 |
|
| |
20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.
13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.
|
|
|
|
|
|
Утро на станции космопола не предвещало беды.
Со вчерашнего дня до вечерней вахты Роман был свободен, и это невольно расслабляло. Не то чтобы двадцатитрёхлетний техник чуждался дисциплины, хотя сами полицейские и придерживались подобного мнения об обслуживающем персонале станции, но в последние месяцы, не смотря, на отток людей из полицейских сил, напряженность графика дежурств упала – всё меньше кораблей уходило на патрулирование системы Янтарной. Бюджетные дотации урезались из года в год, и в первую очередь от этого страдало техническое обеспечение, и, как следствие, профилактическое обслуживание космических катеров проводилось изредка. Работа для техников, вроде Романа, случалась только тогда, когда патруль выходил на очередное дежурство и возвращался с него. У Янтарной находилась учебная база ВКФ Республики Белых Солнц. Затянувшаяся война с китуанцами привела к тому, что курс молодого пилота-истребителя длился всего девяносто суток, и за это время курсантам необходимо было набрать хотя бы минимум лётных часов. В связи этим и по договорённости с командованием базы, а также с согласия правительства Терции, третьей планеты Янтарной, космопол уступил военным патрулирование дальних границ системы, оставив за собой космос четырёх внутренних планет.
Но всё это была политика, а она интересовала Романа постольку поскольку. Даже когда он читал информационный вестник Терции, его взгляд рассеяно скользил по заголовкам политических статей. Но в это утро один из них привлёк его внимание.
«ЛЮДОЕДЫ В ПОГОНАХ!!! ВОЗМЕЗДИЕ!!!» - кричал заголовок. Пройти мимо такого было выше сил.
«Опасность!» - замигало предупреждение антивируса, когда Роман открыл ссылку. – «Звуковое сопровождение заражено зомби-трояном Патриот v.0.9b! Зарегистрируйтесь для лечения!». - «Перетерпим», - отмахнулся техник, закрывая сообщение, чтобы перейти непосредственно к статье.
Под грозную дробь барабанов, увеличиваясь, выплыло изображение первого заместителя директора космической полиции, и с визгом фанфар остановилось. Бледное лицо Тарама Тигрыря искажала гримаса страха и недоумения. Пошёл видеоряд. Зазвучал комментарий. Торжественный замогильный голос объявил: «Сегодня. Двадцать четвёртого числа. Третьего месяца. 2308 года. Закончился сенсационный суд над предателем государства и человечества. Вот он! Тарам Тигрырь!» - прорычал комментатор. – «Примерный семьянин, служащий нашей «доблестной» космической полиции. Первый заместитель директора Дмитра Бакуса. Пятнадцать лет беспорочной службы. Семь наград с отличием! За храбрость! За мужество! За героизм! Ложь! Всё это ложь от первого до последнего слова! Посмотрите на этого «храбреца»!» - появилось изображение Тарама, сидящего в зарешёченной клетке в зале суда. Если на первой картинке заместитель Бакуса был испуган и растерян, то на этой его лицо приобрело зловещие, хищные черты. – «Тигрырь!» - взвизгнул комментатор, нагнав на Романа страха, - «Людоед!» - голос его сорвался, поэтому последовавшая пауза была естественна. – «Людоед», - более спокойно повторил журналист. Роман с дрожью отключил видео- и аудиосопровождение, перейдя к текстовой версии.
В ней мрачными красками расписывалась преступная деятельность Тарама Тигрыря, начиная с невинного расхищения им собственности станции космопола и перевода бюджетных сумм на банковские счета родственников и заканчивая связями с китуанцами с целью поставок детей Терции в качестве деликатесного мяса. В гневных, наглых и напыщенных выражениях автор статьи поносил Тигрыря и заодно космопол, смакуя каждое оскорбление, подводя читателя к естественной мысли о «тигрырьном лице полицейских». Последний абзац против эмоционально насыщенного предшествующего текста сухо сообщал, что «Тарам Тигрырь сегодня в десять часов утра был отбит при перевозке из здания суда к месту казни и растерзан гневной толпой горожан. Возмездие свершилось!».
Роман ошалело посмотрел на время в углу экрана инфосетевых очков. Часы показывали девять-тридцать.
Не сразу растерявшийся техник услышал стук в каюту. Сняв помутневшие очки и часто моргая от резкого света, он открыл дверь. В коридоре стояла Катя. Небольшого роста – по грудь Роману – роскошная брюнетка в который раз вогнала его в краску своим видом. Чёрная униформа ладно сидела на её изумительно-точёной фигуре злой феечки, а большие тёмно-карие глаза на лице сердечком блестели от непонятного восторга. Кажется, лейтенант была немного навеселе.
- Привет, - сказала феечка, приложив ладошки к Роминой груди, и, входя, игриво втолкнула его в каюту. Дверь за её спиной автоматически закрылась. Щёлкнул замок.
- Слышал?! – выдохнула Катя. – В девятичасовых новостях объявили, что Тарамика нашего повесили!
- Как? – удивился Роман, вспоминая о «гневной толпе».
- А вот так! – Катя стремительно шагнула к нему, обняв руками за шею. Роман наклонился, и жгучий поцелуй вкусили его губы. А распалённая феечка, не дала ни мига опомниться. Ласковые, решительные руки, оглаживая, раздевали, а жар девического тела взял Романа в тиски. Кровь и огонь прилили к голове. В глазах помутилось и, дурной рык, прошив переборки, глухо пророкотал по коридору.
- Барсик мой, - прошептала Катя, когда чувства взорвались, а душа вернулась в остывающее тело. – Барсик мой, - повторяла она, - накручивая на пальчик платиновый локон Романовой шевелюры. – Как же мне хорошо с тобой.
О! Парень был с ней согласен. Он лежал на узкой одноместной койке, а девушка, словно кошка, греющаяся на солнце, распласталась на нём. Свет чарующе перекатывался по её ароматному телу при самом незначительном движении.
- Как я проголодалась, - взмахнув ресницами, рассмеялась она, и, скатившись, ловко встала на пол. Катя блаженно потянулась. Роман, получивший чувствительный удар локтём под рёбра, только сейчас очнулся от грёзы, но вид обнажённой девушки снова вогнал его в краску.
- Вставай, Барс, вставай, - поддразнила она, заметив его смущение. – Пойдём! Мыться и завтракать! – рассмеялась Катя.
В столовой, когда они вошли, никто не обратил внимания на парочку. Пока Роман возился с чересчур туго затянутым галстуком, Катя умчалась и скоро вернулась в сопровождении низенького рыхлого капитана, услужливо донесшего до их столика подносы с едой. Техник волком посмотрел на офицера, отчего тот побледнел.
- Рома, как тебе не стыдно, - ободряюще улыбнулась лейтенант. – Садитесь с нами, Сергей Владимирович.
- Водяшкин, - рыхлик протянул руку.
- Горбушин, - представился Роман, пожимая мягкую потную ладонь. Нет, совсем не кадровой закалки был этот капитан.
- Сергей Владимирович, командир нашего патрульного катера, - сказала, присаживаясь, Катя. – Он всего третий день на станции и дружеское участие ему будет кстати. Правда, Ромик?
- Правда, - согласился тот, получив под столиком пинка.
Разговор не задался. Техник и Катя энергично уплетали картофельное пюре с варёными соевыми овощами, однако девушка как-то ухитрялась при этом что-то спрашивать у капитана, а Водяшкин, тоскливо ковыряя вилкой в своей порции, односложно ей отвечал.
Вытерев хлебцем тарелку досуха, Роман почувствовал, что насытился. Дожидаясь, когда сотрапезники закончат издеваться над завтраком, техник невольно прислушался к разговору двух офицеров за соседним столиком. Обсуждали утреннюю казнь Тиграря. Один из собеседников высказал мнение, что таким образом хотят надавить на Старика, «уйти» его, поскольку Дмитр Бакус не в ладах с новым патриотическим правительством. Другой возразил – да, это так, но ведь начальника космопола звёздной системы назначает ЦРУ КПС (центральное республиканское управление космических полицейских сил), на что получил резонный ответ – связи с метрополией нет уже четыре месяца и неизвестно, кто в настоящее время владеет столичной планетой – всё ещё люди или уже китуанцы. – «Маловер», - пошутил первый. – «Патриот», - огрызнулся второй.
- Роман, - отвлёк техника голос Кати. – Мы уже уходим?
- Да, - обернулся он, собираясь вставать, но так и замер, не начав движения.
«Внимание! Ahtung! Attention!» - бахнули динамики системы общего оповещения. Невольно головы находившихся в столовой людей обратились в ту сторону. – «Прошу всех оставаться на местах, пока не закончится это сообщение», - грозно, вгоняя в дрожь, проскрежетал из динамиков голос Дмитра Бакуса. – «Господа», - продолжил в том же резком тоне директор, - «вчера вечером катер, на котором полковник Тигрырь отправился на совещание организованное министерством обороны Терции, взорвался на входе в атмосферу планеты». – Эти слова повергли слушателей в недоумение, но, перекрывая зарождающийся ропот, Бакус сказал, как отрезал: «Предатели», - и после паузы разразился речью, полной едва сдерживаемого гнева:
«Сегодня утром тайным голосованием ультрапатриотическое планетарное правительство объявило о выходе системы Янтарной и её планет из состава Республики Белых Солнц. Всем организациям, службам и учреждениям, подчинённым столичным ЦРУ было приказано приостановить свою деятельность до завершения процесса принесения присяги новоявленному президенту. В одиннадцать-ноль-ноль мне поступило распоряжение от этого так называемого президента, бывшего спикера нижней палаты парламента, Роберта Фэтвульфа. В приказе командному, младшему офицерскому и рядовому составу космических полицейских сил станции «Тор-39» в ультимативной форме предписывается прекратить любую служебную деятельность до прибытия членов комиссии с крейсера «Геспер», уполномоченной проверить лояльность сотрудников службы и персонала станции с последующим приведением к присяге. Время - одиннадцать-десять. «Геспер» движется в нашу сторону. Расчётное время его подхода к станции – сорок пять минут. После гнусной инсинуации правительственных СМИ в адрес полковника Тигрыря и той скорости, с которой президент-самозванец стремится упредить любое сопротивление его власти, не вызывает сомнений, что нас всех ждёт кровавая чистка...», – Бакус охрип к концу фразы. В тишине, воцарившейся в помещениях и коридорах станции, было слышно, как он сглотнул перед тем, как закончить, – «поэтому я объявляю десятиминутную готовность по коду «омега»! Прощайте, господа!»
Столовая, было, взорвалась от криков, но их заглушила нервная пульсация тревожного сигнала.
- Бежим, - рявкнула Роману в ухо Катя, хватая его за лямку спецовки.
Впавший в ступор от происходящего техник безвольно подчинился девушке, и, как скот на бойню, лейтенант погнала его и растерявшегося капитана Водяшкина к выходу. Она провела их по коридорам к ангарным сотам патрульных катеров и втолкнула внутрь кораблика, закреплённого за её командой. Двое мужчин экипажа уже заняли места в рубке управления и приступили к предстартовой проверке корабельных систем. Только оказавшись на территории, вверенной его командованию, Водяшкин вдруг затрепыхался, заявив, что техническому персоналу положен свой эвакуационный транспорт.
«Сергей Владимирович», - воскликнула Катя, - «Роман туда не успеет! А нам взлетать!»
Стушевавшийся командир не успел ни согласиться, ни возразить, как лейтенант уже затолкала Романа в первое из десятка пустующих противоперегрузочных кресел, предназначенных для спецназовцев.
- Лейтенант, - крикнули из рубки, - катер к взлёту готов.
- Убрать трап! Закрыть шлюз! Отжать воздух! – рявкнула она. – Капитан, - едва ли не умоляюще обратилась она к Водяшкину, - командуйте!
- Ах, да... – пролепетал командир, - взлетаем.
- На старт! – подхватила приказ Катя, рванув к месту пилота.
Водяшкин, не сориентировавшись, плюхнулся в кресло рядом с Романом, сноровисто закрепив ремни. Вовремя.
«Три! Два! Один! Пуск!» - отчеканила лейтенант, и корабль мелко задрожал.
Спустя некоторое время ощущение тяги пропало – значит, катер отдалился от планеты на расстояние достаточное для включения гравитационной установки. Водяшкин, освободившись от страховочных ремней, поднялся и прошёл в рубку. Страх за свою жизнь, а, может, и любопытство погнали Романа вслед за капитаном. О! Катя и один из мужчин, судя по отрешённому виду, были включены в корабельную сеть нейронного управления, девушка, как пилот, а её напарник, видимо, в качестве стрелка. Второй из мужчин отслеживал их действия по объёмному тактическому монитору.
«Как обстановка, Ганс?» – обратился к нему командир, отчего подозрения техника в некомпетентности Водяшкина усилились. Младший, как определил по погонам Роман, лейтенант доложил по форме: «Нас атакуют, герр командор».
Голографический монитор с первого взгляда можно было принять за аквариум без стенок, если бы не то обстоятельство, что вместо рыбок, внутри проекции двигались спрайты космических объектов. Самым крупным из них был тороид станции, а вторым по величине – крейсер. Масштаб отрегулировали так, что оба изображения оказались на максимальном удалении друг от друга. Тороид окружало множество мелких точек, словно тот, как настоящая рыба, метал икру - это роились спрайты катеров и транспортов эвакуирующихся со станции. Одинокий крейсер неторопливым сомом плыл им навстречу. Трое мужчин затаили дыхание.
Спрайты, имитирующие корабли беглецов и подсвеченные для наглядности синим цветом, расходились по широкой дуге, и начало казаться, что эвакуация может завершиться успешно, как вдруг чёрный «сом» крейсера окрасился зелёным и наперехват «икринкам» устремились голодными мальками истребители «Геспера».
Ганс поколдовал над пультом, увеличивая масштаб изображения, привязав его центр к имитации их катера. В границы видимости, кроме того, ещё попал один из транспортников станции. По краю монитора заскользили значки, отмечавшие направления на приближающиеся истребители.
- Господин капитан, каковы будут тактические указания? - прозвучал из динамиков голос Кати. Будучи подключена через нейроусилитель к компьютеру корабля, она могла общаться только посредством периферийных устройств, поскольку большинство высших функций её мозга были перенацелены процессором усилителя на управление катером.
Ганс переключил монитор на отображение звёздной системы. Водяшкин подобрался.
- Будем уходить по максимально удалённой от противника траектории, - его палец описал внутри «аквариума» кривую, услужливо окрашенную в тот же момент золотистым.
Роман прокашлялся, понимая, что встревает не по чину и праву, но всё-таки спросил:
- А почему бы нам просто не развернуться на все сто восемьдесят?
Младший лейтенант, конечно, скривился, от такой наглости, но командир, игнорировавший и до этого устав и субординацию, встав в лекторскую позу, ответил:
- На уходящей траектории мы почти полностью растеряем наше преимущество в дистанции. Истребитель по скорости превосходит патрульный катер, и сократить оставшееся небольшое расстояние будет для него делом нескольких минут. В то же время, если мы проскочим мимо кораблей противника, то придётся разворачиваться им, и тогда набранное ускорение обернётся против них, увеличив траекторию разворота истребителей и соответственно путь её прохождения. Полученный отрыв позволит рассчитывать на то, что, скорее всего, энергобаки преследователей истощатся раньше, чем они догонят нас, ведь в отличие от наших баков, их слишком малоёмки и требуют подзарядки от энергоустановок крейсера.
Рыхлик в момент произнесения речи преобразился, Водяшкин, показалось, стал стройнее, расправив плечи и вобрав живот, и, Роман подумал, что, возможно, капитан и в самом деле, мог быть преподавателем какой-нибудь военной академии, которого война оторвала от теоретических выкладок, бросив в горнило неизведанной практики.
А события стремительно развивались. На мониторе, который Ганс, не успел перевести в режим отображения локальной среды, появились первые имитационные росчерки ракетных трасс. В выбранном масштабе было трудно определить урон, причиняемый кораблям космопола, но, как заметил вслух капитан «скоро в действие вступит лазерное вооружение истребителей», поэтому он приказал лейтенанту перевести монитор в тактическим режим.
- В сложившейся ситуации, - заметив интерес Романа, пояснял Водяшкин, - мы не станем применять противоракетное маневрирование. Во-первых, множественность целей, высокая кучность истребителей во время залпа и наведение ракет по массе увеличивает вероятность того, что снаряды поразят наши транспортники и те катера, что, в отличие от нашего, расположены близко к фронту атаки. Во-вторых, уже сейчас пилот Зарипова, отрабатывает программу, так называемых, фантомных дублей, на случай, если некоторые из ракет настроены на поражение теплоизлучающих целей. В крайнем случае, на последнем рубеже обороны мы имеем лейтенанта Файнберга с двумя зенитными лазерными орудиями. В третьих... – тут Водяшкин замялся. Сакраментальное для каждого русского «третье» не шло ум. – Впрочем, - нашёлся капитан, - всего вышеперечисленного уже должно хватить для того, чтобы с уверенностью говорить о наших высоких шансах... – договорить он не успел, потому что в этот момент на мониторе показался первый из истребителей.
- Режим индивидуальных экранов, - скомандовал Водяшкин.
На виртуальных стенках «аквариума» проявились двухмерные изображения.
- Сейчас мы наблюдаем, - увлечённо, даже азартно продолжил прерванную речь капитан, - пространство по фронту нашего движения, поскольку в отличие от нашего пилота, подключенного к компьютеру корабля непосредственно, мы можем воспринять лишь одну из доступных плоскостей n-мерного видеоокружения, и, как вы, наверное, заметили...
Слух Романа, как у всякого, бывшего студентом, автоматически отсёк сознание от словесного потока, извергаемого Водяшкиным. Техника больше занимало то, что он видел на своём экране монитора.
Медленно две черепашки кораблей ползли навстречу друг другу. Вот от катера протянулось несколько лучей, сходящихся в одной точке на броне противника, однако, казалось, что стрелок никак не мог удержать их в одном фокусе, линии, отображающие действие лазеров, подрагивая, скользили по очертаниям истребителя, словно никак не могли закрепиться в одном месте. Враг - выжидая ли? – не предпринимал до какого-то момента никаких ответных шагов, но вот на экране от него протянулся к катеру беглецов тонкий луч, линия которого, в отличие от лазерных трасс полицейских орудий, надёжно прикипела к спрайту их корабля.
- Герр командор, - прервал монолог Водяшкина Ганс, - разрешите обратить Ваше внимание, что истребитель предпринимает попытку получить доступ к коммуникационным портам нашего компьютера.
Капитан нахмурился.
- Но это бессмысленно, - удивился он. Наши программы защищены от любого стороннего воздействия.
- Тем не менее, герр командор, противник уже установил стабильный канал связи.
- Хотят нас обездвижить, взять в плен? – растерялся капитан. Его ограниченное теоретическими рамками мышление никак не могло воспринять поставленную задачу. Он вновь переключил монитор в режим глобального отображения и, ткнув в спрайт, соответствующий их кораблику, с толикой презрения изрёк:
- Нет, нас уже не остановить.
И действительно катер значительно удалился как от скопления прочих судов космопола, так и атакующих их истребителей «Геспера», лишь один ещё пытался дотянуться до него.
Можно было бы с облегчением согласиться с утверждением Водяшкина, но Романа не отпускало какое-то невыразимое предчувствие беды. И вот, вроде, погасла линия, соединяющая спрайты катера и его преследователя, они разошлись, и расстояние между ними начало расти, как вдруг динамики выплеснули в пространство рубки...
АААААААААААА!!! Животный крик боли. Оглушил. Пригнул. Прибил. К полу. Цто?-Цто?-Цто? Часто. Тупо. Защёлкало. В ушах. И неожиданно стихло. Остался лишь звон в голове.
Роман поднялся с колен и, словно по наитию, взгляд его упал на Катю. Тело девушки билось в судорогах, будто сквозь него проходил электрический ток. Её напарник уже бессильно обмяк, из носа и ушей стрелка на пол рубки стекала ручейками тёмная кровь. И слегка контуженый техник против всех инструкций безопасности, сам не зная, зачем это делает, выкрутил штекер нейроусилителя, отключив пилота от связи с компьютером. Девушка перестала биться, мышцы тела расслабились, а Роман, отстегнув ремни, удерживающие Катю в кресле, подхватил её на руки, не чувствуя веса, и вынес из рубки. В первой попавшейся каюте уложил девушку на выдвижную койку. Лишь когда звон в голове приутих, Роман догадался проверить - жива ли Катя. Руки дрожали и поэтому с трудом, но всё же техник, прикоснувшись к шее девушки, уловил слабое биение пульса.
Он, пошатываясь, вышел из каюты. Водяшкин и Ганс, также едва отошедшие от происшедшего, суетились возле панели управления катером. На стрелка не обращали внимание. – «Мёртв», - пояснил лейтенант в ответ на немой вопрос Романа.
- А мы?
- Нас не преследуют, - не оборачиваясь, сорвавшимся голосом откликнулся командир, – так что первый этап эвакуации можно считать завершённым.
Он помолчал и добавил: «Для нас».
Отвлёкшись от панели, Водяшкин подошёл к монитору.
«К сожалению, другим повезло намного меньше», - сказал он, ткнув в какую-то точку в части изображения. Роман всмотрелся и поначалу не мог понять, что капитан имел в виду, пока несколько спрайтов, одновременно мигнув, не сменили вдруг цвет с синего на зелёный, что означало изменение идентификационного кода кораблей.
- Против нас применили неизвестную технологию перехвата управления, - подсказал Водяшкин. – Я протестировал программы компьютера – защита не зафиксировала взлома. Воздействие, видимо, рассчитано на включенных в управляющий контур людей – пилотов, стрелков. Возможно, что против них применили один из новейших гипновирусов. Заражённый открывает захватчику доступ к управлению или каким-то иным способом наносит вред своему кораблю. Однако с нами этот приём не сработал. Может быть, сказалась высокая скорость разбегания нашего катера и истребителя, - в голосе капитана не было уверенности, поскольку один наглядный пример удачной работы вируса лежал в кресле стрелка, а другой...
- Что с пилотом? – поинтересовался командир.
- Жива, но...
Водяшкин вздохнул.
- На нашем катере нет медика. Последний, как мне сказали, уволился за неделю до моего назначения. У вас ведь нет медицинского образования?
- Я могу сделать перевязку, герр командор, - нерешительно сказал Ганс. Роман промолчал.
Капитан обречённо махнул рукой.
- Будем надеяться, что лейтенант выживет. Её судьба теперь в руках божьих. К счастью у нас есть второй пилот.
- Простите, герр командор, - вздрогнув, поправил Водяшкина Ганс, - но я стажёр, то есть пилот, - он смутился, - но это только мой третий вылет.
«Прилетели», - с тоской подумал Роман.
Капитан как-то сразу сник.
- Что же... господа, придётся нам соображать на троих... в смысле думать, как быть дальше, - предложил он обречённым тоном. – Вариантов, полагаю, у нас немного. Мы можем сдаться. Мы можем скрыться. Возможно, мы даже сможем покинуть нашу систему. Насколько я знаю характеристики катеров космопола, наш может даже совершать межзвёздные перелёты. Теоретически.
- Итак, - встрепенулся командир, - кто за что, чтобы сдаться?
- Я, - подал голос Роман. За день он натерпелся страху и испытывать судьбу, «скрываясь» и «улетая», техник не испытывал никакого желания. Лейтенант и капитан его не поддержали.
- Наверное, прежде чем предлагать этот вариант, я должен был показать одну вещь, - сказал Водяшкин, и по его кивку Ганс вызвал на монитор видеоизображение станции космопола. – Пока Вы, Роман, отсутствовали, произошло... Впрочем, смотрите.
Трёхмерная картинка была несколько размыта, но это не мешало просмотру. К станции чернее космоса приближалась громада крейсера. Беззвучность внушала чувство ирреальности происходящего. Чернильные тени затмили на миг голубой фон Терции, и вдруг тороид разом по всему периметру расцвел бардово-рыжими лепестками вспышек. Станция содрогнулась от ракетного попадания, а новая волна снарядов уже шла на неё. Третьей оказалось достаточно, чтобы конструкция не выдержала и начала распадаться, обломки сошедшей с орбиты станции захватило гравитационное притяжение планеты, и они огнёнными стрелами вонзились в её стратосферу.
- Боже, - прошептал неверующий в бога Роман.
- Как мы видели, новые правители не щадят ни противников, ни тех людей, власть над которыми они провозгласили. Падение станции на поверхность Терции принесёт огромные разрушения, - не смог удержаться от констатации очевидного Водяшкин. – Таков мой аргумент против, - мрачно подчеркнул он. – Говорить о том, что нас офицеров, в том числе и госпожу Зарипову, может ждать в случае сдачи, я не буду. Возражений нет? Тогда перед нами встаёт выбор - бежать близко или далеко. На тот случай, если вы спросите моё мнение, - разошёлся вновь охваченный менторским недугом капитан, - я выскажусь за то, чтобы покинуть пределы нашей звёздной системы. К такому выводу я пришёл доказательством от противного...
Как ни тяжело было Роману и, наверное, Гансу слушать разглагольствования Водяшкина, но приходилось смиряться с его тяжёлым слогом в силу того, что капитан был не только старше их по званию и возрасту, но он, хотелось верить, был и ещё и более опытен.
Командир сказал, что их шансы укрыться в системе Янтарной невысоки. Терция – единственная населённая планета, и доступ к ней теперь закрыт; база ВКФ также отпадает, поскольку военные открыто поддержали сепаратистов; и немногочисленные исследовательские станции, скорее всего, не избегнут внимания нового правительства. Значит, нигде беглецам не найти поддержки, и остаётся только искать спасения в соседних звёздных системах.
- Но, герр командор, - попытался возразить Ганс, - перелёт займёт очень много времени, почти год.
- Это не так, - потряс головой Водяшкин, - и, думаю, Роман как техник подтвердит.
- Простите, капитан, - встрял ошеломлённый перспективами Роман, - но по моей специальности только ремонт и настройка систем регенерации кислорода и восстановления пищевых продуктов.
- Да? - командир смутился лишь на мгновение, но сразу нашёлся: - Что же придётся вам поверить мне на слово. Как, наверное, вы знаете, двигатель катера работает от термоядерного силового привода, на внешней обшивке корабля располагаются устройства – уловители космического водорода. Казалось бы, наличие топлива не является для нас проблемой, но, с другой стороны, нам необходимо набрать ускорение, которое позволит преодолеть порог скорости света – а это в значительной мере истощит запас водорода, который не восполнить за счёт добычи уловителей. В общем, - заметив непонимание слушателей, подытожил он, - билет у нас есть, но только в одну сторону.
Задача была поставлена так, что решение её даже не подразумевало обсуждения. С командиром согласились. В качестве цели путешествия была выбрана система ближайшей к Янтарной звезды. Ганс с помощью капитана взялся рассчитать курс к ней. На долю Романа выпало убрать труп стрелка, и он оттащил его в медицинский отсек, с трудом уложив тело в один из нижних ящиков специального холодильника, рассчитанного на шестнадцать мест, как подсчитал Роман – ровно на десяток десантников и полный экипаж катера в шесть человек. Кто-то из конструкторов явно обладал чёрным юмором.
Возвращаясь коридором, он заглянул в каюту Кати и был приятно удивлён, увидев, что девушка отошла от воздействия гипновируса. Он радостно позвал её по имени, и когда она почему-то не отреагировала, подошёл, взяв в руку Катину ладонь. Девушка испугано отстранилась, подняв голову – рот открылся в немом крике, а суженые до точек зрачки прекрасных глаз оказались устремлены куда-то в сторону.
- Слепа. Нема. Глуха, - подытожил осмотр пилота Водяшкин. – Экстренное отключение нейроусилителя не прошло бесследно. Может, со временем это пройдёт.
Курс был задан. Истощённые прошедшими событиями люди разбрелись по своим каютам поесть и отдохнуть. Роман остался с Катей. Ему удалось покормить девушку – вложив в её руки пищевой брикет, а потом провёл по каюте, чтобы она хотя бы на ощупь смогла при надобности сориентироваться – показал окошко раздатчика еды, выдвижные умывальник и унитаз, вешалку для одежды, снова подвёл к койке. Больше в каюту размерами два на четыре метра ничего не помещалось. Катя знаками поблагодарила и попросила оставить её одну. Техник поцеловал девушку в губы, но она холодно отстранилась, и Роман с сожалением подчинился. В своей каюте он одетым завалился в койку и уснул сном без сновидений.
Так закончился этот сумасшедший день.
Последующие сутки слились в одни бесконечные и неощутимые по времени. Никто не придерживался какого-либо расписания. Люди хотели есть - ели, хотели спать – спали. Никаких дел для них на автономном корабле не было. Характерами мужчины не сошлись – слишком мало было между ними общего. Ганс и Водяшкин много времени проводили в рубке, подключившись к компьютеру. Младший лейтенант по его утверждению заново проходил курс пилота, а капитан отмалчивался, лишь один раз брякнув, что созерцал звёзды. От гонора охватившего командира в памятном бою не осталось и следа. Когда Водяшкин вновь ощутил свою ненужность, он опять превратился в нерешительного и малословного рыхлика, которым предстал перед техником первый раз.
Между тем у Кати постепенно восстановились речь и слух, лишь зрение по-прежнему не возвращалось к ней, однако Роману, несмотря на отсутствие опыта ухаживания, удалось нежными словами и постоянной заботой вновь завоевать расположение девушки, и они много времени стали проводить вместе. Секс с чувственной Катей был прекрасен, и, конечно, Роман лукавил перед собой, когда думал, что ему просто нравится ощущать рядом тепло близкого человека.
Другие мужчины по-разному отреагировали на отношения техника и пилота. Немец ожесточился и однажды рассказал Роману, что раньше его возлюбленную «имел во все дыры» тот самый Тигрырь.
«Это был страшный человек», - прошептала Катя, когда он повторил ей разговор с Гансом, и добавила: «забудь о нём», - закрывая рот любимого поцелуем.
Водяшкина, в отличие от второго пилота, казалось, проявление их чувств не занимало. Его взгляд всё чаще блуждал в одних ему известных грёзах.
Беда пришла нежданной и негаданной.
Однажды, когда Роман хотел выйти из Катиной каюты, он не смог открыть дверь. Электронный замок оказался заблокирован. Только владелец каюты и командир корабля могли отпирать и закрывать её, пользуясь личными кодами доступа, и если код, вводимый техником, оказался недействительным - это означало, что Водяшкин зачем-то запер их с Катей.
Сначала Роман с криком колотил в дверь, в тщетной надежде, что его услышат и выпустят. Не добившись желаемого, он неожиданно успокоился, и попытался подобрать код обычным перебором, пока Катя не подсказала ему, что угадать число с бесконечно возможным числом знаков нереально.
Началось томительное заключение.
Пищевой раздатчик исправно функционировал – смерть от голода им, вроде бы, не грозила. Однако проводя всё время вместе, молодые поохладели друг к другу. Их начал раздражать запах другого человека, девушка страдала от невозможности уединиться, Роман – от высказываемых упрёков и одолевающих скуки и безделья – отчего-то Катю перестал привлекать секс. Сильно разругавшись один раз, они никак не могли вновь наладить прежние отношения, и техник, согнанный с койки, всё чаще засыпал на полу под дверью каюты.
Так продолжалось некоторое время, пока Роман как-то не заметил, что пищевые брикеты, выдаваемые раздатчиком, становятся всё более студенистыми по содержанию. Как специалисту ему был понятен этот признак сбоя системы восстановления пищи, которая работала, используя в качестве источников сырья в основном порошковый концентрат (его запасы определенно стали подходить к концу) и частично - переработанные экскременты экипажа. Об использовании последних было не принято говорить, но в долгих автономных путешествиях система зарекомендовала себя – столько потерпевших крушение людей были обязаны ей тем, что дожили до спасения. Студенистость брикетов – означала, что пищевая ценность еды снизилась до критического уровня, и если не принять мер, то вскоре экипажу придётся питаться бескалорийным желе, а фактически - голодать.
Нужно хоть что-то предпринять и для начала хотя бы выбраться из каюты. Но как? Техник лихорадочно перебирал в уме варианты – во время бодрствования и даже во сне.
Разгадка нашлась неожиданно, и от простоты решения Роман был готов обложить себя последними словами за то, что не догадался раньше. Блок кают располагал автономным контуром электрической сети, от которой питались устройства механической подачи мебели, система вентиляции и кондиционирования, тот же пищевой раздатчик и конечно дверной замок. В случае поломки электротехники контур отключался на распределительном щите в коридоре, но при желании его можно было обесточить изнутри каюты – «вышибить пробки» на сленге техников – для чего нужно было закоротить проводку или перегрузить одно из устройств в каюте до замыкания. До электросети Роману было не добраться – на космических кораблях конструкционно даже материал стен жилых помещений служил увеличению живучести судна, не поддавался ни газовой, ни лазерной резке, и поэтому ремонт внутренних коммуникаций и встроенных устройств осуществлялся только с помощью специализированных мини-роботов. Оставался второй вариант, которым и воспользовался техник.
Роман решил сломать кондиционер.
Студенистыми брикетами он в три слоя залепил решётку забора воздуха. Всего-то! Но электромотор кондиционера после долгого томительного ожидания, в конце концов, перегрелся. Запахло палёным пластиком, и вдруг тьма и тишина окатили помещение.
Роман попытался открыть дверь каюты, и та легко отошла в сторону. В коридоре было темно. Почти на ощупь техник нашёл распределительный щит и снова включил контур электросети жилых помещений. Моментально вспыхнул, резанувший по глазам свет. Смахнув невольно навернувшуюся слезу, Роман первым делом направился в сторону рубки, надеясь там найти капитана и Ганса.
«Раскатаю, как блин», - мстительно подумал он, и вдруг за его спиной щёлкнул замок и раздался шум отодвигаемой двери.
Техник едва обернулся, в первое мгновение не успев даже удивиться тому, что за голый обросший мужик несётся на него; в следующее – стало не до этого, так как напавший врезался в него, свалив на пол и вцепившись в горло. Сильные пальцы сдавили, не давая вздохнуть, лицо сумасшедшего закрыло обзор. Роман предпринял попытку сбросить с себя мужика, но не смог – не позволили крепость хватки того и узость коридора. Попытался разжать руки душителя, но силы уже начали оставлять техника, взгляд помутился. - «Всё!» - пронзила паническая мысль. Вдруг голова сумасшедшего со щелчком резко дёрнулась вправо, и Роман неожиданно разорвал хватку на своём горле.
Потоком на вдохе хлынул в лёгкие воздух, захлёбываясь им, техник судорожно дышал, отходя от скоротечной схватки. Кто-то стащил с него мертвеца. Над Романом склонилась Катя.
- Ты видишь? – выдохнул тот изумлённо.
- Да.
- Но...
- А ты спрашивал? – резко перебила она. – Давай, вставай! – и девушка протянула ему руку.
Испытывая боль, техник самостоятельно поднялся по стене.
- Кто это? – попытался он угадать личность напавшего, но кружащаяся голова отказывалась думать.
- Водяшкин, - зло бросила Катя с брезгливым отвращением.
- А где Ганс? – тупо спросил Роман. Девушка пожала плечами. Перестав разыгрывать слепую, она вновь вернулась к образу самоуверенной командирши.
Немца они нашли в той каюте, откуда на техника выскочил мёртвый ныне капитан.
Ганс был связан, обнажён, его тело покрывали синие и желтые разводы от побоёв, мясо на спине оказалось взлохмачено до костей. Ступни и кисти рук несчастного сумасшедший Водяшкин откромсал скальпелем, валявшимся подле.
Стажёр был мёртв. Кровь лишь недавно запеклась на ранах и полу. Освободись техник на сутки раньше и, может быть, успел бы спасти лейтенанта, но он опоздал.
Роман обернулся к девушке, ожидая истерики, слабости, чего угодно, но только не спокойного взгляда сухих глаз. Но в тот же миг, словно только-только осознав всю гнусность увиденного, Катя, резко развернувшись, выскочила из каюты, и из коридора раздался её первый всхлип, переросший в бурное рыдание. Техник бросился вслед, поднял сжавшуюся в комочек девушку, прижал её лицом к своей груди.
«За что? За что?» - сквозь всхлипы, бормотала Катя. Что он мог ей ответить? Ничего. Лаской попытался успокоить девушку, ожидая, когда истерика выдохнется сама. В болящем горле Романа стоял удушливый ком.
Прошло время, притупилась их боль. Закрылись в рубке, словно дверь могла отгородить от мерзости в коридоре. Столько вопросов требовали разрешения, но первым был, конечно, – как проходит полёт.
Шмыгая носом, Катя прощёлкала по клавишам панели управления.
- Пройдено две трети пути, - сказала она, наконец. – С учётом времени торможения до завершения полёта осталось около пятидесяти суток, почти полтора месяца. Совсем ничего, - вяло улыбнулась она.
Но техник не разделил с ней мимолётной радости. Как ни тяжело ему дались слова, но он всё-таки выдавил их: «Пищи хватит недели на две. Не больше».
Катя, побелев, сразу сникла. Красивое ещё недавно лицо застыло гипсовой посмертной маской. Не в силах видеть её муку, Роман отвернулся и с ещё большим трудом, чем предыдущие слова, протолкнул одно: «Но...»
Шанс выжить, каким бы противным не казалось решение, был. Подсознательно техник знал его, но сознание гнало прочь ужасные мысли. Лишь после замеченной мельком в каюте Водяшкина застрявшей в унитазе человеческой кисти разгадка пришла к Роману светоносной вспышкой. Система восстановления пищи использовала экскременты экипажа, но ей было всё равно, какую перерабатывать органику. Теоретик Водяшкин, когда голод подтолкнул его итак больное воображение, догадался использовать унитаз для заправки системы. Имея три трупа, включая замороженный стрелка, также могли поступить и оставшиеся в живых, чтобы продержаться оставшиеся полтора месяца. Но... переступят ли они через мораль цивилизованного человека?
- Да, - ответила Катя, выслушав сбивчивое объяснение. Красные от слёз глаза прожгли Романа невысказанной жаждой. – Я хочу жить!
Столько чувства было в её голосе, что мужчина вспомнил их прежнюю страсть. Он поцеловал девушку, и она – о, да! – отозвалась, сама повалив его на пол рубки.
Соитие было бурным и коротким. За шаг до вершины блаженства Роман почувствовал, как Катя целует его в шею, и вдруг резкая боль и экстаз слились в его нечеловеческом крике. Он оттолкнул девушку, прижав ладони к разорванному горлу. Вена хлестала чёрной кровью, и не рукам было остановить этот поток. Катя вскочила и отбежала в угол, утирая рот, молча наблюдая за агонией мужчины.
Вот он затих.
Пилот подошла к застывшему телу, потыкала ногой, и, взяв за мертвеца за руку, потащила в медотсек. Трупы Романа и Водяшкина она затолкала в холодильник, оставив тело второго пилота на потом. Затем Катя вернулась в рубку и вручную задала компьютеру новый курс корабля.
«Координатам финиша не соответствует ни один объект базы данных. Подтверждаете ввод?». – «Да» - «Расчётное время полёта – 175 дн. 12 ч.»
«Домой», - подумала Катя и, внезапно, вспомнив о возлюбленном, погладила пока ещё плоский живот. – «Если родится мальчик, назову его Романом», - с печальной нежностью пообещала она мертвецу.
Корабль рассекал вечную ночь космоса. Где-то впереди путеводной звездой мерцала, занавешенная паутиной пылевых облаков, Ки Туа. |
|
|
|
Время приёма: 13:34 20.01.2007
|
|
| |
|
Рассказ открыт для комментариев