 |
|
| |
12:11 08.06.2024
Пополнен список книг библиотеки REAL SCIENCE FICTION
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
|
|
|
|
|
|
1
В стародавние времена, когда не было еще земледельцев и мастеровых, люди круглый год кочевали с места на место.
Однажды вождь одного из племен заночевал посреди равнины вблизи одинокой розовато-бежевой скалы. Ночью ему явилась небожительница, назвавшаяся Террой.
- Я дух этого места и не нуждаюсь ни в чем земном, - сказала дева, укрытая лиловым покрывалом, из-под которого виднелась только нежная кисть руки с тонкими, почти прозрачными пальцами. - Во мне живет великая сила любви, но я не нахожу ей достойного приложения. Поэтому мечтаю о народе, чтобы заботиться о нем и одаривать благом.
- Я вождь замечательного народа, - ответил странник. - И мое племя с радостью примет покровительство богини, чтобы процветать.
- Пожелает ли твой народ заключить со мной любовный завет? - спросила Терра. - У вас будут цветущая земля и всяческая удача, а у меня ежегодно — десять учеников, которые по прошествии четырех лет вернутся к людям. И будет у меня супруг из числа лучших мужчин вашего племени: грубость земного существования для меня тяжка, но ради вас я спущусь в сиюминутное, а вы отдадите мне любящее сердце в служение...
- Но как смертный может взойти на ложе богини? - удивился вождь.
- Тебе не дано знать, - ответила дева. - Однако обещай мне в супруги своего младшего сына — и за то не лишишься власти до самой смерти, которую я отодвину на долгие годы...
Последнее обещание определило решение вождя, и вскоре он со своим племенем поселился в горах на западе от скалы. Через время на западном склоне твердыни появились нерукотворные врата. В заранее оговоренный день они распахнулись и приняли в себя призванных, которые тянули жребий, а младший сын вождя получил красный шарик.
Первый Тор был крепок душой и телом и прожил с богиней целых сто лет. Столько же длился и золотой век народов, постепенно заселивших все четыре земли Терры.
К востоку от храма лежала плодородная равнина: стоило воткнуть в почву прутик, как вырастало дерево. Часть племени переселилась на восток и занялась земледелием. Для них богиня создала восточные врата.
Вернувшиеся из храма ученики любовного завета занялись исследованием окрестностей. Они обнаружили на севере богатые залежи руд и дали начало многим ремеслам. В помощь им открылись северные врата.
Три земли Терры процветали, но однажды с юга напали разбойники. Многие тогда погибли, другие лишились всего нажитого. Народы западной, восточной и северной земель собрались вокруг храма и молили Терру отвести от них войну. К паломникам вышли посыльные и передали слова Тора, в которых он советовал звать на южное поселение воинственное племя, состоявшее в дальнем родстве с первыми жителями. Вскоре явились и южные врата...
2
Глаза предвкушают изящество хитро выгнутого излома и жаждут продолжать творение, пока медь не обретет рассчитанной кривизны. А вот запястье ощутимо подрагивает... Хочешь не хочешь, придется прерваться. Какой бы легкой ни была глава молотка, опускать ее раз за разом в точно направленном, выверенном усилии — занятие утомительное. Не испортить бы от усталости заготовку!
Отложив чекан, Лейв придирчиво оглядел неровно окрашенный бугристый лист — неприглядную пока основу парадного панно, исполняемого им по заказу почтенного скотоводческого клана. Рисунок на высветленном темперой металле только-только начал обретать глубину. И хотя контуры рельефа обозначились в центре гораздо яснее, зачаток изображения еще не был выделен из окружающего фона. В обилии переплетенных между собой черных штрихов, возвышенностей и впадин один Лейв мог узреть сюжет будущего произведения: из кажущегося хаоса на переднем плане проявится, в конце концов, благородный старец в высокой меховой шапке и войлочной накидке на плечах. На руках у старца — ягненок, смеющиеся глаза излучают мудрость. Увековеченный в меди пастырь переживет и заказчика, и создателя, станет привычной частью бытия не рожденных еще поколений... Только бы не запороть, увлекшись, не в меру сложной детали!..
Оценив со стороны качество выполненной работы и отметив несколько небольших изъянов, мастер тем не менее не нашел неустранимых ошибок. А потому остался собою доволен.
Удовлетворенно вздохнув, он отодвинулся от ящика с заготовкой, утопленной в защитной земляной смеси, и стремительно вскочил на ноги. После многих часов сидения в несменяемой позе тело каждой жилкой радовалось обретенной свободе… Увы!.. Острое телесное счастье продлилось недолго и растаяло, как не бывало: над всеми иными ощущениями возобладал голод, до того долго подавляемый и теперь
ставший невыносимым...
Судя по густой тени на подоконнике, солнце давно перевалило через зенит. По приметам, сейчас между четырьмя и пятью пополудни. Следует ополоснуться и пообедать, а затем наведаться за новостями в отцовскую кузню, — благо, мастерская примыкает к ее боковой стене. Переговоры с заказчиками, согласование сроков и поправок к эскизам Лейв ведет через отца и Атума: всем известно, что чеканщик — дикарь и без предварительной договоренности ни с кем, кроме семьи, не общается.
