Черные шершавые тениползут по рукам. Я закрываю глаза, чтобы внутренним зрением взглянуть, что притащилось за Луи.
- Не двигайся, - цежу я.
За парнем увязался пожиратель. Ниточки теней тянутся по столу и стенам. Комната наполняется мягкой, густой темнотой и звуки тонут, становятся приглушенными. Ощущение, будто погружаешься в вязкую жижу. Луи нервно хватает ртом вдруг отяжелевший воздух, но держится неплохо. Я ложусь на пол и выхожу из тела. Темнота расступается, и пожиратель, учуяв меня, с шипением пятиться, прочь от дрожащего Луи.
Мохнатый клубок темноты, катиться по дощатому полу, задерживаясь в темных углах, забираясь в проемы между мебелью и щели. Пожирателя не так просто изловить и выгнать обратно, за черту - человеческий страх сводит этих теней с ума.
Мне, наконец, удается схватить сущность и вышвырнуть в реальность теней. Сумрак сменяется желтым светом.
Вернувшись в тело, сажусь обратно за стол, - спагетти Луи готовит что надо, грех такой еде пропадать.
- Что это было? – На парне лица нет, весь какой-то серый, вилка в руке дрожит.
- Пожиратель, - говорю, поливая еще теплый ужин соусом. – Садись, поешь. Уже можно.
- А как он?..
- На страх пришел, - отвечаю.
В тот вечер малыш Луиджи так и не доел свои спагетти, и мне досталась еще одна порция. Остаток времени он просидел у камина с сигаретой. Представляю, каково ему.
*
Следующим днем Луи не отходил от меня, как я не пытался втолковать, что опасаться нечего. А он ни в какую. Протаскались по городу весь день: съездили в банк, сняли немного деньжат и скупились пожевать. Луи пообещал сготовить что-то невероятно вкусное, с тяжело произносимым названием. Я не возражал, тем более, поваренок из него и впрямь был толковый, да и душа к тому лежала. Тысячу раз говорил ему, чтобы шел работать в ресторан, нет же…
Перекусили в кафетерии и после обеда заглянули к Дони. Меня всегда восхищала необычная черта старика - Дони искренне верил в собственную ложь. Вероятно, поэтому его речи казались столь убедительными. Единственным, кто мог распознать вранье старика, был я.
- Мальчики! – угрюмое, обвисшее лицо пошло складками от улыбки. Дони учтиво отошел в сторону, пропуская нас в квартиру.
Мы поболтали о пустяках, выпили кофе и заговорили о делах.
- Заказ подвернулся не простой, - вещал Дони, поглядывая на Луи. Я понял, что непростым заказ будет как раз для парня. – Человек из очень влиятельных кругов, крупный бизнесмен. – Посредник на некоторое время умолк. Я немного вышел из тела, чтобы следить за правдивостью слов Дони. Вещи привычно раздвоились, краски стали сочней. – Требуется два стервятника. Аванс с четырьмя нулями, остаток - с пятью. Времени – две недели. - Посредник протянул мне клочок бумаги с цифрами. Суммы впечатляли.
Луи непонимающе переводил взгляд то на меня, то на Дони. Ввязывать паренька в дело со стервятниками не очень хотелось, для начала – не самый лучший опыт. Но, так или иначе, кто-то должен стать приманкой.
- Луи, сынок, ты уже большой и должен понимать…
- Понимаю, дядюшка, - взволнованно отозвался Луи. – Я справлюсь.
- Ты мне как родной, - врал Дони. Его сенбернаровская внешность не отражала ни единой эмоции, но аура приобрела серый оттенок. – Сынок, у тебя есть кого ненавидеть? – Луи отвел взгляд, явно что-то припоминая. Затем медленно кивнул. Дони вздохнул и завел разговор о предстоящей работе. Он иногда бросал на меня короткий взгляд, бывший просьбой не вмешиваться. И я молчал.
Наконец посредник закончил говорить.
- Вам пора, - он поднялся с кресла и взял со столика пакет и протянул мне. – Здесь книга для стервятников. - Его грустный взгляд задержался на часах у стены. Мы беседовали пятьдесят шесть минут. Еще бы две – и кто знает, сколько гадости притащилось на вранье старика. – Жду звонка, - сказал Дони уже с порога, и захлопнул дверь.
