i028 Курт против Курта

     - Рассматривается дело “Тимоти и Петер Лебовски против Амелии Джексон”, -  зычно огласил  судья.
     Заседание началось.
     Бойкий адвокат со стороны сияющих любителей усыновить чадо умело напирал на сложную жизнь представителей однополой семьи,  о том, что не изжиты пока  эти предрассудки и древняя мораль, витийствовал про общечеловеческие ценности, напирал на факты…
     Курт зевал.
     Все было определено уже давно, прецедентов была масса, и Амелия: тощая желчная особа, замеченная  в применении рукоприкладства по отношению к ребенку ( подумать только, шлепать родного сына - варварские пережитки для современной Европы!)  своего отпрыска скоро должна была потерять. И поделом. Амелия Курту сразу не понравилась: во-первых он предпочитал блондинок, а здесь была брюнетка, во-вторых  по статусу образования  и карьеры она была выше, и по социальной лестнице продвинулась дальше, да и профессия  ее звучала так странно, что Курт и запомнить ее не смог.
     А милая обеспеченная  пара:  модный дизайнер париков и инженер-разработчик  в области стоматологии,  для ребенка несравненно лучше детского дома или матери-садистки. Они смогут позаботиться о ребенке, вырастить из него достойного и полезного члена общества. Того же мнения придерживались и все остальные присяжные – дело не стоило выеденного яйца.
     Курт зевнул еще раз. Дизайнер, кажется, его звали Тимоти,  тонко улыбнулся и погладил руку инженера – вроде бы Петера.
     Молоток ударил, присяжные дружно сказали – да. Радостные родители получили разрешение на усыновление ребенка.
     Амелия разрыдалась, затем выкрикнула в зал: -  Прокляты! Вы все здесь прокляты!
     Ее увели.
     Курт, средних лет мужчина со статусом полного гражданина, мерчендайзер по призванию и присяжный по протекции (а подработать и принести пользу обществу  в свободное время желают все)  встал, пожал руку соседке, кивнул толстяку еще раз и покинул  здание суда.
     В голове мелькнула мысль – “хорошо, что ребенка не было”. Видеть ревущую малышню и портить себе настроение на оставшийся день –  зачем?
     На его счет, судя по коммуникатору, была переведена приятная сумма, а дома в папке дожидалось очередное дело с очередным асоциальным психопатом.
      
     Улица обрушилась на Курта хаотическим оркестром реклам всех мастей: до угла четвертой и седьмой он шел пританцовывая в легком ритме жвачки “Найстуз”, с седьмой по девятую голова моталась в такт тяжелым ритмам бритвы “Стилтон”. Затем он нырнул в подземку, и тут же окунулся в  знакомые запахи духов и очистителей воздуха,  пряностей и шоколада.
     Блик! Писк! Бум!
     Экраны со всех сторон  с полуголыми ведущими рекламировали счастливую жизнь.
     И Курт был счастлив. Работа сулила перспективы, начальник на днях за кружкой кофе намекал на некое продвижение по карьерной лестнице: естественно после посещения корпоратива. Естественно после продолжение этого же корпоратива за закрытыми дверями у начальника в  кабинете.
     А после очередного кредита - а как тут можно отказаться - ведь ты обязан приезжать на работу на авто не ниже класса “Е” и не старше двух лет – прибавка к зарплате была ой как нужна. С прибавкой он сможет наконец внедрить в запястье новомодный чип с идентификационной картой и банковским счетом и получить новый тип страховки. Курту  надоел ворох старых пластиковых  карточек, и он совершенно справедливо считал их пережитком уже уходящей эпохи. Чем-то сродни древней керосиновой лампы и патефона.
     Витая в облаках, замечтавшийся Курт ступил в лужу: явную  недоработку муниципальных властей, и мало того, что вступил: поскользнулся, и умудрился шлепнув ботинком обрызгать проходящего мимо солидного господина в костюме-тройке.
     “Пиджак - шесть моих заработных плат…”- тоскливо подумал Курт вмиг  спустившийся на землю, выслушивая ругань и раз за разом повторяя  извинения, но было поздно.
     - Гражданин, - раздался резкий металлический голос. Страж правопорядка  возвышался над толпой грозной башней, а летающая камера над правым плечом высветила голограмму. –  С учетом вашей сегодняшней халатности в зале суда, а так же  этого печального инцидента ваш статус понижен до „временно под наблюдением“.
     Сверкающая башня развернулась и растворилась в толпе.
     Курт ошарашено стоял на асфальте. Его, словно камень в разоренном муравейнике,  уверенно  обтекала  толпа, а красный диск Луны в темнеющем небе, казалось  ухмылялся щербатым ртом.
      
