 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
Люди, хоть и люди, тоже люди.
Веня Дркин
В школьной рекреации царил хаос. В воздухе парили бумажные самолетики, учебники, вопли и хохот. Бурлило броуновское движение детских тел. Казалось, дети играют сразу в несколько игр – прятки, салочки, футбол, баскетбол, керлинг и немного тенниса. Одновременно. Вадим Степаныч покачал головой. Неужто он когда-то так же носился, рикошетя от стен и вопя нечленораздельное? Сейчас даже представить сложно. Начал лысеть, обзавелся брюшком. Домой на пятый этаж уже не взлетает за минуту, одышка появляется.
От печальных размышлений Вадима Степаныча оторвал дикий визг. Так и есть – вновь мальчишки сцепились. Для них перейти грань от игры до кровной ненависти – легче, чем Вадиму Степанычу подняться на пятый этаж.
- Ну, мальчики, разошлись, а ну хватит! – подоспел он к дерущимся. Вокруг собрался круг заинтересованных ребятишек. Все притихли.
- Ну чего, чего деретесь?! – сердито прикрикивает Вадим Степаныч, расцепляя драчунов.
- Он меня дебилом назвал! – крикнул один, утирая разбитую губу.
- Да ты сам первый начал! – завопил второй, у которого под глазом зрел немалый фингал.
Снова-здорово, вздохнул Вадим Степаныч. Никто никогда не помнит, из-за чего началась драка. И какая была цель. Вот же балбесы. Ну ничего, подрастут, ума прибавится… Хотя, если вспомнить его соседа – бедового Ваську, завсегдатая местного отделения милиции уже на протяжении многих лет. Здоровый лоб, а так ведь и не вырос.
- Давайте быстро все в класс, - заявил Вадим Степаныч. – Скоро переменка кончится. Вы двое – дуйте в медпункт. А мы начнем урок пораньше. И не нойте! Хватит, наотдыхались.
- Но подрались только Петька с Мишкой!
- А смотрели вы все. А разнимал я один. Все, давайте, у нас сегодня начинается интереснейшая тема – поэма «Евгений Онегин»…
… - Ну как у вас, Алла Владимировна, сегодня? – спросил Вадим Степаныч, входя в учительскую. Учительница химии поправила очки и вздохнула.
- Да все так же. 7 Б совершенно неуправляем. Мне уже боязно писать на доске – поворачиваться спиной к этим дикарям не хочется.
- Ох, - устало махнул рукой Вадим Степаныч, заваривая себя чаю из потрепанной общей коробки. – И не говорите. Это же из седьмого бэ хулиганы плевались бумажками Ирине Сергеевне в спину?..
- Да нет, то из восьмого, - подал голос обэжэшник Жора, вваливаясь в учительскую. Он тут же направился к старенькому телевизору и включил его погромче. – Скоро новости будут, там мою дочурку покажут, первое место в спартакиаде районной заняла! – гордо объяснил он. Затем тоже принялся за чай. – А что насчет хулиганов – так вы просто обращаться с мальцами не умеете. Дети у вас на уроках тухнут со скуки, вот и получайте в отместку. А у меня на уроках всегда весело. Я с детьми – только так…
- Вы ОБЖ ведете, - с усмешкой напомнил ему Вадим Степаныч. – Это вам не литература. Это, почитай, и не предмет, а так, развлекалочка. Попробуйте им весело про отличия анапеста от дактиля рассказать. Что мне, вприсядку это делать, что ли?
Обэжэшник насупился и махнул рукой. Может, обиделся, что его за настоящего учителя не принимают? Мог бы уже и привыкнуть.
- Смотрите-ка, - указала вдруг Евгения Владимировна на телевизор. – Это еще что? Новости?
Учителя уставились на экран. Там творилось что-то невероятное.
Сначала изображение было не разобрать из-за помех – но они для старого телевизора были обычным делом. Затем из-за мороза и сбоев проступила картинка. Химичка охнула и зажмурилась. Обэжэшник выпучил глаза. Вадим Степаныч раскрыл рот.
