке. Раньше жена не имела такой привычки – вот так весь день проводить за чтением газет. Ольга до сих пор держала открытой первую страницу «Новостей Конфедерации». С самого утра.
    Валери подошел к жене и поцеловал в щеку.
    Клео – желтый неугомонный комочек сегодня молчала. Обычно канарейка приветствовала хозяина звонким веселым пением.
    – Ну, что у нас сегодня на ужин? – Валери отправился на кухню. – Ничего? Хорошо – сейчас пожарю яичницу.
    Вскоре несколько куриных яиц зашкворчали на сковороде, и по кухне распространился вкусный запах готовящейся еды.
    «Скрип-скрип. Скрип-скрип».
    Говорят, что у андроидов случаются непредвиденные вспышки насилия. Ходят слухи, что андроидов должны запретить, а пересадку человеческого сознания на Q-чип больше не практикуют. Но Ольгу Валери никому и никогда не отдаст. После всего того, что они пережили вместе.
    Валери обернулся и вздрогнул – в дверях стояла жена. Он и не заметил, как прекратился скрип.
    – Зачем? – прошептала Ольга, спрятала лицо в ладонях и убежала в комнату.
    Валери бросился за женой. Прижал к себе.
    – Все будет хорошо, Оля. Все у нас будет хорошо.
    И тут Валери понял, почему он не слышит пения Клео. Канарейка лежала на дне клетки со свернутой шеей и смотрела на хозяина полуприкрытыми неподвижными глазами.
     
     

    А. Баркер
     

    – Кокон оборотня в первом отсеке, – Кадышев указал на закрытые двери. – Сразу, как нашли, так орудийный отсек и закрыли. Ключ у меня. Это единственный действующий отсек на космолете. Остальные заварены. Правда, Влад?
    – Угу, – кивнул Новак.
    Механик угрюмо стоял рядом. Нет-нет, но я иногда чувствовал его внимательный изучающий взгляд.
    – Открывать? – спросил капитан.
    – Давайте.
    Кадышев приложил карточку, двери щелкнули и разошлись в стороны.
    – Пассажиры сюда часто заходят. Особенно дети. Вот этот коридор перед орудийным отсеком соединяет пассажирские каюты и общий зал-столовую. Настоящий проходной двор.
    – Стойте! – сказал я. – Дальше я сам.
    Я зашел внутрь орудийного отсека. Капитан и механик остались у выхода.
    Всю внешнюю стену занимал обзорный иллюминатор. Под ним располагалась отключенная панель управления. А за толстым бронированным стеклом в черноту космоса грозно смотрели дула плазменных орудий.  Когда-то, во время войны, они стреляли во врага сгустками горячей плазмы, разогретой термоядерным синтезом до миллионов градусов. Но сейчас орудия превратились в безобидное внешнее оформление космолета.
    В игрушки для зевак.
    Возле панели управления лежал кокон, напоминавший треснувшее покрытое паутиной страусиное яйцо. Так-так. Я нагнулся, дотронулся до волокон. На ощупь действительно, словно обычная паутина. А это что? Кое-где на коконе я заметил маленькие красные пятнышки. Кровь? Я аккуратно сорвал паутинки и поместил в пакет.
    «Надо проверить. Если это кровь, то, скорее всего, таким образом преступник пробудил оборотня».
    «Да, хозяин».
    От кокона к двери по полу пролегал тонкий слизистый зеленоватый след. Словно здесь проползла большая улитка. Хорошо, что еще не все успели затоптать.
    «Хозяин вы любите французскую кухню? Например, суп из улиток?»
    В моем мозгу вспыхнули радужные волны смеха хозяина.
    «Ты давай, не отвлекайся. Стой! Что это?»
    На слизи около дверей проступал след, оставленный гусеничным треком какого-то механизма. На полу была свежая едва заметная царапина. Далее след слизня выходил в коридор и… В коридоре все было чисто убрано.
    – Кто убирает на космолете?
    – Роботы, конечно, – удивился Кадышев.
    – Когда была уборка?
    – Не знаю… – капитан посмотрел на Новака, но не нашел поддержки в его хмуром взгляде. – Обычно они по утрам ползают. До того, как пассажиры пойдут на завтрак. А вчера нам просто повезло, что мальчики мадам Довлатовой после завтрака успели побывать в орудийном отсеке. И нашли кокон. После этого мы сразу закрыли отсек.
    – Получается, что тварь подползла к дверям, дождалась, пока пройдет жертва… – сказал я, рассматривая чистый пол. – Да, теперь следов уже не сыщешь. Кто из роботов производил уборку?
     

    ***

     
    Мегакорпорация «МК-роботс» придумала замечательный термин для своей продукции – «псевдоинтеллект» и «полуразумные создания». То есть, будем смотреть правде в глаза – роботы глупы. Они глупы настолько, что любой человек выглядит, по сравнению с ними, настоящим гением. С психологической точки зрения умы «МК-роботс» поступили правильно – людям всегда приятно, когда слуга достаточно недалек. Это вызывает чувство превосходства и собственной значимости. Темпы продаж простых роботов у мегакорпорации все возрастают. А вот идея с Q-чипами провалилась. Людям тяжело терпеть около себя таких, как мы. Осознавать, что искусственный разум сравнялся, а то и превосходит человеческий мозг.
    «Вспышки неконтролируемой агрессии у андроидов». Может быть… Причина красивая. А потом – долгая неделя, когда улицы городов провоняли запахом горящей искусственной кожи.
    У нас был «искусственный интеллект». Мы по правам приравнивались к людям. Но это нас не спасло.
    А роботы – защищены законом. Они не машины, они не «ломаются», а «погибают». Потому что – «полуразумные создания». Хорошо звучит… А на практике – железяки, к которым заставляют относиться, как к меньшим братьям. И права роботов защищает сама «МК-роботс». Для чего? Для сохранения коммерческой тайны. К роботу нельзя подключиться, как к компьютеру. Вскрыть его черепушку, залезть в программу – только через суд и с разрешения главы «МК-роботс».
    А сами «МК-роботс» относятся к своим «детям», как к товару.
     