*
Пятьдесят восемь минут. Ровно столько я могу задерживаться на одном месте. Нет, конечно, можно и дольше, но лучше, чтобы на сто метров вокруг никого не было. Часы на обеих руках не странность, а необходимость.
Помню, когда меня подобрал и приютил Дони, он очень удивился, обнаружив под крышкой унитаза плеточника, норовившего хлестнуть его по заднице. Благо Дони оказался резвым и не слишком впечатлительным. Ребята из санинспекции, приехали на вызов через несколько часов, и оказались более восприимчивы, посоветовав обратиться к услугам церкви. Дони не хотелось связываться с церковниками, отчего-то он их недолюбливал, но своей, тогда еще, захудалой квартиркой особенно дорожил и готов был пойти на все. Конечно же, чтение молитв и окропление жилища не помогло. Несколько месяцев спустя квартира Дони превратилась в рассадник мелкой теневой живности. На его частые беспокойства по поводу денег и постоянные расстройства настроения, собиралась разная теневая мелюзга, невероятно досаждавшая в повседневной жизни. Бедняга не спал ночами, даже поход по нужде не обходился без приключений. И я не выдержав, решил признаться, что был источником неприятностей. Стоило ожидать, что меня вышвырнут, но попечитель не спешил показывать на двери, напротив – задумался. И когда предприимчивый умишко Дони нашел способ использовать мою особенность в корыстных целях, все изменилось.
В то время Дони работал бухгалтером на ткацком комбинате. Он уходил на работу рано утром, и возвращался около шести, уставший и недовольный. Поужинав, наливал на три пальца виски в стакан и, усевшись в скрипучем кресле напротив окна, курил вонючие сигареты, погрузившись в размышления. Он ненавидел свою работу все больше с каждым днем. В такие вечера я обычно ложился на кровать и, покинув тело, отгонял от него слишком назойливых теней. Получалось не очень ловко, но я только учился.
Вскоре Дони оформил на меня опекунство. И теперь каждую последнюю субботу месяца к нам приходил приставной инспектор, убедиться, что со мной все в порядке и задать пару стандартных вопросов. Так мы потихоньку и жили.
Потом… потом появились заказы. Как ни странно, первыми клиентами оказались сотрудники Дони.
Заключить тень особого труда не составляло, подходила любая вещь. Это могут быть карандаши, ручки, тарелки, украшения… Все что угодно, независимо от веса и размера. Мне стоило покинуть тело, схватить сущность на тонком уровне, и заключить в определенную вещь. Обладатель такого предмета подвергался пагубному влиянию запертого существа.
Первое время Дони продавал только мелких и почти безобидных. Покупатели изрядно прибавилось за последний месяц. Ими были самые разные люди: студенты, домохозяйки, бизнесмены, пенсионеры. Их связывала общая цель – тайно навредить, и Дони любезно предоставлял такую возможность. Позже пошли заказы посерьезней. Обычной городской суеты, для отлова теней, вскоре оказалось не достаточно, требовалось нечто большее, - устойчивое и сильное чувство. Это напоминало рыбалку: от наживки зависело, какая рыбка схватит крючок.
Иногда приходилось покидать тело и среди цветных аур, на фоне серого города, часами высматривать нечто отвратительное. Порой удавалось найти человека с сильной затаенной обидой или виной, и тогда ходить за ним по пятам, дабы уличить момент и, проторчав неподалеку пятьдесят восемь минут, ждать пока клюнет нужная тень. Из-за малого опыта, я часто путал оттенки чувств и эмоций, в результате чего приходили неподходящие сущности. В таких случаях стоило просто уйти, - без моего постоянного присутствия, граница между планами восстанавливалась, и созданий тьмы выталкивало в их пространство. Подобные неувязки здорово изматывали, отнимая уйму времени.
И тогда Дони устроил мне поход в тюрьму. Вполне оправданный шаг, нацеленный на устранение проволочек. У меня появился фальшивый пропуск и свой человек среди охраны. Под видом любящего племянника, я навещал преступников, готовых за пачку сигарет пробыть рядом со мной не то что пятьдесят восемь минут, а хоть целый день. То, что приходило в тюрьмах, повергало в ужас. Я старался как можно скорее справиться и убраться оттуда. Случалось, от вида и запаха порождений тьмы, содержимое моего желудка оказывалось либо на столике для бесед, либо на чьей-то форме. Жуткое было время.