Посреди улицы, на асфальте, лежал окровавленный труп. Отъезд. Поодаль – еще один. Его добивал резиновой дубинкой милиционер. Отъезд, панорамирование налево. Окровавленный снег, женщина ножом многократно пронзает отползающего мужчину, на его сером пальто расплываются красные следы. Наконец он замирает. Женщина хватается за грудь и неловко падает набок. Из-за края кадра врывается некто с дымящимся пистолетом, стреляет раз и другой куда-то в сторону, исчезает в переулке. За ним несется еще человек пять.
- Что эт… - начинает Жора. Но тут картинка меняется. Появляется звук. Лебединое озеро.
На фоне балета появляется человек. В дорогом костюме, вполне представительного вида. Щуплый, невысокий. Только вот на лице у него – маска. Веселый клоун.
- Приветствую вас, дорогие россияне, - начал он, шутливо поклонясь. – Признаться, я хотел начать с более непринужденного приветствия. Пожалуй, лучше так: я хотел бы сыграть с вами в игру. Ровно полчаса назад я распылил над вашим городом газ, вызывающий беспричинную агрессию. От него нет защиты, доступной вам. Противогазы и прочая – это бесполезный хлам. Никто не убережется от действия, включая армию и правительство. – Человек развел руками – мол, что ж тут поделаешь. - Примерные последствия вы могли видеть в предыдущем репортаже. Выбирайте, друзья. Вы можете в панике покинуть город. Но это будет непросто. Можете привыкнуть. А это будет весело, я обещаю. Ну, а самые отчаянные могут попробовать найти меня и потребовать противоядие. Игра началась. И не забывайте, дорогие мои – я знаю, что вы делаете. Вы видите меня? Эй, Москва? Я вас вижу тоже.
Клоун послал воздушный поцелуй в камеру. Его голос просто переполняла гордость.
- Ах да. Газ начнет действовать примерно… - он взглянул на часы. - …пять минут назад. Приятного досуга! Отбой связи.
Человек в маске клоуна исчез. На экране цинично продолжался балет.
- Эт-то… как понимать? – спрашивает Жора в какой-то прострации. – Чего он говорит?!
- Что происходит?! – в панике восклицает Евгения Владимировна. В учительскую врываются еще несколько учителей, наперебой спрашивающих что-то в этом же роде.
- Жор! – кричит Вадим Степаныч. – У вас же есть противогазы? Он же сказал – газ!
- Он еще сказал – противогазы не помогут, - мрачно отозвался обэжэшник.
- Так что же делать?! – воскликнул литератор.
- Выживать, - Жора поднялся и растолкал себе дорогу к выходу из ставшей тесной и душной учительской. – Я за дочкой. И сваливаю отсюда. Чего и вам желаю. Прощайте.
Повисло молчание. Жора скрылся из кабинета. Евгения Владимировна пробормотала – «И правда ведь, бежать надо, а маменька дома сидит» - и бросилась за ним следом. Вадим Сергеевич поколебался. У него не было семьи. Некого было спасать. Некого?
Себя.
Надо бежать из города.
…
По дроге к трамвайной остановке Вадим Степаныч тревожно оглядывался. Но пока на улицах не происходило ничего такого. Люди парочками, редко в одиночку, выскакивали из домов, испуганно вертели головами, затем скрывались в переулках, или заводили машины, или, как и он, поспешали к остановкам, но никто никого не убивал, и разгула насилия видно не было. Странно все это…
В трамвай набилось полно народу. Видать, все возвращались с работы пораньше. Все перешептывались, кто-то плакал, люди подавленно переглядывались, словно пытаясь заглянуть друг другу в глаза и понять – а что? Уже заражен? Нет?..
Но вот трамвай тронулся, заскрипел, зазвенел, Вадим Степаныч облегченно вздохнул. Так, куда он дальше? Нужно подумать. Домой, собрать вещи, позвонить паре знакомых, узнать как они, потом в метро, на вокзал и в пригород. А куда там?.. Безумие какое-то, ему же и некуда из Москвы ехать. Хотя, пожалуй… Есть тетушка в Подмосковье, в каком-то поселке… Дома надо поискать ее письма, должно там быть, откуда прислано…
Трамвай тормознул у очередной остановки. Ему еще две… Как ни странно, сейчас внутрь не набивается огромная толпа. Он уже начал побаиваться, что будет штурм трамвая, толкотня, так в панике и задавят. Но кто-то вошел – что там происходит? Почему трамвай не движется?
