20:23 19.05.2023
Сегодня (19.05) в 23.59 заканчивается приём работ на Арену. Не забывайте: чтобы увидеть обсуждение (и рассказы), нужно залогиниться.

13:33 19.04.2023
Сегодня (19.04) в 23.39 заканчивается приём рассказов на Арену.

   
 
 
    запомнить

Автор: Титов Олег Число символов: 48763
15 Город-10 Финал
Рассказ открыт для комментариев

f004 "М"


    

    В переходе между станциями метро Белорусская раздавались звуки аккордеона. В уголке, рядом с военной скульптурой, аккурат под дулом автомата, что решительно сжимала в руке бронзовая партизанка, устроился старый мужчина в неопрятной на вид телогрейке. На лысеющей голове топорщились редкие седые волосы. Музыкант сидел на маленькой табуреточке, а перед ним на аккуратно расстеленной газете лежала шапка. В шапку регулярно летели купюры. Старик играл прекрасно.
    Но Макс знал, что Маэстро может лучше. Он ждал.
    Со стороны радиальной показалась девушка в черном пальто с большой сумкой в руке. Она торопливо поднималась по мраморным ступенькам, не смотря по сторонам. С кольцевой неторопливо шагнул с эскалатора парень в расстегнутой синей куртке. Его усталый взгляд безразлично скользил по текущим мимо лицам.
    Пальцы Маэстро с удвоенной скоростью забегали по клавишам аккордеона.
    Музыка привлекла внимание парня. Он подошел, немного послушал и начал рыться в карманах. Достав немного мелочи, бросил ее деду в шапку. Кто-то одновременно проделал то же самое, монетки, дробно дзинькнув, столкнулись в воздухе и неожиданно громкий их звон удивительным образом попал в музыку, на мгновение сплелся с ней.
    Парень удивленно посмотрел на второго меломана. Им оказалась девушка в черном пальто. Она неуверенно улыбнулась в ответ.
    – Красиво, правда? – сказал он.
    – Да. Очень, – прошептала она, смутившись.
    – Мне напомнило Зиммера. Вы смотрели "Скалу"?
    – Я мало смотрю фильмы.
    – Ну хотя бы "Пиратов карибского моря" смотрели? А "Кун-фу Панду"?
    – "Панду" смотрела.
    – Вот он там музыку писал…
    Течение толпы постепенно относило их все дальше, к эскалатору, где даже Макс не мог услышать их разговор. Последнее, что он увидел, прежде чем они ушли вниз, на кольцо, это как парень шуточно всплеснул руками и забрал у девушки сумку.
    Макс присел на корточки рядом с Маэстро. Увидев его, тот приветственно исполнил короткий перебор, отставил инструмент в сторону и достал из рядом лежащего пакета бутерброд.
    – Как ты это делаешь?
    Старик пожал плечами.
    – Разным людям нравится разная музыка. А я просто соединяю одно с другим. Девкам обычно мелодия нравится красивая. Парни попроще, им нравятся созвучия. Поэтому можно совмещать. Понимаешь?
    – Но мелодии с созвучиями разные бывают.
    – Макси, я не знаю. Вот нужна именно такая музыка, и все тут. Я ж не спрашиваю, почему, как только ты приходишь, мне тут же приспичивает пожрать.
    Макс рассмеялся.
    – Я знаю, что ты ешь в одно и то же время. Вот и прихожу поболтать иногда.
    Маэстро прожевал бутерброд, запил чаем из термоса.
    – Мне вот интересно, – сказал он, – чем ты сам занимаешься? Какой тебе интерес целыми днями шляться по метро? Молодой же еще парень. И почему ты все время в этих здоровенных черных очках?
    – Ну не такие уж они здоровенные.
    Макс снял очки. На Маэстро уставились бледно-серые, почти белые глаза с двумя узенькими точками зрачков.
    – В очках внимания меньше обращают. А в метро я живу, потому что нравится мне здесь. Интересно наблюдать за людьми.
    – Хм. Болеешь ты чем-то, похоже.
    – Порфирия.
    – О как. Вампир, значит?
    – Умный ты больно, – дружелюбно пробурчал Макс и пошуровал в сумке: – Батончик хочешь?
    Маэстро близоруко прищурился и прочитал:
    – Ге-ма-то-ген. Не, нахрен он мне сдался? Сам жри.
    – Приходится, – вздохнул Макс. – Погоди! Старый знакомый вроде.
    По переходу метался высокий молодой человек в синей куртке с меховым подбоем. На его лице явственно читалось выражение отчаяния.
     
     
    Макс познакомился с Алексеем, естественно, в метро, на станции Китай-Город. Каждый день примерно в восемь утра Алексей переходил с лиловой линии на оранжевую и уносился куда-то на юго-запад, к Новым Черемушкам. Каждый день примерно в шесть вечера он совершал обратный процесс, доезжал до кольцевой, затем одну остановку до Белорусской и далеко на север, к Речному Вокзалу.
    Как известно, чтобы на Китай-Городе пересесть с одной линии на другую, можно просто перейти на противоположный край платформы. Поезда уезжают со станции в одном направлении, и уже там, в глубине тоннелей, их путь расходится. Когда на Китай-Городе двери вагона смыкались за Алексеем, тот начинал следить за поездом, приходящим или уходящим по параллельной ветке. На его лице все время читалась необычная смесь надежды и сожаления.
    Макс заинтересовался необычным поведением парня, начал за ним следить и, наконец, заговорил с ним. Выяснилось, что по такому странному маршруту Алексей едет из-за случившегося с ним в далеком детстве, лет двадцать назад. Какой-то человек подошел к семилетнему мальчугану и рассказал, что если когда-нибудь два поезда отойдут от станции синхронно, то в параллельном Алексей увидит свое счастье.
    Внешность этого человека Алексей вспомнить не мог.
    – Ты понимаешь, – говорил он, – мы тогда жили на девятьсот пятого года, и я на работу все время ездил через эту станцию. А потом мы переехали на север, и сразу начались какие-то жуткие времена. Отец умер от тромба, мать умом тронулась немножко, на работе начались проблемы. И я вдруг вспомнил о том разговоре, когда я ребенком был. Дай думаю, попробую через Китай-Город ездить. Дураком себя чувствовал. Но сразу как-то все на лад пошло, на работе все отлично, замначальника стал. Мог бы ездить на машине теперь, но боюсь. Теперь только метро, обязательно метро.
     
     
    Сейчас Алексей говорил торопливо, срывающимся голосом, в котором чувствовались нотки надежды и облегчения от того, что нашелся человек, лучше разбирающийся в метро, друг, который поможет, подскажет.
    – Мама моя потерялась. Из консультации ехали. Я уже все станции обегал, всех ментов на уши поставил, никто ничего не знает. Уехала наверное куда-то. Где теперь искать ее?
    – Давно? – спросил Макс.
    – Да с полчаса уже.
    – Да уж, куда угодно могла уехать, ­– сочувственно заметил дед, издав пару тоскливых нот.
    Алексей заметался было с новой силой, но Макс легким толчком утихомирил его. Он приложил палец к губам, закрыл глаза и замер.
    Вокруг него шли люди.
    Пищали станционные сигналы.
    Шумели поезда.
    В московском метро тысячи вагонов. На стенах каждого из них наклеено по несколько схем метрополитена. Коричневый круг Кольцевой, от которой во все стороны тянутся разноцветные радиальные линии. Кто-то сравнивает эту картинку с паутиной, кто-то с цветком, кто-то с переплетением лент.
    Как и любая другая вещь, схема метро становится тем, чем ее назовут.
    Макс открыл глаза.
    Макс открыл тысячи глаз с коричневым зрачком и разноцветной радужкой, и осмотрелся.
     
     
    – Нет твоей матери в метро, – сказал он Алексею.
    – Откуда ты знаешь?
    – От верблюда. Сколько времени сейчас?
    – 16:28, – сказал Алексей, достав мобильник.
    Макс посмотрел на часы. Потом отогнул правый рукав, под которым тоже оказались часы, сверившись и с ними. Подбежал к расположившейся неподалеку лоточнице, схватил отрывной календарь и начал что-то в нем искать.
    – Эй, купи, потом рассматривай, – завопила бабка.
    – Настя, это мой друг, не волнуйся, – сказал Маэстро.
    Макс положил календарь на место и убежал, по пути бросив Алексею:
    – Буду через пятнадцать минут. Жди здесь, никуда не уходи!
    Маэстро задумчиво проводил его глазами. Крякнув, встал, подошел к лотку с календарями, полистал тот, что так заинтересовал Макса и вернулся на место.
    – Тебя как звать-то? – спросил он.
    – Алексей.
    – А, значит, Макси друг твой, чтоль?
    – Ну, знакомый, скорее.
    – Знакомый, значит? Хороший знакомый.
    Маэстро почесал нос и добавил совершенно непонятную Алексею фразу:
    – Закат минут через пять будет.

     

    
    Макс любил зиму. Можно было вволю побродить среди людей по вечерам, наблюдая, как подступает час пик и огромные черви, полные живой людской массой, стремительно летят под землей. Не нужно, как летом, ныкаться по подземным переходам в ожидании, пока откроются двери метро.
    А еще звезды зимой светили ярче.
    Затянутое облаками небо быстро темнело. Макс вышел на улицу, развернулся лицом ко входу и замер. Закутанные в шубы и пуховики прохожие бросали косые взгляды на человека, одетого лишь в черную кожанку. В очках человека отражались ярко-красные буквы "М". Это было так красиво, что многие оборачивались посмотреть на оригинал.
    Водителю блестящего, черного мерса, заруливающего на стоянку рядом с Тульской, показалось, что в глазах смотрителя мелькнули красные точки. Тот махнул полосатым жезлом, рассеянно оглядывая окружающее пространство, торговый центр, стеклянные офисные башни и длинный дом на другой стороне шоссе.
    Женщина за пультом трамвая скучающе рассматривала снующих по улице людей, ожидая, пока толпа продавится сквозь автоматический контролер проезда. Справа, сегодня особенно ярко и требовательно, горела огромная красная буква над Бауманской станцией.
    Армянин, зябко попрыгивая в куцей телогрейке, вдруг заметил, как в зрачках его спутника отражается красная ломаная линия и залопотал что-то на своем языке. Товарищ оживленно ответил, они расхохотались, осмотрелись в поисках невольных свидетелей и растворились, все еще посмеиваясь, в кольце киосков и прилавков, окружающих метро Университет.
    Милиционер щелкнул тумблером, переключая сигнал светофора, и со вздохом отвернулся. Привалившись к столбу, он равнодушно разглядывал маленький пятачок перед Красносельской. Кокарда на его меховой шапке мерцала кровавым отраженным светом.
    На Краснопресненской местный бомж Вася задумчиво перевел взгляд с буквы над выходом из метро на грузную фигуру в пестрой шубе. Женщина топталась на месте, беспомощно озираясь. Вася некоторое время осоловело наблюдал за ней, а затем подошел, вытаскивая из кармана бутылку водки.
    – Потерялась, мамаша? Давай посидим, погреемся. Скоро твой сын подъедет.
    На задворках васиного разума мелькнула удивленная мысль, что он никогда раньше не предлагал никому выпить, что женщину эту он видит первый раз в жизни и о ее сыне ничего не знает. Но мысль тут же бесследно исчезла. Вместо нее появился вопрос, тоже довольно странный:
    – И чего ты тут забыла, мамаша?
    – Дак я ехала, ехала… – женщина уцепилась за лацкан грязного васиного пальто, – ехала, ехала, и тут чую, мне поезд что-то сказать пытается. Я ну бежать из него.
    – Ну ты даешь, мамаша, – рассмеялся Вася. – Поезда разговаривают у нее. Даже я так не напиваюсь.
    Они устроились как можно ближе к источающему тепло входу в метрополитен и, пока не приехал Алексей, продолжали сидеть там, бездумно уставившись на ограду московского зоопарка.
    Совсем по московским меркам недалеко, у Белорусской, прохожие в свете пылающей буквы "М" отшатывались и торопились прочь от человека в кожаной куртке и черных очках. Не нравилось им его лицо. Совсем не нравилось.
     
     
    Далеко за полночь, когда даже в Москве люди постепенно расходятся по домам, оставляя пустыми станции и поезда, Макс вышел на Площади Революции.
    Он не знал, что будет здесь делать. Он не понимал, населяют ли эту станцию какие-то духи и призраки, или все, что здесь происходило с ним – лишь его собственное воображение. Он знал только, что если у него есть проблема, стоит лишний раз пройтись меж рядов застывших воинов, матросов, спортсменок и рабочих. Иногда ему казалось, что эти скульптуры – старые хранители метро, ушедшие на покой со сменой жизненного уклада, спящие, ждущие своего часа. А может быть, бесконечные прикосновения к знаменитым бронзовым собачьим носам и петушиным крыльям объединяли частицы сознания тысяч людей в микроноосферу, клубившуюся вокруг революционных винтовок и стройных ножек зачитавшихся студенток.
    Макс в задумчивости остановился перед скульптурой пограничника и погладил его собаку по отполированному носу.
    Куда идет собака, чтобы найти правонарушителя? На место преступления. Или на место, где его видели в последний раз.
    Что, в нашем случае, одно и то же.
     
     
    – Хочешь, я расскажу тебе историю, Маэстро? Для вдохновения?
    – Макси, судя по твоей роже, история у тебя не особо веселая намечается. Это как-то связано с тем парнем и его матерью?
    – В некотором роде.
    – Ну, рассказывай, – старик поерзал, устраиваясь на табуреточке поудобнее.
    – Однажды одному машинисту, который вел поезд, потребовалось срочно уйти с работы. Осталось всего четыре станции, поэтому он поручил довести поезд до конечной своему помощнику. Тот согласился. Однако плавно управлять движением поезда этот человек не умел. Он дергал состав, резко тормозил, да так, что многие не могли удержаться на ногах. В конце концов начали ворчать даже сидящие пассажиры. И в какой-то момент времени случилось так, что все до единого люди, находящиеся в этом поезде, одновременно пожелали что-то плохое.
    Макс повернулся к музыканту.
    – Маэстро, так же, как и я, ты живешь в метро долгие годы. Ты ничего странного не замечаешь в последнее время?
    – Замечаю, – мрачно буркнул старик.
    – Что?
    – Ты же сам знаешь, если спрашиваешь?
    – В том и дело, что я знаю не все. Мне нужен твой совет.
    Маэстро задумался.
    – Понимаешь, Макси, – наконец, сказал он, – мимо меня проходят тысячи людей. И где-то пару месяцев назад я начал периодически чувствовать, будто не люди вдруг пошли, а мухи сонные. Целая толпа народу, потерявшего волю к жизни. На музыку вообще не реагируют. Причем это именно наплывами происходит, волнами.
    – Откуда они идут?
    – С кольцевой.
    – Каждые двадцать восемь минут?
    – Ну да, примерно каждые полчаса. Я ж тебе не секундомер.
    – Помощник машиниста благополучно довел состав до конечной, – внезапно продолжил Макс. – Но с тех пор с поездом начали происходить странные вещи. Помощника машиниста нашли спящим в кабине поезда. Вскоре он запил, его уволили. Каждые несколько дней в нем уезжал в депо очередной уснувший пассажир, не замеченный дежурными. Когда этих людей будили, казалось, что они ничего не соображают, не проявляют интереса к цели своей поездки, к тому факту, что они оказались в необычном для них месте.
    Я начал искать людей, которые уезжали в депо на конечных станциях этой ветки, расклеил объявления. Откликнулось три человека. Один был слишком толстокож и глуп, и почти ничего не заметил. А еще двое оказались родственниками тех, кто уезжал в депо. Потому что сами эти люди умерли. Один от инфаркта, другой повесился. Я попытался найти того помощника машиниста. Оказалось, он тоже погиб. Вышел в пьяном виде на шоссе, и его сбила машина.
    Я начал очень пристально следить за поездом. Вскоре его расформировали, раскидали вагоны по другим составам. Не без моего участия. Но сейчас, похоже, он собрался снова. Только на этот раз он ходит по кольцевой.
    Маэстро покачал головой.
    – Странно это все. Как он мог сам собраться?
    – Вагоны выходят из строя. Иногда, как на Каховской, уменьшают длину поезда. Или еще по каким причинам заменяют. Так и собрался. Месяц за месяцем. Вагон за вагоном.
    – А как ты о нем узнал?
    – Случайно. Сел в этот поезд и сразу почувствовал. Как и мать Алексея.
    – Он попытался и тебя утащить в депо.
    – Попытался, ­– кивнул Макс. ­– Но только не меня.
     
    * * *
     
    Елизавета устало плюхнулась на сидение в углу вагона и закрыла глаза.
    День был особенно нервным в этот раз. Отчетный период, банк стоит на ушах, директриса орет на всех без разбора. Надо же было именно в этот момент перепутать цифры. В результате несколько часов лишней работы и перспектива увольнения.
    Дома Лизу тоже ничего хорошего не ждало. Что может ждать хорошего человека, живущего со сварливыми родителями в коммуналке? Только и оставалось девушке жалких полчаса спокойной жизни от Сокольников до Университета.
    Елизавета покосилась на табло. То сообщало, что "следующая станция Комсомолькая". Лиза усмехнулась и закрыла глаза.
    Поезд летел в темноте, постепенно округляясь, вытягиваясь. Вагоны слились в единый тоннель, и вот уже две бесконечные трубки летят одна в другой, совершенно бессмысленно, потому что нет конечной станции у бесконечности. Наваливается от всего этого такая обреченность и безразличие, что ничего уже не хочется, только спать, спать…
    – Девушка! Девушка!
    Лиза открыла глаза. На нее смотрел Олег, добродушный увалень, с которым она училась в одном классе.
    – Конечная, – сказал он. – Выходить пора.
    Они открыли дверь между вагонами, перешли в следующий.
    – А чего ты меня девушкой называешь? – спросила Лиза. – Мы ж учились вместе.
    – Ну не мальчиком же тебя называть.
    Они шли по серому коридору, вдоль белых металлических скамеек с коричневыми сиденьями, и Лизе почудилось, что это зубы. В следующее мгновение зубы перед ними клацнули.
    – Мы там пройдем? – неуверенно осведомилась Лиза.
    – Конечно, они редко двигаются.
    "Редко не означает равномерно", подумала Лиза, но решила довериться Диме, своему бывшему ухажеру. Олег куда-то подевался.
    Стены вагона постепенно сужались. Вскоре два человека еле протискивались через узкий коридорчик.
    – Ладно, мне тут стало тесновато, – сказал Дима. – Я пойду.
    Лиза осталась в одиночестве. Она устало прислонилась к стене, и показалось, что за ней кто-то зовет ее.
    – Девушка! Девушка!..
    Лиза очнулась. Поезд стоял на станции.
    "Черт, как я могла заснуть", подумала Лиза, вскочила и побежала на переход, расталкивая людей. Она мигом пронеслась через коридоры и эскалаторы и заскочила в вагон, когда двери уже закрывались.
    В вагоне не было никого, кроме пухлого круглолицего человека в очках, одетого в форменную куртку и фуражку. За его спиной, рядом с рычагом экстренного открытия дверей, частыми повторяющимися штрихами был намалеван шариковой ручкой знак анархии. Человек грустно посмотрел на Лизу и сказал:
    – Не надо вам оставаться в этом поезде, девушка. Идите домой.
    Лиза осмотрелась. Серые стены вагона зазмеились трещинами, из которых потекла вязкая белесая жидкость. Поезд явно собирался переварить случайных пассажиров.
    – …Девушка! Девушка!
    – Что? – пробормотала Лиза и тут же получила ощутимую оплеуху, от которой проснулась окончательно.
    – Вставайте! – рявкнуло рядом.
    – Да что случилось-то? И незачем меня лупить, подумаешь, заснула!
    Ее обидчиком оказался молодой парень в косухе и черных очках. Увидев разозленный взгляд Лизы, он почему-то очень обрадовался, разулыбался, обнажая ровные белые зубы. Ругань, готовая сорваться с языка девушки, как-то сама собой растворилась, исчезла под сиянием его доброго лица.
    – Проснулись? Хорошо! Что снилось?
    – Поезд снился. Обычная ерунда. А почему мы стоим?
    – Потому что мы в депо. Сейчас выберемся.
    Парень ткнул кнопку связи с машинистом.
    – Эй! Есть кто? Мы тут заснули случайно.
    Через несколько секунд динамик экспрессивно отозвался:
    – Да, блин, заколебали, блин. Дома надо спать! Смотрители ни хрена не делают, блин. Выметайтесь нахрен!
    Двери открылись.
    – Только с таким характером можно управлять этим поездом, – доверительно сообщил парень, когда они шли по узенькой металлической дорожке. – Кстати, меня зовут Макс. Так что вам снилось все-таки?
    – Очень приятно, – пробормотала девушка. – Меня – Елизавета. Я во сне шла по поезду. Встречала разных людей.
    – Каких? – последовал быстрый вопрос.
    – Ну, одного с работы. Еще бывшего своего. Еще один незнакомый был.
    – А как выглядел незнакомый?
    – Пухлый такой, кругленький. В очках.
    – И в форме?
    – И в форме… А откуда вы знаете?
    Они вышли у блеклому гранитному свету Юго-Западной. Парень вздохнул.
    – Это был помощник машиниста, который когда-то управлял этим поездом.
    – Ух ты! – обрадовалась Лиза. – Значит, я во сне увидела человека, которого никогда не видела в жизни? И теперь я могу его найти и сказать, привет, я тебя видела во сне…
    – Нет, – сухо оборвал Макс. – Не можете. Он умер.
    – Ой,­ – Лиза почувствовала себя неловко. – Он что, вроде призрака теперь?
    – Похоже, что так. Вам какая станция нужна была?
    – В смысле?
    – Вы на Юго-Западную ехали?
    – А… Ой, нет. На  Университет.
    – Пойдемте, я вас провожу.
    Подошел поезд. Лиза уже намеревалась войти внутрь, но Макс удержал ее за рукав.
    – Это тот самый поезд. Вам сейчас на нем лучше не ехать.
    – Но это всего лишь поезд, – улыбнулась Лиза.
    Макс покачал головой.
    – Тот человек, в очках, всегда сидит на одном и том же месте. Вон там. Я уверен, что он садится туда специально.
    Лиза посмотрела, куда указывал палец Макса, и похолодела.
    Над аккуратным рядом коричневых сидений, действительно немного похожих на зубы, рядом с отполированным до блеска дверным рычагом, красовалась, нарисованная синими чернилами, обведенная в круг буква "А".
     
     
    Почему странный парень из метро, проводивший Лизу до подъезда, с такой настойчивостью впихивал ей бумажку со своим телефоном, та поняла первой же ночью. Засыпая, она неизменно оказывалась в темном, сыром тоннеле. Она, спотыкаясь, брела по шпалам, а сзади нарастал гул поезда, и за секунду до пробуждения в свете его фар она видела, как блестят на стенах потоки бледной жидкости.
    После третьей бессонной ночи она сорвалась в банке, наорала на директора и ее с треском выгнали с работы. Тогда она позвонила Максу. Тот предложил встретиться в метро, на Курской-радиальной. Он уже был в метро. Когда он разговаривал с ней по телефону, на заднем плане шумели поезда.
    – Почему именно здесь? – спросила Лиза, когда они встретились и присели на скамеечку.
    – Это самая спокойная станция.
    – Спокойная?! – Лиза обвела глазами сотни людей, суетящихся, ждущих кого-то, спешащих по своим делам. – Я бы так не сказала.
    – Я не имею в виду пассажиров. Разве они мешают вам? Прислушайтесь к себе.
    Лиза не очень поняла, что Макс имел в виду. Но, просидев несколько минут, вдруг поняла, что рев проходящих поездов и шум многоногой толпы не мешают ей. Внутри Лизы будто образовалась личная, собственная тишина.
    – Во время войны здесь была библиотека, – тихо сказал Макс. – Здесь очень хорошо думается. Здесь и по соседству, на Площади Революции.
    – Вы много знаете о метро. Читали?
    – Нет, я здесь… Скажем так, я скорее практик. Давайте лучше поговорим о вас. У меня плохие новости. Насколько я знаю, просто так от этих снов не отделаться.
    – Что же мне делать?
    – Лиза, вы видели этот поезд. Поэтому, я надеюсь, вы будете не очень скептически настроены к тому, что я скажу. В метро существует много того, чего не видят люди.
    – Удивили, – усмехнулась Лиза. – Все эти секретные перегоны, служебные тоннели…
     
     
    – Нет, нет. Я не про это. Ежедневно в метро спускаются несколько миллионов человек. Их эмоции, отзвуки их разума накапливаются в коридорах станций, в скульптурах, в вагонах. Все люди разные, их влияние обычно компенсирует друг друга. Однако иногда случается что-то, порождающее из ряда вон выходящее событие, которое нельзя объяснить рационально. Такое, как этот поезд… Вы вроде сказали, что потеряли работу?
    Лиза неуверенно кивнула. Хотя ей казалось, что она ничего не говорила. Значит, сама не заметила, как все-таки проболталась.
    – Вам нужно найти работу в метро.
    – Зачем?
    – Там, наверху, совсем другой мир. Коробки квартир хранят эмоции своих жителей, но улицы, офисные здания, все остальные постройки практически мертвы. Разве что стадионы, с их яростью, которую болельщики передают из поколения в поколение. Но влияние поезда может скомпенсировать только метро.
    – Почему я должна вам верить? – спросила Лиза.
    Макс деланно задумался, сунув руки в карманы. Что-то там нашарил.
    – Потому что я сейчас расскажу вам то, чего не знает больше никто в московском метрополитене… – он не договорил, вместо этого подкинув на ладони батончик с гематогеном.
     
     
    Макс будто знал, что после очередной бессонной ночи Лиза будет с нетерпением ждать его звонка, и объявился рано, еще до полудня. В трубке, естественно, звучал шум поездов. Но теперь Лиза понимала, почему.
    – Я сейчас поспрашивал немного. Нужны дежурные на Спортивную и Китай-Город.
    – Спортивная лучше, наверное? – спросила Лиза неуверенно. – Там спокойней.
    – Я бы не рекомендовал, – сказал Макс. – Там недалеко единственный выход в Метро-два. Я был там. Не могу ничего сказать определенного, но место неприятное, мертвое. В плохом смысле мертвое. Лучше держаться от него подальше.
    – А Китай-город?
    – А вот это хорошая станция. Я ее люблю. Там временами случаются чудеса.
     
    * * *
     
    Маэстро закрыл глаза и заиграл протяжную грустную мелодию. Со стороны казалось, что он полностью отдался музыке. На самом деле он думал. Проходящие мимо пассажиры невольно замедляли шаг, то и дело кидая в кепку монеты и мелкие купюры.
    – Надо что-то делать, – сказал старик, доиграв. – Что думаешь?
    Когда музыка стихла, Макс смотрел, как преображаются лица, как пробуждаются люди от неведомых грез наяву, и в его голове появилась безумная идея.
    – Есть у меня одна мысль, – сказал он, придвинулся к Маэстро и скороговоркой зашептал ему прямо в ухо.
    – Ну, не знаю… – выслушав, протянул старик, – вообще я, конечно, знаком с технологией… Но чтобы сотни людей… Не знаю. Когда тебе это надо?
    – Чем раньше, тем лучше. Но главное, чтобы работало! Поэкспериментируй на здешних пассажирах, ты же знаешь, когда они идут.
    – Ну давай за месяц попробую управиться. Токмо это… Знакомых можно привлечь?
    Настала Максова очередь сомневаться.
    – А они не напортачат?
    – А ты прогуляйся вечерком по Арбату, у Вахтанговского. А в другой вечерок на Шаболовской выйди. Вот и поймешь, напортачат или нет.
    Макс так и сделал.
    Надо сказать, что так он сделал потом еще много раз. Уже не для проверки.
    

    Иногда нужно говорить правду. Можно врать напропалую всем, обманывать, скрывать, без этого не выжить. Но нужно выбрать одного человека, с которым ты всегда будешь честен и открыт. Это ниточка, которая соединяет тебя с миром. Ниточка, ведущая из вакуума к теплу и свету. Пусть даже искусственному.
    Поэтому Макс в сотый раз мялся на пороге елизаветиной каморки.
    – Я гранатов принес, – наконец сказал он. – И вишни.
    – И батончиков? – вздохнула она.
    – И батончиков.
    – В последнее время ты приходишь только за одним и тем же.
    Макс виновато улыбнулся.
    – Сегодня не только за этим... Лиза, у меня есть просьба. Ты ведь можешь переходить в поезде из вагона в вагон? У тебя есть ключи?
    – Есть, конечно.
    – Мне нужна твоя помощь.
    Выслушав, Лиза только развела руками.
    – Макс, я знаю, что ты на многое способен, но ничего не выйдет. Ты проедешь от силы станции две. Потом автоматика остановит поезд.
    – А если отключить автоматику?
    – Тогда на линии просто отключат электричество.
    – И кто отдаст распоряжение об этом? – хитро прищурился Макс.
    – Главный диспетчер… Нет. У тебя не получится настолько задурить ему голову.
    – Уже, Лизонька, уже. Вашему главному диспетчеру в детстве не купили железную дорогу. Хотя он очень просил. И теперь он спит и видит, как бы поиграть в большие паровозики.
    – Его заменят, когда поймут, что он не выполняет свои обязанности.
    – На это уйдет время. А мне нужно совсем немного. Максимум полчаса.
    – Меня и с этой работы выгонят к чертовой матери, – вдохнула Лиза.
    – Все будет хорошо. Ты мне веришь?
    – Фильмы с книгами предполагают, что тебе лучше не верить.
    Макс виновато улыбнулся.
    – И тем не менее, все будет хорошо. Только…
    – Что?
    – Мне нужны силы, Лиза.
    – Ну так иди ко мне.
    Лиза легла на кушетку и протянула левую руку. Макс встал рядом на колени, взял ее руку и прильнул губами к пульсирующему запястью.
     
     
    Вагон распахнул двери. Людская волна затолкала Макса внутрь, и тот сразу бросил взгляд на электронное табло. "Станция Белоруская", заявляло оно.
    – Ну что встал, как столб?! – ругнулась бабулька и ввинтилась между людских тел к свободному сиденью.
    – Извините, – запоздало произнес Макс.
    Его взгляд скользнул по схеме скоростного транспорта Москвы, по правилам пользования метрополитеном, машинально читая первые строчки:
    "1.1. Метрополитен - один из основных видов городского пасажирского трансорта, многие станции которого являются памятниками истори, культуры, архитектуры и охраняются государством…"
    На окраине сознания заклубилось что-то смутное, потерянное. Память стали, прогнувшейся от раздражения, отзвук злобы сотен людей, призрак чужой ненависти.
    Спи!
    Макс потряс головой. Наваждение ненадолго рассеялось, но глаза продолжали читать, смотреть по сторонам, искать наяву металлические сны.
    "НЕ РИСЛОНЯТЬСЯ", сурово предупреждала надпись на стекле.
    Железная мысль, что пришла со мной и уйдет со мной.
    Спи!
    "2.6. Находясь на эскалаторе, необходимо стоять права, лицом по направлению его движения, проходить с левой стороны, держась за поручень, не настуать на ограничительную линию на ступенях, не прислоняться к неподвижным частям, держать малолетних детей на руках или за руку, не задержваться при сходе с эскалатора…"
    Спи!
    "Следующая станция Киевская…", повторяло электронное табло, "следующая станция Киевская… следующая станция Кевская… следующая станция Киевская…"
    Спи!!!
    СПИ!!!
    Максу не составляло труда сопротивляться зову поезда. Люди вокруг него не имели такой способности. Их лица постепенно застывали, глаза тускнели и закрывались. Казалось, еще несколько станций, и они полностью уснут, а по Кольцевой будет гонять поезд, полный живых зомби, не открывающий дверей, не останавливающийся на станциях, потому что в этом больше не будет надобности. Поезд выбрал линию, на которой не обязательно увозить кого-то в депо, линию, по которой пассажиры едут максимум четверть часа, но им можно нашептывать свои сны, не опасаясь запланированной и неотвратимой проверки дежурных.
    Линию без конечных.
    Макс выжидал и наблюдал за людьми, которые входят и выходят из поезда. Он искал, где больше всего выходит людей и меньше всего входит, оставляя поезд как можно более свободным. Проехав по кольцу два круга, он окончательно убедился, какая именно станция нужна для начала осуществления его плана.
     
     
    – Алексей!
    – О, Макс! Привет!
    – Ты завтра во второй половине дня не очень занят? Мне нужна твоя помощь.
    – Что угодно, дружище!
    – Сможешь быть завтра на Курской-кольцевой в пять часов вечера? Это займет около часа.
    Алексей с полминуты раздумывал и уверенно ответил:
    – Смогу!
    – Отлично! Встретимся в центре станции!
     
     
    В этот день на Курской, как обычно, было полно народу. Стоящая в конце станции Лиза нервничала, глядя на проезжающие поезда. Час пик еще не начался, но поезда все равно, казалось, были забиты под завязку.
    – Как я там пройду? – спросила она Макса. – Там протискиваться придется. Какие тут наушники…
    – Нет. Тут народ в основном выходит. Посмотри. Кроме того, в наш поезд люди не очень охотно идут. Словно чуют что-то. Ладно, стой здесь, я пойду вперед. Поймешь, что за поезд?
    – Да, – мрачно кивнула Лиза. – Уж его-то не пропущу.
    В начале станции ждал Алексей.
    – Уже скоро, – сказал Макс.
    – Что от меня требуется?
    – Пока ничего. Войти со мной в кабину машиниста.
    – А нас пустят?
    – Пустят, пустят… Вот он!
    Из тоннеля, ярко сверкая фарами, выкатил поезд. Собравшихся на платформе обдало сонной обескураживающей волной, их желание побыстрее забраться в вагоны пошатнулось. Макс знал, что это невозможно, что поезд лишь слепое воплощение сгустка человеческих эмоций, и все же ему чудилось, что тот узнал его, испугался, начал тормозить, едва ли не пятиться, и только усилиями машиниста удалось догнать его до таблички с надписью "Остановка первого вагона".
    – Тук-тук, – прошептал Макс, стуча в стекло кабины. – Тук-тук, впустите нас.
    Приходилось нарушать традиции. Все предки Макса могли войти сами к любому, кому считали нужным. Однако они ждали, когда их пригласят. Это была традиция. Войти без приглашения считалось грубейшим нарушением этикета.
    Проблема заключалась в том, что у предков было время, которого не было у Макса.
    ВПУСТИ МЕНЯ!!!
    – Тук-тук, тук-тук, тук-тук…
    – Да заходите, заходите, – пробормотал сонный машинист. Влияние поезда распространялось и на него. Максу это было только на руку.
    Двери распахнулись. Потоки людей хлынули на станцию и обратно в поезд. Где-то там, на другом конце станции, в последний вагон зашла Елизавета.
    Макс сосредоточился.
    Мужичок со связкой удочек, торопившийся на электричку, вдруг почувствовал необъяснимую тревогу и выбежал из вагона. Пожилая женщина, возмущенные мысли которой были поглощены предвкушением вечерней семейной ссоры, в задумчивости шагнула обратно на станцию. Абсолютно глухому молодому человеку вдруг показалось, что группа расположившихся неподалеку людей – бандиты и хулиганы, и он вышмыгнул прочь, решив дождаться следующего поезда.
    – Все, – выдохнул Макс. – Остальные подойдут. Поехали! Тихонько, медленней обычного, чтобы перед нами успевали.
    Едва поезд отошел от станции, Макс вытащил из кармана кусок белой ткани и отдал ее машинисту, со значением посмотрев ему в глаза. Машинист вдруг осел на пол, подложил эту тряпочку под щеку и захрапел. Макс достал странной формы инструмент, снял с его помощью незаметную панель и начал энергично копаться внутри. Минуты через две он выдрал оттуда пучок проводов.
    – Вуаля! – заявил он с довольным выражением лица. – Теперь самое главное.
    Он вытащил из кармана коробочку проигрывателя, воткнул провод в гнездо и включил воспроизведение.
    В вагонах из динамиков полилась музыка аккордеона. Ее было слышно и в кабине. Музыка была настолько волшебной, что беспокойство Алексея, приближавшееся к панике из-за странных действий друга, внезапно улетучилось. Он не слышал ничего подобного. Он привалился к стенке кабины и закрыл глаза.
    Макс устало опустился на пол кабины.
    Поезд проехал Комсомольскую, не останавливаясь. Удивленные люди на станции заметили, что на месте машиниста стоял человек в расстегнутой синей куртке. Некоторые умудрились рассмотреть, что человек как будто дремал, а у лица было необычное блаженное выражение.
    Больше они никого не видели.
     
     
    В последнем вагоне поезда Елизавета подошла к девушке, с закрытыми глазами и плэйером в руках.
    – Послушайте, – сказала она.
    Девушка сняла наушники и переспросила:
    – Что-что?
    – Послушайте, – повторила Лиза. – Красиво, не правда ли.
    Девушка полминуты послушала аккордеон, пожала плечами и уже собралась надеть наушники снова, но тут вступили ударные. Это было необычное сочетание. Девушка заинтересовалась. Ударные легкими, воздушными перебоями сопровождали аккордеон примерно с минуту, а затем послышались первые звуки скрипки.
    Сама того не ведая, девушка оказалась в танцующем вихре, потому что никто не мог удержаться, слушая дуэт, играющий у театра имени Вахтангова. Маленький парень с прической из дредов-сосулек, весело барабанящий по миниатюрной ударной установке, и тоненькая скрипачка, умудряющаяся танцевать и играть одновременно. Они всегда были в центре толпы, и не было в этой толпе ни одного злого, грустного и даже безразличного лица.
    Девушка сидела в поезде и одновременно кружилась, кружилась среди снежинок, среди звездного ветра, и проносящиеся мимо стены тоннеля сверкали серебряными искрами.
     
     
    Алексей очнулся от того, что сидящий на полу Макс легонько пнул его ногой.
    – Просыпайся!  – весело сказал он. – Сейчас тебе начнут звонить. Скажи, что сделаешь один круг по Кольцевой с постоянной скоростью и сдашься. Скажи, что автоматика отключена, а обесточивать контактный рельс нельзя, потому что... м-м-м… как-нибудь неопределенно поугрожай им.
    Не успел он договорить, как раздалось гудение зуммера. Алексей в растерянности посмотрел на ряд кнопок. Макс приподнялся и ткнул нужную. Музыка оборвалась, а вместо нее в кабине загремело:
    – Немедленно остановите поезд!
    Алексей покосился на Макса. Тот утвердительно махнул рукой, говори мол, все идет по плану. Алексей вздохнул и твердо заявил:
    – Поезд будет остановлен, когда сделает полный круг по Кольцевой.
    – Немедленно, слышите, остановите поезд!
    – Нет! – рявкнул Алексей. – И не вздумайте отключить… – он замолчал и виновато глянул на Макса.
    – Контактный рельс, – прошептал тот.
    – …контактный рельс. Вы подвергнете риску жизни пассажиров.
    Динамики ненадолго замолчали. Затем заявили:
    – Поезд остановится автоматически.
    – Нет. Автоматика отключена.
    – Чего вы хотите?
    – Ничего. Я проеду круг по Кольцевой и сдамся.
    Сразу после этих слов Макс ткнул несколько кнопок. Шипение в динамиках оборвалось, снова зазвучала музыка. Алексей вздохнул, успокаиваясь, снова отдаваясь ее власти.
    – Зачем я это делаю, Макс? – спросил он.
     – Ты всегда верил в то, что метро – это не просто тоннели, поезда и куча электричества, – сказал Макс. – Что здесь есть особая магия, которую просто нужно разглядеть. Сейчас у тебя есть на это шанс.
     
     
    Лиза двигалась дальше.
    Она перешла в следующий вагон и подошла к высокому мужчине, из ушей которого торчали затычки со спускавшимися куда-то в одежду проводами.
    Лиза тронула мужчину за рукав. Тот вопросительно посмотрел на нее и вытащил одну затычку из ушей.
    Именно в это время зазвучала флейта.
    Неизвестно, кто и когда обозвал этого человека Крысоловом. Неподвижная фигура неопределенного возраста, неопределенного роста, в длинном старом пальто появлялась вечерами у метро Шаболовская. Уткнувшись взглядом в грязный, утоптанный снег, он сидел в одной и той же позе несколько часов, лишь пальцы порхали над инструментом. Никто не видел, когда он приходил и уходил. Никто не видел, чтобы перед ним лежала шапка или коробка, хотя деньги бросали все равно, на землю, или совали куда-то в отворот шапки или в карман, аккуратно, чтобы не нарушить его неподвижность. О нем часто шутили, что он примерз к своей флейте и ему просто нечего больше делать, кроме как играть.
    Возможно, так оно и было. Но где-то в глубине души люди понимали, что если бы Крысолов захотел, он увел бы за собой всех, кто слышал его флейту, и детей, и женщин. А семьи близлежащих домов привыкли, что их дочери, матери и жены приходят домой зареванными… но счастливыми.
    Мужчина в поезде вытащил второй наушник и застыл.  Лиза пошла дальше. За ее спиной мужчина вдруг резко, коротко вздохнул, будто подавляя нахлынувшие эмоции.
     
     
    Когда поезд проехал уже больше половины кольца, Алексей, до этого молча смотревший на пути, вдруг снова спросил:
    – Макс. Я не спрашиваю, кто ты. Но хотя бы объясни, зачем я тебе нужен?
    – Считай меня хранителем метро. А насчет того, зачем ты мне нужен… Скажи, ты мне доверяешь?
    – Да, – просто, не раздумывая, ответил Алексей.
    – Когда мы остановимся, тебя арестуют. За то, что ты угнал поезд.
    Алексей крякнул и, не ответив, снова уткнулся в окно. Макс усмехнулся.
    – Тебя вскоре освободят. Я об этом позабочусь. Но когда мы остановимся, необходимо, чтобы люди получили рациональное объяснение тому, что произошло. Ты будешь этим объяснением.
    – А как я машиниста вырубил?
    – А вон, тряпочку с хлороформом ему в нос ткнул.
    – Да-а? Она, оказывается, с хлороформом? Что-то я не чувствую ничего.
    – Это неважно. Там, где есть одно большое объяснение, куча мелких натяжек уже не играют роли. То, что это обычная тряпка, а машинист просто очень впечатлительный, будет тебе только на руку.
    – Макс, – жалобно сказал Алексей, – я не смогу так сыграть.
    – А тебе не понадобится. Поверь мне.
     
     
    Макс оказался прав.
    Когда поезд подъезжал к Курской, и народ стал пробуждаться от чарующей музыки Маэстро и его друзей, Алексей бросил последний взгляд на пол рядом с правой дверью. Там ничего не было. Машинист заворочался, поднял голову, тяжело посмотрел вокруг.
    – Тормози потихоньку, – отсутствующе сказал Алексей.
    Ему казалось, что он что-то забыл. Когда спецназовцы протаскивали его через узкую дверь кабины, он пытался вспомнить, чего он искал на полу, что там находилось или должно было находиться.
    Но он не помнил.
    Двери поезда открылись, но народ не спешил выходить из вагонов, лишь одна девушка, очень красивая, выпорхнула сразу из первой двери и обеспокоенно смотрела, как уводят Алексея. Только когда кто-то спохватился и выключил музыку, все еще лившуюся из динамиков, люди очнулись и неохотно начали выползать из поезда, подгоняемые станционными дежурными.
     
     
    Увидев Макса на следующий день, Елизавета чуть ли не силой затащила его в служебное помещение и захлопнула дверь
    – И что теперь будет с тем парнем?! – закричала она. – И зачем он вообще тебе понадобился?
    Макс расхохотался.
    – Все с ним будет нормально. Он уже выпущен под подписку о невыезде.
    – Какая подписка, что ты мне лапшу на уши вешаешь?! Ему лет пять светит, если не десять, кто его выпустит?!
    – Очень добрый полковник милиции, получивший с десяток просьб от пассажиров поезда выпустить хорошего человека, устроившего им бесплатный концерт. Скажи лучше, как ты спала сегодня.
    Лиза немного успокоилась и задумалась.
    – Нормально вроде, – сказала она. – Никаких снов не помню. Что с поездом?
    – Наш план сработал великолепно. Поезд в порядке. Более того, теперь он до краев наполнен добротой, которую еще долго будет отдавать своим пассажирам.
    Он помолчал и добавил:
    – Насколько я понимаю, ты можешь увольняться и работать, где тебе больше нравится.
    Лиза не нашлась, что ответить.
    Макс подмигнул на прощание, надел очки и растворился в толпе.
    Лиза спохватилась, выбежала на платформу и закричала, не обращая внимания на удивленные взгляды пассажиров метро.
    – Мне нравится именно здесь!
    Она знала, что он услышит.
     
     
    Еще через пару ночей, устало откинувшись на подушку, она снова оказалась в поезде.
    Пухлый человек в очках и форменной фуражке, улыбаясь, подошел к ней и повел по вагону. Тот услужливо расширился и организовал между сиденьями ковровую дорожку. Лиза шла и вертела головой, пытаясь найти нарисованный шариковой ручкой знак.
    – Его нет, – сказал человек. – Его стерли на следующий же день, когда проверяли вагоны на взрывчатку и все остальное. А мне было уже без надобности скрывать его от уборщиц.
    – Что теперь с вами будет? – спросила Лиза.
    – А почему со мной что-то должно быть? Меня нет, и со мной ничего нет.
    – Я думала, вы связаны с поездом...
    – Все связано. Но отнюдь не переплетено. Кто я?
    – Помощник машиниста.
    – Нет, – качнул головой человек в очках. – А кто вы?
    – Дежурная по станции.
    – Тоже нет. Зачем вы здесь?
    – Я не знаю.
    Он остановился и воскликнул, смеясь:
    – Тогда идите, бегите, летите прочь! Зачем вы здесь?!
    Крыша поезда распахнулась, и Лиза рванулась вверх, в ярко-голубое небо. В нем она нашла ответ.
    – Попрощаться! – звонко крикнула она.
    – Так прощайте же! – донеслось снизу.
    Поезд, стоящий на огромном зеленом лугу, становился все меньше и меньше, превратился в тонкую нить и, наконец, пропал из виду.
     
    * * *
     
    Судья ушла в совещательную комнату, упала в кресло и задумалась. Таких странных дел не было у нее уже давно. Состав преступления был налицо – угон метропоезда – от четырех до восьми лет, захват группы заложников – от шести до пятнадцати... Тут крылась закавыка. Заложниками среди пассажиров поезда никто себя не считал. Напротив, многие напросились в свидетели, чтобы заявить, что не имеют к подсудимому никаких претензий.
    Видите ли, музыку они слушали.
    Опять же, требование освободить заложников подсудимый выполнил, хоть и не сразу. Без сопротивления сдался властям. Можно это квалифицировать, как смягчающие? Наверное, можно. Так ведь все равно придется сажать дурака.
    Судья невольно улыбнулась, вспомнив, как выступал свидетелем какой-то мужичок. Он экспрессивно размахивал руками и восторженно тараторил, как пришел после этой поездки домой, помирился с домочадцами, с которыми накануне разругался в пух и прах. Это все музыка, говорил он. Этот человек сделал огромное количество добра. И люди, которые сидели в зале, совершенно разные люди, поддакивали – это правда, правда.
    Конечно, условный срок по такому делу будет странно выглядеть…
    За стеной послышался топот ног, возгласы "это они!", "откройте окно, откройте!", призывы секретаря сохранять спокойствие. Потом разом все затихли, только секретарь пару раз крикнула "отойдите от окон и сядьте на место!", "закройте окна, холодно!" Потом и она замолчала.
    Судья заинтересовалась и подошла к окну. Ничего особенного на улице не наблюдалось. Она приоткрыла форточку, хорошую, дорогую пластиковую форточку с отменной звукоизоляцией…
    "Это они?"
    В этот раз судья долго, очень долго принимала решение, но народ не роптал. Напротив, люди в зале надеялись, что судья подольше протянет с этим занятием.
    Подсудимый был освобожден из-под стражи с условным сроком. Он, казалось, не обратил внимания на приговор. Его глаза блуждали по залу заседаний, будто он пытался вспомнить что-то, нечто, связанное с музыкой, все еще звучавшей с улицы.
     
    * * *
     
    Прошло уже два месяца, но в метро ничего необычного более не наблюдалось. В такие спокойные дни Макс блуждал по веткам, проезжая станцию или две и пересаживаясь на другую линию. Вечерами, если на станции не оказывалось перехода, он выходил на поверхность, чтобы по возможности сохранить ломаную непрерывность своего маршрута. Только для этого он мог пройтись по Каменному мосту от Полянки до Библиотеки имени Ленина, или с отстраненным интересом понаблюдать за машинами, стоящими в неизменной пробке Садового кольца на промежутке от Цветного Бульвара до Сухаревской.
    Однажды поезда и ноги сами собой вывели его на Китай-Город. В последнее время Макс, по понятным причинам, сторонился этой станции. Тем более что он почти не тратил сил. Он уже намылился было на переход, когда навстречу ему вышел Алексей. Макс подивился совпадению, посмотрел на часы, развернулся и быстрым шагом пошел к Елизавете. Обнаружив ее в дверях, его удивление переросло в нечто качественно иное.
    – Ой, как ты невовремя, – огорчилась Лиза. ­– Мне сейчас на Аэропорт надо, с подругой договорились…
    – Вот как? – сказал Макс и взял ее под руку. – Я не отниму много времени.
    Они медленно шли по краю платформы.
    – Лиза, – сказа Макс. – Ты когда-то сказала, что лучше бы мне не доверять. Помнишь?
    – Помню, – вызывающе сказала Лиза. – И с некоторых пор я с этим согласна.
    – Правильно! Я манипулирую людьми, не задумываясь. Однако я вдруг подумал сегодня, что я ведь не последнее звено в этой цепочке.
    – В смысле?
    – Я слишком часто оказываюсь в нужном месте в нужное время. Как сейчас, например. Конечно, это можно списать на интуицию. Но мне кажется, это не так. Что-то избрало меня своим орудием. Что-то двигает мной.
    – Что?
    – Может быть, само метро.
    Они остановились. Лиза обеспокоенно всматривалась в лицо Макса, пытаясь разгадать его выражение под черными стеклами очков. Слишком уж он был серьезен сегодня, пугающе серьезен.
    – Лиза, – сказал Макс. – Я думаю, что если эта сила назначила меня исполнителем своей воли, я не вправе отказаться. Тем более, что мы с ней мыслим примерно одинаково… Твой поезд.
    Лиза зашла в вагон и развернулась лицом к Максу.
    – Я так и не поняла, что ты хотел сказать. Может быть, в другой раз?
    Макс промолчал. Иногда нужно говорить правду. Но порой очень не хочется этого делать. Даже если правда будет забыта через две секунды.
    "Осторожно, двери закрываются!"
     
     
    – Прощай, Лиза, – шепчет Макс. – У кого теперь восстанавливаться? Найдем, чего уж тут… Прощай, Алексей. Лиза и Леша, "Л"+"Л", кто бы мог подумать! Так, теперь оранжевый чуть задержать…
    Красные цифры отщелкивают секунды. Машинист поезда, в который села Лиза, зачарованно смотрит на табло, и только оклик помощника вырывает его из забытья.
    – Михалыч! Ты че? Отправляться пора!
    Михалыч, смачно выругавшись на свою задумчивость, жмет кнопку, закрывающую двери.
    Лиза, спохватившись, понимает, что села не на тот поезд, но поздно. Как она могла так опростоволоситься? Черт с ним, думает она, поедем через кольцевую.
    За стеклом дверей на нее смотрит незнакомец в косухе и больших черных очках. Он что-то шепчет, глядя на нее, разворачивается и уходит.
     
    * * *
     
    – Здравствуй, мальчик. Ты не потерялся?
    – Не-а. Мама скоро придет.
    – Что, она тебя просто так оставила?
    – Я самостоятельный! – заявляет пацан хмуро и решительно.
    – Ого! Ну, раз так, я тебе открою один секрет. Эта станция – волшебная. Знаешь, почему?
    Мальчуган мотает головой.
    – Здесь поезда едут в одну сторону. Таких станций очень мало. Как ты думаешь, что будет, если два поезда тронутся с места одновременно?
    – Они поедут наперегонки?
    – Почти. Они поедут одновременно, и если ты будешь в одном из них, люди в другом окажутся для тебя неподвижными. Если так случится, а это бывает очень редко, смотри внимательно на параллельный вагон! Ты увидишь там что-то очень важное.
    – Правда?
    – Правда. Все, твоя мама идет. Прощай.
    – До свидания!
    Подходит женщина. Глубоко в ее глазах уже пляшут огоньки будущего безумия. Они всегда ходят рядом, безумие и чудо. Ничего не сделаешь.
    – Кто это к тебе приставал? – спрашивает она сына. – Очки странные какие-то у него. Ты таких подозрительных сразу отшивай!
    На лице мальчика растерянность и неуверенная улыбка. Он почему-то не может вспомнить, с кем только что разговаривал.
     
    * * *
     
    Макс улыбнулся. Случаются совпадения, которые удивляют порой даже его самого. Когда-то он размышлял, являются ли они удивительными случайностями, или это действительно проявления непознаваемой воли метрополитена, но потом понял, что это неважно. Совпадения или нет, его задача проста – выжать из них максимальный эффект.
    От Китай-Города, пролетев латунную чеканку Тургеневской, оставив позади угловатую футуристику Сухаревской, прошагав по туннелям проспекта Мира, полюбовавшись разноцветными витражами Новослободской, Елизавета попадет на Белорусскую. За тринадцать минут.
    От Китай-Города, минуя стальную советскую символику Кузнецкого Моста, проехав просторную многолюдную Пушкинскую, спустившись по длинным эскалаторам Краснопресненской, Алексей попадет на Белорусскую. За тринадцать минут.
    А уж Маэстро не подведет.
     
     
    Составы тронулись.
    Сквозь толщу стен Макс видел, как Алексей обрадованно смотрит на вагон напротив, пытаясь вспомнить, где он видел эту девушку; как все шире раскрываются от удивления и узнавания глаза Лизы.
    А Макс наслаждался своим любимым чудом. Станция, по которой он беспечно шел, уносилась вдаль по огромным рельсам неподвижных поездов.

  Время приёма: 10:03 29.01.2010

 
     
[an error occurred while processing the directive]