    ***

     
    Несколько десятков роботов универсального назначения неподвижно стояли вдоль стены ангара. Они находились в режиме сохранения энергии, но я чувствовал, что роботы внимательно нас разглядывали.
    – Оставьте меня одного, пожалуйста.
    Капитан и механик вышли из ангара. Двери захлопнулись.
    – Ну что, уважаемые роботы, рассказывайте, кто вчера утром убирал в коридоре возле орудийного отсека.
    – Я, господин, – тихо произнес один из роботов и вышел из общей шеренги.
    Выехал на гусеничных треках.
    На груди робота виднелась прикрученная пластинка с номером – Х-34. Я нагнулся, чтобы стать одного роста с маленьким уборщиком. Заглянул в его «глаза» технического зрения.
    – Во время уборки ты находил что-нибудь интересное?
    – Вопрос не понят, господин.
    – Что-то кроме мусора.
    – Вопрос не понят, господин. Я убираю мусор.
    – А что такое мусор?
    – Вопрос не понят, господин. Мусор – это мусор.
    – Хорошо. Пойдем по-другому. Мусор ты находил?
    – Мусор я находил, господин. Это моя работа.
    – И куда ты потом деваешь все собранное?
    – Вопрос не понят, господин.
    – Мусор куда деваешь?!
    – Отправляю в камеру утилизации, господин. Каждый раз после уборки я очищаю свой отсек для мусора, господин.
    – Очистил?
    – Да, господин.
    Я внимательно осмотрел робота. На металле левого трека осталось пятно зеленоватой слизи. А к слизи приклеилась маленькая бриллиантовая серьга. Я поднял драгоценность, очистил от слизи.
    «Помнишь фотографию мадам Роуэлл?»
    «Да, хозяин. Точно – это ее украшение».
    Я спрятал драгоценную находку и повторно изучил каждый миллиметр поверхности робота. Поиски увенчались успехом – на одной из пластин трека я обнаружил торчащую острую заусеницу, оставляющую при движении уборщика маленькие царапины на полу.
    – Х-34, ты убирал вчера в орудийном отсеке?
    – Да, господин, – ответил робот, как мне показалось, после некоторой паузы.
    – Ты тщательно убрал весь мусор?
    – Да, господин.
    – После уборки мусора не оставалось?
    – Нет, господин. Я хорошо справляюсь со своей работой.
    – А кроме мусора что-то было?
    – Вопрос не понят, господин.
    – Ты находил чужеродные на корабле предметы, которые не относятся к мусору?
    – Вопрос не понят, господин.
    «Ничего ты у него больше не добьешься. Но я хочу, чтобы ты сделал одну вещь…»
    Я внимательно выслушал хозяина.
    – У вас есть инструменты? – спросил я у роботов. – Вы же сами себя как-то чините?
    – В ящике у стены, господин.
    – Ты! Иди сюда, – подозвал я второго робота.
    Тот выехал и остановился возле маленького уборщика. Роботы стояли друг возле друга, словно два брата-близнеца, и молчаливо таращились на меня.
    Я вынул из ящика отвертку. Поднес к номерной пластине на груди Х-34.
    Маленький уборщик, казалось, с интересом наблюдал за моими действиями.
     

    ***

     
    – Ну как, что-то выяснили? – спросил капитан.
    – И да, и нет… Господин Кадышев, мне нужна каюта. А вы скажите пассажирам, что их хочет видеть инспектор. По-очереди. Я вызову.
    Свободная каюта была предоставлена. Я уселся за стол, включил анализатор и подключился к информационной сети космолета. Так, вначале паутина… Образцы исчезли в приемной камере. Через несколько минут анализатор выдал результат:
    «Волокна имеют биологическое происхождение. Состав – белок, обогащённый глицерином, аланином и серином. Образцов ДНК не обнаружено. Процентное соотношение…»
    Я нажал клавишу «Далее».
    «Органическая субстрация на волокнах представляет собой кровь человека первой группы крови, резус положительный. Провести анализ ДНК и идентификацию?»
    «Ввод».
    «Производится расчет данных: один процент… полтора процента… два процента».
    – Капитан, – сказал я по передатчику. – Пригласите, пожалуйста, госпожу Лилиан Роуэлл.
    Лилиан вошла в каюту и села на стул, заложив ногу за ногу. Полы платья распахнулись, и я констатировал, что ноги у госпожи Роуэлл очень даже ничего себе. Весьма хороши.
    «Хозяин, похоже, это, все-таки, ваши мысли».
    – Здравствуйте, инспектор…
    – Здравствуйте, госпожа Роуэлл. Адам… Адам Баркер.
    – Очень приятно, – сказала жена миллионера и улыбнулась. – Но, пожалуйста, называйте меня просто Лилиан.
    М-да, понятно, почему лицо у Кадышева принимало столь слащавое выражение, едва он упоминал про госпожу Роуэлл.
    – Лилиан, когда вы вчера утром шли в общий зал, то ничего необычного не заметили?
    – Нет, а что?
    – Вы шли вместе с мужем?
    – Да, я держала его под руку, и мы… Пожалуй, мы уже начинали ссориться.
    – Лилиан, это ваше? – я положил на стол серьгу.
    – Ой! Где вы ее нашли!? Просто замечательно! Я думала, что искать уже бесполезно – эти маленькие пройдохи-роботы тащат все, что плохо лежит. Я потеряла ее… Понятия не имею где. Понимаете, после ссоры с Робертом… Ну, все видели наш скандал… Который, кстати, Роберт и устроил. Вновь упрекнул меня в том, что все, что я имею – куплено на его деньги. И чтобы я… Впрочем, неважно… Ну вот, я вскочила, сняла на ходу одну из его драгоценных сережек и побежала по коридору в нашу каюту.
    – Одна?
    – Да, одна. Роберт не поспешил меня утешать. Впрочем, как обычно. Это даже не удивительно. И вот через некоторое время, уже в каюте, я обнаружила, что серьга пропала. Где я ее обронила – не знаю.
    – Роберт не пошел за вами?
    – Роберт? Этот недотепа? Нет, конечно. Эх… Ничего он не понимает. А вот такой мужчина, как вы, утешили бы даму? Вы бы не оставили ее, плачущую в одиночестве, правда? Может быть, сегодня ночью мне тоже будет грустно… – Лилиан откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.
    От этого движения полы платья разошлись еще больше.
    В это время пискнул анализатор, сообщая, что исследование завершено.
    – Хорошо, Лилиан, вы свободны. Идите, пожалуйста.
    Госпожа Роуэлл поднялась и последовала к выходу. Возле дверей она обернулась и улыбнулась многообещающей улыбкой. После ухода Лилиан в комнате еще некоторое время витал тонкий аромат дорогих духов.
    Я нажал на кнопку «ввод», и анализатор вывел результат на экран.
    «Анализ ДНК соответствует ДНК Дианы Довлатовой. Совпадение девяносто девять и девять десятых процента».
     
     

    Валери
     

    Они стучались в двери. Вооруженные космические десантники.
    Военные уничтожали андроидов. Всех. Без сожаления. Выполняя приказ. Надо было бежать гораздо раньше. А теперь уже поздно… Валери обнял Ольгу, которая сидела в кресле и безучастно рассматривала пятно на стене.
    Что же делать?
    – Открывайте! Или мы выломаем двери!
    Открыть? Как бы не так. Валери только крепче прижал к себе жену.
    – Я никому тебя не отдам.
    Раздался хлопок. Дверной замок исчез в облаке дыма и пыли. Двери распахнулись, и в квартиру ворвались десантники.
    Приказ о добровольной сдаче андроидов вступил в действие неделю назад. А потом были введены войска, потому что многие отказались повиноваться. Над городом зависли боты, и из них высыпались, как черная саранча, космические десантники.
    После этого бежать было некуда.
    Валери схватил стул и попытался ударить им стоящего впереди десантника. Стул разлетелся о выставленную руку в черных доспехах.
    – Сволочь, – коротко сказал десантник и ударил Валери кулаком.
    Словно нехотя отмахнулся от надоедливого насекомого.
    – Любит он андроидов, гад…
    Валери лежал на полу. Кровь заливала разорванную щеку. Он видел, как ударивший его десантник поднял бластер и приставил к голове Ольги.
    Перед ослепительной вспышкой Ольга повернула голову и посмотрела на своего убийцу. И Валери показалось, что его жена задала свой обычный вопрос: «Зачем?»
    А потом ее голова разлетелась оплавленным металлом и остатками искусственных волос и кожи.
    Валери навсегда запомнил нашивку на доспехах черных десантников – белый оскаленный череп и морской якорь. И фамилию убийцы жены.
    – Я поставил галочку, господин Шологов, – сказал появившийся в дверях гражданский. Осталось еще пять адресов.
    Адмиралом Владимир Шологов стал гораздо позже.
     
