k011 Трава у дома

    
    Не надо мне рассказывать, что в управлении сидят одни дебилы. После того, как они составили список запрещенных к освоению  планет, я их резко зауважал. И не только я. Все, кому довелось наблюдать, как десантники спасаются от лавы, метеоритных бомбардировок, солнечных ураганов, стай гигантских насекомых, все,кто подбирал выживших, обезумевших от страха людей — жалкие остатки специально тренированных колониальных дивизий, меня поймут.
    Понадобились сотни лет, чтобы пробить это важное постановление и перестать осваивать все подряд. Тысячи и тысячи жизней стали доказательством того, что гораздо разумней израсходовать лишниxтри-четыре килограмма гравитола и долететь до дальней, но более гостеприимной планеты, чем упрямо ломиться в ту дверь, за которой нас не желают видеть.
    Чтобы было понятно: я к этому постановлению не имею никакого отношения. Спасать десантников мне тоже не приходилось. И это обидно. Вроде все мы сдавали одинаковые зачеты, получали похожие оценки, заканчивали родственные академии, но одним судьба приготовила белые фуражки и капитанские мостики на гексилайнерах, другим — таким, как я — серые униформы с лампасами и удостоверение шоферюги на расфуфыренных розовых лимузинах. Ни перспектив, ни исторических баталий, ни обещанных открытий на окраинах вселенной. Одна и та же столетиями объезженная трасса, на которой даже доисторическая корова из зоопарка не заблудится.
    Вот смотрю на себя в зеркало — вроде парень как парень, не урод. Лохматый чуб, естественные голубые глаза — тоже большая редкость по нынешним временам. И фигура вполне себе спортивная, со студенческих времен почти не изменилась. А вот чем-то не показался я Фортуне. Да и обычным девушкам — тоже. Может, потому что времени на них нет. Вожу месяцами жен высочайшего начальства взад-вперед, взад-вперед, взад-вперед. Когда уж там про девушек думать.
    Вот черт, соврал. Думаю я про девушек. Все время. Но не про тех, что сидят в пассажирском салоне... А впрочем всякое бывало.
    Сегодня то же бог послал пассажирку. Красивая. Лучше, если бы она была самая страшная в мире уродина.
    Мужиков возить проще. Они ведут себя солидней, спокойней, в трезвом состоянии не размахивают орденскими колодками и родословными принцев, баронов или другими емкостями для голубых кровей. Друзья рассказывают, что на перелетах самые большие начальники расслабляются. Могут иной раз пригласить поужинать за компанию, да и чаевые солидные оставляют. А если пьют, то настоящие напитки, а не химическую дешевку.
    Что касается алкоголя, то для меня он не стимул. Я во время полетов никогда не употребляю. И между полетами — тоже. Пьянки — не то, на что хочется тратить время. Уж ежели тратить, то лучше на девушек.
    Ах да, девушка. Сидит в пассажирском салоне, просматривает новости моды. Действительно красивая. Даже очень. Примерно моих лет. Правда, как утверждал знакомый хирург, сегодня из пенсионерки можно сделать школьницу, а из бегемота — Василису Прекрасную. Недавно пришла к нему одна дама и потребовала:
    «Рост, грудь, глаза и губы увеличить, а остальное уменьшить. И по максимуму».
    Эту даму после процедур собственный водитель не узнал. Увидел, как к посадочной площадке вышагивает шикарная мамзель, и тут же к ней подрулил:
    — Давай, красавица, отвезу тебя домой, пока моей мымре морщины утюгом разглаживают.
    Ей с одной стороны приятно — красавицей назвали, с другой обидно в мымрах числиться. Но пока она думала, как наказать водителя, он увлекшись созерцанием открытых колен хозяйки, ввалился со всей дури в стену военного ведомства. После того, как переломы зажили, их, на сей раз обоих, опять доставили к моему приятелю-хирургу. Таким образом история стала достоянием общественности.
    Так что, сколько лет моей пассажирке, я могу сказать только на глаз, плюс-минус пятьдесят. А вот то, что характер у нее мерзкий — знаю наверняка.
    Ни «здрасьте», ни мало-мальски приветливого взгляда. Пусть наша трасса сто раз наезженная, все равно это тебе не по Крещатику кататься. Есть люди, которым этические нормы по барабану: вошла, плюхнулась в пассажирское кресло, включила новости Голливуда и, не отводя от голограммы глаз,  скомандовала:
    — Почему мы еще не летим? Пошевеливайся! Да, на завтрак мне бутерброд  с икрой и говядиной. Все обезжиренное и никакой синтетики!
    За последние годы мне довелось перевезти не менее трех сотен высочайших жен. Большинство из них — гранд-дамы. С ними проще всего. Они не трогают меня, я — их. Гранд-дамы выполняют то, что положено, а я стараюсь сделать их путешествие максимально комфортабельным.