К этому времени Дони бросил работу бухгалтера. Доходы от нашего дела росли с каждым новым заказом. Удивительно как много оказалось людей, желавших насолить другим. Я был еще молод, и не задумывался о последствиях нашего предприятия. У меня имелось все, что угодно, кроме друзей. Пятьдесят восемь минут отделяли меня от мира. Постоянной компанией были тени.
Спустя некоторое время, в голову Дони пришла идея о напарнике. Ведь каждый человек мог испытывать нужные чувства - так почему бы не нанять такого? Вот так у меня и появились напарники – личности, в основном, мелочные и жадные, совершенно лишенные воображения. В каждом таком человеке имелось определенное, ярко выраженное чувство. Они менялись в зависимости от спроса: сегодня – жадность, завтра – зависть, и так далее…
С такими ребятами найти общую тему для разговора оказывалось более чем трудно. Объединяло их одно – жажда быстрых, легких денег. Большинство либо уходили спустя месяц, или окончательно съезжали с катушек от частых контактов с тенями. Иные напивались каждый вечер, чтобы справиться с потрясением, и работать нормально становилось невозможно.
Так прошло шестнадцать лет. Я повзрослел, обзавелся массой вещей, о которых большинство людей могут только мечтать. Многие скажут, что я богат. Я и сам так считал, пока однажды не понял, что нищ, как церковная мышь. По сути, кроме счета в банке, за мной ничего не водилось. Ах да, тени…
Все это время я тщательно записывал разновидности теневых сущностей и привлекающие их эмоции. Набралось около сотни. Двадцать две из них были опасны для жизни.
Дони всегда говорил, что ему крупно повезло со мной. И он не врал. Луи повезло меньше – ему приходилось со мной работать. С другой стороны – где еще подвернется возможность такого насмотреться? Да и компания паренька пришлась мне по душе; частое одиночество тяготило.
В свое время Луи тожепопал под крылышко Дони, получив шансна будущее. Старик никогда не упускал потенциально выгодные вложения. В отличии от меня, у мальчишки имелся выбор, - Дони мог устроить его жизнь, естественно взыскав за свои услуги в будущем. И клянусь, из Луи вышел бы первоклассный повар. Но паренекпопросился ко мне. И Дони неоднократно упоминал, что до него со мной работали другие люди и подробно растолковывал, в каких сейчас психиатрических клиниках и с какими диагнозами они наблюдались. Луи этого будто и не слышал: хочу, и все тут. Мотивом послужили деньги подогретые интересом, и здесь не поспоришь. Вряд ли хоть один работник ресторана мог заработать за год столько, сколько нам приносила одна крепкая сделка.
Работа Луиджи проста и в то же время подвергает его жизнь огромной опасности. Он наживка. Когда проходит пятьдесят восемь минут, пространство вокруг меня теряет упругость; так возникает окно между двумя планами. Тени не проявляют ко мне интереса, напротив, держаться стороной. А окажись рядом человек с гнусностями на уме, сущности не упустят шанс полакомится. Есть один нюанс – вместе с ментальной грязью они поглощают и ее источник, психическую энергию. Мелким теням под силу вселить беспокойство или надолго испортить настроение. Ребята посерьезней способны перевернуть вверх дном всю жизнь.
- Ненавидь, - говорю я.
Луи стоит рядом, закрыв глаза. Его аура постепенно окрашивается ярко-оранжевым, затем - киноварью. Тихий шорох заполняет слух, прохладные змейки скользят по рукам и шее - мелюзга, привлеченная тревогой.
- Сильнее, - требую я.
Накануне я спросил Луиджи кого или что он выберет для ненависти, он долго молчал, а потом заговорил об отце-алкоголике, избивавшем его в детстве. Да уж, работенка не из приятных…
Тошнотворное дыхание стервятника ударило в нос, и я коснулся плеча Луи, дав понять, что один уже клюнул. Луи продолжал поддерживать ненависть и вскоре появился второй. Внутренним зрением я видел, как из глубин тьмы, тащились еще несколько существ. Положив книжку на землю, я прилег на траву и вышел из тела. Стервятников лучше отлавливать на открытом воздухе, их дурной запах держится несколько недель, и ничем не выводится.
Косматые, словно сшитые из лоскутов темноты, стервятники кружили над Луи, с хрипом втягивая багровые струи ненависти. Аура парня медленно истощалась.
