j019 Петля

    Ветер мёл вдоль улицы жухлую пожелтевшую листву. Кот поднял воротник и сгорбился навстречу ветру. Чёрт, половину обеденного перерыва проторчал в сберкассе, – коммунальные, ёшкин кот! Теперь поесть нормально не успеет... Придётся всё делать бегом: хватать, обжигаясь, горячие куски (матери-то позвонил, что идёт), глотать торопливо, не жуя. Выкурить послеобеденную сигарету тоже не удастся, и вообще, всё впопыхах...
    Чтобы срезать путь придётся идти через Сквозной переулок. Мимо Змеиного Улья. Не любил Кот эту дорогу, да её никто среди жителей квартала не любит. Институт этот странный – мрачная громада постройки ещё советских времён – получил такое название за те неприятный сюрпризы, которые связывали с ним обитатели окружающих домов.
    То вдруг вилки с ножами в кучу собьются – не растащишь, ножницы и вообще всё металлическое двигается как живое, а часы останавливаются. То свечение голубоватое вокруг предметов появляется, подрожит зыбко несколько минут, пахнёт озоном и исчезает само собой. А уж про телепередачи и говорить не стоит – иной раз такое увидеть можно, что Господи спаси...
    И видок у здания подходящий: тяжёлый козырёк над входом, окна, узкие как бойницы, серый шершавый бетон без единого украшения, хоть самого простого барельефа. «Институт каких-то-там исследований» – и всё. Есть в облике что-то зловещее, это сразу чувствуется. И переулок под боком института – всегда безлюдный, голый (говорят, там деревья и кусты даже летом чахлые), и подозрительные компании шатаются.
    Компаний Кот не боится. Всех окрестных хулиганов знает в лицо и по имени: с кем-то учился, с кем-то дружил до армии. Сам никогда тихоней не был, обид не прощал, насмешек не сносил. Одно слово – безотцовщина. Мать всю жизнь на трёх работах горбатилась, чтобы Мишка Котов по прозвищу Кот мог учиться, и чтоб всё как у людей было. Только в последнее время сдавать стала, здоровье уже не то.
    Так что не в компаниях дело. Хоть и слышится постоянно: то раздели кого-то в переулке, то ножичком пощекотали, но Кот за себя постоять всегда сможет. Только вот ходить переулком, мимо института этого непонятного, не любил, как и все. Идешь, бывало, и не знаешь, ёшкин хвост, – включат сейчас в Змеином Улье какие-нибудь приборы и земля под ногами расколется, словно гнилой орех!..
    Сунул Кот руки в карманы поглубже и прибавил шагу. Планы на вечер предстояли грандиозные! Наконец договорился он с Лилькой из семнадцатого дома о свидании. Это уже заявка на будущее. Лиля девушка симпатичная и серьёзная. С седьмого класса, если верить её словам, на Кота посматривала.
    После службы постоянной девушки у него не было. Как вернулся, утолил первый голод: погулял, покуролесил, а потом надоело. Девчонки на одну ночь надоели. Оглянулся кругом – большинство бывших дружков по тюрьмам да по зонам. Звали в ватагу – отказался. О судьбе своей задумался, на работу в автомастерскую устроился. Да и мать болеет... А тут Лилька.
    Так что сегодня вечером в кафе «Парус», что на набережной, встреча. Летом там, конечно, лучше – природа, птички и всё такое, но и сейчас сойдёт. Зато цены божеские...
    – Эй, братан! Погодь маленько...
    Кот глянул через плечо. Двое. В подворотне. Молодые и незнакомые.
    Он притормозил. Хоть и некогда, но не бежать же от шпаны малолетней, да ещё в своём районе! А то, что это шпана, сомнений не было совершенно. Один щурился на Кота: кряжистый, круглолицый, в кепочке-бейсболке на бритой голове. Второй – долговязый, с лошадиной физиономией, постоянно сплёвывал через губу. Зачин, судя по всему, был поручен кряжистому, и он выступил вперёд:
    – Ты это... Закурить не найдётся?
    Кот сам был таким когда-то. Вот так же его, тогда ещё малька, засылали более взрослые и сильные ребята стрелять сигаретки. Прелюдия гоп-стопа, повод к потасовке. Какие, ёшкин свет, сигаретки – ребятам нужно совсем другое. Вот только морды совершенно незнакомые, никогда таких не видел.
    – Не курю, – негромко, но жёстко ответил Кот. – Если не веришь, Трюфеля спроси...