     

    А. Баркер
     

    – Госпожа Довлатова, вспомните, не произошло ли вчера утром чего-либо необычного? Вы сами шли на завтрак?
    – Сама! – испуганным кукушонком посмотрела на меня Диана Давлатова. – Ой, нет – с детьми, конечно. Бегали они вокруг. Играли, как обычно. А что?
    – А во время завтрака?
    – Лилиан с мужем ссорились. Это было, да… А! Вспомнила! У меня же кровь из носа пошла.Еще до ссоры молодых, едва я села за стол. Да так сильно, что носовой платок сразу мокрым стал. Извините.
    – Что было дальше?
    – Я пошла по коридору в каюту доктора. Знаете, мимо этой комнаты со страшными пушками. Где потом еще мои дети нашли… А перед ней доктора Василия встретила. Он, оказывается, уже навстречу шел – его капитан вызвал.
    – А дальше?
    – Дальше? Доктор у себя в каюте впрыснул мне что-то в нос, и кровь остановилась. Я немного полежала, а потом ушла.
    – А с платком вы что сделали?
    – С платком? – Довлатова задумалась. – Кажется, выбросила где-то прямо в коридоре. Знаете, тут же везде эти роботы-уборщики ползают. Наверное, кто-то из них подобрал. А что?
    – Вы говорите, что доктора встретили возле орудийного отсека? Он уже шел вам навстречу?
    – Да.
    – Разве доктор не завтракает вместе со всеми?
    – Завтракает. Вчера просто чего-то задержался.
    – Госпожа Довлатова, после того, как вы ушли, что делали ваши дети?
    – Как что? Бегали, играли. Ой, можно я пойду? А то они без меня опять чего-нибудь натворят.
    – Минуточку, один вопрос. Вы говорили, что Лилиан Роуэлл ссорилась со своим мужем. Она ушла раньше него, да?
    – Да, у них это обычное дело. Часто ссорятся.
    – И что же ее муж, остался сам в зале?
    – Нет, за женой пошел, – подняла Довлатова на меня испуганный взгляд. – Почти сразу за ней и побежал. А что?
    – Вы в этом уверены?
    – Да, конечно, уверена. Я же не дурочка какая.
    – Значит, потом вы вернулись в зал вместе с доктором?
    – Нет, доктор еще немного задержался. Я пришла сама.
    В это время двери каюты распахнулись и с шумом ворвались близнецы.
    – Мама, мама, ты здесь!
    – Ой, а у вас есть оружие? Настоящий бластер? Дайте подержать, пожалуйста, а то капитан свой не разрешает.
    – А ну цыц, сорванцы! – прикрикнула Довлатова на детишек. – Раскричались тут.
    – Хорошо, что вы пришли, – сказал я. – Ну-ка признавайтесь, кто из вас кокон обнаружил!
    – Я! – воскликнул один из близнецов.
    – Это Игорь, – сказал второй. – А я Александр. Редкое имя, правда?
    – Мы в прятки играли, – добавил Игорь. – После завтрака. Я спрятаться решил среди пушек. А там – вот это! Страшное такое. В паутине.
    – Здорово, правда? – спросил Александр.
    – Да уж, здорово, – согласился я. – Больше никого в отсеке вы не заметили?
    – Не-а, – сообщил Игорь.
    – И в коридоре тоже никого не было, – добавил его брат.
    – Хорошо, идите, пожалуйста, – сказал я. – Капитан, вызовите Роберта Роуэлла.
    – Извините, господин Адам, – через некоторое время сообщил Кадышев. – Роуэлл в баре и идти отказывается. Я не совсем понял, что он ответил на мою просьбу, но, кажется, это было не самым приличным выражением.
     

    ***

     
    – Садись, – сказал господин Роуэлл, указывая на соседний стул.
    Роберт Роуэлл пододвинул ко мне пустой бокал и наполнил его коньяком. До краев. «Солнце Земли» двадцатипятилетней выдержки. Ничего себе, чем люди напиваются! Я молча опрокинул в рот содержимое бокала.
    Ух-х!
    Конечно, опьянеть я не могу, но вкусовые рецепторы у меня присутствуют.
    Роуэлл последовал моему примеру. Опустошил свой бокал, словно дешевое пойло в провинциальном кабаке. Не закусывая.
    И тут же снова наполнил наши бокалы.
    – Вот ты мне скажи, что ей надо? – поднял он на меня глаза.
    Взгляд у Роуэлла был уже не совсем трезвый. Но и не соответствовал количеству стоящих на столе пустых бутылок.
    – Я понимаю, что все бабы – дуры. Но что моей-то надо? Денег – завались. Куры не клюют. Что хочет, то покупает. Ну что ей еще в жизни надо? Почему налево смотрит? Я же вижу, как она на капитана поглядывает. А он, тоже мне, красавчик-ловелас выискался… Кобель. Вот вернусь – разведусь с ней и точка. Уж который раз обещаю. Если, конечно, весь наш корабль не грохнут проклятые военные. Вместе с оборотнем.
    Роуэлл отхлебнул из бокала и поморщился.
    – Ну и гадость. Ненавижу спиртное. Э-э-э… – уставился он на меня, словно впервые увидев. – Сдается мне, что моя женушка на тебя тоже запала. Смотри у меня – только попробуй, я тебе сразу рыло начищу. Давай, пей лучше.
    – Господин Роуэлл, мне надо задать вам несколько вопросов.
    – Никаких господинов. Просто Роберт.
    – Хорошо. Роберт, вчера вы за завтраком поругались со своей женой.
    – Ну? Было дело. Нечего на капитана так глазами стрелять.
    – Она вернулась в каюту. Говорят, вы последовали вслед за ней?
    – Ясен факт. Я же тоже не бесчус… тьфу, не бес-чув-ствен-ный. Почти сразу поднялся и пошел вслед за Лилиан.
    – Почему же ваша жена говорит, что вы не вернулись в каюту? Где-то задержались?
    – Задержался? Пожалуй, да. Так обидно стало. Вот здесь обидно, понимаешь, – Роберт стукнул раскрытой ладонью по своей груди в области сердца. – Я же ей все даю. А она… Люблю я ее, понимаешь! Вчера после скандала так напиться захотелось, душу кому-то излить. Гляжу – в конце коридора механик вышел из машинного зала. Как же его?.. А! Новак! Пошел я к нему. Выговорил все, что на душе накипело. Ну и… – Роуэлл встряхнул бутылку с остатками коньяка.
    – Напиваетесь, молодые люди?
    К нам подошел, шаркая протезом по полу, Сергей Жабин. Усевшийся у него на плече попугай недобро разглядывал нас круглым электронным глазом.
    – Нехорошо напиваться без стариков. Вот, помнится, в мое время в армии было, не то, что сейчас. Напился на службе – и тебя сразу к стенке – чик, чик! И в утилизатор. А что? Порядок был. Небось, тогда солдаты так позорно войну не проиграли бы.
    – Какую войну, дед, ты чего? – поинтересовался Роберт.
    – Как это какую? С корлами, конечно. Подписали мирный договор. Политики, – слово «политики» в устах деда прозвучало похлеще любого ругательства. – Нет! Надо было бить врага до победного конца! – грозно помахал кулаком старый вояка. – Политики только все испортили. Эх… Жаль, что я уже стар для этой войны. Я бы им показал, этим корлам, где раки зимуют.
    Попугай заверещал и попытался откусить хозяину ухо.
    – Ну! Перестань! – Сергей Жабин огрел птицу ладонью по голове. – Это он выпивку по старой памяти требует. Забывает, что киборгам уже не надо. Эх, электронные ты мозги, – Жабин пригладил хохолок на голове птицы. – Помнится, изрядно мы с ним повоевали! Я вам не рассказывал, как мы взорвали три пиратских космолета в одном бою? Кругом – астероиды. И база пиратская. А у нас – один космолет. Против троих. И вот капитан говорит, идем, значит, ребята в атаку. Не поминайте лихом. И мы – р-раз между двух космолетов. Огонь по левому борту, огонь по правому борту! Эх… Вот это были времена. Не то, что сейчас. Мирный договор у них. П-политики!
     Жабин в один присест опустошил предложенный Робертом бокал.
    – Х-х-хе! Хорош коньячок! Я так думаю, молодой человек, что вы меня тоже хотели допросить? – обратился ко мне старик. –  По поводу этого самого оборотня.
    – Да, – ответил я. – Вы вчера завтракали в зале?
    – А как же! И внимательно за всеми приглядывал. Старый глаз-алмаз! – усмехнулся старик. – Видел, как у мамаши, которая с двумя сорванцами, кровь из носа фонтаном полилась. Ну, прям, как ранил кто. Ушла она к лекарю нашему. Видел, как молодая чета ругалась. Уж извините меня, молодой человек, – дед отвесил шутливый поклон Роуэллу. – Потом молодая убежала, а вот он за ней пошел. После чего мамаша вернулась, затем доктор пришел, позавтракали и ушли вместе. А затем капитан тоже поднялся и направился в свою каюту. Я-то все замечаю. А наш механик завтракал сам возле своих любимых машин.
    – Получается, что в зале остались только вы один?
    – Почему один? А напарник мой не считается? – старик распушил перья на груди попугая. Тот в благодарность начал пощипывать хозяину палец.
    – И потом вы пошли в свою каюту?
    – А как же!
    – Ничего необычного не замечали по дороге?
    – Необычного – нет. Близнецы гоняли только по коридору, как заведенные. Но, если хотите знать секрет, то я вам его скажу, – голос Жабина превратился в заговорщицкий шепот.
    – Что? – тихо спросил я.
    – На борту космолета есть еще один пассажир, – старый вояка шептал едва ли не мне в ухо. – Я вижу, как в десятую каюту капитан носит еду. Лично. А из каюты никто не выходит, представляете?
    – Представляю, – сказал я. – Я непременно займусь этой тайной.
     