Первого удалось заточить сразу, второй несколько раз увернулся. Эти существа довольно глупы и слишком жадные, поэтому их поимка не проблема. Наконец, схватив второго, я затолкал его в книгу. Когда с тенями было покончено, Луи присел на корточки и его вырвало. Вернувшись в тело, я велел ему уходить. Парень немного отдышался и поплелся к своему «Фиату» неподалеку.
*
Домишко Луи находился в двух километрах от моего особняка. Впрочем, домом старый трейлер сложно назвать. Дони не спешил раскошеливаться парню на приличное гнездышко. Но думаю, мальчишка вскоре сможет позволить себе что-то поприличней.
Я припарковал машину у низенького заборчика и, поднявшись по ступенькам трейлера, постучал в дверь. У Луи был измученный вид, он без слов пропустил меня внутрь.
- Лучше поспать, - посоветовал я, кивнув на откупоренную бутылку конька на столике. – Не лучший выход.
- После такого поспишь, - буркнул он.
- Послушай, ребята до тебя тоже пили, и поверь мне, лучше им не становилось. Некоторые спивались. Постарайся держать себя в руках, малыш, договорились? - Луи некоторое время молчал, потом кивнул.
- Вот и славно. Я сейчас поеду в город, отвезу Дони заказ, могу заскочить купить чего вкусного. Как тебе?
Ну вот, стоило заговорить о еде, как Луиджи просиял.
- Сейчас список напишу, - сказал он уже веселей.
Взяв перечень продуктов, я отправился в город.
*
Не представляю, как распоряжался своими доходами Дони, но жил старик скромно, хоть и со вкусом. И это несмотря на его финансовое могущество. Наша встреча была короткой. Посредник спросил, как справился Луи, и я ответил, что хорошо. Дони отдал мне толстый конверт и попросил передать парню. Оставив книжку, я отправился в банк, обналичить немного деньжат, а после – за продуктами.
*
Малыш Луи был вне себя от счастья, открыв конверт с пачкойналичных. Еще бы, - таких денег он, неверное, никогда не видел.
- Здесь целое состояние! – восхищался он. Я лишь кивал и натянуто улыбался, привычка радоваться деньгам давно стерлась.
- Держи, - я протянул ему коробку. – Полезная вещица.
- Часы? – рассматривая упаковку, посмеивался Луи. – Ну, спасибо.
- Пожалуйста. Пригодится.
Вечером ужинали у меня.
- А есть способ избежать теней? – спросил Луи.
Вопрос был интересный.
- А как же. – Парнишка и впрямь готовил отменно и обладал тонким вкусом: запеченное на углях филе судака идеально сочеталось с обжаренными кедровыми орешками и свежей зеленью. Я оторвался от блюда, чтобы завершить мысль: - Если ты святой.
Луи хмыкнул.
- Ну а случалось, что тени не трогали людей?
- Конечно. Детей маленьких, к примеру, никогда не трогают, напротив – избегают. Чем меньше в тебе грязи, тем меньше к тебе интерес теней. Вот, думаешь, ты сейчас сидишь, и пока не пройдет пятьдесят восемь минут – в безопасности? Нет, парень. Их реальность близко. Но даже сквозь барьер, сущности чувствуют всплески человеческих эмоций, равно как и люди способны ощутить их влияние. Когда тень пересекает границу, то принимает законы реальности, в которой оказалась. К примеру, обретает форму и запах. В обычных же обстоятельствах их прикосновение едва ощутимо.
- Совсем?
- Почти. Едва уловимое. Зачастую это оканчивается упадком сил или внезапно нахлынувшей печалью. Существа, заключенные в предметах, намного сильнее проявляют свое влияние.
Луи покосился на часы под стеной.
- Пожалуй, пойду, - поднялся он.
Предлагать остаться не стоило, довольно с него на сегодня.
Луи завел свой старенький «Фиат» и покатил по ухабистой дороге, уходящей в глубину редкого леса.