- Эй, народ, - раздалось в динамиках. Люди замерли. В другом конце вагона, у кабины водителя, началось какое-то движение. Трамвай медленно заскрипел и тронулся с места.
- Короче, - разнеслось опять по трамваю. – Тут говорят, конец света. Давайте развлечемся напоследок, хуле? Мы тут думаем покрошить вас в винегрет, такие дела.
Толпа отхлынула от кабины водителя, Вадима Степаныча тяжело прижало к окну. Ему с трудом удалось разглядеть, что у кабины стоят двое представительных молодых человека с топорами. Новенькими, наверное, прямо из магазина. Из кабины показался еще один, с длинным широким клинком… как же они называются… мачете. Из динамиков грянул СПИД-металл, искаженный скрежетом и хрипом. Они в адской ловушке.
- Ну че, поехали? – спросил один из них. Перескочив турникет АСКП, бросился к людям, лихо размахнувшись мачете. Толпа зашевелилась, заорала, Вадима Степаныча оглушило и едва не повалило на пол. Люди метались, пытались скрыться. Но выхода из трамвая, несущегося на полном ходу, словно неуправляемый снаряд, не было. Трое парней рубили вопящую толпу, словно слитую в один организм. Спастись! Вадим Степаныч постарался ухватиться за молоточек. Надо разбить окно! Вот он… Он изо всех сил тянул руку, рискуя сломать ее в давке… Почти… Но кто-то еще ухватился за молоток, его толкнули, крик, и молоточек исчез на полу.
Теперь стекло выдавят самим Вадимом Степанычем. Или нет. Тогда его покрошат в винегрет. Какая глупая смерть.
Его вновь прижало к окну, он бросил взгляд на улицу. По дороге прямо на них несся тяжелый грузовик. Водитель что-то вопил с безумным видом - кажется, пел.
Удар!
Мир с ржавым грохотом завертелся перевернулся отчаянный вопль оглушил Вадима Степаныча из него похоже выдавливали все внутренности боже боже снова протяженные крики он потерял сознание.
…Он медленно полз к узкому переулку. За спиной дымилась куча рваного железа, над ней вместе с дымом кружил стон боли. И снежинки.
В стороне вход в метро. Подумать только. Он хотел ехать на метро к вокзалу. Но если такое происходит на улице среди бела дня, то что происходит внизу? В темноте, в узких переходах? Представить страшно.
Надо бежать из города. И видимо, пешедралом.
С трудом Вадим Степаныч поднялся на ноги. Вроде ничего не сломано, хотя болит все тело. Господи, да это же чудо? Как он мог выжить в той кровавой мясорубке? В голове шумит, может, сотрясение, он не мог уйти просто так…
Покачиваясь, Вадим Степаныч шел, пытаясь понять – стоит ли теперь ему идти домой? Стоит. Там деньги, документы, хотя кому они теперь нужны…
Короткими перебежками, прячась в закоулках, дворами, он шел домой. А газ уже действовал вовсю…
… два подростка в масках Гая Фокса разбивали битами машины на парковке. Охранник бросился к ним, отнял биту и начал крошить стекла на чьем-то форде…
…свора детей класса девятого-десятого надвигалась стеной на двух пятящихся дворников-таджиков. Молчание, тишина. Затем окружила их и…
...крик, и на трансформаторную будку рядом сверху шмякнулось тело. Из окон сверху раздались обрывки смеха…
…пара подростков поливала гаражи бензином, глупо хихикая. Рядом - перевернутая коляска. Господи, ну это перебор…
…с балкона девятиэтажки стрелял мелкокалиберной дробью по людям на улице и распевал песни Чижа. Едва не задел и Вадима Степаныча. Он знал этого типа – точно также он палит по голубям и ужасно раздражает соседей. Откуда учителю знать, что соседи, вооружившись кухонными ножами, режут других соседей, с этажа ниже…
…уже у подъезда кто-то окликнул Вадима Степаныча. Это же мужик из соседнего дома, Михалыч, контуженный в каком-то недавнем конфликте. «Вадимушка», - ласково крикнул Михалыч, неловко пряча за спиной монтировку. – «Ты же мне двести рублей должен, помнишь? Поди сюда, вернешь». Вадим Степаныч бросился со всех ног к двери подъезда, Михалыч рванул наперерез. «Не успею!» - понял учитель, повернулся в другую сторону, бежал из всех сил. В переулок. Сзади в спину пьяным перегаром дышит Михалыч.
