Вы любите историю? Я – очень. И читать о событиях, судьбах, отношениях, и писать о них. Находить очевидцев, предметы, документы, и выявлять связи между ними. Не удивительно, что мои любимые курсы в колледже – история и литература. Я и в местной газете иногда подрабатываю статьями. Редактор сразу заметил, что темы с историческим уклоном захватывают меня сильнее, и я просто «землю рою», выискивая интересные факты. Вот и сейчас я решил написать статью о съезде иллюзионистов и попытаться разнюхать что-нибудь о хитрых фокусах. Один итальянский фокусник Касторлио интересовал меня больше других по историческим соображениям: он собирался повторить трюк Калиостро, «размножив» золотые монеты зрителей. Известно, что в конце XVIII века знаменитый граф и алхимик посетил Санкт-Петербург, где утроил количество золотых монет, взятых для фокуса у князя Потёмкина. «Современный Калиостро» обещал удвоить количество ваших золотых монет, и мне хотелось либо раскрыть секрет фокуса, либо разоблачить фальсификатора. Другой причиной моего интереса к знаменитому фокусу были мои русские корни. Мой прадед Семён Розин переехал в Америку вскоре после русской революции, поэтому я отношусь уже к третьему поколению американских Розиных. Вообще, история нашей семьи довольно типичная, но фамильные особенности мне очень льстят.
Мой прадед был простым плотником. Вначале, как большинство иммигрантов, он с женой и дочерьми поселился в Бруклине. В двадцатом году родился мой дед Михаил – Майкл, а в тридцатом, в разгар кризиса и безработицы они переехали в маленький городок – Адамс, расположенный в пятидесяти милях от Нью-Йорка в живописных Катскильских горах. Здесь прадед купил несколько домиков-развалюх в Медвежьей роще, собственноручно восстановил их и начал сдавать на лето. Постепенно на вырученные деньги он сумел выкупить всю рощу и вместе с подросшим сыном понастроил целый «санаторий». В то время строительство очень поощрялось: государство привлекало безработных прокладывать дороги, туристические маршруты, рыть озёра. Так, дикий лес знаменитого Гарримановского парка был превращён стараниями президента Рузвельта в Заповедник, а городок Адамс стал популярным курортом. Мой дед Майкл не только продолжил дело своего отца, но и сумел добавить к дачному посёлку летний лагерь для детей. Дела его шли успешно, особенно после войны. Правда, в будущем никто из детей, кроме моего отца, не захотел заниматься ни лагерем, ни дачниками. Мой отец тоже имел специальность, но когда дела на бирже ухудшились, пошёл помогать своему стареющему отцу, да так и застрял в семейном бизнесе. Меня дело пока не интересует, но отца я понимаю, и, возможно, когда-нибудь тоже приду ему на помощь. А пока я предпочитаю писать статьи.
Так вот, я стал готовиться к разоблачению фокуса с монетами. Рассуждал я так: граф Калиостро был международный аферист. Не случайно после фокуса с золотом Потёмкина он вскоре вынужден был покинуть Россию по приказу Екатерины II. Граф утроил количество монет и за это одну треть по договору взял себе, а Потёмкин получил двойное количество. Я предполагал, что Калиостро оставил себе потёмкинские монеты, а князю подсунул двойное количество фальшивых, но по весу не отличимых от настоящих. Всё в мире повторяется: подобную афёру с золотой короной тирана Сиракуз пытался провернуть придворный ювелир, но Архимед нашёл способ определить обман, опустив корону в воду и измерив объём вытесненной жидкости. Очевидно, что вначале, когда монеты просто взвесили и не обнаружили подделки, фокус приобрёл большой резонанс. Но у Екатерины в Академии наук нашлись учёные знакомые с законом Архимеда, и Калиостро пришлось с позором ретироваться.
Прежде всего, я приготовил золотые монеты. Видимо, прадед чувствовал ностальгию, во всяком случае, когда он разбогател, то завёл коллекцию русских монет, включая золотые николаевские десятки. Коллекция переходила от отца к сыну, пока не оказалась в моих руках. Кроме монет я запасся кислотой для проверки пробы золота, весами и посудой с делениями – измерять объём вытеснённой воды и ... ножовкой. Она нужна была для очень простого эксперимента. Ну, посмотрим, кто – кого!
Калиостро был знаменитый алхимик, читай – талантливый химик. Он выращивал потрясающие кристаллы, выдавая их за драгоценные камни. А что, если он изготовил монеты из вольфрама и позолотил их? Отличить такую подделку от золотых монет нелегко даже в наше время. И вес, и объём монет будет очень точно совпадать с золотыми. Поди, определи, где настоящие! Но если я сомневался в умении Калиостро выплавлять вольфрам, то современный фокусник или аферист типа Касторлио мог легко заготовить вольфрамовые монеты, гальванически покрытые слоем золота. Вот для чего мне и нужна была ножовка! В отличие от Архимеда, дрожащего над целостью короны, с монетами я мог обращаться, как хотел.
Съезд должен был проходить в Бруклине, в старинной гостинице. Чтобы ежедневно не мотаться в Адамс и обратно, я решил поселиться в той же гостинице, поближе к иллюзионистам и братьям по перу. Но, увы, места надо было бронировать заранее. Оказалось, что в пятнадцатиэтажном отреставрированном здании с красивым названием «Фантазия» все двенадцать жилых этажей заполнены, и с колоссальным трудом я сумел выклянчить для себя подсобное помещение под самой крышей. Мне повезло – дежурный администратор оказался родственником одного из наших постоянных дачников, и гостил летом в посёлке неоднократно.
- Марк, - сказал он мне, - это не совсем по правилам. Но я сегодня работаю последний вечер, и мне плевать. Туда даже лифт не ходит. С обеих сторон коридора есть двери, за которыми скрываются винтовые лестницы, ведущие на тринадцатый «полужилой» этаж. Не помню, чтобы туда кто-то поднимался, даже во время ремонтов, но ключ от дверей из соображений противопожарной безопасности хранится у администратора. Вот он, - и знакомый положил на стойку белую пластиковую карточку с эмблемой гостиницы «Фантазия».
Я был счастлив! Помимо предстоящего съезда с его фокусами и секретами, я получил доступ к ещё одной тайне, а к ним я стремился всей душой. Что ж, не теряя ни минуты, я подхватил свой рюкзак с нехитрыми пожитками, инструментами, а главное, золотыми десятками и помчался к лифту. Кнопки вели в подвал, гараж, фойе, конференц-залы и кафе, а также на двенадцать жилых этажей. Через пару минут я вышел на верхнем этаже. Убедившись, что в коридоре никого нет, я сунул магнитный ключ в щель двери, покрытой белым пластиком. Раздался тихий щелчок, и я поспешно проскользнул внутрь. Крошечное пространство за дверью, оказавшейся изнутри дубовой и массивной, было скудно освещено и являлось лишь входом на крутую винтовую лестницу. Я аж присвистнул. Не каждый день доводится лазить по таким странным и таинственным местам. С каждым шагом по лестнице становилось «всё странее и странее», как сказала бы Алиса из страны Чудес. Подниматься было всё легче, и мой рюкзак стал почти невесомым. Вдруг, я почувствовал что-то вроде морской болезни: желудок сжался, голова закружилась. Я поскользнулся и упал на ступени, но при этом как-то развернулся вверх ногами. Меня понесло вниз, и спустя несколько секунд я вывалился на пол. Вначале я решил, что неуклюже свалился обратно, но – ничего подобного! Это был другой этаж. Никакой двери, отделяющей лестницу от коридора, не было. И не это главное. Сам коридор был другой: подсвечники на стене бросали тусклый свет на старинные обои в цветочек и коричневые двери номеров с бронзовыми ручками. Я стал пробовать их одну за другой, пока дверь в середине коридора не поддалась. Господи! Какая старина! Но всё было чисто и аккуратно. Стеганое одеяло было заправлено в белый крахмальный пододеяльник-конверт. Такое я только в кино видел! Одно плохо – удобств в комнате не было. В углу на маленьком столике стоял таз, а в нём – кувшин с водой. Под столиком оказалось пустое ведро с крышкой. Хорошо, что мне не хотелось в туалет. Я быстро запер дверь на задвижку, (ну и анахронизм!), поставил будильник на шесть утра, и шмыгнул под одеяло. Утром всё же надо будет попытаться перейти в обычный номер…
Проснулся я ещё до будильника. Было раннее утро. Комнату заливал солнечный свет. Я подошёл к окну и остолбенел. За окном позванивали трамваи, крякали клаксонами первые фордовские авто, мужик разливал молоко из бидона в банки покупательниц, мальчишки с пачками газет неслись по улице. Я бы принял всю эту жизнь за неожиданные киносъёмки, но – самое странное – я находился на втором этаже! Это было страшно. Не могли же меня ночью перенести с этажа на этаж?! Скорее – в холл, там разберёмся! Я выскочил из номера. Вчерашний безжизненный коридор ожил: перед некоторыми дверьми стояли начищенные штиблеты, из-за дверей раздавались голоса. Люди выходили из душевой и туалета, которые я вчера не заметил. Я рванул в конец коридора, к винтовой лестнице, забыв, с какой стороны она находилась, и, помня вчерашнее падение, стал осторожно спускаться. Никаких особенностей. Я оказался в таком же коридоре на первом этаже – на уровне земли. Его середина открылась в холл со стойкой. За ней восседал портье с набриолиненными усами и в пенсне, очень странно поглядевший на меня. Его взгляд из-под нахмуренных бровей отбил у меня всякую охоту к вопросам, и я поспешил на улицу. Сомнений не было – я оказался не на съёмке фильма, а в другом времени, в первой четверти двадцатого века. Вот тебе и съезд иллюзионистов! Участники, наверно ещё не родились. А я? Что же делать? Идти некуда: наш дом в Адамсе ещё не построен. Хотя, почему – некуда? Если я на Земле, в Нью-Йорке и в Бруклине, то именно здесь должны жить мои самые близкие родственники. Я посмотрел на афиши: 1930 год! А может, они уже переехали в Адамс? Если уж каким-то путём я попал в прошлое и вынужден пропустить съезд иллюзионистов, то хотя бы семейной историей займусь! Вдохновлённый этой мыслью, я отправился на поиски прадеда и мальчишки – деда.
Не буду описывать своё путешествие. Скажу только, что никогда в жизни мне не доводилось гулять с таким интересом. Я наслаждался ожившей стариной, и только страх вляпаться в неприятности удерживал от страстного желания фотографировать всё вокруг. Несмотря на рабочее время на улицах было почему-то полно народу. Я и не подозревал, что в Нью-Йорке было так много бродячих торговцев всякой ерундой от яблок до карандашей. Некоторые прохожие глядели на меня с удивлением: я, действительно, был одет слегка по-другому. Брюки и парусиновые сникерсы выглядели неприметно, а рубашка явно отличалась по фасону.
Так или иначе, постепенно я приблизился к знакомому мне адресу. Улица находилась в районе, облюбованным русскими эмигрантами начала века. Здесь говор уже изменился: английского стало меньше, его заменили русский и идиш, которых я не знал, но узнавал на слух. Перед домом № 14-76 играли несколько детей. Одного из них, лет десяти, я узнал по фотографиям. Это был мой юный дед. На семейной реликвии он был изображён рядом с неизвестным нам родственником лет двадцати. Все всегда поражались, как природа может повторять лица, ибо я был очень на него похож. Но сейчас, вспомнив фотографию, я начал подозревать обратное: что это «он» на меня похож как две капли воды, и что это я и есть. В той самой «странно современной» рубашке.
- Майкл! – позвал я.
Мальчишка с удивлением уставился на меня:
- Откуда вы меня знаете?
- Ты Розин? – спросил я.
- Да, - сказал он с вызовом, - а в чём дело?
- Я ваш родственник из Бостона, - объяснил я, - приехал повидаться. Может чем-нибудь смогу помочь?
Мишка с сомнением пожал плечами, но не заробел, а во всё горло крикнул:
- Папа, папа, тут к нам бостонский родственник приехал!
Из окна второго этажа высунулся бородатый крепыш в цветастой рубахе, оглядел меня с подозрением, как и другие люди на улицах и спросил:
- Что вам нужно, мистер? – Он задал ещё пару вопросов на русском и идише, которые я не понял, но, чтобы облегчить ситуацию, заявил:
- Я тоже Розин. Из Бостона. Мне от вас ничего не нужно, но возможно для вас найдётся работа.