Проводив напарника, я вернулся к вкусной еде. Вот хоть убей не пойму, что ему с этими тенями…
*
Величайшая прелесть путешествий – движение, не позволяющее мне продавить пространство. Здесь важен один момент – подготовка. Все должно быть расписано по минутам, иначе придется не сладко. Намереваясь покинуть страну, я заранее забочусь о всех мелочах, устраняя возможные задержки при осмотре багажа или контроле в аэропортах. Куда бы я ни направлялся - везде есть свои люди. Деньги - лучшее средство от затруднений. Издержки ремесла…
Львиную долю своего заработка я тратил на поиски и поимку неизвестных теней. В первую очередь, конечно же, требовалось найти человека, носившего в себе нечто отвратительное. За несколько лет пришлось повстречаться с лидерами многих духовных организаций по всему миру, магами, разнообразными ведьмами и колдунами; с невероятно жадными людьми, склонных к чудовищной жестокости, страдавших многолетней депрессией…
В большинстве случаев встреча длилась не более пяти минут, - мне ничего не стоило определить ложь или притворство. Но порой, все же удавалось привезти с собой кое-что интересное. Обычно я покупал любую безделушку, в ближайшей сувенирной лавке и заключал сущность, а дома, при удобном случае, тщательно исследовал диковинку.
- Отпу-с-сти, - эхом рассыпается шелест в мыслях.
Одна из наиболее необычных теней – шептуны. Эти сущности - спутники мысленного беспорядка. Люди, утверждавшие, что слышат голоса, с большой вероятностью, попали под влияние такого существа. Когда-то мне уже попадался шептун, но тени удалось удрать. Сущность обладает способностью понимать речь, вернее - проникая в мысли, улавливать образы, стоящие за словами. Нашептывая бессмыслицу, шептун лакомится расстройством рассудка.
- Не сегодня, приятель, - говорю я ониксовой статуэтке слона.
- Умоляю, отпу-с-сти…
- Мне нужны ответы, тебе – свобода, можем договориться.
- Тес-сно, выпусти…
- Прочти мои мысли, - предложил я, восстановив в памяти первую встречу с его сородичем.
Шептун смолк. Легкое, осторожное прикосновение к разуму и голова наполнилась шорохами.
- Обманул, виж-шу, - недовольно прошелестела тень, покидая мои мысли. – Спраш-шивай.
Я сел в кресле и вышел из тела, обратив взор на пленника. Шептун полностью влился в форму статуэтки, - будто черный дым под отшлифованной поверхностью камня.
- Некоторые из вас наделены разумом и рассудком, - начал я.
- Некоторые из вас-с – тоже, - огрызнулся шептун. Я проигнорировал его.
- Мне нужно знать, что их привлекает, какие эмоции и чувства.
Шептун вдруг перестал ворочаться.
- Выпус-сти и с-скажу, - наконец прошипела сущность.
- Так не пойдет, надеюсь тебе понравиться форма слоника…
Вернувшись в тело, я поднялся, намереваясь уйти.
- Пос-стой, - тихо прозвучало в сознании.
- Не пытайся обмануть, на этот раз я все вижу. Слушаю.
- Других-х не привлекают ваши эмоц-сии. - Неожиданное заявление.
- Они вообще питаются?
- Да-а, едят. – Мне не понравилось, как он произнес последнее слово.
- Продолжай.
- Едят-т других-х... таких-х же... Отпус-сти…
Шептун дрожал и непрерывно упрашивал выпустить его. Я и подумать не мог, что тени поедают себе подобных. Впрочем, глядя на шептуна, можно допустить что угодно.
Тень вздрогнула от моего прикосновения.
- Зач-чем они тебе? – прошептала сущность, выбираясь из статуетки.
- Нужна помощь.
Шептун задержался на миг у черты, и юркнул в темноту.
*
Беседа с Дони укладывается в полчаса, как всегда после деловой встречи он отдает мне вещь для тени. Дони говорит, что дела идут отлично и клиенты слетаются как мухи на мед. Я киваю, улыбаюсь. Дони обещает отличные деньги, деньги – каких мы еще не видели. Наш маленький фурор. Когда он так говорит, надо вытягивать брови, чтобы казалось, будто от восторга сейчас глаза вылезут. Я так и делаю, без искренности. Просто механически.
Утешитель мучит свою жертву. Тень крайне алчна и агрессивна. Заключенная сущность положит в постель здорового человека за месяц. Следующие тридцать-сорок дней превратятся в настоящий ад, утешитель с благодарностью пожрет рожденные им же муки, чтобы потом, набрав силу, причинить еще большие. Месяц-другой - и страдания прекратятся.