    Подпустить кличку главного заводилы района было совсем не лишним. Не так, чтоб Кот пацанов испугался, но связываться и время терять не хотелось. Обычно, после авторитетной кликухи начинались разговоры типа: «А ты откуда его знаешь?.. А кого ещё знаешь?..» и ситуацию удавалось разрулить быстро и без потерь. Но эти были явно не местными: известное в определённых кругах имя не вызвало ровным счётом никакой реакции.
    – У тебя спрашивают, керя, – процедил из-за спины круглолицего долговязый. – Надо будет, и дружбана твоего спросим, а щас за себя ответ держи.
    – А вы откуда такие борзые? Я на своём районе, качу по своим делам...
    – Гони лопатник, и кати дальше, – ощерился круглолицый. – Будем считать, что мы тебя не видели.
    Это было уже против всяких понятий. Выворачивать карманы перед уличной шушерой, отдавать бумажник, – да вообще что-либо с себя – в своём родном районе?! Это было уже слишком! Ребята явно нарывались на неприятности.
    – Значит так, бакланы, – Кот стал лицом к налётчикам и расслабил плечи. – Я сейчас моргну, и вас уже не будет. И вот тогда, действительно, будем считать, что я вас не видел. Померещились вы мне...
     
     
    Ветер мёл вдоль улицы жухлую пожелтевшую листву. Академик Вояжников, руководитель одной из лабораторий Института фундаментальных исследований, отошёл от окна и сел за стол.
    Последние минуты перед экспериментом всегда наэлектризованы – ожиданием чуда, появлением в жизни нового, неизведанного. С молодости, сколько себя помнил, академик ждал этого моменте и испытывал нетерпение пополам со сладкой истомой. Хотелось быстрее приступить к работе, и в то же время оттянуть первый миг запуска ещё чуть-чуть.
    Остывал на столе чай, не такой крепкий, как любил академик – больше травок, чем заварки. Зверобой, душица, ещё что-то там... жена в этом разбирается лучше. Врачи рекомендовали именно так, а настоящий крепкий чай и кофе теперь под запретом. Раньше, бывало, и коньячку мог капельку...
    Вчера, наконец, привезли генератор. По его, академика Вояжникова, личной просьбе бригада всю ночь занималась монтажом, и вот, к утру установка готова. И значит, скоро пуск. Все расчёты проверены многократно: по проектной цепочке изменений напряжённости поля прошлись раз за разом и с ассистентами, и с Главным, и даже смежников из определённого ведомства привлекли. Когда такое было в последний раз, и не упомнить!..
    Всё должно получиться. Отыграем эксперимент как по нотам, но почему же тогда хочется именно коньяку? Не этой остывающей мутной водички, что в стакане, а рюмку «Ахтамара» под дольку лимона. Откуда чувство некой внутренней неловкости, дискомфорта, – неужели сомнения? Сомнения в собственной теории, за которую платил бессонными ночами, умом, терпением и упорством?..
    За много лет, отданных научному поиску, такое бывало, и не раз. Вдохновенные прозрения чередовались с крушением надежд в неудачных опытах, со свинцовыми периодами депрессии и неверия в свои силы. Но всегда удавалось найти причину неудачи, ошибку, неправильный приоритет. И всегда оставалась уверенность: нужно только навалиться ещё раз, не пожалеть себя, вывернуть мозги наизнанку – и тогда всё получится! Как всегда, всё обязательно получится!..
    Академик отхлебнул жидкости из стакана и поморщился. Эх, врачей во всём слушать – здоровым помирать!.. Достал из стола пачку сигарет и закурил, что тоже было запрещено. От первой затяжки слегка закружилась голова. Синий дымок, плывущий по кабинету, закручивался гребнями, но привычного успокоения табак сегодня не приносил.
    Не стоит с собой лукавить. Причина внутреннего беспокойства для самого академика ясна и однозначна – аспирант Искандеров. Бывший аспирант... Но талантлив, чёрт! Как он разложил векторы при изменяющейся напряжённости поля – загляденье! А вот вывод сделал парадоксальный. Прямо скажем, неверный, и даже вредный вывод.
    Ха! Флюктуации Т-поля! Да над этим смеялся весь учёный совет!.. Уже и американцы доказали... да что американцы! – в самом институте целый ряд работ проведён именно этой направленности! Нет никаких флюктуаций. Поле меняет вектор, да – но изменений временного потока, темпоральных петель и прочих хроновывертов нет и быть не может! Оставьте, коллега, эти досужие вымыслы писателям-фантастам. Мы-то ведь учёные, оперируем фактами, числами, в крайнем случае, представлениями... Научными представлениями.