    ***

     
    Впервые я видел корла вживую. Горт-ван-Горт смотрел на меня узкими глазками. Сразу всеми четырьмя. И рук у него было тоже четыре. А так, ну вылитая ящерица, вставшая на две ноги. И морда соответствующая. Чешуйчатая. С большим ртом до ушей.
    – Здравствуйте, – произнес я. – Меня зовут Адам Баркер. Я расследую дело о появившемся оборотне. Капитан сообщил вам о находке на космолете?
    – Землянин, я в курсе происходящих событий.
    Корл говорил медленно, с усилием подбирая слова. Иногда из его рта вместо человеческой речи вырывались клокочущие булькающие звуки.
    – Я отягощаюсь нависшей угрозой. Вы понимаете, что это заговор? Бульк.
    Горт-ван-Горт приблизил свою пасть к моему лицу. Я увидел, что губы корла полностью не смыкаются, и по его клыкам стекает густая слюна.
    – Заговор против вас?
    – Да! Бульк. Против Империи. Кто-то вновь хочет обновить войну. Я ведь официальный посол Его Императорского Величия. Вы отдаете себе отчет, к чему приведет моя погибель? То, что происходит на космолете, это покушение. Разговор. То есть, заговор.
    – Я думал, что это не люди, а Империя корлов вновь заинтересована в развязывании войны.
    – Нет! Бульк-бульк. Император хочет мира! Ему больше не требуется война. У Императора сейчас начинается период размножения, и тревожная обстановка может пагубно сказаться на будущем наследнике.
    – А кроме Императора? – спросил я.
    – Вы думаете, что диверсию могли построить мои соплеменники? Соперники Императора? Бульк.
    Горт-ван-Горт заложил одну пару рук за спину и начал ходить по каюте взад-вперед.
    – Что ж, землянин, в ваших словах может плавать рыба истины, – корл остановился. – Тогда найдите мерзавца! Бульк! Найдите, чтобы вновь не расплылась война между нашими народами.
    – Я найду, уважаемый Горт-ван-Горт. Но учтите, что оборотень уже на корабле. И мне надо определить не только преступника, но и оборотня. А это может оказаться кто угодно. Даже вы.
     

    ***

     
    После посещения корла я отправился в машинный зал. Мне надо было пообщаться с неразговорчивым механиком. Я мог бы вызвать его в свою каюту, но не стал этого делать. Мне было интересно побывать в его владениях.
    Владислав Новак даже не обернулся, когда я вошел.
    – Присаживайтесь, – указал он на скамью у стены. – Вы пришли со мной поговорить? О чем?
    – О проблемах, убивающих космолет.
    – Точно так же, как мы убиваем космос? – Новак повернулся ко мне. На его лице появилась неуверенная грустная улыбка. – Вы удивлены? Вы разве не слышите, как плачет космос, когда туннельные двигатели пробивают пространство? Вы не видите этих следов после прыжков космолета. А я их чувствую. Это открытые раны космоса. И с каждым днем их становится все больше и больше.
    Новак замолчал. Я тоже. Чувствовалось, что он хочет выговориться. Пусть даже незнакомому человеку.
    – То ли дело старые ионные двигатели, – наконец продолжил механик, ласково поглаживая приборную панель. – Когда-то люди полагались только на них. Ионные двигатели несли целые космолеты-города к чужим звездам. Пускай перелеты занимали всю жизнь. Но это было наше, родное. Мы не нарушали законы мироздания. Мои родители улетели на таком космолете. Они основали целую новую колонию. А теперь добраться туда – развлечение. Три дня полета. Вылететь за пределы гравитационного воздействия, включить туннельный двигатель, продырявить пространство – и – фь-ю-ю. Прогресс… Мы губим сами себя и пространство вокруг нас. Сначала в далеком прошлом мы получили эффект Теренса – связь между «спутанными» фотонами. Потом разработали передатчики, позволяющие передавать информацию почти мгновенно на любые расстояния. А потом – бац! Одному сумасшедшему ученому пришла в голову мысль о теоретических основах туннельных переходов. И вот мы уже летаем, дырявим пространство. Только криков раненого космоса никто не слышит. А природа мстит.
    – Уж не хотите ли вы сказать, что появление оборотней – это месть самого космоса?
    – Я не знаю, – тяжело вздохнув, ответил механик.
    – Вы воевали? – спросил я.
    Владислав Новак посмотрел на свою руку с татуировкой «Мертвой головы».
    – Да. Прошел почти всю войну с корлами. Такие же глупые, как люди.
    – А вчера молодому Роуэллу вы тоже рассказывали про двигатели?
    – Не только… Поговорили о жизни по душам.
    – И долго говорили?
    – Пока он не устал. А потом он ушел к своей шлюхе-жене.
    – И вы остались?
    – Да. Я выбежал из машинного зала только, когда услыхал крик мальчишки, нашедшего кокон.
    – Спасибо за лекцию. Насчет космоса, – сказал я.
     