Дони делает глоток кофе, приглаживает жидкие седые волосы, и спокойно говорит о таких вещах. Это всего лишь работа, хороший бизнес, лишенный конкуренции. Старик сравнивает это с продажей оружия: ведь не продавец жмет на курок, а конечный пользователь. Оправдания очень удобны в подобных делах. Я, конечно же, соглашаюсь. Все так и должно быть. Посредник говорит о бешеных деньгах, снова и снова. Суммы, счета, нули и единицы - он обожает говорить цифрами. Так лучше всего объяснить насколько хорошенькое дельце подвернулось, так проще приводить под общий знаменатель все сказанное, и так все становиться доступно и понятно даже школьнику. Все что требуется от меня: подготовить Луиджи и принести тень.
Понятия не имею, что в замшевом футляре. Полагаю какое-нибудь украшение: кольцо, браслет или цепочка. Жертва должна постоянно держать вещь при себе, а значит, предмет памятный - вероятно подарок близкого человека. Мне плевать какая сволочь удумала отправить на тот свет человека. Меня не интересует, что стало тому причиной. Люди сами по уши погружают себя в дерьмо, а потом яростно сражаются с собственной глупостью. Просто так принято, и потом – всегда есть комфортные оправдания. Меня это тоже не волнует.
Проехав несколько кварталов, останавливаю автомобиль, выхожу, и футляр, перевязанный пестрой красной ленточкой, летит в мусорный бак. Бездомный, сидящий под стеной дома, перед пустой консервной банкой для подачек, ловит взглядом каждое мое движение. Когда я возвращаюсь к машине, он уже роется в баке.
На моем лице сама собой появляется улыбка. Не знаю отчего, но эта сцена чертовски веселит.
Чтобы все выглядело безупречно - заезжаю к Луи обменяться новостями и подробностями нового заказа. Луи расспрашивает, как изловить утешителя, на его лице отражается тревога. Мне хочется сказать, что переживать не стоит и все обойдется. Вместо этого говорю, что тень привлекает мучительная боль и перечисляю весьма болезненные способы привлечь его. Главное – мучение. На лбу парня выступает испарина, он тянется за сигаретой, закуривает и долго молчит. Когда выгнутый носик пепла падает на линолеум, он смотрит на меня умоляюще и с дрожью в голосе произносит: «не хочу». У меня грустный вид, но я рад слышать это. Говорю, что сегодня же позвоню Дони, уговорю продлить срок поимки и за время подыскать подходящего кандидата. Луи часто кивает, предлагает начать с лечебных учреждений. Аура паренька горит от страха. Как бы там ни было, пусть все выглядит как обычно.
*
В трубке раздался знакомый прокуренный голос.
Я назвал себя, и собеседник надолго замолк.
- Чего тебе? – раздраженно буркнул Клод.
- Собраться у тебя с еще парой ребят. Как в старые добрые времена. – Пауза, затем протяжный вздох. Клод молчит, ожидая продолжения, и я поименно называю нужных людей.
- Сколько? – любимый вопрос бывшего напарника.
- Десять.
Клод пытается набить себе цену, приводя ряд причин: долги, счета, время… Сходимся на пятнадцати.
Вечером я находился в темной однокомнатной квартире. От стен тянуло отсыревшим бетоном, обои кое-где отклеились и вздулись, повсюду была разбросана одежда и эротические журналы. Из мебели – кровать, стул и телевизор на тумбочке. Милое местечко. Трое сидели на кровати, о чем-то разговаривая, еще один курил в открытое окошко.
Все четверо почти не изменились: тусклые ауры перемазанные похотью, жадностью, злобой и еще бог знает чем, лишенные малейших проблесков достоинства. То, что нужно.
Спустя час, на грязь сползлись тени. Мелкие и безвредные появились первыми, затем показались весьма неприятные существа. По мере скопления теней, среди нанятых росло беспокойство. И это отлично. Раздражение и животный страх, смешиваясь, создавали невероятный букет эмоций. И я находил это восхитительным. Мужчины сжимали кулаки, облизывали губы, теребили пуговицы, потели, дрожали, ругались сквозь зубы. Каждое их движение и мысль, будто магнитом притягивали тварей за чертой. Тени черными кляксами метались у границы, сбивались в кучи, силясь проскочить мимо меня.
В стене бурлящей оголодавшей темноты, наконец, что-то меняется: черная масса изгибается волной. Много теней ускользает прочь. Чтобы не улизнули остальные - делаю шаг назад, впуская скоп в комнату.
Мое тело падает на пол. Вопль и брань растворяются в шипении и шорохе. В следующее мгновение поток прекращается и черту пересекает грузное существо. От прикосновения к холодной колючей массе, сознание дробится на части. Каждую частицу разума, окутывает чужая липкая воля. Свет меркнет, и перекошенный мир с треском ломается.
*
Дони разливает по бокалам дорогой коньяк двадцатилетней выдержки. По особому случаю и только для нас. Делает он это осторожно, стараясь не пролить ни капли. Сегодня нас ждет большой куш, это нужно отметить.
- Вид у тебя не важный, - замечает старик, отделяя каждое слово причмокиванием. Я говорю, что не спал несколько ночей подряд. Дони морщится и кивает, предлагая свести с отличным специалистом. Реагировать у меня нет ни желания, ни сил. Достаю пачку сигарет, выбиваю одну и, прикурив, жадно затягиваюсь отвратительным горьким дымом.
- Ты же вроде не куришь? - удивляется Луи, тоже доставая пачку.
- Так… от нервов, - отвечаю. Затягиваюсь еще несколько раз, невыносимый зуд под кожей затихает. От частых затяжек кружится голова, но это лучше чем терпеть свербеж.
Мы о чем-то говорим, я не слежу – отвечаю невпопад… И вот проходит сорок минут, и пустые разговоры пора заканчивать. Дони справляется о заказе.
Раздавив окурок в пепельнице, глотаю коньяку, смачивая саднящее от дыма горло.
- Все отлично, - говорю я. Коньяк, между прочим, вполне приличный. Дони кивает и поднимает брови, он само терпение.
- Футляр я выбросил, - допиваю коньяк. Посредник улыбается, грудной хриплый смех сотрясает его. Луиджи тоже смеется. Отче же, - и я посмеиваюсь.
- Как выбросил? – спрашивает Дони, не отрывая от меня взгляд.
- В мусорный бак. - Зуд возвращается, достаю из пачки еще сигарету.
- Какого черта, сынок? Что стряслось? – от резкого движения дорогой коньяк проливается на столик и ковер. Дони сводит брови, его руки дрожат. Луиджи удивленно косится на меня.
Почему-то в такие моменты всегда тянет рассмеяться.
Дони брезгливо поджимает губы, - кажется, он обижен, - запускает руку под стол и в следующий миг наводит на меня пистолет. Черная точка перед глазами будто сверлит. Очень не хочется вот так…
Клянусь, с удовольствием взглянул бы на его ауру - наверное, то еще зрелище. Но аур я больше не вижу.
*
Вокруг каждой заключенной сущности, на тонком уровне, видима некая темная область, возмущение. Тени способны продавливать реальность, или реальность пытается вытолкнуть тень – это уже как посмотреть. Но сил у обычной тени маловато, чтобы удерживать постоянный проход. Не нужно быть гением, чтобы понять – во мне было от тени.
Я пытался понять, как могло подобное произойти, и не нашел вразумительного объяснения, впрочем, это не так важно. Важно, что я понял, как избавиться от этого - заключить нужную тень в себе, дав ей возможность сожрать меня изнутри. Вот и все. Пора покончить с этим. Если уж есть шанс, думаю, им стоит воспользоваться, хотя я не представляю до конца во что может вылиться вся эта затея.
Дони трясется от злости, говорит, что это предательство. Я не возражаю. С дрожью в голосе он спрашивает, приходят ли еще тени. Хороший вопрос. Я молчу. Дони словно успокоился, найдя в молчании ответ, и тут же коситься на часы. Прошло уже больше часа.
Старик гляди и расплачется: губки надул, глазки блестят.
Сердце обжег страх. Не верилось, что старый пройдоха способен на столь отчаянный шаг.
- Их нет, - разочарованно говорит Дони и пушка в его руках пугающе дрожит. – Их нет… Сукин ты сын! Ты все испортил…
И Дони жмет на курок.
Как будто в один миг содрали кожу. Нити боли рвутся, оставляя тяжелое тело где-то позади. Багровая дымка рассеивается и оглушительный звон стихает.
*
Ей нравились воспоминания: цветные, яркие… Будто ребенку - игрушки.
Она говорила без слов, и это не мешало понимать ее. Когда под толщей тяжелой холодной воды, пришло понимание, что уже не выбраться и это конец, я почувствовал ее прикосновение. И весь ужас, все страхи исчезли. Она разглядывала мои воспоминания, касалась каждого и ее черное тело вздрагивало. Я совершенно позабыл, что остатки воздуха из легких, вот-вот выдавит чудовищным давлением воды.