В огромной кузне с рассвета дотемна людно — отца с помощниками сменяет бригада брата, позже собираются бывшие ученики, нуждающиеся в совете. Бьют молотом и перекрикиваются, зубоскаля. У порога топчутся посетители – кому лошадь подковать, кому лезвия для плуга или клинок для меча изготовить. Искусство Ковалей известно во всех четырех землях Терры. Даже храмовые посыльные приходят к ним отливать знаки судьбы и — гораздо реже — восстанавливать оболочку священного их вместилища. В ежегодный праздник любовного завета многие юноши протискивают руку сквозь узкую горловину древнего сосуда и невольно ее повреждают. Лечить истончения старинных сплавов сложнее, чем создавать новые изделия, и заботиться о цельности вместилища судьбы доверяют только лучшим из мастеров...
Ну, а после завершения всех трудов семья отправится на посиделки к соседям. Там гостят две юные родственницы из охотничьего клана: Ковали второй уж год подбирают Лейву невесту, да только ни одна красавица не пришлась ему пока по душе.
На самом краешке дворовой скамьи под сливовым деревом вполоборота к Лейву приютилась мать. Нечаянное зрелище: обыкновенно, покинув мастерскую, он сталкивался здесь с посетителями, томящимися в ожидании срочных кузнечных поделок; родительницу же встречал по пути от колодца, откуда нес воду для омовения, — в послеобеденные часы она хлопотала в прачечной или сарайчике с домашней живностью.
Сейчас мать выглядела не похоже на себя — напряженно-взволнованной. Строгое задумчивое лицо с прямым, чуть длинноватым носом выражало тревогу. Не по-женски крупные руки беспокойно теребили волан, нашитый по краю фартука...
Однако, застигнув мать в непривычном месте, сын увлекся самой мизансценой и не заметил ее озабоченности. Чеканщика восхитил гордый поворот головы женщины, словно сошедшей со старинной золотой монеты, которой расплатились однажды за его труд.
Благородная линия гладко уложенных волос, завершенная округлым узлом на затылке, соперничала в естественности с нависавшей над матерью сливовой ветвью, усыпанной зрелыми плодами. Шуточным перепевом возвышенного их дуэта смотрелся кудрявый силуэт старого пса у колен хозяйки. Вынужденный не полагаться на зрение, но готовый в любую минуту вступить за владычицу в бой Барс принюхивался, навострив уши...
Лейву невыносимо захотелось отложить начатого пастыря и взяться за новую заготовку. Пренебречь нетерпением заказчиков, их памятными датами и собственными обязательствами... Ничто на свете не стоит потери этого случайно пойманного созвучия красоты!..
- Наконец-то!.. - оклик матери вернул его миру.
- Ждешь меня?.. Почему?.. Где отец с братом?.. - мастер вдруг осознал, что в кузне царит необычная тишина. В котором часу она наступила?.. Сосредотачиваясь на металле, он терял связь с внешним. Так что, возможно, и с раннего утра.
- Помощников и учеников отпустили по домам, сами пошли к Вану.
- Что случилось?
- Новости.
- Раз все здоровы, то в чем спешка?.. - желудок опять скрутило голодной судорогой. - Ладно, ма... Все равно сначала надо поесть... За обедом расскажешь…
- Иду накрывать! – она встала со скамьи и направилась в глубину двора к жилому дому, где на первом этаже размещалась кухня.
- А ты, Барс? Чего отстал от бесценной? Не похоже на тебя такое пренебрежение!.. - Лейв потрепал приковылявшего к нему пса за загривок. К его удивлению, тот, и поздоровавшись, не поспешил за матерью, а поплелся за ним. По-щенячьи приветливо повизгивая и виляя хвостом, стоял, пока раздевшийся до пояса мастер с удовольствием мылся. Потом проводил его до самого дома.
Хозяйский сын скрылся в полумраке кухни, а Барс лег на пороге и принялся ждать, сам не зная чего, но предчувствуя значительность грядущего.
3
Младший с детства настолько увлекался своими занятиями, что забывал поесть в положенное время. После нескольких лет напрасной борьбы с его своеволием — гневных родительских увещеваний, наказаний, кончавшихся иногда голодным обмороком малыша, — мать начала откладывать для него пищу, чтобы остальные домочадцы по недомыслию не лишили Ежика кормления.
В теплой печи томились суп на курином бульоне и курятина с пшенной кашей. В расшитом подсолнухами рушнике — початый каравай, в соляном растворе — сыр, в холодной воде — масло. Все это женщина извлекла, разложила по цветастым керамическим мискам и поставила на скатерку в центре длинного стола — за ним умещаются двадцать едоков, но в последнее время обедают восемь.
Ее первенец Атум, рожденный через девять месяцев после свадьбы с Ковалем, двенадцать годков уже как вдовел и, несмотря на уговоры, жил бирюком. Весной они выдали замуж его дочь Ларочку, и мать опять осталась единственной работницей на хозяйстве.
Средний, Ван, лет семь назад женился на дочери кузнеца, не имевшего сыновей. По брачному договору, переселился под крышу тестя и вступил дело. В доме у Вана бегают три очаровательные девчушки, а жена ждет четвертое дитя. Видится бабушка с ними редко: внучки слишком малы, чтобы просить на воспитание хотя бы старшую из них, а сама она не успевает навещать даже самых близких родственников. Кроме членов семьи, приходится кормить двоих помощников и троих учеников, держать в порядке дом и двор... Прожитые годы дают о себе знать: то одно, то другое остается недоделанным. Если младший не выберет, наконец, невесту, придется нанимать помощницу...