    Бабушки-пассажиры — тоже неплохо. Эти уже получили от жизни все, что хотели, и теперь тратят остатки дней на устройство скромного быта. Иногда они болтают с внуками-правнуками или рассказывают мне об успехах их уникальных отпрысков. Я в ответ вежливо поддакиваю и, в зависимости от излагаемого, выражаю участие, озабоченность, восторг и зависть.
    Со шлюшками тоже можно мириться. Сразу после z-скачка на темпоральную трассу они закрываются с якобы телохранителями в спальном блоке, и лучше без особой надобности их не тревожить. Правда, когда им надоедают «телохранители» и они обращают свой взор на тебя, становится не до смеха.
    Хуже всего, когда попадаются ведьмы. Например, как эта. Людей вокруг они не видят и не подозревают об их существовании. Смотрят на тебя, как на клопа в микроскоп, и удивляются, что ты еще разговариваешь.
    Ничего, мы и не таких обламывали. На прошлой неделе попалась ведьма. Визжала — моторов слышно не было. Так я, как только мы взлетели, нацепил на себя гермошлем и включил на полчаса аварийную сирену. До конца рейса она разговаривала шепотом, а когда я заходил в пассажирский салон, пряталась за кресла и икала от страха.
    Желающих работать в нашей конторе не так много. Увольнения я не боялся. Но меня даже не наказали. Ее муж, большая шишка в управлении контактов, заступился. Да еще лично мне звонил, благодарил за хорошую работу.
    — Ну так мы летим  или ты изучаешь по букварю, какзапустить двигатель? — это моя ведьма уже в нетерпении ножками сучит.
    — Мэм, инструкция говорит, что до полного прохождения z-скачка, пассажиры должны находиться в стартовых камерах. Тогда у них штаны остаются сухими.
    На самом деле про штаны в инструкции ничего нет. Им, инструкциям, о которых я упоминал, сто лет. Их изучают в младших классах, но никто не соблюдает.
    — Ты что меня за идиотку держишь? Запускай мотор, водило!
    В ответ на мое затянувшееся молчание последовал новый взрыв:
    — Если ты решил, что я жена какого-нибудь кретина из министерства, то этафатальная ошибка может стоить работы тебе и твоему недоумку-боссу. Я, Ольга Витальевна Фролова — генерал-майор, начальник отдела освоения, и эти собачьи инструкции знаю лучше тебя. Если мы сейчас же не взлетим, то уже вечером ты и твой начальник будете стоять на паперти и просить милостыню.
    Любопытно, до сих пор папертью меня еще не пугали. Наверное, это что-то не совсем приятное. На всякий случай я включил мануальный режим и через пять минут наш лимузин пошел вверх со скоростью хорошей спортивной гонялки. По пути я сделал несколько поворотов вокруг вертикальной оси и разик чуть притормозил. Поломать руки-ноги в люксовом мягком салоне она, пожалуй,не сможет, а все остальное...
    Когда лимузин вышел на трассу, я зашел к ней с приветственным обращением.
    Генерал-майор сидела в кресле буквально синяя от страха и мертвой хваткой цеплялась за подлокотники. Дорогие накладные ногти с датчиками — последний писк моды — были обломаны.
    Я молча подал ей комплект сухой одежды, и два дня она меня не беспокоила. Положенное на время перелетов питание Ольга Витальевна заказывала сама через автомат.
    Мне было ее жаль. Но космос — есть космос. Конфликты, несоблюдение простейших требований безопасности могут превратить самый заурядный перелет в фильм ужасов. И если за ее синяки меня ожидал стандартный набор неприятностей, включая упомянутую еюпаперть, то в случае гибели пассажира я шел под суд нашего департмента с последующей высылкой в необитаемую зону.
    Зря я ее жалел. Через два дня Ольга Витальевна очухалась и принялась терзать меня с удвоенной силой, словно хотела наверстать упущенный бесскандальный период.
    Я не выдержал и сообщил в Контрольную службу, но они в ответ только посмеялись:
    — Мы понимаем, дело молодое, разбирайся сам.
    Я по натуре человек недоверчивый, поэтому после «совета» контрольной службы моя шиза резко пошла вверх: наверное, эти ребята, зная неприязнь водил к «ведьмам», специально подгадали Ольгу Витальевну на мой рейс в надежде, что или я сам ее прибью, или она меня доконает, и тогда неуправляемый корабль просто сотрется о стены канала, если еще раньше аварийная система не выбросит его в открытый космос. Когда по трассам снуют миллиарды кораблей, а по заселенным территориям бегают триллионы людей, кого вне нашего департмента будет интересовать исчезновение генерал-майора и тем более рядового водилы?
    Хорошо, вы хотите войны — будет вам война. Не говорите потом, что вас не предупреждали.
    Для начала я отключил внутренний коммуникатор. Теперь пусть она командует парнями из Контрольной службы; посмотрим, посмеют ли они ответить ей  так, как ответили мне.
    Они посмели, после чего наш статус конфронтации перерос в открытые военные действия.