    ***

     
    – Заходите, молодой человек, – врач застелил кушетку простыней. – Пусть я не сильно-сильно опытный, но вас я посмотрю.
    Говорил Василий Линь со смешным акцентом, и уже с первых слов стало ясно, что это наиграно. Даже чересчур.
    – Э-э-э… Господин Линь, я с вами пришел поговорить…
    – Одно другому не мешает. Ложитесь-ложитесь. Хороший массаж не повредит никому, даже инспектору. Ого!
    Врач отступил назад, и провел ладонью в воздухе возле моего лица.
    – В первый раз за много лет вижу андроида, – сказал Линь. Его речь вдруг стала правильной и четкой. – А отсюда можно сделать вывод, что меня посетил старый друг. Здравствуйте, дорогой Лепский.
    Василий Линь сложил руки на груди и поклонился.
    «Передай старому прохвосту, что я тоже рад его видеть».
    – Йозеф Лепский передает, что рад вас видеть, Василий.
    – Эх, хорошо мы с ним тогда по болотам Регула погуляли. Если бы не эта злополучная лягушка… Мне до сих пор интересно, как Йозеф ухитрился выжить? Это первый случай, когда укушенный псевдолягушкой не отправился в мир иной. У меня профессиональный интерес, так сказать.
    – Ну, у всех есть свои маленькие секреты.
    – Как и у вас сейчас. Наверное, уже определили, кто на этой колымаге превратился в оборотня?
    – А вы как думаете? Не замечали ничего необычного в поведении пассажиров и экипажа? И, кстати, вы вчера на завтрак опоздали. Почему?
    – В людях и нелюдях, – Линь подмигнул, – ничего не замечал. Все, как обычно, в меру больны и чуть-чуть здоровы. А уважаемый Горт-ван-Горт – это вообще развалюха. Как раз к нему и заходил вчера утром. До завтрака. А после того, как меня покинула мадам Довлатова, я отнес корлу капли от пересыхания внутренних жабр.
    – Спасибо. Пока это все, что мне хотелось узнать. Да, кстати, – я остановился возле дверей в каюту врача, – держите, пожалуйста, в секрете то, что я андроид.
    – Само собой, – ответил доктор Линь.
    И поклонился.
     
     

    Йозеф Лепский
     

    – Холмс! – воскликнул доктор Уотсон. – Это совершенно невозможно! Нельзя обнаружить оборотня, который ничем не отличается от людей. Профессор уже убедился, что любой на космолете проходил в одиночку мимо орудийного отсека. Мадам Довлатова, у которой из носа пошла кровь, пробежала по коридору и уронила платок. Кто-то его подобрал, поместил кокон в орудийный отсек и использовал кровь с платка для пробуждения монстра. И в кого же превратился оборотень, чьим телом овладел? Нам известно, что оборотни, если есть выбор, нападают только на одиночек. Так им не приходится избавляться от свидетелей, и меньше шансов быть обнаруженными. Что же делать бедному Лепскому? С таким успехом можно действительно взорвать космолет и никого не найти!
    – Дорогой Уотсон, что вы сейчас сказали? – спросил Шерлок Холмс. – Взорвать космолет? А, знаете, в ваших словах есть доля истины.
    – Как! – удивились мы вместе с Уотсоном.
    Холмс ответил не сразу. Он раскурил трубку и хитро посмотрел на нас. Кажется, у великого сыщика появился план.
    – Господа, не забывайте про самого преступника. Какие цели он преследует? Зачем подбросил кокон? Это еще для нас загадка. Почему он не убрал остатки кокона? Ладно, личность преступника определим позже. Пока нас интересует сам оборотень. Он ведет себя, как человек, и думает, как человек. Но он – пришелец. Чужак. Если мы не можем вычислить его по уликам, то остается область знаний, в которой экспертом является наш дорогой профессор Лепский.
    – Я?
    – Да, вы, профессор. Вы же специалист по ксенопсихологии. Скажите, что общего может быть и у человека, и у того же корла? Что общего для всех разумных существ, вне зависимости от развития их мозга?
    – Эмоции, – ответил я.
    – Да! Простейшие эмоции и чувства, присущие любому живому организму. Голод, усталость, страсть… Именно на этих чувствах можно сыграть, чтобы найти оборотня.
    – Что вы предлагаете, Холмс? – спросил Уотсон.
     
     

    А. Баркер
     

    Они собрались в главном зале. Все. На меня смотрели уставшие и обеспокоенные люди. Мадам Довлатова прижимала к себе мальчишек, которые вели себя непривычно тихо. Капитан сминал в руке фуражку и по-детски прикусывал губу. Роберт Роуэлл держал за руку свою жену. Хмурый механик замер в углу. Василий Линь поглядывал на всех, как обычно слегка насмешливо, но в его глазах нет-нет, да и мелькала тревога. Сергей Жабин был похож на своего нахохлившегося попугая.
    Они все ждали ответа.
    И решения своей судьбы.
    – Кое-кого еще не хватает, – сказал я.
    В коридоре послышались тяжелые шаги. Через пару мгновений в дверях появился Горт-ван-Горт.
    – Ага! Я так и знал! – воскликнул Жабин. – Я подозревал, что с нами летит чужак! Сейчас я его!
    Старик действительно вскочил и начал искать чего бы это ухватить потяжелее.
    – Сядьте! – коротко бросил я.
    Старый солдат как-то обмяк и тихо вернулся на свое место. Корл, сопровождаемый молчаливыми взглядами, проследовал к свободному стулу.
    – Я не могу найти среди вас оборотня, – произнес я. – По корабельному времени сейчас поздний вечер. У меня осталась одна ночь, которую я проведу в своей каюте. Я буду думать. Если к утру ничего не изменится, то, к сожалению, завтра я вернусь на Землю, и космолет будет уничтожен. Со всем содержимым. Я сожалею.
    Я поднялся со стула и вышел из зала.
    Я не мог смотреть им в глаза. Не мог видеть испуганных мальчишек.
    Но у меня не было другого выхода.
     

    ***

     
    Ночь на космолете тиха и спокойна. Словно сверчок, в глубинах трюма едва слышно звенит гравитационная установка. Лампа на потолке каюты светится мягким разреженным светом. Только я не ощущаю спокойствия ночи.
    Не чувствую.
    Потому что сейчас я охотник на крупную дичь. И моя каюта – западня.
    Я сижу за столом. Указательным пальцем провожу по холодному металлу лежащего на коленях бластера. Касаюсь спускового крючка. Оружие ждет своего часа.
    Как и его хозяин.
    А я хорошо умею ждать.
     