Лейв стремительно ворвался на кухню и коршуном набросился на еду. Как всегда, заработавшись, нагулял отменный аппетит!.. Мать позволила себе редкое удовольствие, — подперев подбородок ладонями, зачарованно наблюдать за последышем.
- Так в чем новость, ма? – он покончил с куриной ногой и вопросительно поглядел на нее. - Отчего переполох? Отец с братом не стали бы тревожиться по пустякам!
- Глашатай объявлял во дворе! Неужели не слышал, как голосил? - мать понурилась. - Прав отец: наш Ежик — не от мира сего...
- Глашатай? И что в том особенного? - удивился Лейв. - В конце лета всегда объявляют призыв Терры.
- Теперь коснулось нашей семьи: призваны рожденные двадцать один год назад в третий месяц весны. Еще прошлой осенью надо было тебя женить — уберегли бы...
- От чего уберегли бы, ма?! От почетного права учиться завету?!.
- Я так надеялась, что с тобой, как и с братьями, легко обойдется — призовут не твой год или хотя бы месяц...
- Нашли из-за чего полошиться!.. Отменять из-за призыва работу в кузне?! – не унимался Лейв. - Что за срочность такая? До праздника две недели!.. Сходили бы семьей к Вану вместо осточертевших еженедельных смотрин: призванному на девушек глядеть грех, а с братом чаи погонять — в большую пользу...
- Тебе бы только шутки шутить! Родительские тревоги — не повод для смеха!
Мать обиженно замолчала. Мастер, чувствуя себя виноватым, последовал ее примеру — погрузился в себя.
Вся эта суета от отца, попавшего в силки старости! Раньше был светлая голова и характером кремень, а теперь помягчел — слабеет и разумом, и духом... Атум, наверное, постеснялся старшему перечить...
Лейву даже интересно попробовать себя на неожиданном поприще... Попасть внутрь храма Терры, разведать его скрытую от людских глаз красоту... Мастер такую бы чеканку потом сотворил!..
Понятно, почему соседки опасаются отпускать сыновей: думают, темные, будто рок отнимает их, беспомощных, у семьи насильно. Но Ковали столько раз лицезрели вблизи священное вместилище знаков судьбы... Они же ежегодно изготавливают знаки для храма — одинаковые на ощупь шарики из черного и белого металла. Семья не может не представлять праздничное действо в мельчайших подробностях: призванные Террой юноши входят в привратный зал... их вызывают по именам, каждый достает жребий... Большинство шариков черные, их обладатели расходятся по домам, бурно радуясь возвращению в мир и тому, что выполненный ими завет продлевает божественное покровительство клану. Десять избранных — воистину этого желавших, Терра не творит насилия! — четыре года учатся у богини искусству заботы о ближних. Выйдя из храма, они получат почетные должности: старейшин и поверенных земель, правителей, судей, хранителей средств общины, наставников...
Неожиданно Лейву пришла в голову возможная причина поспешных действий отца — как он мог сразу не догадаться! Внесшие залог заказчики могут потребовать неустойку — это, ох, как накладно... Хотя... от неустойки легко отбиться, а залог, да, необходимо вернуть... Единовременная выплата приличной суммы — из-за этого отец всполошился?.. При нехватке средств решил попросить взаймы у Вана... Не должно понадобиться — неоткуда быть нехватке!..
- Не волнуйся, ма! Начатую чеканку закончу до праздника — поработаю вечерами, не впервой... - примирительным тоном обратился Лейв к матери. - Из самых срочных заказов останутся три. Если не буду избран — до срока успею, а буду... Судья все равно на нашу сторону станет: призыв Терры отменяет мирские договора. Отцу достаточно заявить: «Ждите, мол, мастера Коваля четыре года или возьмите залог назад»... А с теми тремя залогами... Придет плата за пастыря, и у отца должно быть отложено...
Мать всхлипнула и, не совладав с собою, расплакалась, введя мастера в окончательный ступор. Странные существа — эти женщины! Из-за любого пустяка бьют в набат.
- Ма, ты чего?.. Прадед был среди избранных, и его прадед был. Вспомни, сколько белых и черных шариков покоятся в нашей молитвенной чаше... Теперь пришло мое время — и это добрая весть: счастье нашей семьи на исходе... у отца боли в суставах, ты жалуешься, что ослабела... Конечно, причина в старении, но, если Терра меня изберет, даже время отступит, вернет вам прожитое... Ты это знаешь, и все равно скорбишь?.. Подумай: Атума отпустит скорбь... У Вана родится, наконец, мальчик... Радоваться надо, ма, не печалиться!..
- Ох, сынок, неужели житейские неурядицы или даже смерть стоят потери тебя? – мать силой взяла себя в руки и сумела, наконец, выговорить самое пугающее: - В этом году, кроме белых шаров, будет красный. Терра желает избрать нового супруга...
- Но она вдовствует всего пять лет!
- Земледелец продержался вблизи богини неделю и скончался, не насытив ее любовью. Глашатай пришел объявить, что Терра снова пуста. Если не возьмет супруга — земля не родит больше...
Такого поворота Лейв не мог ожидать: супруг Терры — редчайший жребий, выпадает он не чаще одного раза в тридцать, а то и в сорок лет... Мастер почувствовал, как по спине побежал холодный ручеек. Что происходит с супругом Терры в храме — никто не ведает, но юноша, ставший Тором, рано или поздно вернется в семью на багряном траурном паланкине...