Влетев в переулок, Вадим Сергеич не успел затормозить и на полной скорости в кого-то влетел.
- Смотри-ка, кто это тут? – он узнал этот голос. Наглый, сипловатый, молодой. Это же бедовый Васька из соседней квартиры. Вадим Степаныч повернулся. Перед ним стоял Васька. За его спиной мельтешило пара таких же молодых ребят. Они вытаскивали из подъезда телевизор.
- Ой, Вадим Степаныч, здрасьте, - приторно ухмыльнулся Васька. В руках у него щелкнул выкидной нож. – А я тут как раз вас вспоминал. Как вы меня все поучали. Нотации читали. Когда родителей резал, все вспоминал, думал, что ж вы скажете. Ну, что скажешь, мразь?!
Вадим Степаныч ничего сказать не мог от ужаса. А тут еще сзади появился Михалыч. По голове тяжело ударило, учитель отлетел в сторону. В глазах померкло. Последнее, что он слышал – автоматная очередь. Кажется, она гремит тысячу лет, перекрывая все другие звуки мира, и весь мир, и это достойное завершение всей это мерзости. Что-то мягкое и теплое валится на несчастного учителя, но он не шевелится.
…
- Смотри-ка, а тут один живой, - раздается рядом голос. Вадим Степаныч с трудом разлепляет глаза. Над ним склонился человек в зимней форме милиционера. Молодое круглое лицо. В глазах лучится улыбка.
- Смотри, глазами хлопает. Вставай, дядя. – улыбается человек. И тут по его лицу бежит судорога. Он кривится, рывком поднимается с корточек, и открывает огонь по рядом лежащему трупу.
- Спокойней, Саш, спокойней, - к милиционеру подбегает человек, отнимает автомат, хлопают по спине. – Ну что, отошел?
Затем и Вадиму Степанычу помогают подняться из снега.
- Кто таков? – спрашивает второй. Тоже мент, очевидно. Но вид у него посуровей. Да и сам старше.
- Вадим Степанович Карташов, шестьдесят девятого года рождения, учитель литературы, - бледно бормочет.
- Литератор? Хреново, - вздыхает собеседник. – Вот бы нам сейчас химика… Не помешало бы. – хмыкнул. – Я – майор Семенов, он – сержант Комаров… в общем, Сашка. Да и меня можешь Стасом звать. Короче. Познакомились. Ты сейчас куда думал идти?
Вадим Степаныч пожал плечами.
- Да я, собственно… Я бежать хотел из города. У меня тетя в Подмосковье…
- Ха, - хмыкнул тот, который Комаров. – Думал, доберешься? Да здесь же сколько пилить, а весь город – как поле боя. Да и в Подмосковье тоже самое творится.
- Ну… а что тогда?
- А вот и подумай, что остается, - осматривает разбросанные тела Семенов. Среди них учитель замечает и Ваську бедового, измочаленного едва ли не в упор.
- А что? – непонимающе спросил Вадим Степаныч.
- Остается найти этого ублюдка, который все херню затеял, и выбить ему мозги. – отчеканил Семенов. – Хорошо бы и химика нам, чтоб этот газ нейтрализовать. Но мы думаем, у ублюдка есть противоядие. Задача – найти и выбить.
- А где же его искать?
- Да это-то не так сложно. Ублюдок окопался в Останкино, на башне, - перебил Комаров. – Оттуда и вещал.
«Эй, Москва? Я вас вижу…»
- А откуда вы?..
- Мы же блюстители, епт, порядка, - продолжил Семенов. – Нам поступило сообщение о вооруженных людях в телебашне. Потом началась вся эта кутерьма, у нас пол-отдела пушки достали и начали шмалять во все стороны. Да и мы тоже заразились этой хренью. – лицо у него задергалось, и он с силой влепил кулаком по стене.
- Приходится агрессию выплескивать на случайных людей. Короче, - оправился он скоро. – Ты с нами? Или как?
- Да я… не знаю… - залепетал Вадим Степаныч. – Я ж никого убивать не хочу… и не боец…
- Не понял? – переспросил Семенов. – Как это – не хочешь? Все хотят же! В воздухе газ распылили.
