Трюк с разоблачением (рассказ участвовал во 2-м конкурсе ФантЛаба)

     
    Трюк с разоблачением
    
     
    Письмо в стопке читательской корреспонденции «Таймс».
    Уважаемый сэр!
    Я Вам не писал раньше, да и вообще писательство - это не мое, но вот вы обо мне писали. Спирита я изображал как Самуэль Даллер, но в полиции пришлось назвать настоящее имя, и в газетах тоже было именно оно, и вы об этом тоже писали. Уверен, ни строчки бы не было, если  бы не разоблачил меня ни кто иной, как Великий и Неповторимый Фокусник Эрик Вайс. Случай с миссис Статтон, помните? Он под видом гостя попал на мой сеанс, когда она наняла меня, чтобы с духом сынишки попрощаться. Только вот  я должен сказать, что хотя я  и в самом деле тогда сжульничал с леской и  раскладной линейкой, Вайс на проверку жуликом еще похлеще оказался!
    С самого начала его не «обман невинных душ» беспокоил, а то, как  в газетах его подвиги распишут. Ведь это он и полицию пригласил, и газетчикам все сказал -  как меня из дома вывели, так все они из кустов и повыскакивали. Миссис Саттон, эту добрейшую женщину, слепой курицей выставили, когда она мне обвинение отказалась предъявлять. А ведь дело было совсем не в этом! Ума ей было не занимать, только уж очень ей тогда хотелось обмануться – и если бы Вайс не прибыл на сеанс, она получила бы утешение, а так что? Только разоблачение, да еще в газетах  (не в обиду вам будь сказано)  грязью облили.
     Думаете, зачем я вам об этом пишу? Да уж точно не для того, чтобы пожаловаться. Просто через два месяца после своего «разоблачения» я поступил к Вайсу шофером и подсобным рабочим. Очень уж мне хотелось ему так же в кашу плюнуть, сорвать его выступление так, как он мое сорвал.
    Вы, наверное,  удивляетесь, как это он меня не узнал, только ничего удивительного в этом нет.
    Он ведь меня и не видел совсем – сначала мы в темной комнате сидели, потом перед газетчиками прямо на крыльце разливался…  Для него ведь  все люди были навроде  зеркала:  для того, чтобы он мог собой полюбоваться. Да больше того – он сам  с собой в зеркале и поговорить мог, бу-бу-бу сам себе, а потом вроде как прислушивается, и снова бу-бу-бу… Может,  по рукам он мог меня узнать, но я все время старался в шоферских перчатках быть.
     А к тому же мне и повезло маленько. Ведь он как раз половину своих людей уволил – боялся, что они его брату секреты продают. Не удивлюсь, если так и было, но все равно речь не об этом.
      Я сначала думал, что мне недели хватит, а вышло так, что мы почти три года вместе работали – я во Франции побывал, в Канаде, всю Америку исколесил… потому что очень трудно было к самому фокусу подобраться. Даже ключи от ящиков реквизита были только у него – от всех трехсот!
      И каких только разоблачений я за это время не насмотрелся: столько было хитрых придумок, до которых я бы не дошел  сам никогда, что меня иногда так и подмывало вернуться к старой работе - с новым опытом. Но каждый раз мне мешало что-то, словно судьба не давала на неверную дорогу ступить.
    И в последний раз, когда я решал все бросить, я вдруг узнал, что хозяин собирается купить театрик, в котором он накануне выступал, перестроить его по своему вкусу и осесть в городе. Тут я себе сказал «Берти, это и есть твой шанс!» Ведь куда проще будет подсмотреть за ним, если он будет давать представления на одном и том же месте, неделя за неделей, чем когда мы без конца переезжали, завтрак в одном городе, а ужин в другом.
    И вышло все просто отлично, я себе оборудовал такой наблюдательный пункт, что пальчики оближешь – один в бывшей суфлерской будке и  еще один на колосниках. Главной  закавыкой было суметь  в театре на ночь остаться; но мы со сторожем быстро заприятельствовали, и если Вайс его спрашивал, кто сейчас в здании, тот ему отвечал «Только Вы, сэр». Он ведь любил ночные репетиции в одиночку проводить – то есть этот он думал, что в одиночку.
    На самом деле почти каждый вечер он давал представление для меня. Только вот ничего я этим не добился.
     Смотрел, пока глаза на лоб не вылезали, но все равно не мог понять, как он это проделывает, как ухитряется с себя замки и цепи сбрасывать, исчезать из запертого сейфа, убирать голову из-под гильотины связанный. И сначала  я грешил на то, что он очень быстро все это проделывает – я ничего не успеваю понять, как обычный зритель. Ну так что, мне ему надо было крикнуть сверху: « Эй, великий, помедленней? Я ничего не понял?»
    Очень это  было для меня обидно. И была еще одна закавыка – хоть я и мечтал, чтобы он опозорился на две Америки, убивать я его не хотел. А почему одно с другим связано – так вы его номера вспомните. Стоит мне что-то подпортить, и конец бы ему был, а я, хоть терпеть его не мог, все же христианин, и такой грех на душу брать не собирался.