А что, если красный шарик и вправду достанется Лейву?.. Неужели подобное несчастье может с ним произойти?.. Клану Ковалей почетно ввести в храм Тора — это сулит неслыханное изобилие и счастье... Отец с братьями будут освобождены от налогов и в пользу храма, и в пользу земли. Два поколения рожденных в семье мальчиков избегнут призыва... Но плата...
Идти, как к дракону в пасть, зная, что нет спасения?.. Никогда не увидеть родных, не посидеть в их дружеском кругу? Не взять в руки чекана и молотка, не ощутить радости созидания?.. Лейв все еще чувствует себя мальчуганом, за колючий нрав прозванным Ежиком... Хоть и исполнилось ему двадцать один, кроме кузни и мастерской, он ничего в жизни не видел... Так и не дано ему будет познать радости и печали взрослого бытия?..
Все! Хватит себя жалеть!.. Предаваться пустой печали опасно! Если мать почует слабость мужчины, ужас ее умножится...
- Призыв есть призыв, ма, - от судьбы не уйдешь... - произнес мастер как мог спокойнее. - Да и зачем уходить? Наше благо лишь Терре ведомо... - поднявшись из-за стола, он обнял ее за плечи: - Пойду-ка я в мастерскую, — иначе к празднику не успеть... Не горюй, ладно?.. Обойдется!..
Ежик вышел во двор, стараясь ступать уверенно и твердо. Барс поднялся и поплелся за ним. Лег у порога мастерской и застыл в позе надежнейшего из сторожей. В ближайшие дни пес будет охранять от недругов не хозяйку, а ее сына...
4
После нескольких неудачных попыток Лейв нащупал-таки приемлемое освещение: пять больших свечей поставил на верстаке, две поменьше закрепил по углам ящика с заготовкой. С этого момента он покидал мастерскую лишь для того, чтобы поесть или вздремнуть.
Поначалу трудиться в дневные часы было намного сподручнее, чем в темные, но, попривыкнув к мерцанию пламени, мастер потерял представление о времени суток. Правая ладонь окончательно сроднилась с молотком. Штрихи и борозды на высветленном металле маячили перед глазами даже во сне. Иногда чекан успевал изменить угол давления на медь до того, как Лейв осознавал необходимость такого движения...
Угроза вытянуть красный шарик ввергла его в бездонную пропасть обреченности, но почему-то не сокрушила там, а, наоборот, одарила крыльями. Заготовка, перестав быть полем для самовыражения, превратилась в живое существо: ластилась, кокетничала, понукая обнажить заключенную в ней тонкую суть. Явившийся из хаоса старец сделался другом, его загадочная полуулыбка поддерживала веру в будущее...
Протравив и отделав чеканку мягким коричневатым чернением, Лейв решился представить панно родным. Повесил на стене гостиной, где обычно выставлялись новинки.
Поднявшийся из любимого кресла отец долго выискивал технические изъяны и, не найдя, выразил удовлетворение:
- Заказчик недаром заплатит деньги!
Атум предпочел изучать пастыря, глядя с противоположного конца комнаты. Постояв там, приблизился на расстояние вытянутой руки, потоптался немного и вернулся на прежнее место. Мнение свое он высказал, как всегда, кратко: «Не придерешься!». Покровительственно похлопал младшего по плечу, но потом, смутившись, отвел руку и шагнул в сторону.
Мать отмалчивалась дольше остальных и произнесла нечто воистину неожиданное:
- Я тоже тяжело перенесла потерю Уду, светлая ему память!.. Благодарна наставнику за каждого из своих сыновей!..
И вдруг Лейву открылась истина, для всей семьи совершенно очевидная: руки его, не советуясь с головой, одарили символ скотоводческой мудрости чертами хорошо знакомого человека. С семи до четырнадцати лет Уду учил Ежика вместе с шестью сверстниками науке миропознания. А сейчас вернулся. Зачем?
Надо подумать...
Для чеканщика завершенный труд тут же терял прежнюю значимость. Чекан, молоток раздражали — приходилось лечиться бездельем. Но на сей раз расслабиться не удалось: как только панно начало отчуждаться, взбунтовались, пришли в смятение и без того непростые чувства. Лоб юноши горел, за грудиной зияла пугающая пустота. До праздника любовного завета оставалось целых два дня. Как провести их, не уронив достоинства?
Не к добру вспомнилось, каким крохотным показалось ему, шестнадцатилетнему, вынесенное для торжественных похорон тело последнего Тора. Съеженный, темноликий, точно опаленный огнем, земледелец был единственным супругом Терры, которого он провожал. Отец с матерью хоронили еще одного, охотника: по рассказам, в траурном облачении и он смахивал на обугленную головешку. Про предшествующего Тора, избранного прежде двух последних, даже отец ведал лишь понаслышке — несчастного опустили в гробницу за три года до его рождения.
Под гнетом близости рокового дня Лейв терзался ощущением несоизмеримости величия Терры и ничтожности человека. Зачем богине смертный супруг? Изломать и бросить? Раньше у него не возникало подобных вопросов. Наоборот, всесилие покровительницы земель радостно завораживало: в празднике любовного завета мастер более всего любил его завершение, когда незримая всепобеждающая волна возносила к небесам — за границу видимого мира. Карлик, седлающий стихию, как бешеного скакуна, — какое гордое удовольствие!..