    Для начала Ольга Витальевна показала, что погоны генерал-майора чего-то стоят: она раскодировала дверной замок, добралась до моего отсека и  найденной в подсобке железякой барабанила в мою дверь до тех пор, пока я не открыл. «Урод» и «подзаборный таксист» были самыми мягкими из эпитетов, которыми меня наградили, но я терпеливо изображал каменную статую, доведя этим ее бешенство до высшей критической точки: она полезла драться. Ольга Витальевна долго смешила меня тем, что не могла дотянуться дохлым кулачком до моего подбородка, но после того, как она весьма ловко попала коленом туда, куда ей не следовало попадать, я сгреб ее в охапку, вколол слоновью дозу успокоительного и оттарабанил в спальню — пусть теперь хвастается, что ее во время рейса носили на руках. Дверь в спальню я подпер той же железякой, которой она ломилась ко мне. Иногда древние механические методы работают надежнее новомодных тактильно-электронных.
    Я недооценил Ольгу Витальевну. Слоновья доза удерживала ее в отключке не более полутора дней. Придя в себя, генерал-майор умудрилась влезть в аварийную систему и стала рассылать сигналы SOS на все следующие параллельным курсом корабли.
    Черт бы с ними с сигналами, но она одновременно включила блок «крушение». А так как никакого крушения не было в помине, компьютерная система решила за нее, что заклинило рули управления.
    Представьте себе линию суб-метро, по которой каждые три секунды пролетает поезд со скоростью, соразмерной двум-трем световым. А теперь представьте, что на этой линии вдруг останавливается один из поездов. Вопрос: как будет выглядеть весь комплекс через десять минут? Правильно! Линии каналов очень похожи на суб-метро, только скорости побольше и параллельных линий несколько. Во избежание вселенских катаклизмов предохранительные механизмы пробкой вышибли мой лимузин наружу, даже не пожелав на прощание: «Спасайся как можешь».
    Приборы внешнего наблюдения тут же залила чернота с бледными дырками дальних созвездий. А над головой нарисовался диск ближайшей планеты, на которую предстояло сейчас упасть.
    На сей раз пусть ваше воображение изобразит кота, которого пьяный хозяин выбросил в окно первого этажа. Что будет? Ничего не будет. Кот приземлится на лапы, обзовет хозяина вонючим козлом и пойдет доделывать начатое на угол дома. А вот если выбросить кота с двадцатого, н-нет, с сорокового, даже нет, с двухсоттысячного этажа? Ну хорошо, для чистоты опыта с парашютом, но со связанными лапами?
    Последний случай — это как раз мой. Корабли, исполняющие роль лимузинов, малоприспособлены для открытого космоса. А тут еще аварийный выброс из канала. Соответственно автоматы связали мне лапы, я хотел сказать, они  полностью взяли управление на себя и заблокировали остальные виды контроля. «Все равно, — решили они, — пилот либо погиб, либо вот-вот загнется. То есть, надо спасать пассажира». После чего мне осталось только пассивно наблюдать, как через несколько часов эти самые автоматы произведут мягкую посадку моего родного суденышка на поверхность terra incognito.
    Совсем забыл! Кое-какие возможности управления у меня остались. Например, я могу включить графосонг с попсой или проверить работу спасательного маячка.
    Проверил. Маячок не работает. Вообще-то он и раньше плохо крутил — сбой в каких-то программах, а может, допустимый баг при апдейте. Каждый раз, убеждаясь в его неисправности, я думал: «Ничего, заменим потом. Сгоняем еще разок – чай, не первый год летуном — а там...»
    «Там» наступило, и весьма некстати.
    Отдаю себе приказ отвлечься, расслабиться и включить графосонг.
    Включил. Прямо над пультами проектор развернул управляемые видео-образы, в уши ворвалось некогда знаменитое: «И снится нам не грохот космодрома, не эта ледяная синева... » Дурацкое бипанье неработающего маячка заглушил грохот барабанов. Сразу стало веселее.
    А зря. Если бы я не запустил музыку так громко, то может быть, услышал щелчки проскакивающих демпферных механизмов.
    Вот, говорят, раньше были телеги — сопло, бак, примитивная компьютерная автоматика. Никаких наворотов. Зато и проблем никаких. Красота! Гайку довернул, вилку компьютера в розетку вставил, керосина долил — и лети себе птица-сковородка.
    Теперь тройная подстраховка, глобальная проверка, четыре линии параллельного слежения — и все ни к черту. Ломается какая-нибудь зараза каждый раз.
    На мониторах шкалы, словно сговорившись, разлетелись по углам. Завыла сирена, заглушая музыку, а сам графосонг съехал на басы и на половине строки «...трава у дома-а-а-а-а» заткнулся.
    Ура! Значит, вместо предполагаемой мягкой посадки, автоматы нас просто воткнут в мирный чернозем инопланетян в качестве памятника самим себе. А раз финал предопределен, можно выпускать главного виновника «торжества» на свободу. Пусть визжит сколько влезет — все равно недолго осталось ей орать, а мне слушать.