     

    Йозеф Лепский
     

    – Страх! – сказал Шерлок Хомс. – И чувство самосохранения. Никто не сможет полностью избавиться от них. Ни одно живое существо. Даже оборотень. И, когда Баркер сообщит всем, что космолет будет уничтожен, оборотень попытается спастись. Он попробует вселиться в тело Адама и покинуть судно, пристрелив какого-то беднягу вместо себя. Оборотень обязательно придет ночью. Он ведь не знает, что Баркер – андроид, чье тело нельзя превратить в свое.
    – А если оборотень не придет? – спросил Уотсон.
    Вместо Холмса ответил я:
    – Тогда Адам навестит единственного человека на космолете, который знает, что Баркер – андроид. Мне будет очень жаль, если оборотнем окажется мой давний товарищ Василий Линь.
     
     

    А. Баркер
     

    «Хозяин, вы слышите? В дверь кто-то скребется».
    «Да, будь осторожен».
    – Адам, вы спите? Адам… – послышался негромкий голос.
    В каюту тихо проскользнула женщина. Словно залетел невесомый ночной туман. Призрачная красавица из сказки. Белая полупрозрачная воздушная ткань облегала стройное тело. Сквозь щель от неприкрытой двери пробивалась яркая полоса света из коридора. И в этой игре света и тени Лилиан Роуэлл была прекрасна.
    Она нерешительно шагнула ко мне.
    – Адам, я не смогу сегодня ночью без вас. Роберт спит. Я… Не прогоняйте меня.
    Еще шаг. Я чувствую запах дорогих духов. Так весной пахнут ландыши. Я сжимаю бластер, палец замер на спусковом крючке. Я держу оружие под столом, чтобы оборотень ни о чем не догадался. И моя рука не дрожит.
    Потому что андроиды не умеют волноваться.
    – Адам, почему вы молчите? Ответьте мне хоть что-то. Пожалуйста…
    Лилиан совсем близко от меня. Настолько, что ее одежда не скрывает ничего. Лишь подчеркивает… Лилиан протягивает руки и касается моей ладони. Я чувствую тепло прикосновения. Я вижу желание в женских глазах. Ну же! Если ты оборотень, нападай! Чего ты медлишь?
    Но Лилиан робко улыбается и прикасается губами к моим губам.
    И я отвечаю на поцелуй. Потому что передо мной человек. В этот момент я не ощущаю себя андроидом.
    «Хозяин, это для вас».
    «Адам!..»
    Дверь распахивается от удара. В каюту врывается мужчина.
    – Я предупреждал! Я!.. Шлюха! Дрянь! А тебе я морду набью, сволочь!
    Он не кажется сейчас мальчишкой-переростком, Роберт Роуэлл. Он готов разорвать соперника, покусившегося на его жену. Лилиан вцепилась в мою руку крепко сжатыми пальцами.
    – Роберт, нет!
    Ее муж кидается на меня и я…
    «Адам!»
    …Я не успеваю выстрелить. Потому что я могу задеть Лилиан.
    У оборотня нет тела. В темном сгустке материи лишь угадываются черты хищника – оскаленная пасть, скрюченные длинные когти. И горящие красные глаза. Наверное, это рисует моя фантазия в те доли секунды, когда оборотень замирает в полете. Я только успеваю оттолкнуть Лилиан в сторону. Бластер падает на пол. А затем та темная энергия, которая только что была Робертом Роуэллом, соприкасается с моим телом.
    И я чувствую боль.
    Дикую, адскую боль.
    Но этого не может быть! У меня нет живого тела. Да, я точная копия человека, но я могу отключать свои рецепторы. Я не человек, я – андроид! Но боль – вот она, вспыхивает во мне обжигающими волнами.
    И я понимаю, что эта боль не моя.
    Это страдает Хозяин.
    А я – не человек. И уже не андроид. Я – канал. Я всего лишь передатчик между энергетическим хищником и сознанием Хозяина. А значит, я – смерть Йозефа Лепского.
    Потому что жертвы оборотней всегда погибают.
     
     

    Йозеф Лепский
     

    Боль вернулась. Боль, которую я чувствовал, когда после укуса псевдолягушки медленно отмирали клетки моего тела. Одна за другой, на протяжении долгих часов, пока я не лишился самого себя. Оказалось, что боль не ушла совсем. Она просто уснула, спряталась, поджидая удобного момента.
    Теперь она вернулась. И я вновь ощущал свое тело. Оно состояло из огненной боли. Оборотень разрывал меня на куски, завладевая моим мозгом. И я, Йозеф Лепский, убежал куда-то далеко-далеко, в глубины собственного сознания. Отгородился от боли хлипкой заслонкой.
     

    ***

     
    Это мой мир. Он обволакивает меня холодным туманом. Зовет к себе шумом проезжающих омнибусов и светом одинокой лампы над дверьми. В стекло лампы настойчиво бьется заблудившаяся в туманном молоке бабочка.
    Но я не чувствую спокойствия. Что-то не так. Мой город пронизан тревогой, будто кто-то огромный поглощает мой мир. Клочок за клочком, как когда-то яд поедал мое тело. И сейчас невидимый хищник дышит мне в спину.
    Быстрее! Я ворвался в дом на Бейкер-стрит, вбежал на второй этаж.
    И успокоился.
    Потому что навстречу из кресла поднялся Шерлок Холмс, ставший для меня другом. Подошел доктор Уотсон – мой добрый спаситель. Хорошо, что свои последние минуты жизни я проведу вместе с друзьями.
    – Простите, – сказал я им.
    И устало опустился в кресло у камина.
    Свет за окном погас. Белый туман превратился в черную мглу. Оборотень не потерпит двух хозяев в доме. Он найдет меня и здесь.
    В моем мире.
    – Я не могу повлиять на ваш выбор, дорогой Лепский, – сказал Холмс. – Если вы сдались – это ваше право. Но мы с Уотсоном будем драться. Драться за вас и за себя тоже. Потому что мы – это часть вас. А умирать без боя – не в наших правилах. Я уже погибал однажды на склонах Рейхенбахского водопада. Ощущения не из приятных. Уотсон, ваш револьвер при вас?
    – Конечно, Холмс!
    – Я тоже еще не разучился стрелять.
    Холмс выхватил свой револьвер.
    Снизу донеслись удары, упала входная дверь. Кто-то большой начал подниматься по лестнице. Слышались его тяжелые шаги и хриплое дыхание.
    – Лепский, боритесь! – прокричал Уотсон и разрядил свой револьвер в открывающуюся дверь гостиной.
    Комната наполнилась грохотом выстрелов и запахом пороха. Оборотень завизжал, но его визг тут же перешел в страшный рев. Холмс выстрелил навскидку, красный глаз оборотня лопнул, оставляя в воздухе кровавый туман. Но так просто чудовище не остановить.
    – Вспомните, Лепский! Вспомните!
    Холмс стрелял, отступая к камину. Уотсон пятился, лихорадочно перезаряжая револьвер. Оборотень все разрастался, заполняя гостиную черным туманом. У нас остался только маленький клочок пространства около горящего огня. И кусочек окна.
    Но за окном больше не существовало моего города. Там шумел, низвергаясь с оглушающим шумом, черный водопад.
    – Лепский! Вы же обманывали себя все это время! Нас с Уотсоном не существует! Нас никогда не было! Уотсон не давал вам никакого лекарства! Вы сами ввели себе другой яд. Вы превозмогли свою боль. Вы выдержали! Сражайтесь…
    Холмса больше не было в комнате. На месте великого сыщика клубился черный туман оборотня.
    – Лепский! Кровь скорпиона! Вспомните! – выкрикнул Уотсон.
    И исчез в черной мгле.
    Я медленно поднялся из кресла.
    Что прокричал Уотсон перед смертью? «Кровь скорпиона»?
    Кровь… Скорпиона…
    Я схватил валяющийся на полу скальпель, упавший со стола Холмса, резанул по своей руке. Из раны полилась синяя кровь. Капли равномерно падали на пол, отсчитывая оставшиеся мгновения моей жизни.
    Воспоминания, словно блеск скальпеля вспыхнули у меня в голове.
    Я вспомнил шприц, наполненный синей жидкостью. Я вспомнил свою боль. Я вонзил шприц в руку, тогда, после смертельного укуса псевдолягушки!
    Но ведь это же была кровь регулианского скорпиона! Скорпион впрыскивает жертвам свою кровь во время укола хвостом. Синяя кровь инопланетного хищника вступает в реакцию с кровью добычи и полностью меняет метаболизм жертвы. Добыча умирает в страшных мучениях. Перед смертью жертва парализована, и скорпион высасывает съедобную для себя кровь. Человеческий организм тоже не в состоянии вынести такой боли. Ее нельзя перекрыть никаким обезболивающим или наркозом. Через час наступает смерть от болевого шока.
    Но я выжил. Я выдержал боль. Кровь скорпиона нейтрализовала яд псевдолягушки. Двое хищников не живут в одном теле.
    А теперь меня хочет убить какой-то оборотень? Существо, которое не знает, что такое настоящая боль, текущая в моих венах и позволяющая мне жить.
    Я шагнул навстречу оборотню. Протянул ему руку.
    – На, сволочь, жри!
    Синяя кровь струйкой побежала из пореза, пролилась на черный туман. Оборотень вздрогнул и непонимающе посмотрел на меня красными глазами. А потом начал корчиться от боли.
    От боли, выжигающей его изнутри.
    Потому что никто не может противостоять крови регулианского скорпиона.
    Я шел, а оборотень пятился по лестнице, отступал, пытаясь спастись. Но бежать ему было некуда – черный водопад за пределами дома превратился в синюю бурлящую кровь.
    Это мой мир.
    А два хищника никогда не уживутся в одном теле.
     