Праздник повторялся из года в год. В заранее объявленный осенний день принарядившаяся, взволнованная семья с утра отправлялась в пеший путь — так предписала своим народам Терра. В эти торжественные часы на дорогах нельзя было встретить ни одной повозки. Сидя на плечах у отца, Ежик с восторгом наблюдал бесконечный людской поток, струившийся из-за горизонта, — в нем выделялись вкрапления настоящей голытьбы, внешний вид которой потрясал юное воображение. Знать присоединялась к потоку уже в предместьях храма — самые блестящие усадьбы строились именно там, — и тоже ошеломляла мальчика необычностью одеяний. Ковали относили себя к срединному сословию, одевались опрятно, но просто; двор их располагался в часе пути от святыни.
Наконец, ботинки отца касались брусчатки северной площади — одной за четырех, окольцовывавших храм богини. Лейв чувствовал себя песчинкой в море других песчинок: стены святилища вырастали до необозримой высоты и терялись в заоблачной выси. Непостижимость его древности заставляла сердце по-особому трепетать в ощущении скоротечности человеческого века.
Площади разграничивались узкими радиальными парапетами. В зависимости от того, куда толпа теснила семью, Лейву удавалось рассмотреть то земледельцев на восточной площади, то скотоводов — на западной. До южной глаз его не мог достать, но всем было ведомо, что это место охотников и воинов.
В годы, когда открывались северные врата, Ежик присутствовал на публичной части церемонии любовного завета: призванные скрывались в привратном зале. Оставшиеся на площади сообща молились, помогая богине свершить выбор безошибочно точно. Через многие часы из-за врат вприпрыжку выбегала счастливая молодежь, вытянувшая черные шарики, — их держали над головой, чтобы каждый мог удостовериться: юноши возвращаются в семьи по закону... Навалившаяся за день усталость уступала место воодушевлению — и на этот раз богине удалось утвердить превосходство любви над разрушающими мир силами...
Двери-колоссы медленно закрывались, а храм приходил в плавное движение, — слегка раскачиваясь, начинал петь. Тихий, точно сотканный из шорохов, голос переплетался со вздохами легкого ветерка... От странной музыки Ежику хотелось плакать, и, словно цветок навстречу солнцу, душа его распахивалась, благоговея...
Богатые и бедные, мастеровые, скотоводы и земледельцы братались, делились принесенными сладостями, говорили друг другу слова уважения и ласки. Люди наслаждались высотой чувств, словно редким изысканным лакомством...
И потом долго-долго вспоминали удивительное настроение, снизошедшее на них в праздник любовного завета. Ни на что не похожее, чарующе непринужденное, отважно добросердечное... И такое краткое... увы...
Как Лейв мог это забыть! Отблеск праздника любовного завета родил в нем когда-то страсть к чеканке!.. Мастер с удивлением оборотился в прошлое. Храм Терры на латунном листе — именно с него начиналось... Смех да слезы была та его детская картинка!..
Ежику едва исполнилось шесть, и в отцовской кузне его гоняли, не доверяя серьезного дела.
- Принеси!.. Подай!.. Придержи!.. Не путайся под ногами!.. – и самое обидное: - Обожжешься!..
Мальчик, набычившись, глядел на Вана, не пускавшего его к огню. Задавака! Сам еще недоросль, состоит в подмастерьях у взрослого Атума, а младшего, будто несмышленыша, хочет на помочах водить! Братья выросли во дворе у кузни и, едва научившись держаться на ногах, любопытничали, норовили проникнуть внутрь. Лейв и без Вана все знает о ярости и коварстве пламени!..
Силы были не равны. Отброшенный мощной рукой Ежик бесповоротно обиделся и убежал. По дороге стащил валявшийся на полу обрезок латунного листа, растянул его под сливовым деревом и принялся вымещать злость — колотить найденным у реки яйцевидным камнем...
Вдруг ему послышался тихий звук, то ли вздох, то ли шорох, — певучее эхо таинственной музыки храма, — и он узрел чудо. Уродливые оспины на рваном листе сложились в ясное изображение: святилище в окружении бесчисленных паломников. Это было волнующе красиво. Потрясенный Лейв застыл, боясь пошевелиться...
- Погляди, ма!.. - Ежик бережно положил латунь перед матерью.
- На что поглядеть, милый? На дыры в металле?
- Неужели не видишь? Это дом Терры!..
- Фантазер!..
Мать с улыбкой прижала его к себе и поцеловала в лоб, утешая, а подошедший отец добавил досады:
- Не траться на пустое, последыш! Чеканщиков среди Ковалей не бывало!
Но, к удивлению взрослых, мальчик не оставил случайной забавы и на следующий день притащил новый обрезок, перепаханный яйцевидным камнем. В этот раз лист оказался тончайшей медью — однако он не порвался, как накануне латунь. В центре, приглядевшись, можно было различить выпуклость, отдаленно напоминающую стелу.
Так и сяк повертев сыновью поделку и поворчав для порядка на не в меру ретивого огольца, отец взялся учить Лейва простейшим основам чеканки. Силен волей последыш, грех не помочь такой устремленности!..
5
Ящики с инструментами и вещи, в них не поместившиеся, Лейв разложил по разным углам мастерской. Вечером объявит родным, какие богатства кому предназначены... если его самого отыщет красный шарик. Оснастку для напыления металлов наследует Ван. Приспособления, пригодные в художественной ковке, — Атум. Чеканы, давильники, молотки и растворы — юнец из кузни: его мастер собирался принять в ученики, да не судьба, возможно.