     - Не простой перец! Не простой. Ты бляху запомнил? Часы, часы какие у него были? Может машина? Нет?  
     Сосед,  сотрудник из рекламного отдела на должности раздавателя прокламаций,  прыгал в одном ботинке в прихожей, пытаясь его сорвать. Курт вяло махнул рукой- то, что его угораздило зацепить какую-то важную шишку  - это понятно. А вот осознавать тот факт, что ты под наблюдением, уже совсем не весело. Нет, права и свободы никто не отменял, но гражданский долг есть гражданский долг.
     Смущало, что его поставили  в один ряд с асоциальными элементами: безработными, бунтовщиками, безнадежными должниками или даже сектантами и наркоманами.
     - Ты не переживай. Ухо навостри. Дядя то у тебя кто? – выдал  спец по рекламе.
     - Кто?
     - Вот именно. Дядя у тебя – заместитель одного из инженеров санэпидемстанции. Фигура!
     - И что?
     - Его голос идет за троих! Индекс значимости, вот что. Не переживай. Звякни дяде, время  наблюдения и подсократят, если он поручится. Ты мне не веришь?
     Курт верил. Рекламщики работали с клиентами напрямую, в тесном контакте, передавая идеи компании и рекламные образцы - лицом к лицу, и в психологии простых смертных разбирались.
     Ну, должны были разбираться. Не зря ж их мотали на ежегодные двухдневные курсы по поднятию квалификации за счет компании. Но червячок сомнения – точил.
     - Мне кажется, в моей жизни что-то не так,- выдал наконец Курт.
     - Это потому что тебя как котенка носом ткнули в грязь. Ну, или ты ткнул, но неудачно. Вот поднимешь статус позиции  на четыре, и сможешь безнаказанно делать что угодно. И мелких сошек  в расчет не принимать. Кто выше, тот и прав. А вообще тебе везет, две работы, одна из которых сильно влияет на статус…  - хихикнул сосед, натягивая куртку.
      
     Наконец, хлопнула дверь, Курт остался один.
      Левая стена его малогабаритной, но очень удобной однушки раздвинулась в бесконечную прерию. Потянуло жарким воздухом и сеном, прайд львов на горизонте разделывал беспечную газель.
     „Намотает этот канал кредитов“ – подумал молодой человек, открывая банку с пивом. Девушка на банке томно вздохнула, пузырьки прошипели  бодрую мелодию.
     Львы потухли, пульт щелкнул еще раз. Другая стена озарилась голубым и  уверенно предложила: погоду на завтра,  средство от облысения со стопроцентной гарантией, билеты на Мальту за полцены, и, наконец, новости.
     Курт  вымученно улыбнулся – ведущая платного канала показав все свои прелести во всех ракурсах обещала смог и кислотные дожди, но новые зонты от “Паркинс и Ко” хором счастливых голосов  торжественно клялись решить эту проблему.
     Фривольную ведущую сменил диктор – серьезный мужчина с элегантным пирсингом и Курт лениво прослушал сводку наиболее важных событий. В Афганистане крестьяне собрали рекордный урожай мака, что безусловно оздоравливало экономику бедной страны, на Москву была сброшена ядерная бомба, что естественно предотвратило очередные социальные потрясения в Московском каганате, волнения в Восточно-Сибирском Ханстве были подавлены миротворческими силами Китая и НАТО и поставки углеводородов были возобновлены. В Мюнхене, центре баварского султаната, родном городе Курта, левые радикалы взорвали очередное метро в знак протеста: парад педофилов им видите ли не понравился, а  Папа  наконец смело объявил об объединении большинства религий и течений в Единую Церковь.
     “Взрыв прямо возле дома, а я и не заметил. Непорядок. Но потому и меры такие строгие, все сходится” – подумал усталый мерчендайзер.
     Мы победили безработицу! Органы на замену – каждый день! Моющее средство “Ингрем” – теперь и с запахом ванили! Печатный станок снова запущен! – кричали слоганы экранной стены.
      
