Низкие частоты били по ушам, лазерные лучи по глазам, алкоголь по мозгу. Стандартный набор для частого посетителя ночных клубов.
В ночники Никита Ольховский обычно приходил сам. Есть и выпивать он предпочитал в тишине, беседа с друзьями при таком грохоте тоже вряд ли заладится. Да и музыку Ольховский не любил. Не только клубную, а вообще. Однако ему нравился ровный танцевальный басовый ритм, напоминавший ему стук сердца, разогнанного адреналином в драке. Это чувство успокаивало Никиту.
Ольховский сидел за столиком с бокалом коньяка в одной руке, сигарой в другой и рассматривал прыгающих на танцполе девчонок.
Сегодня он снимет вот эту, которая возле зеркала, с большой грудью, прыгающей под белой маечкой с надписью «I Like It». Судя по возрасту – студентка. Пришла с крокодилистой прыщавой подружкой, которая сейчас сидела за столиком и прятала своё страшное лицо за стаканом с «Колой».
Никита улыбнулся, представляя грядущую бурную ночь с грудастой малолеткой. В удачном результате он не сомневался, знал, как действует на женщин. Одна из одноразовых знакомых Ольховского охарактеризовала это как животный магнетизм. Женская особь выбирает себе самого сильного самца. А среди местного контингента Никита выделялся как дуб в берёзовой роще.
Высокий, плотно сбитый мужчина, с фигурой боксёра тяжеловеса. Сбитые куксы на кулаках, в совокупности с отсутствием шрамов на лице, любому наблюдательному человеку посоветовали бы держаться от Никиты подальше. Он за словом в карман не полезет. Да и вообще не будет говорить. Разве что обматерит валяющееся на асфальте окровавленное тело, да пнёт еще раз ботинком под рёбра. В свои тридцать три, Ольховский был довольно заметной фигурой в городе. Держал несколько точек с автомобилями, магазин компьютерной техники, плюс прибыль приносила всякая мелочь, вроде палёных мобил, травы и тому подобного. Так сказать, бизнесмен широкого профиля.
Тем временем девочка «I Like It» протанцевала поближе к стойке диджея, и масса дрыгающегося народа практически скрыла её от глаз Никиты. Ольховский раздавил окурок сигары в пепельнице и огляделся по сторонам.
Только сейчас он заметил сидящего за соседним столиком мужика. Лет под сорок, худой, с торчащими скулами и длинным носом. Одет невзрачно, в простенькую серую рубашку и брюки. Мужик не отрываясь, глядел на Никиту, улыбаясь при этом правым уголком рта. Заметив, что Ольховский повернулся к нему, незнакомец приподнял бокал с пивом, словно в знак приветствия.
Никита оглянулся, может мужик здоровался с кем-то за его спиной? Нет. Столик позади Ольховского пустовал. Занимавшая его компания сейчас скакала где-то на танцполе.
Он снова повернулся к мужику. Тот не отвёл взгляд. Какого хрена ему нужно? А может и правда какой-то старый знакомый? Может пересекались где? Нет. Никогда Никита с таким чмырьём не общался. Одноклассник? Тоже вряд ли. Возраст не тот.
Ольховский скривился.
Гомик, что ли? Так ведь не похож. Хотя, кто их знает?
Ну и хрен с ним. Пусть себе смотрит. Пусть видит, что такое настоящий мужик!
Ольховский откинулся на спинку стула и закрыл глаза, позволяя однообразному басовому ритму вышибить из головы все лишние мысли. Однако сосредоточиться на музыке он так и не смог.
Никита кожей чувствовал взгляд незнакомца. Словно по шее муха лазила.
Ольховский резко развернулся к мужику. Тот смотрел на него, всё так же улыбаясь.
- Чего вылупился?
Незнакомец лишь показал пальцем на ухо и развёл руками. Типа, не слышит он.
- Чего вылупился, спрашиваю? – гаркнул Никита, перекрикивая музыку.
Незнакомец пожал плечами и отвернулся. Так бы и сразу.
Никита никогда не думал, что ему может доставить столько неудобств пристальный взгляд какого-то урода.
Ольховский снова развернулся к танцполу. Толпа немного разошлась, открывая его взгляду грудастую студентку. Зрелище намного приятнее, чем лыбящаяся незнакомая рожа.
Однако Никита не смог сосредоточиться на девке. Хотя пять минут назад, колыхания надписи «I Like It» его буквально гипнотизировали.
Вскоре Ольховский снова встретился глазами с незнакомцем. Никита наградил его мрачным взглядом, но мужик лишь снова улыбнулся.
Ольховского это начало неслабо напрягать.
- Чего ты лыбишся, урод?
Все, кто находился поблизости, старательно соблюдали принцип «ничего не вижу, ничего не слышу». Все, кроме незнакомца.
Тот лишь снова пожал плечами. Да что с этим уродом такое? Может, нервный тик от перепугу? Потому скалиться и дёргается?
- Если ты не уберёшь свою лыбу вместе с харей с моих глаз, я её на столе отпечатаю. Ты меня понял?
Снова улыбка и пожатие плечами.
Раздражал не только назойливый взгляд незнакомца, но и его неподвижность. За всё это время, мужик лишь шевелил рукой, чтобы поднять бокал с пивом и поднести его к губам, да пожимал плечами, когда к нему обращался Никита.
Ольховский сжал кулаки и уже начал подниматься из-за стола, когда поймал на себе взгляд вышибалы, двухметрового амбала в черном костюме, с квадратной челюстью и квадратными же плечами. До этого стоявший, расслаблено привалившись к стенке, вышибала выпрямился и внимательно глядел в их сторону.
- Твою мать, – прошипел Никита и снова уселся. Связываться с Квадратной Челюстью он не хотел. Видел на днях, как тот без особого труда выбросил из клуба трёх разбушевавшихся мужиков. Тоже, между прочим, не маленьких.
Проблема была даже не в самом вышибале, а в хозяине клуба. Никита знал его. Некий Александр Сокольников. Важный человек. И этот важный человек очень не любил, когда в его заведении кто-то дебоширил. Он не прощал этого никому. Абсолютно. А ссориться с Сокольниковым Никите очень не хотелось.
Поэтому Ольховский снова взял в руки бокал с коньяком и повернулся к танцплощадке. Как назло его сегодняшней избранницы там уже не было. Смылась куда-то, пока он отвлёкся. Никита заскрипел зубами и перевёл взгляд на столик студенток. Всё нормально. Крокодилица еще там, а значит и «белая маечка» никуда не делась. Просто нужно немного подождать.
Он повернулся к встроенному в стену телевизору. Звук, естественно, был выключен, всё равно в грохоте музыки ничего не было бы слышно.
На экране два каких-то хрена, в идиотских рэперских шапочках, прыгали и размахивали руками, будто возмущаясь, что на них никто не обращает внимания. Ольховский вообще не понимал, зачем в ночных клубах телевизоры. Только полный неудачник, придя сюда, будет сидеть и пялиться на экран. Кстати, насчёт пялиться.
Никита обернулся и его взгляд снова наткнулся на ухмыляющуюся рожу. Это окончательно вывело его из себя. Он грохнул бокалом об стол и направился к незнакомцу. Подошел к его столику и, упёршись кулаками в столешницу, нагнулся почти впритык к его лицу.
- Выметайся отсюда.
- Почему? – С вежливой улыбкой поинтересовался незнакомец.
- Потому что я так сказал. Я хочу здесь провести много времени, и не хочу, чтобы на меня лупилось какое-то чмо. Доходит? Вали! Чтоб я твою рожу никогда больше здесь не видел!
Незнакомец пожал плечами.
- Я уйду отсюда, - он посмотрел на часы, - через три минуты.
- Ты что, херово понял? Вали отсюда, чтобы я тебя больше не видел!
Мужчина развёл руками.
- Всё что я могу вам посоветовать, это пересесть во-о-он за тот столик, за колонной. И тогда вы наверняка нескоро меня увидите.
Никита схватил мужика за шиворот.
- Ты, мне еще умничать будешь? Я тебя, гниду, щас поломаю!
Улыбка так и не сошла с губ незнакомца. Он лишь ткнул большим пальцем через плечо, и Никита заметил, что к ним направляется Квадратная Челюсть. Ольховский отпустил мужика и, наклонившись к нему еще ближе, прошипел.
- Мы с тобой еще поговорим.
- Не сомневаюсь, – с неизменной улыбкой ответил тот.
- Мудак, – проскрипел Никита.
Подойдя к своему столику, залпом допил коньяк и, закурив снова, повернулся к танцплощадке. Студентка «I Like It» снова была там. Но взгляд Никиты постоянно соскальзывал с неё на часы. Мужик сказал, что будет уходить через три минуты, вот тогда-то Никита с ним и поговорит. Снаружи. Там, где нет вышибалы.
И тогда он размажет мужика по асфальту.
Разобьёт рожу так, что родная мать не узнает.
Все зубы повыбивает, чтобы больше не лыбился.
Поломает руки, ноги, рёбра, поотбивает почки.
А потом вернётся в клуб и прекрасно проведёт время.
Время тянулось невероятно медленно. Никита поймал себя на том, что смотрит на часы каждые двадцать-тридцать секунд. Когда прошло две с половиной минуты, он перестал отрываться от циферблата, лишь краем глаза следя за свой жертвой.
Тридцать секунд… двадцать девять… двадцать восемь…
Остаток безмятежной жизни незнакомца утекал с каждым щелчком секундной стрелки.
…двадцать семь… двадцать шесть… двадцать пять…
Незнакомец наконец-то перестал пялиться на Ольховского.
…двадцать четыре… двадцать три… двадцать два…
Мужик допил пиво и поставил пустой бокал на стол.
…двадцать один… двадцать… девятнадцать…
Подозвал пробегающую мимо официантку. Та окинула мужика взглядом, брезгливо поморщилась. Правильно, знай, урод, своё место!
…восемнадцать… семнадцать… шестнадцать…
Незнакомец сунул деньги в руку официантке. Увидев купюру, та засияла широкой улыбкой. Видимо щедрые чаевые оставил. Зря, мужик. Зря. Деньги тебе скоро самому понадобятся. На лечение.
..пятнадцать…четырнадцать…тринадцать…
Никита захрустел пальцами. Покрутил головой, разминая шею.
…двенадцать… одиннадцать… десять…
Снял часы, сунул в карман.
…девять… восемь…семь…
Ну давай же, собирайся, выходи! Не тяни кота!
…шесть… пять… четыре…
Незнакомец встал и повернулся к Никите. Теперь он не улыбался. Что ж ты больше не скалишься? Дошло, что тебя ждёт, сука?
…три секунды… две… одна…
Всё, гнида, тебе …
Закончить мысль Ольховский не успел. Громкий треск, раздавшийся под потолком, перекрыл даже грохот музыки. Брызнули искры, и висевший прямо над столом Никиты светильник сорвался с потолка и, упав ему на голову, размозжил череп.
Дальше творилось Бог знает что. Кто-то кричал, кто-то, застыв, смотрел на мертвеца, кто-то бросился к выходу, кто-то потерял сознание. Выскочивший из подсобки бледный администратор, увидев произошедшее, схватился за косяк и медленно осел на пол. Грудастая студентка облевала надпись «I Like It».
До сих пор не пришедший в себя Никита стоял возле столика и смотрел на распластавшееся на полу, рядом с перевёрнутым стулом, тело. Его тело. Казалось, что светильник врос ему в голову. Сразу над переносицей, вместо глаз и лба начиналась конструкция из пластика, металла и стекла, заляпанная кровью и мозгами. Его кровью и его мозгами.
Ольховский с трудом оторвал взгляд от тела и огляделся. Его никто не замечал. Никто, кроме улыбающегося незнакомца. Тот сейчас смотрел прямо на него.
Когда их взгляды встретились, незнакомец направился к Ольховскому. Только сейчас Никита заметил лёгкое сияние, исходящее от незнакомца. А может, его раньше и не было. Или он просто не мог его видеть.
- Ты ангел? – Спросил Никита первое, что пришло к му в голову.
- Господи! – Незнакомец воздел очи горе. – Мне что, нужно приходить к ним в балахоне и с косой, чтобы они не задавали глупых вопросов?
Вот сейчас Никита действительно испугался.
- Ты… Смерть?
Незнакомец снова улыбнулся.
- А ты догадливый.
- И это… - Никита ткнул пальцем в потолок, где сейчас зияла внушительная дыра на месте светильника, - …ты сделал.
- Нет, не я, – спокойно ответил Смерть. – Я не палач, я всего лишь проводник. И, между прочим, я тебе советовал пересесть за другой столик. Нужно было послушаться.
- Проводник? – глупо переспросил Никита. - И ты проводишь меня в Рай? …Или Ад?
- В Чистилище. А там уже решат, где тебе место. – Смерть на миг задумался. – По крайней мере, я так обычно делаю.
Никита похолодел. Или это ему показалось? Ведь он уже был бестелесной душой.
- Обычно? Что значит, ты так обычно делаешь.
- То и значит, – отрезал Смерть. – Но сегодня, в виде исключения, я решил сделать то, чего ещё никогда не делал. – Он криво улыбнулся. Выглядело это довольно зловеще. Никиту затрясло.
- Сегодня, я решил исполнить твоё предсмертное желание, – продолжил Смерть.
- Желание? – Никита не мог вспомнить ничего подобного. – Какое желание?
Смерть улыбнулся еще шире.
- Ты говорил, что планируешь здесь остаться надолго, и не хочешь больше никогда видеть моё лицо.
Смерть некоторое время смотрел на Никиту, потом развернулся и направился к выходу.
- Стой! – заорал Ольховский. – Ты же должен меня проводить!
Смерть взглянул на него через плечо.
- Я никому ничего не должен.
- А как же я! – спросил Ольховский дрожащим тихим голосом, таким непривычным для него.
- А что ты? Не первый и не последний призрак на земле.
- Я не заслуживаю такого! – Голос Никиты сорвался на визг.
Смерть в очередной раз пожал плечами.
- Каждый считает, что заслуживает большего. Но получает лишь то, что заслужил. Так что, приятного времяпровождения.
Смерть помахал рукой на прощание и вышел сквозь закрытую дверь ночного клуба.
|
Рассказ открыт для комментариев