Панно со старцем стояло на верстаке: с минуты на минуту ждали заказчика. Лейв повстречался с пастырем нечаянным взглядом и остолбенел, осознав вдруг, почему наперекор рассудку взывал о помощи к покойному наставнику. Уду, единственный из знакомых ему людей, не робел перед Террой, говорил о ней, не понижая голоса, — словно о человеке... Лишь ему мастер решился бы рассказать о чуде, когда благодаря богине ребенок в единый миг прозрел свое призвание.
- Чем обиженный на старшего брата упрямец мог заслужить милость всезнающей и вездесущей?.. - спросил бы Ежик наставника. А усвоив ответ, задал бы, сгорая от стыда, главный вопрос — самый мучительный: - Как мне, не привыкшему к боязливости, сохранить бесстрашие перед лицом женственности, несравнимо более совершенной, чем моя мужественность?..
Все складывается слишком серьезно для мастера: не сумеет, выбирая знак судьбы, сохранить себя — погибнет душою и, чем бы ни закончился праздник любовного завета, никогда более не почувствует себя мужчиной.
Ежик с колыбели дичился посторонних и, несмотря на гнев отца, поначалу отказывался общаться с Уду. Впервые они встретились, когда тот сам его навестил.
Едва поднявшись с постели, Лейв выглянул из окна и увидел во дворе немолодого худощавого незнакомца в высокой меховой шапке. Гость прогуливался, беседуя с Атумом, выглядевшим на его фоне настоящим богатырем.
В комнату вбежала запыхавшаяся мать и сообщила: явился наставник, согласно закону призванный его учить, и сыну необходимо к нему выйти. Ежик замотал головой, отказываясь знакомиться. Мать долго уговаривала, но, поняв, что бесполезно, махнула рукой и удалилась...
Лейв взобрался на подоконник. Теперь к незнакомцу с Атумом присоединился Ван. Мальчику чудно было глядеть на почтение, с каким задавака внимал шуткам гостя. Дверь в комнату резко распахнул отец и потребовал хотя бы поздороваться с Уду, а потом можно будет сразу и попрощаться. Иначе... но и его угрозы не произвели на последыша никакого впечатления.
Около кузни собрался народ — это подоспели к началу рабочего дня помощники, ученики и заказчики. Потом окрестность опустела, загрохотал молот...
Теперь Уду ходил от колодца к сараю в полном одиночестве. Раз за разом он наклонялся, чтобы подобрать камень. Ежику стало интересно, что старик собирается делать с таким богатством, но голод одолел любознательность. Он решил тайком пробраться в кухню, а за гостем понаблюдать позже. Когда, жуя хлеб с сыром, Лейв вернулся к подоконнику, сидящий на корточках незнакомец уже выложил на земле круг из камней и теперь тянул от него во все стороны лучи — наблюдатель догадался, что рисунок обозначает солнце. Ниже солнца появилась большая закорючина горбом к светилу — гора, удовлетворенно подумал Лейв. Под закорючиной камни легли двумя параллельными прямыми и увенчались перекладиной-крышкой, на которую падал луч солнца. Внутри незаконченного прямоугольника — цветок с четырьмя лепестками, символ земель Терры. Неужели святилище?..
Смысл картинки оказался неожиданным: если бы рисовал Ежик, храм вознесся бы выше горы и выше солнца...
Уду повернулся лицом к дому и призывно махнул рукой: спускайся, мол, - давай спорить.
Поколебавшись с минуту, Ежик слез с подоконника и вышел во двор.
Уже первые дни тесного общения с наставником убедили мальчика в том, о чем он догадался с самого начала. Уду не был обычным северянином. Выходец из скотоводческого клана не скрывал происхождения: носил одежду пастухов, благодушествуя, называл учеников любимыми агнцами, а, сердясь, стращал волком, который подстерегает заблудших баранов...
Призванный в девятнадцать лет, он вытянул белый знак судьбы и на четыре года переселился в храм. Ученичество завета в корне преобразило его самоощущение. Покинув семью и родные места, он отправился в глубь северной земли в поисках предназначения и нового смысла существования.
- Людям не пристало страшиться чужого и стыдиться собственного своеобычия, - растолковывал он пути своего служения. - Я с вами, отроки, потому что по невежеству не принимал северного способа жить и, повстречав мастерового, готов был бежать в ужасе. На западе верят, что любое строение из камня — узилище и что человек, вьющий гнездо вокруг очага, попадает в рабство к огню, теряя душу. Рабы огня любят прикидываться обычными странниками, чтобы их подпустили поближе, но стоит спутнику довериться им, как на него и его стадо изрыгается огненная смерть... Вам смешно!.. А я в детстве слышал эту небылицу тысячи раз... До того, как попасть в храм Терры, не бывал внутри замкнутого пространства. А тут вдруг очутился в каменном мешке...
- Но сейчас ты живешь в прекрасном доме! - воскликнул Манен. - Отец говорит, он один из самых дорогих в округе!
- Сказать точнее, через силу терплю... - Уду засмеялся. - С восторгом вспоминаю ночи в горах, когда засыпал в траве, глядя на звезды...
- Зачем себя мучаешь? - сочувственно произнес Руза. - Кто мешает вернуться туда, где тебе приятно?..