    Ну а когда парень приплёл ко всему этому ещё и христианскую мораль... Хорошо хоть учёные мужи этого уже не слышали, позор пал бы на всю лабораторию! По счастью, разговор происходил тет-а-тет, кулуарно, так сказать. Как это он: «То, что в Библии дано как «ударили по щеке – подставь другую» есть формула существования Т-полей. Внутренняя безагрессивность – сама по себе вектор, и древние это знали, оттого и закрепили в великой Книге. В противном случае могут возникать флюктуации, особенно при повышении напряжённости поля...» И опять про свои петли-выверты.
    Ну, что было делать? Как прикажите реагировать? Пожурил, насколько мог строго, запретил дальнейшую разработку. Любимый ученик, но... и так слухи ползли о протекционизме, толкачестве, ещё чёрт знает о чём... Однако формулы, что мальчик показал, были изящны в своей завершённости! Первый признак верного научного решения – простота и изящество. Уж он-то знал.
    Да куда его девать, это решение, будь оно хоть сто раз красивым и отточенным, если противоречит всем фундаментальным постулатам? Так, игра ума... Ловкий фокус, не способный дать жизнеспособное научное потомство. Так и сказал всё молодому человеку. Как думал, так и сказал – без экивоков, честно и напрямик. И сейчас считает, что поступил правильно...
    Вот только глаза у аспиранта стали совсем больные. Он, старый мудрый академик знает: такими глаза бывают, когда поделишься с ближним чем-то сокровенным, выстраданным, результатом долгого изматывающего труда, в котором уверен на все сто, – а тебе не поверят.
    Аспирант Искандеров доверял академику Вояжникову, потому и показал записи. А он, академик, что сделал – покровительственно похлопал по плечу? Прочёл лекцию о научном подходе? Попрекнул религиозностью, – хорошо хоть не мракобесием, а то совсем как во времена КПСС получилось бы! М-да...
    А неделю назад – хлоп! заявление на стол. «Прошу отчислить из аспирантуры по семейным обстоятельствам», «уволить по собственному желанию в связи с переменой места жительства». Уехал Искандеров. Говорят, в какой-то монастырь. Зачем, в качестве кого? Даже попрощаться не зашёл...
    Зазвонил телефон:
    – Николай Платонович, всё готово. Вас ждём...
    – Спасибо, Людочка. Уже в пути...
    Что ж, эксперимент покажет – кто был прав. Если хоть какие-то «флюктуации» появятся, приборы зафиксируют. Не зря же сканер купили в Европе, самая последняя разработка... Как там: опыт – критерий истины? Классика, господа...
     
     
    Круглолицый двинулся на Кота, а долговязый стал заходить сбоку. Кот отступил и сместился так, что противники вновь оказались на одной линии. Богатырским сложением он не обладал, выглядел скорее щуплым, но был подвижным и вёртким. И опыт уличных драк имелся: жизнь преподавала жестокие уроки, учиться приходилось на ходу.
    В шестом классе худенького Мишку преследовал нещадно восьмиклассник-второгодник по кличке Амбал. Ловил на переменах и после уроков, в школьном туалете и на спортплощадке. Ему это просто нравилось – издеваться над младшим и слабым. Потом, вспоминая события прошедших лет, Кот понял, что был Амбал рыхлым, толстоватым и не таким уж сильным и опасным. Только ростом превышал невысокого Мишку на две головы. Но тогда...
    Котов, как мог, сторонился обидчика, старался не попадаться на глаза, но как назло постоянно сталкиваются с ним лицом к лицу, то тут, то там. Скоро Мишка понял, что убегать постоянно невозможно. И договориться не получится – есть сорт людей, понимающих только силу. Юное сознание его вздрогнуло тогда от такого открытия, страх сидел где-то глубоко внутри. Страшно было не только оттого, что ударят его, но и самому ответить по-настоящему было тоже боязно.
    Он ещё оттягивал момент решительных действий, увиливал от встреч, но когда Амбал прижал его у строящейся теплицы, – в окружении троих подпевал, – и Мишка заглянул вблизи в маленькие поросячьи глазки на мерзкой конопатой роже – страх пропал. Рука сама ухватила обрезок толстой ржавой арматуры, и только пухлая лапа потянулась к нему, как он, зажмурившись, врезал по этой лапе что было сил железом...
    Пронзительно, будто сухую досточку переломили, хрустнула кость. Амбал взвыл, слёзы, как крупные виноградины, покатились из глаз, и верзила сразу утратил весь свой грозный образ вожака и заводилы. Стал жалким причитающим мальчишкой.