    И тут сразу две вещи произошли: Вайс прочитал эту модную книгу про вампиров, сочинение мистера Стокера, и в город приехал мой старинный приятель. Когда-то мы вместе с ним работали, добывали себе на пропитание  из чужих карманов, а тут, я смотрю, он медиумом заделался.
     Конечно, я его навестил и предупредил, что если он будет продолжать свою практику, то не миновать ему вызова от Великого Специалиста По Разоблачениям, как Вайс теперь себя называл. Только он отказался напрочь, хотя я ему и расписал в красках, какой это лично  для меня был позор, и какой Вайс из себя ловкач. Но только Билл снова наотрез отказался. Сказал, что никто не заставить его отказаться «нести свет и утешение». Я не знал, что и подумать - то ли он так в своих трюках уверен, то ли на самом деле свихнулся на всем этом – тюрьма, она и не такое с людьми делает…
     Я еще раз его переубедить попробовал: когда точно узнал, что Вайс собирается ему вызов бросить. Он хотел, чтобы Билл  доказал в присутствии свидетелей свои «спиритические способности», и, если все будет по честному, Вайс ему десять тысяч долларов отстегнет.
     Я ему говорил, что не стоит так рисковать ради денег, а он мне – что не в деньгах дело, а в возможности доказать, что не все спириты – мошенники. Ну, и что десять тысяч тоже не лишние. Тут я понял, что втолковывать ему бесполезно; и скоро пошли переговоры между Вайсом и Биллом. Там много было тонкостей и сложностей, но главное – он должен был доказать, что спириты обладают «способностью к высвобождению из оков силой духа».
    И в самую последнюю ночь перед проверкой начались чудеса. На сцене уже поставили железный ящик, оплетенный цепями – его проверила комиссия из журналистов и мирового судьи. Я даже не ожидал, что Вайс придет той ночью; просто так вышло, что со своей квартирной хозяйкой я поцапался и потому решил переночевать в театре. И тут услышал чьи-то шаги и мышкой скользнул на свое место в будке.
    Сначала мне показалось, что он просто решил проверить ящик еще раз – осмотрел, сам туда залез, открыл и закрыл все замки… а затем он  нагнулся и положил внутрь что-то небольшое, снова все закрыл и ушел.
     Я написал тут, что не смог разглядеть толком, что это было, но хорошо рассмотрел его потом – это был обычный гвоздь. Я бродил по театру, и у меня просто мозги закипали. Сначала я хотел просто открыть ящик и вытащить оттуда гвоздь, но он был закрыт таким хитрым замком, что, сколько я не бился, не открыть у меня не вышло –все же навыков, нужных в этом деле, у меня нет…Потом  сообразил, что надо бы Билла об этом предупредить: вы только представьте, что было бы, если бы он высвободился, а потом в ящике нашли этот гвоздь! Конечно, от обвинения в мошенничестве ему уже было бы не отмыться, и ничего не доказать.
    И, пока я искал Билла, я только возмущался таким ловкачеством. Все же есть разница между честным разоблачением и поддельным, если можно так сказать. Но, когда остыл, то все же удивился, почему это вдруг Вайс решил подстраховаться – если он и раньше такое проделывал, то я этого не замечал. А Билла я так и не нашел – где-где, а в церкви я бы его поискать не додумался.
    Утром с ним уже говорить было поздно – комиссия его так окружила, что не пробьешься. Я даже на само испытание  с трудом попал, и, конечно, не в первом составе. Волновался так, что локти грыз.
    И тут чудеса продолжились. Во-первых, едва Билл вышел на сцену, как самый большой замок на ящике  сорвался с дужки и рухнул вниз. Все засуетились, занервничали... замок в итоге заменили, но так и не сказали, что его сломало. Во-вторых, Билл отказался входить в ящик, пока его заново не осмотрят. Его вся комиссия засмеяла, но я-то видел, как  Вайс побледнел! И Билл сумел настоять на своем:  но все равно,  когда гвоздь нашли,  Вайс  выкрутился. Сказал, что его, наверное, рабочие забыли.
    Главное потом случилось, когда Билл все же дал себя закрыть в этом ящике. Он потребовал, чтобы погасили свет и включили снова через минуту.
    Когда свет  зажегся,  все ахнули, а  я  так чуть с колосников не свалился. Я увидел, и все  увидели, что Билл стоит на сцене и жмет руку Вайсу с самым сердечным видом, а тот стоит зеленый от злости и шлепает губами, а ящик! Ящик по прежнему закрыт на все замки.
     И вы думаете, комиссия честно рассказала, как все как было? Как бы не так: Вайс заморочил им голову так, что из официального отчета ничего нельзя было понять, и десять тысяч Билл так и не получил. Но мне думается, он не из-за этого все-таки расстроился.