     Затем он провалился в сон.
      
     Львы загоняли его в угол подземки,  серьезный господин призывая на него все кары довольно наблюдал  за пиршеством львов ( им всем почему-то очень нравилась левая нога Курта)  а судья стуча молотком громовым голосом вещал – Виновен! Виновен!
      
     Естественно, на работу он проспал. Ботинок соседа-рекламщика, непонятно как оказавшийся в его постели – давил на левое бедро,  под ухом разрывался телефон, но его трель уверенно перекрывал долгий пронзительный звонок в дверь.
     При всем богатстве выбора мелодий для звонков – так резко звонить могли либо врачи, либо пожарные, либо представители силовых структур.
      
     Застонав, он влил в себя остатки холодного пива: оно горчило, а девушка на банке морщила нос и отворачивалась, намекая на испорченный продукт. Натянул шлепки, халат, всунул в рот жвачку.
      
     Затем поплелся к двери: заспанный, небритый, взволнованный.
      
     Звонок резал нервы, выбивал холодный пот.
     „Мамочка моя, только не полисмены“ – простонал Курт.
     За дверями был не полисмен. Не пожарный и не врач.
     Кажется, это был сосед, живший этажом ниже: Курт изредка  видел этого странного  типа без коммуникатора, без чипа в руке  и легкого стильного штрихкода на лбу. Будто из древней старины припершегося и здесь оставшегося.
     Мелькнуло на миг – “Как он вообще живет?“
     - Не могли бы вы мне помочь, молодой человек, - сказал нежданный посетитель.
     В руке Курта тренькнул телефон.
     На экране выбило лаконичное сообщение от начальника - уволен.
     - Вы спешите? – тактично поинтересовался пожилой мужчина.
     - Уже нет,- машинально ответил  разом погрустневший  Курт,   спохватился и принялся прокручивать  в голове сценарии ухода от новой проблемы.
     - Мне нужно оплатить счет за квартиру. Наличные у меня есть, равно как и некоторое количество драгоценностей, я знаете ли, антиквар, но…
     - Что за но? Оплатите и дело с концом. Точки оплаты раскиданы на каждом углу, даже на выходе из подъезда, - удивился Курт вздыхая с облегчением – помог советом и дело с концом: дело надо сказать, доброе, когда-нибудь зачтется.
     - В том и беда, уважаемый…простите, как вас зовут?
     - Курт.
     - Да, очень приятно. Я  Эдвард. Эдвард Грипс. Может слышали?
     Еще бы Курт не слышал. Дело Эдварда Грипса третий день лежало у него на столе  - привычки, патологии, обвинения и предложенные  варианты вердиктов. Такое вот забавное совпадение.
     Тем временем Эдвард продолжил, -  Антиквар, это хобби. Сам то я из  потомственных ювелиров, да и придерживаюсь традиционных взглядов. Ну, вы понимаете, о чем я.
     - Простите, не понимаю, - ответил Курт, судорожно  оглядываясь в поисках камер слежения.  Лифт, рекламные блоки, электрощитовая: весело подмигивали  разноцветными  огоньками.
     “Общение с обвиняемым до оглашения вердикта присяжным строго запрещено” – всплыла в голове строчка кодекса.
      