    Генерал-майор сидела бледная и молчаливая, справедливо ожидая, что сейчас ей по-мужски набьют морду от всей души. Но я только вздохнул и произнес:
    — Вы свободны. Можете гулять где угодно.
    — Мы падаем? — почти шепотом спросила она.
    — К счастью, это будет продолжаться недолго. Те наши органы, которые не успеют сгореть в атмосфере или во время взрыва при столкновении с поверхностью, станут пищей для гигантских голубых крыс этой славной планеты. Можете начинать кричать.
    — А ты знаешь, куда мы падаем?
    Мой взгляд переполз на локальную карту и внутри все оборвалось.
    Я еще не рассказывал про везение? Разумеется, всем приходилось слышать о счастливчиках, у которых жизнь в черно-белую полоску. Так это не про меня. Мою жизнь провидение закрашивало в начале месяца, неспеша и тщательно. Заляпало все в беспросветно черный цвет, даже серых пятен на надежду не оставило. Естественно планета, к которой нас тащили автоматы, оказалась одной из тех, что попали в список не подлежащих к освоению самыми первыми. Учитывая мое везение, я предположил даже, что именно эта планета явилась главным аргументом при создании указанного списка.
    Лучше бы рвануло гравитатор. Раз — и ничего. Ни боли, ни страха. Кучка атомов и чуть-чуть тепла.
    Только не взорвется наш гравитатор. И топливный блок не взорвется. Не разлетятся по космосу смесители, сопла и нейтросферы. Система безопасности корабля никаких взрывов не допустит. Мы законсервированы в нем, как шпроты перед банкетом, прикручены к жизни, как роженица к столу. Знаем, что скоро будет очень больно, знаем, что придется орать: «Мамочка!» не своим голосом, а деваться некуда.
    Наконец я сделал открытие. Я догадался, почему в программном обеспечении кораблей столько ошибок: все ресурсы, отведенные на разработку безопасных полетов, пошли на облегчение родов бедным труженицам детопроизводства. И надо сказать, совершенно напрасно пошли. Каким путем женщины в до-космический период выводили детвору на свет, тем и продолжают. А надежность полетов снизилась.
    На экранах планета уже заняла все видимое пространство. А мы скоро исчезнем.
    Неужели мне на сей раз повезет, и мы просто разобьемся о поверхность, даже не успев толком испугаться? Замечательно, если ангел-хранитель направит нас в жерло вулкана — тоже быстро и почти безболезненно. Гораздо хуже, если по дороге перехватит голодный и злой, разбуженный посреди зимней спячки многоголовый дракон. Чувствовать, как твою плоть разрывают на части, как жуют... Бе-е-е и бррр! Но хуже всего — медленная смерть. В этом плане наше сознание доставляет гораздо больше неудобств, чем реальная боль, и пока оно отключится, можно умереть не одну сотню раз
    — Ты пробовал перезапустить ведущий блок? Ведь он продолжает думать, что у нас авария.
    Ну даете, Ольга Витальевна! Молодец! Права ведь, чертова баба. Что-то я рано взялся нас хоронить.
    Отдал команду компьютеру на обнуление.
    Удивленно замигали контрольные лампочки, зашелестели микровращатели, защелкали,  замыкаясь в цепи, распознаватели. С небольшим опозданием заревели тормозные двигатели, и мой кораблик осторожно вошел в атмосферу, замедлился и очень даже мягко опустился на поверхность.
    Живые. Мы — живые! Ура, очень странно и наполовину несправедливо. Некоторых, особо буйных, нужно возить по космосу только в состоянии анабиоза. Тем не менее, мы пока дышим и существуем. Каким-то образом драконы проспали нас в своих берлогах. Мы уже минут пять на поверхности, но пока ни один знакомится не подлетел. А может, их и нет на этой планете? Может, они только раньше были, а потом их съело еще большее чудище?
    Ладно. Пока сидим, пялимся на экраны, изучаем анализаторы. По инструкции выходить наружу сразу нельзя. Нужно дать снизиться уровню радиации, сопутствующему торможению.
    Только нет этой радиации. Не надо спрашивать почему. Я не знаю. Но ее нет. Есть фоновая. В три раза выше нормы, а от результатов нашей посадки — ни-че-го. Под опорами травка зелененькая, невыгоревшая, словно из дюз к ней летело не плазменное вещество, а калийные удобрения. Да и травка ли это? Вон какая аккуратненькая и непримятая — словно гвозди на постели у йога. Замерла по стойке «смирно», острием в небо смотрит.
    Рассказывали, на Мадхаване как-то спустили с корабля на такую же травку двухсоттонный вездеход, так она его схарчила за десять минут, только болты в стороны летели. Оказалось, там резвилась местная гусеница, а то, что десантники приняли за травку, было ее ротовой полостью.