     А когда я узнал, что Вайс собирается ставить номер по «Дракуле» и изображать из себя вампира, то есть летать, рассеиваться туманом и освобождаться из гроба, то я понял – вот он, мой шанс! Полеты и прочее было слишком рискованно, чтобы соваться в механизм трюка, а вот освобождение из гроба самое то! Представьте себе: на сцене гроб, закованы в цепи, все зрители смотрят только на него, барабан, луч прожектора… и ничего не происходит! Ну вот совершенно ничего! Одну минуту, две, три… а потом гроб открывают: он лежит там: красный, потный, весь задыхается и по-прежнему в цепях! Я  это представлял себе  раз тысячу, не меньше.
    Самым сложным было подменить фальшивые цепи с разъединяющимися звеньями на настоящие, и сделать это  в последний момент, когда уже поздно было бы проверять. Тут мне очень помог Билл – он  ведь и отсидел за кражу со взломом…
    И вот в день шоу мы с Биллом были на своих местах – он среди зрителей на галерке, я за кулисами. Я жалел только об одном: что номер с гробом считался  простым и шел почти в самом начале. Я хотел, что зрители как следует поверили в Его Всемогущество, как он сам в себя верил – тем приятнее будет финал… Я ерзал от нетерпения, пока не отзвучали все похвальбы Вайса про самого себя, и началось представление.
    Не было никакого сюсюканья со зрителями, помощников на сцене, трюков с платками – с начала и до конца это была одна история Дракулы, чтоб испугать зрителей до синевы. Зрители  в охотку пугались, глядя на всемогущего и злобного Дракулу: просто не верилось, что кто-то может его победить. А мы с Биллом ждали.
    И вот он, гроб, куда заточили проклятого. Просто огромный, черный, весь в серебряных завитушках и обвитый цепями – разве сможет он из него освободиться? Свет погас, и в темноте послышались  замогильные  воющие стоны и глухие удары – это Дракула рвался на волю, а слабонервные дамочки на местах падали в обморок. Затем одновременно вспыхнули все свечи в канделябрах по обе стороны от гроба, и его крышка заскрежетала, медленно откидываясь в сторону… волосы у меня на голове зашевелились, и клянусь, я чувствовал на себе отчаянный взгляд Билла, хотя он сидел на галерке.
    Граф Дракула освободился и наслаждался аплодисментами, и черт меня побери, если я понимал, как ему это удалось. Цепи были настоящими. Замки - тоже. Он не мог выкрутиться – и все-таки стоял на сцене, и представление шло своим ходом к финалу.
    Зрители уже вышли, восхищенно переговариваясь, а я  стоял, вцепившись в кулису, и в голове было пусто, как в хэллоуинской тыкве.
     Наконец я опомнился и пошел разыскивать Билла.
    - Не понимаю я, как ему это удалось, - сразу сказал я. – Ни один фокусник, гениальный -разгениальный,  не смог бы освободиться… Это просто чудо какое-то!
    - Чудо и есть, - потвердил Билл. – Он не фокусник.
    - А кто тогда?!
    -  Спирит, как я.
    Я сперва не поверил, совсем повернутым  его назвал и ушел, даже за пиво забыл заплатить… а потом задумался.
    Подумайте и вы, уважаемый сэр, и вам тоже станет ясно. Ведь я клянусь, что цепи были настоящими. Если он и мог освободиться, то только так, как это делают спириты  - с помощью силы духа, магии, помощи из иного мира –  я в этом не очень разбираюсь, потому что от спирита во мне одно название, да и то в прошлом. Да, поверить трудно, но если фокус в том, что фокуса здесь не было… если чудотворец выдавал себя за фокусника…  то его преследование и разоблачение спиритов выглядят уже  совсем по-другому, верно? А если он так от конкурентов избавляется, сэр? Вы подумайте, как хорошо одно с другим складывается: и гвоздь, который он в ящик положил, и его ненависть к спиритам…а то, что были и настоящие разоблачения, легко понять, ни один спирит не отрицает, что есть мошенники, которые ими притворяются. Мне так точно об этом известно.
    Но дело уже вовсе не во мне. Подумайте, сэр, какая это будет сенсация, если вы сумеете разоблачить Вайса. Я не говорю, что это будет просто, но зато, если это вам удастся, то такой сенсации не было аж с тех времен, когда в первый раз сказали, что Земля круглая. Газета прославится, и вы, сэр, тоже. А если слава  вас не интересует, подумайте о том, какой вред наносит Вайс своими «разоблачениями». Подумайте об этом, сэр! Кстати, такое же письмо я отправило одному писателю – он раньше часто к нам за кулисы приходил. Может, когда он узнает, что такое на самом деле его друг из себя представляет, он нам тоже поможет. Думаю, раз он смог такого сыщика придумать, то и у него самого котелок хорошо варит.
    Так что, если вы поняли, что судьба моим письмом дает вам лотерейный билет на миллион, то напишите мне, чтобы обсудить  все это как следует. Только  пишите не по тому адресу, что на конверте, а на  Гроув стрит, тридцать два, Уильяму Крандону. Так оно быстрее дойдет, а то нам здесь только одно письмо в месяц можно, и то от корки до корки прочтут.
    Со всем моим уважением,
    Берти Смит,
    12 марта 1923 года.