     - Ах, это. Я асоциален, уж не знаю почему. Сегодня в суде рассматривается мое дело. Представляете, пожилой ювелир на одной скамейке с …гм..- тут старик задумался.
     - С другими оступившимися членами общества, - ввернул Курт.
     - Бойко, - улыбнулся старик. – В общем так, собственно о помощи. Я  сообщаю вам свой номер счета, даю наличные, они еще в ходу, но ближайшие обменные пункты после финансовых реформ, сами знаете, в Дрездене и Малаге…
     Курт не знал, но кивнул.
     - Плачу сверху  за неудобства, и вы просто оплачиваете мою квартиру на  год вперед, это можно. Вы согласны?
     Курт судорожно кивнул еще раз.  Старик просиял.
     - Заодно дарю вам презент, молодому человеку на встрече с девушкой понтово иметь при себе такое,- и протянул золотые часы.
      
      В это миг открытая прихожая Курта мигнула экранной стеной.
     - Курт Раннер, гражданин и присяжный заседатель, напоминаем  о вашем участии в деле „Эдвард Грипс против общества.“ Прошу не опаздывать,- проявился  текст   на всю стену, отразился в зеркалах и голограммой выполз из коммуникатора Курта.
      
     - Я что-то не так говoрю. “Понтовo“ - не ваши  современные термины, устарело, да? – прищурился старик.
     “Да он что, слепой?” – успел удивится Курт, и тут асоциальный тип Эдвард Гриппс, ювелир в каком-то там поколении, подслеповатый старик с кучей налички  в руках  и нулем на банковском счете,  разглядел наконец назойливое сообщение.
      
     - Служба зовет? – кротко спросил старик, а потом  удивленно переспросил -  присяжный?
     - Мне пора, - судорожно сглотнул Курт,  и захлопнув дверь понесся по лестнице вниз. В потной ладони торчала пачка древних денежных купюр, карман давил  золотой презент.
      
     Едва он зашел в здание суда, как  над ним тут же нависла башня в пластиковой броне.
     Курт икнул,  сделал шаг назад, и уперся в еще одну, точно такую же фигуру.
     Из глубин пластика прозвучало что-то вроде зачитывания прав и возможности хранить молчание.
    Кажется на голограмме промелькнул эпизод его общения со сдвинутым антикваром.
     Потом Курта  повели в привычный зал суда, но на непривычное для него место.
    На скамью подсудимых. 
      
     И был удар молотка, “Встать, суд идет”, занудное изложение дела с перечислением всех грешков Курта, включая возможные последствия. Психолог присовокупил весомое „о потенциальном рецидиве“ … и тяжелой артиллерией по бывшему мерчендайзеру и присяжному прошелся адвокат.
     - Уважаемые судьи, уважаемые заседатели,  у нас завелась паршивая овца. Невероятно, но факт! Курт Раннер,  в последние дни совершивший ряд правонарушений и лишившийся статуса гражданина, мало того что нарушил оказанное ему доверие  и вошел в контакт с  обвиняемым! Он еще и получил от него взятку!   В размере двадцати прожиточных минимумов!
     В зал ввели Эдварда Гриппса, но по сторонам тот не смотрел.
     Начавший было несвязно лепетать что-то  в свое оправдание, Курт был тут же  раздавлен одновременным натиском адвоката и прокурора.
     - Виновен. Статусов лишить. Завтра  пересмотр дела и оглашение вердикта. Город не покидать.
     Со старым ювелиром все  тоже решили очень быстро.
     Но этого Курт уже не знал.
     Он стоял перед зданием суда. Его словно камень в  разоренном муравейнике обтекала толпа.
     Мелькнула мысль связаться с дядей, но телефон упрямо молчал, а через десять минут голограмма коммуникатора выдала радостное сообщение - ваши счета временно заблокированы до окончательного  вердикта суда.
     Дома было пусто и тоскливо. Прайд львов сменился суровой снежной равниной, по снегу бежал волки, молча, след в след, а где-то на горизонте поднимался дымок.
     На столе сиротливо лежало дело Эдварда Гриппса.
     Курт развернул папку и принялся читать идущее мелким шрифтом. „Дьявол в деталях“  - вспомнилась ему древняя присказка.
     Выдержки из беседы  старого ювелира со штатным психологом смутили Курта еще больше.
     Нежелание вливаться в общество старик объяснял совсем уж детскими баснями, цитируя выдержки из какой-то книги, кажется священной.
     В общем, что-то там  было про  звезду полынь, что-то – про палящее солнце и ворох болезней,  войны, землетрясения по местам, кровавую  Луну, начертания зверя на дланях и челах и прочие непонятные вещи.
     Судя по пометке психолога, тот тоже особо не вдавался  в измышления антиквара, кратко резюмировав „опасен“.
      