Вадим Степаныч задумался. И в самом деле. Не хотел. Никакого желанию к убийству не было. Даже для защиты собственной жизни. Вот если бы эти бравые ребята не подоспели – чтобы он делал? Скулил бы в сугробе, пока его на части резали. Это странно.
- Может, у тебя иммунитет какой, дядя? – обрадовано воскликнул Комаров. – Тогда тем более с нами пошли! Тебя беречь надо. Мало ли. Может, от тебя будущее зависит.
- Насмотрелся боевиков, - оборвал его Семенов. – Будущее зависит… Будущее зависит от сильных людей, так по телеку сказали. Но тебя все равно возьмем, - обратился он к Вадиму. – Хочешь или нет. Тебе, такому тюте, без охраны все равно тут не прожить.
…
…и снова дорога. Кровь, хаос. В домах разгорались пожары, охватил огонь и улицы. Горел огонь и в глазах людей, даже, к ужасу Вадима Степаныча, в глазах его проводников, меняющих рожки все чаще. Слава богу, запас патронов у них был достаточно велик. И от людей, превратившихся в убийц, они его могли защитить. Но не от того, что он видел.
…ветеран войны в полной форме с орденами на коляске, стреляя из двух стволов, катился по улице, по скользкому люду…
…глухие взрывы, доносившиеся из темных ям-входов в метро…
…дамочка, на вид – милая домохозяйка, кромсающая кухонным ножом мужа на балконе…
…банда веселых парней на джипе, под завязку забитым оружием, ехали по улице, неприцельно отстреливая все живое и вопя песни про анархию…
…- Вот она, красавица, - сказал Комаров. Они стояли у входа в парк, разбитого у подножия телебашни. Ее шпиль прорезал пелену морозных облаков и исчезал где-то в вышине. Здесь, словно в дьявольской башне злого колдуна, засел тот, кто рассеял по городу хаос и смерть. Туда им и надо. В сердце города.
- Опаньки, - раздался знакомый голос. – Литератор! Ну надо же, какая встреча. Говоришь, значит, обэжэ ненужный предмет? А вот сейчас и проверим!
Семенов вскидывает автомат. Обжшника отшвыривает очередью. Он чертит телом линию и обреченно застревает в сугробе.
- Знакомый, что ли?
- Коллега бывший, - сглатывает Вадим Степаныч.
У подножия телебашни было на удивление тихо. Метрах в ста сиротливо стоит дымящийся танк.
- Вот бы по башне зарядить, - мечтательно говорит Комаров.
- Идиот? И дальше что? Как мы после этого противоядие достанем?
- Прям руки чешутся. Я в армии танкистом служил.
- Чешутся, да. Тут у всех что-то чешется, не знаю, ты заметил или нет.
Слава богу, в башне работают лифты. Вадим Степаныч тихонько стоит в уголке летящей вверх кабины. Комаров вытирает пот со лба, устало присев рядом.
- Слушай, учитель.
- Слушаю, - ответил Вадим Степаныч вежливо.
- Ты мне вот что скажи. Ты же учитель, ты детей учишь. Так?
- Так.
- А дети, говорят, злые. Ну так, по-детски. Могут бить только потому, что не понимают, что делают больно.
Вадим Степаныч вспоминает своих пацанов.
- Могут. Но это не единственный мотив. Дети могут драться, потому что не успели впитать социальные нормы общества. Или же впитали их неправильно. У детей нет зашоренности взрослых. Вы читали Уильяма Голдинга?
- Еврей? – спрашивает Комаров, - из евреев я читал Бродского. И Пушкина!
- Тоже хорошо, - вздыхает Вадим Степаныч, - только Пушкин не еврей. И Голдинг не еврей, он англичанин. Написал «Повелителя мух», почитайте. Про детей.
Лифт приехал. Компания выходит в темный коридор. Рядом с дальней стеной лежит труп.
- Я читал «Повелителя мух», - говорит Семенов, - давно еще. Известное произведение. Комаров, позор.
- Я милиционер, мне можно.
- Честь мундира позоришь. Милиционер и тупой – не синонимы, как все думают.
- Это я тупой? – обижается Комаров.