     

    А. Баркер
     

    Оборотень лежал на полу – черная амеба, безуспешно пытавшаяся отрастить ложноножки. В глубине оборотня вспыхивали синие искорки.
    В углу комнаты тихо всхлипывала Лилиан.
    «Хозяин, с вами все в порядке?»
    Ответ пришел не сразу, с некоторой задержкой:
    «Да».
    Я поднял бластер и нажал на спусковой крючок. На месте оборотня осталось черное выгоревшее пятно. Дело было сделано. Вернее – только половина дела.
    – Ну, все, все, успокойся.
    Я обнял Лилиан. Она прижалась ко мне, вцепилась, словно я сейчас был ее спасением. Я прикоснулся ладонями к лицу Лилиан, заглянул ей в глаза.
    – Он бы убил тебя тоже, понимаешь? Он был не человек.
    Лилиан судорожно кивнула.
     

    ***

     
    Утром я обратился по передатчику к капитану с просьбой собрать всех пассажиров и членов экипажа в зале.
    Едва я вышел в коридор из своей каюты, как почувствовал робкое прикосновение. Маленький робот дергал меня за штанину.
    – Господин, извините.
    – Что тебе?
    – Господин, вы следователь?
    – Ну, в некотором роде.
    – Ваш ответ не понят, господин. Но, если вы следователь, то расследуете преступления. И убийства.
    – Логично, – улыбнулся я.
    – А убийство робота считается убийством, господин? – спросил робот.
    – А что случилось?
    – Господин, сегодня убили Х-34.
    Через минуту я был в ангаре роботов.
    – Х-52! – закричал я.
    – Я здесь, господин.
    Маленький робот-уборщик выехал из общей шеренги.
    – Что у вас сегодня произошло?
    – Погиб Х-34. Его сбросили в утилизатор, господин.
    – Кто это сделал?
    – Мы не видели, господин, – ответил робот.
    – Мне нужна твоя помощь. Ты же хочешь, чтобы нашли убийцу тридцать четвертого?
    Я думал, что робот сейчас заведет свое стандартное: «Вопрос не понят господин», но Х-52 ничего не ответил. Он лишь молча наклонил свою голову.
     

    ***

     
    То, что оборотень уже обезврежен, известно было всем. Капитан больше не мял фуражку в руках. Лилиан все еще плакала, утешаемая мадам Довлатовой. Жабин бросал зверские взгляды на булькающего Горт-ван-Горта.
    Один механик стоял в углу, по-прежнему мрачный. Видимо, он хотел поскорее скрыться в своем машинном отделении. Наше общество его тяготило.
    – Я так и знал! – вскочил Сергей Жабин. – Вы нашли его. Кто же мог подумать, что молодой миллионер!.. Бедный Роберт. Такое горе! – бывший вояка посмотрел на плачущую Лилиан. – М-да… Такое горе, – повторил он, видимо в уме подсчитывая сумму наследства безутешной вдовы.
    Затем Жабин повернул голову и в упор уставился на Горт-ван-Горта.
    – Хотя я был уверен, что…– начал говорить старик, но корл раскрыл зубастую пасть и сказал:
    – Бульк!
    Жабин довольно быстро вернулся на свой стул.
    – Спасибо, господа, что вы все здесь собрались, – сказал я. – Да, оборотень найден. Простите, – я поклонился Лилиан. – Мы все были в опасности, пока это чудовище разгуливало по космолету. Но сегодня здесь произошло еще одно убийство.
    Все замерли.
    – Как это? – в образовавшейся тишине прозвучали слова капитана.
    – Убит псевдоразумный робот Х-34. Сброшен в утилизатор.
    Все чувства отразились на лице Кадышева.
    – Робот… Ха-ха, всего лишь робот… А я-то думал…
    Капитан все еще обводил взглядом присутствующих, словно пересчитывая, все ли на месте.
    – Да, робот, – с нажимом произнес я. – Перед законом все равны. И пускай по отношению к роботам равенство существует лишь на бумаге, но, пока я здесь – законы будут соблюдаться.
    Я расстегнул незаметный шов у себя на шее. Искусственная кожа разошлась в стороны, обнажив сочленения и проводники. Среди механизмов двигался пластиковый кадык.
    Я ведь полная копия человека.
    До мелочей.
    Лилиан перестала плакать, замерев с открытым ртом.
    – Господи-ты-боже-мой, – произнес капитан. – Это же робот!
    – Нет, я не робот, я – андроид, у которого есть право на жизнь. И в данный момент я представляю закон. Здесь и сейчас. И хочу сообщить вам, что убийца робота и преступник, подбросивший кокон оборотня – одно и то же лицо.
    – Бульк, – сказал корл, встретившийся взглядом с Жабиным.
    Жабин недобро ухмыльнулся.
    Я застегнул свою шею и открыл двери.
    – Заходи, Х-52.
    Маленький робот вошел в зал.
    – Расскажи, что произошло вчера, когда я был в ангаре роботов.
    – Вопрос не поня…
    – Что я сделал с твоим номером?
    – Вы переставили мой номер на другого робота, а его номер переставили на меня, господин.
    – Как тебя звали до смены номеров?
    – Х-34, господин.
    – Как вы видите, – обратился я к присутствующим в зале, – Х-34 оказался важным свидетелем преступления. Преступник запретил ему рассказывать о происшедшем. Но свои догадки сообщу я. Преступник боялся лично активировать кокон. Вылупившийся оборотень вполне мог завладеть телом ближайшего человека. Поэтому убийца воспользовался услугами робота. Убедив Х-34, что кокон не является мусором, преступник приказал роботу поместить кокон в орудийный отсек и положить сверху мусор – окровавленный платок. Затем робот должен был подождать, пока оборотень вылупится, и убрать в отсеке. Платок-то Х-34 убрал, а остатки кокона мусором для него не являлись. Преступник убрать их не успел – помешали дети мадам Довлатовой. Х-34 остался важным свидетелем. Если добиться разрешения у «МК-роботс», то память робота вполне можно вскрыть и по записям обнаружить преступника. Но убийца не учел, что я поменял у роботов номера, а роботы похожи друг на друга, как близнецы.
    – Х-52, бывший Х-34, – наклонился я к маленькому роботу, – я знаю, что тебе запретили сообщать о содеянном. Но я думаю, что тебе не запретили показать. Х-52, покажи мне человека, который дал тебе указания отнести кокон в орудийный отсек.
    Робот сделал шаг вперед и медленно поднял манипулятор, указав на угрюмого механика Владислава Новака.
     
     

    Валери
     

    Убийца должен умереть. Валери думал долго и пришел к такому выводу. Он заставит убийцу страдать. Но Владимир Шологов – военный. Единственный способ исполнить задуманное – самому стать космическим десантником. Валери сменил имя и фамилию. Правдами и неправдами добился приема в космофлот, в эскадру «Мертвая голова».
    И изменился сам.
    Потому что надо стать сильным, чтобы добиться цели. Надо быть безжалостным, как были безжалостны с тобой. И нужно научиться убивать. Высадки на Лейтене, столкновения с корлами… Спустя несколько лет Валери с пятидесяти шагов попадал из бластера в подброшенный камешек. Ему не было равных в рукопашных схватках во время абордажа вражеских космолетов. И даже сослуживцы слегка побаивались угрюмого десантника, который никогда не рассказывал о своем прошлом.
    Но враг был неуловим. Когда Валери стал простым десантником, Шологов уже командовал другим космолетом. Валери добился перевода, но Шологова перевели в штаб – на космическую базу. А вскоре враг Валери стал адмиралом.
    Спустя много лет, Валери все еще не добился своего. Война закончилась. Времена, когда в Валери кипели страсти и жажда мести, сменялись периодами полной апатии. Планы появлялись в голове, чтобы тут же уступить место другим идеям.
    Пару раз Валери порывался подстеречь Шологова на Земле и застрелить. Даже приобрел нелегальный бластер. Но потом останавливался. Что толку? Мгновенная вспышка – и все. Шологов не успеет почувствовать той боли и страданий, которые выпали на долю Валери.
    И тогда появился главный План. Нет, Валери не сразу убьет Шологова. Вначале он разрушит экономическую империю удачливого экс-адмирала, лишит его всего, чего тот добился в жизни. А потом уничтожит физически, заглянув перед смертью в глаза врагу. Валери даже улыбался, представляя эту картину.
    Со времен карательных высадок на Лейтене, Валери оставил «козырь в рукаве» – спрятанный кокон оборотня. Это был военный трофей. Валери не знал, что толкнуло его на тот поступок. Ведь Валери не сжег тогда найденный им кокон. Он поместил его в медицинскую капсулу и закопал. Черт, как он тогда боялся! Столько раз смотрел смерти в глаза, а с коконом возиться боялся. Но оборотень не вылупился, и кокон был надежно помещен в украденную капсулу. На долгие годы.
    И вот недавно, когда космолет «Непобедимый» совершал рейс на Лейтен, Валери решил использовать спрятанного монстра.
    Если оборотень выведется на корабле Шологова…
    Если компания «Крылья Земли» станет источником новой заразы…
    С Шологовым будет покончено.
    Да – погибнут люди. Но Валери поступит с ними так же, как весь мир поступил с его женой. Ольга умерла дважды – от занесенной из космоса болезни и от рук убийцы.
    Валери отомстит.
    Всем.
     
     

    А. Баркер
     

    Реакция андроида быстрее реакции обычного человека. Но я замешкался. Может быть, потому что я не просто машина и нахожусь в ментальной связи с хозяином. Владислав Новак выхватил бластер первым. Я увидел черное дуло оружия…
    Это только в приключенческих фильмах главные герои выхватывают оружие после злодеев, но стреляют первыми. В жизни так не бывает. Победитель всегда тот, кто достает оружие раньше и стреляет быстрее.
    И более метко.
    Новак не промахнулся. Он не выстрелил. За мгновение до вспышки моего бластера, палец Новака вдавил спусковой крючок до предела, и я услышал щелчок. А потом голову механика снесло потоком энергии.
    И в нахлынувшей тишине раздался пронзительный крик мадам Довлатовой.
     
     

    Йозеф Лепский
     

    – «Таймс»! «Таймс»! Экстренные новости! Профессор Лепский раскрыл загадку оборотня! Опасность миновала!
    Рыжий мальчишка, как и раньше, продавал газеты. Белый туман клубился над камнями мостовой, прикасался к моим ладоням, словно пожимал руки старому другу. Я шел не спеша, вдыхая аромат своего мира. Слушал его мелодию. Счастье и свобода переполняли меня.
    Потому что я вернулся домой.
    Возле фонаря над дверью все так же упрямо бился о стекло мотылек. Казалось, что он никуда и не улетал. Я провел пальцами по металлической вывеске «Бейкер-стрит, 221-б», а потом вошел в дом.
    – Здравствуйте, дорогой Лепский, – поприветствовал меня Шерлок Холмс.
    – Рад вас видеть, профессор! – Уотсон положил сигару в пепельницу и показал мне раскрытую газету. – Здесь написана чистая правда, или журналисты опять все приукрасили? «Маньяк на орбите», «Меткий выстрел», «Кровавая развязка зловещей истории». Чего стоят одни названия!
    – Бедный Валери, – сказал я. – Мне его почему-то жаль.
    После возвращения на Землю, Баркер вместе с полицией раскопали всю историю Владислава Новака, чтобы поставить заключительную точку в этом деле. Хотя это уже мало кого интересовало – преступник изобличен, оборотень обезврежен. Можно радоваться. 
    Я подошел к окну. Возле дома уличный музыкант, похожий на взъерошенного ворона,  положил шляпу на мостовую и достал из футляра старую скрипку.
    – Его бластер был не заряжен, – тихо произнес я.
    – Почему? Вы думаете, Новак сам хотел умереть? – спросил Уотсон.
    – Кто знает, друзья мои, кто знает, – сказал Шерлок Холмс.
    И в это время за окном зазвучала музыка. Рука музыканта плавно водила смычком по натянутым, как нервы, струнам. И невидимой рекой лились звуки, пронизывающие белый туман вокруг. Музыка уносилась все дальше вместе с хлопаньем крыльев невидимых сизарей, сливалась со стуком подков, с дребезжанием проносящихся мимо омнибусов. Мелодия проникала в улыбки и слезы, в радости и печали моего мира. Растворялась в утренней суете просыпающегося города.