Она облюбовала последнее, жуткое и отвратительное: меня столкнул с обрыва старший брат, бывший мне и отцом и матерью. Он много пил в последнее время…
В мыслях сам собой возник вопрос, можно ли поселиться в этой частичке памяти и дать мне жить. Вопрос нелепый, и я позволил. Жить хотелось больше всего.
Рядом, что-то прогнулось, надломилось. Руки погрузились в мягкую пелену, и тогда мое воспоминание стало принадлежать ей.
*
Я очнулся под мостом, - нога зацепилась за обрубок стального троса под водой, и меня прибило течением к берегу. Стояла глубокая холодная ночь. Одежда вымокла, ноги совсем окоченели, руки повиновались лучше. Выбравшись на каменистый берег, я попробовал пошевелить пальцами на ногах и, кажется, у меня получилось.
Немного придя в себя, я разделся, отжал одежду и избавился от воды в ботинках, затем натянул все обратно и прошелся вдоль берега, чтобы согреться. Когда, глаза привыкли к темноте, стало ясно, что мост заброшен – не хватало пролета в конце. Оставаться рядом не имело смысла. Где-то в стороне, послышался затихающий грохот двигателя и, не долго думая, я пошел напрямик через кусты на шум. Кустарники кончились у подножия крутого склона, наверху определенно проходила дорога.
Сырая земля, скользила под ногами и налипала на подошвы, мешая взбираться. Усталость ломила тело, ко всему еще и сильный ветер пробирал до костей.
Наконец, поднявшись наверх, я сел передохнуть спиной к металлическому ограждению. Узкая дорога огибала крутой склон и терялась в темноте. Я закрыл глаза, переводя дыхание, и словно начал проваливаться в ватную темноту. Тряхнув головой, отогнал неприятное ощущение, и, поднявшись, пошел вдоль дороги. Рано или поздно кто-нибудь да проедет мимо.
…Позади остановилась машина. Я запоздало повернулся, щурясь от яркого света фар. Водитель не глушил двигатель и не спешил выходить: скорее всего, рассматривал меня, решая ехать дальше или все-таки помочь. Пошатываясь, я сделал несколько шагов навстречу, - скрипнула дверь, ко мне кто-то подбежал, помогая подойти к автомобилю. Человек что-то постоянно говорил, спрашивал.
В салоне пахло сигаретами, и было тепло. На плечи набросили куртку.
- Сынок, ты держишься? – спросил водитель, сев за руль. Я кивнул. – Сейчас отвезу тебя в клинику. – Двигатель взревел и мы поехали.
Онемевшими губами, я пытался сказать, что не надо в клинику, нельзя. Но водитель не слышал. Тогда я коснулся его плеча и прошептал в ухо. Машина съехала с дороги на обочину. Двигатель затих.
- Мне нельзя, - повторил я.
- Ну, нельзя, так нельзя. Расскажешь?
Я помотал головой. Человек хрипло рассмеялся.
- Тебе сколько лет-то? – спросил водитель.
- Пятнадцать.
- А зовут тебя как?
Отвечать я не стал. Он хмыкнул и протянул пухлую руку:
- Дони, будем знакомы. - Когда руки разжались, резкая боль иглой пронзила голову.
Дони спросил все ли в порядке, но я не ответил, - голова раскалывалась, от внезапно нахлынувшего отвращения к нему, скрутило живот.
…Ехали уже долго, и скоро впереди показалась автозаправочная станция. Боль унялась, но тревога и страх перед человеком на переднем сиденье, полностью овладели мной. С дрожью в голосе, я попросил остановиться и купить горячего чаю. Дони покивал, сворачивая на парковочною площадку.
Когда он вошел в магазин, я открыл дверь и побежал в лес через дорогу. И бежал до тех пор, пока легкие не начали гореть. Рухнув в опавшую листву, я лежал, глотая горьковатый воздух и вслушиваясь в голоса далеко позади.
Когда крики прекратились, я поплелся обратно к дороге.
Машину удалось поймать почти сразу. Проезжавший мимо фургон, остановился, стоило махнуть рукой. Из кабины выбрался грузный водитель с сигаретой.
- Эй, парень, ты в порядке? – обеспокоенно спросил он.
В таком виде улыбаться глупо, но я ничего не могу с собой поделать. |
Рассказ открыт для комментариев