- Ну не я же. Я читал Голдинга.
- Пошел ты в задницу, знаешь.
- Ты как говоришь со старшим по званию?! - Семенов вскидывает автомат.
«Ну чего, чего деретесь?». Вадим Степаныч поежился.
- Эй, ребята, вы чего…
- Он меня тупым назвал! – возмущенно кричит Комаров.
«Он меня дебилом назвал!»
- Ты старшего по званию в задницу послал!
«Да ты сам первый начал!»
Вадим Степаныч пытается успокаивающе похлопать майора Семенова по плечу. Тот резко перебрасывает автомат с плеча в боевую позицию.
- Извинись, - говорит Семенов.
- У меня тоже есть автомат!
- Ребята, да бросьте, вы что!.. - умоляет Вадим Степаныч.
Семенов выпускает короткую очередь Комарову в живот. Того отбрасывает. Вадим Степаныч бросается к Комарову. Тот еще жив, стонет, сцепив руки на животе. Между пальцами сочится кровь.
- Семенов, ты что сделал! – орет Вадим Степаныч. В голосе неожиданно прорезываются учительские нотки.
- Не ори, дядя. А то и тебя шмальну, - отвечает майор, - хотя и так шмальну. Зачем вы мне тут оба? Никакой охраны нет. А выбить мозги школьному учителю с детства мечтал.
- Ты же обещал меня защищать!
- Да, неловко вышло, - смеется Семенов. Он выглядит абсолютно счастливым.
Чертов газ, думает Вадим Степаныч. Видимо, его концентрация тут слишком высока. Видимо, мы рядом с эпицентром. Я не хочу убивать этого парня, думает Вадим Степаныч. Не хочу. Но у меня нет выбора.
- А вот знаешь, учитель…
Вадим Степаныч разворачивается от еще теплого трупа Комарова, в руке – табельный пистолет. Вадим Степаныч не боец, но он служил в армии и умеет стрелять из Макарова. Грохает выстрел, веселый Семенов падает. На его лице – удивление.
Вадим Степаныч смотрит на пистолет в руке. Рука приятно дрожит.
…- Пустите его.
Учитель распахивает дверь с табличкой «Директор». Там, за столом, в полумраке, сидит щуплый человечек в маске клоуна. По бокам от стола стоят двое бронированных бойцов. На Вадима Степаныча смотрят два автоматных ствола. Его «макаров» тут бесполезен.
- Я сказал, опустите оружие. И идите отсюда к командной группе, я хочу побеседовать с гостем, - говорит клоун раздраженно.
Телохранители удаляются.
Клоун смотрит на Вадима Степаныча, выстукивает по столу какой-то знакомый мотивчик.
- Когда вошли в класс с опозданием – надо сначала поздороваться и извиниться, Вадим Степаныч, это элементарная вежливость, - весело говорит клоун. И снимает маску.
Сережа Велитов. Бывший ученик. Отличник. Умница, начитанный, с прекрасной памятью. Вадим Степаныч каждый год посылал Сережу на олимпиады.
- Не ожидал, Вадим Степаныч, не ожидал вас увидеть, - удивленно говорит Велитов.
- Это взаимно, Сережа.
- Вы же из тех, кто первым должен был свалить из города. Я неправ?
- Прав. Я пытался. Так сложилось. Зачем тебе это?
- Это, Вадим Степаныч, просто небольшой эксперимент. Небольшой социальный эксперимент. Как вы помните, я их очень люблю.
- Это преступление, а ты – кровавый убийца!
- Я? В жизни никого не убил. Кошки не обидел. В отличие… от вас? Человечество является скорее средством, а не целью. Человечество является просто подопытным материалом. Чьи слова, Вадим Степаныч?
- Мои?!
- Ницше. А еще учитель. Так вот, как вы уже догадались, никакого газа не было. Вернее, был, но крайне мало – мы отсняли компактную сцену и запустили ее по телевидению. Немного газа есть в центре. Больше нет нигде.
- Что?
Вадим Степаныч покачнулся. Затем подошел к окну. Ноги сами его несли, он уже перестал их чувствовать.
Там, за окном, была вечерняя Москва. Точнее – то, что от нее осталось. Отсюда было видно как минимум три крупных пожара, которые некому тушить. Мелькали вспышки перестрелок. Над городом висело несколько сигнальных ракет. Сигнал, на который никто не придет. С добрыми намерениями.