     Едва Курт отложил папку,  как звякнул коммуникатор. Короткое сообщение от дяди  гласило:  ты влип, я тебя не вытащу, связываться опасно, готовься,  возможно, определят на северные поселения или шахты  южной Африки.
     Курт запаниковал. Дитя мегаполиса, любитель синтетического пива и модифицированной капусты, отродясь  не державший ничего тяжелее  телевизионного пульта …
      
     Бежать!
      
     Север, или знойные пустыни? Куда угодно, только не туда. Ни прайд львов,  терзающий антилоп, ни волки бегущее след в след по бескрайней мертвой равнине, его не прельщали.
     Кожаная блестящая  куртка, плотные штаны,  полуспортивные  ботинки, складной нож,  банка пива – идеальный набор для беглеца. По крайней мере, ничего лучшего Курт спешно покидая квартиру придумать не смог.
      
     „К морю“ – мелькнула мысль. Почему именно туда, Курт не знал, хотя штатный психолог объяснил бы это воспоминаниями о счастливом детстве и беззаботности.
     Шляпа на нос, запахнутый поплотнее воротник,  он вышел из подъезда как есть – без копейки в кармане, абсолютно незащищенное существо без статуса и прав.
     Вечерний город ослепил его огнями лишь на миг, навязчивая реклама со всех сторон  стучала в сознание, но не могла пробиться  сквозь переживания бывшего гражданина.
     Он шел, затем побежал. Ноги сами несли его подальше от центра. Лишенный всего, подземку или такси он выбрать не мог.  И проходя мимо станции метро, отчаянно нырнул  в служебный проход. Там было темно и спокойно. А еще там было тихо.
     Ковыляя по полуосвещенным  коридорам, он вышел к очистным сооружениям. На высохшем иле виднелись чьи–то следы. Они уходили в темноту, туда, где шумела вода и виднелась гигантская решетка.
     Курт пошел по илу. Молча. След в след.
      И дойдя до решетки, не успев удивиться, заскользил вниз по пандусу, закричал, шлепнулся в воду.  Мутный бурлящий поток нес его куда далеко. Прочь от города. Вода была теплой, но пахла скверно. Склизкие  ржавые  берега не давали шанса зацепиться  и вылезти,  и устав бороться, Курт отдался на волю течения, расслабился,  лег на спину.
     Наконец, забрезжил свет.
     Он вылез на берег и  пошел в сторону света – тусклой желтой  лампочки где-то вдали.
     Затем чьи-то сильные руки  сдавили его, на миг сбив  дыхание.
     Затем яркий свет прожектора  принялся выжигать привыкшие к темноте подземелья глаза.
     - Предписание  не покидать город нарушено.  Предварительный приговор ужесточается и вступает в силу немедленно, - прогудело сверху. И Курт наконец  увидел очередного стража правопорядка.
     - Вы, асоциалы,  такие предсказуемые, - прогудела башня из пластика. Прячетесь по темным закоулкам, думаете скрыться.  Вот с сектантами сложнее, эти не прячутся. Либо взрывают себя, либо сжигают.
     Курт захрипел, не находя слов.
     -  Африка илиСевер? -  переспросил великан в коммуникаторе, и, получив ответ, нагнулся над Куртом.  
     Тот пискнул.
     Затем был  успокаивающий укол в плечо, расслабленность,  раскачивание, шум винтов, забытье и жесткий удар о землю спустя вечность.
      
     Крышка деревянного ящика отвалилась. Курт вылетел наружу. Парашют прыгнул в лицо, опутал ноги стропами и сбил его  с ног, протащив носом по снегу с пяток метров. Затем ткань зацепилась за торосы, а Курт отплевываясь, поднялся. Щеку саднило, в голове стоял шум: действие транквилизатора все еще ощущалось. На горизонте виднелись горы. Определить  где здесь север и юг уроженец мегаполиса не мог.
     Ему стало страшно.
     А еще, он увидел следы. Редкую цепочку.
     Так когда-то, в прошлой жизни, совсем недавно, на экране телестены – бежали волки.
     Бежали за добычей.
     Молча.
     След в след.
      
     Гроб в котором его скинули, был набит  утеплителем - полыми шариками.
    Ветер зло  хлестнув по лицу выбил слезы. Подтянув парашют, Курт во влажной после подземных купаний одежде, забился в кучку наполнителя – но  шарики не грели, а парашют,  спасая от ветра, не спасал от холода.
     Сначала замерзли ноги. Пальцы жгло, и будь он чуть поопытнее, тут же растер бы их снегом. Ботинки на тонкой подошве, настоящие оригинальные “Спейсволкеры” на миллион и один шаг превратились в жесткий панцирь на ногах.
     Курт всхлипнул.
     Он понял, что пройдет еще какое-то довольно  краткое время, и он останется  на этой ледяной равнине вечно.
     А потом сюда придут волки.
     Молча, след в след.
     И никто никогда больше не увидит гражданина славного города Мюнхена, перспективного  мерчендайзера и бывшего присяжного заседателя.
     Тело колотилось в судорогах от холода.
     Пытаясь разогреется, он принялся стучать ногами в стенку деревянного гробика, однако сил было все меньше и меньше, и он затих.
     Раздался стук. Сухой кашель.
     Стук был с той стороны.
     - Вылезай,   приятель, - неожиданно раздался хриплый  бас.
     Застонав, Курт выполз из убежища. В грудь ему тут же  уперлось ружье.
     Курт робко кашлянул и повалился на снег.
     Бородач в ватнике и темных очках  покачал головой, закинул ружье за спину.
     - Чипированный?
     Не дождавшись ответа он   вывернул рукав куртки Курта, провел самопальным устройством по руке.
     - Нет. Кажись, чист. Повезло тебе, друг, что я парашют заметил. Обычно асоциалов скидывают по четкому графику. Не дрожи.
     На плечи бывшему горожанину  упало меховое чудовище похожее на  шубу.
     - Ты работал то кем? Нам например, инженера во как нужны! Вчера кстати ювелир на голову свалился.
     - Ммм.. мыы… ме… - принялся стучать зубами Курт.
     - Да не мычи, говори по делу.
     - Мерчендайзер. Рекламный отдел.
     - Офисный планктон. Плохо. Вредных привычек хоть не имеешь? Ладно, пристроим, - вздохнул бородач.
     Курт мотнул головой и приложился к протянутой фляжке с чем-то ядреным.
     - В общем, народ у нас хороший, все асоциалы. Большинство из сектантов или просто инакомыслящих. Наркоши  и реально опасные типы здесь долго не живут, и законы у нас свои.
     - Законы, А какие у вас законы?
     - Волчьи, - пояснил бородач. Хохотнул и добавил – шутка. Но учти, в каждой шутке…
     - А как вы выживаете?  Без связи с большой землей?
     -  Наш батюшка тебе скажет примерно так: “Не бойся, малое стадо”, и прочие прелести типа „елея  же и вина не повреждай“. Так и живем, - хохотнул бородач, протягивая Курту рукавицы.
     Где я, -  наконец спросил Курт, начинающий мерзнуть несмотря на меховое одеяние..
     - Добро пожаловать в бухту Тикси, приятель.
     И они пошли за горизонт.
     Молча.
     След в след.