    Мишку он учителям не сдал, – школьный кодекс чести не позволил, – и долго потом ходил с гипсовой лангетой на повреждённой руке. И никогда больше не приставал к Мишке, которого стали с тех пор называть Котом. Бродячим дворовым котом с рваным ухом и шрамом через всю морду, всегда готовым к отпору, даже если противник многочисленнее и сильнее – вот кем стал он для сверстников.
    – Значит, померещились, говоришь... – сплюнул через губу долговязый. – Ну, тогда считай, что мы твой ночной кошмар...
    Фраза была явно из кино, и Кот окончательно убедился – перед ним действительно бакланы, мелкая уличная шушера, дешёвые гопники. Но это не значило, что можно расслабиться. Бакланы тоже могут быть опасны.
    Круглолицый метил в челюсть, удар наносил как в боксе – правый прямой, без замаха. Кот уклонился, пропуская руку, подшагнул и оказался к противнику вплотную. А следом – возвратным движением, с лёгким приседом, вкладывая вес тела – рубанул по правому подставленному боку. По рёбрам, по печени, с оттягом...
    Круглолицый сложился с утробным всхлипом. Сила удара отшвырнула его назад и вниз, на грязный асфальт, а перед Котом, совсем близко, оказался долговязый. Тот явно не ожидал от невзрачного прохожего такой прыти, чуть замешкался, и Кот хлёстко врезал ему носком ботинка по голени.
    Долговязый вскрикнул, просел, и Кот завершил левым боковым в ухо – от души, с разворота, представляя себе, что кулак прошибает голову насквозь. Второй нападающий покатился по тротуару – поднятую пыль тут же сносил трудолюбивый дворник-ветер.
    Вот так, удовлетворённо крякнул Кот. И железа для вас, пацаны, не понадобилось. Это когда-то, в давние времена пришлось отбиваться от рыхловатого, но высоко и тяжёлого Амбала арматуриной. Тогда Мишка другого выхода не видел, а оружие придало смелости, позволило совершить поступок. Вас, бакланов, голыми руками давить можно. Чтоб неповадно было на чужом районе деньги по карманам прохожих шарить...
    Кряжистый лежал, согнувшись и подтянув колени к подбородку. Он тихо постанывал и слегка сучил ногами. Длинный сидел на асфальте и тряс головой, от чего сходство с лошадью становилось ещё более явным. Оглядев поле боя, поверженных противников, и отряхнув натруженные руки, Кот повернулся с чувством выполненного долга, чтобы продолжить свой путь. Как это: усталый, но довольный... ага...
    – Эй, братан! Погодь маленько... – послышалось сзади.
     
     
    Испытания проходили штатно, академик Вояжников расслаблено сидел за центральным пультом. Первые мгновения напряжённого ожидания, – а вдруг процесс пойдёт с нарушением параметров? засбоит что-то, нарушится расчётный порядок? – прошли. Руководитель убедился, что неприятных сюрпризов не ожидается.
    Но расслабляться не стоило. У нас здесь не коллайдер, конечно, ничего грандиозного, поражающего воображение несведущего человека нет. Ни «бублика» в несколько километров диаметром, ни шахт, уходящих вглубь земных недр. Небольшое помещение: столы, компьютеры, у стены щиты в металлических кожухах. Конечно, это только часть оборудования, основная установка в подвале, но и здесь, наверху, не змеятся голубые молнии, не грохочут громы и вода не обращается в вино... Однако в случае аварии и мы можем испортить картину мира. Самым неожиданным образом...
    Сидят лаборанты перед дисплеями, монотонно гудят трансформаторы. Полученный генератор в срок набрал необходимую мощность, и трудолюбивые компьютеры просчитывают показания новенького, с иголочки европейского сканера. И в этот период спокойного сосредоточения нет-нет, да и приходят в голову мысли, тревожит беспокойная память.
    Как там говорил аспирант Искандеров: «...на уровне поведения каждый человек имеет право на самооборону, и если нападающий сильнее, можно даже воспользоваться оружием. Главным остаётся внутреннее состояние. Если вы не только боитесь напавшего, что вполне объяснимо, но ещё и ненавидите его, презираете, если вами движет злоба, то неизвестно ещё, кто из вас двоих более агрессивен...»
    – Людочка, – академик обернулся к старшей лаборантке, – хочу у вас спросить. Этакий психологический мини-тест... Вот представим себе, что вы возвращаетесь домой с работы, и в подъезде на вас нападает насильник. Грязный, пьяный, вонючий. С ещё более грязными помыслами... Ваши действия?
    – Отбиваться можно? – деловито спросила девушка и нахмурила тонкие брови.
    – Можно...
    – Ну, так!.. По сусалам его, охальника!
    – А убежать, закричать, на помощь позвать?..
    – Из нашего подъезда не сбежишь. Домофон – пока кнопку нащупаешь, пока огонёк загорится... Там ещё пауза несколько секунд, пока замок сработает... Нет, не сбежишь. Три раза за шкирник прихватить успеет. А уж звать на помощь, Николай Платонович, – не смешите! Сейчас чем громче крикнешь, тем крепче двери запирают. Все, кто слышат. Кому охота голову подставлять?
    – Да, действительно...
    – Надеяться можно только на себя. У меня в сумочке газовый баллончик для такого случая припасён. Но если вдруг до баллончика не добраться – в глаза вцеплюсь, в волосы, в пах можно засветить... Я на уроки самообороны ходила, нам инструктор показывал. Так что, пусть только попробует!..
    – А если поговорить? Ваш инструктор не учил вас психологическим приёмам? Внимание отвлечь там, заболтать, вызвать положительные эмоции?..
    – Так вы ж сами сказали – пьяный и вонючий! – Людмила усмехнулась. – Это с людьми разговаривать можно, эмоции вызывать. А со скотами, какой разговор – в глаза пятернёй, в пах носком туфельки! И чем острее носок, тем лучше. А если рядом железка какая-нибудь окажется, так можно и ею. Чтоб наверняка...
    – А вот Искандеров говорил, что нужно по-другому. Даже нашу установку в пример приводил. Мол, может она реагировать на настроения людей и их внутреннее состояние.
    – Николай Платонович, – девушка посмотрела на академика и качнула головой, – при всём уважении, наш Ринат Искандеров, он ведь не от мира сего был... У него ж фантазии в голове бродили – мама не горюй! Да и сам кошки обидеть не мог...
     
     
    Кот резко обернулся – что за чёрт! Быть такого не может...
    Двое. В подворотне. Те же самые.
    Как будто ничего и не случилось только что. Будто не валял он этих бакланов по грязному асфальту, не слышал вскриков их и стонов. Стоят как новенькие, только огонёк в глазах разгорается явственный и злой.
    Кот растерянно оглянулся, ещё надеясь на что-то, как бы рассчитывая увидеть валяющихся на тротуаре побитых врагов, и тогда станет ясно – эти, которые перед ним, другие... Просто похожие, но новые действующие лица.
    Ветер мёл пожухлую листву по пустому грязному асфальту. Ничего похожего на лежащие человеческие тела.
    – Вы чё, пацаны, – голос неожиданно сел, и Кот невольно сглотнул. – Вы, блин, откуда взялись?..
    – Ты это, дядя... Закурить не найдётся? – сказал долговязый и сплюнул через губу.
    – Какое, ёшкин кот, закурить?! Идите на...
    – Хамишь, кореш, – проскрипел круглолицый и кинулся.
    Кот попытался встретить его ударом в челюсть, но промахнулся. Кулак прошёл вскользь, только сбил нелепую бейсболку с головы, а сам Кот попал в захват. Кряжистый и сильный баклан сдавил его так, что показалось ¬– вот ещё чуть-чуть и треснет грудная клетка. И совсем нечем стало дышать...
    В это же время второй – метко и жёстко ¬– стукнул в лицо. Попал в нос, слёзы в момент залили глаза, картинка происходящего поплыла и смазалась. Кот вцепился в шею круглолицего и откинул корпус назад, втянув голову в плечи. Они повалились, покатились по грязному асфальту. Кот нещадно колотил противника по голове, не видя толком, куда попадает, но хватка не ослабевала.
    В какой-то миг, оказавшись сверху, он приподнял плечи противника и с силой приложил того головой о тротуар. Бритая башка стукнулась с тупым неприятным звуком, захват разжался, и Кот крутанул кувырок назад. Миг! – и он на ногах! Проморгался, а долговязый – тут как тут...
    Парнишка, видно, киношных боевиков насмотрелся. Нравилось ему, наверное, как крутые герои, высоко задирая ноги, хряско лупят друг друга по верхнему уровню. Вот и он задрал, но дальше всё произошло совсем не так, как в любимых фильмах. Кот захватил стопу и резко вывернул кнаружи, да ещё и толкнул от себя. Долговязый покатился колесом...
    Кот перевёл дух. Да что же это делается, а?! Сколько можно махаться с бакланами? Ведь никаких человеческих сил не хватит бить и валять их часами. А главное, он не понимал, что происходит. Почему события вдруг стали напоминать заезженную пластинку, прокручивая один и тот же эпизод раз за разом?
    Долго удивляться ему не позволили. Бакланы вновь оказались на ногах, оба, и настроены были очень даже решительно. Теперь они расчётливо заходили с двух сторон, брали в клещи, и кинулись одновременно.
    Кот шарахнулся в сторону долговязого, собравшись комком, нырнул ему в пояс, вцепился в куртку, прижался, приник. И, повиснув на противнике, лягнул что было сил второго, рвущегося навстречу. Тот, получив страшный удар в лицо, отлетел в сторону, а Кот уже тянул долговязого книзу. Обвил его ногу своими, перехватил руки, намертво зажав воротник куртки, и загибал баклана на себя.
    Долговязый неловко переступал широко расставленными ногами, пытаясь сохранить равновесие, стряхнуть противника, вцепившегося как клещ, но тот держал крепко, сковывал движения, тянул к земле. Наконец, извернувшись и улучив момент, Кот умудрился садануть врага каблуком под коленный сгиб.
    Баклан подломился, рухнул, придавливая к земле, но Кот извернулся ужом, прокрутился и оказался, каким-то чудом, сверху. Рука долговязого попала в захват, и Кот, просунув под его локоть колено, потянул на излом.
    Сустав коротко хрустнул, как выстрелил, и стал в неестественном положении, а пацан зашёлся страшным визгливым криком. Видно, боль была нестерпимой...
    Кот скатился с поверженного грабителя и остался сидеть на асфальте. Он тупо смотрел на кружащуюся под ветром листву. Сквозной переулок уходил вдаль, как дорога в никуда. Пыльный тротуар сливался в перспективе с бетонным забором Змеиного Улья, а институтское здание нависало над ним, Котом, как гигантский знак вопроса.
    Как знакомо хрустнул сустав! Будто привет из далёкого детства, когда под ломовой силой ржавой арматуры треснула лучевая косточка Амбала. Тогда это был единственный выход, во всяком случае, Мишка Котов другого не видел. А сейчас? Будто тот удар, такой нужный, и даже казавшийся спасительным тогда, стал рубежом, вехой... И вернулся бумерангом в сегодняшний день.
    Жизнь замкнула круг. Сегодня уже не шестиклассник Мишка, а Кот, – повзрослевший и возмужавший, прошедший университеты жестоких драк, армейской дедовщины и непростых мужских отношений на "гражданке", готов был рвать зубами глотку подрастающего уличного босяка.
    Он стиснул голову ладонями. Казалось, на шее захлестнулась петля, свитая из воспоминаний, поступков и уверенности в собственной правоте...
    Кряхтя, поднялся вначале на корточки, потом с трудом распрямился. Оборачиваться и глядеть назад, на лежащих ребят, совсем не хотелось. Кот медленно двинулся по переулку, и тут:
    – Эй, братан! Погодь маленько... – прозвучало в спину.
     
     
    Людмила склонилась над монитором, занялась своими прямыми обязанностями. Некоторые считают, что он слишком много позволяет своей старшей лаборантке, но девочка умненькая, с работой справляется отлично, и вот, оказывается, ещё и решительная донельзя. Баллончик газовый она в сумочке таскает, надо же!
    Эксперимент шёл гладко, без сучка и задоринки. Аппаратура выдавала данные, полностью укладывающиеся в теоретические посылы. Векторы раскладывались по полочкам, как вещи на столе аккуратиста. Напряжённость поля тоже соответствовала. Правда, порядок этот был описан аспирантом Искандеровым. Сам академик полагал несколько иную схему, но, в конце концов, это непринципиально.
    Важнее, что никаких флюктуаций, возмущений, завихрений полей не было в помине. Ведь отразилось бы оно, – чёрт возьми, будь оно на самом деле! – в показаниях приборов! Вон, на сканере самодовольное – «Made in EU». Новейшая разработка, цифровые технологии, дитя самых последних достижений научно-технического прогресса!
    Или, в подтверждение выкладок молодого учёного, нам тут не хватает конфликтной ситуации? Говорил-то он об агрессивности... И о христианской доктрине приятия и непротивления. Кто сейчас так живёт, друг мой? Вот, на Людочку посмотри. Чуть что – тут же струю газа в лицо!.. Или ногой по... э-э... самому чувствительному мужскому месту.
    Может взять, и закатить тут сейчас этакий небольшой скандало? Маленький такой скандалиссимо? В порядке, хе-хе, эксперимента... Только кого выбрать мишенью? Людочку, как ни посмотри, опасно, – слушком уж боевая девушка. Лаборанта Свекольникова? Или Шапошникова, к нему замечания были по прошлому разу?..
    Несерьёзные эти размышления прервала Людмила, возникшая за плечом:
    – Николай Платонович, вас просят к городскому телефону.
    – Людочка, я же просил, – академик сморщился, – во время эксперимента никаких звонков...
    – Я знаю, но мы на завершающей стадии... Остались только контрольные замеры. Ребята и сами справятся. Вы ж говорили, что ждёте звонка...
    Правда, говорил. И действительно – ждал звонка. Из магазина. Жена последнее время пристала прямо с ножом к горлу – поменяй холодильник. Старый ни к чёрту, а сейчас такие отличные машины продают: объёмистые, с программным управлением, с кучей маленьких приятных новшеств, типа антибактериального покрытия, или светодиодной подсветки. Долго выбирали, обзванивали магазины, и вот, наконец, – свершилось! Сегодня обещали привезти! Всё один к одному: и эксперимент завершается успешно, и удачная покупка брезжит на горизонте.
    – Хорошо, Людочка. Присмотри здесь, я недолго.
    «Господин Вояжников? – сладким голосом проворковала в трубку менеджер. – Магазин «Радость в каждый дом», по поводу заказа».
    – Да, да, слушаю вас, – откликнулся академик.
    «Вы заказывали холодильник «Самсунг», модель RL 55. К сожалению, на складе магазина таких моделей в настоящее время не оказалось. Но есть модель RS 21, она на три тысячи рублей дешевле, и по характеристикам лишь немногим уступает...»
    – Как?! – вскричал Вояжников. Настроение в миг испортилось. – Вы же обещали именно ту модель, которую я выбрал! Пятьдесят пятую! Мы с женой перерыли кучу каталогов, выбрали характеристики, и даже цвет в тон кухонным обоям!
    «Мне очень жаль, господин Вояжников! Действительно, во время нашего предыдущего разговора я была уверена...»
    – Была уверена! Знаете, как это называется?! Непрофессионализм, вот как это называется!..
    «Мы приносим вам свои изменения, господин Вояжников. И обещаем, что впредь накладок не произойдёт. А сейчас предлагаем равноценную модель... ну, почти равноценную...»
    – Да? И что эта ваша модель, тоже с дисплеем, с подсветкой?
    «Да, подсветка присутствует! Правда, дисплея нет, зато имеется диспенсер для воды и льда...»
    – Вот видите! И это вы называете равноценной заменой?! Мне не нужен этот ваш диспенсер, я хочу тот холодильник, который выбрал! За свои, между прочим, деньги!..
    «В таком случае вам придётся подождать, пока на складе появятся нужные модели».
    – Чёрт знает что! Девушка, вы меня подводите! Я приурочил покупку к торжественной дате и не желаю ждать, пока вы там соберётесь... Слышите? Не-же-ла-ю! Сегодня к вечеру покупка должна быть по адресу.
    «Да, господин Вояжников, безусловно. Сейчас в наличии даже два таких холодильника, и после проверки, сразу же...»
    Академик бросил трубку. Вот где флюктуации! Наобещать, взять предоплату, и – преспокойно отказаться от своих обязательств! Ах, как это по-нашему, по-русски. Ни на кого положиться нельзя...
    Кипя гневом, вернулся в лабораторию. Там заканчивали: все основные параметры были измерены и занесены в протоколы. Всё соответствовало теоретической базе, никаких отклонений. Полученный пласт информации будет ещё, конечно, обработан, но уже сейчас можно сказать – хоть здесь всё в порядке...
     
     
    Кот медленно обернулся. Двое. Там же. Те же. Или не совсем те? У долговязого должна быть рука сломана, а он целёхонек. Круглолицый лежал только что в нокауте, а теперь прыгает живчиком. И одежда, вроде, целая.
    Он невольно оглядел себя – весь в пыли, костяшки на руках сбиты, да и рожа, наверное, та ещё... Вытер рукавом лоб – на ткани осталась влажная полоса. Такого с Котом никогда ещё не случалось. Драться приходилось: его били, он бил, но там всё было понятно. А здесь?..
    – Ты это... – выступил вперёд круглолицый, – деньги гони, по-рыхлому!
    Всё-таки кое-что изменилось. Бакланы утратили даже тень робости. Они-то и раньше были «не подарок», но чувствовалась в поведении какая-то стеснённость, неловкость некоторая. Будто понимали пацаны – они не на своей территории, и заняты неблаговидным делом.