- Так вот почему я с иммунитетом, - сам про себя констатировал Вадим Степаныч.
- Что вы говорите?
- Я?.. Ничего… боже, но зачем… Зачем?..
Веселый клоун Сережа поднялся с места, встал рядом с учителем. Посмотрел на всю Москву – как он и говорил в видеообращении, отсюда он видел ее всю.
- Вспомните же слова классика, Вадим Степанович. «И почему вы так твёрдо, так торжественно уверены, что только одно благоденствие человеку выгодно? Ведь, может быть, он ровно настолько же любит страдание?.. Человек любит созидать и дороги прокладывать. Но отчего же он до страсти любит тоже разрушение и хаос? Вот это скажите-ка!.. А между тем я уверен, что человек от настоящего страдания, то есть от разрушения и хаоса, никогда не откажется».
- Достоевский.
- Верно! Как забавно поменяться ролями, а? – Велитов усмехнулся. – Смотрите. Я разрушил всю эту хваленую цивилизацию за полчаса. Вот же цирк! Правительство не может остановить беспорядки, потому что либо отсиживается в бункерах, либо участвует – в этом. – он гордо простер руку над Москвой, словно воздвиг ее только что сам. – Понимаете? Это и есть человек. Вот что ему нужно. Вот почему резкий скачок культуры произошел только в последний век – именно тогда случились самые шикарные события в истории. Мировые войны, мда. Люди по ним уже соскучились. А вы представьте, что было бы, если б я объявил о газе насилия в две тысячи двенадцатом? Причем где-нибудь в Нью-йорке? Думаете, там люди отличаются?
Велитов довольно засмеялся.
- Представьте, да мне же за это Нобелевка светит! Какой шикарный социальный эксперимент?! А? Вот размах! И главное – все счастливы!
Вадим Степанович молчал. Возможно, он и не слышал собеседника. А может, слушал очень внимательно. Как когда-то Велитов на его уроках литературы. На занятиях про Достоевского.
- Ну что я все о себе, - повернулся к нему клоун. – Я обещал самым отчаянным спасение. Только те, что по-настоящему люди высшего порядка – вроде меня – смогут не потеряться в хаосе и решить простую задачку. И я действительно готов дать таким спасение. Правда – вы не поверите – вы пришли первый. И мне кажется, больше никто. Не захочет. Покинуть. Это место. Им же здесь нравится. Словом, нас ожидает шикарный вертолет и безопасный коридор из этой страны. Я даже рад, что пришли именно вы, Вадим Степаныч. Нам есть о чем поговорить в полете.
Учитель, ни слова не говоря, с разворота врезал Велитову по зубам рукояткой «макарова». «Что?!» - пытается спросить окровавленным ртом клоун. И еще раз. По зубам. Под дых. И еще. По затылку.
Велитов рухнул у окна, плюясь кровью и зубами на фоне горящей Москвы.
- Зачем вы?..
- Потому что изобретателю стоит испытать изобретение на себе. Прости, Сережа, что не вспомню подходящей к случаю цитаты.
Приятная дрожь в руке, держащей пистолет.
И он нажал на спусковой крючок.
Пуля пробила грудь Велитова и вонзилась в окно, и улетела в снежные облака, оставив за собой паутинку трещин. Сережа привалился к стеклу, и в его лице Вадим Степаныч внезапно четко узнал того мальчишку, что с таким вниманием выслушивал его уроки. Это был последний урок.
Черт, а как жаль, что окно не разбилось! Красиво было бы, а?!
Вадим Степаныч вновь поднял руку с пистолетом и отстрелял всю обойму. Стекло наконец треснуло и разбилось, осколки устремились к земле, а за ними – мертвое тело веселого клоуна. Он летел из-под купола навстречу собственному цирку.
Жаль, что мертвый. Он должен бы еще так отчаянно покричать – типа «Неееет!»
Вадим Степаныч улыбнулся этой мысли. Хм, да здесь же есть еще охрана? Можно с ними такое провернуть.
Черт, да здесь вся Москва.
И просто вагон времени, чтобы развлечься.
|
|
|
|
Время приёма: 16:58 29.01.2011
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев