i005 Реактор

    
    Оранжево-желтый газовый гигант с облаками из замершего аммиака, метана и водяного льда, с широким шлейфом водородно-гелиевой атмосферы, окруженный множеством мелких спутников и вездесущей ледяной пылью. Белые и рыжие полосы клубками мохнатых гусениц, вихри и пятна – всё это несется, кружится и бушует, разгоняемое вращением планеты. Если долго смотреть, кажется, что диск планеты наплывает на тебя, засасывает, и ты летишь туда, в эту бешеную круговерть, далеко-далеко. Проваливаешься в бездонные глубины жидкого водорода, чтобы достичь, в конце концов, дна. Раздавленным атмосферным давлением или гравитацией. Насладившимся безумной красотой…
     
    Изображение на экране ничем не отличалось от картинки, которую Матвей видел еще на Земле. Разве что возможностью рассмотреть детали. Этим Матвей и занимался: то приближал, то удалял поверхность планеты-гиганта. На самом деле, делать ему ничего не хотелось. Даже смотреть на уже надоевший газовый гигант. Настроение было скверным: жена Наталья, к которой он уже как с неделю прилетел, наотрез отказывалась возвращаться домой. Конечно, она ему обрадовалась, как же без этого. И секс в невесомости, если приноровишься, классная штука! Не в пример земному. Но лететь на Землю? Ха! Чего она там потеряла? Не для того она целый год ходила по инстанциям, уговаривала и угрожала, потом привыкала к местным условиям и традициям, чтобы внезапно всё бросить и вернуться. Да и что ей там делать, внизу? Дома сидеть? Смотреть сериалы, судачить с соседками о житье-бытье и ждать с работы мужа-журналиста? Ха!
    Так что, Матвей, отправляйся обратно один. Нет, конечно, можешь и здесь пожить – никто не гонит. Благо, задание редакции позволяет заниматься сбором материала. Потом мы все прочтем отличную статью о буднях монтажников на станции.
    Матвей прекрасно знал, что переубедить Наталью практически невозможно. И нужно прикладывать массу усилий, чтобы настоять на своем, когда она уже всё решила. Знал, но всё еще надеялся. У него в голове не укладывалось, как женщина может чувствовать себя комфортно в окружении одних только мужчин. Ну, и еще роботов. Но роботы, как известно, чувств не испытывают, на женские прелести внимания не обращают. В отличие от шлюзовых, монтажников, снабженцев, сетевиков, инженеров, энергетиков, начальства и многих, многих других.
    - Ты ничего не понимаешь! – сказала Наталья. – Они меня ценят. Можно сказать даже любят.
    - Вот этого-то я и опасаюсь… - ответил Матвей и ушел от разговора.
    Теперь он мрачно смотрел на раздутое тело Ю-2 и размышлял – не улететь ли ему прямо сейчас? Ну, ладно, не прямо, а условным утром, с первым рейсом. Хотя можно и чуть задержаться: всё же собрать материал для статьи, поговорить с людьми. Наверняка, вспомнят что-нибудь интересное, что не входило в официальные отчеты. Рабочий процесс – штука непрерывная и связанная с неожиданностями.  Вон, небось, даже ночью работают.
    Матвей переключился на изображение с выносной камеры и попытался понять – что же делают монтажники. Они перелетали от контейнера к контейнеру, копошились, как маленькие мошки на блюде фруктов, что-то двигали, суетились. По слухам, которым Матвей не очень доверял, разбирали термоядерный реактор. Рабочее пространство было освещено несколькими крупными светильниками, отчего тени на контейнерах выглядели кривоватыми, многорукими и многоногими. Матвей потянулся, представил, как у монтажников вырастают дополнительные руки, так нужные им в работе, и тут же придумал название будущей статье. "Руки монтажников" – так он ее назовет.
    В этот момент светильники погасли. Погасли габаритные огни станции. Погасли бакены коридора вхождения. Погасло всё. Одновременно.
    И только тусклый оранжево-желтый свет Ю-2 еще какое-то мгновение оставался на экране Матвея, черным провалом оттеняя силуэт станции.
    Вслед за этим выключились всё оборудование и аппаратура в каюте.
     
    Совпало несколько событий.
    Подошло время замены бланкета у одного из рабочих реакторов. Ничего особенного – всё по графику. Работа трудоемкая, радиоактивно опасная, выполняемая исключительно дистанционно с помощью манипуляторных систем. С первого реактора сняли систему охлаждения, разобрали этот самый поглотитель нейтронов и отбуксировали его подальше от станции. Одновременно с этим началось комплексное тестирование и профилактика всех систем.
    Предусматривалось, что второй реактор обеспечит минимум энергопотребностей, хоть и на пределе мощности. К тому же, на третий день разборки к станции пристыковался грузовой корабль, который привез низкоактивируемый рВ-реактор – последнее слово современной энергетики. Корабль разгрузили и отправили обратно, а груз так и остался нераспакованным, ожидая, когда освободятся монтажники с первого реактора.
    Второй реактор проработал еще два дня. В двенадцать часов условной ночи контрольные приборы зафиксировали удар по корпусу реактора, а следом за ним произошел срыв плазмы. Реактор перестал выделять тепло, турбогенератор – вырабатывать электроэнергию.
    Свет на станции погас.
    Разумеется, никто не подозревал – в чем конкретная причина остановки реактора, что именно повредил метеорит. На первый взгляд все системы были в порядке. Тем не менее, рабочей смене перезапустить реактор не удалось.
    Была еще одна проблема, о которой никто не подозревал. Кроме всего прочего, осколки метеорита повредили стенку сепаратора пара, вывели из строя систему конденсации, фильтры-регенераторы, а также систему комплексного оповещения. Клапаны сброса пара заклинило. Сигнал "неисправность" с конкретизацией места просто не включился. В сепараторе, вместе с паровоздушной смесью, начал скапливаться водород, образуя гремучую смесь.
    До взрыва, который разнесет реактор, оставалось двадцать часов.
     
    Директор станции, Владимир Аристархович Широков, проснулся вовсе не от будильника. До подъема оставалось часа четыре, не меньше, а то и все пять: Широков не чувствовал себя выспавшимся. Стрелки на циферблате наручных часов, которые он снял перед сном, не были видны. Цифры настенных часов не горели. И вообще было темно и душно. И еще – тихо.
    Широков попытался припомнить – что же его разбудило. Вроде бы, какой-то сон. Ну, да, кошмар. Будто главный инженер одну за другой подкладывает ему на грудь пуховые подушки и каждый раз спрашивает – не хватит ли. "Хватит, хватит!" – хочется крикнуть Владимиру Аристарховичу, но никак не получается. А Потапов всё подкладывает и подкладывает. Радостный такой.
    Владимир Аристархович выпутался из гамака, на ощупь дотянулся до двери, открыл ее и выглянул в коридор. Горели оранжевые лампы аварийного освещения. Директор чертыхнулся и ударил по кнопке общего сбора.
    По идее, должна была включиться сирена, замигать потолочные плафоны и строгий женский голос попросить всех срочно явиться в рабочую каюту директора. Ничего такого не произошло. Широков опять чертыхнулся, забормотал: "личная связь, личная связь", вернулся в спальню и отыскал телефон. Нажал опцию "звонок всем" и хрипло произнес:
    - Немедленно… кх-хм… повторяю, немедленно всем начальникам служб прибыть ко мне. Особенно – главному энергетику. У нас проблемы.
    Владимир Аристархович посмотрел на экранчик и недовольно поджал губы: у половины ответственных руководителей телефоны были выключены. Оставалось надеяться, что оповещенные разбудят остальных по дороге.
    Собрались довольно быстро – каждый понимал, что без энергии станция долго не протянет. Разумеется, первые вопросы предназначались главному энергетику. Тот держал трубку у уха, постоянно отвлекался на телефонные разговоры, но всё же успевал кратко отвечать на вопросы собравшихся:
    - Если плазмы нет – это неисправность. Какая – выясним и устраним.
    - Что аппаратура показывает? – директор еле удержался от зевка.
    - В том-то и дело, что ничего. Всё исправно. Быть такого не может. Удар был четко зафиксирован. И это при всей вашей хваленой противометеоритной защите! Куда попал камешек – я не знаю. И вы не знаете. Никто не знает. Надо вылезать наружу, искать место и смотреть. Потом – чинить. До этого момента активировать плазму запрещаю. Да и не получится. А того умника, который пытался запустить реактор после срыва плазмы, я лично отправлю чинить корпус станции без скафандра!
    - Ну, Юрий Палыч… - протянул начальник смены.
    - Никаких Юрий Палычев! – главный энергетик аж подлетел над сиденьем. – Выговором не отделаетесь!
    - Но ведь свет всем нужен. Без него не наработаешь ничего. Да и жизнь без электричества несколько проблематична…
    - Есть аккумуляторы, - отрезал главный энергетик.
    - Надолго ли их хватит… - пробормотал директор и опять чуть не зевнул.
    Влетел запоздавший начальник оранжереи. Комбинезон в частичках земли, волосы мокрые и всклокоченные. Не обращая внимания на недовольные высказывания о засорении атмосферы, он подплыл к директору, взглянул на него страдальческим взглядом и начал:
    - Владимир Аристархович! Проблема у меня. Вот вы спросите – какая проблема, а я так и скажу. Такая проблема. Очень важная проблема…
    Директор поморщился и сказал:
    - Не тяни, Рувим. Какая еще проблема?
    - Такая проблема. Очень важная… - заметив, что директор набирает побольше воздуха в легкие, Рувим заспешил. – Цветы я выращиваю для Наташи Германовны. А у вас свет гаснет. Непорядок. Что с цветами будет?
    - Господи, Рувим. Какие цветы?
    - Для Наташи Германовны, говорю. Бутоны уже завязались, а теперь пропадут. Очень плохо.
    - Ты вообще о чем? Вот у нас проблемы. Реактор полетел. Это проблема. А что твои цветы-то? Плюнуть и растереть.
    - Э-э-э, не говорите так. Цветы что – я еще выращу. К празднику хотел, но можно и в другой день подарить. Вот вы спросите – к какому празднику. Так я вам отвечу. Такому празднику. Женский день…
    - Рувим!..
    - Так ведь не только цветы без света погибнут. Другие растения – тоже. А растения – это кислород на станции. У нас запасы какие? Я не знаю – какие у нас запасы. Вот и пришел спросить. Может быть – маленькие запасы. Хотя, может, и большие…
    Потапов потянул Рувима за рукав, избавляя Широкова от говорливого оранжерейщика и тихонько сказал:
    - Всё, Рувим, иди, иди. Проблему ты правильно обозначил, только помолчи. Или если поговорить хочешь – найди себе собеседника… Да кого угодно. Только в коридоре, – главный инженер заметил в дверях монтажника Сергеева и крикнул ему: - Василий, зайди! Ты по штатному где сейчас должен быть?
    Сергеев махнул рукой товарищам и ловко присел рядом с Потаповым.
    - У шлюпок эвакуации. Чтобы, дескать, за людьми следить, когда команду дадут.
    - Там и без тебя справятся. Вот что, Сергеев, Поговори с Рувимом, а? Спасу от него нет. Ну, я тебя прошу…
    Василий поджал губы, повернулся к оживившемуся начальнику оранжереи и кивнул. Рувим тут же заговорил:
    - Знаете, Василий, как тяжело в оранжерее? А тут еще свет гаснет. Растениям плохо, людям плохо. Мне плохо. Наташе Германовне тоже плохо будет. А вы говорите, проблемы нет. Есть проблема. Большая…
    Сергеев зло посмотрел на главного инженера и промолчал. Попросило начальство – надо выполнять. А свое недовольство можно будет потом высказать. Да, сидеть на собрании и слушать разговоры начальства оказалось не интереснее, чем дежурить у аварийных капсул. К тому же, голос Рувима действовал на редкость усыпляюще. Сергеев должен был заступить на смену только через восемь часов, а сейчас у него в самом разгаре был ночной отдых. И зачем только его подняли? Спал бы и спал. За это ж не заплатит никто: какая тут выработка?
    Василий повертел головой, высматривая – кому бы передоверить Рувима, и первым узрел появление напарницы.
    - Муж-жи-ки! – процедила Наталья, едва войдя в каюту. – Ну, всё как обычно: сидят, обсуждают! Нет, чтобы делать!
    - Что делать? – индифферентно откликнулся Потапов.
    - Что-что?! Что-нибудь! Не сидеть же!
    - Наталья Германовна, успокойтесь, пожалуйста.
    - Он меня еще успокаивает… - Наталья уперла руки в бока и заколыхалась: магнитные подошвы держали хорошо, но остойчивости в невесомости не способствовали. – Вот сама пойду и исправлю!
    - Куда, Наталья Германовна? – главный инженер подпустил в голос немного ехидства.
    - Куда надо, Потапов!
    Наталья развернулась, выскочила в коридор и размеренно забухала по пластиковой дорожке.
    - Наталья Германовна! – официальным голосом потребовал директор. – Вернитесь! Наталья Германовна! У вас нет допуска к работе с реактором! Наталья Германовна!! Вы не сможете попасть в операционный зал – двери всё равно заблокированы!
    Наталья обернулась на повороте, приостановилась и со смешком процитировала:
    - "…При аварийной ситуации персонал имеет возможность и право вручную разблокировать двери для проникновения в помещение…"
    - Наталья!..
    Девушка шагнула и скрылась за поворотом. Увещевать непослушную монтажницу было поздно, и директор забормотал себе под нос нечто нелицеприятное о поведении подчиненных.
    Потапов прислушался, ухмыльнулся и сказал:
    - Да ладно вам, Владимир Аристархович. Никуда она не попадет – ребята остановят. Думаете, зря мы охрану выставили? Так что прогуляется до ближайшего поста, поругается там и вернется.
     
    Наталья была далеко не дурой и прекрасно понимала, что охрана ее к реактору не пропустит. Поэтому направилась к ближайшему шлюзу. Там она собиралась выйти за пределы станции и добраться на скутере до операционного зала вышедшего из строя термоядерного реактора. Что там делать, - она еще не решила, но полагала, что на месте уж сообразит. Встречу с мужем она никак не планировала. Тем не менее, на полдороги Наталья натолкнулась на Матвея.
    - Ты куда? – спросил он подозрительно.
    - Куда-куда? По делу. Куда ж еще?! Мы ж тут работаем, а не как некоторые – в командировки приезжаем.
    Аварийные лампы внезапно мигнули раз-другой, и муж с женой вжали головы в плечи.
    - Видишь, что творится, - кивнула Наталья, выпрямляясь. – И ничего не говорят. Значит, ситуация не под контролем. Значит, нужно выяснить и исправить. Всё очень просто.
    - Просто? Ты, что ли, исправлять собралась? Не смеши!
    - Мужчинам свойственно недооценивать женщин. Ясно? Просто по факту того, что она женщина. А чтобы оценили – нужны доказательства. Подтверждение, так сказать, тому, что мы можем справляться с работой ничуть не хуже их. И даже лучше.
    - Вроде бы не время доказывать, Наташ. Тревогу же объявили. Сам директор – по телефону.
    - Не мешай! Я сама знаю – что и как мне делать. И когда – тоже! Все вопросы – к директору, пожалуйста. Он тебе всё досконально объяснит.
    Разумеется, Наталья не предполагала, что Матвей осмелится потревожить Владимира Аристарховича. Она ошибалась. Именно в этом и заключается работа журналиста – попасть в нужное место в самый напряженный момент, а потом интерпретировать факты, которые удалось узнать, в нужном русле.
    Матвей решил, что без указания начальства даже Наталья не посмела бы что-либо делать в аварийной ситуации. Он не раз выезжал на специальные репортажи в места аварий и достаточно четко представлял порядок ликвидации. Ни о какой самодеятельности там речи и не шло. Значит, именно директор отправил любимую жену в то место, где она сможет доказать свою значимость.
    Матвей возмутился. Неужели на огромной станции мало специалистов по устранению всякого рода неполадок?! Неужели мужскую работу надо доверять женщине?! Такого он не допустит! Следовало Наталью вернуть. А для этого узнать у директора – куда тот ее послал, и заставить отменить указание. Для любимой Матвей был готов и не на такое.
     
    Совещание продолжалось. Директор выслушивал краткие доклады от начальников служб и делал пометки в блокноте. По всему выходило, что главная проблема – отсутствие электричества по всей станции. То, что второй реактор не запустить без ремонта, - понятно. То, что первый реактор в полуразобранном виде, а новый вообще в фабричной упаковке – комментариев не требовало. Сколько дней они смогут обойтись аккумуляторами даже при тщательной экономии? Главный энергетик озвучил цифру: два дня. Также он сообщил, сколько времени требуется на сборку первого и третьего реакторов: при непрерывной работе пять и десять дней соответственно. Сколько займут поиски места повреждения – вообще не поддавалось оценке. Да, поисковые бригады посланы на наружную оболочку. Да, они докладывают каждые полчаса. Результатов нет.
    Директор начал думать об эвакуации.
    В этот момент в проем влетел Матвей, зацепился за стол начальства и выпалил:
    - Вы куда Наталью отправили?! Какое вы имели право посылать девушку на опасную работу?! Неужели нет специальной команды по ликвидации аварий? Я вас спрашиваю!
    Директор пожевал губами, передохнул и негромко сказал:
    - Садись, Матвей, раз пришел. Никто твою Наталью никуда не посылал. Она сама кого хочешь пошлет. Так что все твои претензии не по адресу.
    - Что значит, не по адресу?! Это ж вы – начальник! Вы за всех отвечаете! Значит, должны ограждать работников от неблагоприятных условий труда, - Матвей посмотрел на тусклые аварийные лампочки, которые постепенно снижали яркость, и сглотнул. – Она что – к реактору пошла?! Да вы понимаете?! Да вас!..
    - Уйди, Матвей. Мы делом заняты. Да что ж такое…
    - Немедленно верните ее. Иначе… - голос у Матвея сделался злым и противным.
    - Слушай, Матвей! Вот иди – и верни ее! Сам! Я тебе даже скажу – куда идти! И пропуск подпишу. Только иди, а. Не мешайся. Тут люди думают.
    - А и пойду… - Матвей вылетел в коридор и уже оттуда крикнул: - Надо же додуматься – девушку к реактору посылать! Ничего! Я ее спасу! И вас спасу, раз вы со своим реактором разобраться не можете!..
    Он оттолкнулся от стены, потом от другой и повернул в тот же коридор, куда направилась Наталья.
    - Вот и говори с ними, - подытожил главный инженер. – И зачем мы всяких дилетантов на станцию пускаем? Чтоб они нас потом учили?! Спасатель хренов!
    - Журналист… - объяснил директор. – Так. Вернемся к делу. У кого какие идеи по возобновлению энергоснабжения станции? Выкладывайте. Пять минут на раздумья.
    Василий отцепился от стены, отлетел от споткнувшегося на слове Рувима и поднял палец. Начальники удивленно посмотрели на него.
    - Я, конечно, не физик. Монтажник я, если кто не знает, - Сергеев пристально посмотрел на Потапова, и тот поперхнулся. – Однако цифры складывать еще не разучился. Аккумуляторов ни за что не хватит до того, как реактор соберем. Даже если через раз дышать будем. Корабль для эвакуации у нас вообще один. Ну, если подопрет, то десятую часть людей, может, на нем и вывезем. Так что, хочешь – не хочешь, энергию дать надо. Предложение у меня простое. Если что – можете его опровергать. Значит так. Чем наш Ю-2 от других планет отличается? Правильно – мощным магнитным полем. А насколько я помню, электричество так и получается – если проводник внутри магнита вертеть. Давайте закрутим, и ток сам собой получится.
    - И что вертеть? – Потапов на секунду задумался и радостно хлопнул кулаком в ладонь. – Точно! У нас же турбогенератор нераспакованный есть! От третьего реактора! Вася, за сколько вы его в рабочее состояние приведете?
    Сергеев почесал нос для солидности и важно сказал:
    - Часа три. Ну, если оплата, как за сверхурочные.
    - Будет оплата, будет. Распаковывайте! – директор почувствовал, что ситуация возвращается под контроль. – А вам, Юрий Павлович, через два часа представить физическое обоснование и схему перемонтажа турбогенератора. Вряд ли можно будет его использовать прямо так.
    Василий подмигнул главному инженеру и вылетел в коридор.
    - Насчет ребят на монтаж сами уж распорядитесь, а я в шлюз. Если уж не спать, так хоть заработаю. Сами понимаете – оплата у нас сдельно-премиальная.
    Люди расходились с уверенностью, что решение найдено.
    К этому времени прошло два часа с момента аварии…
     
    Минут через пять после встречи с Матвеем Наталья добралась до шлюза. Еще через десять минут шлюзовой Арви Кооннен, потеряв голову от внимания единственной женщины на станции и облачив ее в скафандр, выпустил Наталью в космос, так и не догадавшись спросить – куда она собирается лететь на скутере.
    Еще через десять минут в тот же шлюз явился Матвей и поругался с Арви, который совершенно не стремился помочь счастливому сопернику. После бурной перепалки, журналист всё же сумел убедить шлюзового, что необходимо догнать Наталью. Разумеется – для ее же блага.
    Кооннен выдал Матвею скафандр, ткнул пальцем в плакаты, изображающие порядок облачения в защитное снаряжение, и принялся мрачно наблюдать, как журналист пытается влезть внутрь. Наконец, вдоволь натешившись мучениями журналиста, который не догадался прикрепиться к опорной стойке, Арви в два приема втиснул Матвея в скафандр и на пальцах объяснил ему технику безопасности.
    Матвей поблагодарил, но знаков шлюзового не понял. По счастливой случайности, никаких фатальных ошибок Матвей не сделал. В полной уверенности в своих силах и умении, журналист оседлал скутер и подал команду на открывание наружных створок шлюза. Кооннен открыл, пожелав Матвею долгого полета.
    Почему-то в этот раз шлюзовой не задался естественным вопросом – куда собирается лететь человек, практически не обученный работе в открытом космосе.
    Едва выйдя наружу, Матвей включил переговорник, достучался до Натальи и стал ее настойчиво расспрашивать – куда это она летит и по какой надобности. Рассудив, что муж всё равно не отстанет, и лучше пусть будет при ней, чем улетит неизвестно куда и потеряется, Наталья дала ему пеленг на себя.
    Сама она уже приближалась к аварийному шлюзу операционного зала. Оставалось только подождать Матвея и забраться внутрь. Обозначив свое местонахождение на темной поверхности станции головным фонарем, Наталья встретила мужа и сделала ему привычный выговор о свободе передвижения. Тот так же привычно согласился. Убедившись, что никто за ней не подглядывает, - а кто может подглядывать в полной темноте при отсутствии работающих средств обнаружения? – Наталья достала спецкарту на цепочке и вложила ее в специальный паз у дверей шлюза.
    Хорошо, что электропитание на все шлюзы еще подавалось. Створки открылись, и муж с женой влетели на запретную территорию. Оказавшись внутри, в огромном темном зале, Матвей вспомнил, что он собирался не проникать вместе с Натальей куда попало, а наоборот – отговорить ее и вернуть обратно, в жилую часть станции.
    Воздух в операционном зале был. Наталья стащила скафандр и вручную методично заперла все возможные выходы из зала. На все увещевания мужа она ответила, что не для того сюда летела, чтобы какие-нибудь балбесы вдруг помешали ее миссии.
    Балбесы, сиречь охранники, зафиксировали проникновение и запросили директора о возможных действиях. Владимир Аристархович выслушал, сложил два и два и понял, что Наталья всё-таки добралась туда, куда хотела. Чуть поразмыслив, он пришел к выводу, что и пусть. Всё равно никто запускать реактор сейчас не будет, а сама Наталья вряд ли разберется в устройстве и обслуживании сложной системы управления. К тому же, большинство рабочих панелей обесточено. А что заперлась, так даже лучше: никому не будет надоедать. В общем, успехов вам, ребята, в ее охране.
    Ребята переглянулись, вздохнули и продолжили скучать у дверей, ведущих из технического блока станции в операционный зал реактора.
     
    Монтажнику совершенно не нужно знать, что он монтирует. Существует технологическая карта, в которой четко прописано: "Блок А совместить с блоком Б посредством холодной плазменной сварки по узлу Д…", ну, или что-то подобное в этом роде.
    Распаковка же вообще не требует инструкции – все контейнеры стандартного исполнения, пусть и разные по размерам. Можно даже на ощупь выпотрошить начинку любого и представить начальству.
    Именно на ощупь и пришлось работать бригаде Алексея Немытова, в которую входил Сергеев. Их сняли с тревожных постов и отправили воплощать в материале идею Василия. Все прекрасно понимали, что без энергии в космосе жизни нет. Ни тебе тепла, ни кислорода с гидролизных машин, ни питья с едой, ни работы.
    В общем, контейнеры распаковали быстро. Вывесили отдельные блоки реактора по схеме сборки, убрали ненужные оболочки и стали ждать. Время шло, кислород в скафандрах расходовался, аккумуляторы разряжались. Команды "продолжать" не было.
     
    Через два часа, как и обещал, главный энергетик пришел к Широкову и принес схему нового генератора. На схеме получалось всё просто: берем ротор, закручиваем его с помощью водородного движка, а с коллекторных колец снимаем эдс. Главное – правильно ориентировать ротор. Для этого устанавливаем его на раму с корректирующими ракетными двигателями. Всё. Какую дадим мощность? А кто его знает – это считать надо. Отличную от нуля – точно. КПД, конечно, низкий будет, но ведь это временно.
    Директор за работу похвалил. И приказал выдать монтажникам задание на сборку. Вот тут и выяснились некоторые подробности предстоящего монтажа. Оказалось, что Юрий Павлович еще не успел поинтересоваться – что же такое ему прислали с Земли. И теперь под строгим взором начальства надо наверстывать упущенное.
    Главный энергетик прочитал спецификацию оборудования раз, другой, а потом – третий, не веря своим глазам. И возмущенно сказал:
    - Послушайте! Но ведь у нового реактора нет турбогенератора! Вообще нет! Он прямого преобразования!
    - Это как?
    - Ну, нет там теплового цикла! Убрали его, чтобы кпд повысить! Мне что – лекцию читать?!
    - Лекцию – не надо. Надо было сразу об этом говорить.
    Главный энергетик почесал переносицу и виновато сказал:
    - Забыл. Ну, забыл, с кем не бывает?
    - И чего нам теперь делать?
    - Что, что?! Я знаю? Подыхать на хрен!
    - Нет уж, давайте будем жить. И эту жизнь вы нам обеспечите, Юрий Павлович! А то я вам такую жизнь устрою! Пусть короткую, но болезненную!
    Главный энергетик попытался поерзать на сиденье, подлетел и нехотя сказал:
    - Уговорил. Будем разбирать турбогенератор первого реактора. И как ты думаешь, сколько нам на это времени понадобиться?
    - Не знаю. Два часа у тебя. Монтажники тебе спасибо не скажут. У них запас кислорода в баллонах не вечный. А новую бригаду на разборку запускать – еще больше времени потеряем. Так что, Палыч смотри. Если что – перед ребятами ответ держать будешь.
    У главного энергетика непроизвольно дернулась щека. Он взглянул на часы, что-то подсчитал в уме и полетел по коридору, на ходу крича в телефон распоряжения.
     
    Конечно расстроишься, когда узнаешь, что работа, на которую ты убил два часа, оказалась ненужной. И лучше бы ты совсем другим делом занимался. Вот тем, которым надо будет сейчас заняться, - благо полу-разобранный первый реактор недалеко. Тебе даже подсветку включат, чтобы видеть – чего откуда извлекать и куда перемещать.
    Когда половина работы по демонтажу турбогенератора была сделана, прибыла дополнительная группа монтажников и принялась собирать металлическую раму. Бригада Немытова вытащила ротор и аккуратно, используя всем известные междометия, установила его на место. После чего гордо удалилась подзаряжать баллоны с кислородом – восьмичасовой запас подходил к концу. Сергеев тоже ушел. Но, в отличие от остальных, не стал снимать скафандр, а прямо в шлюзе поменял баллоны и вновь отправился на монтаж. Там его не ждали. И сказали, чтобы он шел куда подальше. В смысле, на станцию, отдыхал. На что Василий резонно возразил, что отдохнуть он еще успеет. Спорить с ним было некогда, и его поставили на протяжку кабеля от вырастающего генератора к станции.
    Зачем Василию понадобилось геройствовать – он и сам не мог бы объяснить. Наверно потому, что сидеть в полутемном затхлом помещении и ждать, когда всё исправится, было совсем тоскливо. А так – с людьми, на виду, за важным делом время незаметно идет. Идет и идет…
    Через семнадцать часов после аварии генератор запустили.
     
    Проведя шестнадцать часов в помещении, где поминутно приходилось напрягать зрение, Наталья приуныла. Болела голова. И не только от неблагоприятного микроклимата. Зуденье Матвея ее вконец доконало. Он умудрился надоесть ей так, как не надоедал на Земле за всё время совместной жизни. Может, потому, что встречались они не так часто и то часа на два-три, а потом разбегались по своим делам. По сути, они вместе и не жили. Их обоих вполне устраивала такая жизнь. Так что сидение взаперти преподнесло им достаточно неприятный сюрприз.
    Первые полчаса Наталья методично обследовала помещение. Вдумчиво читала каждую надпись, ни одна из которых ей, по большому счету, ни о чем не говорила. Образование у нее было отнюдь не техническим. Скорее, гуманитарным. В дипломе ее специальность была записана, как "ксено-лингвист с правом заниматься переводом любой сложности". Конечно, курсы монтажников она закончила с отличием. Но там заставляли изучать только технику, с которой будущим монтажникам предстоит работать: сварочные аппараты, такелажные системы, скутеры, защитное снаряжение и тому подобное. В общем, ничего сложного. А тут – термоядерный реактор!
    Матвей ничего путного сказать не мог и только мешался под ногами, давая идиотские советы, например, последовательно нажать на все кнопки и посмотреть – что получится. В начале похода Наталье представлялось, что едва она явится в операционный зал, как сразу увидит главный рычаг, рядом с котором мигает красная надпись "повернуть". Она повернет, и всё моментально исправится. Ну, если не рычаг, то кнопка, на которую показывает стрелочка из слов "нажми меня". Она не приняла во внимание, что будь в зале такая главная кнопка, ее бы уже давно нажали инженеры-реакторщики.
    Убедившись, что кавалерийским наскоком ничего сделать не удастся, Наталья стала ждать, когда же ей дадут указаний из центра. То есть, когда главный энергетик, а еще лучше сам директор, свяжутся с ней, попросят прощения и будут долго упрашивать что-нибудь нажать. Она, конечно, сначала откажется выполнять их указания, но потом милостиво согласится и запустит реактор.
    Никто не пытался с ней связаться. Даже охрана. Тогда Наталья включила интерком и высказала всё, что она думает о мужиках вообще и об охранниках в частности. Охранники никак не прореагировали, чем глубоко задели нежную душу Натальи, привыкшей к мужскому вниманию. Придя к выводу, что о ней все забыли, девушка мстительно решила, что вот теперь она уже никому не откроет, кто бы ни пришел, о чем сказала Матвею.
    Тот вздохнул, соглашаясь, и высказал предположение, что все занимаются делом, а к выходкам Натальи уже привыкли.
    - Ах, к выходкам?! Ты бы слова выбирал! А то быстро у меня отправишься обратно на станцию!
    - Силой будешь выталкивать? – усмехнулся Матвей.
    - Там посмотрим!
    Матвей предпочел ситуацию пока не усугублять. Ну, кому охота спорить с разъяренной женщиной, ущемленной в ее претензиях? Тем не менее, долго молчать они не смогли. Стоило Наталье что-нибудь сказать, как Матвей тут же откликался. Наталья ему возражала. Но он, как настоящий мужчина, не мог допустить, чтобы последнее слово оставалось за женщиной – такой слабой и бестолковой. Последнее слово обязательно должно было принадлежать ему.
    Так они и переругивались. Лишь перерыв на обед заставил их замолчать. Тут они были солидарны – сначала еда, разговоры потом. Наталья отыскала НЗ, и они на славу попировали, высасывая из пластмассовых туб сладкие йогурты и шоколадные муссы. Тема еды на время их сплотила, но едва они допили апельсиновый сок, как сразу встал вопрос – кому убирать. Так и не договорившись, они оставили пустые упаковки летать по всему залу, старательно не обращая на них внимания. К тому же, зал большой. Если смотреть в другую сторону – ничего и не видно.
    Время за разговорами шло почти незаметно. Наталья уже начала подумывать, а не открыть ли шлюз и не перебраться ли из зала на станцию…
     
    После пуска генератора все вздохнули свободнее. Конечно, выход энергии по сравнению с термоядерным реактором он давала минимальный, но хоть как-то позволял продержаться до пуска нового реактора. На насущные нужды хватало. Без излишеств, конечно. Но кто ж о них думает в аварийной ситуации?
    Большинство руководителей и монтажников, отработавших неурочную тяжелую смену, ушло отдыхать. Новой смене поставили вынужденный простой – работы хватило лишь одной бригаде, отправленной на сборку третьего реактора. В узле связи оставили главного инженера – он должен был принимать отчеты поисковиков, продолжающих упорно искать следы метеорита на обшивке.
    Сергеев и в этот раз не пошел отдыхать. Отдохнешь тут, если весь на нервах! Если в голове мысли бродят, а руки с ногами чуть ли не выплясывают. Надо ж успокоиться, убедиться, что всё как надо пошло, а уж потом идти в каюту. Тогда Василий отоспится! Уж тогда наотдыхается! Поэтому Сергеев пошел в узел связи, где, как он точно знал, наверняка кто-нибудь да есть. Сначала он хотел поговорить об оплате – по горячим следам она ж повыше будет! Потом решил уточнить с реактором – может, ребятам чаще сменяться на монтаже? Тогда на всех работы хватит, и устанут меньше. Затем вспомнил про напарницу. Генератор она не монтировала – это правильно – но где ж она сейчас? Обычно всё время на глаза попадается, куда ни глянь. А тут – нет ее. Странно это было Сергееву и непонятно.
    Вот об этом Василий и решил спросить Потапова.
    Тот беспокойства Сергеева не разделил:
    - Да что ты о ней так волнуешься? Она ж не одна – с мужем. Так что в их отношения лучше не лезть. Он, конечно, скоро улетит. Но сам понимаешь – муж, которого видел, совсем не то, что муж, находящийся на Земле. Может, и нет его там. Может, Наталья всё сочинила про него, чтоб к ней лезли поменьше. А тут увидел его и всё понял. Ты понял?
    Сергеев поморщился.
    - Да понял я всё! Еще когда он прилетел. Но мало ли что. У меня такое впечатление…
    Сигнал вызова прервал Василия, и Потапов поднял палец, чтоб тот замолчал: вдруг поисковики что-либо важное обнаружили?
    Сначала послышалось натужное дыхание, и только потом понятная речь:
    - Нашел место удара… - сказал один из поисковиков и замолчал.
    Потапов чуть ли не заорал:
    - Это ты, У Синь? Где?! Где оно?!
    Но поисковик молчал.
    - Ты что молчишь? – заволновался главный инженер. – Чего молчишь, а?
    - Думаю… - не сразу отозвался У Синь.
    - Да что тут думать?! Говори – где место!
    - Я думаю, где взять космический корабль, чтобы улететь как можно дальше от станции. Желательно – за Ю-2.
    - Что? Ты о чем? – Потапов прямо почувствовал, как У Синь говорит, а привычный мир вокруг начинает крошиться, отслаиваться кусочками невесомой слюды, стекать песчинками с высыхающего замка, вылепленного из морского песка радостным малышом, разлетаться осколками переохлажденного стекла… И голос у главного инженера стал хриплым и жутко усталым. – Какой элемент поврежден?
    У Синь вздохнул и ответил без раздумий:
    - Главным образом – сепаратор. Датчики показывают избыточное давление, которое никак не спускается. Видимо, клапана не работают. Невооруженным глазом виден дефект на стенке. Таким образом, можно предположить, что как только давление поднимется выше избыточного, сепаратор взорвется. Вот прямо здесь. Время взрыва я указать не могу – требуется дополнительное исследование… - поисковик сделал паузу и не очень внятно продолжил: - Туньчжи Потапов, можно я отсюда куда-нибудь денусь? Куда угодно. Лишь бы не тут. Тут я не могу. Совсем не могу. Мне тут плохо будет, я знаю. Туньчжи Потапов! Пожалуйста…
    Из переговорного устройства послышался странный всхлип, и Потапов словно очнулся:
    - Да, да, конечно. Возвращайся на станцию. По крайней мере, воздух у нас еще есть…
    Главный инженер поднял голову и посмотрел на Сергеева, который прекрасно всё слышал. Он сидел излишне прямо и не двигался, словно боялся слететь с ворсистой поверхности.
    - Владимиру Аристарховичу будем говорить? – наконец выговорил Потапов. – Или сами справимся?
    - Вам виднее, - дипломатично ответил Василий. – Ну, я пойду, раз такое дело. С ребятами попрощаться надо.
    - Стой, Василий. Пока У Синь не вернулся – информации о взрыве нет. Паники нет. И если постараться, мы можем ситуацию исправить до того, как люди начнут штурмовать шлюпки. Давай, думай.
    Сергеев почесал над ухом и сказал:
    - Что у нас есть? Реактор, который собирается взорваться. Отстреливаем его на хрен, и пусть летит!
    - Взрыв всё равно будет. Следовательно – будут осколки. Некоторым образом – радиоактивные, от бланкета и первичной оболочки. И простые – тоже будут. Станцию изрешетит только так. Рассеивания и затухания тут нет. Все эти осколки упадут на Ю-2 не раньше пятого оборота вокруг него. Поздравляю – нас ждет метеоритный дождь из осколков реактора с периодом обращения двенадцать суток.
    - Значит, пусть летит прямо на Ю-2!
    - Пусть. Я, конечно, ничего не буду говорить о мощности ракет, которые отстреливают реактор. И о массе реактора тоже ничего не говорю. Молчу о скорости, с которой реактор будет удаляться от станции. Я тебе про другое скажу: у нас энергии практически нет. Ну, не догадались ее пустить на аварийный реактор! У нас нет внешнего управления всей этой системой. Сейчас мы можем реактор только изнутри отцепить. Отцепить, направить, и убраться от него подальше. Но это еще не всё. Ты слушай. У нас нет доступа в операционный зал. Там заперлась Наталья с мужем и пытается качать права. И если через две минуты мы ничего не решим, я лично возьму плазменный резак и вскрою наружную оболочку зала! И мне плевать, что оттуда выйдет весь воздух, и эту дуру с ее хахалем размажет по стенам!
    - Не размажет, - заметил Сергеев. – Декомпрессия по-другому происходит. Да и скафандры у них – оденутся.
    - Вот что, Сергеев. Ты сейчас пойдешь к своей напарнице и скажешь ей всё, что мы о ней думаем. А если не найдешь таких слов, то я тебе их подскажу. Только не вздумай их коверкать – премии лишу.
    У Потапова задергалось веко, и он прикрыл левый глаз ладонью.
    - Счас всё брошу и пойду, - Василий многообещающе закивал, - Я прямо жажду подорваться. Типа, я сапер такой. И за бесплатно!
    - Кретин! Ты чего не понимаешь? Скажи – не понимаешь, да? Пойдешь ты, не пойдешь – станции всё равно не будет. Ты этого хочешь, Вася? Пойми. Если кто и может заставить Наталью открыть, так только ты. Тебе разжевывать, или сам поймешь - почему? Я в тебя верю, Вася. Ты же сможешь ее уговорить, а? И реактор отстрелите, и направите куда надо, и сюда вернетесь. Но это только там можно сделать! Там, Вася.
    Сергеев сморщился. Было видно, что он хочет ругнуться, но никак не может выбрать – на кого.
    - Сколько шансов? – наконец спросил он, всё так же морщась.
    - Много, Вася! Много! Тридцать точно есть. Ну, за то, что отстрелить сумеете. Я тебе схему дам – на что нажимать и куда смотреть. Ты разберешься. Ты же умный парень. Вон как с генератором хорошо придумал. Мы тебе премию выпишем…
    - Да катитесь вы со своей премией! – Сергеев отцепился от сиденья и направился к двери. – Обещал – сделаю.
    - Хорошо, Васенька, не хочешь – как хочешь. Всё для тебя. Только сделай всё что можешь. Чтоб я помирал и знал, что у тебя просто не получилось. Что это было выше сил человеческих.
    Потапов суетился, говорил и одновременно набирал на клавиатуре какие-то символы, к которым Василий не приглядывался. Заработал принтер, выплевывая пластиковые листы, главный инженер их ловил, складывал в пачечку и скреплял резинкой, чтоб не разлетались. Потом сунул листы Сергееву.
    - Это что?
    - Схемы, коды. Я с тобой связь держать буду на выделенном канале. Не выключай ее. Жаль, на скафандре выносная камера не предусмотрена. Надо будет этот вопрос поднять… Ты не слушай меня, иди. Я не знаю, сколько у тебя времени. – Потапов извиняюще улыбнулся.
    Василий недовольно вздохнул, засунул листы со схемами под эластичный пояс и полетел по коридору к шлюзу.
    Реактор бездействовал уже восемнадцать часов.
     
    Вопреки опасениям, скутер в шлюзе был. Хороший скутер, исправный, полностью заправленный и подготовленный к вылету. Более того, на нем сидел шлюзовой и ждал, когда начнут смыкаться внутренние двери шлюза. Видимо, ему захотелось полетать вокруг станции. Скучно же сидеть и следить, чтобы все соблюдали технику безопасности, надевали скафандры правильно и чтобы средства защиты находились в рабочем состоянии – с максимальным количеством кислородосодержащей смеси и полным энергозапасом.
    На вопрос Сергеева "что происходит", шлюзовой вполне внятно ответил, что все летят, и он летит. Куда он летит – шлюзовой еще не определился, но от реактора подальше. Когда Василий озвучил намерение лететь в сторону реактора, шлюзовой покрутил плазменным резаком сбоку своего шлема, посвистел и высказался в том смысле, что от самоубийства он никого отговаривать не собирается.
    Пришлось Сергееву снимать шлюзового со скутера и отговаривать от полета. Василий был сердит, так что двух ударов оказалось достаточно, чтобы шлюзовой согласился полететь на другом скутере, пусть еще не заправленном. Шлюзовой даже показал направление, какого нужно придерживаться, чтобы уж наверняка попасть к реактору и как можно быстрее.
    Василий влез в первый попавшийся скафандр, еще не остывший от прежнего хозяина, утвердился на скутере, почти благожелательно пожелал шлюзовому счастливо оставаться и газанул в направлении темной громады погасшего термоядерного реактора.
    Ориентировался Сергеев хорошо, не в пример лучше Натальи, а уж тем более Матвея. Так что аварийный шлюз на темной поверхности Василий нашел быстро. Да и искать особо не пришлось: два брошенных скутера явно его демаскировали. Сергеев здраво рассудил, что шестнадцать часов в скафандре никто мучиться не станет, если в помещении можно дышать. Так что обращаться к Наталье по переговорнику скафандра смысла не имело – она бы всё равно его не услышала. На такой случай рядом со шлюзом находился разъем интеркома, чтобы можно было поговорить с людьми через громкоговоритель.
    Сергеев подключился к интеркому и сухо сказал:
    - Это я, Наталья.
    - Милости просим.
    - Какой еще милости? Пусти меня!
    - Да входи, кто держит-то? – Наталья недобро хмыкнула.
    - У вас шлюз заблокирован.
    - Именно так.
    - Как же я попаду?
    - А тебе и не надо к нам попадать. Мы сами справимся.
    - С чем справитесь? – Василий начал злиться.
    - С неполадками справимся. Скажи, Матвей.
    В разговор вклинился мужской голос:
    - Да-да, конечно. Раз Наталья говорит – так оно и будет.
    Василий чуть не выругался вслух.
    - Чего ж вы до сих пор реактор не включили? Мы тут без электричества мучаемся, а они ждут, понимаешь! Может, не знаете, как чего делать? Так у меня схема есть – на какую кнопку нажать, чтоб всё заработало. Что, слабо самим реактор запустить?!
    - Не твое дело! – отрезала девушка.
    - Наталья, не дури! Ты показания приборов читала?
    - Каких таких приборов? Их тут много. Наверно.
    - Почему "наверно"?
    - Темно потому что. Плохо видно.
    - А ты откро-ой глаза…
    - Послушайте, как вас там!.. – опять вклинился мужской голос. – У нас серьезное положение…
    - Вот-вот, - перебил Василий, - серьезнее некуда. Только некоторые об этом не догадываются. Потому что показания приборов не могут прочитать. А другие некоторые вполне себе в курсе – что происходит сейчас и что произойдет в ближайшем будущем, если первые некоторые не станут умных людей слушать. Если кто не понял, то умные люди – это я!
    - Ладно, Василий, не тяни. Что там у вас?
    - У нас. Ага, у нас. У тебя! В общем, сейчас реактор взорвется.
    Сергеев ждал ответа. Ждать было мучительно. Климат-контроль в скафандре кто-то выставил на двадцать девять градусов, а Сергеев не посмотрел, когда его надевал. Пока долетел до реактора, успел вспотеть и только тогда взглянул на градусник. Чесалась нога, чужой запах душно лез в нос и горло, отчего хотелось зажать нос рукой и чихнуть. И еще наплывало состояние безнадежности, когда ничего не хочется делать, когда равнодушно пропускаешь события мимо себя, никак на них не реагируя и думая только об одном: "быстрее бы всё закончилось"… Иногда действительно всё заканчивается, и неприятные события проходят стороной, никак не задевая. Но гораздо чаще оказываешься внутри них, и тебя швыряет и бьет изо всех сил, и ты не можешь совладать с ними. Они перемалывают тебя, как неопытного пловца в шторм, а потом швыряют на галечный пляж – полуживого, разбитого и не имеющего сил отползти от следующей волны, которая утащит обратно в море…
    Василий потряс головой, отгоняя морок, и вперился в опалесцирующую под светом Ю-2 ледяную пыль над видимым краем станции. "Хоть бы ответила, - подумал Сергеев, - хоть бы что сказала…"
    Наталья отозвалась.
    - Ты ведь пошутил, да, Вася? Пошутил? Скажи, что пошутил.
    - Конечно пошутил, - легко согласился Сергеев. – Вот прям прилетел к реактору и стал шутки шутить. Тут же интереснее шутить-то! А над напарницей – и подавно!
    - Вася, ты серьезно?
    - Открой, дура!! – заорал Сергеев, чуть сам не оглохнув в шлеме. – Ты же не только станцию взорвешь! Ты же сама погибнешь!
    Василий прислушался. По одному из каналов в ухо било хриплое дыхание Потапова, по другому на пределе слышимости – голоса Натальи и Матвея:
    - Открой.
    - Ты же сама …
    - Открой, я сказала!
    Почти сразу щелкнул замок шлюза, и наружная створка поехала в сторону.
    Сергеев влетел, закрыл за собой наружные створки и подал команду на открытие внутренних. Наталья с Матвеем действительно были без скафандров: запас кислорода, рассчитанный на десять человек персонала, еще не закончился. Конечно, углекислоты хотелось бы иметь поменьше. Но почему-то никто не догадался задействовать аварийные химические поглотители. Василий первым делом вскрыл панельки и запустил патроны-поглотители. Потом переключил пульт на аварийное энергоснабжение. Далее он полетел вдоль стены зала, не обращая внимания на Наталью и ища приборы, о которых Потапов твердил ему в ухо.
    По дороге он тот и дело натыкался на использованные пластиковые оболочки от неприкосновенного запаса. Они кружились вокруг, лезли в лицо и так и норовили попасть в рот. Сергеев отмахивался, отплевывался, но наконец не выдержал:
    - А вы здесь, смотрю, классно обосновались. И кислород у вас, и еда-питье, и аварийное освещение…
    - У вас что, не так? – Наталья передвигалась вслед за Сергеевым и злилась, от того что тот никак не останавливается, что-то высматривая на приборах, показания которых всё равно не понимает.
    - Было так, а теперь иначе… - Василий повернул голову к микрофону скафандра и спросил Потапова: - Какое максимальное давление? – Хмыкнул и добавил. – Уже почти. Два микроделения… Точно десять минут есть?.. Я и не дурю. Всё под контролем.
    - И скоро она взорвется? – угрожающе спросила Наталья.
    - Скоро! – радостно пообещал Василий. – Вот как договорю, так сразу. А она – это кто?
    - Станция!
    - А я думал – термоядерный реактор… У нас, понимаешь, реактор не исправен. А станция – в полном порядке. Ну, в относительном, конечно. Но – живем.
    - Может, не говорить будешь, а делать?
    - Делать я всегда смогу. Тут и дел-то немного. Только я спросить тебя хочу, Наталья. Говорят, перед смертельной опасностью люди не обманывают. Проверить хочу.
    - Спрашивай. Поскорее, пожалуйста.
    - Это уж как смогу… Вот скажи, Наталья, как вы с Матвеем живете?
    - Нормально живем, - фыркнула девушка, - не видишь, что ль?
    - Вижу. Потому и спрашиваю.
    - Не твое это дело, в общем…
    - Не мое, - послушно согласился Сергеев.
    Он передохнул, не зная, как начать разговор. В голову шли какие-то несуразности и глупости.
    - Знаешь, я уже почти накопил на домик. А за сегодняшнюю сверхурочную хорошо заплатят.
    - Рада за тебя.
    - Да я не об этом! – отмахнулся Сергеев. – Я к тому, что можно будет на Землю вернуться. Обосноваться, так сказать. Начать жить. С деньгами-то оно получше будет.
    - Вот все вы! Муж-жи-ки! Только о деньгах и думаете! Копите, хвастаетесь друг перед другом, хвосты распускаете. Мелочь всё это. Выеденного яйца не стоит. Хлам. Так до смерти и будете свои побрякушки перебирать.
    Наталья нервничала и выражений не подбирала. Но Василию было уже всё равно. Он всё никак не мог задать тот вопрос, который собирался. Сразу же пересыхало во рту, и язык словно деревенел. Вот о чем другом – пожалуйста. На общие темы любой поговорить может.
    - Вот скажи – зачем ты в космос полетела, а? Что тебе на Земле не сиделось? Неужели тебе там места не нашлось?
    - Не нашлось, Сергеев! Нет там у меня места! И не лезь ты ко мне со своими вопросами!
    - Хорошо, не буду. Конечно, мало ли чего я спрошу. Неудобного, там, или вовсе неприятного. Но неужели тебе никогда не хочется поговорить о чем-то отвлеченном? Не о работе? Не о насущных потребностях быта? О чем-то, что может быть важно другому? Мне, например. Неужели, кроме личных амбиций, тебя больше ничего не интересует?!
    - А тебе жалко?! Это моя жизнь. Так и живу.
    Василий помялся и спросил то, что не собирался:
    - Наталья, ты никогда не думала о детях?
    Девушка сузила глаза и наверняка ударила бы монтажника, если б тот находился ближе.
    - Не твое. Дело, - отчеканила она.
    - А что мое? Ты вообще о людях думаешь? О том, что они тоже люди? Что у них тоже бывают желания, мысли, чувства? Ты это понимаешь?!
    - Не кричи на меня! Ты зачем сюда пришел? Станцию спасать?! Вот и спасай!
    Сергеев поморщился. Весь его запал внезапно прошел, и он уже не понимал, ради чего затеял этот странный разговор.
    - Станцию… Станцию. Ты правильно сказала, Наташа. Станцию. Чего ж мне еще спасать-то? Больше-то и нечего. Некого спасать мне, Наташ. Совсем некого. Вот нисколечко. Станция… Ты всегда правильно говоришь. Так, как надо говоришь, что ж спорить-то? Я и не спорю. Зря я сюда летел. Зря, конечно. Думал… Да мало ли о чем я думал, правда, Наташ? Я всегда не о том думаю.
    - О чем же?..
    - Не о чем, а о ком. И всё. Не будем об этом, - Сергеев зацепился за петлю на стене и скорчился, обхватив колени руками.
    - Матвей. Я не понимаю… - Наталья беспомощно посмотрела на мужа.
    - Не видишь, плохо ему, - мрачно ответил журналист.
    - Почему?
    Матвей поиграл желваками и выдавил:
    - Ты не поймешь.
    - Почему это не пойму?
    Журналист дико посмотрел на женщину и вдруг заорал:
    - Устроили тут!! Вы же только о себе думаете! Все! Господи, с кем я связался?! Господи… Отношения, тоже мне. Вы для начала живыми останьтесь, а потом выясняйте – кто к кому как относится. Потом легче будет. Легче! Василий, отцепляйся! – Матвей толкнул Сергеева, и у того из-за пояса выскользнуло несколько листков с текстом.
    Монтажник тяжело поднял голову и что-то невнятно пробормотал.
    - Что?! Наталья, ну, скажи ты ему!..
    - Что сказать?
    - Неважно! Вдохновляющее! Ну, пообещай ему что-нибудь! Взорвемся же!
    - Не надо обещать… - Василий медленно взял верхний лист и начал неторопливо читать.
    Матвей послушал, кивнул и бросился делать то, что диктует Сергеев: "…Повернуть тумблер, помеченный черным крестом, на главной панели в крайнее левое положение… Ввести код доступа 78431asr…"
    Зашумели сервомоторы, завибрировали поверхности, разнеслись удары микровзрывов. Реактор начал отделяться от станции.
    - Подожди, Матвей, - Василий говорил совершенно трезвым голосом, так что журналист от неожиданности даже не нажал на очередную кнопку, – мы что-то не то делаем. Мне же Потапов говорил. Про взрыв говорил. Что если взорвется, осколки станцию всё равно достанут. То есть, бесполезно реактор отстреливать. Другое решение надо.
    - Как другое? Почему другое?! Нет уж, давай это. Мы ж подготовили уже всё. Осталось только ракетные двигатели включить.
    - Подожди, Матвей, - вмешалась Наталья.
    - Не могу ждать! Хватит! Всю жизнь – "подожди, подожди"! Достало!
    - Ах, достало… - Наталья недобро сузила глаза и уперла руки в бока. – Да катись ты!
    Сергеев не обращал внимания на мужа с женой. Он склонился над главной панелью и одну за другой методично читал надписи под управляющими системами. "Аварийный сброс давления", "аварийное открытие клапанов сброса конденсата", "аварийное отделение конденсатора", "сброс теплоносителя"… В этот момент Наталья изо всех сил ударила Матвея по лицу. Он полетел спиной вперед, врезался в Василия и навалился на пульт, нажимая сразу на все кнопки, до которых смог дотянуться.
    Операционный зал содрогнулся, выбивая поверхность из-под ног людей. Они зависли в воздухе, не имея опоры и не в силах добраться до поверхности.
    - Это что было? – спросила Наталья.
    Никто ей не ответил. Не появилось никаких предупреждающих надписей на пульте. Ничего. Тусклое освещение, летающий мусор, мрачные стены зала и три человека, не знающие, что происходит.
    - Отстрел, Сергеев! – заорал в ухо Василию главный инженер. – Или ты заснул там?!
    Сергеев оттолкнулся от Матвея, подлетел к пульту и точными экономными движениями набрал нужную последовательность сигналов.
    - Замедление – десять минут. За это время вы должны надеть скафандры и выйти наружу. Скутера у шлюза. И поменьше болтайте – не успеете.
    - А ты, Вася? – не удержалась Наталья от вопроса.
    - А я – в скафандре, как ты видишь… Иди! Ну же!
    Матвей достиг стенки, добрался до прикрепленных скафандров, кинул один из них Наталье, которая всё еще летела, и начал одеваться. В этот раз у него получилось гораздо лучше и быстрее – он почти не отстал от жены.
    Пока муж с женой одевались, Сергеев продолжал вводить данные для ракетных двигателей, сверяясь с распечаткой Потапова. Ввел. Еще раз взглянул на панель. И наконец, понял, что его смущало. Он придумал, что надо сделать. Обязательно надо. Ничего, что времени не хватает. Ничего, что реактор сейчас полетит к чертовой бабушке – на Ю-2. Он успеет. Успеет. А не успеет – беда не велика. Скутер на что? И с летящего объекта можно убраться за милую душу. Здесь главное всё правильно ввести. Не ошибиться…
    - Василий, ты что, остаешься? – спросил Матвей, желая поторопить Сергеева и подразумевая, что тот их сейчас нагонит.
    - Остаюсь.
    - С ума сошел, да?
    - Отвалите.
    - Сергеев! – возмутилась Наталья.
    - И ты тоже.
    - Ах, вот ты как! Бросаешь меня, значит! Не прощу тебя. Матвей! Пошли!
    Наталья дернула Матвея к шлюзу, открыла внутренние створки, залетела вместе с ним в шлюз и закрыла створки за собой. Потом они вышли из шлюза, сели на скутеры и полетели в направлении жилого модуля станции.
    Сергеев подождал пять минут, зачем-то закрыл шлем, еще раз убедился, что система не видит посторонних объектов рядом с реактором, и нажал на ввод программы. Вот только программу он ввел совсем не ту, которую дал Потапов. Он сам не знал – правильно ли поступил. Да, отстрел произведен. Да, направление и скорость истечения рабочего тела заданы. Но Василий добавил свое. И теперь ждал – отреагирует ли система безопасности. Сделает ли то, что он ей приказал.
    Он закрыл глаза.
    Он ждал.
    Через двадцать минут реактор должен был взорваться.
     
    Сергеева вместе с отстреленным реактором выловили на вторые сутки. На вопросы спасателей он не отвечал. Был мрачен и недоволен. Главный инженер распорядился отправить его в профилакторий на восстановление.
    Жизнь с новым генератором становилась привычной, входила в колею. Монтаж рВ-реактора шел ускоренными темпами, и все жили моментом его пуска. Казалось, что уже ничего плохого случиться не может. Куда уж хуже? Справились же? Показали – кто здесь самый главный? То-то же!
    Главный инженер сидел на дежурстве и расслабленно вспоминал, как он посылал Василия спасать реактор. Вспоминал и всё больше убеждался, что какой-то момент он не отработал. Какой-то важный, но не крайне необходимый в тот момент. Какой…
    Голос дежурного отвлек Потапова от мыслей.
    - Тут с вами У Синь хочет поговорить.
    - Пускай.
    У Синь влетел.
    Потапов посмотрел на наладчика красными глазами и кивнул на сиденье рядом со своим рабочим местом. Китаец не стал садиться, лишь зацепился ступней за петлю на стене.
    - Туньчжи Потапов! Я тут метеорит нашел. Тот самый, который в нас попал. Я так думаю.
    - Показывай, - главный инженер вздохнул и отложил очередной скучный документ о нарушении графика строительства станции.
    У Синь ничего не стал говорить. Он вынул из кармана и положил под резинку держателя металлическое острие с полусорванной резьбой по нижнему краю…