Эти слова никого не могли оставить равнодушным в период великой депрессии. Я только сейчас осознал, что все эти толпы людей на улицах – это безработные, не знающие, чем себя занять и торгующие в розницу всякой дребеденью. Мой расчёт оказался правильным, и Семён велел Мишке вести гостя наверх.
По крутой лестнице мы поднялись под самую крышу, где в небольшой квартире, пахнущей свежей хлебной выпечкой, размещались Розины с тремя детьми: двумя старшими дочерьми и Майклом десяти лет. Все домочадцы уставились на меня как на богатого дядюшку.
- Здравствуйте, - сказал я, - я ваш родственник из Бостона, я всех знаю, - и я назвал всех своих родственников по именам.
Обе девушки – мои двоюродные бабушки зарделись. Прабабушка что-то ласково и с улыбкой сказала по-русски, но Семён взял быка за рога:
- У вас есть для меня работа, мистер?
Что было делать? Я решил идти ва-банк.
- Да, - ответил я, - выгодное предложение. У вас ведь не так много плотницких заказов, правда?
- Хуже некуда! – отрезал прадед, - а что, разве в Бостоне жизнь легче?
- Нет, сейчас в деревне жизнь легче, продукты дешевле.
- Но что мне делать в деревне? Я только мальчишкой жил в Белоруссии в деревне, а потом лишь в больших городах работал.
- А деревянные дома смогли бы строить?
Семён ненадолго задумался:
- Смог бы!
- Тогда слушайте внимательно. Недалеко от Нью-Йорка, в горах есть маленький городок Адамс. Сейчас это захудалый городишко, но лет через десять он превратиться в курорт. Там в Медвежьей роще продаётся большой участок земли с полуразрушенными домиками. Домики надо восстановить и сдавать на лето курортникам.
- Вы хотите нанять меня, восстанавливать домики? Я охотно соглашусь, но позвольте спросить: а вы не боитесь вкладывать деньги в такой сомнительный бизнес? Разве кто-то сейчас снимает дачи на лето?
- Может сейчас никто и не снимает, но лет через десять – будут. Президент Рузвельт собирается организовать поблизости заповедник, и район станет очень популярным среди туристов и отдыхающих.
- Что ж, смелый вы человек, мистер Розин.
- Вам тоже придётся быть смелым: за вами немалая семья, и детей поднимать надо. Поэтому слушайте дальше. Я оставлю вам денег. Это золотые николаевские десятки. Много. Но участка на них всё равно не купишь. Вы должны взять крупную ссуду в банке в Адамсе, а начальный взнос внести золотом. Это поднимет к вам уважение в маленьком городке, и вы не только легко получите нужную ссуду, но и под небольшой процент.
Семён слушал меня, разинув рот. Он не мог поверить, что правильно понял мою речь на английском. Тогда он спросил Мишку, и тот снова пересказал отцу моё пожелание.
- Почему вы это делаете? – с непониманием спросил он? – а если я украду у вас деньги или пропью их?
- В нашей семье все непьющие, - сказал я и добавил, - слегка. А украсть деньги у себя – невозможно. Вот возьмите, - и я выложил на стол мешочки с золотыми монетами. Те самые, которые хотел использовать для раскрытия фокуса. А теперь они пойдут совершенно на другой фокус! – Знаете Семён, - продолжил я, - это очень важно начать строительство домиков в Медвежьей роще. О золоте не думайте. Скоро правительство начнёт изымать золото у населения. Постарайтесь вложить в банк как можно больше, пусть у банка отнимают золото, а не у нашей семьи. А когда-нибудь, когда семья разбогатеет, найдутся деньги, чтобы приобрести монеты снова.
Розины не верили своему счастью. У женщин слёзы стояли в глазах, а мужчины, включая меня и Мишку – сияли радостью.
- Мириам, - поставь чай, - сказал Семён, - и нарежь хлеба, гость, наверное, проголодался.
Мне очень захотелось сделать снимки своей счастливых предков, но батарея в бесполезном здесь мобильнике полностью разрядилась в поисках несуществующего сигнала.
- Хочу ещё подсказать вам: когда президент Рузвельт приедет на открытие Гарримановского заповедника, постарайтесь взять у него автограф, на какой-нибудь личной вещи, например, фотографии. Она станет потом семейной реликвией. Я, конечно, знал, о какой фотографии говорил.
- Как вы хорошо разбираетесь в жизни, мистер Розин, - сказал Семён, вот что значит жить в Америке несколько поколений.
- Не беспокойтесь, Семён, ваших детей и внуков ждёт то же самое. А теперь мне пора идти.
- Майкл, проводи нашего родственника. Вам на вокзал?
- Нет, я должен вернуться в свою гостиницу – «Фантазию».
- Вы живёте вместе с этим аферистом-иллюзионистом Касторлио?
Теперь пришла моя очередь удивляться:
- А что вы о нём слышали?
- То же, что все: некий человек обменял большое количество акций на золотые монеты. В банке обнаружили, что некоторые акции имели одинаковые номера, но подделки не выявили. Тогда вспомнили, что фокусник Касторлио на недавних сеансах удваивал разные предметы. Кинулись его искать, а его и след простыл…
Мысли мои лихорадочно скакали. Неужели Касторлио здесь и там – одно и то же лицо?! В будущем он скупает за гроши акции несуществующих уже компаний. В прошлом обменивает их на золото, которое снова переносит в будущее, и несказанно обогащается. А фокусы … нужны для некоторого подобия легальности его операций? Но какая там легальность? Он с одной стороны увеличивает количество акций, а с другой – уменьшает золотой запас, тем самым финансово подрывая страну в прошлом. Эти действия должны сильно не понравиться кому-то, кто может создавать лабиринты во времени. И я вспомнил насупленные брови портье. Скорее, скорее обратно!
Мы с Майклом помчались к гостинице. Перед входом в неё фотограф предлагал свои услуги.
- Сфотографируемся на память? – предложил я Майклу, не подумав, что заплатить мне нечем.
- Конечно! – с радостью согласился мальчуган.
- Портрет с гарантией! – объявил фотограф, - оплата после просмотра работы!
- Отлично, - сказал я, - я уже уеду, а папа вместе с тобой, Майкл, проверит качество работы и решит, выкупать её или нет. Я-то знал, что фотография будет что надо!
Мы тепло распрощались, и я зашёл внутрь. Портье за стойкой только меня и ждал.
- Вы не сдали ключ от двери! – строго сказал он.
- Извиняюсь, я только что-то захвачу в номере, - промямлил я и со всех ног помчался по коридору.
- Стой! – закричал портье, - и побежал вслед за мной.
Мне казалось, что утром я ошибся лестницей, поэтому поднявшись стремглав по левой лестнице, я бегом пересёк всё здание и начал спускаться по правой. Точно! Ощущения повторились: вначале сделалось всё легче, потом на секунду – невесомость, и вот я уже кубарем лечу и падаю на пол перед запертой дверью. Ещё секунда, и я захлопнул её перед носом моего преследователя. Ура! Это был знакомый мне уже двенадцатый этаж современного здания, и я рванул к лифту. Сердце бешено колотилось, но погони вроде бы уже не было. Я вышел на первом этаже в холле, перед стойкой администратора, подошёл к ней, незаметно положил магнитную карточку на полированную поверхность и одним щелчком отправил её в пространство за стойкой. Девушка-администратор говорила по телефону и ничего не заметила.
На улице был тёплый вечер. Я купил газету: статья о валютной афёре красовалась на первых полосах. Иллюзионист Касторлио разыскивался за незаконные операции с золотом. Мне уже не хотелось оставаться на съезде и искать другую информацию в кулуарах. Я знал, что все, что нужно для своей статьи о фокуснике, найду в газетах – старых и свежих. А потом мне пришла мысль: может написать рассказ? Рассказ о своей семье, о моих приключениях. О лабиринтах во времени, которые так влияют на судьбы людей. Пусть это будет научная фантастика.
Я сел на электричку, идущую в Адамс, и с приятным чувством возвращения домой, покачиваясь в такт движению поезда, начал сочинять свой первый рассказ… |
Рассказ открыт для комментариев