    Нет уж, мы лучше будем сидеть в лимузине, пока нас не найдут. Точнее, пока не кончится еда. Ибо кто нас тут с неработающим маячком отыщет?
    — Как тебя зовут?
    Ольга Витальевна догадалась наконец поинтересоваться моим именем. Тем, с чего вежливые люди начинают, она заканчивает. На памятнике собирается написать, что ли? Напрасно она так оптимистична в отношении своей персоны, наши монументы рядом стоять будут.
    — Володя зовут.
    — Ты, Володязовут, смотрел состав атмосферы? Это же, как минимум, две сотни диссертаций. 
    Я глянул на монитор. Даже мне, не химику, было понятно, что в таких случаях положено ахать. Умудрись Менделеев увидеть выкладки наших приборов, у него бы начался запой: газовый состав — практически земной, а сумматор констатирует, что воздух для дыхания не пригоден.
    Выделили атом водорода. Все как положено — один протон, один электрон. Только вот спектрограмма выдает сплошной зеленый цвет.
    Продолжили эксперимент, добавили к местному водороду искусственный кислород из наших баллонов.
    Вспышка. Кислород исчезает, на экране четыре атома зеленого водорода.
    Я понимаю, что такого быть не может. Анализатор тоже понимает это, поэтому и выдает заключение о непригодности воздуха.
    Мы могли еще неделю экспериментировать и падать в обморок, но тут наружка засекла объект совсем нетипичный для этой планеты: у самого горизонта на гигантском плато стоял наш земной военный крейсер. Стоял он, по-видимому, давно: поверхность затянуло местными растениями, вместо иллюминаторов — дыры, приемные люки — нараспашку.
    — Может, кто-нибудь из людей спасся? Ждет нашей помощи?
    — Мы сами ждем помощи, Ольга Витальевна. Напоминаю, что данная планета — в списке не подлежащих к освоению. Если аборигены или кто бы там ни был умудрились распотрошить крейсер, то нам надо дышать через раз и вообще притвориться, что нас тут никогда не было.
    — Трус.
    Я ошибся! Все-таки у нас в управлении сидят одни дебилы. Как они позволили этой психопатке сделать такую блестящую карьеру? Я посочувствовал ее подчиненным, которым приходилось терпеть скандалы долгие годы, и тихонько выматерился.
    — Ты что-то сказал? Кстати, что у нас на ужин?
    На сей раз я с ней согласился. Солнца — не знаю, сколько их висело над планетой, но я насчитал больше десятка — столпились у горизонта. От травы протянулись темные тени, а сама она будто подросла и заострилась. Действительно — время ужина.
    — Так как там насчет бутерброда, — опять спросила она почти миролюбивым тоном.
    Я молчал. Наш рейс окончен, я ей больше ничего не должен. Ольга Витальевна поджала губу и с обиженным видом удалилась к пищевым автоматам. При этом она шла так, словно пажи несли за ней мантию.
    Пока ведьма объясняла электронному повару нюансы своих изысков, я решил рассмотреть кое-какие детали через главную носовую телекамеру.
    Почему на этой планете, кроме травы, никаких других растений нет? Ни деревьев, ни кустиков, ни цветков — от горизонта до горизонта одноцветно-зеленое поле. Почему она такая ровная и одной высоты? Какой сенокосилкой ее косят?
    Иногда низко-низко над поверхностью пролетали небольшие тучки и тогда казалось, что трава колышется. Приглядевшись, я убедился,что ни фига подобного. Ветерок дул, а трава оставалась неподвижной. Кроме облаков, на этой планете ничего не двигалось, не ползало и не ходило.
    — Ой, там кто-то ходит! — зазвенел у меня над ухом голос Ольги Витальевны.
    — Где там? — Я оглянулся.
    — Ну там, — она тыкнула пальцем в экран, — в крейсере.
    Никакого движения на корабле я не обнаружил, а вот необычный бугорок возле входа привлек мое внимание. Ольга Витальевна тоже его заметила и, ни слова не говоря, увеличила изображение.
    Это был ботинок. Обычный ботинок десантника на толстой карнелютовой подошве. Именно в этом заключалась странность. Карнелют — гордость современной комплексной химии, несмотря на гибкость и легкость, обладал кристаллической решеткой алмаза и не уступал ему в твердости. При этом он не пропускал тепло, не реагировал ни с одним из известных в природе веществ. В десантной обуви можно было запросто ходить по гвоздям, расплавленному металлу и озерам фтористоводородной кислоты. Я не представляю, какие инструменты нужно иметь, чтоб просверлить в карнелюте дыру. Так вот,сквозь подошву этого ботинка прорастала трава!
    Мне стало не по себе.
    Раззявив рты, мы молча стояли и смотрели, каксолнца ныряют за горизонт. Стало темно и еще более неуютно.
    — Ты ничего такого не подумай, но если хочешь, мы можем спать в одной комнате. Вдвоем безопасней.
    Я не хотел. Но она была права.
    Пассажирская спальня лимузинов предполагает два спальных места. При необходимости выдвигались еще две верхние полки, но тогда становилось тесновато.
    Я лег не раздеваясь. Ольга Витальевна, абсолютно не стеснялась меня разделась полностью, положила рядом на полку информационный браслет с коммуникатором, бластер и выключила общий свет, оставив только дежурный ночник.
    — Никогда не думала, что в моей биографии может быть такая романтическая ночь.
    Я ничего не ответил и сделал вид, что сплю.
    Она тяжело вздохнула, залезла под одеяло и отвернулась к стене.
    Ночью мне снилась война. Драконы, сияя бронзовой чешуей, кружили вокруг и пытались укусить меня за ногу, а я бежал по нижнему уровню городка из моего детства и время от времени прятался за мусорные баки. Один из драконов, совсем маленький опустился рядом и стал по-собачьи тереться о мое бедро, но, когда я попробовал его погладить, он все-таки тяпнул меня за икру. Сразу стало темно, небольшой светильник на стене только подчеркивал мрак.
    «Наверное, это сумасшедший дом. Там точно такое же освещение», — подумал я и проснулся окончательно.
    В комнате было темно. Ночник почти ничего не освещал. Я отлежал ногу, она онемела и ужасно болела.
    В тени у двери шевелилось что-то большое, периодически сопя и хрумкая. Я включил свет. Двухметровый «заяц» дожевывал браслет Ольги Витальевны, эстетично прикрывая рот передними лапками.
    Почему их назвали зайцами — не знаю, возможно, из-за ушей и меха. Как по мне, на зайцев они совершенно не похожи. Но я их похабные рожи запомнил еще со времен академии. На первый взгляд, «зайцы» тяжелые и неповоротливые, четырех массивных лап едва достаточно, чтоб передвигаться. Но это на первый взгляд: под мехом существ прячется тело-гармошка и, если «заяц» замечает нечто съедобное, способное поместиться в его небольшой рот, вся передняя часть молнией устремляется к жертве, запихивает ее передними рукоподобными лапками за щеку и возвращается назад. Операция «охота» занимает доли секунды. При этом «зайцы» умны, знают, как накапливать и передавать знания, ручками-лапками способны строить сложные летательные аппараты похлеще землян. Однако они злы и на контакт не идут. Энциклопедия, на всякий случай, рекомендует обходить «зайцев» десятой дорогой. Неужели именно из-за них планету причислили к особо опасным? Чушь какая!
    Ольга Витальевна разбираться в дипломатических тонкостях общения с межпланетным разумом не стала, а может, просто не успела проснуться и совершенно автоматически со сна сгребла бластер и пальнула в угол.
    Я обмер.
    Термостойкую обшивку корабля за спиной гостя скрутило как пенопласт от паяльной лампы. Секундуподождав, с грохотом упала дверь. Кусок спины существа на мгновение исчез и тут же восстановился.
    Сам «заяц» не пошевелился. Похоже, он даже не понял, что в него стреляли. Спокойно дожевал браслет Ольги Витальевны и поковылял к стене. Наружные камеры изобразили, как нечто зеленое и бесформенное отделилось от поверхности нашего лимузина, плюхнулось на траву и исчезло. Ничего себе! Как это мог толстый двухметровый «заяц» так запросто испариться? Это же не червь и не комар.
    Спать больше не хотелось. Я отобрал у Ольги Витальевны бластер, но и после этого не мог успокоится. До самого утра стучал зубами и дергался от каждого шороха. Зубы Ольги Витальевны синхронно вторили моим, а когда первое солнце начало выползать на экраны, она не выдержала и перебежала ко мне на кровать. Я наконец выполнил свою совсем неслужебную миссию. Страх может заставить сделать еще не то.
    Авария, падение на планету, бессмертные «зайцы»... Что может сплотить людей сильнее, чем совместное преодоление опасностей?
    После всего, что случилось, мы с Ольгой Витальевной остались чужими людьми: я не понес ей кофе в постель, она не побежала к автомату заказывать традиционную в таких случаях яичницу с салом.
    — Знаешь, Оля...
    — Ольга Витальевна, — поправила она меня. — Надеюсь,ты простишь военному офицеру минутную слабость?
    Стало совсем обидно. Мне казалось, что слабость продолжалась гораздо дольше минуты.
    Больше попыток заговорить с генерал-майором я в этот день не делал. Поставил на место сбитую бластером дверь, а потом сбежал в кабину управления и начал никому ненужную профилактику приборов.
    Где-то ближе к обеду я с удивлением обнаружил, что маячок не просто работает, а вот уже несколько часов посылает в космос сигналы бедствия. Неужели Ольга умудрилась его починить? Вряд ли. После выхода из канала программы указывали на наличие не только электронных проблем, но и на механические поломки, исправить которые можно было только снаружи. Тогда кто это сделал? «Зайцы»? Им-то зачем это нужно?