- Приятное может быть скучным, сын гончара... Я не глина, чтобы меня месили, придавая округлую форму... Замечая внутри себя страх, иду навстречу ему — только так можно отделить истинную опасность от ложной...
- А какая разница? Боязнь есть боязнь! - возмутился многократно битый Липка. - Лучше задвинуть засов, чем дрожать под дверью, в которую замыслил ворваться враг!
- Замыслил ли?.. Возможно, ты стережешь дверь, а он лезет в печную трубу. Плох не засов, но безусловная вера в его надежность. Потому и надо не отступать — идти навстречу своему беспокойству, чтобы получить реальное знание, есть ли у тебя враг или он тебе только чудится. Если же он есть и на деле опасен, следует разведать, каковы его привычки и как от них обороняться: словом или действиями... Ох, отрок! Спрятавшись, ты не сможешь увидеть, что происходит, и уязвимость твоя только увеличится. Обороняясь от ложных опасностей, ты не заметишь реальных... Тебе кажется, что дом — это абсолютное благо? А если пожар? Или обрушение кровли? Успеть бы выскочить! Жилище — недавнее изобретение людей. Миллионы лет без него обходились... Ладно, ладно!.. Говорите по очереди... Я вас слушаю...
В предпоследнюю ночь накануне праздника Лейву приснился кошмар. Будто спешит он на свадьбу Вана, поднимается по высокой лестнице в торжественный зал...
Ступеням нет конца, каждый новый шаг дается с трудом. В груди горячо и тесно. Над головой кружит с тревожным криком белохвостая птица-пигалица...
Лейв входит в зал и понимает, что опоздал. Бракосочетание близится к концу: держась за руки, жених и невеста произносят уже супружескую клятву.
- Верую в силу любви, - слышит он. - Да поможет любовь не предать обманом или невниманием, не погубить равнодушием или легкомыслием...
Дева скрыта под лиловым свадебным покрывалом, ни лица, ни фигуры ее не видно... Но рука в ладони Вана... Нет, не может быть!.. Это не человеческая плоть, а покрытая корой ветвь сливового дерева... Мастер понимает, что семья обманута, и свадьбе нельзя дать завершиться.
- Задавака! - пытается крикнуть он, но понимает, что потерял голос.
Лейв с трудом проталкивается через плотный заслон гостей, подбирается к Вану вплотную и трогает за плечо... Жених оборачивается, но это не брат... перед Лейвом — полные слез глаза маленького Ежика...
Проснувшись, он долго не мог успокоиться. Мелкая телесная дрожь не утихала, ноги сводила судорога. Непереносимое состояние!.. Если так пойдет и дальше, к моменту выбора судьбы Лейв превратится в полную размазню...
А ведь вся семилетняя наука Уду сводилась к обретению бесстрашия перед неизведанным и умению слышать и понимать иное, непохожее...
- Я скотовод, - в очередной раз говорил наставник. - Где мой дикий нрав и кинжал за пазухой?! Кого я хочу ограбить?!. А вы сами?.. Три года дружите, но все рассказываете о кланах друзей небылицы...
Постепенно чеканщик научился не бояться себя, чудовищ, крушения надежд и даже, возможно, смерти... но Терра... богиня велика, он против нее песчинка... всеведуща, он же ограничен во всем... И тем не менее Терра ждет от него поступка... какого?.. давно ждет, хотя он понял это только сейчас...
6
В последний день перед праздником любовного завета в дом Ковалей чередой шли гости. Некоторых посетителей Лейв с трудом узнавал, другим был не слишком рад, на разговоры с третьими не хватало сил...
"Точно соболезнования принимаю на собственной панихиде... - горько усмехался он про себя, позволяя очередной тетушке ткнуться в свою щеку. - Неужели так каждого призванного провожают?.. Безумие!"
Чеканщик здоровался, прощался, послушно высиживал за общим столом, но не видел, не слышал и не участвовал в разговорах. Из сомнамбулического состояния его вывел Руза.
- Как всегда, летаешь в заоблачном мире... - добрые круглые глаза приятеля лучились сочувствием. - Другие времени не теряют — оттягиваются на всю катушку... Липка, узнав, что призван, заказал праздничные штаны, а их заузили. Теперь скандалит... Сол грозится сигануть в отцовскую шахту... Лешик второпях продал сырье и теперь тоскует, не напрасно ли: не изберет Терра — зря разорился... Про Дрона пока не знаю, после тебя навещу... Представляешь, в этот призыв попали четверо наших... Может, наставник — провидец, что твердил о стойкости в любых делах?
- Думаешь, он знал?!
- Догадывался, наверное... Помнишь, что говорил о выборе судьбы, когда мы мерились заслугами кланов?
- Конечно.
- Ну что за несмышленые отроки! - всплыло в памяти. - Думаете, значимость вашего ремесла дает власть над миром? На самом деле мир пользуется умениями человека в своих — неведомых вам — целях... На выбор судьбы заслуги клана никак не влияют. Представьте, вы с Террой лицом к лицу, но ей все равно, кто из вас ткач, кто торговец. Как будете тогда себя показывать?.. - и, помолчав с минуту, добавил: - Каждый из вас по-своему хорош, но этого слишком мало, чтобы спорить с судьбой на равных...
- Терра наши сундуки ценит, - как обычно, влез со своим Липка. - Ее посланные только у нас и покупают...