    Сейчас перед Котом были решительные и злые грабители. Даром, что малолетки, от этого они не становились менее опасными. Даже наоборот: такие, в отличие от взрослого человека, не могут представить себе всех последствий своих поступков, и потому бывают особенно жестоки и беспощадны.
    Как бы подтверждая мысли Кота, налётчики синхронно сунули руки в карманы, и тут же извлекли – у одного в руке сверкнул нож, у другого – тускло блеснул на кулаке кастет. Кот метнулся к бетонному забору. Там, среди пожелтевших палых листьев приметил он металлический прут. Его и ухватил.
    Глянул на обретённое оружие и поразился – родной брат-близнец той самой арматуры, что попала в руки у строящейся школьной теплицы. Такой же ржавый, тяжёлый, и даже толщина и размер – показалось – были точно такими же. Здравствуй, старый друг...
    Или не друг? Против ножа и кастета не очень-то прутом помашешь. Одно неверное движение... Видел он, как кишки из пуза вываливаются, как кастетами черепа проламывают. Сам под нож не попадал, но как это бывает – знал. И стало на душе вдруг тоскливо, будто петля из золотого школьного детства, обретя новую силу, захлестнула шею совсем уже туго.
    Неужто, тем своим ударом он всю жизнь свою изменил?! Неужели с тех пор нормальный парень Мишка шёл по жизни всегда только Котом – уличным драчуном и забиякой, не знающим, и не желающим знать, никакой другой правды кроме кулака? И может как раз сейчас судьба спрашивает последний раз: ты так и будешь размахивать руками, пока не убьют?
    А бакланы собрались-таки убивать. Это видно было по плоским лицам и пустым глазам. Долговязый попытался сплюнуть через губу, но слюны во рту не было: одна белая пена вылетела жалкими брызгами.
    Кот размахнулся и отбросил арматуру. Железка со звоном покатилась по асфальту, грабители проводили её глазами.
    – Вот что, пацаны, – Кот говорил негромко, но был уверен – слышно его отлично. – Ну, лежит у меня в кармане пара сотенных. Разве это деньги? Мы что, из-за сраной сотни Сталинград устраивать будем? Неужели, положим тут друг друга...
    Круглолицый криво усмехнулся:
    – Бывает, и сотня деньги.
    – Деньги только лишь бумага, но нагибать себя я не позволю. Хотите отнять, – берите... только и я зубами вас рвать стану... – закончил тихо и отёр ладонью лицо.
    И тут долговязый встрепенулся:
    – Ты чё, в десантуре служил?
    Кот поглядел на тыл кисти с парашютом и буквами «ВДВ»:
    – Было дело...
    – У меня братан там служит, – протянул долговязый.
    Повисла пауза, и порыв ветра закрутил из сухой листвы маленький смерчь.
    – Ладно, кореш, – круглолицый убрал нож, – кинь сотню на опохмел. Погуляли вчера. Пива охота, сил нет. И разойдёмся по-тихому...
    Они исчезли в подворотне, унося сотенную бумажку. Как их и не было. Но остались испачканные джинсы, разбитые руки и пустота в груди. Кот поглядел ещё раз на мрачное здание Змеиного Улья, поднял кепку, слетевшую в самом начале драки, отряхнул, и напялил на голову. И широким шагом пошёл по Сквозному переулку. Планы на вечер предстояли грандиозные...
     
     
    – Всех благодарю за отличную работу! – провозгласил академик Вояжников. – Сейчас перерыв до двух часов. Потом всех жду для обработки полученных данных...
    Лаборанты с шумом поднимались из-за столов, похожие на школьников или студентов после трудной контрольной. Академик удовлетворённо улыбался – серия опытов по изменению Т-поля прошла блестяще, в положительных результатах он не сомневался. И никаких тебе завихрений и флюктуаций, петель и разрывов. И это ещё раз доказывает – он был прав.
    Прав относительно строптивого аспиранта, возомнившего себя открывателем законов бытия, в научных выводах, в построении теории. Кругом прав, и с чёртовым холодильником тоже! Он ещё им покажет, этим дилерам-киллерам, как не выполнять взятые обязательства. Можно обратиться с жалобой к топ-менеджеру...
    Людмила вышла, было, вслед остальным, но тут же вернулась:
    – Вас опять к телефону, Николай Платонович.
    Академик взял трубку.
    «Господин Вояжников? Это снова из магазина «Радость в каждый дом». Мне крайне неудобно, но оба холодильника «Самсунг» RS 21 сгорели при проверке. Такого никогда ещё не было, чтобы сразу два... Но мы можем предложить вам другую модель, вполне приличную, со всеми необходимыми функциями. И на пять тысяч дешевле...»