    А еще мне удалось обнаружить в последнем апдейте фатальный сбой, который никоим образом не мог быть пропущен Контрольной службой. Этот сбой вызывался несколькими функциями из нескольких мест, то есть с подстраховкой. Я имел дело с самой настоящей диверсией. Какой бы паинькой ни была Ольга Витальевна, а вынужденная посадка на эту проклятую богом и людьми планету нам была гарантирована. Причуды ведьмы явились не более, чем катализатором заведомо спланированного процесса.
    Сказать ей об этом или...
    — Какие подлые мои подчиненные! Решили избавиться от своей начальницы, — Ольга Витальевна, как всегда, неслышно появилась за моей спиной, поливая всех и вся, как из брандспойта. Только на сей раз в ее обвинениях звучал сарказм. Ей достаточно было глянуть на стресс-рапорт, чтобы понять, в чем дело. — Неужели ты и вправду поверил, что какой-либо документ мог покинуть подконтрольный департмент без моего ведома? Это я внесла планету в список неподлежащих освоению, потому что Упанишады, описывая источники бессмертия богов, дают координаты именно того места, где мы сейчас стоим.
    Действительно по информаторам ходила расшифровка какой-то якобы завуалированной части Упанишад с математическими выкладками. Все догадывались, что имеют дело с не самой умной шуткой, ипросто удаляли документ.
    — Так вы поверили, что возможно получить бессмертие? Зачем оно вам нужно?
    — Проживешь с мое и тоже задумаешься о вечном.
    Ну и не скотина ли она после этого? Хуже монстра. В погоне за собственным бессмертием готова угробить все остальное человечество и меня в первую очередь.
    — Должна признать, что предназначенную роль ты отработал честно и больше мне не нужен, — она по-ковбойски лихо выхватила из-за спины бластер.
    «Какого черта я его не спрятал?» — с запозданием подумал я об оружии.
    — Я думаю Володя нам еще пригодится.
    Голос был тихий, но прозвучал он настолько неожиданно, что мы буквально окаменели.
    В проеме двери стояли три высокие фигуры. Несмотря на то, что тень скрывала их лица, я узнал говорившего. С Жориком Шаляевым мы учились в одной группе, вместе пьянствовали и ходили в женский блок на танцы. Сильный и спортивный Жорик несколько раз выручал меня от кулаков ревнивых кавалеров, а однажды спина к спине мы отбивались от целого отделения подледников, командиру которых мой друг расквасил нос.
    После академии Жорик попал на ракетоносец, женился, завел двух пацанов, через два года ушел к более молодой. А еще через год бросил и ее, записался в десант и вскоре пропал без вести.
    Так что, получается он уцелел? Жорик уцелел! Да еще не один! Это их крейсер мы обнаружили.
    — Володя нам пригодится, а вот вы, девушка, — пока не известно, — повторил он и прошел в комнату.
    Мне захотелось его расцеловать, ноги сами понесли к нему обниматься, но тут на него упал свет от экрана и я отпрянул назад.
    Жорик был такой как и раньше — высокий, красивый, спортивный, но зеленый. Его лицо, руки, одежда отливали тем самым изумрудным цветом, что и трава, покрывающая эту планету, что давешний «заяц»... Когда на Жорика падали отблески мониторов, его тело отражало их не хуже зеркала.
    — Что не нравлюсь? — он усмехнулся, как в прежние времена.
    — Что с тобой случилось?
    — Ничего. Результат переселения. Подумай сам, ведь если ты вдруг решишь переехать из Зеленограда в Мельбурн, тебе придется не только выучить австралийскую версию английского. Все твое тело начнет перестраиваться под новые климатические и природные условия. Так? А тут вообще другая планета.
    — Но о том, что твоя группа пропала без вести, я узнал из новостей лет десять назад. Почему ты не вызвал спасателей?
    — А зачем? Планета не Монмартр. Тут экскурсанты не нужны.
    — Но за вами выслали несколько кораблей, и ни один не вернулся. Эту планету внесли в список наиболее опасных.
    Жорик засмеялся:
    — Конечно, не вернулись. Как ты не поймешь, эта планета дарит бессмертие. Какой дурак захочет по собственной воле с ним расставаться? Изменения проходят на суб-атомном уровне. Каждый электрон, каждая частица атома меняется на идентичную, но не подверженную действию времени...
    — Так это правда! — ахнула из угла Ольга Витальевна.
    — Так это правда? — переспросил я.
    — Правда, правда. Более того, так как атомная основа общая, мы можем проникать сквозь любые стены.
    — Да, действительно, на корабль вы попали странным образом, — согласился я, вспомнив, как «заяц» прошел сквозь стену и исчез в траве.
    — Человек, говоря о природе, почему-то забывает, что сам является ее частью, что лозунг «берегите природу» должен звучать как «берегите природу и человека в первую очередь». На этой планете несправедливость лозунгов устранена. Мы органичная часть...
    — Травы, — перебил я его.
    — Природы, — поправил он меня. — И у тебя есть шанс стать одним из нас.
    — А я? — пискнула генерал-майор, но никто не обратил на нее внимание.
    — Знаешь, вампиры и зомби тожевроде бессмертные, но мне как-то не хотелось бы оказаться в их числе, — засомневался я.
    — Ну ты, брат, совсем темный. Веришь в сказки. Хотя даже в сказках зомби и вампиры смертные, а главное, они перестают быть людьми. — Жорик на мгновение замолчал. — Скажи правду, может, тебе мой зеленый цвет не нравится? Расист?
    Сопровождающие Жорика зеленые одобрительно загудели.
    — Ладно, уговорил, — я для приличия тяжело вздохнул, хотя уже все для себя решил. — Вступаем в партию зеленых. Что для этого надо?
    — Гы-ы, не боись, кусать тебя не буду. Достаточно дотронуться до тебя, а субатомы сами сделают все, что надо. — Он протянул руку.
    Я хотел ее пожать в знак согласия и перехода, но он вдруг отдернул ее:
    — Знаешь, я передумал. Может, на твое решение повлияла наша старая дружба. Давай сделаем так: корабль твой «зайцы» исправили, так что лети на Землю и думай. Захочешь — вернешься сам.
    — А как же я? — опять подала голос Ольга Витальевна.
    — Володька, где ты эту назойливую бабу откопал? Ладно, дамочка, давайте руку. Будете сопровождать Володю, как наш полномочный представитель. Чтоб слушали его во всем и не переохлаждались, а то насморк схлопочите.
    Жорик пожал ей ладонь и тут же вверх по руке Ольги Витальевны побежали зеленые блестящие полосы.
    — Володь, возможно у дамы будут побочные эффекты. Ты на них внимание не обращай и близко к ней не подходи. А теперь все, птицы, летите. Ждем назад, как соловей лета.
    Он махнул мне рукой, и троица исчезла в стене. Наружные мониторы опять изобразили бесформенные кляксы, которые отвалились от лимузина и растворились в окружающей зелени.
    — Ольга Витальевна, сейчас мы попробуем взлететь. Займите свое место в стартовой камере и зафиксируйтесь ремнями. Я не знаю, на что теперь способна наша телега.
    Она не двинулась с места и смотрела на меня, как сладкоежка на пирожное.
    — Володя, мне кажется мы очень неплохо порезвились в прошлую ночь. Ты как на счет продолжения?
    Меня передернуло.
    Я буквально на мгновение опередил ее бросок и выскочил в коридор.
    Убегать особо некуда: спальня — как мышеловка с одной дверью. Туда — ни в коем случае. В пассажирском салоне — две двери, но их еще надо как-то закрыть. Мне пришлось сделать по салону и коридору четыре круга, опрокидывая по дороге мебель, прежде чем Ольга Витальевна споткнулась о кресло, ударилась головой о край стола и на пару минут успокоилась. Я захлопнул обе двери, подперев одну из них все той же железякой, а сквозь ручки второй протянул дуло злополучного бластера.
    «Зайцы» действительно отремонтировал мой лимузин и буквально через четверть часа я поднял его в воздух.
    Мы уже подходили к трассе, когда я получил сообщение сразу от нескольких спасателей. Они вторые сутки крутились в районе нашей аварии и обещали найти меня до того, как я успею испугаться.
    Я отключил маячок на лимузине, установил автоматический режим возвращения на планету, надел скафандр и вышел в открытый космос.
    — Прощай, мое дорогое розовое чудовище!
    Батарей скафандра хватало крутить индивидуальный маячок не меньше недели. Дня на два хватало запаса воздуха.
    Перед тем, как покинуть лимузин, я оставил в бортовом журнале запись: «Жорик, друг ты мой старинный. Я всегда верил тебе больше, чем себе. Когда-то мы были одним целым. Но ты солгал. Я тебе больше не нужен. И туристы тебе не нужны. Тебе нужна возможность распространения травы на другие планеты. Но твой корабль разбит и ты хочешь воспользоваться моим.
    Я согласен, все мы являемся частью природы, но на Земле при этом человек остается самим собой. Природа твоей планеты имеет только одно лицо — лицо травы. Это совершенно другая форма жизни, она — как огромная база данных, которая по необходимости вытаскивает на поверхность тебя, твоих десантников, «зайцев». Скоро Ольга Витальевна превратится в частицу твоего мира, выйдет из пассажирского салона, в котором я ее запер, и у вас будет желанный корабль. Но через карантинную систему Земли он не пройдет. Ты знал, что только  в своем изначальном виде  я мог провести лимузин, поэтому и не тронул меня. 
    В гости не зову, извини. И незваным приходить не надо. Твой намек по поводу холодобоязни травы я принял на вооружение. Я берегу свою природу тоже.
     
    Через полтора дня меня подобрали. За это время я и, правда, даже испугаться толком не успел. Только есть очень хотелось. Но когда главный повар лично подал на стол фирменный зеленый салат, меня вырвало прямо в тарелку.