- Зверь далеко прыгает оттого, что голоден. Птица звонко поет оттого, что весна. Ты столярничаешь оттого, что обучен навыкам краснодеревщика. Не будут тебе платить, станешь работать задаром? То-то же! Воля свершается не зверя, не птицы и не твоя, Липка, а Терры, которая напрягается не за цену — ради ваших добычи, весны и мастерства...
- Так Терра добра!.. - подал голос Руза. - Ты ее видел?
- Ученики завета, каким был я, работают в хозяйстве, внимают мудрости избранных раньше них и радуются вещим снам, посылаемым богиней в ответ на их молитвы… Мне не дано было лицезреть Терру. Единственный, кто познает ее в живой близости, — Тор. Коли силен молодец духом, брак будет долгим, а земля цветущей. Слаб... горе — и ему, и нам...
"Супружество с богиней не всегда губило Торов!.. - Лейв едва заметил, как ушел Руза. - Почему же последний из них сгорел в считанные дни? Что случилось с миром, человеком или самой Террой?.. Возможно, за тысячи лет под свадебным покрывалом дева стала старой и безобразной? И не найдя в супруге желанной страсти, его наказала? Нет, невозможно!.. Разве не воля богини рождает страсть смертного?.. Или все происходит иначе?.. Что в моих чувствах мое?.. Или все мне навязано?.."
Лейву захотелось встать на цыпочки и заглянуть в будущее. Помериться с Террой взглядами, понять ее и свою суть... Первый свободный порыв души за последние недели!..
- Прошлое мало мне... - пожаловался Лейв покойному наставнику. - А новое велико — не унести...
- Вспомни Барса, - ответили ниоткуда. - Разве слепота и телесное несовершенство мешают псу любить, не роняя себя?..
И Лейву было дано еще одно воспоминание.
Семеро мальчишек сидели на траве у обрыва. С ними наставник, приведший их в западные горы.
- С вершины не разглядеть мелкого, - говорил Уду. - Желая понять главное, взбирайтесь как можно выше, — отвлекшись от пустяков, сможете сосредоточиться на сути явлений... Ну, что видите?
Сердцевиной гигантского цветка предстал перед ребятами удел Терры. Посреди неглубокой впадины уместился храм, от которого брали начало и расходились в четыре стороны света лепестки-земли... Цельная каменная глыба святилища завершалась округлой вершиной. Крутые, расходившиеся книзу бока, точно юбка модницы, щеголяли кружевами выступов... Формой и розовато-бежевым цветом стен храм напоминал пестик — символ растительного плодородия.
- И впрямь цветение! - восхитился Липка. - Из дерева и то не любой вырежет, а из камня — никто не сможет...
- Какова хозяйка цветка? Что думаете, отроки?
- Рукодельница! - восторженно провозгласил Руза.
- Не хило! - согласно кивнул Лешик.
- Огромных денег отдал бы за такую работу! - подтвердил общий вывод Манен.
- По-моему, мы обижаем Терру, оценивая ее творение, а не просто любуясь..., - неожиданно для себя произнес Лейв. - Богиня нежна и ранима... Уду, разве такое бывает с богинями?..
Ночь накануне праздника любовного завета Лейв не спал.
- Богиня нежна и ранима, - в который раз повторял он, глядя на светлеющий горизонт.
Ужаса больше не было, но и радости не прибывало. Впереди испытание, каких еще не доводилось сносить.
У Терры женская душа, это вне всяких сомнений... Из-за людского зла ей беспокойно, оттого и берет смертного супруга — надеется обрести опору и не метаться в несовместимых чувствах... Но... испуганная кобылица не поймет, как затопчет хозяина, если он не сумеет ее обуздать. И жена нехотя изведет мужа, если почувствует,что он слаб... Тор же сходится в любовном поединке с самой богиней. Разве можно рассчитывать на победу?..
И все же вытянуть красный шарик — это не безропотное самоубийство. Впереди захватывающая борьба, где возможно хотя бы временное равновесие. В его положении и этого пока достаточно...
Постучав, вошла мать. В руках у нее кувшин и тазик для умывания.
- Все собрались. Ван со старшей дочерью, Ларочка с мужем, помощники, ученики — полон двор. Лучше здесь умойся...
Полила сыну воды, подала полотенце, потом рубаху с вышитым на груди цветком.
Выходя, сказала:
- Знаю,что не увижу тебя живым. Надеюсь, не увижу и мертвым. Пришли по случаю весточку, чтобы знать, как ты...
7
Первым мастера во дворе встретил Барс. Лейв привычно потрепал пса по холке и сказал точно равному:
- У каждого теперь своя служба — у тебя здесь, у меня там... Береги и утешай мать, как можешь... Надеюсь на тебя...
Родня встретила его объятиями и вымученными улыбками. Отец с Атумом поддерживали мать. У Вана на плечах сидела дочка. Беременную Ларочку оберегал муж. До храма дошли в молчании.
Столько событий ждет впереди его семью!.. уже без него... но и с ним... Храни их, Терра!
На пороге привратного зала Лейв оглянулся и, прощаясь, махнул рукой собравшимся на площадях: северянам, южанам, жителям восточных и западных земель... Благоденствия тебе, мой народ! И вам, самые близкие, самые дорогие!..
Завтра храмовые посыльные передадут Ковалям красный шарик, и их молельная чаша пополнится самой необычайной, редкостной драгоценностью...
|
|
|
|
Время приёма: 10:42 14.04.2011
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев